Часть вторая
«Тень» под лунным светом

Из зоны, лазарет которой некоторое время назад так благополучно, хотя, судя по отзывам в Интернете, и излишне звучно покинул бывший старший лейтенант Иващенко, привезли в Москву троих заключенных. Не из самых крутых и с которыми можно было бы, как казалось руководству зоны, договориться по каким-то конкретным частным вопросам. Содержали их в здании ГРУ, где нашлись для парней почти приличные гостиничные апартаменты. Хотя и в подвале, и даже охраняемые, но все же и это лучше, чем опостылевший отрядный барак – с удобствами и без общества, которое порой назойливо утомляет. Подолгу с каждым из троицы беседовали. Всех доставленных связывало одно – они были родом с Украины, и там у них остались родственники, пусть и не самые близкие, и хорошие знакомые. А у одного, по фамилии Килька, даже жена и дети. И именно на Кильку и возлагали в ГРУ основные надежды, и он эти надежды оправдал. Двух его собратьев по несчастью скоро отправили назад, в отрядные бараки, так и не успев им что-то предложить, поскольку они сами давно все связи с исторической родиной потеряли и потому интереса для оперативных нужд ГРУ не представляли. Оставили только Опанаса Кильку. После нескольких многочасовых бесед Килька, сначала упертый и обиженный на судебные органы, что отнеслись слишком строго к его извечному и многократному невинному желанию в подпитии бить ментов лопатой по харе, постепенно, по мере приличного откармливания, оттаял. Килька проявил милость и согласился на предоставленное ему временное «ослабление режима». Даже, кажется, принимал все как должное и, может быть, испытывал даже благодарность. Правда, свою благодарность он старательно скрывал, демонстрируя, что принимает все перемены как должное и даже обязательное. И только по своей милостивой прихоти, а не по чужим уговорам, позвонил жене, которой специально ради этого звонка доставили и презентовали трубку сотового телефона. Другой вид связи устроить было невозможно, поскольку домашнего телефона в доме не было. Через пару дней Опанасу позволили позвонить во второй раз и даже разрешили разговаривать столько, сколько он захочет. Разговаривал около часа. А когда два предыдущих разговора вошли в привычку и Килька ждал третьего разрешения, ему поступило предложение. Оксана Килька, жена заключенного, должна была устроить временное проживание и вообще оказать помощь, может быть, даже, если получится, с пропиской и с устройством на работу, человеку, который к ней зайдет и передаст привет от мужа. Хотя, возможно, прописка и устройство на работу могут не понадобиться, потому что человек поедет в Украину ненадолго. Кильке сначала сказали «на Украину», но он вежливо поправил: «в Украину». Для него это было существенно. Может быть, он был даже патриотом, тем не менее легко купился на обещанное послабление режима. Люди легко привыкают к хорошему, и потом бывает трудно от этого отказываться. Даже если хорошее пока только обещано…

На зоне Иващенко был в другом отряде и Опанаса Кильку не знал. Но, чтобы познакомиться с ним поближе, согласился на новый трехсуточный «срок заключения», который отбывать ему пришлось в гостиничной «камере» без окон в подвале нового корпуса ГРУ. И только спустя эти трое суток Кильке разрешили позвонить жене в третий раз. Иващенко произвел на «сокамерника» хорошее впечатление. Опанас убедился в порядочности человека, которого мог бы отослать к себе домой, поверил, что тот не заинтересуется его Оксаной настолько сильно, что она его забудет, и позвонил. При этом, естественно, говорил Оксане, что звонит из зоны. Это существенно повышало авторитет Опанаса в семейной жизни. И возможность звонить издалека, да еще из такого места, и, в еще большей степени, трубка, которая на Оксану, до этого живущую с детьми в бедности в полуголодных условиях, как с неба свалилась – все это делало Опанаса в глазах жены чуть ли не авторитетным уголовником. По крайней мере, солидным человеком, которым она по телефону уже не пыталась жестко командовать, как всегда командовала дома. Сам Килька, убедившись в своем высоком домашнем авторитете, после этих событий стал даже плечи держать шире, бросил привычку сутулиться, и на всех посматривать серьезно и слегка свысока, в том числе и на Иващенко, который ростом был выше на голову. Но это, как знал Виктор Юрьевич, проходящее. И при возвращении на зону горделивость Кильки растворится в повседневности. Или сама по себе растворится, или найдутся люди, которые помогут ей раствориться. Так всегда и со многими гордыми бывает. Особенно если гордость необоснованна. И послабление режима в той ситуации поможет мало, если не усугубит условия жизни. Впрочем, развернутые плечи заключенного и его взгляд никак уже не могли повлиять на ход событий. Дело было сделано, Опанас Килька стал отработанным материалом, а Иващенко начал целенаправленно готовиться к поездке. До границы с Украиной, во избежание любых эксцессов, способных помешать заданию, его доставляли на машине, досматривать которую на дороге менты права не имели. Это на случай, если кто-то из «гиббонов» сдуру заглядывает в розыскные документы, обычно рассылаемые централизованно. Границу Виктор Юрьевич переходил в одиночестве и уже собственными усилиями, потому что в ближайшем погранотряде взяли за дурную привычку греться чаем представители ОБСЕ, проводящие мониторинг близлежащих территорий. И могли бы наведаться, скажем, на заставу, случайно встретившись с «волкодавом», задать ненужный вопрос, ответить на который убедительно было бы сложно, поскольку Иващенко не носил зеленые погоны.

