Дорога по знакомым коридорам не заняла много времени. Никто не остановил его, никто не стал спрашивать о семье, о делах, и это радовало. Даже мимо кабинета своего бывшего начальника отдела полковника Баранова Александр прошел без остановки, хотя просто зайти и поздороваться желание было. Баранов всегда относился к Басаргину хорошо и даже был дружен с сыновьями-близнецами, которых в большом количестве никто выносить не мог, в том числе и родные бабушка с дедушкой. Но времени на разговор не было.

Генерал Астахов встретил его в коридоре управления. Пожал руку отставному капитану.

– Выглядите бодро.

– Стараюсь, товарищ генерал.

На этом приветствие закончилось. Они вместе прошли в просторный генеральский кабинет, где сидело несколько сотрудников. На столе развернута карта Московской области. Рядом другая карта, так, чтобы оба листа можно было совместить. Над картами склонились два офицера, что-то обсуждают вполголоса.

Астахов сел в свое кресло и показал Басаргину на ближайший стул.

– К Мадине Хамидовне сотрудник выехал.

– Вы нашли ее?

– Да. У нее сейчас лекции в университете. Хотим предложить ей несколько фотороботов. Может быть, сумеет узнать своих вчерашних визитеров. Если не узнает, засадим ее за компьютер. Память у Бадамовой должна быть хорошая, в маразм ей впадать рано. Итак, мне кажется, нам опять придется работать вместе. Памятуя ваши аналитические способности и помощь, которую вы нам раньше оказали, я такому сотрудничеству только рад. Но нам хочется, чтобы некоторые факты не вошли в ваши отчеты, идущие в Лион. Именно поэтому я и не пригласил сюда комиссара Костромина.

– Комиссар Костромин был когда-то полковником КГБ.

– Когда-то генералом КГБ был и Калугин… А сейчас он прячется в США и прилагает все усилия, чтобы опорочить свою родину.

– Не стоит их путать, товарищ генерал. Это разные люди, и Костромин остается русским человеком даже во Франции. Там, кстати, к нему относятся как к русскому, а здесь – как к французу. Я думаю, для него самого это не совсем приятное состояние.

Астахов слегка раздраженно пожал плечами.

– С тех пор как Костромин получил паспорт «гражданина мира», он перестал быть гражданином России. Но давайте не будем спорить, а перейдем к делу.

– Я согласен, товарищ генерал. Спор бездоказательный. К делу…

– А дело обстоит так… Я коротко ознакомлю вас с сутью, чтобы составить представление. Вы, возможно, уже встречали в печати сообщения об этом. Определенным политическим силам очень хочется придать истории широкую огласку с вполне определенной целью. Скоро выборы, и есть у нас деятели, которые пытаются на шумихе сыграть, показать себя в выгодном свете. Итак… В Конаковском районе Тверской области в одна тысяча девятьсот пятом – девятьсот шестом годах была сильнейшая эпидемия ящура. В результате эпидемии было сооружено около тридцати скотомогильников. Сразу обращаю внимание! В печати речь идет о двухстах скотомогильниках. На такое количество могильников в районе просто не хватило бы скота. Эта информация опять носит политический предвыборный характер. Кроме того, говорят об эпидемии сибирской язвы. В действительности была эпидемия ящура. Павший скот складывали в ямы, обкладывали торфом и поджигали. К настоящему времени, сто лет спустя, могильники не представляют опасности. Даже споры сибирской язвы умирают в земле через десять лет. А ящур значительно слабее язвы. Но… Шум идет. Союз некоторых известных сил взялся за счет бюджета своей партии забетонировать, как они говорят, самый опасный могильник – на Дуниной горе, которая находится на берегу Иваньковского водохранилища. Деньги лишние – пусть бетонируют. Там, в этом месте, вообще скотомогильника нет и не было никогда, потому что скотомогильники устраивали не на горе, а в ямах. Но информация запущена. Дескать, всего в нескольких метрах от водохранилища находится скотомогильник, где до сих пор законсервированы споры сибирской язвы. И достаточно мощного ливня, чтобы споры ушли в воду. А из водохранилища частично идет снабжение питьевой водой Москвы. Обыкновенная политическая реклама, граничащая с беспардонной глупостью лидеров некоторых партий. Поддержку в районных властях они нашли моментально, потому что любая районная власть желает получить в свой бюджет материальные средства из федерального бюджета.

– Вы, товарищ генерал, предлагаете нам выступить в качестве противовеса политическим силам? – с улыбкой спросил Басаргин. – Нас, в отличие от них, не финансируют нефтяные магнаты.

