Руслан сжимал рукоятку пистолета так крепко, что пальцы одеревенели, и случись ему необходимость произвести быстрый выстрел, он не смог бы этого сделать. Действовать он был в состоянии только левой рукой, потому что правую даже поднимать на уровень плеча было больно. Правой он только предохранитель на пистолете опустил, поскольку предохранитель на большинстве пистолетов приспособлен для большого пальца правой руки – с левой стороны находится, а редкого оружия с двусторонним предохранителем ему в руки не попадалось.

Обстановка, кажется, накалилась до предела. Руслан кожей почувствовал резкую перемену в отношении Алиахмета Нуровича к себе, хотя и никак не мог взять в толк, чем эта перемена вызвана. Перемена произошла уже здесь, только что, и Руслан четко определил момент. В последних словах хозяина даже угроза прозвучала.

– Жалко, что неверующий... Аллах велик, а все великие любят прощать. Он бы простил тебя... К сожалению, я не великий. Хотя прощать тоже умею. Иногда. Как ты думаешь, стоит тебя простить?

– За что меня прощать? – не понял Руслан.

Но рукоятку пистолета сжал еще сильнее. Так сильно, что вторую руку, простреленную, заломило в локте, словно он правой рукой действовал.

Конечно, Алиахмет Нурович мог бы заподозрить, что Руслан сдал местонахождение дома подполковнику. Непонятно по какой причине, но сдал. Однако здесь отговориться можно было бы без проблем, и хозяин человек слишком разумный, чтобы не принять оправдательные доводы и продолжать подозревать своего многолетнего помощника и соратника. Ведь подполковник мог бы и сам выследить накануне, когда они ездили сюда. Никто не знает, какими средствами слежения он обладает. Может, он имеет возможность с прежней своей службой контактировать и пользоваться некоторыми связями. Например, мог бы поставить на машину к Руслану радиомаяк. Или даже на машину к самому Алиахмету Нуровичу. Руслан не слишком понимал, как ведется слежение с радиомаяком, тем не менее предположить мог что угодно. Лишь бы это звучало правдоподобно. Мог бы и через Вагиза узнать, а тот, в свою очередь, мог узнать через секретаршу Алиахмета Нуровича, которая ему все докладывала. Секретарша до сих пор сидит, запертая в чулане офиса, и охрана присматривает за ней. Допрашивали ее не по полной программе. Времени не хватило. Но еще допросят... А пока допросят, Руслан уже может еще что-то подыскать... Она в Талой не была, но все документы по оформлению собственности, по платежам строительства, даже по налогам – через нее проходили. И вполне могла передать копии этих документов Вагизу... Кроме того, Алиахмет Нурович раньше бы хватился, раньше бы заподозрил Руслана. Но он не заподозрил. Он даже не спросил его, как отставной подполковник узнал местонахождение дома...

Значит, дело не в этом...

Кажется, перемена в хозяине произошла, когда он осматривал свой сейф наверху и убедился, что его не вскрывали... Отчего такая перемена? Отчего...

– Ну что там, подполковник? Где наш мальчик? – не выдержал паузу Алиахмет Нурович. – Я начинаю по нему скучать...

– Сейчас... Замок в наручнике заело, – отозвался Виктор Васильевич.

– В каком наручнике? – громко переспросил Руслан, впервые подавая голос.

– Я его тут к трубе пристегнул. А он открыть не может. Не привык с таким инструментом работать. Говорит, что он компьютерщик, а не слесарь. Пока мы разбираться будем, дайте ему компьютер, чтобы в игрушки поиграл...

– Откройте ему вы, – посоветовал Алиахмет Нурович.

– Спасибо на добром слове... А вы в это время коридор пожелаете посетить и под моими дверьми залечь... Так? Оставьте ваши хитрости себе на завтрак... Все... Иди, сынок. Ты спасаешь моего алабая, и я благодарен тебе... Алабай тоже бывает благодарным, когда-нибудь ты в этом убедишься. Он очень благородный пес...

– Не стреляйте! – крикнул Велесов. – Это я, Гоша... Я выхожу...

– Иди, иди... – отозвался Алиахмет Нурович.

– Быстрее, – добавил Руслан, показывая, что он тоже принимает участие в деле.

И, желая показать, что он тоже на что-то годен, Руслан высунулся из-за угла, чтобы понаблюдать за происходящим. Лейтенант вышел из-за металлической двери неуверенно, растерянно оглянулся на отставного подполковника и пошел в сторону лестницы. Сначала медленно, с осторожностью пошел, потом шаг ускорил, перепрыгнул через ворочающегося и мычащего охранника и последние шаги до лестницы просто пробежал.

– Отведите его наверх, – приказал Алиахмет Нурович. – Тоже к какой-нибудь трубе пристегните. Он нам еще сгодится...

Один из охранников, высокий и широкоплечий, держа в одной руке пистолет, другой грубо схватил лейтенанта за локоть и потащил по лестнице к выходу во двор. Велесов не сопротивлялся и тяжело, почти истерично дышал, словно только что выполнял какую-то сложную работу. И даже взгляд его был растерян и жалок.

