Закончив обсуждение ситуации, Мочилов вздыхает, проводит пальцем по покрасневшему шраму на лице, словно успокаивает волнение, потом берет трубку и звонит в бюро Интерпола по телефонному номеру, оставленному Ангелом. У него и так записан этот номер, но, чтобы не искать в записных книжках, полковник попросил написать его на бумажке, а бумажку спрятал под слегка желтоватое и потрескавшееся настольное органическое стекло.

Рядом сидит генерал Легкоступов, ждет результатов разговора.

Трубку берут сразу.

– Добрый день. Полковник Мочилов...

– Здравия желаю, Юрий Петрович. Это Гагарин...

Мочилов демонстративно слегка отодвигает трубку от уха и морщится, но тут же добавляет на аппарате громкость, чтобы разговор слышно было и генералу.

– Я узнал. Так басовито только вы во всей Москве и говорите... Вас бы в Большой театр...

– А там что, тоже сегодня стреляют? – наивно интересуется Доктор Смерть.

Полковник от такого вопроса слегка икает.

– Не приведи, как говорится, господи... Виктор Юрьевич, я по нашему общему делу могу с вами говорить или мне непременно сразу с Александром Игоревичем общаться?

– Он только что пришел и разговор слышит. У нас включен спикерфон. Можете говорить.

Мочилов вздыхает еще раз. Так, чтобы и Доктор Смерть этот весомый вздох уловил.

– У нас неприятности...

– Я по голосу это сразу понял. Когда у вас неприятности, вы, как правило, не стремитесь командовать... Что, Юрий Петрович, случилось?

Полковник бросает взгляд на генерала. Геннадий Рудольфович, как всегда, предельно невозмутим – почти демонстративно. Да ему, по сути дела, и не от чего волноваться. Его по погонам никто не ударит за действия спецназа ГРУ.

– Наши группы упустили Талгата. – Мочилов говорит на выдохе, едва слышно, и сам стесняется своих слов, будто это именно он командовал непосредственными действиями в горах Чечни. – Вычислили... Следили за ним, позволили с человеком встретиться, дали по спутниковому телефону поговорить, чтобы отследить потом связи, держали вроде бы в плотном кольце, а он ушел обманом, переодевшись...

– Надеюсь, не женщиной, как Керенский?

– Нет. В одеждах всеми уважаемого старейшины, ветерана Отечественной, кавалера трех орденов Славы... Просто медленно ушел стариковской походкой... Никто и не подумал, что это он уходит, а старик в его одеждах остался на месте...

– Даже на такого старика Талгат посягнул?

Полковник свои вздохи не считает и за них не платит, а потому вздыхает в очередной раз.

– Нет, старик сам предложил ему обмен одеждой, чтобы дать уйти. И гордится этим.

– Хороший старик... – одобряет Доктор. – Надеюсь, парни его не тронули?

– Его даже не задержали... Отвечать на вопросы относительно звонка он сначала категорически отказался, потом, подумав, сознался, что Талгат дал ему возможность поговорить с сыном, которого хорошо знает по детству. И заявил, что разговора о войне не заходило. Номер набирал сам Талгат, отец номера не знает. Старику, как утверждает Согрин, можно верить...

– Пусть так. Что-то еще?

– Правда, есть еще и небольшой успех – захвачены двое боевиков из отряда Абдукадырова. Арабы, наемники. Их сегодня доставят в Москву спецрейсом. И вместе с ними аппарат спутниковой связи, по которому разговаривал Талгат. Он в последний момент удалил из памяти все номера последнего и предыдущих наборов. Попробуем восстановить хоть что-то... Сейчас мы даже не знаем номер самого телефона Абдукадырова.

– Я думаю, в этом мы сможем вам помочь... Если удастся проконтролировать регистрацию по самому спутнику, адресаты последних звонков можно будет восстановить. Иногда удается восстановить даже звонки на саму трубку, хотя это, говорят, почему-то сложнее. Но для этого нам придется работать напрямую через Лион. Наша техника не имеет таких возможностей. Если вы допустите к этим данным нашу штаб-квартиру, дело может быть сделано. Не рискнете, спецы ФСБ во главе с Легкоступовым неделю провозятся и ничего, как обычно, не добьются.

– Я думаю, что это можно провести и через Лион. Геннадий Рудольфович возражать не будет. Он тоже понимает положение. Данные необходимы срочно.

– Договорились... Чего еще нам ждать и что от нас необходимо?

Мочилов смотрит на часы.

– Конечно, я понимаю, что уже вечер... А я не знаю вашего графика работы.

– Обязательно надо сделать сегодня... – подсказывает со своего места генерал.

– Мы собирались завтра поставить на контроль некоторые дополнительные номера... – продолжает Мочилов в трубку. – Геннадий Рудольфович просит это сделать уже сегодня... Только контроль... Отсюда, из Москвы... Эти номера ни в коем случае не должны уходить в Лион... Под вашу ответственность...

