Книга: Имя приказано забыть
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1
Майор Яблочкин надеялся, что за городом сможет передвигаться быстрее, но теперь уже застрял в пробке на Горьковском шоссе, несколько километров не доехав поворота на Владимир. Здесь водители даже из машин вышли, стояли, переговаривались и в скором времени отправиться дальше, кажется, не собирались. Движение было перекрыто в обе стороны. Глянув на сидевшего с закрытыми глазами полковника Студенцова, Яблочкин тоже вышел из машины.
– Надолго застряли? – спросил он у троих «дальнобойщиков», похоже, приготовившихся время зря не терять и отобедать.
– Авария, говорят, впереди… Куча машин в металлолом… К вечеру, может, растащат…
Яблочкин в раздумье потер кулаком румяную, как яблоко, щеку.
– А объездная дорога есть?
– Сколько хочешь. – Пожилой «дальнобойщик» показал в сторону. – Для твоих-то колес…
Спуск с дороги крутой, но спуститься все же можно. Вокруг дороги перелески с широкими полянами. Можно проехать. Вот только назад на дорогу вернуться будет проблематично. Но Яблочкин не зря до агентурного управления служил в диверсионном отряде и, как всякий спецназовец, решительностью обладал.
– Это выход. – И он направился к своей машине.
– Ты что, шуток, дурак, не понимаешь? – вслед ему сказал дальнобойщик.
Но шутить Сережа был не намерен, хотя и дураком себя тоже не считал. Сзади его «Тойоту» уже подперли другие машины, но его машина верткая. Вырулив на ничтожно малом пятачке, Яблочкин напрямую подъехал к краю дороги.
– Рисковый ты… – проснувшись, сказал полковник Студенцов. – Что там впереди?
– Авария… Много машин… Только к вечеру, говорят, растащат.
Полковник снова закрыл глаза и открыл их только тогда, когда почувствовал, что машина сильно наклонилась вперед, съезжая с дороги. Только после этого Алексей Васильевич, словно вспомнив что-то, пристегнул ремень безопасности. И снова закрыл глаза, полностью доверяя Яблочкину выбор путей продвижения к цели.
* * *
Труп с разбитой головой Маккинрой и Джозеф – помощники Рассела – нашли. Голова такая, что черты лица искажены до неузнаваемости. Глен Рассел даже не поинтересовался, откуда мертвец взялся. Он приказал, труп привезли, и вовремя. Маккинрой и Джозеф – обыкновенные бандиты, которых он пригрел и держал для особых поручений. Они тоже считали его бандитом, причем крупным, скрывающимся под чужим именем в чужом штате. Это была хорошая «крыша» для разведчика. Но, естественно, «крыша» временная. Еще Маккинрой и Джозеф знали, что Расселу вскоре следует «умереть», но одновременно он должен что-то сделать с соседом. Что сделать, они точно не знали, но Расселу доверялись полностью.
Глен только посмотрел на труп, сверяя внешнее сходство тела со своим. Остался удовлетворенным и грубовато похвалил помощников. Кто не знает его близко, тот и сомневаться не будет… И подобрал одежду из той, в которой ходил постоянно. Чтобы соседи могли без проблем признать его по одежде.
– Приоденьте парня, – приказал он.
Все было готово уже к вечеру… Ночью предстояло сделать еще одну маленькую хитрость. Но Джозеф слыл отличным механиком. И помощники отправились на соседнюю ферму, чтобы незаметно «отремонтировать» машину доктора Хуахина Шинкуа так, чтобы тот не смог выехать, как обычно, с утра в Питсбург.
Долгосрочная операция была продумана тщательно. Рассел отлично понимал, что пропажа такого человека, как доктор Шинкуа, может наделать много шума, и тогда вывезти его из страны будет практически невозможно. Вывезти его можно только в том случае, если доктора не будут искать. Значит, надо сделать так, чтобы его не искали, чтобы все возможные подозрения убрать.
Здесь уже подготовку и просчет производили настоящие специалисты и настоящие помощники. Один из них, ранее не знакомый, по имени Уолтер, даже приехал под видом покупателя прогулочной лошади, чтобы участвовать в операции. Правда, Маккинрою и Джозефу пришлось представить его, как своего человека, причем важного и умелого специалиста.
Дальше все шло по плану. На рассвете Расселу позвонил доктор Шинкуа и извиняющимся тоном пожелал доброго утра.
