Книга: Ураган по имени «Чингисхан»
Назад: Глава девятая
Дальше: Глава одиннадцатая

Глава десятая

Счет времени, как казалось подполковнику Устюжанину, потерял всякий здравый смысл и связь с реальностью. Никто не знал, сколько может продлиться ураган, и потому даже смысла смотреть на наручные часы он не видел. Подполковник вообще нечасто наручными часами пользовался, имея часы в собственной голове, которые редко его подводили. И обычно знал, что и когда должно произойти, и сколько это будет длиться, поэтому умел предсказывать последующие события с большой долей вероятности.
Но ураган — понятие из совсем другой реальности, с которой никто из окружающих пока не сталкивался. Невозможно было предсказать, чего следует ждать даже через пять минут, не то что через полчаса, и уж тем более через час или два, так что оставалось только ждать, неспокойно созерцать окружающее, демонстрировать внешнее спокойствие и верить в то, что беда пройдет стороной. Пусть и совсем рядом, но стороной, не заденет, не ударит ненароком так, что после этого удара невозможно будет встать, а просто пройдет.
Но такое ожидание неизвестно чего утомляло сильнее борьбы за жизнь. Потому что в процессе борьбы ты ощущаешь собственные силы и собственные возможности, знаешь, что от тебя зависит и что от противника. А в ожидании неведомого невозможно понять ни свои силы и возможности, ни силы и возможности противника. Оставалось только дожидаться, когда природа проявит милость и перестанет на людей гневаться.
Дождь ненадолго прекратился, давая возможность перевести дыхание, а потом налетел с новой силой. Опять сплошной тугой стеной, вибрирующей и звучащей в низкой гулкой октаве. Эта стена даже не налетела, она просто обрушилась на поселок гигантской волной, готовая смыть все, что не успело надежно спрятаться. И в этот момент подполковник Устюжанин понял свою ошибку, которую исправить уже было, скорее всего, невозможно. Плиты в наличии оставались и лежали на земле там, где кран снял их с тележки, но сам кран уехал, и нечем было поставить плиту на оконечность траншеи. А дождь, казалось, отыскав эту незакрытую часть человеческого убежища, целенаправленно лил именно туда, и уже через полчаса люди оказались в воде чуть не по колено. Странно, что сравнительно небольшой участок мог принять в себя столько воды, но она вдобавок заливалась еще и в небольшие щели между плитами перекрытия. Более того, впечатление складывалось такое, что воду в траншею через эти щелки закачивали под давлением. Так, наверное, и было, только давление это было атмосферным.
Виталий Владиславович обернулся и громко позвал в глубину траншеи:
— Логвинов!
— Я! — донеслось издалека.
— Ко мне!
Вода, собравшаяся у людей под ногами, должно быть, мешала быстрому передвижению, и подполковнику пришлось ждать. Но вот невдалеке замелькал луч фонарика, колебавшийся при каждом шаге, Логвинов подсвечивал себе, чтобы ненароком на кого-то не наступить. Вскоре и сам старший лейтенант оказался рядом, под крайней плитой, куда ветер откровенно бросал дождевую волну за волной. Логвинов хотел что-то сказать, но тут вздрогнула плита над головами людей, и отверстие, в которое заливался дождь, прикрыло ветвями упавшего дерева. Ствол ударил в железобетонную плиту, но бетон выдержал удар, и плита даже не вздрогнула. Там, где недавно был общий наблюдательный пункт, сейчас, к счастью, никого не было, значит, никто от поваленного дерева не пострадал. Это ближайшее к траншее дерево, большое и внешне крепкое, Устюжанин перед пришествием урагана рассматривал и никогда бы не подумал, что дерево может повалить ветром. Впрочем, ветер в данном случае оказался на стороне людей, хотя бы частично прикрыл их от дождя. Теперь уже и под крайнюю плиту не бросало такие дождевые волны, как прежде.
— Вот, одна проблема решилась. Пусть частично, но решилась, — сказал подполковник. — Я тебя что попросить хотел… Пройди по всей траншее, проверь уровень воды. Если где-то она сильно поднялась, переведи детей туда, где уровень меньше. Поменяй местами взрослых и детей.
— Понял, товарищ подполковник. Сделаю…
Устюжанин посмотрел на синие губы старшего лейтенанта и как можно мягче добавил:
— Взрослые выдержат, а дети могут не выдержать. Холодновато… Пройди по всей траншее, если можно что-то придумать, придумай. Нельзя допустить переохлаждения детей. Возьми с собой Николая Ивановича. Пусть он сам детей посмотрит, ему с ними легче общий язык найти.
