Глава четвертая

Утро пришло ветреное и прохладное, с быстро бегущими по небу тяжелыми тучами, обещающими осадки. Какими эти осадки будут, непонятно. Мог и снег пойти, хотя, конечно, вместе с дождем, потому что морозов настоящих еще не было и до самого Нового года их не обещали. Мог пойти и просто дождь – холодный, сильный, секущий на ветру лицо. Здесь ночь кончилась. Кончилась она и дома. Здесь все прошло благополучно, а как там? Не было ли какой-то новой провокации? Ездили ли снова вокруг дома машины и мотоциклы? Как сын воспользуется автоматом? Не навредит ли себе и дому? Эти мысли не давали покоя до самого звонка Казергея. А он позвонил, наверное, по дороге в школу. По крайней мере по времени так должно было быть.

А после разговора с ним тоже было о чем подумать. И даже больше вопросов возникло. Но кое-что стало понятно. Скорее всего, это была первая, еще пробная попытка полковника Агададашева добраться до Роберта Ильхановича Арсланбекова. Добраться через семью – это, может быть, самый верный вариант, если полковник знает, что Арсланбеков к семье и детям очень привязан. И, если бы полковник не побоялся противодействия закона, он и против семьи предпринял бы какие-то репрессивные меры. Но сейчас другие времена. По закону родственники могут преследоваться только в том случае, если оказывали помощь кому-то, обвиняемому не в терроризме, а только в бандитизме. А обвинить в терроризме мурзу Арсланбекова никто не сможет. Он всегда действует аккуратно. И обязательно продуманно. Прослыть террористом Роберт Ильханович никак не желал, и сейчас его можно было обвинить только в бандитизме. Но полковник Агададашев, кажется, в средствах не очень разборчив, на семью уже оказывается давление. Правда, пока еще не жесткое, а только исподволь, подло, исподтишка. Потихоньку начинает запугивать. Но это только начало, за которым всегда следует продолжение, уже более существенное. Полковнику Агададашеву за это начало по большому счету и предъявить нечего. Скажет, просто приказал патрулировать степь вокруг дома Арсланбековых, и все. И это будет правдой. Кто может запретить полицейскому спецназу патрулировать степь вокруг дома Роберта Ильхановича? Арсланбеков не государственный чиновник, покой которого оберегает бдительное и до зубов вооруженное самыми современными средствами око ФСО. Здесь степь вольная, ногайская, и каждый человек волен проехать или пройти туда, куда ему хочется. Не может быть претензий к полицейскому спецназу и со стороны власти. Но могут быть претензии со стороны самого мурзы Арсланбекова. И когда он эти претензии полковнику Агададашеву предъявит, тому мало не покажется.

Вопрос сейчас стоял в том, к чему может привести выходка Казергея и Енали, хотя ругать мальчишек за это язык не поворачивался. Они справились вдвоем с двумя полицейскими спецназовцами. Настоящими воинами растут. Тем не менее поступок их был необдуманным. Несет ли он угрозу для дома? Это едва ли. Скорее всего, полицейский спецназ, даже если и найдет тела убитых полицейских, подумает на самого Роберта Ильхановича. Сын выдержал фирменный стиль отца. Он застрелил этих полицейских спецназовцев из лука. Так, как стрелял в полицейских его отец. Как стреляли его великие предки.

От тяжелых мыслей Роберта Ильхановича отвлекло появление Енали. Мальчишка переходил от костра к костру и приближался к мурзе. Роберт Ильханович дождался, когда Енали поравняется с ним, и вытащил у него из сапога нагайку. Рассмотрел. В три последние полоски плетки были вплетены свинцовые ленты.

– Домой заезжал?

– Да. Почти мимо проезжал, как не заехать. И нагайку захватил.

– Зачем? Ветер не любит такого. Он и без плетки хорошо слушается. А на плетку обидеться может. Да еще на такую… – Арсланбеков потрогал пальцем свинцовые наконечники нагайки.

– Я не для Ветра. За мной волк увязался. Я для волка.

– Он был один?

– Я и удивился. По времени пора ему в стаю. Но погода вон какая стоит. Зимой и не пахнет.

