Как и предполагалось, Вагиз позвонил уже через несколько минут. Когда определитель высветил номер, Алиахмет Нурович нажал кнопку спикерфона, позволяющую разговаривать, не снимая трубки, чтобы разговор был слышен и Руслану.

– Алиахмет... – Судя по голосу, Вагиз сильно торопился. – У тебя мыслей по поводу сейфа никаких нет?

– Какие мысли... Ты нашел своего специалиста?

– Только по телефону... Его сейчас в городе нет. Хочу на завтра его вытребовать... Кстати, он подсказал, что в Москве объявился какой-то старый и хитрый «медвежатник» Лаврентий. Канает под старика, но лапы не потерял... Не слышал?

– Я узнаю... Твой как появится, пришли его ко мне.

– Он мне сейчас самому нужен. У меня в офисе почти всю охрану положили, и тоже сейф обчистили... Ой, доберусь до беспредельщиков!..

– Вместе добираться будем.

– Охранник дурак... Один в живых остался. Ему башку проломили. Он ментам сначала позвонил, потом только мне... Хотя – зря я! – без ментов было бы не обойтись. Трупы же сам прятать не будешь. Поеду сейчас разбираться...

– Я сейчас тоже уезжаю. Хочу еще одно место проверить. Все ли там в порядке... К вечеру вернусь... Кстати... У тебя диск где?

– А что тебе?

– В том сейфе?

– Шайтан!.. С живых шкуры сниму... Своими руками... – Вагиз, возмущенный самим фактом посягательства на собственный авторитет, словно только сейчас про диск вспомнил, и сразу отключился от разговора. Должно быть, поспешил в офис, чтобы проверить сейф.

Алиахмет Нурович посмотрел на Руслана с видом победителя. Тот откровенно и довольно ухмылялся, показывая, что все, может быть, не так и плохо, как казалось вначале. По крайней мере, есть надежда купить диск у подполковника Евсеева. И нет угрозы со стороны Вагиза, который тоже стал пострадавшим, но и «коллеге по несчастью» должен сейчас сочувствовать.

– Ты переоденься... – сказал Алиахмет Нурович. – Плащ смени. Есть у тебя что одеть?

– Куртка дома.

– Вот... Заедем к тебе, переоденешься, повязку сменишь... У тебя же жена, кажется, врач...

– Медсестра... Была когда-то медсестрой.

– Вот она и перевяжет... Потом к Вагизу заглянем. Надо показать, что меня волнует судьба диска. От него в Талую мотанем.

– Талая до утра не растает, – поморщился Руслан. – Я уже сколько за рулем. Не помню, когда и спал в последний раз нормально...

– На моей машине поедем. По дороге выспишься...

Жена у Руслана была, как он сам говорил, человеком закаленным, много повидавшим в жизни и ко многому готовым. Потому она и приняла без испуга состояние мужа, быстро и профессионально сделала ему перевязку, и даже какой-то обезболивающий укол поставила, чтобы рука не так донимала.

– Плащ утром засунь в мешок и выбрось, – наказал строго.

– Могу прямо сейчас...

– Ночью из дома не выходи... Сколько раз тебе говорить... Здесь тебе не горный аул, здесь Москва. Здесь за каждым углом бандит сидит.

Переодевшись, Руслан вышел к Алиахмету Нуровичу, который прогуливался рядом со своей машиной. В автомобиле, заняв место на заднем сиденье рядом с самим хозяином, Руслан поймал себя на том, как изменилось его отношение к Алиахмету Нуровичу после того, как отставной подполковник Евсеев пощадил его. Словно бы вот-вот что-то должно было произойти, что навсегда разведет пути двух людей, до этого долго считавшихся хозяином и подчиненным, понимающих друг друга с полуслова и знающих каждый, чего можно ждать от другого. Руслан уже перешел черту, он уже сообщил отставному подполковнику Евсееву, где находится загородный дом, хотя и не сказал, где искать диск. Официально, он тоже не знал, где этот диск может находиться. Но мог без труда предположить, где именно...

Теперь, предав однажды, уже невозможно в этом признаться, потому что Алиахмет Нурович предательства не поймет и не простит. И потому Руслан всячески оттягивал время отъезда, предоставляя возможность отставному подполковнику Евсееву посетить дом в деревне Талая, наворотить там дел и убраться восвояси. Тем не менее они поехали, и, как показалось Руслану, непростительно рано.

