Глава четвертая. Старший лейтенант Сергей Тицианов
Совет осведомителя

Ноги пока еще шевелились в прежнем режиме. Я давно обращал внимание на то, что при усталости двуглавой мышцы бедра , когда в ней появляется ощущение ватного наполнителя, сразу и резко снижается темп передвижения. Другие мышцы могут уставать, но на темп это не влияет, а двуглавая влияет всегда. А устает она как раз от передвижения по горной местности. За свою выносливость я мог поручиться, но у солдат принципиально не может быть такой подготовки, как у офицера, если только они не спортсмены уровня сборной страны. И я внимательно посматривал на своих бойцов. Но, видимо, ни с кем из них подобного не случилось, потому что темп передвижения у нас не снизился. До села мы добрались, как я и планировал перед выходом, еще засветло. Село было большое. Я даже не ожидал, что оно такое большое. Но это почудилось только издали, потому что само село, как оказалось, состояло из двух частей. Ближе к дороге располагалось множество старых и давно, видимо, заброшенных домов, смотрящих на окружающие их сваленные заборы выбитыми стеклами окон. Таких покинутых домов была, пожалуй, целая улица. Причина была понятна. В нескольких местах со склона сползали языки каменных осыпей. Оползни не достигали домов, но огороды заваливали. Должно быть, жители предпочли переселиться дальше, туда, где склон был более монолитным и прочным. Чуть выше покинутых дворов и в стороне, между старым и новым селом и уже на самом начале склона, высились три старинные каменные прямоугольные башни — типичные для Кавказа сооружения. Когда-то в них прятались от нашествия врагов жители. Сейчас башни были полуразрушены, и если для кого-то и представляли интерес, то только лишь для этнографов. Современное село лежало в стороне. До него предстояло идти еще больше километра.

Мы пошли. Остановились только против башен, но и их рассматривали недолго. Солдатам было бы, наверное, интересно там поползать. Я такие башни уже видел много раз и знаю, что все они строились по типовому средневековому проекту — просто, примитивно, но надежно. И только время было безжалостно к этим строениям. Впрочем, время всегда и ко всему относится безжалостно. И в первую очередь к людям.

Я смотрел в небо и ждал наступления темноты. По времени — пора бы. Нам лучше было вступить в село в темноте, чтобы не демаскировать полицейского осведомителя. Все порядочные люди, невзирая на национальность, всегда недолюбливают стукачей. И подставлять осведомителя, пусть и чужого, не следовало. Он мог когда-нибудь еще оказаться полезным.

Когда вошли в начало современной сельской улицы, жители крайних домов еще успели увидеть нас в окна. Они сразу задергивали шторки, стоило только нам тоже глянуть на них. Лишь один старик вышел за калитку и рассматривал нас в упор и демонстративно. Правда, когда я попытался поймать его взгляд, мне показалось, что старик этот слепой и не столько смотрит, сколько прислушивается к чужим шагам. А потом уже пришла вечерняя темнота, и в окнах домов дружно включали свет. Я посмотрел на часы. Восемнадцать сорок семь. Да, обычное время наступления вечера. Здесь восточный склон хребта. На западном склоне того же хребта, наверное, еще было светло. Впрочем, это все зависело даже не столько от стороны света, сколько от высоты следующего хребта и его способности полностью скрыть солнце. Но нас соседний хребет не касался. Так дошли мы до сельсовета, который нетрудно было определить по российскому триколору над входом. Наверное, бандиты флаг срывали, как они всегда делали при входе в село. И вместо привычного по размерам флага временно повесили маленький, какие обычно ставят на автомобили. Как я и предполагал, на двери висел большой амбарный замок, а в окнах света не было. Удивляться такому положению вещей не приходилось — бандиты расстреляли председателя вместе с семьей и участкового, кабинет которого находился в этом же здании. Но сам сельсовет не сожгли, хотя часто и это делают. Может быть, в магазин сильно торопились. Выпить и закусить любят бандиты всего мира. И это не сказывается даже на отношении к вероисповеданию.