– Нет. Этого я вам не предлагаю. У нас с вами другая задача. Лаборатория, в которой работает Мадина Хамидовна Бадамова, в числе других работ занималась исследованием этих скотомогильников. Хотя сама Бадамова не имеет к ним никакого отношения. Результат исследования – могильники в настоящее время не представляют опасности. По агентурным данным, мы знаем, что большой интерес к Дуниной горе внезапно проявили люди из окружения Басаева. И естественно предположить, что именно их эмиссары появились вчера в квартире своей землячки. Им нужны точные сведения о местонахождении этих могильников. Я уже сказал, что на Дуниной горе их нет.

– Значит, вы контролировали ситуацию и без нашего сообщения, товарищ генерал?

– Конечно. Работа у нас такая – опасные ситуации контролировать. Я открою вам оперативные планы, надеясь на сотрудничество. Мы контролировали ситуацию, как нам казалось, полностью. Более того, мы даже приложили усилия, чтобы не мешать политикам делать свое «черное» дело и пугать народ, хотя симпатий к таким людям не испытываем. Наша задача – выманить террористов из логова. Когда они в горах и пещерах, мы не можем до них добраться. Пусть выходят на солнечный свет, пусть готовят взрыв Дуниной горы, доставляют взрывчатку. Пусть даже произведут этот взрыв. Мы их поджидаем с распростертыми объятиями и отслеживаем все контакты и линии связи, которые могли бы сработать в действительно опасной ситуации. Обезвредить их сейчас – значит, предотвратить следующий теракт. Ради этого мы даже провели большую работу по подготовке фальсифицированных данных в компьютерах лаборатории и убрали на недоступные носители всю информацию, которая может представлять для них интерес.

– И что же? Я не совсем понимаю нашу роль в этом деле.

– А вы спутали все наши карты.

– Каким образом? Мы пока не предприняли никаких действий. Мы только сообщили вам о визите земляков к Мадине Хамидовне Бадамовой.

– Запрос из-за границы…

Генерал Астахов выделил свое уточнение голосом.

– Мы настолько уже привыкли к верности ваших утверждений, что сразу поверили. Тем более что и Тобако, как вы говорите, самостоятельно пришел к аналогичному выводу. Потому я и прошу вас объяснить основание, позволившее вам так утверждать.

– Это достаточно просто.

Басаргин повторил выводы, которые они сделали с Андреем.

– Это убедительно, – Астахов согласился. – Подождите минутку.

Он набрал телефонный номер. Судя по количеству цифр, звонил кому-то на сотовик. Ответили быстро.

– Владимир Владимирович, это Астахов. Вы нашли Бадамову? Хорошо. И что? Ни одного не опознала? Странно… Ладно. Другой вопрос. Требуется уточнение. Пусть дословно, как можно точнее вспомнит разговор с вечерними гостями. Да… Передайте ей трубку. Да-да… Добрый день, Мадина Хамидовна. Вас беспокоит генерал Астахов из управления антитеррора «Альфа». Вы сейчас с моим сотрудником беседовали. У меня к вам настоятельная просьба. Как можно точнее, слово в слово, попытайтесь вспомнить разговор. Это очень важно. Нас интересует формулировка сказанного. Вы абсолютно уверены, что гости говорили «passport», а не «код»? Это очень важно. Хорошо. Спасибо. Пусть Владимир Владимирович запишет на диктофон весь разговор, как вы его вспомните. Еще раз спасибо. До свидания.

Генерал положил трубку и задумался. Басаргин ждал, не прерывая размышлений Астахова. Наконец тот откинулся на спинку кресла.

– Вы опять были правы. И я не знаю, что по этому поводу предположить…

– А по-моему, товарищ генерал, – поднял голову от карты один из офицеров, – все ясно. Еще какие-то силы пытаются вмешаться в ситуацию. Политики так разрекламировали свой шаг, что о нем уже знают за границей. И кто-то еще желает совершить аналогичный поступок, слегка поконкурировать с нашими старыми друзьями. Может быть, даже другая чеченская группировка. Самостоятельная.

– Нет, – сказал Басаргин. – Это не чеченцы. Это именно иностранцы. Не владеющие русской компьютерной терминологией. Чеченцы, даже проживающие за границей, в любом случае сказали бы правильно. И нет никаких оснований для предположения, что дело касается именно Дуниной горы. Их может интересовать любая другая закрытая информация.

– Что вы предлагаете? – спросил генерал, сам недовольный, что ему приходится обращаться с этим вопросом к сотруднику Интерпола.

– Как превентивную меру, я предлагаю попросить Интерпол отследить адрес электронной почты. Шансов мало, если клиент аккуратный и осторожный. Но все же это возможность.

– Пусть так, – согласился Астахов. – Я сегодня же подготовлю запрос. Что вы еще можете предложить?