– Невозможно, Юрий Петрович, – за Гагарина отвечает Басаргин. – Здравствуйте... Это Александр Игоревич... Я имею в виду: невозможно действовать с полной гарантией тайны. Мы работаем только через спутник Интерпола и собственного спутника в бюро не имеем. Лион всегда обладает возможностью проконтролировать любой звонок, проходящий через спутник, а мы об этом даже знать не будем. Такое периодически делается, чтобы пресечь использования сотрудниками спутника в личных целях. Что касается остального, мы готовы...

– Здравствуйте, Александр Игоревич... В таком случае я вынужден запросить дополнительное согласие своего командования. Сам я не могу взять на себя подобную ответственность... Но еще раз спрошу – если согласие будет, как срочно это можно будет сделать? Сам процесс – длительный?

– Как только номера будут у нас. Останется только набрать их с клавиатуры и ввести в программу слежения.

– Минутку, Александр Игоревич... – Полковник смотрит на Геннадия Рудольфовича. – Вот генерал Легкоступов рядом сидит, разговор слушает... Он показывает мне, что он согласен взять на себя ответственность... Тогда я отправлю вам список номеров факсом...

– Ждем... И еще, товарищ полковник, нам бы хотелось иметь у себя копии протоколов допросов двух боевиков из банды Абдукадырова. Когда их привезут?

– Самолет будет ночью. Допрашивать будут в ФСБ. – Полковник опять смотрит на Легкоступова. Тот согласно кивает. – Генерал обещает дать вам протоколы... Вы ночью отдыхаете?

– Кто-то обязательно будет дежурить у телефона. Пусть звонят сразу, как только что-то появится... Любые данные... У нас, возможно, тоже кое-что наметится, мы обещаем честно поделиться с вами. Мы же одно дело делаем...

– А у вас что предвидится?

– У нас скоро будут данные из «Пирамиды»... Звонил младший Ангел, обещал подъехать. У пирамидовцев собственные средства оповещения и добывания информации, и они, кажется, что-то накопали...

– Хорошо бы их слегка контролировать... – тихо говорит Геннадий Рудольфович.

Мочилов повторяет:

– Неплохо было бы контролировать «Пирамиду»...

– Это не входит в наши полномочия... – Басаргин говорит достаточно жестко, и Мочилов только плечами пожимает, чего собеседник, естественно, не видит.

Мочилов кладет трубку и поворачивается на стук в дверь. Входит капитан Яблочкин. Косо посматривает на генерала и, хотя знает его в лицо, делает вид, что не узнает, чтобы не обращаться, как то предписывают уставы, к чужому генералу по всей форме, поскольку генерал этот в гражданском и не стремится подчеркнуть свое звание.

– Новости есть, товарищ полковник...

– Садись, докладывай... – Мочилов показывает рукой на стул рядом с генералом и сам устраивается за столом. – Как успехи, встретился с куратором наших «айсбергов»?

– Так точно... – Яблочкин косит глазами в сторону Геннадия Рудольфовича.

– Это представитель ФСБ, работает по нашему делу параллельным курсом, – не представляя Легкоступова, сообщает полковник.

– Встретился, хотя не скажу, что отвечал он на мои вопросы по полной программе, несмотря на приказ Спиридонова. Старик-куратор такой хитрый, что сам себя перехитрить старается. Он, похоже, работал с «айсбергами» еще до их «консервации». Итак... Отследить сам процесс, как и с первыми двумя, наши не успели. Слишком поздно они хватились и не сразу сумели понять, что акция готовилась против всех троих и не является случайностью, простым «наездом» уголовных типов. Тем более после первого случая сообщения вообще не поступило. Только после второго возник вопрос. А тут и третий, как курьерский самолет, подлетел... Но куратор сориентировался, сумел предупредить Алданова, что тому следует работать автономно, и сообщил, что руководство в курсе события. Алданова вывезли, можно сказать, с его согласия, почти добровольно... Но предварительно чечены привели в действие разработанную специально для этого случая схему. Проверяли, насколько действенны методы подготовки «электрических айсбергов»...

– Каким образом? – тихо и сухо интересуется Геннадий Рудольфович, не поворачивая головы в сторону капитана. Такое впечатление, что генерал дремлет.

– Мы не знаем точно, что было подготовлено в первых двух случаях, произошедших чуть раньше, но относительно Алданова события обстояли следующим образом...

– Когда дело разворачивалось?

