Книга: Специальный рейд
Назад: ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дальше: ЧАСТЬ II

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Шумел прибой...
«Так вот как оно шумит... Море...» – подумала Зарема. Она никогда не видела море. Адлан ездил отдыхать в Сочи, но жену, конечно, не брал с собой. Во-первых, Зарема тогда была беременна, а во-вторых, просто не положено чеченской замужней женщине ездить по курортам, по пляжам ходить почти обнаженной, чтобы все смотрели на нее. Ей с детства и без того проходу не давали, стоило из своей деревни куда-то поехать – красавица с фигурой, какой по всей Чечне не сыскать. Адлан знал это и ни за что не пустил бы ее одну, да и с собой взять не захотел. А море она всегда мечтала увидеть. И сейчас услышала, как шумит прибой. Откуда прибой? Она на море?
Захотелось на море посмотреть, захотелось увидеть вечернее солнце, скатывающееся в водяную синь.
Зарема открыла глаза и...
И ничего не увидела...
Ночь непроглядная, ночь мрачная окружала ее. Но она отчетливо осознавала, что не бывает такой ночи, когда ничего увидеть нельзя.
Зарема попыталась поднять к лицу руку. И та самая правая рука ее, которая не слушается приказов разума и не хочет работать тремя пальцами из пяти, ощутила что-то шершавое, покрывающее лицо.
– Проснулась... – услышала женский голос. Русский язык, русские слова. И голос будто бы знакомый.
– Лучше бы не просыпалась... – Второй голос мужской, грубый, хотя и бархатистый, с легким рокотом. – Спала бы себе и спала и не думала о том, что ее ждет...
«О чем это он?» – захотелось переспросить. Она даже напряглась, чтобы понять смысл сказанного.
Но понять, о чем речь, Зарема не смогла. Прибой накатился новой волной, окутал ее, захлестнул, и она снова ушла в небытие.
* * *
Когда она медленно и осторожно стала просыпаться в следующий раз, отчего-то испуганная и нерешительная, ждущая неприятностей неведомых, но неизбывных, прибой все еще не покинул ее голову. Единственно, к нему добавилось ощущение дискомфорта, причину которого она поняла не сразу.
– Анестезия проходит... – услышала голос. Женский. – Энцефалограф активизировался.
Первые два голоса, что слышала недавно, как ни странно, она запомнила хорошо, хотя и не очень запомнила слова, этими голосами произнесенные. Только какой-то смысл сказанного в памяти выплывал, но устойчиво висел где-то в стороне, словно не касался ее. Сейчас голос был другой, сухой и ломкий, словно человек кашлянуть постоянно хочет.
Зарема снова попыталась поднять руку к лицу и сразу ощутила боль. Именно этой болью, застывшей на время в голове и во всем теле, и было вызвано ощущение дискомфорта, только что осознанное ею. Пока она не шевелилась, был только дискомфорт, а стоило поднять руку, пришла боль, разбудила ее и вернула к жизни. Она снова открыла глаза, но опять увидела только темноту. Правда, сейчас эта темнота была не полностью черной, как вначале. Это была густо и мрачно серая субстанция.
– Что со мной? – спросила она и сама почувствовала, как трескаются при каждом слове обескровленные губы, как деревенеет язык. – Пить дайте...
Ей стали вливать в рот жидкость. Медленно, чуть не каплями. По сути дела, лишь язык смачивали. А так хотелось ледяной ледниковой воды, только что зачерпнутой из ручья. Такой воды, от которой дыхание высокогорной изморозью перехватывает и в голову вступает застывший тугим облаком туман. Такой воды, от которой задыхаешься, но все равно не можешь никак ею напиться.
– Как у нее с давлением? – новый голос. Мужской. Сосредоточенный и деловой.
– Давление по-прежнему низкое. Мы пытались поднять. Эффект малый. Вероятно, у нее природное низкое. Боимся, как бы хуже от препаратов не стало. При низком давлении мозгу будет легче адаптироваться после такой операции.
– Ладно. Я все равно к пограничникам вылечу только после обеда. Когда немного в себя придет, я осмотрю ее тщательно. Или... Давайте сделаем так... Я заверну сюда уже от пограничников. Скорее всего, завтра утром. Тогда и осмотрю. К тому времени что-то прояснится... Все энцефалограммы подготовьте. Сейчас я все равно помочь не в силах. Новую операцию без перерыва она просто не выдержит. А теперь мне надо того милиционера оперировать...
– А завтра?..
– Завтра, как высплюсь, прооперирую и ее...
А вода так и продолжала только капать на язык, постепенно смачивая его, добираясь до корней, и оттого казалась необыкновенно вкусной, но рука, воду подающая, ужасно жадной. Сейчас бы пить и пить без конца... Пить и пить без конца... Какое это наслаждение... Не бывает в жизни большего наслаждения...
Вокруг произошло какое-то движение. Должно быть, кто-то ушел. Но кто-то и остался рядом, кто-то поил ее по-прежнему каплями.
– Милая моя... – с неожиданной теплотой сказал надтреснутый голос. – Доживи до утра. Я никогда еще в жизни таких операций не делала. А тебе сделала... Это даже профиль не мой. Но я так для тебя старалась. Я сделала то, что делать не умела. И хорошо сделала. Теперь вторая операция нужна. Очень сложная. Я ее сделать не смогу. Доживи... Утром тебя повторно профессор и прооперирует. Он волшебник... С санитарным вертолетом летает... Сейчас много таких, у кого мозг поврежден... Слишком много домов взрывают...