Впрочем, нелегальное пересечение границы для офицера спецназа ГРУ никогда не считалось проблемой. Даже во времена Советского Союза, когда существовала настоящая граница. Виктор Юрьевич, получив в свое распоряжение бинокль с тепловизором, ночью залег на некоторое время на российской территории, рассматривая и изучая ночную приграничную ситуацию. Так дождался момента, когда пройдет в одну сторону наряд российских пограничников, потом дождался, когда в другую сторону пройдет наряд украинских пограничников. И до того, как первый наряд пойдет в обратную сторону, спокойно убежал в Украину за спиной украинского пограннаряда. Электронных средств контроля границы на украинской стороне не было ни в этом месте, ни поблизости в каком другом. Иващенко уже давно предупредили, что все средства, что когда-то выделялись на электронный контроль границы, давно и уверенно разворованы пограничным начальством. На российской стороне эти средства разворовали не полностью, и потому контрольные средства кое-где стояли, но специально для перехода Иващенко границы, когда готовилась операция, рассматривалась карта, где были отмечены неперекрытые коридоры. Карта эта была не государственного образца, но ходила по рукам людей, зарабатывающих на том, чтобы переправлять на ту сторону парней, желающих воевать в Новороссии. К счастью, границу переходили или хотя бы готовились когда-то переходить не только там, где можно было бы сразу попасть к ополченцам Донецка или Луганска. И карта захватывала соседние районы и даже области. Видимо, составлялась она еще тогда, когда в соседних с Донецком и Луганском областях начали вызревать настроения недовольства, и тогда предполагалось, что новых правителей Украины после государственного переворота не примут и там. Но там были предприняты превентивные карательные меры, и восстания не получилось. Оно просто не успело дозреть. Но карта была составлена раньше. Так, электронные средства связи были отмечены на границе с половиной Харьковской области, где Иващенко и осуществлял «выход». Но он осуществлял его там, где этих электронных средств контроля не было. Ни с одной, ни с другой стороны. Хотя, в принципе, российские пограничники в данном случае были бы бессильны помешать «волкодаву» даже тогда, когда засекли бы его действия своими средствами контроля. Они, в любом случае, успевали бы прибыть к месту перехода только тогда, когда бывший старший лейтенант далеко углубился бы на сопредельную территорию, где его преследовать, естественно, никто бы не позволил. Конечно, российские пограничники могли бы передать сигнал тревоги своим украинским коллегам, поскольку отношения между пограничниками по разные стороны границы, вопреки государственному мнению Киева, были лучше, чем у соседей, живущих на одной лестничной площадке. По крайней мере, на этом участке границы. Такой вариант при разработке операции тоже рассматривался, и ФСБ, которой погранвойска подчинялись и контролировались, взяло на себя обязанность лишить ближайшие заставы связи на непродолжительное время. Осуществить и оправдать подобные меры просто – сбой системы связи, компьютер глюканул или вирус кто-то заслал. Это делалось на тот случай, если карта окажется неточной, как-никак она составлялась не специалистами и с момента создания карты прошло уже достаточное время для того, чтобы и на этом участке установить электронные средства контроля. Но в бинокле Иващенко была установлена мощная тепловизорная матрица, способная уловить тепло, выделяемое даже слабыми аккумуляторами приборов слежения и датчиков движения. Полностью эти аккумуляторы не отключались никогда, поскольку приборы контроля, в основном и потребляющие их энергию, включались только по команде, которую давали датчики движения. Нет движения – приборы тихо спят. Но чтобы не спали датчики движения, им энергопитание было необходимо. Не много, тем не менее матрица бинокля теоретически должна была их уловить. И потому перед своим «побегом» за границу Виктор Юрьевич долго рассматривал пространство впереди, но обнаружить характерное свечение не сумел. Это не говорило – приборов контроля нет, но предполагало их возможное отсутствие процентов примерно на девяносто.