– Вы сегодня в Питсбург не едете? – спросил он.
– Как обычно. Собираюсь.
– Извините, Глен, у меня что-то с машиной случилось, не могу понять… Будто кто-то специально проводку повредил. Долгая история с ремонтом. А мне необходимо к обеду быть в Питсбурге. Не захватите с собой?
– О чем разговор! Никаких проблем! Буду только рад оказаться вам полезным. Я только хотел отправить фургон с лошадью. Покупатель вчера приехал. Выбрал ту каурую в яблоках кобылку, помните. Жене в подарок.
– Да-да, помню… – Доктору Шинкуа явно было не до кобылки. – А это долго?
– Если вы спешите, я могу выехать прямо сейчас. Фургон и без меня отправят.
– Я был бы, Глен, вам очень признателен…
– Хорошо. Только кофе допью, и выеду к вам.
– Я выйду к дороге…
На операцию выехали вдвоем с Маккинроем. Джозеф с Уолтером поехали на фургоне. В нужном месте дороги, согласно просчетам, пикап Рассела должен догнать фургон.
До фермы доктора Шинкуа шесть миль. Доехали не слишком торопясь, но вовремя. Сам доктор стоял у дороги и разговаривал с почтальоном, который прислонил свой велосипед к дереву. Все правильно. Даже хорошо, что видят, как доктор Шинкуа уезжает с Расселом. Вот только Маккинрой в картину не вписывается. И потому Рассел сразу предупредил так громко, чтобы и почтальон слышал:
– Садитесь, доктор… Мы еще и Маккинроя до перекрестка подбросим…
Доктор Шинкуа, как и почтальон, Маккинроя знал уже несколько лет, и потому наличие такого попутчика подозрения не вызвало. А до какого перекрестка они «подбросят» Маккинроя – это и не столь важно.
Они миновали уже несколько перекрестков, когда из-за очередного поворота окруженной лесом дороги, въезжая на мост через неторопливую речку, увидели стоящий на крутом подъеме фургон. Подъем был долгим, и один его склон уходил от дороги не слишком круто к каменистому берегу ручья.
– Моя же машина! – с хорошо разыгранным удивлением воскликнул Рассел. – Что там у них случилось? Все, что ли, машины, доктор, сегодня ломаются…
И даже наклонился над рулем, чтобы лучше было вдаль всматриваться.
Подъехали ближе. На дороге рядом с фургоном стояли Джозеф и Уолтер. Ковбойская одежда Джозефа резко контрастировала с цивильным костюмом Уолтера.
– Кто это с Джозефом? – внешне спокойно спросил доктор Шинкуа, но Рассел уловил в голосе едва заметное напряжение.
– Покупатель… Кобылку у меня купил… Для жены… В подарок… Ее и везут… Не жену… Кобылку…
Рассел притормозил, не забыв посмотреть в зеркала. Машин позади не было. Впереди машин тоже не было – если бы впереди было неспокойно, Уолтер должен был бы встать по другую сторону от Джозефа.
Едва пикап остановился, Маккинрой умело набросил на шею доктора Шинкуа удавку.
– Сиди, и не трепыхайся!
Подошли Джозеф с Уолтером. Джозеф сразу открыл дверцу переднего сиденья и устроился на коленях доктора Шинкуа. Маккинрой заломил бедному колумбийцу руку, а Уолтер вытащил из-за спины заранее подготовленный шприц.
– Расслабьтесь, не то игла сломается, и воздух попадет в кровь…
Ввести внутривенный препарат – дело нескольких секунд. Профессор почти сразу обмяк и прекратил слабое сопротивление. Глаза его затуманились. Взгляд ничего не выражал.
– Все! Действуйте! – скомандовал Уолтер.
Джозеф принялся избивать профессора. Не слишком сильно, но умело нанося внешние, не повреждающие внутренние органы ранения.
– Хватит, хватит… – остановил Рассел помощника. – С него достаточно.
Маккинрой уже тащил из фургона труп с изуродованным лицом. Рассел вышел из машины, труп устроили на его место, и машину быстро скатили с откоса. Пикап съехал по склону, подпрыгивая и грохоча, но не перевернулся и уткнулся капотом в прибрежные камни. Джозеф с Маккинроем потащили по склону профессора, и бросили его неподалеку от машины. При таком кульбите недолго из машины вывалиться.
