– Я – Немец… Буслай, у меня маленькая идея появилась….

Машины стояли достаточно далеко одна от другой. Чуть не доезжая кафе, на той же стороне устроился на своем «Мицубиши Лансер» капитан Ламберт. Перед ним газон со скошенной травой и тротуар, которые не закрывают обзора. Метров на сорок дальше, но на другой стороне улицы занял позицию заехавший на бордюр «Москвич» старшего прапорщика Волоснякова – через дорогу тоже хорошо просматривается прилегающая к кафе улица. Может быть, даже лучше, чем с близкого расстояния. Кроме того, Олег контролирует территорию за спиной у капитана. А я на своей заметной машине, чтобы не «светиться» раньше времени, отъехал подальше и встал в тени густых деревьев и кустов, которыми здесь засажен широкий газон. Очень скромно встал. Меня не сразу и заметишь. И в то же время мне нескольких секунд хватит, чтобы оказаться рядом с кафе. Плохо, что у меня обзор ограниченный: я контролирую только проезжую часть улицы. Но на этот случай полковник Баргузинцев и посоветовал нам вооружиться «подснежниками». Капитан со старшим прапорщиком держат меня в курсе событий…

– Я – Буслай, слушаю тебя внимательно…

– Я, Андрей Васильевич, детство провел почти в таком же доме и почти в таком же дворе, хотя и в другом городе…

– И что? – не понял я предисловия, не видя дом, в котором располагалось кафе, но представляя его в памяти. Большой полнометражный дом – до потолка в квартирах не допрыгнешь, толстенные стены, которые даже Олегу Волоснякову кулаком не пробить, широкие подоконники на окнах – втроем, на бок повернувшись, можно на таких подоконниках спать.

– Строили дома где-то в начале пятидесятых, когда нас не было, но строили по схожим проектам. Вернее, по схожим правилам проектировали… – начал объяснять Толя.

– Покороче, капитан… – посоветовал «Парикмахер».

– Покороче только волосы бывают, когда из парикмахерской выходишь, – ответил Ламберт. – А я вспоминаю, как мы мальчишками все подвалы облазили… Подвалы там шикарные. Вообще-то это и не подвалы были, а бомбоубежища… Стены глухие, толстенные засыпные двери с винтовыми задвижками…

– То есть не пройдешь из одного помещения в другое… – заметил я, хорошо зная, как строились бомбоубежища.

– Пройдешь… – возразил Ламберт. – К тому времени, когда я родился, бомбоубежища уже не обслуживались, а вот теплоснабжение тогда, в отличие от сегодняшних дней, еще обслуживалось… То есть за теплоснабжением и вообще… канализацией, водопроводом и прочими коммуникациями… следили, что-то ремонтировали… И толстенные стены пробивали… А дыры до следующего ремонта не заделывали… Думаю, они до сих пор стоят незаделанными…

Я наконец-то понял, к чему капитан ведет речь.

– Инициатива в данном случае не наказуема… – согласился я. – Но я сам в похожем доме жил, правда, уже не мальчишкой, и в разведчики там не играл. Я тогда уже был военным разведчиком… И знаю проблемы… Все входы в подвал забрали металлическими дверями, на вентиляционных окнах решетки поставили. Как туда забраться, не взрывая двери…

– Я же говорю, товарищ подполковник, мысль есть… – продолжил капитан, неназойливо намекая мне на мою глупость. – Когда строили бомбоубежища, тогда, естественно, никаких вентиляционных окон не было. Эти окна потом пробивали… Для удобства сантехников… Когда трубы меняли, трубы только через окна и можно было туда подать… В крайнем случае, можно решетку машиной вырвать… Но это крайний случай…А мы, помню, мальчишками машин не имели… Но у таких бомбоубежищ всегда были вентиляционные шахты во дворах… Все, наверное, видели… Полтора метра на полтора… Стоит кирпичная коробочка во дворе… Эти вентиляционные шахты одновременно являлись запасными выходами. И там в стены скобы вделаны вместо лестницы. Если мы мальчишками лазили, сейчас я тем более пролезу…

– Я думаю, – заметил Волосняков, – что хозяева кафе все подходы к своему заведению снизу перекрыли. Такие заведения и воры посещают, и вообще, хозяевам наверняка есть, что скрывать…

– Это я предположил… – согласился капитан Ламберт. – Но я знаю, во-первых, что внутренние перегородки обычно строят в полкирпича, во-вторых, я знаю качество современных строительных растворов, в-третьих, я знаю ударную мощь не только кулака, но и ноги старшего прапорщика Волоснякова. Для нас такая стена преградой стать не может…

– Согласен, – сказал я. – Проведите разведку… Пока только разведку, а потом – посмотрим… Связь держите… Я жду на улице, только придется перебраться ближе…

– А вот этого, товарищ подполковник, делать не следует. Ваша машина слишком заметная… – проявил разумную заботу старший прапорщик. – Перебирайтесь в мой «москвичонок»… Обзор, как с телебашни – все видно… И в такой машине вас искать не будут…

– Уговорил… Иду… – без раздумий согласился я, понимая, что Волосняков прав.