– Арчи... – неожиданно для самой Заремы сорвалось с губ. И уже после произнесения родного имени она вспомнила о сыне. Она все вспомнила...
– Что? – переспросила врач.
– Арчи... Сын...
– С мальчиком все в порядке. Он только руку сломал.
– Арчи...
Где-то там, в серой вязкой темноте, проступили слезы беспокойства. Дыхание сперло так, что она поперхнулась капельками воды, что по-прежнему продолжали ей капать на язык.
– Сы-ын...
– Перекройте краник, – скомандовала врач. – Она раствором поперхнулась. Ну-ну... Милая... Ну-ну... Доживи до утра... Все будет хорошо... И с сыном все будет хорошо... Он, говорят, даже не плачет... Мужчина...
* * *
Понимать все полностью и целиком Зарема не могла. Какие-то обрывки мыслей бессистемно, как облака в небе, когда ветер постоянно меняет направление, бродили в ее голове. Голова перевязана, поняла она. Даже глаза завязаны. И какие-то провода идут под повязки. И ничего сквозь эти повязки нельзя рассмотреть.
Нельзя видеть, так она может представлять! Этого у нее никто не отнимет.
Может?
Оказывается, и представлять ей что-то стало трудно, почти невозможно. Трудно стало удержать какую-то определенную картинку или чей-то родной образ перед глазами.
Даже Арчи... Несчастнейший ребенок, страдающий от того только, что каким-то людям надо воевать и делать на войне большие деньги. И русским, и чеченцам. Они все одинаково делают на этом деньги... А Арчи страдает... Вся жизнь его уже изуродована... Арчи... Но даже его образ, при всей лютой, удушающей жалости, не смог долго продержаться перед закрытыми глазами. Опять наплыл усилившийся прибой, захлестнул и вынес на поверхность теперь уже Адлана. Отца вместо сына. Адлан улыбнулся, махнул ей рукой и тут же повернулся к ней спиной. Она ждала, что он позовет, и готова была пойти за ним, хорошо, ясно осознавая, куда идут за мертвыми, но он не позвал. Словно велел оставаться здесь. А потом, когда он снова повернулся, оказалось, что это и не Адлан вовсе, а Зураб. Серьезный Зураб. Зураб редко улыбается и этим сильно отличается от Адлана.
– Зураб... – позвала она.
Теперь Зарема говорила уже более отчетливо, более ясно произносила слова, и язык не казался перевязанным возле самого основания тугим узлом.
– Что тебе, милочка? – совсем другой голос. Новый женский.
– Зураб где?
– Это кто? Сын, что ль?
– Сын – Арчи... А это Зураб...
– Это тот милиционер... – сказал еще один голос. – Его прооперировали. Не знают, выживет – нет... Сильно Зураба твоего побило. Сама виновата...
– Виновата? Я? – тихо спросила Зарема, но ей никто не ответил.
Показалось, что даже не ответили с осуждением.
Больше она ничего не спрашивала, хотя ничего и не поняла. Этот голос словно придавил ее неведомым обвинением, над которым надо было думать, а думать ей было больно и вообще – невозможно, потому что мысли никак не хотели держаться в голове устойчиво. И опять зашумел от напряжения прибой. Опять наехала на нее волна.
* * *
В очередной раз она пришла в себя не скоро. Почувствовала, что рядом с кроватью кто-то сидит.
Зарема пошевелилась.
– Где Арчи? – спросила.
– Это сын? – спросил женский голос с другой стороны, не оттуда, где кто-то сидел.
– Да. Сын – Арчи...
– Он в общей палате. С ним все хорошо.
– Приведите его ко мне, – попросила она.
– Сюда нельзя. Здесь реанимационная палата. Сюда вот и его-то нельзя, а он лезет...
Женский голос говорил о ком-то с негодованием. И Зарема поняла, что негодование это касается того человека, который сидит рядом с кроватью. Она не могла представить, кто это может быть. Если не Арчи... Если не Зураб, которого прооперировали... Кто тогда?
– Я задам всего несколько вопросов, – сказал мужской голос. Очень недобрый голос. Ворона так может каркать, а не человек говорить. Но вороны тоже не бывают настолько гнусавыми. А этот гнусавит. – И только по необходимости. Скажите мне, кто передавал вам взрывчатку. Вы сами пострадали, пострадал ваш друг и ваш сын. Вы же не хотите, чтобы пострадали другие женщины и дети? Вы должны помочь нам предотвратить новые взрывы! Итак, я повторяю: кто передавал вам взрывчатку?
Она не поняла, о чем ее спрашивают.
И потому не ответила. Это обозлило человека. Он голос повысил.
– Вы собираетесь играть в молчанку? Тогда, я думаю, вы никогда уже не увидите своего сына. Прямо из больницы вы отправитесь в следственный изолятор, а после суда поедете отбывать срок заключения. Очень долгий срок. Вы убили восемнадцать человек!
– Вы о чем говорите?.. – не поняла Зарема. – Вы с ума сошли!..
И больше она говорить не смогла. Новая волна с шумливым прибоем захлестнула ее, утопила...
– Немедленно покиньте палату, – сказал женский голос очень твердо. – Немедленно...
Зарема этот голос за прибоем уже не слышала.

2

– Итак, на чем мы остановились?
Басаргин, добившись, что его сообщение удивило Зураба Хошиева, обрел, казалось, полную уверенность и даже слегка заулыбался. Значит, он на верном пути и стоит дальше раскручивать дело в этом же направлении. Но, правда, хорошее настроение пришло ненадолго. Это же самое удивление напомнило ему о катастрофической нехватке данных и о неувязке существующих. И, чувствуя заинтересованные взгляды, решил все же продолжить рассказывать по порядку и с того места, где он был прерван телефонным звонком Зураба.
