Глава четвертая

Искать руководителя соседней лаборатории Игорь Илларионович не собирался. У него своих дел хватало. И он занимался своими делами до тех пор, пока случайно не увидел, что лаборанты и лаборантки собираются домой. А они обычно уходят последними. А все младшие и просто научные сотрудники, и даже старшие сотрудники уже сидели, наверное, в автобусе. Поспешил и Игорь Илларионович, но он намеревался еще поработать дома и потому перебросил все новые материалы, необходимые ему для работы, в отдельную, только что созданную папку и отправил электронной почтой на свой домашний электронный адрес. Профессор спешил, но выйдя из дверей лабораторного корпуса на крыльцо, увидел, что автобус уже выезжает за ворота. А это значило, что и сотрудники, которые приезжают на своих машинах и оставляют их снаружи, тоже уехали, потому что они уезжают еще раньше, чем автобус. В таких случаях кто опаздывает или просто работает допоздна уезжает тем же автобусом, только вторым рейсом, или же добирается как может. Однако идти в темноте до дороги Игорю Илларионовичу не хотелось, и неизвестно было, подвернется ли там какой-нибудь транспорт и посадят ли на дороге одинокого мужчину. Бывали случаи, что люди выходили из лаборатории и пешком топали до самого Реутова. А это часа два пути… Такой участи профессор себе не желал. Но еще больше ему не хотелось просить машину в администрации института. Пока Страхов раздумывал, через проходную в институтский двор вошел Арсен Эмильевич Торсисян.

— Ты что так поздно?

— На минутку заскочить надо. Схему одну возьму. Дома поработаю.

— Лукина видел?

— Днем. С тобой вместе. А что?

— Он тебя разыскивал, даже мне звонил. Машина со спецназом ГРУ в аварию попала. Погиб один из старших лейтенантов. Расколота панель управления генератора.

— Ничем не могу помочь. Мне нечем заменить панель.

— Это я понимаю. Ты мне все никак не сделаешь. Позвони Лукину. А то он до тебя дозвониться не мог.

— Ага… Я свои мобильники на столе оставил. А ты что стоишь? Автобус ушел…

Сколько у Арсена Эмильевича сотовых телефонов, Страхов не знал, но часто видел у него в руках все новые и новые. Видимо, у профессора была страсть к мобильникам.

— Потому и стою. Опоздал на автобус. А у меня встреча у метро.

— Меня машина ждет. Подбросим до метро. Все равно мимо ехать… Я быстро.

«Быстро» у Торсисяна, как обычно, затянулось на этот раз на полчаса. Зато ехали в самом деле быстро. Возможности «Тойоты» позволяли. И даже как-то умудрились не сильно застрять в пробках при въезде в Москву. Только перед Кольцевой дорогой еле ползли. Но дальше уже ехали свободнее. Водитель был немолодой, ездил аккуратно, без риска, но и без уважения к правилам, умел ловко перестроиться из ряда в ряд и не стеснялся «подрезать» идущие в соседнем ряду машины. Недалеко от станции метро «Шоссе Энтузиастов» обогнали институтский автобус. Игорь Илларионович издали заметил под фонарем старенькую «Победу» кремового цвета.

— Вон там меня высадите… За той «Победой». Ни разу в жизни на таких машинах не катался. Хоть на старости лет попробую.

— Вас ждет? — спросил водитель.

— Меня.

— Осторожнее с этим журналистом, — сказал водитель, узнав, видимо, «Победу». — Он постоянно нос сует куда не следует. И очень бесцеремонный парень. У вас какие-то общие дела?

«Кэмри» остановилась там, где Страхов и просил. Но после вопроса водителя Игорь Илларионович выйти не спешил.

— А вы, простите, кто? — спросил он.

— Подполковник Нестеренко. Из управления ФСБ по Москве, — представился водитель.

Видимо, Арсен Эмильевич прочно завяз в связях с ФСБ. Но это личное дело профессора Торсисяна, и вмешиваться в эту ситуацию Страхов не имел желания.

— Да. У нас общие дела, — сказал Игорь Илларионович без стеснения. — Моя дочь собирается за него замуж.

— На мой взгляд — не лучший выбор, — Нестеренко был авторитетен и категоричен и, кажется, считал, что его советы должны давать информацию к действию.

— На мой взгляд — тоже, но право выбора принадлежит не мне, а дочери. Спасибо, что подвезли. До свидания.