– Дверцу, дверцу распахните… – сверху крикнул Уолтер. – И сотрите свои отпечатки с передней дверцы.
– Когда к нему вернется память? – поинтересовался, перестраховываясь, Рассел.
– Только после того, как ему введут антидот.
– А местные врачи?
– Им еще нужно знать, какой препарат вводить. А этого они не знают. Это разработки спецлаборатории ГРУ. Что будете делать со своими помощниками?
– Им еще некоторое время следует оставаться в живых… Необходимо будет давать показания… Подозрений возникнуть не должно… «Меня» похоронят. – Рассел ткнул пальцем в сторону разбитого пикапа. – После этого я вызову их на встречу, и вы их встретите…
– Резонно.
Сверху спускалась машина. Сигналила переключением дальнего и ближнего света.
– Дорога разблокирована. Это за нами. – сказал Уолтер.
* * *
Яблочкин удачно справлялся с объездом. «Дальнобойщики», давшие совет, и водители других машин, не обладающих возможностями внедорожника, с завистью смотрели с дороги, как маленький автомобиль спокойно переезжает неглубокое болотце, подминая «кенгурином» камыши и высокую траву, поднимается на горку, и объезжает по неровной опушке молоденький перелесок. Этих перелесков, болотин в частых низинках и широких лугов здесь оказалось предостаточно, и пришлось ехать медленно, тем не менее ехать, а не стоять невесть сколько.
Алексей Васильевич все так же сидел, то приоткрывая, то снова закрывая глаза. И непонятно было, дремлет он или бодрствует. Но, поскольку старший по званию не лез с разговорами, и сам майор Яблочкин полковника не беспокоил.
Наконец, издали они увидели место аварии. Столкнулись два встречных грузовика, и несколько легковых машин. Сделав небольшой круг, можно было выезжать на дорогу, чтобы не проскочить поворот на Владимир.
2
– Открывай, открывай глаза, харя твоя неумытая. – Сохно не слишком вежливо обошелся со своим вторым пленником, в отличие от пленника первого. И по щекам его хлестал основательно, приводя в сознание. – Поговорить мне с тобой, парень, надо. И тебе очень надо со мной поговорить. Тебе просто очень хочется на мои вопросы ответить, потому как, ты очень боишься, что я тебя кастрирую. Я конечно, так сделаю, только если ты молчать будешь. А начнешь говорить, я еще на твое поведение посмотрю. Надежда у тебя есть.
Боевик открыл глаза, дернулся, пытаясь руки поднять и позу сменить, и застонал от боли, злобы и бессилия. Невозмутимый Сохно не сильно дал ему основанием ладони в лоб.
– Давай, дружище, пообщаемся. Наползаешься, понимаешь, тут с вами по кустам и оврагам, и так поболтать с живым человеком захочется… Или ты не человек? – вопрос прозвучал в ответ на рычание, а само рычание прервалось после нового тычка в лоб. – Вот я и говорю… Спрашиваю то есть… Кто ты есть, в натуре, такой?
– Али, – хрипло прозвучало в ответ. Горло после жесткого удара по нему черенком лопатки у боевика болело.
– Я рад за тебя, Али, что ты собственный язык не проглотил. А скажи-ка мне, что за люди шли с тобой и сейчас продолжают идти куда-то, вместо того чтобы тебя искать?
– Хусей Ювелир, – не менее хрипло, чем в первый раз выдавил боевик.
Полевой командир по кличке Ювелир – понял подполковник Сохно. Не по профессии ювелир, а вор, дважды получавший срок за ограбление ювелирных магазинов. Обыкновенный уголовник, примазавшийся к событиям.
– А что надо Ювелиру от уважаемого Абу Обейды, не подскажешь?
Ответить Али не успел. В глазах боевика, устремленных за плечо подполковнику Сохно увидел испуг и тут же почувствовал движение за спиной. И отпрыгнул в сторону, выхватывая в прыжке пистолет. Но очередь прозвучала раньше, чем подполковник успел выстрелить. Длинная, неумелая очередь, от которой автомат стрелявшего бросило в сторону, и пули выбили камни со склона. Одновременно с очередью прозвучала истерично выплеснувшаяся тирада на чеченском языке. Но тут же ствол вернулся в прежнее положение, и прозвучали уже несколько коротких очередей. Пули просто разрывали тело Али, и все очереди сопровождались выкриками, уловить в которых ненависть было нетрудно.