Чтобы его смущенное состояние не бросалось в глаза, Руслан, вспомнив свои недавние жалобы, закрыл глаза и сделал вид, что спит. Но даже его «железный» организм, до этого побеждавший усталость, не сумел бороться с сонливостью, когда глаза закрыты. И потому тут же заснул по-настоящему...

– Мне бы твое хладнокровие, – сказал, прикасаясь к плечу Руслана, Алиахмет Нурович. – Едем в самое пекло, откуда ты только что еле выбрался, а ты спишь себе спокойненько... Честное слово, просто завидую...

Даже в полусонном состоянии Руслан услышал в голосе хозяина нотки восхищения. Хотя и не смог спросонья разобрать, истинное это восхищение или поддельное. Тем не менее ему снова стало стыдно, что он предал сегодня Алиахмета Нуровича и не имеет возможности рассказать ему все, чем интересовался отставной подполковник.

Около офиса Вагиза стояли три милицейские машины и две машины «Скорой помощи». В одну из машин «Скорой помощи» сейчас усаживали Алика Завгатова. Голова охранника сияла белоснежными бинтами, через которые кровь не проступала – уже успела свернуться и подсохнуть. Алиахмет Нурович с Русланом и двумя охранниками прошел мимо, даже не посмотрев на родственника. Только сам Руслан поймал настороженный взгляд парня. Тот явно волновался.

Новые охранники, сменившие убитых и раненого, пустили Алиахмета Нуровича не сразу. Любая охрана любит после драки кулаками махать и проявлять повышенную бдительность, когда та уже, по сути дела, не нужна – в помещении ментов больше, чем охранников. Как раз один из ментов, знающий Алиахмета Нуровича в лицо, и сказал:

– Пусть идут... Это друзья вашего хозяина.

Охранники дорогу все же не освободили и позвонили самому Вагизу. Тот приказал пропустить. Но, чтобы не создавать толчеи, Алиахмет Нурович приказал своим охранникам рядом с машиной оставаться, а сам прошел на второй этаж вместе с Русланом.

Эксперт и еще кто-то возились в верхней комнате охраны, где еще не убрали труп. Что-то описывали, измеряли рулеткой и заносили в протокол. В середине коридора, около двери в кабинет Вагиза, стояла целая толпа ментов. Вагиза видно не было. Должно быть, находился в самом кабинете. Мент-сержант намеревался было перекрыть дорогу Алиахмету Нуровичу, но тот шел так уверенно, словно имел на это право, и сержант не решился его остановить.

Вагиз сидел за своим столом. На столе кучей лежали фальшивые доллары, и их обладатель извиняющимся голосом объяснял следователю в синем прокурорском мундире:

– Да нет же... Доллары даже не фальшивые... Они... Как это по-русски... Бутафорские... Понимаешь – нет? Надо впечатление на человека произвести, я при нем сейф открываю...

При появлении Алиахмета Нуровича Вагиз приподнялся и через стол протянул руку, прервав объяснения.

– Я только на минутку... Извините... – сказал Алиахмет Нурович человеку в прокурорском мундире. И повернулся к хозяину кабинета. – Что с диском?

– На месте... – Вагиз уже не выглядел подавленным, каким должен был бы выглядеть раньше. И голос у него был не жестким, как при телефонном разговоре. – Все в порядке... Посмотри на эти рожи. Может, знаешь кого-то?

И кивнул на два трупа, лежащие рядом с сейфом.

Алиахмет Нурович посмотрел на прокурора. Тот согласно кивнул, подтверждая просьбу Вагиза. Алиахмет Нурович подошел вместе с Русланом. И даже наклонился.

– Он же у нас работал... – неуверенно сказал и посмотрел на Руслана.

– Работал... – Руслан согласился.

– Да... Его зовут Муса. С полгода назад решил, что сам с усами и может самостоятельный бизнес заиметь. И ушел... А вернулся сюда вот... Наверное, по дороге и ко мне заглянул. – Алиахмет Нурович бросил на Вагиза взгляд. Тот мигнул, соглашаясь, но не заводя при ментах разговор о сейфе самого Алиахмета Нуровича. – Фамилию я не помню... Не помнишь, Руслан?

– Не помню... – Руслан смотрел на лицо своего друга и односельчанина и думал о том, что если бы отставной подполковник не пощадил его самого, то сейчас Алиахмет Нурович, наверное, тоже говорил бы прокурору, что Руслан с полгода назад работал у него, а потом решил, что сам с усами...

– Хороший же он бизнес заимел... Круг его общения, родственники, адрес... Как это можно узнать?