– Мы остановились на том, что Ахмат Текилов может пойти даже на то, чтобы в качестве приправы к сыру предложить свою собственную персону. – Тобако повторил свою мысль. Он тоже достаточно хорошо умел работать с психограммами, и характер человека, его возможные поступки, его вероятное поведение в той или иной ситуации мог предвидеть и просчитать с уверенной вероятностью. – Рисковать он умеет и при этом любит чувствовать себя незаурядной личностью, героем. Должно быть, он в детстве много раз перечитывал «Графа Монте-Кристо».
– Да. Это возможный и, пожалуй, самый верный вариант. Долг «кровника» выполняется собственными руками... – согласился Басаргин. – Таким образом, Текилов рассчитывал свой долг выполнить. Остается только гадать, удалось бы это ему или не удалось, но первые выстрелы были бы направлены, несомненно, в Ширвани и Нури Байрамхановых. Нури, возможно, попытались бы захватить живой, чтобы использовать впоследствии по назначению, то есть в качестве «черной вдовы», а ее брата просто убили бы. Он слишком незначительная фигура, чтобы представлять интерес для боевиков. Но я боюсь, что у Ахмата слишком высокое мнение о своих возможностях. И он абсолютно недооценивает Ажигова. А Ажигов опытный террорист. Предполагаемое место встречи, получив сообщение, он обязательно сначала проверит со всех сторон, расставит прикрытие и только потом появится сам. Так работали все террористы, претендующие на какую-то значимость, и всегда.
– Именно потому они так долго и жили, – согласился Андрей. – И поймать их всегда было сложно. Сколько лет за одним Карлосом гонялись все спецслужбы мира...
– Да. Я думаю, что Ахмат Текилов проиграл бы и эту партию, как проиграл предыдущую. Время абреков-одиночек – из тех немногих абреков, которые были героями и не убивали из-за угла, – давно прошло, и стать героем, когда у тебя нет группы обеспечения, практически невозможно. Текилов сложил бы свою гордую голову на плаху кровной вражды. А сам Умар Ажигов спокойно и без помех продолжил бы свое дело.
Пауза с прогулкой по кабинету, с выглядыванием из окна и несколькими демонстративными вздохами.
– А вот относительно того, в чем его дело заключается, – продолжил Александр, – мы пока достаточно сильно «плаваем». К настоящему моменту из донесений отчетливо прослеживается только одна цель – детский дом. Хотя я и не вижу особых оснований для работы с такой целью. Здесь у меня полный провал. Взрывать детей – это значит настроить против себя мировую общественность. Нужно это боевикам? Нет, не нужно. Значит, цель должна быть иная. Какая-то цель, имеющая отношение к этому самому детскому дому. Директор? Слишком незначительная фигура. Поэтому я рискнул предположить, что в детском доме ожидается прием неких гостей, способных заинтересовать боевиков. Но я час назад звонил директору. Он ничего не знает ни о каких предполагаемых высоких гостях. В его расписании не запланировано никаких визитов, кроме посещения какого-то журналиста из Франции. Но ведь бывают визиты и незапланированные. Какие? Мне не хотелось бы и сюда подключать сразу «Альфу», но без ее информационных возможностей мы не сможем обойтись. Мы ведь даже не знаем, сколько «черных вдов» привез в Москву Умар Ажигов и где планирует их использование. Единственно, предполагаем, что в детском доме должна будет, вероятно, взорвать себя с сыном Зарема. Предположение это исходит из сообщения Зураба о месте прогулки Умара с Заремой. Где-то еще должна была взорвать себя Нури. Не знаем мы, и кто еще задействован.
– Три «вдовы»... – сказал Андрей. – Они содержались в подмосковном доме вместе с Нури. И должны были работать, она думает, в разных местах одновременно. По крайней мере, возили их на просмотр всех в разные места. Возили не на машине, а на рейсовом автобусе, чтобы привыкали к городу и к горожанам. Давали привыкнуть к обстановке и погулять, прочувствовать воздух. Это обязательная процедура, придуманная Ажиговым после нескольких провалов, когда как раз суета перед взрывом выдавала «вдову». Умар проявил себя как хороший психолог. Именно в такой момент Ширвани и подкараулил человека, который сопровождал его сестру, оглушил его обрезком водопроводной трубы, а сам схватил Нури за руку и поволок в сторону. Как ни странно, они уезжали из поселка тоже на автобусе. Их вполне могли бы перехватить в пути, если бы додумались до такой невероятной наглости, как похищение при отсутствии машины. Итак, три вдовы... Нури предупредила, что одна из «вдов», грубо говоря, идейная, а скорее всего, психически больная, потому что часто разговаривает даже не сама с собой, а с несуществующими людьми или с духами погибших мужа и сына. Две другие, как и Нури, готовы в любой момент бежать, но их караулят жестко, и они уже отчаялись. Без помощи извне побег практически невозможен.
Кроме того, предполагаю, после бегства Байрамхановой-Барджоевой террористы сменили базу. Но на всякий случай я сразу передал генералу Астахову адрес, который мне сообщил Ширвани. Тот дом уже проверяют. Помимо этого, Нури слышала разговор боевиков о покупке каких-то квартир. Очевидно, планировался приезд еще кого-то. Вполне возможно, что приезд новых «черных вдов».
– Я вижу, у тебя по этому вопросу больше информации, чем у нас всех, вместе взятых, – заметил Басаргин. – Неужели сумел найти общий язык с Байрамхановыми? Выкладывай...