Я сел в «Москвич» старшего прапорщика, сразу почувствовав разницу в уровне удобств – даже для кратковременного сидения – между своей новенькой машиной и этой развалюхой, а Ламберт с Волосняковым, перебросившись парой фраз, разошлись, чтобы войти во двор с разных сторон и начать поиск вентиляционной шахты, совмещенной с запасным выходом, или вообще входа в подвал, который нетрудно можно было бы открыть. Для сложного взлома у нас не было ни условий, ни приспособлений. Поэтому путь предстояло найти самый легкий. «Подснежники» были у всех включены, и мы могли спокойно общаться и давать друг другу советы. Вернее, советы давали друг другу старший прапорщик и капитан, а я только слушал их разговор, но подсказать мне было нечего, поскольку происходящее я не видел. В мою задачу входил контроль за обстановкой со стороны фасада. Посетители кафе собирались, очевидно, не только завтракать там, но и обедать и, может быть, ужинать… Интересно, кто оплачивает их кормежку…

Я смотрел на двери, огороженные кладкой из природного камня, покрытого лаком для придания эффекта сырости, и слушал переговоры Ламберта с Волосняковым.

– В тех кустах посмотри, за мусорными баками… – посоветовал старший прапорщик. – Да не ходи ты туда, просто кусты раздвинь…

– Нет… С той стороны пусто… Я уже смотрел… Может быть, позади детской площадки. А ты за гаражами поищи…

Из этого разговора я сделал вывод, что на открытом и доступном взгляду месте двора вентиляционных шахт нет. Похожий дом, в котором я жил в другом городе, тоже имел вентиляционные шахты, но они находились на открытом месте, посреди заасфальтированного большого двора. Но это тоже было с полтора десятка лет назад. А здесь их вообще могли бы давно убрать и завалить выходы землей или камнями. Эти бомбоубежища строились по проектам тех времен для защиты от оружия тех времен, а потом надобность в них сама собой отпала. Тогда, может быть, стоит все же поискать вход в подвал, который поддастся банальному взлому. В самом-то деле, никто не будет ставит на вход в подвал сейфовые двери из легированной стали… Но я поторопился с выводом…

– Я – Немец, Парикмахер, ко мне…

– Иду… – отозвался старший прапорщик. – Что-то нашел?

– Есть кое-что… Только я в мрачном сомнении…

– Я – Буслай. Что там у вас, мрачный народ? – не выдержал я напряжения поиска и своего неведения.

– Есть шахта, товарищ подполковник, решетки выбиты… Кто-то долго использовал ее как мусоропровод… Если и существует проход, то завален мусором, который несколько лет сюда загружали…

– Да, картина… – старший прапорщик, видимо, уже подошел к капитану. – Там в стороне есть еще какие-то кирпичные развалины. Похоже, вторая шахта… Там битым кирпичом засыпано. И сверху куча…

– Что делать бум, командир? – спросил капитан Ламберт, и я представил, как Толя чешет в раздумье затылок. У него привычка такая – затылок чесать. Почешет, подумает, что-нибудь да сообразит. – Разгребаем мусор? Потом потребуется два ведра французской туалетной воды, чтобы забить запах помойки… Но гарантии, что проход цел – никакой… Его вообще могли куском металла заварить…

– Я – Буслай. Отставить запахи до лучших времен… – решил я. – Ищем другой вход… Вентиляционные окна, дверь в бойлерную, еще что-то такое же, подходящее…

– Внимание… – предупредил старший прапорщик капитана. – Машина, «продуктовая», приехала в кафе…

– Я видел там лаз… – сказал Ламберт. – Вернее, не лаз, а что-то вроде лотка. Сверху листом оцинкованной жести прикрыто. Под жестью, наверное, деревянная крышка… Кухня в кафе, я думаю, в подвале… Или там склады, холодильник… Продукты привозят и по лотку спускают вниз…

– Наблюдайте… – потребовал я.

– Наблюдаем… – согласился капитан. – Водитель вышел… Стучит каблуком в крышку… Так… Крышка снизу запирается… Ему открывают… Командир…

– Я понял… Открывают не глядя…

В голове сразу начал созревать план. Простейший, но простые планы, как правило, легче выполняются.