– Можно обойтись без запроса, поскольку мы имеем возможность работать через интерполовский спутник из своего офиса. Кроме того, я хотел бы, чтобы вы проконтролировали все другие учреждения, имеющие доступ к информации о бактериологическом оружии. И систематизировали саму информацию. И следующий шаг… Извините, товарищ генерал, но я все же хотел бы пригласить сюда комиссара Костромина. Без него я не могу поделиться с вами другой информацией, касающейся событий во Франции.

– Звоните, – жестко и без раздумий скомандовал Астахов и придвинул к Александру телефонный аппарат.

Басаргин набрал номер сотового телефона комиссара.

– Слушаю, – сразу ответил Костромин.

– Стас, можешь сейчас приехать к генералу Астахову?

– Есть необходимость?

– Есть.

– Мы с Андреем в гостинице ЮНЕСКО. Будем минут через пятнадцать. Пусть пропуск закажут.

– Ждем.

Он положил трубку.

– Через пятнадцать минут будет.

– Вы со своими генералами разговариваете на «ты»?

– Это предложение самого комиссара. Очевидно, ему так проще общаться.

– Хорошо, – Астахов кивнул и повернулся в сторону открывшейся двери. В кабинет вошел капитан Рославлев. Теперь он уже был с повязкой дежурного, но все еще с папочкой, с которой встречал Басаргина. – Опознали кого-нибудь?

– Так точно, товарищ генерал. Зарема Бадамова знает в лицо всех шестерых. Они постоянно находились в лагере Умара Ажигова, когда ее содержали там. В Москву вместе с Умаром они не выезжали. Имена она не знает, но уверена, что они не подчинялись Умару. Это какая-то самостоятельная группа. Зураб Хошиев всех помнит точно по таким же фотороботам. Он знакомился с ними, когда еще в Чечне работал. Информация пока только подтвердилась, а новой – увы…

У Басаргина подал сигнал сотовик. Он посмотрел на определитель. Звонила Александра.

– Извините, товарищ генерал…

– Разговаривайте.

Александр отошел к окну. Толстые стены здания создавали дополнительные помехи, и у окна слышимость была лучше.

– Что-то новое? – спросил сразу.

– Сообщение от Доктора.

– Что пишет?

– Просит Тобако вылететь в Уфу. Необходимо обеспечить работу в двух направлениях. Желает отправить Тобако в Салават, а сам нашел какое-то новое направление, обещающее стать перспективным. Выезжает сегодня же в Верхнетобольск, куда отправилась большая группа «ангелов» на трех машинах. Это в Курганской области.

– Хорошо. Это можно решить. Позвони Тобако. Он сейчас привезет в управление комиссара и пусть отправляется к тебе, выяснит у Доктора подробности. Мы с комиссаром вернемся, тогда сообразим, как действовать.

– Тобако не хотел ехать в Уфу.

– Почему?

– Там живет его бывшая жена. У него плохие отношения с ней. Дети в Москве. Обидятся, что отец не зашел к матери. Я слышала, как они с Доктором разговаривали по этому поводу.

– Решим это. Разговор, сама понимаешь, не телефонный.

Он убрал трубку и вернулся на свое место. Странно получается: руководитель бюро ничего не знает о личной жизни своего сотрудника, а жена руководителя в курсе семейных подробностей. Впрочем, женщины любят не только слушать чужие разговоры, но и задавать вопросы, на которые трудно бывает не ответить и которые мужчина мужчине просто не посчитает нужным задать. Но в любом случае не самому же Басаргину ехать туда…

– Значит, вы желаете познакомиться с документами по всем источникам информации. – Генерал опять по-своему интерпретировал высказывание Басаргина.

– Я только посоветовал вам проконтролировать эти источники. Но, думаю, от меня будет больше пользы, если вы ознакомите меня с документами.

– Это я и хотел сказать, – сказал генерал и опять задумался, и Александр понял, чем его задумчивость вызвана.

– В свою очередь, я могу гарантировать, что государственные тайны, которые станут мне известны в ходе ознакомления с документами, не попадут в отчеты Интерпола. У меня, кстати, еще не кончился срок действия допуска по «форме один». Можете показывать мне документы без сомнения. И подписку о неразглашении я, естественно, тоже давал. И вижу разницу между государственными секретами России и следственными документами международной организации.

– А вот об этом я хотел попросить!

Солнце то выкатывалось на лазурный небосклон полностью, то величественно, со спокойной благожелательной улыбкой пряталось за кучерявые медлительные облака, но в целом день казался по горному ясным и радостным, очень спокойным. В такую погоду в незнакомом месте скучать не хотелось. И не для того Джошуа приехал сюда, чтобы сидеть взаперти.