– Да. Все смешалось в мире. И погода, и поведение волков. Одиночный волк на человека не нападет. Побоится. На одиночных сам человек охотится. Но сейчас и волки редкостью стали. Я стаю уже лет пять как не видел. Вымирают волки. Как и наш народ вымирает.

– Я в прошлом году читал, на окраине Махачкалы в стае бездомных собак волк бегал. Писали еще, что волк, смешавшись с дворнягой кровью, многократно опаснее дикого волка. Он не будет человека бояться и будет обладать выживаемостью дворняги.

– Правильно. И с людьми все точно так же, как с волками. Лучшие волки смешиваются с самыми никчемными и подлыми собаками, которые только кусают сзади и убегают. И лучшие люди, когда из своего народа уходят, смешиваются с самыми никчемными людьми. И их ждет участь того волка! Что за потомство у них будет! Что за народ они создадут! Прогресс… Глобализация… Это для того, чтобы волков смешать с помойными дворнягами. Вот для чего это нужно. Всех нас хотят сделать дворнягами, чтобы мы ни отца, ни мать свою не помнили, ни рода, ни племени своего. Для того и ювенальную юстицию хотят ввести. И не понимают они, к чему это приведет. Помойная дворняга не имеет ни дома, ни родины. Она и хозяина не имеет, и защищать никого не будет. Но она опасна. В ней все же есть волчья кровь. Она будет нападать на слабых, на детей и уничтожать их. Это будущее нашего мира. И если с этим не бороться, мир погибнет. Будут одни дворняги разъезжать на машинах по ногайской степи. И только на старых фотографиях можно будет увидеть коня, такого как Ветер. И нагайку в руках человека. Вот такую, – Мурза потряс нагайкой Енали.

– Можно мне у вашего костра присесть? – спросил Енали.

– Конечно. Я сам хотел тебя позвать. Ты что же мне вчера не рассказал про ваши с Казергеем приключения?

– Я постеснялся, мурза. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то сказал, что я хвастун.

– Но вы же дело сделали? Убили двух спецназовцев?

– Сделали. Убили. Только это не моя заслуга. Их Казергей застрелил из лука. У него сильные руки. И лук он натягивает так, что тот трещит.

– Наверное, по привычке сделал себе детский лук, короткий. А ему уже давно пора из взрослого стрелять.

– Нет, мурза, лук как раз по его росту. Просто у него руки сильные, как у настоящего лучника. Стрела летит как пуля и насквозь пробивает голову.

– Но ты тоже хорошо действовал, мне так Казергей сказал. Он звонил недавно, спрашивал, как ты доехал.

– Я что… Я только одиночным выстрелом колесо у «уазика» прострелил. Он боком ехал по крутому склону, я колесо прострелил, и он сразу перевернулся. Менты подумали, колесо лопнуло, не поняли, что это был выстрел. Вылезли, растерянные, и встали под луной как мишени. Вчера ночью туч не было, луна ярко светила. Казергей послал подряд две стрелы. И все…

– А как колесо меняли? Казергей не умеет.

– Я однажды помогал мужчине, который к отцу на «уазике» приезжал, собака у него болела. По дороге он колесо проколол, а мы с отцом заменили его. Пустяковая работа. Ментовский «уазик» перевернулся на крышу, мы с Казергеем его подтолкнули, он еще четыре раза перевернулся и на колеса встал. Я домкрат нашел и ключ. Вспомнил, как помогал тому мужчине. Сняли старое колесо, поставили «запаску». Казергей в школе уже на права сдавал, только ему до восемнадцати лет их не выдадут.

Уроки автодела в школе ввел как раз Роберт Ильханович. Он же нашел спонсора, который подарил школе старенькую «Газель». На ней и учились. Это считалось уроками труда.

– А ты разве на права не сдавал?

– А вы разве не знаете?

– Нет. А что?

– Я медкомиссию не прошел. Рентген нашел у меня какие-то затемнения в легких. Все спрашивали, не харкаю ли я кровью. А у меня даже кашля не бывает. Я вообще никогда не простываю. Закаленный. Но врачи народ вредный и к экзаменам по автоделу меня не допустили. Говорят, можешь за рулем закашляться и в аварию попасть.

– А ты после этого проверялся у врача?