Сохно едва удержался, чтобы самому не выстрелить. Но сразу сообразил, что рядом с ним, всего в трех шагах, стоит мальчишка. Тот самый, оставленный им связанным чуть позади. Мальчишка оказался способным и понятливым, и сумел быстро порвать путы о камень. И стрелял он сейчас не в своего пленителя, а во второго пленника. Стрелял зло, с отчаянием, пока не выпустил весь магазин. А затем бросил автомат под ноги, сел и заплакал.
Подполковника не удивило, что в руках мальчишки оказался автомат. Он мог и свой подобрать там, где его оставил, мог подобрать и автомат второго пленника и того, позвоночник которому разрубила саперная лопатка Сохно. Скорее, последнее, потому что ремень автомата был испачкан кровью.
Сохно встал и даже автомат ногой не отбросил в сторону. Все равно рожок был пуст. Но этот расстрел… Он, конечно, состоялся не вовремя, и насторожил одновременно и группу Хусея Ювелира, и группу Абу Обейды. И это исправить уже нельзя. Можно только выяснить, почему это произошло. Но как выяснить?
– Я – Рапсодия. Что там у тебя, Бандит?
– Мальчик.
– Какой мальчик?
– Мой бывший пленник.
– Что он? Он вырвался?
– Вырвался. Сейчас плачет.
– В тебя стрелял?
– Он расстрелял моего нового пленника.
– А в тебя попал?
– Нет.
– Но зачем стрелял? Что ему надо? – спросил Кордебалет.
– Если ты со времени последнего нашего разговора сумел выучить чеченский, приходи и спроси у него сам.
– Я до пенсии часы считаю. А ты из меня полиглота хочешь сделать? Что с мальчишкой делать будешь?
– Сначала отведу отсюда подальше. Ювелир может пожаловать на выстрелы.
– Хусей Ювелир? – переспросил полковник.
– Он самый. Преследует Абу Обейду. Вот зачем он это делает – каюсь, не узнал, мальчик спросить не позволил.
– Обейда уже на выстрелы среагировал. Выставил заслон из пяти человек, остальные отступают перебежками, – сообщил Согрин.
– Ювелир со своими людьми просто остановился, – сообщил Кордебалет. – Мне сейчас видно их. Поджидают отставших. В ямке сидят…
– Долго ждать придется, – сказал Сохно. – Мальчик принес автомат с подствольником. А на поясе у убитого подсумок с гранатами. Командир, я сверху могу достать Ювелира. Разреши?
– Вслепую?
– Вслепую.
– Место помнишь?
– Как татуировку на груди отца. Все детство мечтал иметь такую же.
– Лучше выберись на точку прямой видимости, – посоветовал Кордебалет. Если метров на двадцать сдвинешься, там поваленная сосна, за ней и пристройся, увидишь их… Мальчик, кстати, не помешает?
– Он будет, мне кажется, гранаты подносить. С удовольствием…
Сохно взял в руки автомат. Мальчик плакать уже перестал и смотрел за действиями подполковника внимательно. Самодельный подсумок с пятью гранатами перекочевал с пояса расстрелянного Али на пояс спецназовца. Первой гранатой, перед тем как уложить ее в подствольный гранатомет, Сохно внушительно поиграл перед носом молодого чеченца. Потом подполковник похлопал по автомату, показал, что заряжает «подствольник», по подсумку похлопал. Объяснил, откуда гранаты берутся, потом снова по автомату и указал вниз, туда, где еще лежал второй боевик.
– Гранаты… Принеси… Быстро…
Жест при этом был вполне понятный.
Глаза мальчишки опять запылали страннным огнем.
– Быстро, быстро, – поторопил Сохно.
– Быстро-быстро, – коверкая слова, повторил мальчишка фразу, которая, похоже, была ему знакома, и чуть ли не радостно бросился по склону прямо туда, куда и следовало. Язык жестов оказался более понятным, чем русская речь.
– Побежал, – прокомментировал Кордебалет, наблюдавший картину в оптический прицел. – Я его подстраховываю.
– Толя, ты рискуешь, ему доверяясь, – сказал командир, который действий не видел, но представлял происходящее по разговору подчиненных.
– Приходится…
– Опа-на… – воскликнул Кордебалет. – Двое боевиков идут навстречу мальчишке.
– Проверь, как встретятся, – попросил Сохно. – Как он себя поведет? Не дай его подстрелить. Страхуй, как меня.