Он опять почувствовал в себе желание получения новых впечатлений и потому недолго отдыхал в отеле. Слишком уж он устал сидеть сначала в поезде, потом в машине. Ноги вытянуть было негде, и теперь они требовали основательной разминки или хотя бы прогулки. К тому же за время дороги он выспался, казалось, на несколько суток вперед.

Джошуа оформился, почти не разговаривая с излишне разговорчивым и подобострастно улыбчивым портье, расплатился кредитной карточкой за неделю проживания, хотя застревать здесь на неделю вовсе не собирался. Он в две минуты осмотрел небольшой номер, который снял, пристроил в шкаф саквояж и отправился на прогулку, сунув в карман газеты, купленные в Клюзе.

В Альпы он попал впервые и к тому же не зимой, как большинство его знакомых, кто ездил сюда на отдых. В Америке принято считать, что летом здесь делать совершенно нечего. Альпы известны там только как «горнолыжная Мекка». И в разгар лыжного сезона здесь номера в отеле приходится заказывать загодя. Даже в городских отелях и многочисленных пансионатах Клюза, не только в престижном и удобном загородном отеле, где до горных склонов, пригодных для катания, рукой подать.

На улице ветерок был свежее, чем он казался в машине или в отеле, когда Джошуа рассматривал ближайшую зеленую лужайку сквозь стекло. К тому же налетал неожиданными и резкими порывами. Но это не портило настроения. Естественно, первый визит предстояло сделать туда, куда он и приехал, – на станцию дельтапланеризма. Служащий отеля рукой показал дорогу:

– Тут одна тропа. Не заблудитесь.

Однако дверь станции была закрыта на солидный висячий замок. На стук в соседнюю дверь тоже никто не поспешил выйти и встретить нового гостя и потенциального ученика.

– Часа через два-три, раньше они не появятся, – проходя мимо, сказал по-немецки низкорослый человек в клетчатой шляпе с короткими полями, подкрученными сзади и по бокам. Кажется, такая шляпа называется тирольской.

Немецкий Гольдрайх знал хуже французского, но все же спросил, с трудом подбирая слова:

– Так бывает каждый день?

– Конечно же. Днем люди на службе. Любители летать собираются ближе к вечеру. Два-три человека обязательно бывает. Насколько я знаю, днем станция работает только в выходные.

Пожав плечами, Джошуа поблагодарил удачно подвернувшегося туриста вежливым кивком и решил сходить в Клюз, пока делать все равно нечего.

Отсюда, со склона горы, город показался гораздо большим по размеру и даже по этажности, чем во время мимолетного осмотра через окно дверцы такси. И Джошуа пошел напрямик к дороге, воспользовавшись крутой каменистой тропой, а не той пологой, которой двинулся человек в тирольской шляпе, и вышел на нее уже через пять минут. Странно было видеть здесь, рядом с автомобильной дорогой, асфальтированный тротуар, когда по другую сторону тротуара не стоят дома и только темные ели своей устремленной в небо прямизной подчеркивают крутизну склона горы. Цивилизация, при всем ее электрическом и электронном благе, заставила людей разучиться ходить по земле. Им тротуар подавай. И на этом тротуаре та же цивилизация приказала поставить скамейки, чтобы можно было отдохнуть. Впрочем, в разгар сезона, наверное, этот тротуар переполнен людьми в ярких лыжных костюмах. Не все желают добираться до подъемника на склоне горы транспортом. Многие вообще считают ходьбу хорошим отдыхом. Сам Джошуа так никогда не считал, но сейчас вынужден был оценить и это.

Уже на половине пути прогулка начала надоедать своим однообразием, и тут он вовремя вспомнил о газетах. Читать на ходу оказалось не слишком удобным, пришлось пойти медленнее. Присесть на скамейку желания вообще не возникло. Такой вид отдыха откровенно был Джошуа не по душе. Газеты, признаться, тоже основательно разочаровали его. Он рассчитывал, что его звонок в редакцию как-то всколыхнет журналистов и поднимет маленькую бучу. Но единственная публикация, касающаяся его звонка хоть в какой-то мере, была совсем в другой газете. Там приводилась статистика подобных обращений читателей. Оказывается, в течение дня в редакцию обратилось тридцать шесть человек с сообщением о людях, причастных к взрыву в казино «Mille la deuxiéme nuit». Именно столько людей, по мнению сотрудников редакции, желают доставить «удовольствие» своим соседям, «друзьям» или коллегам. И каждый из позвонивших старался неумело подделать арабский акцент, заранее зная, кого будет подозревать полиция в первую очередь. Резюме гласило: если приплюсовать сюда остальные парижские газеты, телевизионные каналы и радиостанции, то окажется, что парижане в массе своей достаточно сильно надоели друг другу. Утешало только то, что все сведения переданы редакцией в полицию. Хотелось надеяться, что и другие редакции поступили так же. Полицейские пожелают встретиться с Гольдрайхом, а он опять будет избегать такой встречи и этим только усилит подозрение.