– Только по сигналу… Видимо, какой-то примитивный механизм, типа веревки и крюка…

– Дальше…

– Водитель поднимает крышку сам и идет открывать кузов машины… Мешок тащит… С сахаром, что ли… Спускает по лотку… Кто-то выходит с бумагами… Кавказец… Водитель отдает накладные, в кафе не входит… Ему выносят бумаги и бутылку пива…

– Командир!.. – Судя по возгласу, в голове старшего прапорщика созрела мысль. – Я ключи в машине оставил… Пересаживайтесь на мое место и быстро перекрывайте выезд из двора. Просто поставьте машину и уходите…

– Рано еще… – сказал я, сообразив, что придумал Волосняков. – И открывают не машине, а человеку, который стучит… Мы можем без машины постучать… Рано… Обойдемся без машины…

– Можем обойтись… – согласился старший прапорщик.

– Это лучший вариант… – выразил согласие и капитан Ламберт. – Из того единственного, что мы имеем, это лучшее…

– Добро… – я сразу включился в подготовку. – Оставайтесь на месте, я даю сигнал… Как только парни в кафе наедятся, они поедут по адресу… Тогда я дам вам сигнал… Стучите смело… Задача – захват нижних помещений. Желательно, без шума… Как только справитесь, докладывайте… После этого я вхожу в кафе и прошу познакомить меня с эмиром Шарани Гочияевым… Если Гочияева не будет, а его, скорее всего, не будет, я могу и с Мовлади Базуевым поговорить… Он меня тоже интересует… Разговоры слушаете внимательно, можете к тому времени уже подняться чуть выше… Это все судя по обстановке… Все ясно?

– Вопросов нет… – как старший по званию, ответил Ламберт.

– Еще… У меня теплится надежда, что Антон здесь, в кафе… Не думаю, что его держат в общем зале… Осмотрите внимательно подвал…

– Скорее всего, товарищ подполковник, его должны держать рядом с Гочияевым на случай вашего звонка, – подсказал старший прапорщик.

– Верно… Вопрос снимаю… Но тогда автоматически может возникнуть другой… После того, как я дам чеченцам команду к отправке, его должны отвести в подвал… Будьте внимательны…

– Готовы… – коротко ответил Ламберт.

Я не стал торопить события и подгонять к месту действия свою машину. Вполне могло статься так, что Гочияев кому-то давал номер моей машины. Даже наверняка дал его, и не кому-то, а всем практически, чтобы мой автомобиль блокировали около дома брата или хотя бы контролировали по дороге, чтобы не дать уйти, если я почувствую неладное. Машину я всегда подогнать успею.

Еще раз мысленно проиграв в голове только что составленный план, больше напоминающий не боевое расписание, а импровизацию, и проверив его в поисках слабых мест, я достал трубку и из «справочника» выбрал номер Антона. Он ответил не сразу. Я хотел было уже и кнопку отбоя нажать, чтобы чуть позже повторить набор, когда раздался почти спокойный голос брата:

– Слушаю тебя, брат…

– Антон, ты сейчас где? Говори быстрее, я за рулем, а тут движение чертово…

– Дома. Я сегодня не работаю… Проблемы… Те самые, по которым посоветоваться хотел… Ты приедешь?

– Добро… Я уже в город въехал… Дочь прилетает… Встретить надо… Попробую ориентироваться по движению… Будет много «пробок», поеду в аэропорт… «Пробок» не будет, сразу двину к тебе… Минут через сорок в этом случае буду… Если не буду, я из аэропорта позвоню… Сразу с дочерью и приедем…

– Хорошо, я тебя жду…

Антон хорошо знает, что моя дочь учится в Москве, но сейчас находится в Мексике на археологической стажировке, участвует в каких-то раскопках памятников периода ацтеков. Приехать должна не раньше, чем через месяц, но и приехать-то сначала в Москву, а потом решит или не решит навестить родителей – неизвестно, потому что у нее начнется учеба, а учеба в преддипломный год ответственная. Антон сориентируется что к чему…

– Я позвоню… Если в аэропорт, то позвоню оттуда… – повторил я для ясности.

Я убрал трубку и стал наблюдать, слегка переживая за правильность своих чисто гипотетических предположений. Время шло, и беспокойство росло. Если ничего вообще не произойдет, то я дурак и никчемешный специалист – это однозначно…

К счастью, мне не пришлось клеймить позором собственные погоны. Скоро дверь открылась, вышли двое, закурили, неторопливо осмотрелись, проверяя обе стороны улицы, потом один остался на месте, а второй вернулся в кафе. Действие началось, понял я…

И оно продолжилось в том же неторопливом темпе. Боевики выходили по двое и по трое с интервалом в пару минут. Вели себя одинаково. Небрежно смотрели по сторонам, небрежно начинали движение. Все группы, как я понял, оказались «на колесах». Машины стояли в разных местах, и они направлялись к ним. Трое вообще сели в машину, прямо перед которой оставил свой «Москвич» Волосняков. Я расположился на пассажирском сиденье, и потому у меня не было возможности воспользоваться зеркалами заднего вида. Но я чуть повернул устроенный посреди передней панели ионизатор воздуха и мог воспользоваться его никелированной поверхностью, правда, видно было, как в кривом зеркале. Двое сразу сели в машину, один остановился и почему-то посмотрел на «Москвич». Чем-то ему эта машина не приглянулась. Но его окликнули, и он сел на заднее сиденье своей машины. Выехали они сразу, забыв, кстати, включить сигнал поворота.