Магазин был по другую сторону площади, и там стояли люди — не меньше десятка мужчин и женщин смотрели на нас. Знаки различия с пятидесяти с лишним метров разобрать невозможно, видят, что люди в камуфляже и с оружием, а кто это — федералы или бандиты, в вечернем сумраке сложно разобрать, даже несмотря на то что на площади тускло горят несколько фонарей. Мы потолкались около крыльца сельсовета, «засветились», потом развернулись и двинулись в обратную сторону. До трех я считать тоже умею, хотя еще и не комбат, а только командир взвода, и потому третий от сельсовета дом нашел без ошибки. Сам дом выглядел хило. Как хило должен выглядеть пьющий человек, так же хило выглядит и дом пьющего человека, хотя это и не обязательное правило, потому что часто случается так, что у пьющего бывают на все способные «золотые руки». Но у нашего клиента таких рук, судя по всему, не было. Более того, под одним из углов его дома просела почва, и провалился угол низкого фундамента, отчего складывалось впечатление, что крыша дома готова съехать. Нас это волновало мало. Для нас главное, чтобы у хозяина дома «крыша не поехала». А то наговорит невесть чего и пошлет нас неведомо куда.

Но навстречу нам, стоило только мне открыть калитку, вышел человек вполне нормального вида. Немолодой, худощавый, обычный сельский житель. И трудно было сказать, глядя на него, что это человек пьющий. Я даже, грешным делом, решил, что ошибся или вместо хозяина к нам вышел какой-то его приятель.

— Здравствуйте, гости, — сказал человек. — Проходите в дом…

Так позвать мог только хозяин. Причем хозяин именно кавказского дома. Он даже не спросил, что привело нас к нему. Все обычные вопросы — второстепенны. Главное — принять гостей, и принять уважительно.

Сначала он просто пригласил в дом, и сам в сторону отступил, пропуская нас. Наверное, это проявления вежливости. Однако привычка не оставлять никого за спиной всегда срабатывает, но в данном случае мы прошли, и у меня только спина напряглась, и все чувства обострились, словно я ожидал удара. И готов был среагировать, отскочив в сторону с одновременным отмашистым ударом на любое дуновение воздуха позади. Однако на крыльце нам пришлось остановиться и обернуться. Замок на двери защелкивался автоматически, и хозяин, вытащив ключ, дверь открыл и распахнул.

— Вас зовут… — сказал я, перед тем как переступить порог.

— Абубакар Магометович. Я в курсе, что вы должны были подойти. Хотел только в магазин сбегать. Но не успел. Проходите в комнату. Чаем вас угощу. Покрепче у меня в наличии ничего не имеется. Извините уж…

В доме горел свет и в длинном коридоре, и в комнате, и на кухне. На электричестве хозяин не экономил. Возможно, полиция оплачивает своим осведомителям коммунальные услуги.

Мы скромно расселись в комнате, но и расселись тоже по всем правилам безопасности, контролируя все двери и окна и имея возможность каждому в любой момент оказаться на свободном пространстве, то есть были готовы принять бой. Оружие, естественно, мы ни в прихожей, ни у двери не оставили. Таким образом, никто не мог войти неожиданно и оказаться у нас за спиной. Честно говоря, я не слишком доверял полицейскому осведомителю, как и самой полиции, и потому предпочитал сохранять осторожность. Но пока все шло, кажется, вполне прилично. И эксцессов, похоже, не намечалось. Абубакар Магометович, вернувшись с кухни, расставил на столе чашки, снова сходил на кухню, принес большой заварочный чайник с зеленым чаем и вместо вазочки тарелку с конфетами — сказывалось отсутствие в доме женщины. Это вовсе не походило на застолье в доме алкоголика, и я начал уже подумывать, что менты, передавая данные, сильно их утрировали, выдавая желаемое за действительное.

Хозяин налил всем по половине чашки:

— Вы не сильно торопитесь?