– Трудно... У нас народ приходит и уходит... Знаете же как, приезжает земляк, просит помочь... Поможешь первое время, он чуть на ноги встанет и уходит. Как Муса... Я завтра поспрашиваю людей. Если кто знает, я сообщу.

– А второй? – Прокурор даже присел, чтобы посмотреть в открытые и неподвижно застывшие глаза Юрка.

– Этого я в первый раз вижу... Руслан, не знаешь такого?

– Нет. Не видел...

– Значит, больше ничем помочь не можем. Вагиз, диск перепрячь в надежное место. А мы поехали...

Алиахмет Нурович чувствовал себя очень уверенно.

В отличие от мрачного Руслана...

– Я, Алиахмет Нурович, досыпать буду, – откровенно зевнул Руслан, когда они вернулись в машину.

– Досыпай... Мне после увиденного не до сна, хотя тоже поспать бы не мешало. Не больше твоего за последние ночи спал...

Руслан честно закрыл глаза, но уснуть не мог долго, несмотря на физическую усталость, потерю крови от ранения и нервное перенапряжение. Скорее всего, последнее и мешало ему выспаться. Последнее... То, что добавилось к происшедшему раньше. Теперь уже Руслан не сомневался, что, окажись на месте Мусы он, Алиахмет Нурович отказался бы от него. Более того, окажись он там, прикованный к сейфу и попавший в руки к Вагизу, Алиахмет Нурович отказался бы от него тем более. Он бы заодно и свой сейф приписал сюда же, и даже сумму бы назвал солидную, на которую его Руслан обчистил. А потом начали бы искать деньги. Вместе с Вагизом, известным не умом, но хитростью и жестокостью. Мусе хорошо, у него семья в горах осталась, в селе. А у Руслана жена и дети здесь. В Москве. Их бы и начали трясти. Сам Алиахмет Нурович проявил бы жестокость и жесткость, чтобы вернуть деньги, которые у него никто не воровал. Так он бы себя перед Вагизом оправдывал...

Ситуация эта вызывала справедливую обиду. Руслан уже много лет верно служил Алиахмету Нуровичу, и, казалось ему, тот должен ценить это. Но он, чтобы себя спасти, пожертвовал бы Русланом не сомневаясь. Это Руслан понял. Но понял он и другое... Он понял, что и сам без Алиахмета Нуровича не представляет себе жизни. Попробовал вообразить себе жизнь без хозяина и с тоской понял, что жизни ему просто не будет... Он – такая же собака, как алабай у отставного подполковника. И так же верен хозяину, как алабай верен своему...

Только вот вопрос: пожертвует ли отставной полковник своей собакой, чтобы спастись самому?.. Пожертвует ли, как готов был пожертвовать им Алиахмет Нурович...

Вопрос этот остался без ответа...

Машина благополучно выехала за город. Ночью ездить – сплошное удовольствие, можно даже на светофорах не всегда задерживаться. И за городом ехать легче, загрузка дороги минимальная. Дальнобойщики, своими неповоротливыми автопоездами задерживающие движение днем, по ночам ездить не рискуют. Слишком много на дорогах любителей поинтересоваться перевозкой чужого товара.

Машину покачивало, пассажиров укачивало, и Руслана все-таки усыпило, как младенца в люльке. Он заснул беспокойным, болезненным сном, и даже сны видел. Но лучше бы их не видеть... Нехорошие ему снились сны... Муса что-то говорил. Какие-то претензии предъявлял. А чуть в стороне Юрок стоял... А потом приснился отставной подполковник Евсеев со своим алабаем. Подполковник спокойно наблюдал, как алабай с ощеренной пастью лез «целоваться»...

Проснулся он, когда давно миновали шоссейную дорогу и готовились вскоре объявиться в деревне Талая. Солнце не выглядывало, но небо посерело, таким образом показывая, что наступает рассвет. Глянув в окно, Руслан увидел, что где-то к ним присоединилась еще одна машина – «Хаммер» с охраной. Наверное, они ждали у выезда из Москвы. Может быть, Алиахмет Нурович просчитал появление в Талой подполковника Евсеева? Тогда подполковнику придется плохо...

Где-то противно пищал комар... Сырость кругом, осенняя сырость, а для комаров это самое раздолье перед недалекими морозами. Кружил комар в темноте над самой головой. Искал, куда бы присесть, чтобы присосаться. И пусть бы себе кружил и дальше, пусть даже кровушки бы попил, только бы не пищал так противно. В темноте его все равно не поймаешь, только рукой зря машешь, и это раздражает...