— Понял, товарищ подполковник…
Старший лейтенант Логвинов ушел в траншею, словно в трубу нырнул, и даже для чего-то голову пригнул, хотя перекрытие позволяло идти в полный рост. А навстречу Логвинову выдвинулся полицейский подполковник Изжогин. Похоже, он где-то поскользнулся и сел в лужу. Наверное, это не добавило подполковнику ни настроения, ни тепла. По крайней мере, губы у него были еще более синие, чем у старшего лейтенанта.
— Виталий Владиславович, что у нас со связью?
— Моя «трубка» показывает, что нет связи. Я выглядывал недавно, вышка стоит целехонькая, не свалило, а связи нет.
Вышку сотовой связи было видно хорошо даже из траншеи. Она располагалась в районе поселкового стадиона, и, поскольку ураган принес с собой не по времени суток наступившую темноту, на вышке сработала автоматика, и загорелись красные сигнальные огни. Сама вышка не имела значительной парусности, и потому могла сопротивляться ветру достаточно успешно. А смерчи обошли ее стороной.
— У меня дважды пробивался сигнал, подполковник Завалило пытался прорваться ко мне — его номер высвечивался. Но я ответить не успевал, так как связь обрывалась. И сам ему дозвониться не могу.
— Боюсь, на вышке аппаратура повреждена, — развел руками Устюжанин. — Тогда мы надолго без всяких контактов останемся. Впрочем, у Логвинова спутниковый телефон. Он должен работать. В крайнем случае воспользуемся.
— Нельзя сразу с Завалило связаться? — оживился Изжогин.
— А что он может сообщить? — пожал плечами Устюжанин. — Какая насущная необходимость с ним связываться во время урагана? Он может только снова пригласить нас побегать за Чингисом, но пока только «Чингисхан» за нами бегает. Да и людей здесь мы бросить не вправе, тех же детей, что спрятали в эту траншею. Думаю, скоро и нам придется пробежаться по улицам, проверить, как люди укрылись. Возможно, кому-то наша помощь потребуется.
— Пока она требуется подполковнику Завалило, — угрюмо заметил Изжогин.
— Я вполне понимаю ваши чувства, но считаю, что мы сюда прибыли не только бандитов ловить, но и местных жителей защищать. В данном случае мы их защищаем от урагана, что не менее важно, чем защита от Чингиса и его бандитов. «Чингисхан» более безжалостен, чем люди, и я не думаю, что мы должны бросить одно ради другого.
Подполковник полиции в ответ только вздохнул. Он не мог полностью согласиться с Устюжаниным, но и не согласиться тоже не мог. И вообще находился в растерянности, не зная, что предпринять. Куда следует ехать, чтобы Завалило помочь, нужна ли «краповому» подполковнику его помощь? Ведь вполне могло быть, что Завалило нашел хорошее укрытие среди скал, пережидает там с отрядом ураган и просто интересуется, как обстоят дела в поселке, но дозвониться не может.
— Товарищи подполковники, чайку горячего не хотите? — вынырнул из глубины траншеи старший прапорщик Шевченко.
— Откуда у нас чай? — поинтересовался Устюжанин.
— Я тут припас кое-что… — шмыгнул носом хитрый прапор. — Три примуса и одна спиртовая горелка. На примусе чайник быстро закипает. Керосин тоже припас…
— Детей сначала напои, Иван Иванович, в такую пору легко переохлаждение организма получить. Там Логвинов детьми занимается.
— Я старшему лейтенанту два примуса передал. Он детей уже поит. А это для вас… — Шевченко подошел ближе и протянул две армейские кружки.
Расспрашивать его, откуда взялись примусы и керосин, Устюжанин не стал. Он видел, как старший прапорщик заглядывал в обгоревшее с одной стороны здание хозяйственного магазина. Хозяйственный человек хозяйственные магазины любит. Конечно, к действиям Ивана Ивановича можно было отнестись по-разному, но чай он заварил вовремя, и это если не убирало, то отодвигало в сторону любые обвинения…
Синие губы подполковника Изжогина слегка порозовели. Одной большой кружки ему хватило, чтобы слегка согреться. Устюжанин же, не допив свой чай до конца, поймал взгляд пожилого дагестанца, сидящего на том самом ящике, с которого Виталий Владиславович выглядывал из траншеи, и протянул кружку ему:
— Погрейтесь…
Дагестанец принял кружку с благодарностью и с достоинством, сделал два глотка и передал сидящей рядом с ним на том же ящике женщине. Женщина тоже двумя глотками удовлетворилась и передала кружку кому-то дальше. А там уже Иван Иванович Шевченко шел с чайником в руках и подливал чай каждому, кому в руки переходила кружка. Так стараниями старшего прапорщика люди смогли немного согреться…
Из середины траншеи вышел старший лейтенант Логвинов, продвинулся мимо командира и сквозь жухлую листву упавшего дерева посмотрел на небо.
