Подполковник Разин мог спать в любых условиях и умел высыпаться, даже когда это для непривычного к подобному человека кажется невозможным. И сейчас он очень удобно свесил голову себе на обширное плечо, чтобы не стукаться ею об оконное стекло во время тряски по разбитой дороге, и дремал до тех пор, пока его не разбудил автомобильный сигнал. Оказывается, уже утро, рассвело полностью, хотя осенняя серость и ветреная морозность создают скорее впечатление вечера.

Они уже приехали. Водитель «Нивы» сигналит у ворот, требуя, чтобы их пропустили.

Разин бросил взгляд в сторону, и первое, что он увидел – красные кресты на дверцах микроавтобуса миссии «Врачи без границ». Микроавтобус остановился неподалеку. Подумалось, что врачей уже вызвали к заложникам, которых должны утром отправить в Грозный, как предупредил майор Веллер. Значит, скоро отправят и Меченого с остальными пленными.

Ворота наконец распахнулись. «Нива» проехала привычно к дверям. Света в окнах нет. Спят в отсутствие командира безмятежно. Тем не менее дверь открылась раньше, чем Разин успел ударить в нее стянутым перчаткой кулаком. Однако капитан Ростовцев встретил недовольным взглядом не подполковника, а Парамошу, который только выбрался из «Нивы» и еще не полностью открыл заспанные глаза.

– Ждал нас? – спросил Разин капитана. – Или просто бессонница навестила?

– В здешнем доме отдыха разве дадут поспать… – Ростовцев ворчит, как колхозный сторож. – Парамоша… К тебе еще до рассвета девицы из миссии приехали. Те австриячки… Ждут за воротами…

У Парамоши глаза открылись полностью, удовлетворенно блеснули, он перебросил ремень «винтореза» на плече и остановился перед порогом.

– Разрешите, товарищ подполковник, прогуляться на разведку?

Разин усмехнулся и взял у старлея винтовку:

– Гуляй!

Парамоша заспешил к КПП. Выспался в машине, похоже, до нормы и сейчас от сонливости не страдает.

– Как высадка? – поинтересовался капитан, когда подполковник зажег свет в штабной комнате.

Стогов, без остановки, похожий на сомнамбулу, прошел сразу в казарму.

– Нормально, – Разин поставил чайник на электроплитку и приготовил свою кружку. По ее виду догадался, что бойцы отдыхали и чаем баловаться посчитали лишним. – Отсыпайся, пока бог позволяет. Ночью поедешь со своей группой на смену. Часам к трем должны быть на месте. Значит, в ноль-ноль часов ноль-ноль минут должны выехать.

– Холодно там. Костры жечь нельзя. Надо бы почаще смену устраивать.

– Ага… И показать всем любопытным, что там засада. Или ты считаешь, что в сутках две ночи?

Ростовцев пожал плечами и прошел в казарму.

Подполковник сразу не лег, медленно, маленькими глоточками попивая чай, смотрел в окно, где началась уже обыкновенная жизнь военного городка. Где-то в стороне противно зашуршала метла. Хоть этим оружием владеть контрактники умеют хорошо. Глупо, конечно, ждать от них такой же подготовки, как в спецназе, но все же в местных условиях заниматься боевой подготовкой следовало бы в три раза больше. Чеченская война, к сожалению, мало чему научила многих командиров подразделений. Они прибыли из частей, расположенных в мирных городах. Там обстановка другая. Там можно было и расслабляться. Здесь расслабление смерти подобно.

Крепкий чай заставил сердце колотиться быстрее. Спать уже не хотелось – подполковнику хватило короткого сна в машине. Он заглянул в казарму. Там все тихо спали. Спецназовцы привыкли спать тихо и засыпать сразу, когда это необходимо, зная, что не всегда удастся выспаться в другое время, которое может наступить вскоре.

Парамоша все не возвращался.

Разин вышел за порог, сел на доску, положенную на тяжелый камень с обломанными углами, – кто-то сделал здесь такую импровизированную скамейку. Достал сотовый телефон и набрал домашний номер. Жена сейчас на работу собирается.

– Да… – ответила она.

– Лена! Это я…

– Здравствуй, Саша. Как у тебя дела? Здоров?

– Все нормально. У вас как?

– У нас как всегда… Сам знаешь…

– В больнице была?

– Вчера.

– Не бесится?

– Отбесилась уже… Сейчас спокойна.

– Ладно. Скоро приеду.

– Когда ждать?