Подвальный люк в это утро не поднимался долго, хотя Анатолий слышал во дворе легкие шаги, какое-то постукивание и шуршание – день уже начался и шелестел своими домашними заботами. Сам Анатолий по шагам давно научился определять, кто ходит. Младшие братья во дворе не показывались. И там какими-то своими делами занимались мать семейства и сестры. Но, чтобы успеть на следующий день попасть на строительство, следовало в этот день закончить с дровами, а их осталось еще немало. И Анатолий сделал то, чего за полгода плена не делал ни разу. Он сам постучал в люк, напоминая о себе.

Прошло немного времени, и его выпустила мать семейства. Долго с люком возилась, непривычная к замку, потом только поняла, что замок на ключ не закрыт, а просто в скобы вставлен. Тогда и выпустила, глядя, как обычно, хмуро, словно бы с укором. Анатолий никогда не понимал отношения к себе этой женщины. Она как будто была недовольна тем, что Ваха привел его сюда – по крайней мере, в тот, в первый день, она явно не одобряла поведения старшего сына. Но если она не одобряет захват пленника, то должна была бы его жалеть. Но и жалости в ее взгляде Анатолий ни разу не встречал. Даже простого сочувствия. Смотришь ей вроде бы в глаза, но не понимаешь, о чем она думает, что ощущает. Оказывается, люди, говорящие на разных языках, и взгляды друг друга могут не понимать...

Люк наконец-то поднялся, в подвал упал широкий солнечный луч. Анатолий привычно подтащил за собой цепь с замком, выбрался во двор и устроился рядом с недоколотыми дровами, на колоду присел. Мать семейства, порядок зная, вынесла ему лепешку и воду в кувшине – обычный завтрак. Неприхотливый в еде, Анатолий с лепешкой расправился быстро, воду же растянул на несколько заходов. Знал по опыту – когда просишь, не всегда дадут. Впрочем, это утверждение обычно относилось к младшим братьям. Однако даже они не мешали ему вдоволь напиться, когда отправлялись вместе с ним к ручью за водой. Воду из ручья не жалели. Они ходили с ним когда по одному, когда все вместе, естественно, только в качестве охраны при пленнике, которому предоставляли возможность в одиночку тянуть в гору тележку с четырьмя жестяными флягами. Груз, конечно, не слишком легкий, но Анатолий нашел себе хорошее утешение. Он представлял, что занимается на спортивной площадке в военном городке и не работу выполняет, а просто тренируется. И тогда работа была ему почти в радость. Порой, впрягаясь в тележку, снабженную широким ремнем, он даже улыбался...

Работа пошла такая же, как и в день предыдущий. Одна еловая колода ставилась за другой колодой, размах, удар, потом – колоть половинки, потом еще мельче... Анатолий попытался было опять представлять колоды и поленья чужими ненавистными затылками, но в этот раз представление получалось плохо. Должно быть, не было той злости на мальчишек, которые оставили его в покое. Пусть вынужденно, но оставили... Хорошо было бы, если б они постоянно болели. Как можно чаще и как можно сильнее... Тогда можно было бы и в плену прожить, пока случай к побегу не представится.

И вообще утром все произошедшее вчера – «представления» Анатолия и головная боль у младших братьев – все это казалось непроходимой глупостью, в которую верить невозможно, и он сам удивлялся, как это мог верить и надеяться на такое. Это расслабляет... Это лишает решительности, так необходимой для побега. Нельзя расслабляться. Только на свои руки и ноги, на свою голову следует надеяться. Работать надо. И никакой сверхъестественности...

Но пока же работа никак не хотела идти в том же темпе, как шла накануне. И силы в руках, казалось, стало меньше, и мышцы были уже не такими взрывными, как накануне. Перестарался, конечно, вчера, устал... Тем не менее Анатолий старался и теперь, чтобы успеть закончить работу и отдохнуть перед завтрашним днем. Но, чем меньше цельных колод оставалось в куче, тем сильнее было искушение позволить себе расслабиться и растянуть остатки до позднего вечера. То есть работать так, как полагается в плену работать, и не больше... Но пленник хорошо знал, что отложенная и растянутая работа может оказаться отложенной надолго. Тогда велик риск не успеть... Но перед Анатолием стояла конкретная цель – обязательно завтра попасть на стройку, там, на стройке, есть напильник, который поможет подогнать ключ, и он понимал, что это для него путь к свободе. Значит, надо пересиливать себя, значит, надо забыть про усталость в мышцах и переколоть все дрова, чтобы завтра уже быть уверенным – он к побегу готов. Без ключа не удастся освободиться от цепей. С цепями бежать бесполезно. И даже напильником такую цепь пилить – это дело долгое. С одного раза не распилишь. А среди ржавчины свежий след напильника будет светиться и привлечет внимание. Нет уж, лучше сделать ключ...