Я вытащил мобильник и позвонил Капустину. Как-то странно у нас с ним отношения сложились. То мы начинали разговаривать на «ты», то снова возвращались к уважительному «вы». Но сейчас времени разбираться с правилами вежливости не было.

– Слушаю вас, Андрей Васильевич…

– Игорь Евгеньевич… Я «зарядил» через брата информацию о своем приезде. Боевики выехали из кафе. Пока насчитал двадцать человек. Первоначально их было двадцать три… Возможно, трое не поедут, если поедут, я сообщу дополнительно. К встрече готовы?

– Готовы, Андрей Васильевич, готовы… Ждем… С подполковником Ларичевым познакомиться не желаете?

– После окончания операции… Надеюсь, у нас будет что обсудить… Особо прошу обратить внимание на машины, вставшие неподалеку от дома Антона. В одной из машин предположительно будет сам Гочияев. Записывай номера машин, которые я запомнил…

Я начал диктовать… Пять номеров… Всего машин восемь… Три номера я просто не успел рассмотреть, машины у меня за спиной стояли и поехали в другую сторону, иначе я запомнил бы и их. Так я и сказал Капустину.

– Хорошо… Присмотримся…

– Скольких вы задействовали человек?

– Более семидесяти… Еще ОМОН на подхвате… Ждет команды в автобусах…

– Много людей – много шума и мало толку…

– Все рассеяны… Блокировку будем проводить помашинно…

– Тогда у меня все…

– Одну минутку, Андрей Васильевич… Подполковник Ларичев интересуется вашими дальнейшими действиями.

– Действия самые простые… Я озабочен поисками брата… Все… У меня время вышло…

Я отключил телефон и убрал трубку.

– Я – Буслай. Немец, Парикмахер, готовы?

– Готовы… – ответил капитан Ламберт.

– Гоните… За «подснежниками» следите… Переключитесь на дальний режим, чтобы я все слышал…

– Поняли… Мы пошли…

Треск в эфире показал, что передатчики стали работать в новом режиме повышенной чувствительности микрофона…

Когда сам участвуешь в боевых действиях, никогда не бывает такого волнения, как в моменты, когда приходится ждать действий других и только представлять, как они проходят. Я даже двор, в котором находились Ламберт с Волосняковым в глаза не видел, но мысленно представлял его и даже шаги считал. Как ни странно, мои представления о дворе оказались правильными. Я рассчитал, когда мои коллеги подойдут к люку лотка, и если ошибся, то только на пару секунд, не больше. Хотя, возможно, и вовсе не ошибся, и эта пара секунд ушла на то, чтобы остановиться у люка, переглянуться и перевести дыхание. Но удар ногой в крышку я услышал. И даже почувствовал беспокойствие из-за того, что слишком сильно бьют. Это может показаться неестественным и воспринято с недоверием.

– Открыли… – тихо прокомментировал старший прапорщик. – Я пошел… С детства с таких горок не катался… У-у-ух… Доброго вам здрасте!

Последняя фраза, как я понял, относилась совсем не к капитану, а к тому, кто встретил старшего прапорщика внизу. И сразу же за этим микрофон донес очень характерный для удара звук. Негромкий, но сразу дающий представление о резкости нанесенного удара.

– А на мою долю кто? – спросил капитан Ламберт, спустившийся следом за старшим прапорщиком.

– Там… – сказал Волосняков. Видимо, он показал направление. Еще три секунды ушли на то, чтобы дойти до двери, пять секунд, чтобы прислушаться. А потом началось действие. – И вам тоже, господа, большущий привет от подполковника Буслаева…

Теперь и несколько вскриков донес микрофон, но тоже не слишком громких, потому что прерывались вскрики в самом начале. Удары были более быстрыми, чем реакция человека, желающего крикнуть. И, надо полагать, в соответствии с обстановкой, каждый удар был предельно жестким. Толя Ламберт, нельзя не заметить, хотя и не инструктор по рукопашному бою, тем не менее умеет и руками, и ногами работать не хуже, чем высококлассный инструктор.

– Молодой человек, если вы не умеете держать в руках нож, то не берите… Или берите его только для того, чтобы хлеб резать… Можете с колбасой… Вот так…

Вскрик и хруст говорили о сломанной, должно быть, руке, но вскрик прервался сразу, одновременно с новым звучным ударом.

– И вот так…

Старший прапорщик не всегда подрабатывает комментатором. Я понял, что он специально для меня в этот раз расстарался.

– Я – Немец… Буслай…

– Слушаю… Я – Буслай… – отозвался я.