Наушник донес до слуха два коротких хлопка. «Винторез» Кордебалета, выполняя просьбу Сохно, свое дело сделал.
– У Ювелира осталось только шесть человек.
– Как мальчик?
– Пытался убежать от них. Но сейчас вернулся за автоматом и гранатами. Возвращается.
– Толя, оружие забери.
– Понял, – согласился Сохно, но сам даже не поднял пистолет.
Мальчишка здоровьем, видимо, не отличался. Прибежал, основательно запыхавшись, и пытался что-то рассказать.
– Я по-вашему, сынок, не понимаю, – Сохно сразу взял в руки подсумок с гранатами, а второй автомат оставил в руках мальчишки. И одобрительно похлопал его по плечу. – А ты молодец, вернулся за оружием…
Но долго выказывать восторг было не в правилах подполковника. Жестом он послал мальчика вперед, и сам последовал за ним. Мальчик, кажется, прекрасно понял, что им предстоит, и крался неслышно, как и сам Сохно.
Кордебалет подсказал правильную позицию. Из-за поваленного ствола старой сосны, из-за мощного вывороченного вместе с землей корня, хорошо было видно уменьшившуюся в составе группу Хусея Ювелира. С места боевики не двигались, дожидаясь, видимо, тех, что стали жертвой «винтореза». И собрались в неглубокой ямке, считая, что укрылись от посторонних глаз.
– Как-то Обейда на это отреагирует? – скорее сам себя, чем кого-либо, спросил полковник Согрин. – В принципе он уже отреагировал. Уйдет в сторону, и все. Вмешиваться не будет.
– Шурик. – Сохно обратился к Кордебалету. – После меня начинай помогать. Пока я буду перезаряжать, они могут разбежаться.
– Сделаю. Но они тесно сидят. Можешь и всех накрыть.
Сохно забрал у мальчишки второй автомат и тоже зарядил «подствольник». Автомат под рукой оставил, зная, какую отдачу имеет гранатомет и куда единственный выстрел может отбросить мальчишку, предпочел сделать оба выстрела самостоятельно.
Два выстрела последовали один за другим.
Взрывы подняли много пыли, и сразу рассмотреть результат было трудно. Во втором автомате патроны были. Но Сохно отложил его в сторону, привычно приготовив оба своих пистолета, но не стрелял, предпочитая цель, которую он видит. А автомат сразу оказался в руках мальчишки. И, не дожидаясь, когда прояснится картина внизу, очереди стали рвать пыльный и дымный воздух…
– Отряд Хусея Ювелира благополучно прекратил свое существование, – доложил невидимому командованию Кордебалет.
А мальчишка все продолжал стрелять, хотя видно уже было, что из ямки никто не встает. Так много, видимо, ненависти накопилось у пацана.
3
На свободной дороге Сережа Яблочкин гнал уже так, как позволяли обстоятельства и основательно разбитая лента шоссе. Но маленькая машина имела достаточно широкие шины, чтобы не слишком чувствовать каждую дорожную неровность, а сравнительно небольшое движение в этом направлении позволяло сокращать потерянное время.
– А куда, позволь спросить, мы все-таки так торопимся? – внезапно, словно проснувшись, и даже слегка зевая, поинтересовался полковник Студенцов.
– Скорость, товарищ полковник, не любите? – задал встречный вопрос майор Яблочкин. – Зря. Скорость – это жизнь.
Алексей Васильевич усмехнулся:
– Скорости я, честно говоря, не боюсь, когда сам за рулем. Другим просто не всегда доверяю. Но дело не в этом. Меня больше интересует план мероприятий по работе с Доктором Шинкуа. И не меньше…
– По правде говоря, плана никакого нет. Мы просто не успели составить план, и действовать должны, исходя из сложившихся обстоятельств. В первую очередь нам сейчас вместе с лечащим врачом необходимо выяснить, насколько память вернулась к Доктору Шину и что можно из него выкачать все по той же самой теме. Если что-то возможно, мы заберем его в одну из наших лабораторий, где его попытаются привести в соответствующее состояние, чтобы впоследствии привлечь к инженерным разработкам в закрытом институте. Есть еще варианты… Но это предстоит решить на месте.
– Какие варианты?