За спиной Джошуа раздались шаги. Он обернулся. Человек в тирольской шляпе вышел на дорогу с другой тропы и догнал Джошуа.

– Вы в город, месье? – Теперь тиролец говорил по-французски с небольшим жестковатым акцентом. Должно быть, немецкий язык Гольдрайха показался ему не слишком удобным для общения.

– Нет. Я просто прогуливаюсь. Газеты читаю.

– Про поезд еще ничего нет? Какая трагедия!

– Про поезд? – переспросил Джошуа, и молоточки в его висках вдруг начали стучать от предчувствия, хотя он даже не знал, о каком поезде идет речь. – Нет, здесь только про взрыв в казино… И опять пугают детей фотографиями.

Вообще о взрыве тирольцем не было сказано ни слова. Почему Джошуа сразу заговорил об этом? Почему подумал даже? Почему застучали молоточки в висках?

– Пугать детей фотографиями французские журналисты научились у вас, у американцев. Только после американского кино, которым наводнили все кинотеатры, французским детям такие фотографии не страшны. Вы же, насколько я понимаю, американец?

– Американец, – беззлобно усмехнулся Джошуа. Патриотические чувства ему были всегда чужды, и он не возбуждался, когда об Америке говорили плохо.

– Это все последствия скоропалительного формирования вашего государства. При такой системе формирования страна остается вне этнической культуры. А бескультурье никого не доведет до добра.

– Вы считаете, что в Америке нет культуры? – Джошуа даже не возмутился, а просто удивился таким словам, хотя сам думал о другом.

– А откуда ей у вас взяться? Вы же не народ! У каждого народа своя культура есть. У нас, немцев, своя великая немецкая культура. У французов своя великая французская культура. Даже у русских есть своя культура. А американцы – это сброд со всего света. Все перемешалось, все смешалось и не осталось никаких корней. Откуда взяться культуре в такой стране. Вот вы и лепите то, что называете своей культурой, лепите на скорую руку и пытаетесь всучить всему миру за образец, не понимая, что образца здесь и быть не может и от ваших творений весь мир тошнит…

Суждение тирольца показалось забавным, хотя слегка и обидело Джошуа. Но он не захотел слушать рассуждения человека в шляпе вовсе не поэтому, а потому, что молоточки в висках продолжали стучать все настойчивее и настойчивее.

– Вы сказали про поезд… Что-то случилось с поездом? Сошел с рельсов?

Вопрос был задан осторожно. Чтобы не выказать повышенного интереса.

Тиролец даже руками всплеснул.

– Так вы что, не слышали про взрыв парижского поезда? Сегодня ночью! Поезд только-только отошел от Ле-Крезо, даже скорость полностью набрать, к счастью, не успел, как взорвалась бомба. Говорят, в туалете одного из вагонов. По радио уже передавали… Очень много жертв… Еще больше раненых…

Вот теперь молоточки в висках застучали основательно. Джошуа даже показалось, что он покраснел от возбуждения. Даже появилось впечатление, что это именно его пытались безуспешно взорвать – сначала в казино, теперь в поезде… А бог спасает… Но тот же бог толкает полицию на подозрения. Два взрыва сразу после того, как Джошуа покидает место будущего трагического события! Покидает, потому что не желает быть взорванным? Любой комиссар просто обязан будет задать себе этот вопрос.

– Вчера один взрыв, сегодня второй. Что творится во Франции? Так вы идете в Клюз? – Тиролец заметил, что Гольдрайх почти остановился.

– Нет. Я же сказал, что просто прогуливаюсь. Я только сегодня приехал и остановился в этом отеле.

– Я видел, как вы приехали. Из окна. Я тоже живу в отеле. А в Клюз сходить вам обязательно надо. Здесь есть замечательное местное вино. Вы должны его попробовать. И только в одном месте. Кафе «L'abbé gai». Непременно навестите это кафе.

– Извините. Я предпочитаю водку или коньяк.

Джошуа совсем остановился.

Поклониться Провидению очень хотелось. И Джошуа обязательно сделал бы это, если бы верил в Провидение. Но он в него не верил, хотя понимал, что удача непростительно сопутствует ему. Вот и сейчас. В такой короткий промежуток времени он дважды спасся только чудом. Как иначе назвать уход из казино и уж совсем непонятный выход из поезда, когда собирался ехать до конца…

Везение!