– Мне удалось это только потому, что я сразу предложил успокоительный, как валериана, вариант – я звоню серьезному генералу, он звонит коллегам в Чечню, и те немедленно отправляют машину, чтобы вывезти и спрятать за пределами республики родителей Байрамхановых и детей Нури. Они согласились после того, как я выложил им свои предположения относительно Текилова. Астахов сам поговорил с Ширвани по телефону и дал ему слово генерала ФСБ, что проконтролирует этот вывоз. После этого и начался серьезный взаимоинтересный разговор.
– Вот что значит природное обаяние, – сказал Доктор Смерть. – Если бы поехал я, они просто испугались бы моего роста и не сказали бы ни слова. А Тобако у нас всегда умеет договариваться с людьми. Ему почему-то верят, даже когда он врет.
– Это потому, что я никогда не вру, – отпарировал Андрей.
– И сейчас тоже врет, но верить ему хочется...
– Нури Байрамханова-Барджоева, – Тобако довольно усмехнулся и теперь уже начал свой рассказ с начала, не обращая внимания на привычную пикировку – персональный способ общения у них с Доктором, – действительно содержалась на протяжении двух месяцев в лагере басаевского батальона «черных вдов», где проходила, как это называется, подготовку. Подготовка сводилась к накачиванию наркотиками – я думаю, чаще всего барбитуратами, которые подавляют волю и повышают агрессивность, – и в чтении проповедей каким-то имамом из Саудовской Аравии. Однако ни проповеди, ни наркотики не в состоянии заставить женщин-матерей добровольно жертвовать собой. В лагере было расстреляно несколько непокорных вдов. Перед расстрелом боевики издевались над ними, как могли, – Андрей бросил взгляд на Александру и не стал пояснять, что он подразумевает под словом «издевались». – Но действие наркотика тоже не может длиться вечно. Когда оно кончается, начинаются мучительные раздумья, отягощенные абстинентным синдромом. И поэтому Басаев с Ажиговым торопятся использовать вдов как можно быстрее. Перед отправкой в Москву Нури сумела послать через односельчанина весточку брату. Этот односельчанин, человек, пользующийся дурной славой, нелюбимый в селе, сам, и довольно неожиданно, предложил ей услуги. Согласно версии нашего командира, это должен быть человек Ахмата Текилова. Получив сообщение, Ширвани продал старый мотоцикл, чтобы выручить деньги на дорогу, и приехал в Москву, где напрямую обратился к Гали Барджоеву. Родственник не может отказать в такой просьбе близкому родственнику. Гали и не отказал, хотя по природной лени или из опасения за собственную жизнь сам принимать участие в освобождении Нури не пожелал. Но он сразу, как только Ширвани Байрамханов пришел к нему, сообщил последнему адрес, где содержатся «вдовы». Сразу! Имея уже этот адрес на руках! Он правильно просчитал поведение Ахмата Текилова. Должно быть, именно Текилов загодя, именно загодя, во избежание подозрений, может быть, прямо накануне приезда Ширвани, передал между делом важную и необходимую информацию. У самого Ширвани от такого сообщения создалось впечатление о значительности фигуры Барджоева. Барджоев же был просто доволен: ни за что ни про что получил репутацию серьезного, знающего очень многое человека. Он не предполагал, каким боком может для него обернуться такая репутация. Но для поддержания имиджа он даже предложил Ширвани пистолет, который тот не взял, потому что пользоваться оружием не умел и никогда не имел к этому склонности. Вообще у Ширвани всегда была репутация деревенского дурачка. Его никто не принимал всерьез. Он в самом деле несколько глуповат, но обладает приятной простотой нрава и удивительной доброй доверчивостью. И от него никто не ожидал относительно резких действий. Только из одного чувства собственного превосходства, так свойственного горцам, из презрения к человеку не воюющему, боевики не могли воспринимать его всерьез. Чем Ширвани умело и воспользовался, впрочем, сам не задумываясь над этим.
– Это можно считать жестом отчаяния? – поинтересовался Доктор.
– Можно и так, – согласился Андрей. – Отчаяние, бунт на корабле... Тщетный вопль о справедливости, которую хочется найти. Или просто просьба не трогать его, оставить его самого и его сестру в покое. Он не объявил войну. Он даже не убил – не захотел убивать, ограничившись ударом.
– В таком случае мы можем составить и лимитированную психограмму Ширвани, – сказал Басаргин. – И, исходя из этой психограммы, можно представить, как Ширвани воспринял сообщение о предательстве Ахмата Текилова. Он, думаю, не смог бы сам так поступить и потому не ожидал подобных действий от другого.
– Да, – согласился Тобако, – мое сообщение об этом Ширвани просто убило. Он долго не мог прийти в себя и никак не хотел поверить. Удивлялся и все твердил, что Ахмат ему руку на прощание пожал. А потом стал жалеть Ахмата, стал говорить, как трудно будет человеку жить с таким...
– Это уже достоевщина... – сказал Доктор. – Совсем не свойственная горцам.
– Побольше бы таких горцев, и мы могли бы спать спокойно, – вставила слово и Александра. – И среди русских побольше бы таких...
– Вернемся к делу, – сухо напомнил Басаргин, что время на раздумья у группы ограничено. – Что было дальше?
– Дальше было просто. Сестра поверила мне сразу. Брат верить не хотел. Она убедила его. Вообще сестра пользуется у Ширвани большим авторитетом, и он слушается ее. Но принимать решения она предоставляет ему, чтобы утвердить в нем мужское достоинство. Астахов позвонил мне в середине разговора и сообщил, что машина за родителями и за детьми выехала. Откровения начались уже после этого.