После обеда, состоящего из лепешки, миски жидкой каши и воды – обед давали не каждый день, а только тогда, когда была тяжелая работа или у матери семейства отчего-то вдруг появлялось хорошее настроение, – пленник только выставлял первую колоду и поднял колун, когда из-за забора со стороны дороги послышался шум двигателя автомобиля. В селе было две машины – старенькая «Нива» и потрепанный «Ленд Ровер» с простреленной и грубо залатанной крышей. Звук их двигателей Анатолий различал легко – у «Нивы» что-то стучало в двигателе, а «Ленд Ровер» ездил так, что колеса шумели сильнее, чем вся остальная машина. Легко определялся и звук двигателя «уазика», на котором приезжал Ваха. Сейчас приехал «уазик». И остановился сразу за забором, показывая пленнику только свою знакомую крышу. Ваха объявился в неурочный час... Может быть, появились новости? Анатолий в ожидании опустил колун и повернулся к калитке. Встречать старшего мужчину дома вышла мать семейства с двумя дочерьми.

Анатолий в первый момент даже не узнал Ваху. Так тот изменился. И побои на лице – бровь припухла и нависла гематомой над глазом, широкая царапина пересекла щеку, как шрам. Но самое главное – борода... Та самая густая, словно проволочная борода, была подстрижена так коротко, что делала лицо просто небритым, а не бородатым. Но и подстрижена она была неровно, будто местами оказалась выдранной. И сквозь эту короткую покрывающую лицо поросль тоже просвечивали красные рубцы. Заохала, говоря что-то по-чеченски, мать семейства. Расспрашивала Ваху. Тот отмахивался, отвечая коротко. Младшие сестры смотрели на старшего брата, такого сильного в их глазах, даже со страхом. Они не понимали, как кто-то может оказаться сильнее его, всегда носящего с собой оружие.

Ваха прошел в дом, удостоив Анатолия только коротким взглядом. Но во взгляде этом не было прежней уверенности в себе. Более того, Ваха выглядел не просто побитым, он выглядел измученным и затравленным, и Анатолий опять вспомнил свои ночные представления – злые, эмоциональные и конкретно направленные мысли. Неужели и это сработало? Даже самому стало страшно от возможного соприкосновения с такой могучей и неведомой силой. Но опять же здравый смысл заставлял сомневаться, а сомнение брало свое, подбирая подходящее оправдание моменту. Попасть в переделку в Чечне может каждый житель, не говоря уже о ментах, и Ваха вполне мог попасть в любую переделку, вне зависимости от мыслей Анатолия. Тем не менее второе совпадение добавляло Анатолию уверенности в своих возможностях. И он решил сконцентрироваться не на глупых посылах, а исключительно на стремлении организовать побег. Это для него сейчас главное...

Ваха разговаривал в доме долго. Потом все же вышел во двор. И даже взял пару поленьев – по одному в каждую руку – и отнес их в сарай, словно бы помог Анатолию. А потом на недоколотую колоду присел, словно показал этим, чтобы Анатолий колун в сторону отставил. Тот отставил.

И мать семейства вышла с какой-то тряпкой в руках. Руки вытирала.

– Новости есть? – спросил Анатолий, понимая, что Ваха к нему пожаловал с каким-то разговором. – Опять матери звонил?..

– Ей через месяц звонить буду... – Ваху сейчас другое волновало. – Ты колбасу вчера ел?

Значит, мать семейства уже доложила старшему сыну о своем эксперименте.

– Ел... Вынесли... – Анатолий с благодарностью посмотрел на мать семейства. Она этот взгляд уловила и глаза опустила, словно застеснялась неуместной доброты.

– И как? – Ваха смотрел испытующе.

– Вкусная колбаса... А что?

– Мы все колбасу ели... И все заболели, словно она отравлена. У всех голова болела, кроме девочек и матери... Всех рвало... У тебя не болела?

– Нет.

– И не рвало?

– Нет.

– Ты, случаем, не девочка?.. – спросил со злой обидой.

Анатолий не посчитал нужным ответить на такой вопрос. Но встречный все же задал:

– А с тобой что случилось?

Ваха потер остатки бороды. Недобро усмехнулся:

– Так... Мероприятие вчера было...