Впрочем, Джошуа и в другом был непоколебимо уверен. Если бы он остался в казино, если бы он остался в поезде – и в первом, и во втором случае он обязательно был бы в числе тех, кто пострадал меньше других. Может быть, и надо было остаться, если бы знать. Это тоже развлечение – попасть в такую передрягу. Было бы что вспомнить. И тогда молоточки в голове стучали бы не менее активно.

Но чтобы там остаться, надо было бы знать о готовящемся теракте. А о нем знали только сами террористы.

Посмотреть бы, что там творилось. Нет, просто обидно, что он упустил оба случая.

Джошуа возмущался не искренне. Он в самом деле был рад, что так удачно избежал опасности. И чувствовал себя выше тех, кто сделать этого не сумел.

– Женщина-арабка! – сказал он вдруг сам себе.

Именно она была в поезде. Это ее он видел, когда возвращался из ресторана. И потом в «Кадиллаке», на дороге. Это ее лицо промелькнуло на какой-то миг…

Женщина-арабка!

Сначала – горничная-арабка!

Только сейчас Джошуа понял, почему портье в парижском отеле утверждал, что у них нет горничных-арабок. У них в самом деле нет таких горничных. И приходила к нему с предложением помощи не горничная, а террористка. К нему приходила!

Его хотела взорвать?!

А потом эта же женщина была в казино.

Эта же самая женщина, только совсем иначе одетая. Не скромной горничной, а знающей себе цену дамой из высшего аристократического общества.

И в поезде ехала она же!

Где она – там взрывы…

…И где он – там тоже взрывы.

Что связывает их невидимой нитью? Какие силы ведут их в одно и то же место?

Судьба?..

Алексей Владиленович остановился у окна, высматривая, что происходит на улице, и предоставил Виктору Петровичу возможность в тишине вчитываться в газетные материалы. Он сам, по просьбе Тихонова, пытался читать, но особого интереса такое чтиво не вызвало. У кого-то одни заботы, у него другие. Хватит с него своих, с лихвой хватит, от них голове больно. И потому Столбов-младший просто отобрал газеты, где были эти статьи. А потом предоставил возможность Виктору Петровичу вникать в суть. Правда, перед этим между ними произошел еще один разговор.

– Что толку от этих газет? Выяснил ты, предположим, ситуацию…

– Ситуацию я не выяснил, я только выдвинул версию, которую хочу основательно проработать.

– Пусть так. Но что толку все газеты читать? Если версия уже выдвинута? Она же на основании уже прочитанного и существует.

– Вот потому и следует все прочитать. Ваш батюшка прочитал, и это вызвало в его голове определенный импульс, заставило действовать. Я хочу прочитать все материалы, чтобы знать – как он действовал.

– Чтобы знать это, следовало бы служить там, где служил он, пройти через отравление и через операцию, через чувство ненужности в обществе. А общество тех времен было совсем не такое, как общество нынешнее. Тогда еще идеалами жили и в светлое будущее всего человечества, как даже я помню, верили. А отец оказался не у дел… Это была для него, как я сейчас понимаю, немалая трагедия, всю жизнь перевернувшая, заставившая на все иначе взглянуть.

– Вот это я должен представить. А чтобы представить, я должен знать ситуацию.

– Мне кажется, пора уже подниматься и в Уфу двигать! На дороге нас и звонок оттуда застанет.

– Мы еще ничего не имеем, чтобы двигать в Уфу. Сначала следует все окончательно здесь собрать, все подчистить. Узнать, что сумел накопать следователь прокуратуры. И действовать, только имея на руках необходимый груз фактов.

– Время теряем…

Алексей Владиленович недовольно поморщился и отошел к окну. Ему хотелось действовать предельно оперативно, и он не понимал сути анализа, которым занимался Виктор Петрович. И потому подозревал, что Тихонов просто тянет время, давая возможность включиться в дело «Альфе», потому что сам связываться с террористами просто боится. Столбов-младший прошел через знаменитый екатеринбургский раздел собственности и сфер влияния в начале девяностых годов, когда выстрелы и целые автоматные очереди на улицах города звучали чаще, чем на некоторых локальных войнах. Этому разделу были посвящены целые книги и кинофильмы, но мало кто знает, насколько это было опасно в действительности. Опасно было что-то просто иметь. И собственность, и друзей. Но без этого было и не выстоять. Он выстоял, окреп и встал на ноги прочно. И террористами его запугать трудно, потому что он не уступит им ни в чем – ни в жестокости, ни в наглости, ни в организаторских способностях.

Под окном остановилась машина.

– Санек приехал. Что там он привез?