Он вышел из машины, открыл тяжелую дверцу «Победы», увидел за рулем Бориса и сел как раз в тот момент, когда «Тойота Кэмри» обогнала их…

— Привет, молодой человек!

— Здравствуйте.

— Вижу, Алина тебе не дозвонилась. Она хотела с нами поехать, но ключи от квартиры не может найти. Не звонила?

— Нет. Но ей, наверное, с нами лучше и не ездить. Не женское это дело. А вообще я к ней недавно заезжал. Она ничего не сказала. Не просилась…

Ехать пришлось долго. Впечатление было такое, что едешь в танке, а не в автомобиле. Может быть, это впечатление создавалось за счет малого остекления, может быть, из-за тяжести самой машины, которая ощущалась даже пассажиром, может быть, из-за тяжелого гула двигателя и из-за невысокой скорости.

— На каком бензине ездит? — поинтересовался профессор со знанием дела, хотя сам ездил очень плохо и в свой «жигуленок» садился лишь изредка. В последний раз ездил, когда еще жена была жива. Потом в машине что-то затрещало, требовался ремонт, а до него все руки не доходили. Не те были у профессора руки, чтобы ими машину ремонтировать.

— Родной у нее «шестьдесят шестой», но такой сейчас не найдешь. Приходится «девяносто вторым» пользоваться. Ничего, не останавливается… Только аппетит повышается. Но это в городских пробках. По трассе так вообще меньше стандарта «ест».

— А максимальная скорость у нее какая?

— По паспортным данным сто пять. Я сколько ни пробовал, больше семидесяти не разгоняется. Пенсионный возраст не позволяет. Но все равно приятно на такой машине прокатиться. Едешь по Москве, все обгоняют и оборачиваются. Машина пятьдесят шестого года выпуска. Я тогда еще не родился. И отец с матерью еще друг друга не знали.

— Но в то время эта машина была с большой буквы, — сказал профессор. — Я сам тогда еще только родился. Но что через несколько лет было, помню. Машин на улицах мало. На нашей улице только один священник на такой проезжал. До церкви и обратно. А мы всегда на дороге в футбол играли. А зимой в хоккей.

С наступлением темноты то ли улицы стали казаться меньше, то ли машин в городе прибавилось и ехать было тесно. По пути дважды встречались небольшие аварии. Но Борис ехал аккуратно, машину берег, да и она сама себя берегла, не позволяя разогнаться. Хотя и разгоняться-то негде. Автомобили двигались сплошным медленным потоком.

— Вы когда о гибели Игоря Владимировича узнали? — спросил Страхов.

— Мы с Алисой проводили его до подъезда и ушли. До вокзала, он сказал, сам доберется. Электрички, говорил, часто ходят. А меня что-то дернуло с утра ему позвонить. Звоню, сотовый не отвечает. А домашний постоянно занят. Если занят, думаю, дома он. И поехал. Приезжаю, звоню в дверь, звоню, все без толку. А потом старушка из соседней квартиры вышла. Не из той, где этот… Прапорщик с топором… А с другой стороны, она и сказала…

— Так он прапорщик? Убийца…

— Да, бывший. Даже, кажется, старший прапорщик. Раньше в ФСБ служил. Я видел его однажды. Спокойный такой, невозмутимый белобрысый парень, небольшого роста. И не подумаешь… Что с ним такое происходило в эти моменты?..

— Происходило в эти моменты? — с нажимом произнес профессор. — Значит, бывало с ним такое? Прежде — бывало? Агрессивность или еще что-то…

— Три недели назад в их подъезде, только двумя этажами выше, молодую женщину-журналистку убили. Так же, топором. Тогда все на кавказцев валили. Она против них сильно в газете выступала. Думали, что отомстили. По всем последним ее материалам проверку проводили. Много чего накопали, и попутно при этом несколько преступлений раскрыли. А это — осталось «висяком». Найти ничего не смогли. Кого подозревали, у всех алиби стопроцентное.

— А ты, Борис, откуда все это знаешь?

— У меня профессия такая — все знать.

— А если серьезно.

— У нашей газеты в местном отделении полиции источник есть.

— С питьевой водой? — пошутил профессор. — Или с водой из тазика, где ноги моют?