– Хорошо, что откровения все же начались, – Басаргин откровенно показывал свое нетерпение. – Меня интересует, к чему эти откровения привели.
– К тому, что Нури стала рассказывать о жизни в лагере «черных вдов».
– А о жизни в Москве она рассказывать не начала?
– В общих чертах. Охарактеризовала своих подруг по несчастью, назвала их имена. Сейчас Астахов ведет проработку через Чечню. Необходимо найти фотографии, чтобы знать вдов в лицо.
– Я вижу, ты полностью спелся с Астаховым, – сказал Доктор. – Не желаешь ли ты вернуться к ним на службу?
– Платят мало... – вздохнул Тобако. – Если бы гарантии Нури и Ширвани давали Басаргин или Гагарин, я не думаю, что они развязали бы языки. Звание генерала ФСБ подействовало, как волшебное слово. И потому я не мог игнорировать значение авторитета.
– Все правильно, так и должно быть, – согласился Андрей. – Меня больше интересует сейчас другой вопрос: место и время проведения акции.
– А вот этого Нури и не смогла нам сообщить. Вдовий черный платок слишком низко опускается на глаза, чтобы она могла увидеть и запомнить номер автобуса, на котором они ехали, когда добирались до места. По приказу Умара ездили только на автобусах с сопровождающим, чтобы привыкнуть к городской жизни и не привлекать к себе повышенного внимания поведением постороннего нашему миру человека. Из этого можно сделать вывод, что сопровождающие будут провожать «вдов» и во время самого акта. Зачем? Я думаю, чтобы дистанционно управлять взрывным устройством на случай нервного срыва самой «бомбы». Хотя Нури говорит, что должна была бы лично замкнуть контакты. Что касается времени события, то его «вдовам» вообще не сообщают.
– Значит, и место неизвестно!
– Если тебя сейчас снова отправить в Париж, ты не сможешь показать, куда надо ехать, чтобы купить такие же подарки, как купил ты для своих близнецов. А Москва куда как больше Парижа. И не следует забывать, что ты человек городской, с пеленок, можно сказать, приученный по улицам и закоулкам бродить и не путаться. А чего мы можем ждать от деревенской запуганной и, нельзя про это забывать, «обколотой» женщины... Короче, место она ни назвать, ни показать не может.
– Тогда единственная возможность нам добраться до Умара Ажигова – использовать «сыр» и ту самую мышеловку, приготовленные не нами. Но этот шанс следует использовать на все сто процентов. Каждую мелочь предусмотреть и каждый пустяк использовать.
– Пока я тоже не вижу другого варианта, – согласился Андрей. – Но там всю работу взял на себя генерал Астахов. Боюсь, что это справедливо, потому что мы не обладаем адекватными физическими возможностями. Мы не имеем даже права на откровенное применение оружия, когда это потребуется сделать у всех на глазах. Правда, в ночное время не предвидится слишком много посторонних глаз, тем не менее...
– Тем не менее «Альфа» имеет лучшую подготовку и оснащение для физических акций, – согласился Александр. – Это вопрос бесспорный и обсуждению не подлежит. Андрей поступил правильно, сразу подключив генерала Астахова. Но нам нельзя терять с ним контакт и во время самой акции, потому что произойти может всякое. Умар Ажигов осторожен и может не пойти в расставленные сети.
– А вот это у нас есть сейчас возможность проверить, – вдруг резко приподнялся Доктор Смерть и застучал по клавиатуре компьютера...
– Что у тебя? – подтянулись за спину Доктора все остальные.
– Ахмат Текилов набирает номер Ажигова. – Доктор включил громкоговорители.

3

Доктор сразу вывел на экран карту города.
– Вот так... Он уже в другом месте. Можно сказать Астахову, чтобы снимал пост возле дома, где Умар был в прошлый раз.
– Кто знает, когда и куда он может податься через полчаса? – возразил Тобако. – Если есть люди, пусть дежурят. А людей у ФСБ хватит. Всегда могут привлечь сотрудников из других отделов. Ситуация сегодня неординарная...
– Я слушаю... – Ажигов ответил на звонок.
– Здравствуй, Умар, – сказали по-русски и совершенно без акцента.
– Кто это? – спросил Ажигов резко.
– Это неважно. Но ты слушай меня внимательно...
– Я слушаю, слушаю... Даже очень внимательно. Кто дал мой номер?
– И это тоже неважно. Важно только то, что я тебе сообщу.
– Сообщай! И побыстрее. Мне некогда. Или ты хочешь засечь меня по телефону?
– У нас с тобой есть общие враги.
– Говори дальше, и быстрее. Я не люблю долгих разговоров.
– Ахмат Текилов... Тебе это имя что-то говорит?
– Говорит. Что дальше?
– Он работает против тебя и подстраивает тебе гадости.
– Что он может без папочки? Ничтожество!.. Я вернусь и с его папочкой тоже разберусь! Мне надоела эта семейка! Так и передай ему.
– Ты сам ему об этом скажи.
– Что?
– Ахмат вместе с Гали Барджоевым похитил у тебя и прячет у себя твоих лучших друзей – Нури Барджоеву и Ширвани Байрамханова. И сегодня ночью отправляет их в Назрань.
– И пусть... Им же хуже... А ты чего хочешь? – Умар проявил свойственную волку осторожность. Волк хорошо себя чувствует среди овечьего стада, но никогда не полезет в свору кусачих собак.
– Я хочу, чтобы ты встретился с Ахматом.
– Зачем тебе это надо?
– Он слегка мешает моему бизнесу.