– Сегодня днем... Мы сумели подключить человека, который работает на Петровке, и он нам обрисовал ситуацию после допроса члена банды, случайно не попавшего в эпицентр событий... Просто был пьян, и его не взяли с собой «на дело», чтобы не вылез раньше времени и не помешал... Итак... Чечены вышли на парней, промышляющих стариковскими квартирами. Дали «наводку». Это откровенные бандиты. Заставляют подписать документы на продажу, а потом выбрасывают стариков. Возможно, кого-то даже убивали, но этого доказать не удалось. Именно для этого бандиты «захватили», скажем так, и вывезли Алданова в свой загородный дом. Он позволил им это, надеясь выяснить, что парням от него надо. А когда узнал, просто расправился с ними. Никого в живых не оставил, кроме пьяного, спавшего в это время в пристроенном к дому сарае – вход в сарай с другой стороны... Тот молча в щель смотрел... Алданов не оставил за собой следов. Пьяный рад, что так легко отделался, но адрес старика, имя и фамилию он не знает... Не знают и менты...

Яблочкин делает паузу, давая осмыслить сказанное.

– Продолжайте... – просит генерал, по-прежнему глядя перед собой, словно он о чем-то постороннем думает.

– По аналогии, поинтересовавшись областными сводками за последние дни, мы смогли вычислить и два других случая. Совпадение времени и манеры действия. Первый случай полностью аналогичный – еще с одной бандой таких же квартирных негодяев. Должно быть, у чечен не хватило фантазии, чтобы разнообразить репертуар. Тоже полное уничтожение. Живых свидетелей нет, а мертвые показания дать не могут. Но все же наносить такие удары могут единицы людей на всем земном шаре. И никаких следов оружия. Поэтому мы идентифицируем их с действиями «электрических айсбергов». Милиция рада промежуточному результату, потому что сами они при нынешних законах против квартирных бандитов почти бессильны, если те не прокалываются откровенно. И нет возможности найти следы убийцы. Даже единого отпечатка пальца найти не удалось... При этом менты считают, что во всех трех случаях действовал один и тот же человек или группа людей. Предполагают даже разборки между бандитскими группировками. Время, как я уже сказал, совпадает, и процент сомнений ничтожно мал. В том случае действовал, мы думаем, подполковник в отставке Пахомов. Сработано очень профессионально. Следующий случай произошел в подмосковной деревне, где жил майор в отставке Соколов. Соколов занимался разведением пчел, держал большую пасеку и торговал понемножку медом. Здесь недвижимость не смогла сыграть свою роль – у Соколова небольшой полуразваленный домик, который мало кому может приглянуться. И потому на него чечены натравили молодых рэкетиров. Торгует медом – обязан платить... Парней потом нашли «отдыхающими» на берегу реки. На травке лежали в удобных позах, рядом машина с распахнутыми дверцами... Внешне – пикник на обочине... Сначала группу увидели днем, потом уже на следующее утро. Позы не изменились. Тогда только заподозрили неладное. Опять никаких следов человека, совершившего массовое убийство... Сам способ убийства столь же непонятен... Следов применения оружия нет...

– Хоть какую-то возможность отыскать следы менты имеют? – Впервые за время разговора генерал поднимает на Яблочкина глаза.

Сережа глазами смеется и головой качает категорично.

– Исключено! До такого профессионального уровня они просто не доросли...

– А сам Алданов не успел ничего сообщить? – спрашивает Мочилов. – Возможности у него, судя по всему, не было. Но он тоже человек опытный. Сейчас оперативная бригада выехала к нему на квартиру. Посмотрят... Правда, это наши оперативники, а не сыскари... Но предупреждены о полной внимательности... Я договорился, что буду ждать результата здесь...

– Подождем вместе, – решает Геннадий Рудольфович.

– Подождем, – соглашается Мочилов.

На звонок в дверь выходит Ангел. Он ждет прихода сына и потому торопится выполнять обязанности швейцара. Это в самом деле Сережа. Вместе они проходят в офис, где Басаргин поднимается навстречу младшему Ангелу.

– Еще раз здравствуйте, Сережа... Мне доложили, что ваши службы засекли Талгата. Могу от всей души поздравить. Вы работаете лучше, чем ГРУ. Они его упустили в очередной раз.

– В первый раз, насколько я знаю Сохно, Абдукадырова не упустили, а отпустили... – Из своего глубокого кресла, где обычно тонет, «выплывает» Пулат. – Давайте будем соблюдать правила русского языка и правила приличия, потому что не следует задевать лучшие патриотические чувства большинства собственных сотрудников, поскольку оные сотрудники трепетно относятся к репутации бывшего своего места службы. В дополнение могу только сказать, что Талгат тоже бывший офицер ГРУ и обладает теми же качествами, что остальные. Спецназ ГРУ упускает спецназовца ГРУ... Это не может звучать обвинением ни в чей адрес... С какого телефона разговаривал Талгат?

Вопрос уже обращен к младшему Ангелу.

– Судя по номеру, спутниковый... – Сережа называет номер, у него хорошая память.