— Вообще-то торопимся, — сказал я. — Может быть, сразу к делам приступим?

— К каким? Я могу только показать вам дом человека, который несколько раз был на базе эмира Рифатова. Больше я ничем вам помочь не могу.

— И что это за человек — тоже рассказать не можете?

— Тяжелый человек. Старше меня лет на десять. У него два сына погибли, а третьего живым захватили. Сейчас на зоне. Думаю, старик сам их к бандитам и отправлял. Зовут его Валиюлла Зайналович. Фамилия Икрамов. Я точно знаю, что он дважды был в гостях у Рифатова. Но, может быть, был больше. Дорогу, по крайней мере, знает. А однажды даже грозил нашему участковому… Его сегодня убили… Грозил участковому, что позвонит Рифатову, и тот разберется с участковым.

— Откровенный старик, — заметил Костя Варламов. — А он не хвастался?

— Он не хвастун, — категорично заявил Дамадаев. — Он даже молчун. Бывает, слова из него не вытянешь. Спрашиваешь, он мимо тебя смотрит и не отвечает. Гордый очень.

— Может быть, хорошее качество, — согласился я. — Некоторым из нас оно не помешало бы, но для нас в настоящей ситуации оно является, я думаю, качеством отрицательным. Как из такого человека вытрясти сведения?

— Этого я не знаю. Силой от Валиюллы Зайналовича ничего добиться нельзя. Не стоит даже пробовать. Его насмерть можно забить, но он ничего не скажет.

— Тогда какой нам прок от его дома?

— Я другого не обещал, — скромно сказал Дамадаев.

— Ладно, — проговорил я. — Давайте чай пить. Может, придумаем что-нибудь.

Я переглянулся со своими парнями. Они задачу поняли и принялись за чай. И уже через минуту чайник оказался пустым. Хозяину пришлось снова отправляться на кухню, чтобы свежий заварить. Как я попросил, покрепче.

Едва Абубакар Магометович вышел, я взглянул на Константина. Что ему в голову благая мысль пришла, я понял раньше. Он сам это взглядом демонстрировал.

— Надо дать знать старику, что мы сидим где-то здесь, в селе, и ждем человека, который принесет нам сведения о базе Рифатова. Старик попробует дозвониться Рифатову. «Глушилка» работает. Дозвониться не сможет. Тогда вынужден будет пойти. С тепловизорами его отследить будет нетрудно. И мы сможем, и наши там, на месте, встретят его и проводят, — быстрым зловещим шепотом выложил рядовой.

— С твоей бы головой фамилию Суворов носить… — похвалил я. — Мог бы себя за потомка выдавать. И по зеленому сигналу светофора на всех уровнях до генералиссимуса дослужиться. Одобряю…

Дамадаев вернулся.

— Абубакар Магометович, мы тут прикинули свои мысли, пока вас не было…

— И что? — спросил хозяин.

— Вы лично в каких отношениях с Икрамовым?

— Ни в каких. Односельчане, и все…

— Зайти к нему не можете? Просто, по-соседски…

— Скорее всего, он заподозрит неладное. Я к нему ни разу в гости не ходил. Мы только в магазине встречаемся. — Дамадаев посмотрел на часы. — Минут через пять он в магазин пойдет. За хлебом. У нас тут частная пекарня. Хлеб один человек печет, не много, до утра уже разбирают. Кто горячий хлеб любит, с вечера в магазин идет. По пути можете его перехватить.

— Нам пока его перехватывать не нужно. Вы можете с ним встретиться и сказать, что трое из спецназа ГРУ кого-то ждут… В башне за селом. К ним туда человек придет, который покажет, где искать базу Рифатова. Это все, что от вас требуется.

— Сказать так? — не понял Абубакар Магометович расклада. — Сказать можно. Только зачем?

А это ему вовсе и ни к чему было знать. Я вытащил из кармана тысячу рублей и положил на стол:

— Оплата за услуги.

Хозяин показал, что не любит, когда деньги на столе лежат. Примета нехорошая, если деньги без присмотра. Он сразу сгреб купюру.