– Это я могу понять. Я сам не люблю, когда мешают моему бизнесу. А Текилов ему мешает. Я тебе поверю, если ты встретишься со мной.
– Мне кажется, что я даже внешне не совсем похож на дурака... Почему же ты думаешь, что я дурак, только поговорив со мной по телефону?
– А зачем ты меня донимаешь дурацкими разговорами?
– Так ты не поедешь?
– Куда?
– На встречу с Текиловым.
– Меня еще никто не звал туда.
– Я зову. Сегодня в час ночи он сажает на машину Нури Барджоеву и Ширвани Байрамханова. Около метро «Парк культуры». Машина идет в Назрань.
– Спасибо. Я позвоню в Назрань сегодня же. Их там встретят...
– Так ты не хочешь встретить их здесь?
– Мне просто некогда. Прощай.
– Но Текилов не едет...
– Это его беда. Пусть остается здесь и боится, как он боится уже полтора года... Прощай!
Умар отключил телефон.
– Кто это звонил ему? – спросил Андрей. – Это не Ахмат разговаривал.
– Разговаривали с трубки Ахмата. Текилов просто попросил какого-то сообщника. Может быть, даже русского. Хотя мне показалось, что нотки акцента проскальзывали.
– Умар обязательно приедет к метро, – решил Басаргин. – Как я понимаю его, он обязательно приедет. А отказ из его уст звучит точно таким же хитрым ходом, как отказ самого Текилова сотрудничать с нами. У них же, насколько я понял, даже манера разговаривать абсолютно одинаковая. Такое сходство не может быть случайным. Это – стереотип, а к стереотипам я привык присматриваться внимательно, потому что человеку всегда бывает сложно поступить вопреки велениям своей натуры.
– Трубка Ажигова на контроле спутника. Если он будет звонить в Назрань, значит, решил не суетиться лишний раз в Москве и не отвлекаться от основного дела. Если не будет, значит, следует его ждать здесь, – решил Доктор.
– Он может позвонить и с любой другой трубки, – не согласился Басаргин. – Более того, на случай, если его прослушивают или если в его окружении есть «стукач», я бы на его месте позвонил специально, чтобы подтвердить свои намерения. А действовать начал бы здесь.
– Он слишком в себе уверен, чтобы так хитрить, – в сомнении пожал плечами Тобако.
– Но он же уже начал хитрить, – вступила в разговор Александра. – Он только что отказался от встречи, хотя отказываться не должен и, судя по всему, не собирается.
– Кстати, где находился Ажигов во время разговора?
– Только-только въехал в Москву со стороны Волоколамского шоссе.
– Надо поставить в известность Астахова. Что делать Ажигову за городом? Возвращается с базы. Это вариант. На шоссе следует усилить пост.
Звонок в дверь не дал Александру связаться с генералом сразу.
– Это Зураб. Ему пора бы уже...
Александра вышла открыть дверь. Слышно было, как она с кем-то разговаривает. Но кто пришел, понять оказалось невозможным.
Александра вернулась озабоченная и хмурая.
– Кого бог послал? – поинтересовался Александр.
– Не знаю уж, бог ли, черт ли... Очень любопытная соседка пыталась пробиться к нам в гости. Я встала грудью и даже не позволила ей проскользнуть у себя под мышкой. Она угрожала прийти вечером с тортом. Пришлось признаться, что мы не едим торты по причине бережного отношения к своему здоровью, и посоветовать ей беречь свое не менее трепетно.
– Кажется, я знаю, о ком речь. Я уже беседовал на лестнице с какой-то бабусей, которая старалась перегородить мне дорогу и не пропустить без допроса с пристрастием. Она очень грозно обещала с тобой познакомиться. Не хватало нам только таких соседей в группу принимать. Сторожем или диспетчером...
Новый звонок в дверь заставил Александру обернуться.
– Если это опять она...
– Я выйду, – сказал Доктор. – Меня всегда соседские бабуськи боятся...
Он вышел и тут же вернулся вместе с Зурабом.
– Меркурий – вестник богов – прибыл в наше распоряжение. Какую весть он нам принес? – Доктор сел в заскрипевшее под его центнером кресло.
Серьезный Зураб не был расположен к шуткам и смотрел хмуро.
– Докладывай, – поторопил его и Басаргин.
– Я видел Зарему с Арчи. С ними был Умар – он вел мальчика за руку, как настоящий суровый отец, позади шли еще трое. Двоих я не знаю, а третий – личность всем известная. Это Рафаэль Темирканов. Слышали про такого?
– Журналист? – переспросил Басаргин, смутно вспоминая знакомую фамилию, никак не связывающуюся в его голове с терроризмом.
– Можно и так сказать. Хотя он себя зовет писателем. Он выпустил несколько брошюр о ваххабитском движении как о явлении, переходящем из религиозного в светское вместе с осознанием народом своего предназначения и ростом национальной гордости. Какие-то философские измышления, высосанные из пальца.
– Я слышал про такого, – сказал Тобако.
– А я его даже видел в Турции, – сказал Доктор. – Мне его показывали как самого ценного человека из окружения Мовлади Удугова. Тщедушный замухрышка, шаркающий ногами, словно старик, хотя по возрасту лет на двадцать моложе меня будет. Я, помню, еще тогда подумал, что одним ударом из него заштатного дурака сделаю...
– Все правильно, – согласился Зураб. – Именно такой он и есть. И замухрышка, и очень хочется из него дурака сделать. Я, признаться, тоже думал, что он в Турции. Удугов никогда не отпускает его от себя надолго, потому что сам только разглагольствовать умеет, а писать и редактировать – нет. Всю редакторскую работу выполнял у него именно Темирканов. Что Удугов придумает, Темирканов за него напишет. Он из одной фразы способен несколько страниц нацарапать.
