Ещё в Турции, когда компьютерщиков с маленького аэродромчика отвозят на ночлег, предоставляется единственная возможность бежать. Их располагают на втором этаже одиноко стоящего домика, как показалось, совсем не имеющего охраны. И никто не смотрит за ними, никто не подслушивает, лёжа под дверью, о чём они говорят. Дверь не закрыта на замок, и даже ключа в замочной скважине нет. Миша Каховский, слегка удивлённый этим обстоятельством, не ленится и выглядывает в коридор.

Никого... Тишина...

– Не люблю, когда меня не уважают... – говорит Миша. – Они что, думают, я буду под их дудку, как кукла на ниточке, прыгать?

И смотрит на Георгия как на старшего, следовательно, более опытного. Взгляды встречаются, парни кивают друг другу. Согласны. Георгий Проханов, как только в домике устанавливается тишина, подходит к окну и долго всматривается в темноту, пытаясь рассмотреть окрестный пейзаж. Но луна так и не показывается, чтобы служить попутчицей при побеге. Кромешная темень не слишком манит выходить наружу, но ещё больше пугает неизвестность, ждущая впереди.

– Мне кажется, парни, нам пора собираться... – говорит Георгий задумчиво, колдует над задвижкой и всё же умудряется открыть окно настежь. Холодный морозный воздух входит в комнату волной.

– Куда? – насмешливо интересуется Лёня Борман.

Он рационалист. И всегда старается взвешивать все аргументы «за» и «против». Это даёт возможность не пороть глупость в горячке, а поступать нужным образом. Если уж бежать, то не сломя голову, как курица через дорогу, а взвешенно, зная цель и направление.

– На свободу! – говорит Миша. – Люблю, братаны, свободу... Оттого здесь и оказался... – Он опять ехидничает. Над собой.

– Свобода только тогда может быть свободой, когда она лишена сумбура, – спокойно и резонно возражает Лёня. – Ты бывал когда-нибудь зимой в горах?

– Я вообще не бывал в горах, – усмехается Миша.

– Тогда ты просто не знаешь, на какую свободу желаешь себя обречь.

– Но есть же здесь местные жители...

– Наверное, есть... Только на каком языке ты будешь общаться с ними? Ты знаешь турецкий? И кто тебе сказал, что помогать они будут тебе, а не тем, кто тебя начнёт искать? Они уверены, что мы не сможем убежать, потому и не закрывают нас... Лично мне они не показались лохами.

Проханов задумывается.

– В этом есть рациональное зерно... – говорит он и снова подходит к окну, всматривается в темноту.

Становится холодно, и Георгий закрывает створки. Уверенной рукой, но с тяжёлым вздохом.

– Мы за час отморозим себе и руки и ноги, – словно знает обстановку, утверждает Лёня. – Это высокогорье... Здесь мы в большем плену, чем в Лондоне...

Миша ничего не говорит и начинает сердито разбирать постель. В комнате четыре кровати. Миша выбирает себе самую дальнюю от окна. Там теплее, а холода он не любит. Он злится, но сам не знает на кого – на товарищей ли по несчастью, на себя ли, на погоду ли и обстоятельства?

Рано утром, ещё в темноте, не дав выспаться толком, их сажают на машины. Машин целая кавалькада. И компьютерщиков рассаживают в разные. Наверное, это тоже в целях безопасности. Распоряжается здесь всем сухощавый, но крепкий человек с абсолютно седой головой и седоватой бородой, тот самый, что недавно приехал в лондонский дом на шикарном «Ягуаре Р-Купе» цвета золотистого восхитительного перламутра. На пленников человек смотрит точно так же, как на других, ничем их не выделяя из окружения. Несколько раз доносится имя этого человека. Его зовут Талгатом.

Сны досматриваются в дороге. Пусть Турция и считается не самой развитой страной, но дороги в стране не российские, спать начинаешь быстро – успокаивает и укачивает. Главное, чтобы водителя не укачало. Так и едут, перемежая сон с полудрёмой, просыпаясь на сухой завтрак, прошедший прямо в машине, потом на такой же обед. А через несколько часов после обеда, уже миновав настоящие крутые горы, видят море. Густовато-мрачное, волнистое, откровенно зимнее. Теперь и дорога не петляет. Едут прямо. И так до самой темноты. И уже в темноте въезжают в полусонную и полутёмную деревушку на берегу моря. Распахиваются ворота, и машины въезжают во двор.

Дом небогатый и не блещет гостеприимством. Здесь даже не кормят, а сразу отправляют в сторону моря. Посадка на утлый баркасик – тёмно-серый на тёмно-серой воде, тарахтение почихивающего двигателя, и настоящая штормовая качка...

Хорошо хотя бы то, что товарищи по несчастью опять вместе. В кубрике с грязным иллюминатором, который Георгий, на последней ночёвке показавший себя любителем свежего воздуха, не стремится открыть. Только выглядывает. Вода плещется за стеклом. По иллюминатору катятся пенистые капли.