– Проверялся. Хотели в Южно-Сухокумск отправить в туберкулезный диспансер на обследование, да отец не разрешил. Он сам меня лечить взялся, без уколов и таблеток. Сказал, есть у меня туберкулез или нет, это еще неизвестно, может, просто воспаление легких на ногах перенес, оттого и пятна в легких. Но он меня топленым барсучьим салом поил. Противно, но я каждый вечер по две большие ложки выпивал. А на следующий год проверялся, ничего не нашли. Отец вылечил, если что и было.

– А где он это сало взял?

– Какому-то другу написал в Южно-Уральск, это в Челябинской области. И родственникам на Ямал. И оттуда, и оттуда прислали. С Ямала еще и медвежье сало. Сказали, растопить и смешать с барсучьим. Много сала получилось. На целый год хватило. А на комиссию, чтобы на права сдавать, я так и не пошел. Зачем мне, все равно машину никогда не куплю.

– Права могут сгодиться. У меня тоже своей машины никогда не было, и я не тоскую по этому поводу. Я даже не хотел. Мне Ветер вместо машины. Он там пройдет, где ни одна машина не проедет. Танк застрянет, а Ветер пролетит… Казергея вот я не пойму. То хочет машину, то не хочет. Иногда просит коня ему купить. Своего. Чтобы с жеребенка его растить. Может, получится, не знаю… А потом опять машину хочет. Вырасту, говорит, заработаю. Но мы отвлеклись. И что было дальше?

– Казергей за руль сел. Поехали. Ключи в машине были. Да… Мы сначала полицейских перетащили под холм. Там песок внизу. Казергей лопаты из дома принес, и мы их закопали. Жена ваша пришла, помогала нам. Но в машину с нами сесть не рискнула, побоялась. А мы поехали. Правда, машина уже без стекол была, только одно заднее осталось. И крыша придавилась, Казергею пришлось даже пригибаться, чтобы ехать за рулем. Сразу поехали в Темное урочище… Знаете, там ручей поворачивает и на повороте яма с водой. Глубокая…

– Знаю. В этой яме даже рыба водится. Раньше водилась, когда я мальчишкой был. А потом, когда поля где-то в Чечне пахали, удобрения завезли, а их в ручей смыло. Вся рыба стала в том году желтой и кверху брюхом всплыла. Все вытравили. Да это, я слышал, не только у нас. Это повсеместно. А потом лисы, которые эту дохлую рыбу ели, бешенством заболели. Ну, ладно. Рассказывай дальше…

– Мы подъехали и из машины на ходу выпрыгнули. А она скатилась с обрыва – и в яму. Не сразу утонула, но быстро. С крышей ее накрыло. А вода там сейчас грязная – если не знаешь, что там машина, никогда не увидишь.

– Это ни к чему было. Овечий ручей испортили. В Чечне давно уже поля не пашут и удобрения не завозят. Вода в ручье очистилась, и из него теперь овцы пьют. Можно было просто поджечь машину на месте, и этого хватило бы. Да ладно, что сделано, то сделано. Но все же следовало мне все рассказать, как вернулся.

– Я постеснялся.

– Это вопрос не стеснения, а безопасности. Командир республиканского полицейского спецназа полковник Агададашев на совещании в МВД пообещал устроить мне ловушку. Эта езда вокруг дома – работа Агададашева. И я должен был знать о его действиях. Учти на следующий раз. Обо всем, что происходит, ты обязан мне докладывать. А я уже принимаю решение.

– Я понял, мурза, учту.

– Завтракать пора. Если не трудно, принеси и мне мою долю.

– Мне не трудно, мурза…

Пару часов Роберт Ильханович еще соображал, что ему следует сделать, просчитывал разные варианты. Потом позвонил подполковнику Асхатову в МВД Дагестана и попросил найти ему все данные на командира республиканского полицейского спецназа полковника Агададашева, который уже начал сильно беспокоить семью Арсланбековых.

– Разбирался бы со мной, при чем здесь моя семья. Мне это не нравится…

– Он вообще-то очень крутой и одновременно хитрый человек, к тому же не очень честный. Может в лицо пообещать одно, а сделать прямо противоположное. И связи у него сильные. Поддержка до самого верха. Вы же знаете наши клановые порядки, – предупредил подполковник. – Жаловаться на него бесполезно.