– Все это прекрасно, – недовольно согласился Басаргин. – Но вот, насколько я помню, наш объект интереса – Умар Ажигов – никогда не интересовался вопросами пропаганды. И приехал он в Москву не в окружении эскорта журналистов, а в окружении «черных вдов». Что может значить появление в сопровождении Ажигова такого лица, как Рафаэль Темирканов?
Недовольство его вызвало то, что пропагандистская машина Мовлади Удугова, в период двух войн начисто переигравшая российскую пропаганду благодаря многим российским же журналистам, никак не ввязывалась в теорию активного терроризма. Удугов хорошо соображает. И знает, что Россия добивается его выдачи, знает, что прокуратура готовит документы для Интерпола с обоснованием ареста главного чеченского пропагандиста. Басаргин сам бывал в доме Мовлади, где в подвале оборудованы и камеры для рабов, и даже комната для пыток. И в такой обстановке Удугову не нужны обвинения в терроризме, который не поддерживается западными странами, потому что вся пропаганда Мовлади рассчитана именно на Запад. Тогда что здесь делает Рафаэль?
– Я тоже хотел бы это знать! – даже со злостью сказал Зураб. – Они хотят устроить какой-то грандиозный цирк, где Зарема с Арчи будут главными клоунами. А сами потом планируют сорвать аплодисменты.
– Доктор, ты отчетливо слышишь невысказанный упрек в свой адрес? – сказал Андрей. – Никогда не следует сдерживать порывы, идущие от всей твоей огромадной души. Захотелось сотворить из Темирканова дурака – надо было не сомневаться, как девица перед венцом, и не распускать нюни, а делать то, что сделать способен. Сейчас бы у нас отпали многие проблемы...
Доктор ответил тяжелым, как его кулак, вздохом:
– Каюсь. Виноват...
– Задача... – Басаргин, казалось, совсем не слушал привычные речи двух старых товарищей, углубившись в свои думы. – Детский дом... Компьютеры... Рафаэль Темирканов... Он, случаем, никак не связан с телевидением?
– Я не знаю, – Зураб пожал плечами.
– Андрей, что рассказывала Нури Барджоева? Сколько человек обычно сопровождает «вдову» при рекогносцировке?
– Я так понял, что один. Иначе Ширвани Байрамханову пришлось бы огреть трубой двоих или троих. А на это у него могло бы и времени не хватить. Я понял, что тебя смущает... Но нельзя путать какого-то сопровождающего и Умара Ажигова. Умар по рангу обязан ходить с телохранителями.
– И все-таки, Зураб, что за люди были с ними?
– Андрей, скорее всего, прав. Умар не будет ходить один. В той паре обязательно был телохранитель.
– А как ты сам оказался у детского дома?
– Ты велел собирать сведения. Я и собирал. Узнал, что детскому дому чеченцы подарили компьютеры...
– Откуда ты это узнал?
– Сказали...
– Кто?
– Знакомый. Из наших... У него свой компьютерный салон. Приехали парни из «крыши», в счет оплаты авансом велели срочно собрать пять компьютеров для подарка детскому дому. Даже взяли с собой на следующий день специалиста из салона, чтобы он компьютеры в детском доме подключил к Интернету.
– Стоп... Компьютеры увезли сами или их не увозили? Оставались компьютеры без присмотра специалистов?
– Я так понял, что специалиста повезли только на следующий день.
– Можешь это выяснить точно? И срочно...
– Могу просто позвонить. У меня есть визитка салона.
– И еще... Насколько я помню, при покупке компьютера каждый салон стремится поставить на системный блок пломбу со своим знаком, чтобы до истечения гарантийного срока в блоке ничего не поменяли, и сам знак куда-то прилепить...На видное место. Своего рода реклама... Узнай, были ли на блоках пломбы и фирменные знаки салона.
Зураб сразу начал звонить и спрашивать.
– Непонятное дело... – сказал, когда трубку положил.
– Наоборот, понятное, – возразил Басаргин. – Если бы дело было всем понятным, то оно стало бы для нас проигрышным. А так, с божьей помощью и посредством логики, мы сумеем с ним разобраться. Докладывай!
– Господа, у меня к вам убедительная просьба, – почти торжественно изрек Тобако. – Я прошу вас не считать меня конченым дураком. Может быть, объясните, в чем суть дела?
– Сейчас Зураб нам все объяснит. А для начала посмотри вот это сообщение «сексота».
Басаргин пододвинул Андрею лист бумаги со своими записями.
– Благотворительный фонд «Сироты Чечни»... Где я видел какое-то объявление этого фонда?
– В Турции, – подсказал Доктор Смерть. – Там собирают средства в этот фонд. Международная организация. Если я правильно помню, деньги им перечислялись в какой-то из банков Баку.
– Фонд зарегистрирован в Москве, – добавил Басаргин. – Но по юридическому адресу никто никогда такой организации не видел. Но послушаем. Что нам расскажет интересного Зураб...
– Пять компьютеров просто вытрясли. Увезли вечером. Утром заехали за специалистом-компьютерщиком. Забрали с собой. Все пломбы на блоках были сорваны, установлены новые, с непонятной символикой, фирменные знаки с передней панели убраны. Компьютерщику не позволили забираться внутрь. Хотя он и желания такого не выказывал, потому что надобности в этом не было. Ему велели только установить выход в сеть, чтобы можно было работать сразу. Что он и сделал... Возили его в детский дом не люди «крыши». Совсем незнакомые парни. По-русски говорят плохо. Но спокойные, уверенные в себе. Ни торопливости, ни волнения не показывали.