— Так на нашем профессиональном сленге информаторов зовут. Я сегодня с ним созванивался. Ну вот, мы приехали…

Борис включил сигнал поворота и хотел заехать во двор, но из двора, из темной арки, мигнула фарами, выезжая, другая машина. Пришлось остановиться. Игорю Илларионовичу показалось, что из двора выехала та самая «Тойота Кэмри», что подвозила его до места встречи с Борисом. Но он тогда на номер не посмотрел. Однако машина была такого же черного цвета «металлик». Впрочем, мало ли в большой Москве подобных машин…

Игорь Илларионович был всего лишь психотерапевтом, доктором медицинских наук, ученым-теоретиком и одновременно экспериментатором. Но он не был экстрасенсом, способным чувствовать то, что не дано чувствовать другим. Тем не менее он остановился перед дверью подъезда, стремясь вслушаться в местную атмосферу и хоть что-то из происходящего понять. Один знакомый, крупный специалист по экстрасенсорике, утверждал, что любой человек может обучиться этому, хотя и в разной степени, как любой человек может научиться играть на пианино, но не каждый станет виртуозом. Однако Страхов не учился экстрасенсорике за недостатком времени, а от природы организм профессора не обладал той же чуткостью, какой обладали создаваемые институтом приборы. В последние годы в международных научных кругах часто говорили о том, что уже назрела необходимость в создании боевого человекоподобного робота, и это не было фантастикой, как знал Страхов. А уж о роботах-экстрасенсах и говорить нечего. То, чем занимались в своих смежных лабораториях Страхов и Торсисян, как раз и являлось экстрасенсорикой, только не ручной, а машинной. Как в магазине, бывает, продают пельмени ручной лепки, а бывает, и машинной. Но разница там ощущается в пользу ручного метода, а в работе лабораторий все наоборот. Там, где может ошибиться экстрасенс, чуткая машина не ошибется. Она снимет только нужный импульс с человеческого мозга. Хотя в сравнении с экстрасенсами возможности машины ограничены. Экстрасенс может почувствовать ситуацию, поскольку он работает на уровне торсионных полей, а машина может уловить только импульсы-сигналы человеческого мозга. То есть практически сиюминутные или образовавшиеся совсем недавно сигналы. Вот, например, ощутить перед дверью, что в этом подъезде совершено за короткий промежуток времени два убийства, экстрасенс может, а машина — нет. Но способности экстрасенсов не развиваются такими темпами, как у машин. В самом начале своей работы Страхов и Торсисян пригласили для сотрудничества целую группу экстрасенсов. Но те же машины быстро показали, что две трети из них или простые шарлатаны, или люди, которые лишь мечтают стать экстрасенсами и сумели внушить себе, что у них что-то получается, хотя у них ничего не получалось. Экстрасенсов изучали, но их услугами не пользовались. Их услугами пользовались в разной степени другие службы и другие лаборатории.

А по поводу создания человекоподобных боевых роботов не так давно выступил курирующий военно-промышленный комплекс вице-премьер правительства. После этого выступления начальник первого отдела института беседовал персонально со всеми руководителями лабораторий по очереди. Выяснял, откуда прошла утечка информации.

У всех на слуху была работа бывшего министра обороны Сердюкова, которого не ругает и не костерит разве что ленивый или глухонемой. Но под руководством Сердюкова и с его личной подачи долго и упорно в прессе обсуждались неудачи предприятий военно-промышленного комплекса, которые вместо создания нового современного танка занялись модернизацией старого танка «Т-90». Сам Сердюков поднимал вопрос о возможности закупки для вооружения Российской армии зарубежных танков. А потом оказалось, что уральские оружейники под тем же названием «Т-90», только с приставкой «С», выпустили совершенно новый танк, по своим боевым качествам превосходящий все зарубежные аналоги. И это при том, что на так называемую модернизацию старого танка после многочисленных критических выступлений министра обороны иностранные разведки вообще не обращали внимания. Дезинформация, прошедшая через министра обороны, подействовала хорошо, как и должна была подействовать.