– Подожди, – вдруг передумал Алиахмет Нурович. – Давай-ка его сюда...

Охранник остановился и отпустил локоть пленника. При этом с трудом пальцы разжал, потому что сжимал их с явным намерением как можно более острую боль причинить. Локоть вообще болезненное место. Но щуплый Гоша оказался на удивление жилистым и боли словно не чувствовал. Оттого охранник злился и пальцы сжимал сильнее. А потом разжать их смог едва-едва, словно они прилипли.

– Сюда, сюда, ко мне... – подозвал Алиахмет Нурович мнимого Гошу.

Мнимый Гоша опасливо спустился на несколько ступенек.

– Ближе, я сказал... – Тон хозяина дома изменился и стал уже слегка угрожающим.

Но после этого мнимый Гоша подошел совсем уж с испугом, как приговоренный к плахе, и посмотрел на хозяина дома так же, как этот приговоренный смотрит на палача. Алиахмету Нуровичу такое скромное поведение откровенно понравилось.

– Не пугайся, я не всегда кусаюсь... – Алиахмет Нурович положил на плечо Гоше левую руку. Тяжело положил. Настолько тяжело, что тот прогнулся, как под ударом. Конечно, это не хватка охранника, но тоже мало приятного. И стволом пистолета в такт словам постукивал Велесова по груди. – А теперь расскажи-ка мне, Гоша... Да не дрожи ты так, не дрожи... Расскажи-ка мне лучше, как пришел к тебе в комнату этот подполковник и что он там делал...

– Там сначала этот пришел...

– «Этот» – это кто? – переспросил Алиахмет Нурович. – Я не понимаю.

– Ваш... Который там лежит... Он хотел опять отцу звонить. А потом...

– Что потом?

– Второй его стукнул и связал...

– Как стукнул? Чем?

– Не знаю... Вошел и стукнул... А потом связал. За руки, за ногу и за горло...

– А дальше... Он что-то искал? – Голос Алиахмета Нуровича становился все настойчивее. – Или начал сразу действовать?

– Стал шкафы открывать... С одной стороны, потом с другой... А там сейф в стене...

– Не сразу нашел, значит?

– Не сразу...

– Я понял... – Алиахмет Нурович долгим тяжелым взглядом посмотрел на Руслана, но разговаривал по-прежнему с мнимым испуганным Гошей. – Меня вот что интересует... Он, по твоему мнению, знал, что там ищет? Не просто так пришел, неизвестно куда, чтобы по сторонам посмотреть... Не за Арби пошел, а пришел именно в эту комнату...

– Конечно.

– Но не знал, где именно сейф находится... Так?

– Если все шкафы открывал, то...

– Я понял... Где находился сейф, точно знал только один человек. Которого сейчас даже подполковнику вряд ли можно достать. Другой человек предполагал, где находится сейф, даже знал комнату, но не знал точно, в каком месте... Руслан... Что скажешь? – Алиахмет Нурович спросил спокойно, даже устало, повернулся к Руслану и сразу, не дожидаясь ответа, выстрелил от пояса. Вопрос только отвлекал Руслана, не давал ему понять, что опасность близка, и обманчиво показывал, что расплата может наступить только после того, как Алиахмет Нурович выслушает объяснения и подумает, принимать их или не принимать. Но расплата расположилась ближе, гораздо ближе, чем мог подумать Руслан. Пистолет хозяина дома был без глушителя. Эхо загуляло по лестнице и по всему длинному подвальному коридору.

Руслан, выронив пистолет, обеими руками, забыв, что правая рука прострелена, схватился за живот, в который угодила пуля, хотел что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова от боли и стал медленно оседать на ступени. Все замерли и были настолько шокированы этой неожиданной развязкой, что никто, кроме лейтенанта Велесова, не услышал звук быстрых, хотя и осторожных шагов. Подполковник старался шуметь как можно меньше, в то же время и приблизиться хотел как можно быстрее.

Но до того еще, как Виктор Васильевич показался из-за поворота, начал действовать и сам лейтенант. Наручник в его руке, превращаясь в оружие, со свистом совершил круг и жестким ребром кольца обрушился на тыльную сторону ладони стоящего ближе других того самого охранника, что минуту назад грубо тащил мнимого Гошу вверх по лестнице и сжимал что было сил ему локоть. Такой удар ломает в кисти сразу несколько костей и полностью отключает руку от активной работы. Пистолет упал на ступени и скатился с лестницы. Охранник, не сообразив еще, что происходит, потому что удар наносился сбоку и слегка со спины, да и сам Велесов не был виден ему полностью, схватился за руку. Лейтенант вполне мог бы свалить его одним тычком колена в открытую под удар печень, но на лестнице было слишком много вооруженных людей. И потому лейтенант, сначала ударив наручником в лицо поворачивающегося Алиахмета Нуровича и разбив ему бровь, предпочел быстрым скользящим шагом сблизиться с охранником, захватить локтем его горло и, используя разницу в росте, перегнуть так, чтобы тот не имел возможности оказать сопротивление. Охранник был, судя по всему, туговат на быстроту мысли, никак не ожидал этого стремительного нападения, и единственное, что он сумел сделать, это упасть на колени. Но лейтенанту, похоже, только это и надо было. Он спрятался за охранником и вытащил пистолет. Но еще до того, как лейтенант выстрелил, он увидел, как уже падают два ближних к нему охранника, хотя выстрелы при собственном перемещении не слышал...