Больше он продолжать разговор не захотел и ушел в дом. Мать ушла вслед за ним, но вернулась быстро. Принесла две целых кральки колбасы с куском лепешки. Протянула Анатолию.

– Ешь... Ваха велел...

Осенью перед наступлением холодов мухи бывают особенно злы и надоедливы. Именно такая назойливая осенняя муха привела Виктора Васильевича в сознание. Она злобно жужжала, разгонялась и зачем-то билась о его лицо. Это было не просто неприятно, это было даже неприятнее того положения, в котором Виктор Васильевич оказался. А положение было не самым легким, как он знал по опыту. Правда, опыт позволял ему чувствовать и понимать только противоположную сторону, потому что раньше только он сам неоднократно связывал пленников на «Бабу-ягу», а сейчас связали его. Однако природный оптимизм никогда не позволял отставному подполковнику отчаиваться, и он не терял надежды на лучший исход дела. Так было даже в самую трудную минуту в его жизни, когда он, еще старшим лейтенантом, попал в плен в Афгане и только присутствие духа позволило ему вырваться из безвыходного, казалось бы, положения. Присутствие духа и хладнокровная, спокойная оценка ситуации...

Он лежал на левом боку, чувствуя, что шевеление связанными за спиной руками или правой ногой затягивает веревку на горле. И потому старался расслабиться, не утомлять напрасно руки и ногу и не мучить себя удушающими приемами.

Прямо перед глазами Виктора Васильевича находилась дверца старого бельевого шкафа, распахнутая так, что могла вот-вот сорваться со слабо прикрученной рояльной петли. Такие шкафы выносят за ненадобностью на помойку. Этот отнесли в подвал.

Сам шкаф заинтересовать Виктора Васильевича не мог, как не могло заинтересовать и его содержимое, потому что содержимого просто не было. Но полки в шкафу были сняты и стояли рядом, прислоненные к стене, и была сдвинута вбок задняя стенка. А там, на стене подвала, каленым металлом светилась дверца встроенного в литой бетон сейфа. Закрытая дверца сейфа...

За спиной подполковника кто-то ходил. Неторопливо, беззвучно, но создавая своими шагами легкий ветерок. Виктор Васильевич на секунду задумался, не сразу сообразив, каким местом он ощущает ветерок, и понял, увидев подсказку. Недалеко от его лица валялся знакомый носок. Не надо обладать гениальной памятью, чтобы носок вспомнить, поскольку сам натягивал его утром себе на ногу. И ветерок он чувствует голой ногой. Значит, кто-то не стал до поры до времени делать кляп, а решил допросить Виктора Васильевича. И ждет только момента, когда можно будет задать первый вопрос.

Кто это такой? Вопрос естественный, но ответить на него пока невозможно. Ясно только одно – этот парень не из людей Алиахмета Нуровича. Более того, он их противник. И, скорее всего, не из людей Вагиза, иначе тот постарался бы свести их в пару, чтобы добиться большего и скорейшего результата. А интересует человека, как показал бельевой шкаф со снятыми полками, то, что за этим шкафом находится, то есть то же самое, что интересует и самого Виктора Васильевича, – сейф. Однако пока он справиться с сейфом не сумел...

– Спрашивай, – твердо сказал Виктор Васильевич.

– Вот как... Ты, оказывается, сообразительный... Похвально... Тогда, может, получится договориться...

Человек обошел Виктора Васильевича так, чтобы подполковник смог поднять голову и увидеть его. Что Евсеев и сделал. Перед ним был молодой краснощекий парень, почти мальчишка. Не сказать, что очень крепкий, и роста ниже среднего, тем не менее уложил весьма даже крепкого охранника и второго, тоже не слабого парня, а потом и самого Виктора Васильевича, так неудачно подставившегося. Связывал он всех одинаково и правильно. Из этого можно сделать вывод, что делает это парень не впервые. Но связывать так учат только в спецназе ГРУ. Вывод прост – парень, вероятно, служил в спецназе ГРУ. Там и научился бить профессионально – на «отключку»...

– Вопрос только один: у кого есть ключ от сейфа?

– Только у Алиахмета Нуровича, я полагаю...

– Это я уже слышал от других. Правда, они, в отличие от тебя, очень удивлялись, что здесь есть сейф.

– Мне удивляться трудно... Руками всплеснуть не могу... Сейф я тоже не видел, но предполагал его наличие. Но ты сам повернул меня к нему лицом, и я удивился, что все так просто. Я его искал, а меня к нему привели. И даже положили рядом...