– Китаец работает на компьютере. Если мы сможем, мы подключим нашего специалиста в Москве, чтобы он через сеть просмотрел данные на его компьютере вместе с другим специалистом, понимающим что-то в генераторах неравномерной плазмы… Но в любом случае Шина следует брать в оборот и выкачивать из него все, что возможно.
– Ничего из него не выкачаешь, – спокойно и даже обреченно не согласился полковник. – Не тот человек Шинкуа, чтобы можно было из него что-то выкачать. Мне так кажется. Если к нему и вернулась память, он будет до определенного периода продолжать умело разыгрывать старую роль.
Яблочкин притормозил, затем переключил скорость и совсем остановился. Положив руки на руль, он повернулся к полковнику.
– Что вы имеете в виду, товарищ полковник?
Студенцов думал целую минуту, то ли соображая и формулируя еще не оформившуюся мысль, то ли вспоминая что-то, связанное с Доктором Шином. Наконец, ответил неторопливо и вдумчиво, сам не будучи уверенным в правоте своих слов:
– Я, будучи еще Гленом Расселом, знавал профессора Хуахина Шинкуа, этнического колумбийца, даже индейца одного из колумбийских племен, но при этом гражданина Америки, попавшего в Штаты вместе с родителями в раннем детстве. Английским языком доктор Шинкуа владел в совершенстве. Вы, может быть, не совсем понимаете сложившуюся в Америке систему менталитетов. Родители – колумбийцы. Они не могут жить вне колумбийской диаспоры. Они просто не смогли бы без нее прожить… Они и жили в ней… Естественно, представителя диаспоры все бытовые разговоры между собой ведут на испанском языке. Иногда «латиносы» на испанском говорят гораздо лучше, чем на английском. В большинстве случаев так и бывает. Иногда вообще не говорят по-английски, хотя это реже. Но, странное дело… Когда мы безуспешно вводили доктору Шинкуа антидот, пытаясь вернуть его в нормальное состояние, он разговаривал на испанском, по словам переводчика, совсем плохо. Не так, как разговаривают «латиносы»… И, скорее, на кастильском наречии…
– И что же?
Полковник Студенцов опять долго молчал, вспоминая.
– Однако потом случайно выяснилось, причем, когда Шинкуа был в беспамятном состоянии, что он свободно разговаривает и пишет по-китайски… Лучше, чем человек, проживший несколько лет в Китае или просто имевший много контактов с китайцами. А доктор Шинкуа, как говорили наши данные, с китайцами никогда не контактировал и китайскую культуру самостоятельно не изучал. Откуда знание языка? Почему именно китайского, к которому он не должен иметь отношения?
Сережа повел крутыми плечами:
– Я читал про человека, который после аварии, в которой едва выжил, стал вдруг говорить на древнеиндийском, на каком-то прасанскрите. И свободно читал каменные рукописи, то есть тексты с каменных плит, которые ученые за пару тысячелетий не смогли расшифровать.
– Эту историю и я слышал. Но я разведчик, как и вы, и потому мы обязаны доверять не эзотерическим толкованиям, а реальным фактам. Вот потому у меня и появилось подозрение, что Доктор Шинкуа, вернее, Доктор Шин, в действительности и является человеком по имени Шин. Он сам так представился, когда его однажды спросили. Долго думал, а потом представился… Кажется, что-то хотел добавить, поскольку у китайцев имена чаще всего многосложные, видимо, напрягал память, но вспомнить не сумел. Так его и стали звать…
– Это одна из задокументированных версий, и я с ней, товарищ полковник, тоже знаком. Но что она нам дает? Эту версию следует длительное время прорабатывать, и искать концы в Америке, а это сейчас не так просто.
– Вот я и думаю… Если к разведчику вернулась память или даже частичка памяти, он вспомнил, кто он есть… Что он будет делать в сложившейся не в его пользу ситуации? Соображай, Сережа, соображай…
– Я понял вас, товарищ полковник.
Яблочкин переключил передачу, отпустил сцепление и поехал, но, раздумывая над сказанным Алексеем Васильевичем, уже не так быстро. А подумать было над чем. И даже решение принимать при этом должно было бы более ответственное начальство, а не майор-исполнитель и даже не полковник, причастный к первичным, заграничным этапам операции.