Виктор Васильевич стрелял, не высунувшись полностью из-за угла. Из пятерых оставшихся только один Алиахмет Нурович попробовал выстрелить в ответ, сделал это неумело, но соблюдая киношную красоту телодвижений, словно бы отработанную перед зеркалом. Стрелял, несомненно, в отставного подполковника, потому что лейтенант был слишком хорошо укрыт телом более крупного охранника, и попасть в него навскидку было практически невозможно. Но и в Евсеева попасть было не легче, тем более что тот сам, высовывая из-за угла только руку и голову, стрелял навстречу и хорошо видел, как на него наставляется ствол. Поймать момент выстрела не так сложно, как это кажется необученному человеку. Вернее, его следует не поймать, а прочувствовать и в этот момент укрыться. Что отставной подполковник с успехом и выполнил. Пуля ударилась в стену коридора.

А Алиахмет Нурович, быстро вытерев с глаза набежавшую из рассеченной брови кровь, кинулся не вниз, где он, возможно, имел бы равные шансы на успех, а вверх, разрывая дистанцию и обгоняя охранников, которые только еще поднимали оружие, не понимая, в кого им стрелять. Но они все же выстрелили. Трое, потому что четвертый оказался без пистолета и предпочел попробовать догнать неожиданно быстрого на ногу Алиахмета Нуровича. И все три пули одна за другой ударили в широкую грудь охраннику, которого держал Велесов. Тут же и Велесов выстрелил. Только один раз. Но упали два охранника – уже подключился к схватке и Виктор Васильевич. Во второй раз лейтенант выстрелил, когда наверху уже распахнулась дверь, и четкий убегающий силуэт последнего из охранников стал похожим на стандартную тировую мишень «в полный рост». Охранник упал...

Лейтенант Велесов только отбросил нелегкое тело охранника, когда его уже обогнал скорый на решения подполковник.

– Алиахмета живьем брать, – на ходу крикнул Виктор Васильевич.

Лейтенант устремился вдогонку...

Это была самая трудная ночь для рядового Юденича за все полгода плена. И нравственно, и физически одновременно, хотя нравственное и физическое в его положении слилось в единое целое, и одно вызывало неприятные ощущения в другом. Все чувства смешались в нем. Естественное желание молодого организма, еще не атрофировавшееся полностью за полгода плена, гасилось мыслью о старческой фигуре женщины, никогда о своем теле заботы не проявляющей. Но фигуру он в темноте видеть не мог, а на грудь матери семейства, что так хило промелькнула в тусклом свете фонаря, даже руку предпочитал не класть...

Отказать ей Анатолий не мог. Во-первых, он и не хотел отказывать, потому что физиология все же свое брала, во-вторых, понимал, что такой отказ даже опасен, потому что оскорбленная женщина способна доставить ему много неприятностей и даже помешать побегу. Но и не отказав, он тоже подвергал себя опасности, потому что мать семейства сильно стонала, царапала ему спину, и снова стонала, почти кричала. Анатолий не знал, слышно ли что-то в доме при закрытых окнах и двери, которую мать семейства, наверное, закрыть все же догадалась. Если услышат ее стоны младшие братья, они наверняка расскажут о происшедшем Вахе. Ваха, конечно, примет это как смертельное оскорбление. О законах адата Анатолий тоже слышал...

Она об этом не думала.

– Ты в моей жизни единственный настоящий мужчина, солдатик... – сказала с каким-то необузданным восторгом, когда Анатолий устало повернулся набок. – Муж... Так был... Наполовину мужчина... Инвалид... А больше я никого не знала...

Анатолий не нашел слов, чтобы ответить. Наверное, она какой-то комплимент ему сказала, но он от этого комплимента не почувствовал себя лучше. Он не мог в своем положении не думать о последствиях...

Он уснул уже под утро и проснулся, как показалось, сразу. Да так оно, наверное, и было.

Открыл глаза.

Мать семейства уже включила фонарь и собиралась уйти, как только заправит волосы под свой обычный черный платок.

– Проводи меня до двора, – мягко попросила она и посмотрела при этом счастливым удовлетворенным взглядом. Совсем не тем ровным и холодным взглядом, который привык встречать он.

Ее ужасный акцент просто пугал и даже мешал ответить...

