Глава шестая. Рядовой Константин Варламов
В тупике по собственной воле

Признаться, до армии я был равнодушен к разведению костров. Ну разве что в младшем школьном возрасте интересно было соорудить с мальчишками костер на соседней стройке и печь там картошку. Была в этом какая-то романтика. Дома такой вкусной картошки не попробуешь. Но став постарше, как и все мои сверстники, потерял я к кострам интерес. И только в армии, во время боевых операций, научился ценить тепло живого огня.

На втором этаже башни было довольно уютно. Вернее, не «было», а стало после того, как мы развели костерок. А при свете тактических фонарей там хорошего мало было. Костер вообще гипнотизирует и расслабляет человека. Хорошо, что наш старлей выше поднялся. Ему расслабляться нельзя. Он высматривал того старика, что должен был пройти в сторону базы Рифатова. Тогда и нам пришлось бы идти следом за ним. Но, имея бинокль с тепловизором, это не так сложно, как кажется. Правда, Дамадаев предупредил, что старик сначала проверит, есть ли кто в башне. Пусть проверяет. Горит костер, значит, и люди около него есть. Пусть даже в гости к нам заходит. Поговорим и погреться разрешим. Огня на всех хватит. Хотя сильное пламя мы разжигать не стали. Мой напарник и наставник Вася Скворечня рассказывал мне как-то про таежный закон. Там так делается. Идешь по тайге, выходишь к избушке. Останавливаешься в ней переночевать. Дрова для тебя уже припасены. Но ты перед уходом должен запас дров пополнить и сам принести из леса что-нибудь. Для следующих путников или для хозяев, которые куда-то отлучились. Здесь, в башне, нам никто дров не припас. Кавказцам, видимо, закон тайги неведом. Но почему бы такое же правило и здесь не ввести? Останутся поленья, пусть кто-то после нас пользуется.

Так мы думали. Мы не намеревались надолго задерживаться в башне.

— Ваш огонь в окно виден? — спросил сверху Тицианов.

— Конечно, товарищ старший лейтенант, — сказал Скворечня.

— Там кто-то у последнего дома стоит, на башни смотрит. Вася, пройдись перед окном, чтобы видно было движение. Тот человек без оружия. Походка стариковская.

Младший сержант дважды прогулялся перед окном, заслоняя на секунду своим телом отблески пламени.

— Двух раз хватит?

— Хватит. Он ушел. Я думаю, тот старик и был Икрамов. Сейчас попробует дозвониться, не получится, соберется и двинет в долину. Будьте готовы.

— Мы уже готовы, — сказал я. — Разрешите не бриться, товарищ старший лейтенант? А то это долго… А лучше и не умываться…

Тицианов ничего не ответил. Он вообще привык уже к моей болтовне и не реагировал на нее, как раньше. Тогда, несмотря на свою неприлично красивую для спецназа фамилию, как только он меня не называл — и словоблудом, и болтуном, и еще всем, что на язык налипало. Но я отвыкать от своей манеры так разговаривать упорно не желал, и старший лейтенант перестал реагировать на мои слова.

Мы опять ждали. Скворечня разулся и даже носки снял, и босые ноги поближе к костерку пододвинул. Набирал тепло внутрь, в себя. Говорят же, когда ноги в тепле, все тело не мерзнет.

— Не перегреешься? — поинтересовался я.

— Тепло лишним не бывает. Тебе тоже советую.

Я как-то уже давно привык доверять советам Скворечни, потому что не помню его совета, который оказался бы бесполезным, и начал было уже шнурки башмаков развязывать, когда этажом выше, если эти настилы, конечно, можно условно назвать этажами, ворчливо заговорил сам с собой старший лейтенант:

— Может, он спать лег? Не захотел на ночь глядя идти? Давно пора было бы вернуться и в дорогу двинуться.

Я понял, о чем он:

— Товарищ старший лейтенант, а вы Дамадаева не спрашивали, может, здесь еще и обходной путь есть. А то получится, что мы ждем, а он уже к перевалу направляется.

— Не догадался спросить.