Однако даже при гарантированной помощи со стороны ФСБ оперативный отдел диверсионного управления ГРУ все же рассматривал вариант контакта между сопредельными погранслужбами. И потому вариант провала, согласно которому украинские пограничники должны были бы «повязать» нарушителя границы, тоже прорабатывался до тонкостей. Полного провала и здесь не просматривалось. Провалом грозила бы только попытка передать задержанного российским пограничникам. Но в этом случае Иващенко обязан был бы показать свои развитые навыки рукопашного боя. Желательно показать их не российским, а украинским пограничникам. Продемонстрировать и убежать. Лишь бы в Россию не возвращаться. Однако в наручниках и под злыми стволами чужих автоматов демонстрировать такие навыки было бы, возможно, сложно. Это был самый крайний вариант. И на него тоже готовилось противодействие. Во-первых, к границе была подогнана машина радиолокационного контроля, которая должна была контролировать возможные переговоры между пограничниками двух стран. Это на случай сбоя в технических службах ФСБ. Во-вторых, какими-то способами был найден номер мобильного телефона руководителя ближайшего отделения Службы безопасности Украины, которого должны были бы предупредить звонком и сообщением, сказанным на чистом украинском языке, о том, что пограничники задержали нарушителя и собираются передать его российским пограничникам. Не в СБУ передать, как должны были бы поступить согласно инструкции, а вернуть назад, невзирая на то, что нарушитель этот очень похож на настоящего российского диверсанта. Правда, Иващенко не был уверен, что у него на лбу вытатуирована его военно-учетная специальность, тем не менее этот звонок должен был бы сработать, и Виктор Юрьевич попал бы в руки СБУ, куда, кстати, стремился. Хотя стремился он в другое районное отделение СБУ…

Если бы все-таки передача, вопреки всем усилиям ГРУ, состоялась, тоже страшного ничего не произошло бы. Это был бы не «провал», а только смещение сроков проведения операции. Однако и это рассматривалось бы как относительная неудача, поскольку сроки просчитывались и даты привязывались к определенным событиям. В случае крайней неудачи оперативному отделу диверсионного управления ГРУ пришлось бы потратить еще около пяти суток, чтобы просчитать действия на новые сроки. И на какое время передвинутся эти самые новые сроки проведения операции – еще неизвестно. А «Тень» тем временем и обучится более основательно, и научится действовать профессиональнее, и будет действовать активно. Бывший подполковник спецназа ГРУ, а ныне полковник Вооруженных сил Украины Юрий Юльевич Шилохвостов умеет готовить специалистов. И потому считалось, что очень важно начать продуктивно работать уже с первой попытки…