– У нас все кончено… Я уже комнаты осмотрел, здесь негде человека спрятать… Наверху просторнее… Может, там…

– Я понял. Я пошел на обед… – Я глянул на часы. – Вы пообедаете чуть позже, во вторую смену… Страхуйте, но себя раньше времени не показывайте…

К тому времени, когда позвонил Буслаев, антитеррористы в квартире уже сумели подготовиться… Вернее, полковник Сазонов по указанию генерал-лейтенанта Рябушкина успел провести подготовку для того, чтобы бойцы засады в квартире могли действовать, и могли действовать бойцы нескольких других засад, выставленных на улице со всех прилегающих к дому сторон и даже на дальних подступах к дому…

Ларичев сначала разговаривал с генерал-лейтенантом напрямую, минуя полковника Сазонова. Конечно, без московского апломба, все-таки разница в званиях принуждала к уважению и соблюдению субординации. Потом, во время разговора с полковником Сазоновым, которому генерал передал трубку, Ларичев уже не объяснял, он командовал. Впрочем, это выглядело вполне естественным, потому что Ларичев прибыл в город именно для проведения конкретно этой операции…

– Мы не знаем, есть ли у боевиков внешнее наблюдение за квартирой Антона Буслаева, предполагаем, что первоначально не было, иначе они уже как-то проявили бы себя там, в кафе, но такое наблюдение могло появиться в любой момент, и, может быть, в настоящее время уже выставлено. Поэтому никакого движения вокруг квартиры и подъезда быть не должно. Никто не должен лишний раз входить или выходить… Ни я, ни подполковник Капустин, ни мои бойцы и эксперты… – давал Ларичев указания командиру РОСО. – У нас, к сожалению, не оказалось карты города, поэтому полностью полагаемся на вас и на ваш опыт. Необходимо расставить группы захвата так, чтобы блокировать каждую единицу транспорта боевиков…

– Вы уверены, что все прибудут на своем транспорте? – высказал полковник Сазонов сомнение. – Я понимаю, что на транспорте удобнее работать… Но если у них опытный командир, он может послать пару групп просто на автобусе или на трамвае… Он может понимать, что мы контролируем транспорт, и будет действовать вопреки нашим предположениям…

– Маловероятно… Не обеспечивает возможности экстренного отхода… – не согласился подполковник. – Но, на всякий случай, контролируйте остановки городского транспорта…

– У нас не хватит наличных сил… Придется привлекать МВД…

– ОМОН… Этого должно хватить… Но лучше, если и ОМОН будет в резерве… А нам собственными силами перекрыть все пути отхода. Захват производить следует одновременно, по команде со стороны, и так, чтобы никто не ушел. Особо попрошу обратить внимание на поиск Шарани Гочияева. Едва ли он сам будет принимать участие в операции. Он может наблюдать за ней со стороны… Вот он-то может на городском транспорте приехать… Это вполне в его духе… Шарани – хитрый лис… На этот случай контролируйте остановки… Может быть, даже блокировать все подступы к остановкам и даже подъезды к ним… Это уже можете поручить милиционерам… Только пусть они будут в гражданском… Не забудьте размножить в распространить фотографии Гочияева. В его досье фотография хорошего качества. Со времени съемки он не сильно изменился…

Капустин слушал разговор московского коллеги со своим командиром и в душе радовался, что не без его участия дело все же приняло необходимый размах. И подполковник Буслаев участвует, и все большие задействованные силы, по сути дела, заняты, в том числе, и обеспечением безопасности семьи Капустина. А он хотел именно этого…

Не имеющий в обыденной жизни склонности к философствованию, сейчас тем не менее Игорь Евгеньевич размышлял о том, что его личное отношение к делу существенным образом влияет на ход всей операции. А сколько подобных операций проводится по всей стране… И у каждого участника есть свои личные причины, чтобы операция развивалась так, а не иначе. И невозможно проконтролировать эти причины. Следовательно, любая операция всегда имеет возможность повернуться для проводящих ее самой неожиданной стороной. Значит, вопрос о пресловутом «насморке Наполеона» до сих пор остается неразрешимым в человеческом обществе…

– Подполковник Капустин, я думаю, знает примерное расположение улиц в этом районе… – меж тем продолжал разговор с Сазоновым Ларичев. – Игорь Евгеньевич… Знаете?

– Я вообще-то в другом районе живу… Здесь редко бываю… Только в общих чертах… Расположение дворов не знаю вообще, а это сейчас очень важно…

– Я неподалеку живу… – вмешался в разговор один из экспертов-криминалистов, что пришли в квартиру вместе с Капустиным. – Хорошо знаю этот район…

– Вот и отлично, – сказал Ларичев в трубку. – Иннокентий Станиславович, я попрошу вас после расстановки постов объяснить вашему товарищу, что и как выставлено… Он мне нарисует приблизительный план, и мы согласуем план действия.