— Что там? — спросил Устюжанин.
— В дальнем конце, товарищ подполковник, плавать можно. Вся вода туда стекает. Экскаваторщик уклон сделал.
— Здесь вся площадка с небольшим уклоном, — заметил подполковник Изжогин. — Экскаваторщик копал везде на одну глубину.
— Какой-нибудь дренаж сделать невозможно? — поинтересовался Виталий Владиславович.
— Саперными лопатками?
— Понятно. Что предпринял?
— Вывел людей ближе к середине. Уплотнились. В середине пока еще нормально. Лучше, чем здесь. На самое мелководье детей поставили. Греются чаем. Да разве здесь согреешься…
— Товарищ подполковник, — кивнул в сторону, где располагался обгоревший магазин, Шевченко. — Я, кажется, где-то там насос видел. Сбегаю, гляну… Вроде бы на прилавке лежал…
— Провода все пообрывало, — неожиданно заговорил Изжогин. — Электричества в поселке нет. Наверняка линию отключили.
— А вышка сотовой связи? — спросил Устюжанин.
— У них на случай аварии электросети своя дизельная станция. Автоматически включается, — раздался из темноты голос Николая Ивановича. — Если, конечно, и их там не развалило.
— Навряд ли, сигнальные огни на вышке горят, — сказал Изжогин.
— Значит, не развалило. Но не тащить же сюда их дизель? Здесь и десяток насосов не справится. Нужно куда-то детей переводить, пока смерчей нет.
— Ветер и без смерчей взрослого с ног сшибет, — покачал головой Логвинов, — а уж дети точно не удержатся.
— Еще два часа такого ливня — и мы все водолазами станем, — посетовал директор школы. — Надо думать…
— А куда переводить-то? — в сердцах спросил Устюжанин. — Есть здесь хоть одно подходящее здание? Николай Иванович, вы что-то про крепкие дома недавно говорили…
— Есть крепкие жилые дома, таких домов несколько. Коттеджи. На окнах ставни железные, ветер не пропустят, и двери стальные. Богатые дагестанцы там живут, главное, чтобы хозяева нас приняли. Я про эти дома и говорил еще до урагана.
— Железные двери открываются одним выстрелом из гранатомета, — подсказал старший лейтенант Логвинов. — Я гранатомет с собой захвачу.
— Только это далеко, на другом конце поселка. Как туда добраться?
— Витя, — повернулся к старшему лейтенанту Устюжанин, — до БМП доберешься?
— Если надо, доберусь.
— Надо!
— Тогда я пошел… Николай Иванович, готовьте детей.
И старший лейтенант, поглубже надвинув на голову кепку, без раздумий шагнул вперед, подпрыгнул, ухватился за ветку упавшего на траншею дерева и обезьяной выбрался на поверхность. Боевая машина пехоты была выставлена неподалеку на открытом месте перед сгоревшим зданием поселковой администрации, чтобы не свалилось на нее дерево или столб. Но открытое место как раз и представляло в ураган наибольшую опасность, потому что ветер на открытом месте разгонялся, как над морем, и набирал самую высокую скорость и немереную силу.
Подполковник Устюжанин шагнул вслед за старшим лейтенантом, точно так же ловко взобрался на ствол дерева, но дальше не полез, только голову из ветвей высунул, наблюдая за Логвиновым. Ноги подполковника свисали с толстой ветки, которую он оседлал, ливень лил на голову и на плечи, стекал по спине, и дальше по ногам вода стекала в траншею. Похоже, он и не собирался ослабевать.
Но для старшего лейтенанта Логвинова опасность представлял не ливень, который при всей своей мощи единовременного давления не в силах был свалить такого физически крепкого человека, а ветер, валивший деревья. Виталий Владиславович только сейчас увидел, что вся дорога, ведущая к центральной площади поселка, завалена упавшими деревьями. Причем ветер налетал под углом в сорок пять градусов и валил деревья именно под этим углом, деревья с противоположной стороны упали в газон, перекрыли тротуар и проломили дворовые ограды. Правда, не видно было, чтобы хоть одно дерево до дома достало, дома стояли от дороги в отдалении. Но Устюжанина больше интересовали не деревья и дорога, а старший лейтенант Логвинов. Тот снял с головы свою кепку и сунул ее под ремень, чтобы не придерживать постоянно рукой. Ветер был такой, что самого Логвинова мотало и болтало, как пьяного, и он с трудом держался на ногах, а уж кепку точно сбило бы с головы. Передвигался старший лейтенант медленно, упираясь полусогнутыми ногами в землю и перенеся центр тяжести тела в сторону ветра. Хорошая координация помогала ему удерживать равновесие и не падать. А падение в этой ситуации могло обернуться большими неприятностями. Человека просто поволокло бы по водяной подушке, которая образовывалась на асфальте, закувыркало и обо что-нибудь ударило бы. Но Логвинов держался хорошо и, хотя передвигался медленно, тем не менее к цели приближался неуклонно.