Анатолию совсем не хотелось выходить из подвала, хотя в другое время он готов был на любую работу, лишь бы отсюда выбраться. Сейчас же, после двух тяжелых рабочих дней и такой рабочей ночи в заключение, ему хотелось побыстрее снова закрыть глаза и ноги вытянуть как можно дальше. И не только одна усталость мешала подняться. Ему казалось, что женщина, имени которой он так и не узнал, как и она, кажется, его имени, обязательно попросит его обнять ее на прощание, а ему было это просто противно. Ему сейчас вся прошедшая ночь казалась противной, и он желал, чтобы женщина ушла быстрее и одна. Ушла и не беспокоила его. Но мать семейства взялась за край одеяла, что принесла с собой. Более-менее удобной постелью Анатолию натешиться не удалось и пришлось встать. Теперь уже и в просьбе проводить ее до двора отказать было нельзя.

Лестница скрипела так сильно, что Анатолий начал опасаться, не перебудит ли она всех в селе. Раньше никогда не замечал скрипа лестницы. Или тогда он поднимался по лестнице один, и такого скрипа не было... Мать семейства шла первой, обняв сложенное одеяло, которое доставило ей в эту ночь, как показывал ее внешний вид, столько удовольствия. Она и скрипучий люк сама поднимала, и даже руку Анатолию подала, помогая выбраться, хотя он сам в такой помощи вовсе не нуждался. Похоже, женщина не знала, как угодить, чтобы выразить свою благодарность.

Дверь в сарай оставалась распахнутой. Небо над селом уже стало серым, что говорило об уже начавшемся рассвете, хотя солнце еще и не вышло из-за хребта. Но здесь в это время года оно поздно выходит. Мать семейства вышла за дверь и только там остановилась, обернулась. Лицо ее выглядело старым, но глаза светились молодо и радостно.

– Поцелуй меня... – попросила с надеждой.

И Анатолий вынужденно обнял ее вместе с прижатым к груди одеялом, так удачно разделяющим два тела, и, пересиливая себя, поцеловал. Губы женщины, сухие, шершавые, потрескавшиеся, огнем горели. Она была счастлива.

– Ты навсегда с нами останешься, – сказала она решительно. – Я не разрешу Вахе тебя отдать. Ты останешься... Со мной...

Это Анатолия волновало мало. Пусть ее решение остается при ней. У него есть свое решение, которое он постарается осуществить уже сегодня...

Он поднял глаза над ее плечом и сразу увидел, как из окна кухни смотрит на них одна из дочерей женщины. Дочери казались Анатолию не такими опасными, как сыновья. По крайней мере, они находились под влиянием матери, а не старшего брата. Но все же это был удобный повод побыстрее отправить женщину домой.

– Там твоя дочь смотрит... Она Вахе расскажет...

Пленник даже не попросил, чтобы она с дочерью поговорила. Это словно бы само собой подразумевалось. Мать семейства испуганно оглянулась, поджала одеяло сильнее к груди и поспешила в дом. И только с крыльца обернулась и улыбнулась пленнику. Ее кратковременное счастье не могло переломить никакое беспокойство...

Анатолий добрался до постели. Только устроился, только веки сомкнул, как сразу уснул, как в колодец провалился. И проснулся от ощущения беды. Было противно от всего того, что произошло ночью. Мать семейства вовсе не была похожа на женщину его мечты. Но ощущение беды пожаловало вовсе не из-за этого, как показалось Анатолию. И только через несколько минут он догадался, отчего пришло беспокойство.

Во дворе уже гулял день... А его никто не вывел на работу, которая виделась пленнику путем к свободе. По крайней мере, этапом на пути к свободе...

Его должны были разбудить намного раньше и отвести на другой конец села на стройку. Но никто не будил его, никто не подгонял затрещинами. Более того, даже привычные лепешку и воду на завтрак ему не приносили. Может быть, мать семейства сама спала, а дочери о завтраке не подумали. Может быть, случилось что-то.

Анатолий вспомнил, как он провожал мать семейства. Люк над головой он опускал сам. И сейчас быстро поднялся по лестнице, проверил – люк закрыт на замок. Значит, кто-то из дома выходил и закрыл люк, пока он спал. Люк иногда оставляли открытым. И какая была необходимость закрывать его утром? Необходимость могла быть только одна – не выпустить пленника из подвала до того как... До чего? Вывод напрашивался сам собой – до приезда Вахи...

Во дворе слышались шаги. По шагам Анатолий определил, что там ходят двое из троих младших братьев. Потом и голоса послышались. Короткие фразы, и достаточно невеселые. Похоже, что мальчишки уже все знают...

Куда Ваха уехал? Он обещал заглянуть на обратном пути. Когда он вернется? Скорее бы уж... Пусть что-то произойдет, лишь бы скорее, потому что ждать и гадать о будущем – это неприятно и мучительно...

Даже в подвале было слышно, как гудит двигатель «уазика» Вахи. Машина, как всегда, остановилась за забором. Ваху встречали, судя по голосам, все, кроме матери семейства. Впечатление такое складывалось, что она сама находится под домашним арестом, хотя с трудом верилось, что младшие братья Вахи могли так жестко поступить с матерью. Во дворе разговаривали громко, не проходя в дом. Почти кричали...