А вот о боевых роботах вице-премьер заговорил слишком рано. Уже задавались наводящие вопросы учеными разных стран и самому Игорю Илларионовичу, и другим руководителям лабораторий. Особый интерес иностранцев проявился после выпуска сначала в Китае, а потом и в других странах книги Страхова о путях и возможностях создания искусственного интеллекта. Правда, в книге ничего не говорилось о возможности военного использования искусственного интеллекта. А именно такая возможность иностранцев и интересовала. Если коллеги-ученые разных стран не смогли добиться от Страхова разъяснений по интересующим их вопросам, значит, следует ждать действий иностранных разведок. Они подступят наверняка, если еще не подступили. И в первую очередь следует ждать интереса со стороны американцев, как традиционных противников, китайцев, как людей, любящих и умеющих пользоваться чужими наработками, и Израиля, который среди других стран уже существенно продвинулся в разработках именно в этой области — в робототехнике. Правда, израильские боевые роботы пока не человекоподобны, но изображают, и даже весьма похоже, то змею, то саранчу, то это просто самолет-беспилотник, никого не изображающий, но делающий свое дело. Говорить о создании израильтянами искусственного интеллекта пока рано. Но продвинуться в этой сфере они желают.

Мысли об экстрасенсорике и желание выловить хоть что-то из местного воздуха отвлекли профессора от темы. Он приехал в этот дом проверять не свои ощущения и не осуждать вице-премьеров. Но он без труда заставил себя вернуться в тему. Экстрасенсорика — вещь хорошая, но не всем дается. Игорь Илларионович убедился, что у него нет экстрасенсорных способностей, что он ничего не чувствует. Экстрасенсы говорят, что чувствуют ладонями и подушечками пальцев. Страхову казалось, что они ошибаются. Согласно его исследованиям, экстрасенсы должны чувствовать именно торсионные поля. А они имеют электромагнитную природу. Следовательно, воспринимать их должен человеческий приемник — мозг, машинной имитацией которого Страхов и занимается. Но при этом нельзя забывать о простых смертных. Ради этого профессор и приехал сюда с Борисом…

На двери подъезда был кодовый замок. Игорь Илларионович растерянно посмотрел на Бориса, не зная, как войти в подъезд.

— Будем ждать, когда кто-то выйдет?

— А если никто не выйдет? — Борис изобразил улыбку пройдохи и набрал кнопками первый попавшийся номер квартиры из этого подъезда. Благо, номера на двери были отмечены.

— Кого бог послал? — спросил в домофон старушечий голос.

— Извините. Полиция. Отдел вневедомственной охраны. У вас тут в одной квартире сигнализация сработала, а мы в подъезд войти не можем. Откройте, пожалуйста.

Замок сразу щелкнул, открываясь.

— Так обычно поступают воры, — прокомментировал Борис свои действия.

Однако оказалось, что воровские приемы им и не требовались. На лестничной площадке первого этажа было слышно, как спускается лифт. Кто-то намеревался выйти, и он открыл бы дверь. Обычно желающих войти запускают без проблем, даже не спрашивая, в какую квартиру пожаловали гости.

— Нам можно пешком. Третий этаж, — Борис первым направился к лестнице.

Игорь Илларионович двинулся было за ним, но тут двери лифта за спиной полковника открылись, и он машинально обернулся на звук. Из лифта вышли двое мужчин азиатской внешности. И сразу двинулись к выходу. И только когда дверь внизу захлопнулась, Страхов сказал:

— Наверное, наш дом — один из немногих в Москве, где гастарбайтеры не живут. Для них там слишком дорого.

— Эти для гастрабайтеров слишком чисто одеты, — возразил журналист. — Игорь Владимирович говорил, что этажом выше живут якуты. Недавно квартиру купили. Они, наверное…

До якутов Игорю Илларионовичу Страхову никакого дела не было. Живут, и пусть живут.

Поднялись на лестничную площадку третьего этажа. Пол там был тщательно вымыт. И, похоже, совсем недавно. Наверное, и не в первый раз. Кровь сразу отмыть бывает сложно. Да большинство современных людей и не желают руки в холодной воде студить. Пользуются благами цивилизации и используют горячую воду там, где использовать не следует. А кровь можно отмыть только холодной водой, иначе она просто «приваривается» к той поверхности, на которую попала, и тогда приходится скоблить.

— Вот здесь это произошло, — сказал Борис, показывая пальцем на дверь. — Я когда приходил утром, кровь уже пытались отмыть и только размазали по полу. Как будто грязный пол был. Сейчас убрали…

— Да, кровь лучше убирать сразу, — грустно согласился Страхов.

— С чего начнем? С квартиры или с соседей? — спросил Борис.

— Квартира… — удивился профессор. — А как туда попасть? У вас разве есть ключ?

— Ключей у меня нет, но имеется инструмент для негласного журналистского расследования.

Борис с гордостью вытащил из кармана связку отмычек.