— Так позвоните. Он же свой номер дал, — негромко крикнул я.

— Ты прав, Константин. Так можно ошибиться серьезно.

Расстояние между нами было небольшим, несмотря на то что мы находились на разных этажах. Я услышал, как попискивают кнопки на мобильнике старшего лейтенанта. Тицианов набирал номер. Наверное, у старлея память не хуже моей. Я-то номер сразу запомнил. Я вообще телефонные номера всегда запоминаю сразу. Это не мое достижение, а природное. Дамадоев ответил не сразу, поскольку номер Тицианова ему был незнаком, а многие люди предпочитают не отвечать на незнакомые звонки. Но все же ответил.

— Абубакар Магометович, это старший лейтенант Тицианов. Мы недавно у вас в гостях были. Да-да… Вы сейчас можете разговаривать? И хорошо. Как наша информация? Дошла до Икрамова? Так. Так. Прекрасно. Вы прирожденный артист. Очень хорошо. Так он все-таки дозвонился или нет? Разговаривал? Отлично. Иногда импровизация бывает более действенным методом. А когда что-то недосказано, это заставляет работать воображение. Правильно. Я с вами согласен. Я не знаю. Кто-то подходил. Человек со старческой походкой. Остановился против последнего дома на улице, минут пять смотрел на нашу башню и ушел в село. Да, я тоже так подумал. Наверное, он. Больше некому. Но у меня вопрос возник. Времени уже прошло много. Икрамов уже должен был уйти из села, если хочет предупредить Рифатова. Но никто не проходил. Может быть, есть какой-то обходной путь в сторону перевала? Мог он где-то еще пройти? Понятно. Ладно, будем ждать. Спасибо…

Тицианов завершил разговор. Я услышал, как снова попискивает его мобильник. Значит, выполняет требования полицейского «стукача» и удаляет номер из памяти. Если телефон попадет кому-то в руки, последний звонок никто не определит. Это правильно, хотя мне кажется, что старший лейтенант никому не пожелает свой мобильник доверить. У него дорогой смартфон. Офицерам, в отличие от солдат, телефоны иметь не запрещается. Не запрещается и солдатам-контрактникам. А нам, срочникам, нельзя. Непонятно почему. Я даже слышал, что такое положение не во всех частях. Но в спецназе ГРУ запрещается. Наверное, чтобы солдат не отвлекать от тяжелой службы разговорами с родственниками или с любимой девушкой. Но это вопрос не моей компетенции, и потому я вникать в него не буду. В любом случае, мое мнение никого не интересует. Даже моих непосредственных командиров. А чтобы домой позвонить, я вполне могу трубку у Васи Скворечни попросить.

— Что там, товарищ старший лейтенант? — не выдержав молчания командира взвода, спросил Скворечня.

— Другого пути к перевалу не существует. Летом можно пройти через огороды, перебираясь через чужие заборы и отбиваясь от собак. Сейчас там пути нет. И от собак старику не отбиться. А выходил сюда, скорее всего, он.

— Может, Дамадаев неубедительно подал информацию? — спросил я.

Тицианов лег на пол, свесив голову к нам, и стал объяснять:

— Очень хорошо подал. Абубакар Магометович пришел в магазин, встал в очередь. Икрамов стоял впереди. Кто-то завел разговор о спецназовцах в селе. Людей интересовало, что мы тут делаем? Абубакар Магометович вовремя подсуетился и влез в разговор. Сказал, что спецназовцы возле его калитки останавливались. Офицер разговаривал с кем-то по телефону, докладывал кому-то, чем занят. Наверное, командиру. Из разговора Дамадаев понял, что у них свидание в башне на краю села. Какой-то Шамиль придет и скажет, где находится база Рифатова. Может, даже с ними пойдет и покажет. Шамиль выбран не случайно. Людей с таким именем в селе много. Больше десятка. Вычислить, который именно, невозможно. Этот Шамиль якобы видел, как Рифатов уводил своих людей, и, спрятавшись, наблюдал, где вход в базу. Закончил свой рассказ Абубакар Магометович ударной фразой. Сказал, что скоро все будут спокойно спать, потому что банду Рифатова в этот раз точно уничтожат. Показал, что причин любить бандитов у него нет. И жители села в очереди поддержали его. Рифатова сильно ругали. Особенно женщины. А Икрамов не стал дожидаться, когда привезут хлеб, и торопливо ушел. Дамадаев из очереди тоже вышел, якобы покурить хотел с другими мужчинами. И увидел, как Икрамов, еще не перейдя площадь, уже достал мобильник и стал кому-то звонить. Но дозвониться, видимо, не смог. Телефон не убрал, так и держал в руке, и почти побежал домой.