Алексей Владиленович вышел в коридор встретить своего помощника. Санек, несмотря на три подбородка и авторитетный живот, казался Тихонову самым толковым из всего окружения Столбова-младшего. По крайней мере, в отличие от Зайца, этот действовал всегда умом, а не стволом и кулаком, что, впрочем, тоже иногда бывает необходимым.

Тяжело отдуваясь от подъема полуторацентнерового веса всего на невысокий второй этаж, Санек вошел в комнату, сразу уменьшив ее природный объем.

– Рассказывай, – предложил Алексей Владиленович.

– Попить ничего нет?

– Вода из-под крана.

Санек прошел на кухню, включил кран – с подвизгом зашумела вода в трубах. Вернулся быстро, отдуваясь. Его живот всегда требовал себе соответствующих объемов и воды, и съестного.

Рассказывать начал быстро и без подготовки:

– Следователь Юргин, насколько мне удалось вникнуть в его сущность, человек молодой и старательно не умный. Проснется не скоро, а когда проснется, увидит, что его уже уволили. Я бы такого уволил на второй день работы, а они по-деревенски неторопливые. Но все равно уволят…

– Спасибо за утешение, – сказал Алексей Владиленович.

– Не за что. Я только констатирую факты, – Санек вежливо улыбнулся. – Прокурор района поумнее. С этим хорошо поговорили. Бутылку коньяка выпили. После этого приказал Юргину показать мне все документы. Только тому показывать пока почти нечего. Говорит, опера рыщут… Они взялись трясти водителя найденной «Газели». Эта с местным номером. Видимо, разведку похитители проводили на своей, а сам захват на чужой машине, чтобы свою для дороги поберечь. Потом чужую бросили, пересели на свою или на свои – рядом с найденной машиной был след широкого колеса, скорее всего, от джипа, и направились, куда мыслили. А вот куда они мыслили направиться, я сказать затрудняюсь больше, чем следователь Юргин, который уверен, что путь похитителей лег в Екатеринбург, чтобы затребовать с Алексея свет Владиленовича выкуп. Другого пути поиска Юргин не видит, отослал ориентировку на дороги в сторону Екатеринбурга и ждет у моря погоды. Короче, для местной прокуратуры это стопроцентный «висяк»… Только время с ними потерял. Правда, попросил прокурора настоять, чтобы ориентировку на все дороги дали.

– Я и не надеялся, – сказал Тихонов. – Они даже не допросили «самого великого» и ничего не знают о машине с уфимскими номерами.

– Значит, уфимские номера появились, – Санек поднял брови. – Это хорошо. У меня в Уфе хорошие ребята есть. Город на уши поставят, а машину найдут.

– Телефон прокурора знаете? – спросил Тихонов.

– Обязательно. Если я контакт налаживаю, то двухсторонний и на продолжительное время. Всегда сгодиться может.

– Позвоните ему, сообщите номер машины. Заяц вам скажет.

– Военкомат… – приказал Столбов продолжить доклад. – С Уфой уже Заяц работает.

– Заяц может только при прямом контакте работать. Чтобы было куда лбом упереться. По телефону у меня, думаю, лучше получится.

– Не сомневаюсь. Но это – позже. Итак, слушаю…

– С военкоматом еще хуже. Там просто не подпустили к данным, хотя с военкомом мы выпили бутылку водки. Но военком умеет очень красноречиво разводить руками. Позвал еще и офицеров из отдела. Те руками тоже хорошо разводят. Хотя и ходили, узнавали. Сами, говорят, знают только номер воинской части, больше ничего. У них даже справки ВТЭК нет.

– У нас такая есть.

– И что?

– Ничего. Ничего в ней не указано.

– Жалко. У меня – все…

– Спасибо. Присоединяйся, пьяница, к Зайцу, подсоби ему. Он через Белую мосты наводит. Не забудь прокурору позвонить.

Санек вышел со вздохом. Весь вид его говорил о столетнем голоде. Должно быть, ожидал, что Алексей Владиленович пошлет его пообедать.

– Предложения на дальнейшее есть? – поинтересовался Столбов-младший и посмотрел на часы. Ему казалось, должно быть, что время они теряют катастрофически. – Может, все-таки в Уфу?

– Я думаю, что в Уфе нам делать нечего. Если ехать, то напрямую отсюда в Казахстан. Здесь до границы рукой подать. Через Петропавловск, скорее всего, и мотанем.

– Зачем в Казахстан?

– Именно так…

Договорить Тихонову не дал звонок сотового телефона. Он достал трубку, глянул на определитель.

– Екатеринбург. Может, там вести появились?

– Узнай… – кивнул Алексей Владиленович.

– Слушаю.

– Виктор Петрович, это ты?