– В горах ты, помнится, не был, а на море? – спрашивает Борман Мишу. У Лёни беспокойство в глазах.

– В детстве ещё. Дважды с родителями отдыхать ездил. К родственникам под Одессу. Хорошее было время... И море хорошее... Сейчас бы туда...

– А что, на море всегда так?.. – показывает Лёня на иллюминатор.

– Нет, не всегда, – вместо Миши отвечает Георгий. – Сейчас штормит... Не сильно, но...

Лёня стремительно и слегка нервно отодвигает Георгия от иллюминатора. Пытается увидеть что-то в темноте. Но даже морскую пену видно только ту, что попадает на стекло. Дальше темень-тьмущая, за которой чувствуется, не видится, но только чувствуется беспрерывное мощное движение волн.

– Так мы что – в шторм выплываем? – интересуется Лёня.

– Мы не одни... Остальные тоже плывут. Не думаю, что они мечтают утопить тебя вместе с собой... – отзывается Каховский. Он тоже не в лучшем настроении, но предпочитает со своими опасениями справляться сам, а не выслушивать чужие, которые способны только возбудить беспокойство в других.

Они выплыли ночью, ночью и приплывают. На баркасике не зажигается ни один огонь. В какой-то момент в кубрик к пленникам спускается мрачный небритый матрос, сильно хромающий на правую ногу, и, не говоря ни слова, выключает свет. И не просто выключает, а забирает с собой даже выключенный переносной фонарь, чтобы кто-то ненароком не сумел подать через иллюминатор обдуманно или нечаянно сигнал.

Компьютерщики не спят. Нарастает беспокойство. Они понимают, что границы существуют не только на суше, но и на море. Даже на море штормовом. А если есть границы, то обязательно должна быть и береговая охрана. Что такое погашенные огни? Даже габаритные, которые каждое судно должно иметь? Это как раз и есть предосторожность, вызванная желанием избежать общения с береговой охраной. Чья здесь охрана? Куда они плывут?

Из Турции... Рядом Грузия, Абхазия, которая не желает себя считать Грузией, а на другом берегу – Россия... Но не для того же их вытаскивали из России обманом, чтобы снова привозить туда! Но кому они могут понадобиться вне России? В Россию их привезут, это точно... Только – куда?

Баркасик пришвартовался в ночи у какого-то дощато-бревенчато-бетонного причала. На берегу горит огнями только несколько домов. Рядом стоят спортивные яхты.

– Быстро... Следовать за мной! – распоряжается Талгат. – Вести себя тихо. Береговая охрана стреляет без предупреждения. Разбираться не будут. Они каждый день ждут грузинских шпионов...

Он говорит по-русски совершенно без акцента. И лицо грамотного человека. Есть в глазах интеллект. И потому кажется не таким страшным, вовсе не напоминает тюремщика.

Шаткий трап переброшен на причал. Доски скрипят. Болтается одно из поперечных креплений, о которое Георгий в темноте спотыкается. Талгат шагает упругим, широким шагом. Причал покрыт бетонными плитами. Каблуки не стучат. Как-то он так ходит? Но и они, следуя за ведущим, стараются идти так же быстро и так же беззвучно. Кроме того, действует предупреждение Талгата о береговой охране.

Дальше идут в сопровождении трёх человек. Эти на Талгата не похожи – угрюмы, озлоблены. Талгат что-то говорит им, сам возвращается на баркас. От причала не к домам, где светится огонь, а по берегу, к выходу из участка, огороженного забором из сетки-рабицы.

Начинают вдоль забора подниматься на берег. Каховский оглядывается. Баркасик уже отчалил. Смутно виднеется в чёрной воде тёмно-серым корпусом, ныряющим в волны. Огни по-прежнему не горят...

Пеший путь в ускоренном темпе, без остановок, постоянно в гору и в гору занимает около получаса. Компьютерщики слегка задыхаются. Они не привыкли так ходить. Но, наконец-то, вдалеке кто-то мигает им фарами. Ведущий ускоряет движение. Остальные торопятся за ним. Приближаются. Три стареньких джипа «Рейндж Ровер». Двигатели уже включены...

– Спите в дороге... Потом путь через перевал... Там спать не придётся... – даёт инструкцию тот, что выглядит моложе других.

– Куда мы хоть? – недовольно спрашивает Каховский.

– В Чечню... Там очень не хватает хороших компьютерщиков. А оттуда в Россию... Там тоже с компьютерщиками негусто...

– Там-то их хватает... – говорит Георгий.

– Не хватает таких, кто согласен работать на нас...

– А мы согласны? – Миша искренне удивляется.

– Куда же вы денетесь... – недобро усмехается ведущий. – Под контролем не только вы сами, под контролем даже все ваши домашние. Для вас лучший выбор – заработать побольше денег и не лезть в бутылку... Значит, надо постараться проявить себя так, чтобы нам понравилось с вами сотрудничать. Мы денег на ветер не бросаем.