— Как-то это… — сказал Страхов, но тут же решился. — Идем в квартиру…

Борис шагнул к двери, наклонился, чтобы осмотреть личинку замка и выбрать нужную отмычку, при этом оперся ладонью на дверь, и она открылась сама по себе.

— Интересно… — сказал профессор. — Кто-то здесь побывал перед нами. И вышли торопливо, дверь не успели закрыть. Может, мы кого-то спугнули?

— Все может быть, — согласился Борис. — Хотя, возможно, Игорь Владимирович не успел повернуть ключ, когда его убили. Дверь так и осталась открытой.

Он вошел, включил в прихожей свет.

— Ты не видел «Кэмри», на которой меня привезли на место встречи? Позади «Победы» остановилась… Там, у метро, — спросил профессор.

— Внимания не обратил. У меня заднее стекло-то… Сами видели… Никакого обзора.

— А когда мы сюда приехали, перед нами из двора «Кэмри» выехала. Не знаешь, чья машина? Может, кого-то из жильцов?

— Я здесь был-то всего, кажется, четыре раза. Откуда могу знать, чьи машины. А кто там, в машине, был?

— Я не видел в темноте. Показалось только, что водитель на нас посматривает. Но, возможно, смотрел на редкую машину.

— А подвозил вас кто?

— Один наш профессор. Из соседней лаборатории. А за рулем был подполковник Нестеренко из управления ФСБ по Москве. Не знаком с таким?

— Нет. Не слышал. И что?

Игорь Илларионович не стал говорить, что сам подполковник Нестеренко Бориса знает. Нужная информация когда-нибудь может сгодиться.

— Вот я и думаю, может быть, увидели, что мы подъезжаем, заторопились и не успели дверь закрыть. Машина у тебя приметная.

— Все может быть. Только я не понимаю, что нужно было подполковнику ФСБ и вашему профессору в этой квартире. Игорь Владимирович — просто артист. Чем он мог заинтересовать таких людей? Не понимаю…

— Мы все многого не понимаем. И только потом, когда все становится на свои места, все бывает ясно и взаимосвязано, и мы только удивляемся, как раньше об этом не догадались. И такова обыденная жизнь.

Осмотр квартиры не занял много времени. Квартира была обычной. И, конечно, ФСБ уже «подчистила» ее основательно. И ничего в ней нельзя было найти. Еще и потому, что ни профессор, ни Борис не знали, что искать. Игорь Илларионович даже за шкаф заглянул и увидел там гвоздь в стене. Туда «рамку» вешали. Сейчас уже даже с прибором было трудно определить степень облучения и силу этой «рамки». Но, судя по состоянию артиста, «рамка» была с несколькими контурами, включающими в себя полную систему обмотки.

Квартиру покинули, так и оставив дверь открытой. Закрывать ее отмычками смешно. Борис сказал, что открыть бывает гораздо легче, чем закрыть. Если была открыта, пусть и остается открытой. Не настежь же, и то слава богу.

— Теперь нам предстоит поговорить с женой прапорщика, — сказал Страхов. — Вопрос в том, захочет ли она с нами разговаривать…

— Это я, Игорь Илларионович, на себя беру. Я умею находить к людям подход, — заявил Борис и смело нажал кнопку звонка.

В ответ на звонок раздались торопливые шаги.

— Кто там? — спросил детский голос, и задергалась ручка на дверной защелке. Но дверь не открылась.

— Позови маму, — попросил журналист.

— Кто там? — повторил вопрос женский голос. Мама подошла, видимо, неслышно.

— С вами желает поговорить эксперт по психологии профессор Страхов. Вы понимаете, по какому поводу…

Дверь открылась. Женщина маленького роста держала на руках ребенка примерно полутора лет. Второй ребенок, лет пяти, выглядывал из-за ее спины, вцепившись руками в халат мамы. Женщина рассматривала пришедших внимательно и строго, даже за порог вместе с ребенком ступила и на цыпочки поднялась, чтобы глянуть на погон профессору. Звание полковника ее удовлетворило.

— Это вы профессор, что ли? — с каким-то сарказмом спросила женщина Борю.

— Нет. Профессор — это я. Зовут меня Игорь Илларионович. А со мной мой ассистент. Вам чем-то мои погоны не понравились?

— Нет. Ничего. Солидные погоны. Проходите…

Она первой прошла в квартиру, предоставляя гостям возможность самим закрыть дверь.