– Хорошо... А где в настоящее время Алиахмет... Как его... Нурович? И как к нему можно подобраться?

– Заварить кофе и подождать, когда он приедет. Это, думаю, недолго.

Парень собой слегка любовался и хладнокровные ответы Виктора Васильевича его слегка раздражали. Он хотел бы иного тона в разговоре. И следующий вопрос задал сердито:

– Едет сюда... И это мне говорили, говорили, что мне не долго осталось веселиться... Сколько еще людей в доме? Какая охрана? Где располагается?

– Спроси чего полегче, сынок... Я здесь впервые.

– Ты уже намекнул, что сейфом интересовался...

– Интересуюсь. До сих пор... Как и ты.

– А ключ?

– Мне ключ не нужен...

– Ты вор?

– Нет, я – специалист. Как тебя зовут, сынок?

– Гоша, – ответил парень. – Георгий... Георгий Холмогоров.

– Сам ты, Гоша, с сейфом не справишься... Алиахмет Нурович едет сюда со своими громилами... Они все вооружены. У тебя только один выход – развязать меня, совместными усилиями вскрыть сейф, а потом мы вместе постараемся избежать встречи с хозяином дома.

– Может быть, я хотел бы с ним встретиться, – возразил Гоша. – Он обещал меня по частям в топке сжечь. И мне его идея не понравилась. Пусть поймет, что я обиделся.

– Ты служил в спецназе ГРУ? – напрямую спросил Виктор Васильевич.

– Я нигде не служил... Я студент, – не очень уверенно ответил Гоша.

– Скорее всего, ты врешь, – откровенно сказал отставной подполковник, – но не в этом суть. С сейфом ты без меня не справишься.

Гоша наклонился над пленником, в руке блеснул нож, и веревка освободила горло Евсеева. Виктор Васильевич слегка потер горло, потом руку и сразу же, не вставая, начал обуваться.

– Твой пистолет у меня. Интересный глушитель... Предупреждаю, я неплохо стреляю. Не делай лишних движений, не осложняй себе жизнь... – А голос у Гоши почти детский.

Но нестандартный глушитель он определил сразу. Виктор Васильевич поднял глаза и усмехнулся. Он уже не сомневался, что перед ним спецназовец ГРУ. Не служил, а служит. Это, несомненно, офицер. Солдат мало понимает в глушителях...

– Где моя сумка?

– Сиди и не шевелись... – Ствол пистолета качнулся.

Гоша сделал несколько шагов по направлению к двери. Шел вплотную к Виктору Васильевичу, провоцируя того на удар. Отставной подполковник это сразу понял. Но он хорошо сам умел такие провокации подстраивать. Противник думает, что «уронит» тебя, а ты готов к этому и отвечаешь адекватно. Если не пожелает «уронить» из выгодного положения, значит, с ним можно иметь дело.

Гоша поднял с пола сумку. Она так и лежала там, где упала, рядом с Арби, который таращил глаза, глядя на новых союзников и, естественно, своих противников. Но Арби был беспомощен...

Гоша сумку обыскал, оружия не нашел и протянул Виктору Васильевичу.

– Если работаем вместе, – уже приступая к поиску датчика сигнализации, сказал Виктор Васильевич, – стоит сразу обговорить конечные условия.

– Какие могут быть условия, если ты мой пленник... Вскрываешь сейф, я беру, что мне нужно, и все. Остальным можешь распоряжаться по своему усмотрению... Могу в свою очередь обещать, что отпущу тебя. Если только ты не хочешь с Алиахметом Нуровичем побеседовать... Я бы хотел побеседовать, но ты говоришь, с ним много людей...

– С ним много людей. Но два офицера спецназа ГРУ могут с ними справиться, – стоя спиной к Гоше, сказал Евсеев и убрал датчик в сумку. Сканер не обнаружил наличия сигнализации. Впрочем, в таком месте можно было и без нее обойтись.

– О чем ты? – Голос у Гоши изменился. – Какие два офицера?

– Можешь разговаривать на «вы», я подполковник Евсеев из спецназа ГРУ. Ты...

– Лейтенант Велесов, товарищ подполковник. Извините... Но...

– Я подполковник в отставке. Командовал отдельным батальоном... Ты из какой бригады?

Лейтенант растерянно ответил.

– А... Как полковник Романков поживает? Вернешься, привет ему от меня большущий. Я когда-то взводом командовал у него в роте. Юрий Сергеевич – хороший командир...

Лейтенант, было видно, все еще сомневался.