– Точно не знаю. Может, через недельку, может, раньше… Как дела пойдут…

– Ладно. Мне бежать надо. Спасибо, что позвонил.

– Когда в больницу пойдешь?

– Теперь завтра.

– Поцелуй ее за меня…

– Обязательно. И тебя целую. Пока.

– Пока.

Он убрал трубку. В груди от разговора неприятно задавило. Но позвонить он должен был. Дочь лежит в больнице. Это он «положил» ее на принудительное лечение от наркомании. Нашлась какая-то сволочь, приучила девятнадцатилетнюю девчонку-студентку. Хватились, кажется, вовремя… Найти бы того, кто приучил. И побеседовать с ним с глазу на глаз… Зная себя, Разин уверен, что больше этот человек не сумел бы никому жизнь искалечить.

При мыслях о дочери всегда болит сердце. Но нитроглицерин подполковник принимать не стал.

Он собрался уже вернуться в помещение, но увидел, как распахнулась дверь КПП и вошел Парамоша. Торопливым шагом направился к командиру.

Разин осмотрел старшего лейтенанта насмешливым взглядом:

– Где ты так вспотеть умудрился? Жарко в микроавтобусе?

– Жарко, – улыбнулся Парамоша.

– Все трое приехали? И водитель с ними?

– Одна приехала. Дора. Которую Батухан в заложники брал. Такая… очень телесная… На полголовы меня выше… И сама за рулем…

– Понятно. Иди отдыхай. Просквозит потного…

– Дора сообщение привезла, товарищ подполковник.

Разин поднял глаза с немым вопросом.

– Я же говорил, что на разведку прогуляюсь…

– Ну-ну… Пойдем, а то, беда, в самом деле просквозит… Останется моя группа без снайпера. Потому что кашляющего я тебя в засаду не возьму.

– Меня болячки не трогают. Я от любой простуды мыслью лечусь… Скажу себе – не хочу болеть, и не болею. Так еще со школы повелось… – но за порог Парамоша шагнул первым.

В штабной комнате подполковник взялся за свою кружку. Допивать чай.

– Как вы с ней общались? Она же по-русски не шпрехает…

– Плохо, но говорит. На том же уровне, как я по-немецки. Хотя больше общались по-англицки.

– Ты – полиглот… – усмехнулся Разин.

– Нет, если серьезно, англицкий я более-менее знаю. Я с ними вчера еще по-англицки балакал. А Дора два года в ЮАР работала. Там без англицкого хуже, чем здесь без чеченского и без русского вместе взятых.

– Ладно. Что там случилось?

– Пока ничего еще не случилось, но господин Кеслер не понимает ситуации. И ведет себя как старый опытный шпион. Сам встретиться с вами не пожелал, во избежание возможных неприятностей для себя, поскольку его многократно за сегодняшнюю ночь предупреждали о нежелательности разглашения содержания состоявшихся бесед. Но, как человек опытный и желающий угодить всем сторонам, прислал медсестру. И не к вам даже, а ко мне. Якобы по собственному горячему желанию медсестры. Должно быть, вы, товарищ подполковник, достаточно лестно меня охарактеризовали. К слову сказать, чтобы себя не обидеть, у нее это горячее желание присутствовало.

– Короче, – жестко потребовал Разин.

– Если короче, то господину Кеслеру за ночь звонили несколько раз представители самых различных инстанций. Был даже звонок из Вены от тамошних чеченцев с откровенными угрожающими интонациями, относящимися к семье уважаемого лекаря. Все требовали информации о случившемся на его мутно-зеленых глазах. Но всех одинаково интересовала информация о том, сколько денег нам удалось захватить у Меченого. А он ни о каких деньгах не слышал и в глаза их не видел, потому и находится в сомнении.

– Ты, конечно, сообщил фрау Доре точную сумму…

– Обижаете, гражданин начальник… Я сделал глаза большими, как полковой барабан, и поинтересовался, где эти деньги лежат. Короче, выложил готовность сразу и с разбегу за ними отправиться… Естественно, после собеседования с уважаемой медсестрой.

– Она осталась довольна беседой?

– Об этом лучше спрашивать у нее…

– Это все?

– Нет. Не все.

Старший лейтенант стал очень серьезным.

– Ну…

– Все очень интересовались особой нашего командира подполковника Разина. Вплоть до домашнего адреса. Чего господин Кеслер, естественно, сообщить не сумел. Он дал только внешнюю весьма лестную характеристику. Ему поставили условие: узнать подробности до вечера. Иначе обещали неприятности. Кеслер позвонил другу в венскую полицию. Там за чеченцами присмотрят.