— Товарищ старший лейтенант, вы так не пропустите Икрамова? — напомнил младший сержант Скворечня.

— Дорога хорошо просматривается. Тепловизор его всегда выхватит.

Но старший лейтенант все же встал и вернулся на свой пост к окну третьего этажа и уже оттуда сообщил нам:

— Тишина. Никого нет… Нет? — спросил сам себя. — А это кто?

— Идет? — переспросил я.

— Не идет, а идут. Толпой. И не отсюда, а сюда. В село. Со стороны дороги. Раз, два, три… Восемь человек. Это случаем не бандиты возвращаются? Возможно, они что-то здесь не доделали и Икрамов знает, что они должны вернуться, вот потому и не пошел к ним?

— Бандитов было девять человек, — напомнил я. — И как они мимо роты прошли?

— А если они не успели туда уйти? — поставил вопрос ребром Скворечня. — Сунулись, а там уже наша рота. Куда им податься? Ночью в горах не жарко.

— Идут ночевать в дом Икрамова, — предположил я. — Одного где-то потеряли. Может, нашелся добрый человек — подстрелил.

— Почему в дом Икрамова? — не понял старший лейтенант. — Зачем им засвечивать связи старика? Они могут и в башне переночевать. Без ветра…

— Если мы их сюда пустим, — возразил младший сержант.

— Восемь человек, — не так и много, — теперь Тицианов согласился. И сразу принял решение: — Если это бандиты и они идут сюда, принимаем бой. Тушите костер. Как только окажутся ближе, открываем огонь на уничтожение. Нужно сразу уравнять силы. Каждому уничтожить по паре бандитов, и мы уже сильнее. Сможем организовать даже преследование. Все нормально. Они идут толпой. Сможем отработать качественно. Занять позиции в бойницах.

Вот теперь окна превратились в настоящие бойницы. Значит, Дамадаев был хотя бы частично прав, применяя этот термин…

Затушить костер несложно. Мы с этим делом быстро справились. Хотя Скворечне пришлось выскочить наружу и принести немного снега в подвернувшемся под руку прогнившем ведре. Пламя потухло, и дыма уже не было, только пар поднимался от успевших быстро разогреться камней. Мы же с младшим сержантом Скворечней, убрав подсветку со спины, заняли позицию у окна. Тицианов, как раньше, находился у окна третьего этажа, так и остался там. Ему было даже удобнее, чем нам, — он мог перемещаться под окном то в одну, то в другую сторону и стрелять под разными углами. Но и мы заняли позицию неплохую, потому что Вася Скворечня был левша , и, таким образом, мы не мешали друг другу стрелять и с пользой могли использовать оба угла в качестве прикрытия.

— А это что такое! — раздался сверху голос. — Что бы это могло значить?..

— Что случилось, товарищ старший лейтенант? — спросил младший сержант.

— Похоже, бандиты знают, что мы здесь. Сняли рюкзаки, сложили в кучу, чтобы не мешали при передвижении. Встали в цепь и начали подходить перебежками. Я так думаю, готовятся к атаке. Если бы они о нас не знали, они бы просто шли или послали бы хотя бы одного в разведку, а сами ждали бы среди камней.

Мы с Васей пытались всмотреться в вечерний густой сумрак. Луна еще не выглянула, хотя должна была бы уже вот-вот показаться. И потому нам никого видно не было. Должно быть, бандиты были в зимнем камуфляже.

— Они изначально знали, что мы здесь, — предположил я.

— С чего ты взял?