– А я вот еще что не понял, – сказал полковник сердито. – Зачем я сейчас понадобился? Столько работы в огороде…
– Мы посчитали, товарищ полковник, что Доктор Шин может узнать вас и это побудит его к каким-то действиям. А мы должны эти действия проконтролировать и тогда уже принять решение по интенсивному выведению его из состояния амнезии или по лонгированию этого состояния до постоянного уровня…
– Мы уже столько раз пытались вывести его. Сразу же, как только сюда доставили, – вздохнул Алексей Васильевич. – Такая серьезная операция, и все насмарку из-за каких-то особенностей организма… У него организм антидот упорно нейтрализовывал.
– Я в курсе. Но сейчас есть новые препараты… Наука движется… В лаборатории хотят попробовать… Причем пробы эти какие-то такие…
– Какие?
– Они не хотят сделать из него прежнего, полноценного человека. Им это не нужно. Они его просто на какой-то период превратят в зомби.
– Час от часу не легче. Я, кстати, что-то слышал про аналогичные американские разработки…
– Есть разработки и у нас. Только мы с прессой общаемся ограниченно.
Долго ехали молча. Майор Яблочкин опять набрал скорость, он обгонял машину за машиной, стремясь добраться до Приволжского как можно быстрее.
– А если он все-таки настоящий китаец? – возвращаясь к разговору, спросил полковник.
– Давайте этот вопрос обсудим с генералом Вороновым. Он должен приехать вскоре после нас. Не нам, в конце концов, решать судьбу человека, даже если он китаец или колумбиец. Но мы все же ориентируемся на то, что доктор Шинкуа американец.
* * *
На подъезде к Приволжскому, сразу после недавно построенного моста через Волгу, шли большие работы, тянули газопровод для снабжения газом районного центра. Здесь скопилось много различной строительной техники: бульдозеров, экскаваторов, трубоукладчиков, различных машин, предназначение которых понять было бы трудно, если бы не мощные буры, установленные под углом.
– Готовятся нитку через Волгу тянуть, – сказал Яблочкин.
– Пусть тянут, – милостиво разрешил полковник. – Не все же в одну Европу. Нас уже одними ценами на бензин заели. Как цены на нефть растут, наши кричат, что потому и бензин дорожает – мировой рынок. Как цены на нефть падают, бензин все равно дорожает. Когда это прекратится…
Неподалеку от трассы располагалась большая расчищенная площадка, где, очевидно, и должны были вскоре начаться работы. Там сейчас стоял вертолет, и никого рядом видно не было.
– А вертолет-то армейский, – заметил Яблочкин. – Стройбат, что ли, газопровод тянет?
– Сейчас стройбата не существует. Может, строители арендовали? Армии тоже жить на что-то надо.
На въезде в Приволжский майор увидел милицейскую машину, подрулил сразу к ней, опустил стекло и, не выходя из салона, спросил, как проехать к районному управлению ФСБ. Сидевший за рулем капитан путано объяснил. Яблочкин, кажется, все же понял, потому что проехал правильно. В самом управлении они застали только сидящую за компьютером девушку, которая сообщила, что «товарищ старший лейтенант и прилетевший из Москвы генерал поехали в психиатрическую лечебницу. Это на окраине города». И объяснила, как лучше всего проехать, чтобы ненароком не заблудиться.
В принципе заблудиться в Приволжском было трудно даже при самом большом желании из-за размеров городка. Яблочкин со Студенцовым поехали в лечебницу, но почти в самом центре полковник, глядя в окно, дважды хлопнул Сережу по слечу.
Яблочкин и сам уже заметил модульное здание из утепленного профнастила, и над зданием вывеску: «Автосервис, срочный ремонт, шиномонтаж „Доктор Шин“. И сразу свернул на подъездную площадку.
– Может, сначала с генералом поговорим? – спросил полковник.
– Сначала давление в шинах проверим. Правое колесо, кажется, подкачать надо.
Давление проверял мальчишка-слесарь. Чуть-чуть подкачал и взял за это десять рублей.
– Что здесь за дикие цены! – возмутился Яблочкин. – В Москве за это сотню сдирают.
Спрашивать про Доктора Шина они не стали. Но когда отъезжали, полковник повернул голову и увидел, как в окно прямо на него смотрит немолодой человек с азиатской внешностью. Пристально смотрит. Алексей Васильевич сам за короткое мгновение не успел рассмотреть человека. Но ему показалось, что он узнал профессора Хуахина Шинкуа. Но главный вопрос состоял в том, узнал ли профессор Шинкуа Глена Рассела.
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА СЕДЬМАЯ