— А если спросит, откуда я знаю?

— Скажите так, чтобы не спросил. Зло скажите, с издевкой. Просто что-то такое, типа: «Хана твоему Рифатову пришла»… И дальше, что я просил. После такого не спросит ничего. А я в рапорте вас отмечу обязательно, как активного помощника. Попрошу командование премировать вас денежным вознаграждением.

Дамадаев думал не долго. Полученные деньги требовалось отрабатывать, а купюра уже сильно привыкла к карману. Да и мое обещание отметить его деятельность в рапорте, наверное, подействовало.

— Это я скажу… Сейчас прямо пойду в магазин, там при всех и скажу. Может быть, даже не ему, а просто кому-то, но громко. Чтобы он слышал. А вы…

— А мы пока уйдем. Встретим его за перевалом и проводим…

— Нет. Вы в башню идите. Валиюлла Зайналович человек недоверчивый, может сначала проверить, есть ли кто в башне. Возьмите у меня у забора по паре поленьев. И костер в башне разведите, чтобы огонь в бойницу видно было. Там есть место от старого костра. Я сам видел. Его в бойницу видно. Это будет убедительно.

— Хорошо, — согласился я. — Мы так и сделаем.

— Попасть можно только в дальнюю башню. У остальных входы заделаны наглухо, чтобы дети не лазили. Башни старые, вот-вот упасть могут. Не приведи Аллах, завалит детей. А дальняя еще крепкая. Ее детям и оставили. Пусть знают, как предки их жили, как от врагов спасались. Так наш покойный председатель сельсовета решил. Его сегодня убили.

— Мы знаем. На всякий случай, ваш номер телефона…

— Зачем вам мой номер? — насторожился вдруг Дамадаев.

— Вдруг вопросы возникнут. Спросить что-то потребуется.

— С одним условием, — категорично сказал Абубакар Магометович, — не записывать. Только по памяти звоните. А после звонка номер из мобильника сотрите.

— Осторожный вы человек.

— Мне иначе нельзя, я каждый день по лезвию ножа хожу, — высокопарно и с глупой гордостью сказал Дамадаев. — И вообще, меня так учили.

— Учили? — переспросил я, не думая, что существует школа ментовских стукачей.

— Ну, инструктировали.

— Говорите. Я запомню.

Он продиктовал. Я повторил номер. Память меня пока не подводила…

Нет, определенно, такой солдат-контрактник, как Костя Варламов, мне во взводе просто необходим. У него голова работает за троих. Я вот не сообразил, как нам подступиться к Икрамову. А он придумал не только как подступиться, но и как заставить Икрамова на нас сработать. Причем предельно просто. Все гениальное, слышал я когда-то, просто. Сам Бог — понятие простое. А простое — это то, что невозможно объяснить словами. Например, к простым понятиям относится цвет предмета. Попробуйте мне объяснить, что такое зеленый цвет. Найдите слова. Не найдете. Как не сможете объяснить, что такое Бог.

Вот только уговорить Константина подписать контракт будет, я думаю, сложно. Он парень по натуре гражданский, не очень уважительно к субординации относится и не видит разницы в погонах, считая, что солдатские и офицерские, кроме внешнего вида, ничем не отличаются. Но это и не суть важно для контрактника. Другие качества солдата с лихвой окупают его недостатки. По крайней мере, в лице его непосредственного командира. Меня, то бишь…

Дело было запущено. Осталось дождаться, когда оно наберет обороты.

Абубакар Магометович быстро собрался. Ему и собраться-то было — только руки в рукава куртки засунуть и сумку в руки взять. Нам собираться еще быстрее — только встать, поскольку мы даже бушлаты не сняли. Из дома мы вышли все вместе. Дамадаев снова свет нигде не выключал. Точно, ему коммунальные услуги полиция оплачивает. Тот, кто предложенную тысячу рублей так быстро со стола убирает, свои деньги обычно бережет. А ментовские не жалко…

— Поленья не забудьте, — кивнул хозяин в сторону поленницы, сложенной у забора.