Потом все стихло. Только тяжелые шаги слышались. Ваха вошел в сарай. Постоял некоторое время. Потом зло стукнул каблуком в крышку люка, как печать поставил. Сидя внизу рядом с лестницей, Анатолий почувствовал приникающую через люк холодную злобу. Не истеричную, как у младших братьев, а ледяную, обжигающую, молчаливую. Ваха переживал унижение и оскорбление. И оставить этого без последствий не мог. Но люк он все же не открыл. Ушел, кажется, в дом.

Младшие братья и младшие сестры остались во дворе. Замерли, слушая, что произойдет в доме. Сначала оттуда ничего не доносилось. Потом раздался голос матери. Она плакала, громко и требовательно что-то говорила. Голос Вахи раздавался только несколько раз. Короткие рубленые фразы даже издали отдавали все той же ледяной злобой.

Анатолия сначала охватило безразличие. Он здесь беспомощен. Он не может постоять за себя. Так пусть все идет своим чередом, пусть все остается без изменений до того момента, когда все закончится. Ему вспомнилась собственная мать, ждущая возможного возвращения сына и не верящая, что с ним может что-то случиться. Как каждая мать, она надеждой только и живет и не поверит, даже когда получит трагические известия. Вспомнился подполковник Евсеев, который едва ли помнит рядового Юденича в лицо, но, тем не менее, мечется, ищет большущие для него деньги, чтобы выполнить свой долг командира. Долг, который никто ему не предъявляет, но который он сам взял на себя.

И воспоминания о подполковнике внезапно придали Анатолию сил. Нет, подполковник воспитывал из своих солдат спецназовцев. Чем спецназовец отличается от простого солдата? Он всегда опасен. При опасности для собственной жизни он опасен втройне. Опасен потому, что хорошо обучен...

Анатолий хорошо обучен. И не желает быть кроликом, которого хотят зарезать. Он должен и сможет за себя постоять... Первое, что пришло на ум – еще раз попробовать открыть замок на ножной цепи. Драгоценный ключ вошел в замочную скважину без ложного стеснения, чуть-чуть повернулся, но, словно бы споткнулся и не желал проворачиваться, как ни давили на него пальцы.

Бесполезно... Надо искать другой вариант... И пленник начал просчитывать варианты своего поведения. И вооружаться. Нож ему взять было неоткуда. Но ему доверили колоть дрова. Доверили, не подумав, что дрова тоже могут вооружить... И достаточно длинная, как хороший нож, и острая, как пика, щепка, припасенная Анатолием, ушла в рукав...

Разговор в доме не мог продолжаться вечно, но он столько продолжался – так Анатолию показалось, потому что для него сейчас понятие времени гипертрофированно изменилось в прямой пропорции от возрастания опасности. И очень хотелось поторопить, подогнать Ваху, чтобы скорее, как можно скорее начать действовать самому. Наконец обоюдный громкий разговор стих, слышались только отрывочные одиночные выкрики из дома – чуть-чуть истеричные, требовательные, но бессильные. Это кричала что-то мать семейства. Кричала своему старшему сыну Вахе, тяжелые шаги которого уже слышались на крыльце. Никогда раньше Ваха не ходил так тяжело. Сейчас передвигался, как статуя командора. Но, однако, по мере приближения к сараю шаги становились все тише и тише. Должно быть, Ваха сильно переживал от всего происшедшего, а разговор с матерью, возможно, задел что-то такое в его душе, что Ваха часть своей былой уверенности потерял.

Что-то резкое выкрикнул средний из младших братьев. Выкрикнул, словно подстегивая. Опять Ваха пошел тяжелее. Но замок с люка снимал долго. Замок оказался на ключ закрытым, чего давно уже не было в привычках у обитателей дома. Наконец люк заскрипел...

– Выходи... – Ваха не говорил, он сам скрипел, как петли люка, срывающимся неуверенным голосом. – Выходи быстрее...

В сторону лестницы угрожающе посмотрел ствол автомата, предлагая поторопиться и выполнить команду вооруженного человека.

– Тебе привезли за меня деньги? – вставая, с усмешкой спросил Анатолий.

– Выходи... – Усмешка сразу же взбесила Ваху. Голос стал уже не скрипучим, а хриплым.

Именно это Анатолию и надо было. Он сам хорошо знал, что ярость часто делает человека неуправляемым, но она же его и сил лишает.

Что будет делать Ваха? Чего он хочет? Это понятно... Он намеревается убить своего пленника, не дождавшись выкупа... Может быть, потом попробует получить выкуп за мертвого, но сейчас он об этом, конечно, не думает. Такие мысли не приходят одновременно с гневом. Задача же Анатолия – сделать так, чтобы эти мысли вообще уже не смогли прийти к его пленителю... И вообще никакие мысли... Путь к освобождению теперь только один. И пройти по нему можно, только переступив через Ваху... Через тело Вахи...

Анатолий планировал бежать, никого не убивая. Да, он ненавидел Ваху. Да, он ненавидел еще больше его младших братьев... Да, он ненавидел его мать... Но бегство свое представлял иным. Что из того, что оно станет таким? Ничего не меняется. Ваха имел право его захватить в рабство? Ваха имел право его убить?

