Конечно, работа работе рознь, и писателю никогда не понять шахтера, как и шахтеру писателя, хотя оба могут говорить о своей усталости. Когда мне приходилось многократно копать себе могилу в каменистой, не поддающейся усилиям земле, у меня руки, хоть и стертые в ладонях в кровь, так не уставали, как пальцы устали от ножниц, когда я делил листы принтерной распечатки на «доллары». Да еще не все получалось ровно, приходилось присматриваться, напрягать зрение, отчего глаза резало, и еще запах водки, идущий от рук, раздражал. Водка приятно пахнет только после того, как выпьешь. Вернее, тогда она уже совсем для тебя не пахнет. А до этого запах отвратный, и невольно задумываешься, как люди это пьют...

И все же с работой я вполне справился. Теперь осталось рассовать нарезанные бумажки по пачкам. Паковал я на глазок, стягивая пачки резинкой. Потом пачки связал в упаковки по десять штук в каждой. Завернул в бумагу и еще раз связал, чтобы не рассыпались. И уже после этого я натянул на руки перчатки, вытащил несколько целлофановых пакетов и упаковки засунул в пакеты, которые потом пропаял по краю утюгом. Пять пакетов. Остался пустяк – оставить на пакетах хоть чьи-то отпечатки пальцев. Это сделать несложно...

Я позвонил для начала дяде Леше с первого этажа. Дворник оказался дома и согласился ко мне подняться без проблем. До его прихода я убрал все отходы собственного производства.

– Дядя Леш, ты не знаешь, каким весом посылки на почте принимают?

– Ой, нашел у кого спрашивать... Я двадцать лет на почте не был...

– Хочу вот, понимаешь, в родную деревенскую школу подарки отправить... Уж очень они бедно сейчас живут... Как думаешь, сколько каждый такой пакет потянет? – кивнул я на стол.

Исполнительный дядя Леша каждый пакет вдумчиво прикинул, поднимая на ладошке, как гирю, сравнил все.

– Кило, пожалуй, по два-то будут, думаю...

– Должны, наверное, взять... – я сделал вид, что размышляю. – Если что, доплачу...

– Возьмут... – он согласился. – Доплатишь – попросят еще потяжельше принести...

Одна проблема решена. Я проводил дядю Лешу до двери и снова перчатки натянул. «Посылки» в рюкзак сунул. Туда еще много таких же пакетов поместится...

Остался пустяк. Я стер с нового компьютера программу «Фотошоп», сам компьютер и принтер упаковал точно так, как они были упакованы в магазине, подумал и из своего компьютера «Фотошоп» тоже выбросил, чтобы по опции «Последний документ» нельзя было определить, что именно я печатал на принтерах. Теперь можно работать спокойно. Анжелина ждет...

Рюкзак за плечо. Еще одни отпечатки я в дополнение к первым по дороге поставлю... И мусор – отходы производства – выброшу тоже по дороге, и не в свой мусоропровод, потому что, если уж маскироваться, то по полной программе и ничего не упуская. И даже ножницы на всякий случай – туда же... Не знаю точно, но вдруг по ножницам можно определить, ими или другим инструментом «доллары» разрезали... У меня и другие ножницы есть... Похоже, все... Можно упустить мелочь, которая станет решающей и губительной... Кажется, я все мелочи предусмотрел...

Через два дома от нашего маленький магазинчик стоит. Пристройка к пятиэтажке. Там никогда покупателей нет, и стоит удивиться – на что такой магазин существует... Туда я сначала и поехал. Продавщице я, кажется, активно нравлюсь. Не откажет в мелочи... Оставит отпечатки... Разве для нее это проблема...

– Извините, – улыбнулся я и поймал встречную радостную улыбку. Продавщица была, как всегда, довольна, что я с ней заговорил. Все-таки внешность часто помогает. – Не выручите?.. У меня здесь пять пакетов... Взвесить бы надо...

– Конечно-конечно... – сразу согласилась она.