Проявил не подлежащую сомнению щедрость, поскольку дрова в здешних местах дорогие, дома отапливаются в основном углем, а дрова только на растопку используются, мало лесов в округе — горы. И это не Чечня, где все горы лесами покрыты. В Дагестане горы другие. Здесь из растительности преобладают только те кусты, которые легко приживаются в трещинах, пробитых временем в скалах. Другим зацепиться не за что.

Дрова были сухие, смолистые, и разжечь из них костер было бы несложно. Мы вышли за калитку, попрощались и без сомнений двинулись в разные стороны. Абубакар Магометович пошел к магазину, мы — к выходу из села уже известной нам дорогой. Тот слепой старик, что «смотрел» на нас, когда мы входили в село, все так же стоял за калиткой своего двора и провожал нас невидящим взглядом. Сразу за последними домами мы свернули направо, в сторону башен. Темнота уже спустилась густая, и башни даже видно не было. Но я визуально помнил, где она находилась, и потому уверенно вывел бы свою группу к месту, хотя для проверки все же подсветил тактическим фонариком. При этом сам не был уверен, проверяю я направление или же действия фонарика. В округлое пятно света легло основание башни. Направление я изначально выбрал верное, словно шел по азимуту.

Идти пришлось через заснеженное поле. Но здесь оставлять следы мы не боялись. Преследовать нас было некому, и даже старались эти следы оставить, чтобы Валиюлла Зайналович Икрамов смог убедиться, что спецназовцы действительно прошли к башне. И снежный покров на поле был не такой, каким он бывает в срединной России, где рискуешь по колено провалиться. К тому же к вечеру подморозило, и на снегу образовался наст. Причем достаточно прочный, чтобы выдерживать вес наших тел. Лишь изредка наст звучно хрустел и проваливался под каблуком. Но слой снега был таким тонким, что башмак даже не тонул.

Однако уже вскоре начались затруднения. По мере подъема к башням повышалась крутизна пути, а наст был, естественно, скользким, как всякий лед. И теперь уже пришлось намеренно пробивать его башмаком, чтобы не скатиться к началу пути. Таким манером мы все же добрались до ровной каменной площадки, пусть тоже со снегом, но там снег лежал уже лишь между камнями, и можно было не рисковать скатиться. Да и площадка была с таким минимальным уклоном, что скатываться некуда. Наши фонари осветили стену высокой прямоугольной башни. Вышли мы к средней, с нее и начали осмотр, чтобы удовлетворить свое любопытство. Мне вспомнился рассказ одного из ветеранов спецназа, уже давно вышедшего на пенсию, как после проведения операции по вызволению заложника в Никарагуа, когда пришлось ходить даже на территорию Гондураса, кто-то спросил наших бойцов, как им понравились пирамиды майя? Бойцы удивились — какие такие пирамиды? Оказалось, что они отступали по склону древней пирамиды, уже заросшей джунглями, и даже не знали этого, приняв пирамиду за обыкновенную гору. Мы, в отличие от ветеранов, знали, что смотреть. Башня была сложена из часто используемого в местном строительстве сланца и частично из обыкновенного бутового камня. Цемент в Средние века, естественно, еще не производился, и скрепляющим раствором служила глина. Не знаю, какими наполнителями укрепляли глину, наверное известью, золой и еще чем-то подобным, но факт тот, что старинные сооружения, высокие и прочные, простояли гораздо дольше, чем в состоянии простоять современные здания, созданные с применением высоких технологий, уже о чем-то говорил. Нам спешить было некуда, и потому мы могли позволить себе осмотреть местные достопримечательности. Я даже поковырял ножом раствор между камнями. Он оказался сухим и ломким.