– Еще раз, и помедленнее, – просит Доктор Смерть, отстукивая пальцами, как другой человек стучит кулаком, по клавиатуре компьютера и вводя номер в программу спутникового контроля.

Младший Ангел повторяет.

– А стоит ли загружать?.. – раздумывает Басаргин. – Это тот скорее всего телефон, который отобрали у него спецназовцы. Уверен, ночью позвонит Легкоступов и передаст этот же номер.

– Скорее всего, – соглашается Доктор. – Тем не менее я думаю, что перестраховаться стоит. Никто не даст гарантию, что в отряде Талгата всего один спутниковый телефон.

– У меня есть еще номер, по которому Абдукадыров звонил в последний раз, – сообщает Сережа и диктует второй номер. – Я проверял по таблице телефонных кодов. Это Ярославская область. Не областной центр. Какой-то район области, сельская местность... Допускаю, что это воинская часть или что-то подобное... Вы понимаете, что я имею в виду... Реабилитационный центр...

Басаргин записывает и тут же, пару секунд подумав, вспоминает и сверяет его со списком, выведенным на термобумагу от факса.

– Есть! Это один из номеров, проходящих по списку генерала Легкоступова.

– Значит, мы на верном пути, – констатирует из своего традиционного угла Дым Дымыч. – Только сразу встает вопрос: стоит ли говорить генералу, что службы «Пирамиды» засекли этот звонок? Генерал ждет результата от нас, и мы обязались сообщать ему о звонках, зарегистрированных нашим спутником... Не проще ли будет самим взять этого абонента под контроль? Насколько это будет тактично и насколько это будет вписываться в концепцию российских спецслужб, не подпускающих нас, как и «Пирамиду», к своим делам?

– У меня вопрос к Сереже, – встает Тобако из-за письменного стола. – Провокационный и очень серьезный вопрос... Если вы имеете возможность контролировать разговоры с помощью своего спутника, зачем вы обратились к нам?

Сережа держит паузу и оглядывает всех собравшихся в комнате.

– По той же причине, по которой вы не захотели помогать мне работать по первоначальному нашему плану...

– То есть? – спрашивает старший Ангел.

– То есть только потому, что я тоже бывший российский офицер и тоже давал присягу Родине. Чтобы стало понятнее, я могу уточнить некоторые особенности нашей работы. К сожалению, «Пирамида» пока не располагает собственными спутниками, хотя планирует обзавестись ими в течение нескольких ближайших месяцев с помощью военно-космических сил России. Сейчас прорабатывается этот вопрос, и он уже на стадии подписания...

– И вы в настоящее время?.. – внимательно спрашивает Басаргин.

– И мы вынуждены обращаться за помощью к государствам, бюджет которых и интересы позволяют им оказывать нам возможную помощь. В конкретном случае я получил данные, перехваченные спутником ЦРУ.

– Ага... – говорит Пулат. – Очень приятно! Я просто несказанно рад, Сережа, за свою страну и за ее государственные секреты... Но здесь всплывают и дополнительные вопросы, которые переворачивают все с ног на голову... Все то, с чем вы к нам пришли сегодня утром в полном составе своей оперативной группы...

Младший Ангел вздыхает и понимает, что вынужден раскрывать больше, чем намеревался.

– У нас был номер спутникового телефона Талгата Абдукадырова. Телефон зарегистрирован в Лондоне и работает через английский спутник связи. Англичане не очень охотно допускают кого-то к контролю без санкции суда. А специфика нашей работы такова, что мы сами не желаем общаться с судебными органами. Потому мы обратились в ЦРУ, согласно международной договоренности, заключенной ООН со странами-учредителями «Пирамиды». В том числе и с Россией, у которой, к сожалению, к настоящему времени дела с военными спутниками обстоят не самым лучшим образом. Россия в состоянии только чужие спутники запускать по демпинговым ценам, что нас, впрочем, устраивает, хотя не устраивает ФСБ...

– Будем знать... – говорит Тобако. – Но у меня еще один попутный вопрос. Извините, Сережа, что он будет достаточно прямым и жестким, хотя уже не провокационным. И точно такой же я надеюсь получить ответ. Специфика работы «Пирамиды», насколько я понимаю, сводится к физическому устранению лидеров терроризма. В данном случае ваша задача – уничтожение Талгата Абдукадырова и пресечение в корне всех попыток по созданию «электрических айсбергов» в террористических формированиях? Вы могли бы без проблем уничтожить его в английском доме. И пусть потом ищут, кто это сделал. Вас такой вариант не устроил. Вы зачем-то пускаете его в Чечню и в Россию, в опасную близость к цели, к которой он стремится. Честно скажу, что мне такая постановка процесса кажется не слишком логичной. И потому, в лучшем случае, я предполагаю у вас наличие другой задачи. Второе... Данные разработки, которые пытается возродить Талгат, являются его вкладом в чеченские дела. И это едва ли может заинтересовать организации уровня, выходящего за региональный. Совсем другое дело, если ЦРУ по собственной инициативе интересуется разработками профессора Васильева. Тогда это будет уже прямой шпионаж. Я допускаю мысль о том, что вас просто используют в своих целях... Вот почему я прошу ответить откровенно...