– Я, товарищ полковник, – узнал Тихонов голос бывшего своего начальника отдела. – Слушаю вас.

– Виктор Петрович, меня сейчас начальник управления вызывал. Ему звонили из Москвы, интересовались твоей личностью и деловыми качествами. Характеристику тебе дали только положительную. Тебя просил позвонить в Москву генерал Астахов. Знаешь, кто это такой?

– Нет.

– Большая шишка. Из штаба «Альфы». Чем ты можешь такому серьезному подразделению понадобиться, не знаешь? С начальником нашего управления они откровенничать не стали.

– Догадываюсь. Я веду частное расследование, и наши пути пересеклись. Я сам просил полковника из МУРа, который тоже в деле завязан, вывести на меня «Альфу». У меня есть интересный и очень срочный материал для них. Сам я, в силу ограниченности частных правовых возможностей, этого не потяну.

– Добро. Записывай телефон… Генерал Астахов Владимир Васильевич.

– Спасибо.

– Бывай. Сильно не забирайся в дебри. Если дело по зубам только «Альфе», держись в стороне.

– Я постараюсь.

Тихонов записал номер и отложил трубку, не складывая.

– Что там? – спросил Алексей Владиленович.

– Это мой бывший начальник отдела. Наше дело вышло уже на генеральский уровень. Опять звонили из Москвы в Екатеринбург. Интересовались моей личностью. Только теперь уже не полковник МУРа, а генерал Астахов из штаба «Альфы». И просил меня позвонить. Признаюсь, у меня свалилась гора с плеч. Значит, против государственной машины нам стоять не придется.

– А стал бы стоять? – внимательно спросил вдруг, слегка наклонив голову, Столбов-младший.

Тихонов не сразу ответил. Он не тот человек, который бездумно словами бросается – такой имидж уже наработал себе, следует его придерживаться.

– Я уже слишком глубоко копнул, чтобы отступать. И кроме того…

– Что «кроме того»?

– Кроме того, я не имею склонности к предательству. Если я работаю с одним человеком, я работаю только с ним. Я могу не согласиться в методах ведения дела, я могу не согласиться даже с самой постановкой дела, но я не предаю своих, даже если и сотрудничаю с ними не так давно. Это у меня, видимо, в крови.

– Спасибо, – сказал Алексей Владиленович. – Спасибо, что всерьез принял мой вопрос и всерьез на него ответил. Я на тебя надеюсь…

Тихонова слова шефа смутили, и, чтобы скрыть свое состояние, он стал сразу набирать московский номер. Ответили быстро.

– Слушаю вас.

– Мне нужен генерал Астахов.

– Я вас слушаю.

Тон разговора генерала был сухой и деловой, почти торопливый. Должно быть, Тихонов позвонил во время какого-то совещания или вообще во время какой-то деловой запарки.

– Владимир Васильевич, вас беспокоит отставной майор Свердловского областного управления ФСБ Тихонов. Меня зовут Виктор Петрович. Меня просили вам позвонить по поводу событий в Курганской области, где я занимаюсь…

– Да, я помню. Вкратце объясните, что у вас произошло.

Тихонов стал объяснять, не забыв соответствующим образом охарактеризовать действия прокуратуры. Это подчеркнуло и его выгодную роль. Рассказал об интересе Владилена Юрьевича Столбова и о его возможной переписке с Юрием Кольцовым из «Комсомольской правды». И о появлении машины с башкирскими номерами.

– Номер машины? – сразу спросил генерал.

Тихонов назвал.

– Мы проверим данные. Сегодня ночью к вам вылетит бригада наших сотрудников. Так, кто у меня свободен? Пару секунд… Бригада во главе с капитаном Рославлевым. Полетят до Кургана военным рейсом. К утру они уже будут в Верхнетобольске. Они вас найдут. Введите их, пожалуйста, в курс дела, Виктор Петрович.

– На случай, если меня не будет, товарищ генерал, я оставлю на столе в квартире похищенного Столбова полное изложение моего видения дела.

– Куда вы можете уехать? У вас срочные дела?

– Мы пытаемся сами найти Владилена Юрьевича. Я работаю вместе с его сыном Алексеем Владиленовичем.

– Прекратите играть в частный сыск, когда дело касается бактериологического оружия, – слова генерала звучали рублеными и весомыми. – Дождитесь нашу бригаду. Вы же отставной офицер ФСБ с богатым опытом. Знаете, как может самодеятельность закончиться.

– Я понял вас, товарищ генерал. Будем ждать.

Тихонов сложил трубку и тут же поймал тяжелый взгляд Столбова-младшего. Слова «будем ждать», должно быть, сильно насторожили Алексея Владиленовича.