Уж что-что, а бегать бывший старший лейтенант Иващенко умел хорошо. Длинные ноги позволяли ему использовать длинный шаг, а тренированные мышцы давали возможность поддерживать высокую скорость и при этом не ощущать усталости. По большому счету, Виктор Юрьевич давно забыл, когда он в последний раз усталость чувствовал, и потому силы не берег. Знал, что их хватит надолго. Он бежал легко и без напряжения, соображая при этом, что границу давно уже пересек, но главное было даже не в пересечении собственно границы, а в выходе из охраняемой пограничной зоны. Когда-то такая зона существовала вдоль всей границы Советского Союза. Сейчас в России этой зоны официально не существует, хотя наблюдение за всеми посторонними, кто окажется в этой зоне, ведется усиленное. Но украинская сторона собственную официальную зону создала в одностороннем порядке, чтобы якобы пресечь всякую возможность проникновения в Украину российских воинских подразделений. Когда Виктору Юрьевичу рассказывали об этом в ГРУ, он только усмехался. Он уже давно знал, что на стороне ополчения Донецка и Луганска воюет немало граждан России. Большинство из них – добровольцы-казаки. Но немало и военных, приехавших туда в свободное время, в собственный отпуск. И бывших офицеров, не так давно вышедших в отставку, и бывших солдат, тоже ушедших в отпуск, уже гражданский, и выбравших себе такой несколько странный при взгляде со стороны способ отдыха. Или даже просто уволившихся с работы, которым не удавалось взять отпуск, когда душа горела и требовала вмешательства в дело спасения соплеменников за границей. Категорию людей, любящих воевать, Иващенко встречал, хотя, откровенно говоря, никогда не понимал их. Но он понимал, что желание воевать на стороне ополчения было вызвано повышенным чувством справедливости, желанием защитить слабых и не допустить уничтожения виновных только в том, что они хотят жить не по чужим придуманным порядкам, а по своим привычным. И желают сами разговаривать на своем языке, и детям своим хотят такую возможность оставить в наследство. Большинство добровольцев имело военную подготовку и даже практику. Кто-то еще в Афгане воевал, большинство прошли Чечню и другие регионы Северного Кавказа. Это была школа войны и школа выживания. Однако много было таких, кто не воевал, но прошел армию и имел навыки обращения с оружием. И не побоялся на войну поехать, не побоялся встать в один строй с местными ополченцами. Более того, добровольцы приезжали не только из России, но и из Сербии, Франции, Италии, далекой Бразилии, и, что уж совсем казалось странным, даже из Польши, которая традиционно декларирует себя противником России и всего русского. Все это были люди с повышенным чувством справедливости и верой, что они приехали бороться за правое дело. Они ехали, хорошо зная, что могут погибнуть, но это никого не останавливало. Ехали не за заработком, потому что часто с собой привозили и снаряжение, и обмундирование. На месте получали только оружие. Но вот что касается регулярных воинских подразделений российских войск, то подобные утверждения украинской стороны только смешили Иващенко, как смешили они и всех военных специалистов. Любой спец понимал, что, в случае действительного ввода российских войск, которое постоянно провоцировалось украинской стороной с подачи из-за океана, Киев был бы взят через три дня, если не в день ввода войск.

При этом Иващенко прекрасно понимал, что командованию Вооруженными силами Украины следовало как-то оправдывать собственные поражения. А как их оправдать? Еще Геббельс когда-то сказал красивую фразу о том, что ложь должна быть чудовищна, чтобы в нее поверили. Украинская пропаганда взяла эту фразу за абсолютный принцип. Ну не сознается же руководство вооруженных сил, что больше четверти средств, отпускаемых на армию, разворовывается. За такое утверждение легко быть обвиненным в государственной измене, что в современном украинском миру становится модным. А война против профессиональных и хорошо вооруженных подразделений сильного противника списала бы все поражения и потери и сделала из украинских военнослужащих заслуженных героев. Отсюда и утверждения, отсюда и создание приграничной зоны контроля. Хотя, по большому счету, создание этой зоны – тоже всего лишь еще один повод для воровства финансовых средств. Наверняка были отпущены средства и на создание электронных средств защиты границы. Может быть, такие средства даже поступали в виде гуманитарной помощи от западных стран или военной помощи нелетального действия. Но электроника всегда немало стоит на рынках. И подобную помощь вполне могла постигнуть судьба просроченных американских «сухих пайков». Виктор Юрьевич сам смотрел в Интернете видеосюжет об этих пайках. Американцы меняли запасы на своих складах, и, вместо уничтожения, подарили Украине «сухие пайки» с просроченным сроком годности. Но до украинской армии, которой и предназначались, они не дошли, зато выплыли на рынках Китая по смехотворно дешевой цене. Но скандала не возникло. Когда воруют все, никто скандал поднимать не пытается. Даже прокуратура, которой некогда следить за коррупционными делами, поскольку она занята поиском русских «шпионов и диверсантов». А когда, грубо говоря, «русские шпионы и диверсанты» сами идут в Украину, чтобы сдаться, прокуратуру и найти не могут. Хотя Иващенко и не мог еще найти ее при всем своем огромном желании, потому что просто не успел добежать. Но все равно на встречу с прокуратурой надеялся. Может быть, и не с прокуратурой, может быть, со Службой безопасности Украины. Это сути дела не меняло. Однако до этой встречи требовалось хотя бы показаться на глаза «теням», тем самым, которых воспитывал полковник Шилохвостов. Показаться на глаза самому полковнику было бы, несомненно, гораздо лучше, но если сделать так сразу, это могло бы выглядеть преднамеренным действием. И при проработке подобных вариантов в оперативном отделе диверсионного управления ГРУ решено было от подобного варианта отказаться. Лучше было бы, если бы об Иващенко просто рассказали Шилохвостову. И тот сам уже начал бы его искать и сам бы нашел. В этом, по большому счету, и состоит мастерство разведчика – заставить противника делать то, что тебе необходимо. Не самому делать, а противника следовало заставить. При этом странным было чувствовать противником такого известного офицера, как бывший подполковник спецназа ГРУ. Тем не менее с этим фактом приходилось мириться. Так расставили людей обстоятельства, неподконтрольные ни ГРУ, ни ФСБ, ни даже Иващенко…