Сережа молчит долго. Наконец отвечает едва слышно:

– Нет... Это не шпионаж... Талгат с его попытками нас интересует постольку-поскольку... С ним вы справитесь сами, без нашей помощи, а для мирового терроризма он слишком ничтожная фигура, чтобы тратить такие большие средства на его персональное уничтожение. Наша задача более конкретна и более глобальна – выйти на след Аймана Аз-Завахири. Айман Аз-Завахири считается главным идеологом «Аль-Каиды» и первым заместителем Усамы бен Ладена. По некоторым данным, в настоящее время возглавляет эту террористическую организацию. Аз-Завахири – бывший египетский хирург, в тысяча девятьсот девяносто восьмом году он был в числе пятерых подписавших пресловутую «фатву» бен Ладена, которая призывала к нападениям на американских гражданских лиц. Аз-Завахири играл ключевую роль в деятельности египетской группировки «Исламский джихад», которая впоследствии вошла в «Аль-Каиду». В Египте заочно осужден за террористическую деятельность. Жил в Афганистане. Во время американских бомбардировок Афганистана погибли жена и все дети Аз-Завахири. После этого резко активизировал свою деятельность. Американские и пакистанские спецслужбы неоднократно докладывали о его уничтожении или аресте. Но сразу после таких утверждений Аз-Завахири выступал с опровержениями в эфире. Считается более опасным и неукротимым террористом, чем бен Ладен... Мы знаем, что Аз-Завахири очень интересовался личностью Абдукадырова и контролирует все его действия. По косвенным данным, они до этого трижды беседовали по телефону. Мы надеемся, что состоится и четвертая беседа...

– Айман Аз-Завахири... Это, насколько я понимаю, – говорит старший Ангел, – второй человек в «Аль-Каиде»?

– Первый... – В этом вопросе Сережа категоричен.

– Первый? А бен Ладен? – наивно спрашивает Пулат.

– Бен Ладен – это страшилка, тиражируемая ЦРУ. Он почти отошел от дел, болен, балуется наркотой и почти не занимается организационными вопросами. Его изредка с трудом выставляют перед телекамерой, чтобы попугать американских детей. И больше ничего... У нас есть данные, что все доклады и разработки направляются не ему, а именно Айману Аз-Завахири.

– Я тоже слышал об этом, – соглашается Басаргин. – И аналитический отдел Интерпола в Лионе придерживается такого же мнения. Но Аз-Завахири, насколько мне известно, слишком сильно завяз с иракскими делами, чтобы отвлекаться на что-то еще...

– У него есть время, чтобы отвлекаться. Он планирует осенью провести новый глобальный террористический акт в США. Впрочем, хватило бы и его увлеченности Ираком, чтобы США не пожалели средств на уничтожение Аймана. А угрозы в адрес США увеличивают ассигнования, выделенные из американского бюджета для деятельности «Пирамиды». И ЦРУ готово помогать нам по всем вопросам, с которыми мы обратимся. Им только необходимо знать момент, когда Аз-Завахири будет разговаривать по телефону. Или хотя бы его номер, чтобы самим отловить этот момент.

– А что они будут делать дальше?

– Дальше? – пожимает плечами младший Ангел. – Дальше они будут действовать точно так же, как действовали российские спецслужбы против Дудаева. Телефон пеленгуется, и в точку направляется ближайшая мощная ракета. Самая мощная, какую можно поблизости найти, чтобы накрыть целый район. Уничтожению подлежит не только сам Аз-Завахири, но и все его окружение, его штаб, состоящий, кстати сказать, из весьма толковых организаторов...

– И проблема решена... – говорит Пулат. – Аз-Завахири никогда больше не будет строить козни против США... А кто будет строить козни против России?

Ему не отвечают.

– Это все прекрасно... Но есть и другая сторона вопроса... Я боюсь, – говорит старший Ангел, – что американцы будут финансировать вашу деятельность и одновременно не забывать о своих интересах. Впрочем, мы сейчас посмотрим, куда звонил Талгат Абдукадыров по спутниковому телефону... Если Александр Игоревич будет не против...

Басаргин кивает. Не старшему Ангелу, а Доктору Смерть. Доктор отыскивает в компьютере номер, уже «заряженный» с подачи генерала Легкоступова на контроль.

– Набери его и открой карту... – распоряжается Александр. – Поговори с абонентом по поводу погоды... У тебя голос обаятельный...