– Сделаю… Прямо по карте города и объясню…

– Отлично… Мы ждем вашего звонка… Только поторопитесь. Подполковник Буслаев может позвонить в любую минуту…

Игорю Евгеньевичу хотелось, чтобы Буслаев позвонил быстрее, хотя он понимал, что быстро расставить посты так, чтобы они перекрыли все, сложно. А от расстановки постов зависит качество всей операции. Любая выпущенная из оцепления машина с боевиками в состоянии стать предметом угрозы для горожан.

Допрос задержанного чеченца ничего нового не дал, кроме утверждения, что во главе всех местных чеченцев стоит такая одиозная личность, как Шарани Гочияев. Но это уже было известно и без допроса. Ларичева очень интересовал вопрос, чем так не угодил чеченцам подполковник спецназа ГРУ и почему на него идет настолько откровенная охота. Но Капустин уже заранее предполагал, что здесь добиться вразумительного ответа не удастся. И не потому, что чеченец не желал отвечать на этот вопрос. Просто он не знал ответа, как не знали его и остальные. Шарани не посвящал подчиненных в свои планы и соображения. По крайней мере, подчиненных такого низкого звена, простых исполнителей.

Позвонил офицер оперативного отдела, и по его словам эксперт начал чертить приблизительную, без соблюдения масштаба, план-карту квартала и отмечать, где выставляются посты РОСО, а где милицейские. Капустин сначала вместе с Ларичевым стоял рядом с экспертом и следил за карандашом, потом это занятие ему надоело, и он отошел к окну, хотя откровенно к стеклу не приближался, только из-за шторки выглядывал.

– Снайперы на двух домах… – заметил он обеспокоенно, потому что с полковником Сазоновым разговора о снайперах не возникало.

– Это мои люди… – коротко объяснил Ларичев, не отрываясь от рукописной карты.

Капустин пожал плечами. Должно быть, подполковник Ларичев звонил и давал команду, когда Капустин в туалет выходил.

Ларичев, наконец, выпрямился. Кажется, он остался доволен расстановкой постов… По крайней мере, не высказал недовольства и не внес никаких корректив.

– Операция развернута большая, – наконец сказал он. – Теперь главное, чтобы не подвел подполковник Буслаев. Он как вообще, надежный человек?

– Я с ним знаком едва ли больше вашего… Но он заместитель командира бригады по боевой подготовке. Одно это, наверное, уже должно говорить о многом… И чем-то, наверное, от мотострелков тоже отличается, и даже от десантуры…

В это время Капустину позвонили. Он схватил трубку торопливо, думая, что это Андрей Васильевич Буслаев с долгожданным сообщением объявился, и не посмотрел на высветившийся на дисплее номер. Оказалось, проснулся капитан Аристархов.

Капустин не сумел подавить вздох, похожий на стон.

– Здравия желаю, товарищ подполковник, – начал капитан бодрым голосом. – Я вам позвонил в кабинет, там не отвечают, позвонил дежурному, мне и сказали, что операция разворачивается… Куда мне подъехать?

– Тебе какой приказ был дан? – строго спросил Капустин.

– Какой приказ? – не понял Аристархов.

– Однозначный и конкретный – отсыпаться. Вот и спи… Завтра прибудешь на службу… И сегодня мне больше не звони, не отвлекай…

И отключил телефон. И вовремя, потому что сразу же снова позвонили. На сей раз Игорь Евгеньевич на дисплей посмотрел. Это как раз и звонил подполковник Буслаев.

– Слушаю вас, Андрей Васильевич…

Закрутился сложный механизм боевой операции…

Подполковник Ларичев вытащил из кармана миниатюрную рацию, подключил наушник, вставленный в ухо, и прикрепил к воротнику микрофон.

– Я – Первый… Есть сообщение… Второй, продублируй все для полковника Сазонова… Выехали двадцать боевиков на восьми автомобилях… Известны только номера пяти автомобилей… Три придется вычислять самостоятельно… Запоминайте все…

Подполковник начал называть номера, а Капустин только сверялся с бумажкой, удивляясь памяти Артема Сергеевича. Тот ведь только один раз мельком на бумажку глянул и уже все запомнил. Видимо, не случайно молодой Ларичев носит подполковничьи погоны…

– Сазонова на волну подключили? – спросил Ларичев.

Ответа слышно не было, но, видимо, подключили, потому что подполковник обратился уже напрямую к полковнику:

– Иннокентий Станиславович, теперь дело за вами… Вы командуете… Не пропустите момент… Самое сложное, чтобы не поторопились те, которые к нам поднимутся… Если они поторопятся, вам придется импровизировать, брать тех, кого зафиксировали, и искать остальных. В этом случае сразу командуйте ОМОНу… Пусть перекрывают все улицы… И еще раз повторяю: главная задача – задержание Гочияева… По сути дела, вся операция стоит меньше, чем это задержание… Я на вас надеюсь…

Сидели молча и ждали…

Чтобы ждать спокойно, нервы надо иметь железные. А как такие заимеешь, если само ожидание уже нервы треплет! Замкнутый круг…

Первое сообщение в наушник к подполковнику Ларичеву поступило минут через двадцать с небольшим. Артем Сергеевич взял на себя функции переводчика:

– Две машины с небольшим интервалом свернули с проспекта Космонавтов в нашу сторону… Едут неторопливо… Сколько отсюда до проспекта Космонавтов?