Автомат в руках у Вахи дает чеченцу ложное ощущение силы. Он не учитывает, что против него не простой солдат, а солдат спецназа ГРУ... Ваха видел, как захватывали пленных, превращали в рабов, а потом брали за них большой выкуп другие... И не подумал, что не все солдаты равны. Не только по подготовке, но – главное! – по силе воспитанного духа.

Подполковник Евсеев много раз повторял, объясняя, чем отличается спецназовец от любого другого солдата. И Анатолий хорошо это запомнил...

Но Ваха этих слов никогда не слышал. Значит, Ваха, несмотря на свой автомат, обречен... Только Ваха... Пусть остальные живут и иногда радуют свою мать, потому что больше ее порадовать будет некому... А сам Анатолий хочет обрадовать свою – своим возвращением, а Ваха мешает этому...

На улице, оказывается, дождь начался, отголоски которого до глухой подвальной комнаты не доходили. И довольно сильный, хотя раньше, казалось, ничего не предвещало перемены погоды в худшую сторону. И не осенний надоедливый моросящий дождичек, а тугой, с характером, похожий на летний ливень, что, вообще-то, в такую предзимнюю пору в природе редко случается.

Подполковник Евсеев первым выскочил из двери, чтобы начать преследование. Выскочил резко и по всем правилам – не вперед, а в сторону, и сразу за этим совершил скачок в другую сторону, чтобы сбить с прицела возможного стрелка. Однако в него не стреляли. Сам бы он, естественно, воспользовался ситуацией с толком. Но больше чем на пятьдесят процентов был уверен, что Алиахмет Нурович воспользоваться ею не сумеет. Еще по спине на лестнице чувствовалось, как тот бежит – в панике... Спина, как ни странно это звучит для непосвященного, в боевой обстановке передает чувства человека ничуть не хуже, чем лицо. Только практика нужна, чтобы спину, как лицо, читать. Практика и показывала отставному подполковнику, что Алиахмет Нурович паникует, а в панике трудно правильно соображать... Что следовало беглецу сделать?.. Просто остановиться, перевести дыхание, навести пистолет на дверь и ждать, когда преследователи будут выскакивать. Даже улыбнуться, как это любит Алиахмет Нурович, можно себе позволить. Стой и жди, когда кто-то выскочит. Тогда стреляй – не хочу... Промахнуться трудно даже слепому на полтора глаза...

Алиахмет Нурович не стрелял. Он даже не задержался, кажется, ни на секунду, он просто бежал, сразу далеко обогнав единственного оставшегося с ним охранника и показывая, что не зря проводил часы в тренажерном зале, где у него была и собственная беговая дорожка. Бежал по направлению к машине. Точно такой же «Ленд Крузер», как у Руслана, стоял в конце деревни, на самом выезде, чуть прикрытый кустами. Это Виктор Васильевич сразу заметил. И еще заметил, что Алиахмет Нурович старается бежать по дороге, где особенно скользко, тогда как путь можно срезать, если бежать сначала по траве вдоль забора, потом через небольшой вытянутый пустырь. И сам сразу начал срезать путь.

Лейтенант Велесов, как более молодой, догнал подполковника быстро, но обгонять не стал или не смог. И тут же Виктор Васильевич, не сбивая себе дыхание словами, на бегу дал отмашку, показывая лейтенанту на забирающего чуть в сторону леса охранника. Лейтенант понял. Охранник вовремя сообразил, что догнать хозяина не сможет, а тот ждать его не будет – уедет сразу, и потому предпочел скрыться в лесу. Велесов свернул в сторону. По легкости бега, которую лейтенант показывал, Евсеев предположил, что охраннику убежать не удастся. А разница в весе и росте офицеров смущала мало. Пусть охранника смущает разница в подготовке...

Сам Евсеев быстро сокращал расстояние до Алиахмета Нуровича. И все же видел, что до машины тот успеет добежать раньше, чем сумеет догнать его. Вопрос стоял в другом... Алиахмет Нурович наверняка не сам за рулем ездит. Таких людей, по привычным меркам среднего человека, деньгами набитых, обычно возят водители-телохранители. Остались ли в машине ключи? Или у Алиахмета Нуровича свои ключи есть? Если нет ключей, то следует еще разбить или разломать обшивку панели, чтобы напрямую соединить контакты зажигания. На это тоже время требуется. И не только время, но и умение. Есть ли умение у Алиахмета Нуровича? Что касается времени, то его, кажется, не хватит. Если ключей нет, Виктор Васильевич как раз успеет добежать вовремя...

Кроме того, уже видно было и вторую машину рядом. Тяжелый «Хаммер» съехал с дороги в кусты, но полностью освободить дорогу не сумел. И Алиахмету Нуровичу придется в неудобном месте разворачиваться. Это тоже потеря времени, а Евсеев имеет возможность воспользоваться «Хаммером». Есть ли там ключи? Но если ключей нет, то сам Виктор Васильевич с панелью справится без проблем. «Хаммер» на такой сложной дороге, может быть, уступит «Ленд Крузеру» в динамике, то есть не сможет так быстро разогнаться, но передвигаться будет более уверенно, и догнать Алиахмета Нуровича Виктор Васильевич сможет. А дальнейшее уже – дело техники. Только лес жалко. Много деревьев поломается, когда тяжелый «Хаммер» будет выталкивать «Ленд Крузер» с дороги...