Доктор Смерть прокашливается, чтобы набрать вместе с воздухом как можно больше обаяния в легкие, послушно отстукивает номер на клавишах телефонного аппарата и сразу включает спикерфон. Но абонент ответить не спешит. Долгие гудки следуют за гудками. И Доктор выпускает из легких воздух. Сеанс обаятельности не удался...

Пулат смотрит на часы.

– Если это рабочий телефон, то звонить бесполезно...

– Карта! – Александр заходит Доктору Смерть за спину, чтобы самому полюбоваться изображением на мониторе. – Сделай крупнее.

Доктор Смерть щелкает клавишей мышки. Изображение увеличивается. Красная точка на карте мигает.

– Включи трансляцию... – продолжает командовать Александр. – Небо чистое, видимость должна быть хорошей...

Доктор быстро набирает на клавиатуре команду и нажимает «Enter» для ввода. Карта сменяется телеизображением местности. Сразу это изображение даже трудно совместить с картой.

– Вам второй монитор необходим, – говорит Сережа. – Даже мы на шести сразу работаем... А вам сам бог велел...

Доктор цепляется курсором за угол, слегка уменьшает окно изображения и поднимает второе точно такое же окно с первой картой, чтобы одновременно ориентироваться по карте, имеющей наименование объектов, и по космической трансляции. Несколько секунд уходит на сверку и совмещение. Из громкоговорителя спикерфона по-прежнему доносятся длинные гудки.

– На карте ничего нет... Просто лес на берегу Волги...

– Может быть, просто карта старая?

– Мы не пользуемся старыми картами. Как только появляется новая карта, она попадает к нам...

– Что это вообще такое... – Младший Ангел смотрит на окно с космической трансляцией. – Дом в лесу? Судя по размерам, дом не может быть одноэтажным – одноэтажные здания так вытягивают в длину только в том случае, если это свинофермы или конюшни... Хотя, может быть, длинный барак...

Пулат переглядывается со старшим Ангелом.

– Это не барак. Это многоэтажный дом. Четыре или пять этажей... – говорит старший Ангел.

– Как ты видишь? – Сын не понимает.

– Опыт...

– Если дом в несколько этажей, то обязательно должны быть инженерные коммуникации. – Сережа не соглашается. – Теплоснабжение, водопровод... Где-то рядом должна быть котельная... Обычно такие дома не строят в гордом одиночестве...

– Инфракрасный режим просмотра сейчас возможен? – спрашивает Тобако.

– Только с разрешения Лиона. Это слишком дорого, – отвечает Басаргин.

– Запрашивай! – Андрей настаивает.

– Не надо запрашивать, – устало говорит старший Ангел и отходит от монитора.

Пулат повторяет маневр и, нахмурившийся, утопает в своем любимом кресле. Оба словно бы потеряли интерес к происходящему. Такое поведение не может остаться незамеченным, все смотрят на отставных капитанов спецназа ГРУ. Тут же к ним присоединяется и бывший старший лейтенант Сохатый, устраиваясь на стуле в любимом углу, демонстрируя красноречивое равнодушие.

Спикерфон по-прежнему звучит длинными гудками. Доктор отключает аппарат.

– Что? – спрашивает Тобако. – Объясните...

– Если включить инфракрасный режим, мы все увидим. И коммуникационные линии, и подземные бункеры, и посты охраны... – говорит старший Ангел.

– Лаборатория? – спрашивает Басаргин.

– Лаборатория... – почти невидимый в кресле, отвечает Пулат.

Общее молчание затягивается.

– Можно ли определить со спутника контроль, осуществляемый за этим же номером каким-то другим спутником? – интересуется Тобако.

– Можно, – отвечает Доктор, – но только с головного пульта Интерпола.

– Саня, – Андрей смотрит на Басаргина в упор, – звони Костромину...

Басаргин без слов понимает, что хочет узнать Тобако, и садится за телефонный аппарат, набирает номер сотового телефона своего руководителя.

– Слушаю, Саня... – раздается в спикерфоне голос комиссара. – Здравствуй...

– Здравствуй... У нас проблемный вопрос. И очень важный, и очень срочный...