— Что им в башне делать?

— Переночевать.

— Почему не могли переночевать в любом из заброшенных домов старого села?

— Резонно, — согласился Тицианов. — Это значит, что Икрамов дозвонился.

— Это значит, — продолжил я, — что Икрамов дозвонился, а Рифатов со своими людьми был не на базе, а в другом месте. И потому Икрамову не было надобности идти на базу. Я просчитался и своим просчетом загнал паровоз в тупик, товарищ старший лейтенант.

— А кого тогда мы пристрелили в ущелье? — Вася Скворечня скромно говорил «мы», хотя застрелил бандитов он один. — И кто унес тела убитых?

— А кто нам сказал, что Рифатов вывел на свежий воздух всю свою банду? Возможно, он взял только часть. Скажем, половину или даже треть. А остальные сидят под землей и носа не высовывают, дожидаются возвращения эмира.

— Может быть, Костя и прав, — согласился Скворечня, но обращался он не ко мне, а к Тицианову. — В это предположение вполне вписывается отсутствие одного бандита. Они оставили его где-то около перевала, чтобы за ротой наблюдал. Пойдет рота, бандит должен предупредить.

— Значит, если к нам подойдет помощь, бандиты успеют раньше смотаться? — Тицианову не понравился такой расклад событий. — Значит, ставлю задачу — не допустить отступления противника. Ни о каком захвате речи быть не может. Работаем только на уничтожение. Я бы первым начал и «лягушку» им послал, но у меня до сих пор сомнения есть.

— Какие, товарищ старший лейтенант? — спросил Скворечня.

Я ответил за командира взвода:

— Тот человек, что смотрел на огонь в башне, вовсе не Икрамов, а просто местный житель. Посмотрел, подумал, что здесь бандиты, позвонил в полицию. Приехал полицейский спецназ. И мы его хотим перебить. И перебьем с удовольствием.

— Да… — подтвердил мою гипотезу старший лейтенант.

— Кто видел, чтобы полицейский спецназ такими силами проводил операцию? — спросил Скворечня. — Они на пару безоружных десяток бэтээров пригонят и сотню бойцов. А тут знают, что бандитов девять человек, ввосьмером пойдут в атаку? Не поверю. Это не в манере полицейского спецназа, если только они не уверены, что бандиты не лежат вповалку пьяные и обкуренные. А в этом у них уверенности быть не может. Это бандиты, стопроцентно. Можете, товарищ старший лейтенант, без сомнения «лягушку» отправить. У нас навес не получится. Окно мешает.

— Согласен с тобой, Василий, — а я стрелять буду от противоположной стены через верх. Возьмите бинокль. Посмотрите за результатом. Сейчас, пару секунд, я цель определяю…

Через несколько секунд Тицианов сбросил мне в руки свой бинокль со включенным тепловизором. Я сразу приложил его к глазам, чтобы рассмотреть бандитов. С простым биноклем я общался многократно и находил его иногда нужным прибором. Бинокль с тепловизором не только увеличивал и приближал фигуры, он еще и высвечивал их в темноте. Но фигуры выглядели как в фантастическом фильме. Зеленые светящиеся контуры с языками разводов могли навести на слабонервного легкий ужас.

— А их можно и прямой наводкой из «подствольника» достать, — сказал я. — Вася!

Младший сержант все понял без объяснений и уже вставлял в гранатомет гранату. Высунувшись из окна вместе со стволом, он упер пистолетную рукоятку автомата себе в плечо. Так и прицеливаться удобнее, и отдача не такая сильная. А резиновый «затыльник-амортизатор», который крепится на приклад, пусть используют те, кто его придумал, если у них плечи лишние.

— Смотри за разрывом. Туда и стреляй, — все же подсказал я, хотя подсказка опытному Скворечне была и не нужна.