За стеной дождя видимости не было практически никакой. И старшего лейтенанта было плохо видно, и уж совсем плохо просматривалась БМП, устойчивая даже на своих узких гусеницах благодаря солидному собственному весу . Но старший лейтенант приближался к боевой машине все ближе и ближе. И только в самом конце этого пути особенно сильный порыв ветра все же свалил его и бросил прямо на цель, к которой он приближался. Удар, должно быть, был сильным, потому что Логвинов не сразу поднялся, и Виталий Владиславович даже зашевелился на своем стволе, стряхивая с себя лишнюю воду и намереваясь отправиться вслед за старшим лейтенантом. Но Логвинов встал, придерживаясь руками сначала за гусеницу, потом за броню, и стал сбоку подбираться к люку механика-водителя. Люк открылся с трудом, но, открывшись, был сразу же отброшен ветром и широко распахнулся. Однако с петель не сорвался, и это дало возможность старшему лейтенанту использовать люк, как подпорку для своего тела, и забраться внутрь. Закрыть люк оказалось трудно, видимо, механизм заедал. Даже издали можно было заметить несколько попыток справиться с ним. Старший лейтенант наполовину высунулся наружу, пытаясь что-то исправить, и наконец справился, люк закрылся, и уже через минуту боевая машина пехоты, круто развернувшись, резко сорвалась с места и направилась к траншее. Подполковник Устюжанин спрыгнул в траншею и только там перевел задержавшееся дыхание. Он видел, каким трудным был для старшего лейтенанта этот, вообще-то, короткий переход. Но теперь впереди стояла еще более сложная задача — следовало рассадить всех детей в БМП.
— Шевченко!
— Я! — Старший прапорщик оказался рядом.
— Возьми с собой кого-то из солдат потолковее… Воронова возьми. Поедешь с детьми. Останешься там, а Воронов пусть возвращается за следующей группой. С хозяевами дома не церемониться. Если будут против, разрешаю применить силу. Как детей размещать будем?
— Двоих в переднее отделение, рядом со старшим лейтенантом, двое детей на взрослом месте поместятся. Мы с Вороновым в башне. В заднем отсеке сколько поместить сможем? Я думаю, вместо семи десантников поместим десять или одиннадцать детей. Одиннадцать. Тогда за один рейс отправим пятнадцать человек.
— Нормально.
— Я бы с ними поехал… — предложил свои услуги подполковник Изжогин.
— С последним рейсом, — согласился Устюжанин, — чтобы на месте за детьми посмотреть. Мало ли… Мы не знаем, что там за хозяева. Займитесь погрузкой детей. Вы тяжелый и устойчивый. На вас ветер не так, как на других, влияет. А потом смените у примуса старшего прапорщика. Поите оставшихся детей чаем, пусть греются. И сами погрейтесь.
Последний аргумент для полицейского подполковника оказался решающим. Его голос уже слегка дрожал от холода.
Боевая машина пехоты уже развернулась и встала задом к траншее. Вместе с дождем в траншею стало заносить запах топливной гари. Устюжанин хотел уже было выбраться из траншеи, но Логвинов сам, видимо, сообразил и заглушил двигатель. Кормовые двери открылись, и старший лейтенант приготовился к приему детей.
А Николай Иванович уже подготовил первую группу. Выводил самых маленьких, самых неустойчивых к низкой температуре.
— Пятнадцать человек, — сказал ему Устюжанин.
— Я слышал. Пятнадцать человек.
Виталий Владиславович, решив сам наблюдать за погрузкой, забрался на свой сук, заменивший командиру наблюдательный пункт, и вдруг увидел, что у старшего лейтенанта Логвинова по лбу стекает кровь. Видимо, сильно ударился головой о БМП, когда его свалило ветром.
— Перевязку сделай, не пугай детей! — крикнул он, когда старлей оказался рядом. — Иван Иваныч детей посадит.
Тот согласно кивнул и забрался в машину. Старший прапорщик Шевченко уже вылезал наружу, следом за ним и подполковник Изжогин, непоколебимый под ветром со своим более чем центнером веса. Рядовой Воронов занял место на ящике, чтобы подсаживать детей и передавать их с рук на руки старшему прапорщику…
Назад: Глава девятая
Дальше: Глава одиннадцатая