Не сказать, что место, где устраивают на временное жительство Виктора Егоровича, может претендовать на звание отеля хотя бы с половиной традиционной сервисной звездочки, если такие отели вообще существуют в природе. Но, по крайней мере, не в зинданвтолкали, и этому надо радоваться... Какое-то помещение, бывшее некогда производственным... То ли маленький заводик, то ли вообще захолустная мастерская, от которой остались не только корпус, но и неистребимый запах масла и горелого металла и разукомплектованные станки. Причем рядом стоят станки токарные, фрезеровальные, строгательные и шлифовальные. Значит, это даже не какой-то отдельный специализированный цех, а целое предприятие, объединенное под одной крышей. Сейчас все это заброшенное, запущенное. И, как всякое производственное помещение, это тоже имеет свою контору. Вернее, то, что раньше называлось конторой. Заходят туда всей группой. Маленькая экскурсия по коридору. Несколько комнат с письменными столами. Большинство дверей распахнуто, показывая «внутреннее содержание» конторы – эти самые комнаты. В одной из них письменные столы выбросили и выставили у правой стены старенькую двуспальную кровать с панцирной сеткой, прикрытой детским матрацем. Грязную подушку не забыли, но заботу о постельных принадлежностях посчитали лишней. В двери торчит ключ. Естественно, с внешней стороны: он поворачивается, когда Виктор Егорович остается в одиночестве.

– Не скучай, я еще загляну, – напутствует Зинур через дверь.

– Я постараюсь... – Алданов оставляет за собой последнее слово.

За грязным стеклом окна грубая решетка, сваренная из рифленой арматуры. Виктор Егорович сразу прикидывает на глазок – если он пожелает «включиться», то решетка вылетит вместе с рамой от единственного удара – крепление слабовато. Дверь еще слабее – вообще смешно серьезного человека за такой дверью держать. И они это должны понимать – понимать, что имеют дело с человеком достаточно серьезным и основательным в своих желаниях и в их выполнении. Значит, обязаны выставить охрану, если не такие дураки, как недавние квартирные бандиты.

Так и оказывается – не дураки... Охрану из окна не видно, но уже через час Алданов замечает, как кто-то проходит под окном – двое, и один другому что-то резкое втолковывает. Разговор слышно, но говорят не по-русски. Через несколько минут возвращаются опять двое. Один из тех, что шел прежде, бородатый, и другой, которого не было. А первый попутчик бородатого остался где-то там, в углу двора или же где-нибудь в цехе. Хотя это – едва ли, потому что шагов по металлической лестнице, ведущей из конторы в цех, слышно не было – металл к шагам чуток и переносит звук на большие расстояния. Значит, произошел обыкновенный развод часовых, как в армии. Виктор Егорович читает ситуацию именно так.

Значит, охраняют. Наверняка есть и второй пост. Скорее всего в конце коридора, там, где выход в производственное помещение, рядом с дверью. Выбьешь дверь, вынужден будешь через весь коридор идти. У часового, если он не спит так, что шума удара не услышит, времени хватит, чтобы к выстрелу подготовиться. Но шум удара должен услышать и глухой, если ему еще не оторвали голову. А голову оторвать любому боевику есть кому и без Алданова...

Но зачем это все? Виктор Егорович вдруг понимает, что «согласился» приехать сюда вовсе не для того, чтобы бежать, подставляя себя под случайность, подстерегающую на дальней дистанции. Случайностей на ближней дистанции он не боится. На ближней дистанции он сам для любого самая неприятная случайность...

Первая его задача – узнать, что этим чеченам надо от него!

Не только от него... Вообще, что им надо вытащить из сложившейся ситуации?

Вторая задача – выяснить, что произошло с подполковником Пахомовым Владимиром Юрьевичем, или просто Володей, и майором Соколовым Сергеем Сергеевичем, или просто Серегой. Они, конечно, не близкие друзья, но товарищи, соратники... Есть такое хорошее русское слово – соратники... «Со» и «рать», то есть с одной рати... С ликвидаторской рати... Их рать всегда состояла из трех человек. А заменяли они собой очень многих. И невозможно было поймать их, потому что улик они после себя не оставляли. Как и свидетелей... Особый стиль работы... Во всей Советской армии только трое таких бойцов и было... Сейчас в Российской армии таких вообще нет...

Со-ратники...

Где же они?..

Если они еще не оторвали головы своим часовым, то могут оказаться поблизости...

Зинур приходит в сопровождении двух бородатых молодцев с пистолетами в руках. С теми самыми пистолетами, стреляющими иглами со снотворным. Молодцы у распахнутой двери остаются, в комнату не входят. Зинур входит, останавливается прямо под грязной электрической лампочкой.

– Здравствуй, господин куратор... – Виктор Егорович со смешком поднимается с кровати.

Зинур кивает, но ничего не говорит. Ситуация торжественная и непонятная. Пауза затягивается до неприличия, и только трель мобильного телефона в кармане чечена прерывает ее. В глазах Зинура появляется удовлетворение. Алданов понимает, что именно этого звонка чечен и ждал. Более того, он, оказывается, ждал его не для себя, а именно для Виктора Егоровича. Потому что вытаскивает из чехла трубку, смотрит на определитель и трубку молча протягивает своему пленнику.