– Я сильно похож на жалобщика? Из меня легче сделать профессиональную плакальщицу, чем жалобщика. Да и кто прислушается к жалобе бандита?..

– Хорошо. Я поищу то, что вы просите.

Если Асхатов обещал поискать то, что у него просили, он найдет в три раза больше. Так говорил опыт общения с подполковником. Асхатов был аварец, но он так же был озабочен проблемами самоидентификации своего народа, как Арсланбеков своего. Сейчас понятие «аварец» сохранилось разве что на самом Кавказе. Везде и повсюду аварцев зовут просто дагестанцами. И это сильно не нравилось подполковнику. Он был юристом только по второму образованию, а по первому – историком, поэтому хорошо знал славное прошлое своего народа и не желал, чтобы народ это прошлое потерял. Познакомился Асхатов с Арсланбековым еще до того, как Роберт Ильханович был вынужден взять в руки оружие. Время от времени встречались, созванивались. Когда с Робертом Ильхановичем случилась эта беда, он обратился напрямую к Асхатову с просьбой помочь. Тот ничего не обещал, кроме того, что попытается все узнать. А когда узнал, посоветовал только на глаза и в руки полиции не попадаться. Помочь Асхатов ничем не мог, сразу в этом признался. У него не было таких сил, чтобы ввязываться в клановую войну. Он не сказал, что не захотел ввязываться в клановую войну из-за Арсланбекова: если бы это было так, Асхатов обязательно так прямо и сказал бы. И он не открещивался от знакомства с мирзой. Более того, сам позвонил однажды, предупреждая Роберта Ильхановича о готовящейся против него акции. И когда мурза Арсланбеков сменил в своей трубке sim-карту, что он время от времени делал, подполковник Асхатов получил новый номер одним из первых. И последующие номера тоже получал сразу, как только следовала смена sim-карты.

Подполковник пообещал. Значит, сделает. Он знает много ходов и выходов в МВД, умеет найти нужное и в курсе к кому обратиться. При этом обычно использует ту же самую знаменитую дагестанскую клановость, которая позволяет ему найти помощников и союзников в своих действиях. Впрочем, глубоко вникать в эти дела Роберт Ильханович не мог и не хотел, просто это ему не нужно. Но, получив обещание, можно было приступать к следующему этапу. И для этого он позвал к своему костру подрывника Базарбая Кабардаева и объяснил задачу, не вдаваясь в детали. Детали Базарбай сам знал лучше мурзы. Арсланбеков только сказал, какой ему требуется результат, и спросил, что для этого дополнительно нужно. А нужна была всего-то трубка сотового телефона. Старая трубка самого мурзы подрывника вполне устроила. Получив задание, он ушел. И не просто ушел к своему костру, но, забрав с собой все необходимое, удалился за ближайший холм. Делалось это не из-за секретности действий Кабардаева, а из соображений безопасности всего джамаата. Подрывники время от времени, случается, сами взрываются при изготовлении взрывных устройств. В такие моменты никто Базарбаю не мешал, никто не лез со своими вопросами или подсказками, и он спокойно занимался своим делом. Он вообще был хорошим специалистом. Может быть, немного медлительным и долго думающим, но при его профессии торопливость может быть чревата ошибкой, а любая ошибка подрывника бывает единственной, последней в его жизни.

После этого Роберт Ильханович сделал еще два телефонных звонка. Процесс пошел. Он подозвал к костру Бийтуллу Казанлиева, своего самого сообразительного помощника и, по сути дела, заместителя, и Ваапа Эбзеева, который сам родом из Махачкалы, где у него есть квартира и семья, и объяснил им ситуацию. Теперь уже Бийтулле надо было сделать два звонка. Он позвонил и обо всем договорился. Позвонил домой и Ваап, пообещав под конец скоро приехать.

Осталось дождаться звонка от подполковника Асхатова и завершения работы подрывником Базарбаем Кабардаевым. И можно было приступать к выполнению задачи…

Автомобильная стоянка размещалась на площади справа от здания МВД Дагестана. Водители, как обычно, находились около своих машин. Каждый из них был не только водителем, но еще и телохранителем своего шефа и имел оружие, хотя большинство из них были в цивильной одежде, а некоторые даже полицейского звания не имели.