Василий не ответил. Он, как и я, сосредоточенно ждал выстрела старшего лейтенанта. Наконец, филином ухнул «подствольник». Граната летит не со скоростью пули, но тоже быстро. Даже если она послана навесом, как стрелял Тицианов. Скорость, кажется, семьдесят шесть метров в секунду. А когда падает вниз, скорость возрастает с каждой долей секунды, поскольку срабатывает принцип ускорения свободного падения. Мне в тепловизор бинокля хорошо был виден момент разрыва. Старший лейтенант, хотя и считался в роте лучшим гранатометчиком, при стрельбе вслепую чуть-чуть перестарался. Граната улетела на добрых два десятка метров дальше, чем ей следовало бы упасть, и осколки, естественно, никого не достали. Но бандиты тут же решили совершить перебежку. Это интуитивное желание. За спиной взорвалась граната, значит, следует от того места держаться дальше, хотя все прекрасно знают, что граната, как и артиллерийский снаряд, дважды в одно и то же место не попадает. Но реакция срабатывает, — бандиты перебежали. Этого момента и дожидался Вася Скворечня. Он стрелял прямой наводкой. Одного бандита свалило основательно. Я сразу понял, что этот уже не встанет. Второго задело, но он вскочил, сначала завертелся, будто пытаясь укусить свою задницу, потом запрыгал, отскакивая от места разрыва опять же вперед.

Но тут из-за валуна поднялась рука и чем-то замахала. Я в тепловизор не сразу сообразил, что это такое. Потом догадался — рука держала палку с белой тряпкой. Или бандиты пришли сдаваться, просто забыв по недоумию, что сдаются люди обычно, сложив оружие, или требовали переговоров.

— Товарищ старший лейтенант, — позвал я.

— Бросай бинокль, — потребовал Тицианов.

Я подошел к отверстию в потолке ближе, бросил бинокль и доложил:

— Осталось шесть с половиной бандитов. Вася одного убил, второго ранил. Но они белым флагом машут. Может, сдаваться идут?

— Сдаваться не идут развернутой цепью, — возразил Вася, выражая мою прежнюю мысль.

— Значит, переговоров требуют. Болтливые нынче бандиты стали…

— Сейчас посмотрю… — сказал командир взвода и с биноклем в руках приблизился к окну.

Нам в многочисленные и широкие щели между досками перекрытия было хорошо видно, как он рассматривает пространство перед башнями. Но тепловизор, как обычно, мешал видеть четко. Для неодушевленных предметов было слишком темно. Они же, как правило, не имеют собственного тепла, если их, конечно, предварительно не подогреть или на костре, или просто кипятком, и тепловизор на них не реагирует.

— Константин, — потребовал Тицианов. — Ты помнишь место, подсвети-ка мне фонарем. Зеленым светом. Сам осторожен будь. Найдешь место, спрячься на всякий случай от выстрела.

— Понял…

Я двумя быстрыми движениями сменил в фонаре фильтр, наставил автомат туда, где был камень, из-за которого подавали сигнал, включил фонарь и благополучно спрятался за угол, не выпуская из руки приклад:

— Видно, товарищ старший лейтенант?

— Спасибо, Костя. Видно. Портянка на палке вместо белого флага. И как с ними общаться? Вообще-то вести с бандитами переговоры я не уполномочен, но, может, стоит поговорить? Хотя бы узнаем, что это за типы…

— Я схожу, товарищ старший лейтенант? — предложил Скворечня.

— Отставить. Переговоры могу вести только я. Я обстановкой владею лучше вас. Политической, так скажем… Не стрелять. И никто из нас туда не пойдет. Их шесть с половиной человек. Все равно, более чем двукратное превосходство в живой силе. Но для нормального штурма требуется трехкратное превосходство. Это согласно теории. Если даже одного подстрелят, они получат трехкратное преимущество. Потому пусть сюда сами идут. Попробую пригласить…

Я по-прежнему светил в окно и посматривал из-за угла за всей освещенной территорией. В нее попали практически все, кроме одного, бандиты. Но и тот один мог дать прицельную очередь рядом с фонарем, и потому полностью высовываться я не стремился.

Но, видимо, Тицианов посчитал, что мое окно привлекает все внимание, а расположение его окна бандиты не помнят точно, и потому высунулся из оконного проема. По крайней мере, голос его звучал для меня не с третьего этажа, а с улицы…