Виктор Егорович тоже смотрит на определитель. И старательно «врезает», словно гравирует, в память высветившийся телефонный номер. Этот номер может сгодиться. Если не ему самому, то хотя бы кому-то другому, не менее заинтересованному в разрешении непонятной ситуации. Вернее, даже более заинтересованному, потому что именно желание разрешить ее и установить причину – именно это послало на дело Алданова.

– Я слушаю... – Виктор Егорович говорит устало, подчеркивая свою возрастную немощность. В подобное легко поверить, потому что он в самом деле, если судить по возрасту, не молод. Настоящее физическое состояние организма в счет обычно не берется.

– Добрый вечер, Виктор Егорович... – раздается в трубке твердый, но вежливый голос. Более того, голос слышится даже уважительным.

– Добрый вечер. Кто это? – Алданов намеренно показывает обиженную сухость.

– Скорее всего вы меня и не помните... Однажды мы вместе готовились к операции в реабилитационном центре. Потом я входил в группу обеспечения при вашей операции в Лондоне, и мы вынужденно дважды общались...

– Как вас зовут? Может быть, я вспомню...

– Талгат. Талгат Абдукадыров. Тогда я был еще в лейтенантском звании. Вы были капитаном... Я давал вам несколько уроков по метанию ножа... Не в зале, а прямо в лесу... Мы бросали ножи в дерево... Помните...

– Кажется, я помню этот момент, и имя тоже знакомое... Но это было давно. Лицо вспоминается с трудом. Чего вы хотите?

– Я хотел бы лично попросить вас не предпринимать никаких конкретных решений и действий до того, пока мы с вами не встретимся. Нам необходимо обсудить одно предприятие, в котором оба можем быть заинтересованы. Просто подчиняйтесь людям, которые вас охраняют. Это продлится недолго... Можете вы обещать мне такую малость?

– Я не привык действовать вслепую. Что за предприятие? – интересуется Алданов.

– Это невозможно объяснить по телефону. Но я не хочу использовать ваши уникальные свойства в качестве оружия, можете не беспокоиться... Подождите, пожалуйста, несколько дней... Мы скоро встретимся...

– Когда вы будете в Москве?

Следует короткая заминка.

– Я не буду в Москве. Но я буду недалеко... Вас привезут на встречу со мной.

Теперь заминка происходит с противоположной стороны. Алданов имитирует раздумье. Только что не мычит в трубку, как это делают некоторые.

– Что вы мне скажете? – не выдерживает Талгат.

– Я попробую... Если ваши люди не будут слишком досаждать мне, я попробую выполнить вашу просьбу... До свидания...

И Виктор Егорович отдает Зинуру трубку, не дожидаясь ответного прощального слова.

Виктор Егорович трижды несильно бьет кулаком в дверь. В коридоре слышатся то ли просто неторопливые, то ли очень осторожные, неуверенные шаги.

– Чего надо!

Именно так. Не с вопросительным знаком это произнесено, а с восклицательным, даже с возмущенно-восклицательным, если подобный знак существует. И акцент такой, что только камням в горах можно будет разобрать более длинную фразу, если охранник сумеет ее произнести.

– Меня что, на голодовку обрекли? – спокойно интересуется Алданов. – Кормить-то будут?

– Сейчас, Зинур приедет...

И опять неторопливые шаги. Теперь от двери. На сей раз Виктор Егорович убеждается, что они в самом деле неторопливые, а отнюдь не осторожные. Это лучше. Против осторожных людей работать гораздо труднее, чем против неторопливых. Он привычно делает в голове раскладку. К звуку голоса приплюсовывается манера ходить, и получается образ. Потом, когда подойдет время, не нужно будет гадать, как с кем себя вести, чего от кого можно ожидать. Это будет происходить на автомате.

Теперь надо проследить за окном. Скоро часового будут менять. Другого, стоящего на улице, уже сменили. Пора уже сменить и внутреннего. Со следующим часовым необходимо будет повторить вопрос, посмотреть, что за человек... Но это когда смена пройдет мимо окна, а пока...

А пока, не зная даже, сработала ли его задумка с донесением на клеенке в собственной квартире, Алданов продолжает ту же самую тему в новом варианте. Находит вбитый в оконную раму гвоздь, напрягает пальцы и гвоздь вырывает. Шляпа и верхняя половина замазаны краской. Но, судя по гнилости древесины рамы в том месте, где краску кто-то сковырнул, остальная часть гвоздя должна быть ржавой. Так и оказывается. Виктор Егорович отворачивает угол матраца и пишет на нижней стороне ржавчиной: «Талгат Абдукадыров, л-т спецназа ГРУ, 70-е гг.». На секунду задумывается, проверяя свою память, и дописывает номер сотового телефона, рассмотреть который так любезно разрешил ему Зинур.

Дело сделано. В это время за окном опять слышится разговор на чеченском. Виктор Егорович смотрит сквозь стекло. Идет смена...