Часть водителей курили, собравшись группой. Некурящие в основном сидели в машинах, хотя некоторые, особо общительные, стояли среди курящих и поддерживали общий разговор. Мимо водителей прошла молодая высокая женщина, рядом с которой шла девочка лет семи-восьми и играла мячиком, ударяя его об асфальт и пытаясь поймать, когда мячик подлетал высоко. На боку девочки висела вязанная крючком сумочка, которая содержала что-то не слишком легкое для ребенка, мешая девочке удачно ловить мяч. Водители на девочку внимания не обратили, но ее мать провожали масляными взглядами, переглядывались друг с другом. Впрочем, ничего грубого женщине никто не сказал, хотя кто-то и зацокал языком ей вслед. Она, видимо привычная к вниманию мужчин, никак не отреагировала, продолжая следить за дочерью и часто одергивая ее.

Мячик в очередной раз не дался девочке в руки, покатился прямо под стоящую неподалеку машину, большой и тяжелый внедорожник «Кадиллак эскалада», и застрял там на неровностях асфальта. Девочка без раздумий полезла под машину.

– Гайрбек, сейчас твою машину угонят… – повернулся один водитель к другому.

– Хоть мячик, надеюсь, оставят… – равнодушно ответил Гайрбек.

Девочка тем временем вылезла из-под машины в испачканном платье, но с мячиком в руках. И никто, кроме женщины, не обратил внимания на то, что сумочка, висящая у нее на боку, стала легкой и не оттопыривалась содержимым.

Женщина отряхнула платье на девочке, сердито взяла ее за руку, отобрав мяч, и они ушли.

Минут через пятнадцать Гайрбеку позвонили. Он выхватил из кармана трубку:

– Да. Понял. Жду, – и заторопился к своей машине.

«Кадиллак» довольно легко и резво проехал к крыльцу министерства, остановился там, и почти сразу из дверей министерства вышел высокий, спортивного вида полковник. Он осмотрелся, остановившись между колонн, и, увидев свою машину, спустился к ней. Гайрбек выскочил из салона и услужливо открыл пассажирскую дверцу с задней стороны.

В это время на площади перед магазином нервно прохаживался Бийтулла Казанлиев, словно ждал кого-то. Но ждать, видимо, уже устал и недовольно вытащил трубку, чтобы позвонить и поторопить. Он набрал номер, поднял глаза и рассеянно посмотрел в сторону крыльца министерства. Полковник Агададашев уже сел в машину. Посторонних людей рядом не было. И еще до того, как водитель обежал свою большую машину и открыл дверцу, Бийтулла нажал кнопку вызова. Взрыв последовал через несколько секунд одновременно с первым звонком. Большой «Кадиллак» буквально разнесло в клочья.

Прохожие недоуменно останавливались, потом кто-то закричал, а Бийтулла спокойно нажал на кнопку отбоя и, убрав трубку, медленным шагом двинулся к месту взрыва…

Через три минуты он уже стоял в толпе зевак, прислушиваясь к разговорам, потом отошел в сторону, вытащил трубку и набрал нужный номер:

– Роберт Ильханович, передайте Базарбаю, что он гений своего дела. От этого типа куска целого не осталось. Если что-то и осталось, то в космос улетело. Машину в клочья разнесло. Водителя тоже.

– Спасибо. Посторонние не пострадали?

– Нет. Близко никого не было. Только три мента на крыльце. Их всего лишь взрывной волной о стену стукнуло, жалко, что не размазало…

– Все равно, как обычно, сообщат, что несколько мирных жителей пострадали. Возвращайся. Я передам Базарбаю твои слова.

После этого мурза Арсланбеков там, в далекой степи, набрал номер сына. Жена его не любила трубки сотовой связи и не желала ими пользоваться, а Казергей сейчас должен был возвращаться из школы домой. Он ответил сразу.

– Здравствуй, Казергей. Как у вас дела?

– Здравствуй, папа. У нас все нормально. Сегодня ночью никто не ездил рядом с домом. Напугали мы их, кажется.

– И уже не будут ездить. Я попросил об этом командира полицейского спецназа. Он от моей просьбы так расстроился, что умер. Больше такой глупый приказ отдавать некому. Передай маме, чтобы была спокойна.

– Хорошо, папа, я передам. Спасибо…