Мы прошли дальше, к последней башне. Признаться, я ожидал увидеть какое-то подобие ворот у этих башен. Если в них во время войны прятались люди, они должны были туда же и загонять свой скот. Но вход в башни был сравнительно небольшим, как обычный дверной проем, и находился довольно высоко от земли. Правда, последняя башня имела деревянную лестницу, приставленную к входному отверстию. Но подняться по ней мог только человек. Впрочем, как туда загоняли скот, я ломать голову не собирался. Пусть историки думают. Посветив фонарем, просто сделал движение рукой: «Вперед!»

Мы поднялись в башню. К удивлению, изнутри она была деревянной — самый настоящий сруб, предельно сухой и уже трухлявый, тем не менее еще целый. Возводить сруб внутри башни, конечно, невозможно. Наверное, сначала строилась деревянная башня, а потом обкладывалась камнем. Но в окружении дерева жить было, конечно же, теплее, чем среди камня. Естественно, башня была многоэтажной. То, что Дамадаев назвал бойницей, в действительности было простым окном. И прямо перед этим окном на деревянном полу было разложено большое количество плоских камней с бордюром из круглый камней по окружности. Должно быть, когда-то здесь был очаг. Туда я и бросил два своих полена. Следом за мной свои поленья туда же забросили и Варламов со Скворечней. Я приказал им развести костер и оставил для этого зажигалку. Человек я некурящий, но зажигалку с собой всегда ношу как раз для того, чтобы при необходимости иметь возможность добыть огонь.

Сам же, пока время позволяло, посветил фонарем вверх. В башне имелся и третий этаж, и даже часть пола третьего этажа сохранилась. Лестница туда, правда, не сохранилась, но остались два бревна, отстоящие друг от друга на полметра. Когда-то к этим бревнам крепились ступени лестницы. Их кто-то оторвал. Доски, скорее всего, были хорошие. Но и сами бревна оказались крепкими, и хорошо, что их не унесли. Наверное, были тяжелыми. Забраться на третий этаж по бревнам не сложно. И я сразу забрался. Наверху, правда, сначала пробовал пол ногой и только потом ступал. Эти доски не казались мне надежными. Но все же до окна я сумел добраться. Из этого окна хорошо было видно все село. И старое, и новое, и даже площадь со светящимися фонарями. Кроме площади, фонари горели еще только в двух местах.

Бинокль с тепловизором в ночное время суток является незаменимым помощником. Я осмотрел село в бинокль, нашел людей, домашних животных в сараях, над крышами которых поднималось зеленое облако тепла, и остался удовлетворенным.

— Вася! — крикнул я.

— Мы здесь, товарищ старший лейтенант, — отозвался младший сержант Скворечня.

— Что с костром?

— Разгорается.

Слабые отблески пламени уже стали проникать и между досками пола на третьем этаже, где стоял я. Значит, и в окно, слишком широкое для бойницы, эти отблески уже видны.

— Мы, товарищ старший лейтенант, сначала только два полена запалили, — сообщил рядовой Варламов. — Мало ли сколько здесь сидеть придется. Согреть такой костер не согреет, но огонь поддерживать можно и постепенно.

— Ладно, — согласился я. — Нам иллюминация тоже ни к чему.

— Сверху хорошо видно? — спросил Скворечня.

— Село — как на ладони, — объяснил я популярно.

— Нам бы не пропустить этого старика, который к Рифатову пойдет.

— Не пропустим, — пообещал я.

Костер начал уже потихоньку трещать, и дым снизу поднимался ко мне. Правда, в окно он выходил не сильно, большей частью устремлялся кверху, где когда-то была, наверное, крыша, а сейчас открытое небо.

Я посмотрел на часы. Оставалось еще две минуты до момента, когда можно будет звонить комбату. Как раз достаточно времени, чтобы продумать свое сообщение, как и положено в армии — краткое. Я продумал и позвонил. Подполковник Рябухин, наверное, ждал звонка с мобильником в руке и ответил сразу. Я коротко доложил о положении вещей и попросил сразу после моего звонка включить «глушилку». Виктор Евгеньевич все понял, одобрил и приказал следовать издали за Икрамовым.

Я нажал кнопку «отбоя» и убрал телефон…