Согласно собственным подсчетам, Виктор Юрьевич пробежал около шести километров, когда увидел справа и чуть впереди лучи света. Что это такое, он определил сразу. Местность, которую Иващенко пересекал, представляла собой степь с невысокими холмами. Кое-где по низинам между этими холмами лежал снег, хотя небо было хмурым и обещало обильный снегопад в ближайшее время. Тогда снег покроет уже все холмы и не удовлетворится оккупацией низин. Это было неприятно и грозило тем, что Виктор Юрьевич при всем своем желании не сможет обойтись без оставленного следа. Сейчас же он следа еще не оставлял, поскольку предпочитал бежать вокруг низин по склонам холмов, на сами холмы не взбираясь или, по крайней мере, взбираясь лишь изредка, чтобы осмотреться. Но свет он увидел именно со склона, даже не поднявшись на холм. И подниматься с ходу не стал, хотя планировал раньше провести осмотр окрестностей в бинокль именно с этого холма. Но остановился, несколькими упражнениями восстановил дыхание, и только после этого замер, всматриваясь в темноту. Свет мелькнул опять, подрагивающий, но направленный. Это, вне всякого сомнения, светили фары автомобиля, взбирающегося на холм. Кто это ехал, пограничники или еще кто-то, было неизвестно, но одно сомнению не подлежало – в этой местности в это время можно было встретить только военную, но никак не гражданскую машину. Страшного в том, что машина каким-то образом обнаружит его, ничего не было. Один из запасных вариантов на этот случай прорабатывался и просчитывался. Это могла быть машина «национальной гвардии». Попасть к ним в руки тоже было бы неплохо, но позже. Лучше идти по наименее неприятному варианту. «Национальная гвардия» наверняка будет его с целью профилактики основательно избивать. Под стволами автомата трудно не позволить им это делать. А Виктор Юрьевич не любил, говоря по правде, когда его бьют. Он больше привык сам бить, чем быть битым. И потому отложил это «на потом». Увидеть его с двухсот метров из машины в темноте не могли. А машина намеревалась пересечь его путь, кажется, примерно на таком расстоянии. Разве что будут в бинокль с тепловизором рассматривать ближайшие холмы. Но ему, чтобы увидели, нужно на вершину холма забраться. А Иващенко это делать было просто лень. И он сначала просто лег на спину, разбросав руки и ноги «крестом» – занял наиболее продуктивную позу для отдыха. Но земля была слишком холодная, а тело после бега разгорячилось, и холод чувствовался даже через одежду. Снег, как правило, бывает менее холодным, чем промерзшая земля. Пришлось встать сначала на колени, а потом и в полный рост. Снова посмотреть на фары автомобиля и отойти чуть в сторону, за склон своего холма. Когда грузовик, а это, вне всякого сомнения, был грузовик, поднимется на свой холм, с его вершины не будет видно Иващенко.