– Если не торопясь, и если еще на светофоре остановятся – здесь всего один светофор, то не больше десяти минут… – сказал подполковник Капустин.

– Есть еще одна машина… Едет по улице Чапаева… Это где? – Ларичев склонился над импровизированной план-картой города.

Эксперт, автор карты, ткнул в листок пальцем:

– Здесь… Небольшая улица… Второстепенная… С односторонним движением… Она только выходит на нашу… Не обозначена…

Ларичев стрельнул в эксперта глазами.

– Я же не картограф… Что помню, тем и помогаю… – развел эксперт руками, не чувствуя за собой особой вины, поскольку это был не его профиль работы, но дополнительную улицу на карту нанес.

– Еще две машины… Движутся быстрее, чем первые, словно стараются догнать их… Вот, передают, что две первые встали у бордюра… У них есть связь… Полковник Сазонов! Да-да… Есть возможность заглушить связь в районе? Понял… Я сам вижу, что здесь не Москва… Где сейчас вторая пара? Понятно…

Ларичев поставил на карте две новые стрелки.

– Приближаются к нам… Ближние посты! Понял… Одна машина проехала мимо и остановилась против второго выезда из двора на противоположной стороне улицы. Одна остановилась у первого въезда во двор… Но въехать, говорят, не торопится… Стоит у торца дома…

Капустин, пока было время, слушал комментарии развития событий в сольном исполнении подполковника Ларичева, поигрывал пльцами рук, и чтобы занять руки, занялся делом, разобрал и заново собрал свой пистолет. Оружие в руках всегда придает человеку уверенность. Игорь Евгеньевич посмотрел на своих автоматчиков. Они старались не шевелиться. Оружие держали в руках твердо, слушали Ларичева, но посматривали на дверь, словно оттуда мог кто-то появиться без предупреждения.

– Так… Считайте их… Определяйте… Я отмечаю по своей карте… Понял… Это только шесть машин… Должно быть еще минимум две, но следует иметь в виду, что в деле могут быть замешаны и машины, пришедшие из другого места…

Капустин встал и подошел к столу, чтобы бросить взгляд на импровизированную карту. Блокировка территории вокруг дома Антона Васильевича Буслаева уже просматривалась отчетливо, и Игорь Евгеньевич опять, как минувшим днем, удивился способности Буслаева ориентироваться в ситуации и предвидеть ходы противника. Если исходить из двух известных Капустину эпизодов деятельности спецназовца, то третий эпизод, который сейчас разворачивается, судя по всему, в кафе, должен быть тоже впечатляющим.

Тот же взгляд в план-карту определил и вторую блокировку. Если бандиты блокировали территорию, на которой должен появиться Буслаев, то они сами попали в заблокированную территорию, с которой, кажется, уже не могли вырваться…

Вырваться… Вчера во время погони чеченцы не вырывались из окружения, а прорывались к детскому саду… А здесь… Здесь рядом школа… Занятия там еще, кажется, не начались… На дворе еще август… Но школу готовят к первому сентября. Наверняка в ней есть рабочие, есть учителя… Рядом со школой, как с трудом вспомнил Игорь Евгеньевич, большой сквер…

– Вот здесь… – Игорь Евгеньевич ткнул в план-карту пальцем. – Здесь школа… Вокруг школы сквер с густыми кустами… Забор низенький… Там можно и в школу прорваться, и дальше, на соседнюю улицу… Там чуть в стороне автовокзал… И церковь… Много народу…

– Понял… – сразу среагировал Ларичев. – Полковник Сазонов где? Иннокентий Станиславович… Автовокзал, церковь, школа через дорогу, сквер вокруг школы… Срочно блокировать ОМОНом… Увидят бандитов – «огонь» на поражение… Хорошо, спасибо… Какая улица?

Подполковник нанес на план-карту еще одну стрелку, а следом за ней, несколько секунд послушав, и вторую, в противоположной стороне карты.