– Профессиональные террористы. Они к опасности привыкли, – констатировал Басаргин. – Доктор, ты у нас самый большой спец по компьютерам... Можно ли в системный блок установить взрывное устройство? Есть ли опасность предварительного несанкционированного взрыва? Там же сильные электромагнитные поля. Могут они как-то подействовать на детонатор?
– Установить? Без проблем... И если хорошенько подумать, то команду на взрыв можно подать во время работы в сети с любого постороннего компьютера. Причем одновременно на все пять компьютеров. Но для этого, как я полагаю, нужны какие-то дополнительные устройства в системном блоке, а к этому еще и программное обеспечение. Что касается детонаторов, то все зависит от их конструкции. Здесь простой детонатор не подойдет. Опасно... Может быть, химический... Тогда в системный блок ставится пластит. Это вполне реальный вариант.
– Значит, Умар собирается взрывать детей? – сказал Зураб. – Этого не может быть. Что-то здесь не так... Это невыгодно в первую очередь самим террористам.
– Если только это не желание запугать своей жестокостью, – сказал Басаргин, – то я, как и Зураб, не вижу в таком теракте смысла. И вообще мне кажется, что здесь нечто совсем другое. Но я никак не могу понять, что именно.
– Еще один непонятный момент, – сказал Зураб. – Если взрыв можно осуществить с помощью Интернета, тогда зачем там нужна Зарема с Арчи? Как украшение? Зачем ее два месяца держали на базе «черных вдов»? Здесь не связываются концы с концами. Саша, где твоя система замкнутой цепи?
– Система есть, – ответил Басаргин, – система готова подстроиться под происходящие события и логическим образом обосновать каждое действие, но в ней не хватает главного звена. И оно пока остается для нас загадкой. Кого собираются взрывать? Не детей, это точно. Тогда – кого? Возможно, выяснив этот вопрос, мы сможем ответить и на остальные. Сможем узнать роль Заремы с Арчи, сможем понять необходимость присутствия рядом с убийцами прославленного писателя Рафаэля Темирканова и еще разрешить кучу побочных вопросов.
– И как мы будем выяснять все это?
– Давайте попробуем плясать от обратного. Как говорится, не от печки, а к печке. Кто может являться первоочередной или хотя бы приоритетной целью для Умара Ажигова?
– Все! – сказала Александра. – Любой человек, любой прохожий...
– Я соглашусь с этим, – мрачно кивнул Александр, – но я спрашиваю не о всех, а о приоритетных целях. Такие цели всегда есть и будут, иначе сам смысл терроризма пропадает. Массовый террор производится только за неимением возможности производить террор выборочный. Это классика терроризма. А мы в данном случае имеем все основания говорить о произведенном выборе, потому что в противном случае не было бы таких нагромождений непонятных событий и действий. Обыкновенный взрыв в людном месте не потребовал бы личного присутствия Умара Ажигова и совсем уж непонятного присутствия Рафаэля Темирканова. Здесь же есть целенаправленный выбор. Доктор, твое мнение?
– Я предположил бы захват детей детского дома в заложники с целью принудить власти к каким-то определенным действиям. Не глупый ход со зрителями «Норд-оста», когда не было предъявлено конкретных требований. Простое привлечение внимания к своим проблемам привело уже к осуждению подобных действий всеми нормальными странами. Этот урок поняли и Басаев, и Масхадов. Если сейчас нечто подобное повторится, то требования выдвинуты будут обязательно. Какие требования? Это уже вопрос второстепенный...
– Зураб? – спросил Басаргин.
– Я склонен согласиться с мнением Виктора. – Чеченец посмотрел на колоритного Доктора с нескрываемым уважением. – Но я не вижу здесь роли Заремы и Арчи. А эта роль, несомненно, должна быть значимой. Слишком много внимания им уделяется. Хотя при таком варианте событий они могут вписаться каким-то способом в общие действия...
– Каким образом?
– Дети-сироты детского дома... Сирота Арчи...
– Он не сирота, у Арчи есть мать.
– Тем не менее его нельзя считать полноценным ребенком. Глухонемой вследствие действий российского спецназа. Очень характерный пример несчастного... Есть какая-то неуловимая связь, на которой можно сыграть при желании. Тогда сюда же вписывается и писатель Рафаэль Темирканов. Он уж постарается раздуть из такой истории большой костер...
– Любая подобная ассоциация должна быть до конца выверенной и точной.
– Ажигову, думаю, не стоило большого труда найти полного сироту, не имеющего ни отца, ни матери, – добавила Александра. – Такой человек не остановится перед тем, чтобы самому «сделать» такого сироту... Мне кажется это предположение мало обоснованным.
– Андрей? – продолжил Басаргин опрос.
– Нам нельзя забывать, что одновременно планировались и другие акции. В местах, которые мы не знаем. И у нас нет оснований предполагать захват заложников. Впрочем, одно другому не мешает, и захват можно осуществить одновременно с несколькими терактами в людных местах, пригрозив серией повторных взрывов, если требования не будут выполнены. А что касается вероятной цели террористов, то я предпочел бы обратиться в «Альфу». Там есть возможность прибегнуть к официальным каналам по добыванию информации. И недурно было бы послать в детский дом квалифицированного минера...
– Да, сами мы пока плаваем... – согласился Басаргин и взялся за телефонную трубку, так и не выложив свои соображения собравшимся.
Назад: ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дальше: ЧАСТЬ II