Ждать, как и догонять, Виктор Юрьевич любил не больше, чем все другие люди. Тем не менее служба в спецназе приучила его к терпению, и он терпеливо ждал, когда звук автомобильного двигателя проползет по холмам и начнет удаляться. На это ушло больше двадцати минут. И только спустя это время Виктор Юрьевич сделал несколько глубоких вдохов с полным выдохом, полностью прочищая легкие, и снова побежал в прежнем направлении. Карта у него была с собой не только в кармане, но и в голове, которая привычно работала, как типографский печатный станок. То есть он мог пользоваться своей памятью тогда, когда ему это требовалось, и вспоминать все то, что нанесено на карту. При этом Виктор Юрьевич прекрасно умел рассчитывать преодоленное расстояние. И, совмещая память с этим умением, легко определил мысленно свое местонахождение. Следовало преодолеть еще около двадцати километров, чтобы выбраться на нормальную автомобильную дорогу, ведущую в сторону Харькова. В сам город заявляться необходимости не было. Желательно было обойти его, а еще лучше – объехать и пробраться дальше, до населенного пункта Караваево, где и жила с детьми Оксана Килька. Это порядка двухсот километров. А потом каким-нибудь хитрым образом переселиться в поселок Семихатка, расположенный в шестнадцати километрах от Караваево. Это и было место, куда стремился Иващенко. Совсем недалеко от Семихатки, километрах в восьми, на бывшей метеорологической станции в настоящее время базировался отряд спецназа МВД Украины «Тень». И «тени» каждый практически день появлялись в самой Семихатке, заезжали в магазин, что-то покупали. Чаще всего «паленую» водку, которую доставляли контрабандой через границу из России. Главное, чтобы «тени» появились там в момент, когда Виктор Юрьевич там устроится. Он постарается с ними встретиться. И очень неназойливо познакомиться. Самым неназойливым видом знакомства, по предложению командира «волкодавов» Лесничего, был выбран метод аккуратного мордобоя. Вся аккуратность в данном случае сводилась к тому, чтобы забыть все свои навыки ударов на поражение, а бить так, чтобы оставить след – поставить пару симметричных синяков, сломать нос, рассечь бровь и что-то тому подобное. Для убедительности можно было бы кому-то и руку сломать, если не обе руки.

Такой мордобой не может оставаться безнаказанным. Иващенко обязательно повяжут, непременно слегка побьют. Бить связанного – это вполне в правилах украинских спецслужб, как и российских полицейских. Потом Иващенко передадут или в полицию, или сразу в прокуратуру, или же в СБУ. Скорее в СБУ, где меньше бьют, но больше допрашивают. Чтобы это состоялось, в оперативном отделе диверсионного управления ГРУ придумали хороший ход. Иващенко должен попытаться с целью добывания денег на пропитание продать «теням» свой бинокль с тепловизором. «Тени», воспитанные вполне в современном духе, платить за него, скорее всего, не пожелают, но пожелают просто внагляк отобрать. Иващенко обидится и «распустит» руки. Наличие такого дорогого бинокля, как правило военного пользования, не может не вызвать подозрения. И передадут Виктора Юрьевича, человека с откровенно фальшивыми документами и не желающего ничего о себе рассказывать, скорее всего, в СБУ. И это будет началом. Вернувшись на базу, «тени» попадутся на глаза своему полковнику. И у того сразу возникнут вопросы: откуда такие красивые побои и сколько человек обрабатывало его тренированных парней? Узнав, что бил их всего один, Юрий Юльевич непременно захочет на этого человека посмотреть. Он сам специалист в рукопашке и может оценить результат адекватно. И сам по-едет в СБУ. Профессиональная память разведчика обязана опознать в задержанном старшего лейтенанта спецназа ГРУ. Ведь Шилохвостов не знает, что Иващенко беглый заключенный. Здесь, на конфликте, и начнут развиваться события, которыми Иващенко должен воспользоваться.

Для подготовки к данному этапу операции всю последнюю неделю базовой подготовки Иващенко посвятил рукопашному бою. Рукопашкой все «волкодавы» владели в совершенстве. И Виктору Юрьевичу сильно доставалось даже тогда, когда он был в защитном боксерском шлеме, а его спарринг-партнеры одевали на руки тяжелые перчатки боксеров-любителей, не позволяющие полностью сжать кулак. Били его все вместе и поочередно. Необходимо было отработать навыки рукопашного боя одновременно против многих противников. Хотя и нереально было предположить, что «тени» за короткое время научатся драться так же, как «волкодавы», тем не менее эта подготовка велась серьезно…