– И Дора желала узнать мой домашний адрес?

– Нет. Только мой. Я, естественно, предложил писать мне до востребования…

– Все?

– Вот теперь все.

– Ложись спать.

Парамоша даже обиделся, что его разведданные так мало заинтересовали подполковника, и удалился в казарму. Хотел было отправиться туда же и сам Разин, но, выглянув в окно, вздохнул и вернулся за стол. В ворота части въехала «Нива» городского отдела ФСБ. А через минуту в дверь, после короткого предупреждающего стука, вошел майор Веллер.

– Я не разбудил, товарищ подполковник?

– Я еще не лег…

Веллер пожал руку и сел на подоконник.

– Как прошло дело?

– Нормально. Рации, жалко, пока нет…

– Будут сегодня к вечеру две рации. Одна для группы, вторую поставите здесь.

– Транспорт?

– Машину не обещали, но выделили для ваших нужд БМП-2 с водителем.

– Можно и без водителя. Сами справились бы. Без лишних глаз спокойнее.

– Без водителя не дали. Это ваша БМП, из какой-то части подчинения ГРУ. Из Ставрополя гонят. Заправляться будет здесь же, у внутривойсковиков. С сухим пайком дело решилось. Пограничники берут вас на довольствие.

– Спасибо.

– Но это не самое интересное…

– Я догадался по вашему лицу.

– Правда? А мне все говорят, что у меня лицо непроницаемое, – улыбнулся Веллер. – Вот подхалимы. Знают, чем подкупить начальника… Короче, мне только что пришла шифротелеграмма из республиканского управления. Вашей персоной – вашей лично! – очень интересуется младший брат Меченого. Ведет расспросы. Это министр строительства республики Шерхан Алиевич Дзагоев. Слышали про такого?

– Нет. Не должен же я знать здесь каждого министра. Он желает пригласить меня на рюмку чая?

Веллер согласно закивал, поддакивая и, как всегда, готовясь высказать свое особое мнение. По его лицу Разин догадался, что мнение это следует воспринять всерьез.

– Вполне возможно, что они попытаются сначала с вами поговорить. Но это маловероятно, потому что со всех сторон Шерхана Алиевича уверяют, что с вами договориться нельзя. – Он пожелает отомстить? – с презрением спросил Разин. – Законы адата священны!

– В республиканском управлении считают, что он постарается взять вас в заложники, с тем чтобы попытаться потом обменять на брата. Но есть и другое мнение…

Майор выдержал паузу, подчеркивающую важность сообщения. Ту важность, которую подполковник сразу прочитал по его лицу.

– Я слушаю.

– Есть мнение, что Шерхана больше интересуют деньги, чем судьба брата. Если они не узнают, где деньги, они посчитают, что вы не нашли их. И видят для себя возможность сделать это с вашей помощью.

Разин усмехнулся:

– У Шерхана своя банда? Или он планирует захват с бригадой штукатуров-маляров?

– Напрасно смеетесь. Он серьезный и влиятельный человек. И сможет без труда найти людей, способных произвести захват. Будьте осторожны. За Шерханом установили контроль, но местными средствами обеспечить его полностью сложно.

– Спасибо, – сказал Разин. – Когда я полностью высплюсь, я буду предельно осторожным.

– Вот и добро, – улыбнулся Веллер. – И ваш намек я понял. Ухожу… «Спокойной ночи» утром не говорят, потому – просто приятных сновидений, товарищ подполковник. Без всяких ханов – и Бату и Шеров…

У Разина и правда стали слипаться глаза.

Позвонил президент:

– Как самочувствие, Шерхан Алиевич?

– Стараюсь не дать себе разрешения на болезнь.

Последовал короткий смешок, который трудно понять. Впрочем, последующие слова слегка развеяли недовольство Шерхана этим смешком, таким обычным и даже обычно-двусмысленным в устах президента, которому собственная двусмысленность всегда казалась привлекательной:

– Это мне нравится. Так и держись. Не та ситуация, чтобы раскисать. Заезжай ко мне. Хочу задать тебе пару вопросов. Прямо сейчас…

Президент даже не спросил его, может или не может он сейчас приехать. Впрочем, президенту и не положено этого говорить, потому что именно он распоряжается временем и своим, и своих подчиненных, а отнюдь не его подчиненные распоряжаются его временем.