Алиахмет Нурович при беге сильно размахивал руками, чтобы сохранить равновесие на мокрой дороге, и несколько раз испуганно оглядывался. Но пистолет так и держал в руке. И дважды вроде бы намеревался на бегу руку поднять, чтобы выстрелить, но понимал, должно быть, что не сумеет попасть в противника. Сам Виктор Васильевич тоже пистолет из руки не выпускал. Он сам мог бы остановиться и попасть в убегающего. В корпус... А попадать следовало в ноги. В такой обстановке и с такой дистанции это трудно. Останавливаться надо, чтобы хорошо прицелиться, и то результат неизвестен – пятьдесят на пятьдесят. А время потеряешь... На бегу же стрелять – только пугать ворон и патроны тратить...

Преследование с одновременным просчетом вариантов развития событий, однако, не помешали Виктору Васильевичу наблюдать и за лейтенантом. Тот с делом справился быстро. У охранника легкие были, наверное, слишком прокурены, и бежать быстро он не мог. Он вообще уже не мог бежать и, задыхаясь, остановился, чтобы встретить лейтенанта ударом тяжеленного кулака, на который еще надеялся. И даже слишком откровенно стал готовиться к этому, принимая неумную стойку. А Велесов приближался на скорости, совсем этого кулака не опасаясь. Кулак все же полетел лейтенанту навстречу, но сам лейтенант умудрился на бегу склониться и заскользить под вытянутую руку, одновременно на всей скорости нанося встречный удар локтем в подставленный правый бок. Печень даже более крепкого человека такого удара не выдерживает.

Смотреть, как ловко Велесов связывает охранника, которого он уже связывал до этого, отставной подполковник не стал – это не занятия в учебном зале, где нужен контроль и подсказка более опытного спеца. У Виктора Васильевича была своя цель, но цель эта, видя приближение догоняющего, от испуга вдруг резко скорости добавила и с разбегу чуть не прошибла дверь машины. «Мяукнула» сигнализация. Значит, у Алиахмета Нуровича были ключи от машины. Плохо. Тогда Виктор Васильевич проигрывает во времени. Чуть-чуть, самую малость, но проигрывает...

Так и оказалось. «Ленд Крузер» газанул резко, колеса пробуксовали в грязи, и отставной подполковник единственное что успел, это ударить пистолетом в стекло водительской дверцы. Стекло оказалось крепким и удар выдержало. Может быть, бронированное... Значит, и стрелять бесполезно... Машина сорвалась с места, а Виктор Васильевич все же не удержался и выстрелил в колесо – бесполезно, пуля увязла в специальном составе резины. Тогда он предпочел время не терять. До «Хаммера» восемь шагов... Еще один удар пистолетом в стекло. Здесь стекло разбилось без проблем. Сработала сигнализация. Дверь открылась. Под звучные завывания Евсеев забрался на сиденье, резким рывком вырвал панель на рулевой колонке и сразу нашел провода, которые необходимо было соединить. На это ушло чуть меньше минуты. Еще несколько секунд на поиск кнопочного стартера. В незнакомой машине все было не так, как в своей. «Ленд Крузер» тем временем уже готов был скрыться за поворотом и временно исчезнуть из вида среди деревьев. Но и «Хаммер» тут же взревел мощнейшим двигателем. Виктор Васильевич отжал педаль тормоза, передвинул похожую на рычаг боевой машины пехоты рукоятку автоматической коробки передач в положение «D», и машина двинулась вперед, как танк, на удивление легко набирая обороты и словно бы не чувствуя, что под колесами не твердое полотно дороги, а раскисшая, размытая дождем поверхность. «Хаммер» своим солидным весом сам себя продавливал через грязь к земле, обеспечивая колесам плотное сцепление с почвой.

На ходу открыв дверцу, заскочил в «Хаммер» лейтенант Велесов.

– Связал, товарищ подполковник...

– Нормально... Догоним...

Сигнализация «Хаммера» издавала истеричные сигналы, пугая безлюдные окрестности. Но эти звуки офицеров не смущали. Автоматическая коробка передач позволила набрать скорость быстро, и уже через минуту «Ленд Крузер» снова оказался в поле зрения. «Ленд Крузер» тоже машина не легкая и проходимостью славится, тем не менее на поворотах его «тащило» в сторону, ломая молодые деревца, растущие вдоль дороги.