– Если они останавливаются на дороге, – подсказал Игорь Евгеньевич, – можно предположить, что «огонь» вести предполагают из машин. В таком случае мы имеем реальную возможность столкнуться с автоматическим оружием. Из машины стрелять из пистолетов несподручно и малоэффективно…

– Тоже верно… – согласился Ларичев. – Внимание всем!.. У бандитов может быть автоматическое оружие… проявлять бдительность! Повторяю еще раз – при любой опасности для себя или окружающих стрелять на поражение…

– Машина у подъезда, – сообщил подполковник Ларичев. – Вышли двое… Машина отъезжает… Идут в подъезд, несут что-то завернутое в одеяло… Похоже на автоматы… Подождите с блокировкой… Дайте машине отъехать, потом блокируйте машину… Когда они еще поднимутся на восьмой этаж… Все… Работайте… Подъезд снизу заблокирован… К бою! Два человека наверх, блокируете оттуда… Внимание всем внизу. Как только позвонят в дверь, я даю команду к блокировке и захвату машин. Полная готовность!

– Я! – вызвался Капустин и одернул на себе, как пиджак, подобранный не по размеру бронежилет. – Ты левша? Значит, со мной… – сделал он знак одному из автоматчиков.

– При малейшей опасности стрелять на поражение… – повторил Ларичев недавнюю команду. – Себя не подставлять…

Капустин, как и все сотрудники правоохранительных органов и силовых структур, прекрасно знал, чем вызвана эта команда, хотя ее смысл никогда не расшифровывался полностью, знал, что такая же команда дается всегда там, на Северном Кавказе, куда он собирается на днях отправиться. Ситуация сложилась такая, что в исправительных лагерях слишком много кавказцев, они организованы и сплочены больше, чем другие заключенные, имеют навыки ведения боевых действий, и боевики, попав туда по приговору суда, на «зоне» чувствуют себя чуть ли не лучше, чем на свободе. Они там хозяйничают, заставляя работать за себя других. А многие неизвестно какими путями вскоре снова оказываются на свободе. И потому, когда идет бой или просто задержание преступников, дается такая расплывчатая по обоснованию, но все же конкретная по сути команда. Посмотришь телевизор – в таком-то городе Северного Кавказа штурмуют дом, где боевики засели. Потом, в девяносто девяти случаях из ста, пленных не оказывается… Приказ был – «огонь» на поражение… И это более справедливо, чем решение суда…

Капустин с автоматчиком быстро и беззвучно поднялись на один пролет лестницы и остановились между этажами. Автоматчик отошел чуть в сторону, чтобы его не было видно с лестничной площадки восьмого этажа, и прижал приклад к левому плечу, чтобы можно было стрелять из-за следующего пролета лестницы. Капустин выбрал себе позицию за бетонной трубой мусоропровода, в полумраке, поднял пистолет, заранее приведенный в боевое положение – осталось только совершить большим пальцем короткое движение, опустить флажок предохранителя, и можно стрелять прицельно…

Учащенно билось сердце, но Игорь Евгеньевич хорошо знал, что это от напряжения ожидания. Напряженное ожидание, когда развязка близка, всегда вызывает учащенное сердцебиение. Оно пройдет, как только появится первый противник, и надо будет действовать. Действие снимает напряжение. Но во время ожидания стук сердца мешал. Он мешал даже слушать, и обычные шаги на лестнице казались топотом. Наверное, и слух в это время напрягается так, что становится намного острее. Наверное, даже обоняние обостряется, потому что Игорь Евгеньевич даже сквозь «ароматы» мусоропровода ощущал запах человеческого пота. Или это только казалось… Капустин сам не знал, но гадать и прислушиваться к себе у него времени не было…

Шаги становились все громче. Шагали, похоже, через ступеньку, торопились. Это и понятно – оба наверняка слышали, как внизу снова хлопнула металлическая дверь и кто-то стал подниматься. Боевикам ни с кем встречаться не хотелось. Они спешили… Но восьмой этаж не всем покоряется легко, и сбившееся хриплое дыхание хорошо прослушивалось через несколько этажей. Наверное, курили парни с раннего детства, если легкие так хрипели…

И именно в этот напряженный момент в кармане Игоря Евгеньевича подал звуковой сигнал виброзвонок мобильника. Хорошо еще, что виброзвонок, а не звуковой сигнал… У его трубки была привычка время от времени самостоятельно переключаться с одного звонка на другой, и он никак не мог настроить телефон на нужный режим. Естественно, забираться под бронежилет, вытаскивать из кармана трубку и отвечать Игорь Евгеньевич не собирался. Но звонок был продолжительным, и казалось, что боевики на лестнице могут его услышать. Почему-то подумалось, что это опять звонит капитан Аристархов…

Звонки не прекратились даже в тот момент, когда два человека поднялись на лестничную площадку, и сразу, без остановки, первый нажал на кнопку звонка. Одновременно с этим второй стал разворачивать одеяло, и на свет показались два автомата. Испытывающий раздражение Капустин старался не отвлекаться. Кажется, это получилось, потому что он словно бы даже здесь услышал команду, которую должен был дать подполковник Ларичев:

– Внимание! Всем! Начали захват!..

Но боевики успели разобрать оружие раньше, чем открылась дверь…