– Как он – все еще котов держит? – усмехнулся Виктор Васильевич, давая уточнение. – Помнится, каждого нового кота у него звали Князь Мышкин... Сейчас так же?

– Сейчас так же, – ответил Велесов с облегчением, принимая наконец-то Евсеева за своего. – Его кот – символ нашей бригады...

Зажужжала дрель, проделывая первое отверстие. Только просверлив его, Виктор Васильевич обернулся. Лейтенант Велесов стоял растерянный, но пистолет по-прежнему держал направленным в сторону отставного подполковника.

– Я только не пойму, лейтенант, какую задачу ты здесь выполняешь. Явно, не своего командования.

– Меня, товарищ подполковник, временно откомандировали в МВД. Я лицом очень схож с мальчишкой, которого должны были бы похитить, чтобы шантажировать его отца. И меня подставили вместо него, чтобы я имел возможность найти то, что следует найти... Извините, товарищ подполковник, а вы?

– Я выполняю задачу по спасению из чеченского плена солдата своего батальона... С согласия, кстати, командования спецназа ГРУ. С полковником Мочиловым мы расстались только утром. Он в курсе моих действий...

Велесов опустил пистолет.

– Можешь вернуть мне оружие. Если тебе нужен пистолет, у того парня, его зовут Арби, должен быть пистолет с глушителем. Из него он должен был сегодня меня, кажется, убить, потом роли переменили, и вместо него послали других, которых я убил...

– Я уже взял его пистолет.

Виктор Васильевич поставил перемычку на датчик, и сканер прочитал комбинацию цифр для наборного замка. Несколько щелчков фиксатора, и характерно металлически прогудел, открываясь, первый замок. Остался пустяк – несколько движений отмычкой...

Но перед этим Евсеев вставил в кобуру свое оружие и посмотрел на лейтенанта.

– Боюсь, лейтенант, что ты ищешь в сейфе то же самое, что и я...

– Я тоже этого боюсь. DVD-диск...

– Вот именно. Но мы не будем с тобой разламывать диск пополам. Мы просто скопируем его, и каждому достанется по диску... Ты хоть знаешь, что там?

– Знаю...

– Поделись информацией. Я только знаю, что за это платят десятки миллионов долларов.

– Всего-то десятки? У меня другая информация... Там половина карты Вайгацкого нефтяного месторождения. Продукт спутниковой геологической съемки ЦРУ.

– Хорошенькое дельце... Зачем МВД эта карта?

– Наши спутники пока не в состоянии проводить такую разведку. Оборудование не позволяет. Первоначальная обычная геологическая разведка на Вайгацком проводилась еще в советское время и показала малые залежи нефти. По американским данным, залежи очень велики. Это новый нефтяной бассейн. Американцы предложили нашему правительству свои результаты за два миллиарда долларов. В такую приблизительно сумму обошлась бы сейчас обыкновенная геологическая экспедиция. Глубинная разведка, говорят, стоит очень дорого. И эти данные уже готовы были купить, когда появились сведения об утечке информации. Выяснилось, что карта, разделенная на два диска, находится уже в России. Вопрос стоит в том, кто раньше получит карту – государство или частные лица...

– Я понял... А второй диск?

– Это знает Алиахмет Нурович... И его стоит допросить здесь же, на месте, не вызывая в прокуратуру, где он появится с адвокатом. Без адвоката он может быть откровеннее... Его следует заставить быть откровеннее...

– Этого и он не знает. Он тебя просто нечаянно обманет.

– То есть? – насторожился лейтенант.

– Место хранения второго диска знают два существа на свете – одно из них перед тобой.

– А второе?

– Второе – моя собака.

Отмычка за разговором продолжала поворачиваться, замок щелкнул еще раз, и внутренняя пружина приоткрыла дверцу сейфа...

– Ну вот, Арби, а ты боялся... – Виктор Васильевич улыбнулся пленнику и внезапно сделал скачок за угол, тут же привычным движением выхватывая пистолет. И взглядом показал лейтенанту, чтобы тот тоже спрятался.

Из подвального коридора слышались шаги нескольких человек.

– Подполковник, выходите, – издалека громко сказал Алиахмет Нурович. – Я думаю, мы сможем договориться... Через минуту договариваться будет поздно. Все выходы блокированы. У вас нет возможности покинуть помещение без моего согласия...

Виктор Васильевич выстрелил за угол, не высовываясь. Звук выстрела был слабым благодаря глушителю, но пуля громко рикошетила по бетонным стенам...