– Еду.

Он собрался быстро, вышел в приемную.

– Извините, – сказал посетителям, – меня срочно вызвал президент… Это достаточный аргумент для тех, кто часто ходит по министерским коридорам. Все знают, что президент напрямую обычно общается только с премьер-министром и министром внутренних дел, а с остальными только через премьера. Такое возвышение министра строительства не может не сказаться на авторитете Шерхана и не подчеркнуть это, значит, упустить свой шанс.

Министерская машина уже дожидалась у крыльца. Машина охраны пристроилась сзади. Премьер в этот день дополнительной не выделил. Должно быть, почувствовал в Шерхане серьезную конкуренцию. Впрочем, самого Шерхана это мало взволновало. Премьер по традиции назначается из Москвы. И нынешний тоже московский ставленник. Ему на президентское кресло рассчитывать не приходится, потому что нет в Чечне прочных родственных связей и тейповой поддержки. Москва специально таких на этот пост подбирает. А Шерхану ни к чему кресло премьера, да оно ему и не «светит». Сегодня премьер затаился и ни разу не позвонил. Даже здоровьем не поинтересовался. Или обиделся, или что-то затевает.

Президент принял Дзагоева вне очереди. Сам слегка торопливый, словно куда-то собирается.

– Рассказывай, что думаешь предпринять… По вопросу, с которым к тебе вчера приезжал господин Сайдулла. Я думаю, сейчас для тебя нет более важных.

– Для меня важнее жизнь брата…

– Твоему брату сейчас практически невозможно помочь. Спецназовцы не обратили внимания на радиограмму прокурора Грозного. Они знают свои права и пользуются ими вдвойне против возможного. Это был единственный шанс перехватить Бату. Кроме того, я сегодня улетаю в Москву. Вызывают по срочным делам. И хотел бы представлять, что здесь будет происходить в мое отсутствие.

Шерхан понял откровенную подсказку президента. Он со своим положением не имеет права быть замешанным. Другие это право имеют. И он специально улетает, чтобы не нести ни за что происшедшее ответственности. Но и одновременно развязывает Шерхану руки. Чуть не подталкивает его к активным действиям.

– Мне нужно все знать о командире группы спецназа.

– Все о себе не знает даже он. А в управление кадров ГРУ я обратиться не могу. Ищи своими методами.

– Хорошо. Я постараюсь. Что за человек этот Сайдулла? Он очень важно себя держит.

– Я его почти не знаю. Но господин Сайдулла сильно завязан со всеми московскими чеченцами. Если деньги не найдутся, может получиться какой-то переполох. Мне всю ночь из Москвы звонили… Надоели… Ладно. Постарайся ему помочь, но из кожи не лезь. И помни, что ты в республике что-то значишь тоже. А он может что-то значить у себя в Афгане. Ладно. Это дело второе… Ты где обычно обедаешь?

– В министерстве.

– Это нехорошо. С тех пор, как арестовали брата, ты должен почаще бывать рядом с матерью. Она тяжело переживает случившееся. Сегодня поезжай обедать домой…

Шерхан не понял.

– Но…

Президент объяснил сначала долгим взглядом. И только потом добавил словами:

– В этом случае не бывает никаких «но»… К тебе домой придет человек. Предупреди охрану, чтобы его встретили. Его зовут Хамзат Толукбаев. Он уже в курсе дела. Он сумеет помочь тебе. Я попросил его. Знаешь, кто это такой?

– Я помню, что Хамзат выполнял специальные поручения при Дудаеве.

– Теперь он выполняет такие же поручения при мне. Я поручил ему помочь министру строительства Шерхану Дзагоеву. С ним все и обговоришь.

– Я понял, – Шерхан встал.

Это уже настоящая помощь. Пожалуй, самая лучшая помощь, которую можно в такой обстановке получить. Но это же одновременно и контроль. Толукбаев обязательно будет контролировать эти деньги. Все деньги, которые они смогут найти. Тогда пять миллионов уйдут к господину Сайдулле. А это вовсе не входит в планы Шерхана. Помимо того, и остальные деньги, которые должны были бы попасть от брата к брату, могут осесть в карманах Толукбаева. Репутация человека силы дает ему возможность брать то, что ему приглянется. Следует заранее приготовиться к такой борьбе. Чтобы не поведение Хамзата стало для Шерхана неожиданностью, а для самого Хамзата стало неожиданным поведение внешне безопасного Шерхана. Неожиданность – половина победы. А если учесть, что Шерхан все-таки приходится родным братом Батухану, то возможно предположить, что и он чего-то стоит, хотя и не желает этого показывать. Тот же президент, с высоты своей уверенности, не видит в Шерхане силы. А напрасно…

– Я выяснял, – сказал президент. – Спецназовцы не сдавали деньги. И едва ли они держат их в своей казарме. Значит, деньги остались в тайнике. Они просто не добрались до тайника. А ты должен добраться…

– Как?