Алиахмет Нурович, как ни паниковал, за дорогой все же посматривал и в зеркало заднего вида заметил преследователя. А может быть, потому и смотрел в зеркало, что паниковал. И сразу понял, что по такой скользкой дороге ему не уйти, а до асфальта еще слишком далеко, чтобы надеяться там оторваться за счет скорости. Да и «Ленд Крузер» машина сама по себе не слишком скоростная, и «Хаммер» в умелых руках может ей не уступить. Более-менее зная окрестности, Алиахмет Нурович решил попробовать проехать через лес по кругу, покуролесить, путая преследователя, чтобы в итоге выбраться на пологий берег реки, где на песке «Хаммер» может провалиться и забуксовать. И свернул в лес при первой же возможности. Пока же «Хаммер» отрезал его от этого пути, но при петлянии по лесу есть возможность дистанцию сохранить и выбраться к реке...

– Вот, значит, ты как... – Виктор Васильевич решил принять свои контрмеры, даже не зная, что задумал противник, и, не отжимая до конца педаль газа, рискнул и свернул раньше, срезая угол и ломая «кенгурином» кусты и небольшие березки. И надеялся при этом, что более крупное дерево ему на пути не попадется. – Тогда мы так...

– Он надеется, что мы не проедем там, где он проедет? – слегка удивленный, спросил лейтенант.

– Может быть... Если только песок... «Хаммер», я слышал, песок не любит... Но сегодня песок сырой. Везде проедем...

Рисковать он был вынужден, потому что всегда хорошо ориентировался и помнил, где оставил свою машину. И сейчас Алиахмет Нурович, выбрав почти встречный курс первоначальному, должен был выскочить приблизительно туда. Там, в «Королле», терпеливо ждал хозяина верный Ерема. Что стоит тяжеленному «Ленд Крузеру» протаранить и смять «Короллу»... Что будет тогда с собакой?

И теперь уже, выбрав проходимый путь, отставной подполковник стал набирать рискованную скорость, которую Алиахмет Нурович развить не смог или просто побоялся, потому что даже такие тяжелые машины трясло и бросало на неровностях почвы. Разрыв стал быстро сокращаться.

– Догоняем... – Лейтенант Велесов был в восторге и только руки не вскидывал, потому что обеими руками держался за удобный для такой тряски поручень впереди, над «бардачком». Хорошо бы каждому внедорожнику, участвующему в гонках, такой иметь...

– Там, впереди, моя «Королла», – сообщил Виктор Васильевич. – С собакой...

К заброшенной дороге на ферму машины выскочили одна за другой. Алиахмет Нурович резко повернул, отчего зад «Ленд Крузера» сильно занесло, и направился напрямую к «Королле». Однако протаранить ее прямым ударом не решился, не будучи уверен, что у него у самого после такого удара не заглохнет двигатель, и ударил машину в область двигателя по касательной. Виктору Васильевичу, отстающему на три десятка метров, показалось, что он и в «Хаммере» услышал звон и грохот, словно сидел в момент столкновения в «Королле». И даже почти физическую боль ощутил. Что же слышал и что ощущал бедный пес, не имеющий рук, чтобы ухватиться за спинки сидений...

Тем не менее «Королла» не перевернулась, а только отлетела, развернувшись на девяносто градусов, в сторону и сильно ударилась серединой корпуса о березу. Но и «Ленд Крузер» тоже отбросило в сторону, и Алиахмет Нурович вынужден был сбросить скорость, чтобы выровнять движение. Это еще на добрых пять метров сократило дистанцию. Но, проезжая мимо своей машины, Виктор Васильевич вдруг резко надавил на тормоз и перевел рычаг коробки передач в нейтральное положение.

Из-под капота «Короллы» валил дым, и вот-вот должны были прорваться языки пламени. Машина от удара загорелась – должно быть, замкнуло проводку сигнализации.

Лейтенант Велесов и сам видел это, но все же спросил коротко:

– Что?

– Собака... Преследуй... – И Виктор Васильевич выпрыгнул из машины.

Лейтенант быстро занял его место и сразу резко газанул. Но «Ленд Крузер» за потерянные секунды успел оторваться на приличную дистанцию и опять свернул в лес.

Виктор Васильевич даже не посмотрел, как начался новый этап преследования. Открывать капот и пытаться тушить пожар он не стал. Сам не так давно снял с «Короллы» аварийный отсекатель топлива, потому что тот срабатывал чуть ли не на каждой кочке, куда приходилось залетать на скорости. А кочек на российских дорогах предостаточно. И знал к тому же, что при открытом капоте огонь получает подпитку кислородом и вспыхивает сильнее. Искать в багажнике огнетушитель долго. Багажник всяким необходимым в дороге хламом забит. И потому Виктор Васильевич бросился к задней дверце, открыл ее и выпустил Ерему, который аварии совсем не испугался, а только обрадовался такому своевременному возвращению хозяина и полез «целоваться». Но отставному подполковнику было еще не до собаки. Он успел обежать машину и вытащить из «бардачка» автомобильный атлас, в который заложил коробку с DVD-диском. Хорошо еще, что в дверце от удара о березу вылетело стекло.

Пламя из-под капота вырвалось все-таки наружу. Тушить двигатель было уже не просто бесполезно – опасно.

– Ерема! Бежим...

Виктор Васильевич первым бросился в сторону. Собака устремилась за ним. И вовремя... Не успели они отбежать на сорок метров, как машина взорвалась...