– Посоветуйся с Хамзатом. Он человек толковый, хотя и не многословный. Надо найти пещеру и перерыть там все. Впрочем… не мне тебя учить…

Должно быть, президент хотел сказать, что не ему учить Толукбаева, но смягчил выражение. Это обыкновенный оборот речи восточного человека. И только восточный человек может такую речь понять правильно. Шерхан понял.

– Спасибо. Я воспользуюсь советом и помощью.

Президент тоже встал и протянул руку, показывая, что разговор закончен.

Шерхан никак не мог дождаться обеда. Просто работать не хотелось, надоели все текущие дела, когда так остро стоят необходимые. И он на полчаса раньше позвонил домой, чтобы предупредить о своем приезде. О ссоре с женой он уже подзабыл, но трубку взяла именно она, хотя обычно предоставляет это право маме. Чтобы не отвлекаться на посторонние разговоры и избежать задержки, намеренно сухо сказал:

– Позови маму, быстро.

Гульчахра ничего не ответила. И Шерхану осталось только ждать. Мама взяла трубку минуты через две:

– Да, Шер, слушаю…

– Я сейчас обедать приеду. Приготовь что-нибудь…

– Ты будешь один?

– Я буду один, но ко мне приедет гость. Его надо встретить.

– Я поняла. Не беспокойся. Все сделаю. Гульчахра все сердится?

– Сердится. Пусть. По крайней мере, мешать не будет.

– Тебе надо один раз поставить ее на место, и она всю жизнь будет знать, как положено вести себя порядочной женщине и хорошей жене.

По тону сказанного Шерхан понял, что мама это говорит не для него, а для Гульчахры, которая обязательно слушает разговор из соседней комнаты. Мама учит ее жить. Наверное, и Шерхану придется как-нибудь послушать совет матери.

Перед отъездом домой он еще и премьеру позвонил.

– Я слушаю вас, Шерхан Алиевич, – премьер сказал достаточно сухо. Значит, министр в своих ожиданиях оказался прав.

– Я хотел посоветоваться… Ситуация такая складывается, что и я сам себя не слишком хорошо чувствую. И президент дал мне поручение, которое требует затратить много времени. А заместителя у меня пока нет. У вас на примете кандидатуры подходящей не просматривается?

– А что, в министерстве подходящего не найти? – Премьер слегка «оттаял» голосом. Легко пошел на поводу у Шерхана.

– Второй заместитель откровенно не потянет. Разве что начальника планового отдела временно поставить. С испытательным сроком. Но хотелось бы, чтобы человек сразу сумел бы в работу включиться… Со строительным опытом.

– Хорошо, я подумаю, – сказал премьер. И Шерхан понял – он своего добился. – У меня есть толковый человек в Москве, он сейчас как раз работу подыскивает. Но, думаю, все равно несколько дней ему на подготовку надо.

– Тогда я назначу начальника планового отдела временно исполняющим обязанности…

– Договорились. А я сегодня же позвоню в Москву.

Получилось даже лучше, чем Шерхан желал. Уж он-то сам знает родственные связи своего начальника планового отдела. Назначение на должность временно можно преподать как начало профессионального роста. И новый человек, приехавший из Москвы по протекции премьера, отодвинув в сторону влиятельного человека, наживет себе много врагов. То есть никогда уже не сможет составить конкуренцию самому Шерхану.

Шерхан подготовил приказ, передал его в кадры и вызвал начальника планового отдела.

– Дело у нас с тобой такое… Я хочу поставить тебя своим первым заместителем. Но премьер против. У него есть какая-то кандидатура. Из Москвы кого-то притащить хочет. Вообще-то я приказ на тебя уже написал. Пока временно исполняющим обязанности. Но… с правом первой подписи. От тебя зависит, как себя покажешь. С премьером мы еще и повоевать можем… Попросим президента помочь…

– Спасибо, Шерхан Алиевич… Можете на меня всегда полагаться…

Вот так. Дело сделано. И большое дело.

Теперь можно ехать на обед. Пора уже…