Я передал рюкзак. Новые отпечатки пальцев добавят хлопот ментам. А самое главное, что на пакетах не будет ни моих отпечатков, ни отпечатков Волка. И попробуйте потом доказать, что это мы передали подполковнику Петрову пакеты с фальшивыми баксами. Продавщица мне продиктовала вес до граммов, я записал на бумажке, бумажку на выходе сунул в пакет с производственным мусором из дома. Здесь, в магазине, никто не удивился, что я в перчатках хожу, – на улице зима, хотя и бесснежная...

Перчатки и пакет с мусором из дома – в мусорный бак...

Из машины я позвонил Анжелине. Она уже вернулась и ждала меня, похоже, с нетерпением. Все-таки интересно, есть ли у нее в кабинете камеры слежения? Такие камеры не сложно установить и снять потом, когда в них надобность отпадет... А обнаружить такую невооруженным глазом практически нельзя...

– Груз в пакет упакуй, считать никто не собирается, на тебя надеются. Прямо в пакете и передашь...

– Зачем? – не поняла она.

– Чтобы никто не сфотографировал... – я пошутил, кажется, удачно, и Анжелина, судя по затянувшейся паузе, растерялась.

По дороге я попытался проконтролировать ситуацию. Нет, «хвоста» не видно. В принципе это верно. Зачем им «хвост», если они уже знают, куда я еду и что намереваюсь там сделать... Но знают они, к счастью, не все... И никто, кроме меня, всего не знает... Даже Волк не знает, хотя с ним стоило бы поделиться соображениями. Волк, при всей своей внешней простоте, хитрющее животное... Он изворотлив и изобретателен от природы... И всегда в состоянии придумать такое, чего никто не ожидает. Вообще-то никто не ожидает даже того, что я один, без Волка придумал... А обсуждать по телефону варианты работы рискованно...

Знакомая служебная стоянка. Машин, мне показалось, чуть больше, чем обычно. И незнакомые машины... Какая-то из них, вероятно, за мной поедет... Хотя вовсе не обязательно, что какая-то из этих... Может поехать любая из стоящих на противоположной стороне... Или даже где-то во дворе дома на противоположной стороне улицы... Или вообще за квартал от офиса «Евразии»... И не стоит напрягаться, потому что эту машину я буду поджидать, если она вдруг где-то в пробке потеряется... Эта машина мне очень даже нужна...

Охранник в офисе приветственно кивнул мне, узнавая. Я тоже его видел несколько раз и даже на улице узнал бы. Лифт не приходил долго, я рукой махнул и пошел по лестнице. На третий-то этаж всего подняться – в мои годы это не проблема. Но с лестничной площадки второго этажа я позвонил Анжелине. Разговаривал предельно коротко и жестко.

– Я уже в здании. Лифт у вас не работает. Выходи в коридор с пакетом...

– Сюда зайди... Люди там...

– Ты упаковала?

– Да.

– Тогда в чем проблема? Выходи в коридор. Сразу... Время не тяни...

После этого я номер подполковника Петрова набрал.

– Я у Анжелины. Через час выезжай к Волку...

– Понял... – голос подполковника прозвучал напряженно. Ничего, я тоже не дам ему расслабиться и напрягу еще больше. А потом, после меня, кто-то еще напряжет... Тогда уж точно расслабиться не сможет...

Я вытащил из мобилы сим-карту, вставил новую, а старую выбросил в дымящую окурками урну здесь же, на лестничной площадке. Преодолел два последних пролета лестницы и увидел, как растерянная Анжелина идет по коридору мне навстречу. С пластиковым пакетом в руках.

– Все в порядке? – улыбнулся я ей и почти не напугал своей улыбкой.

– В порядке... – сказала она.

Я раскрыл рюкзак.

– Сюда... И – до встречи...

Я повернулся, чтобы уйти.

– Стас... – позвала она.

Пришлось обернуться.

– Ты ничего мне сказать не хочешь?..

Надеется, что я расколюсь? Но в мои планы не входит брак с ней... Если бы я сейчас раскололся, она наверняка предупредила бы меня. Простила и предупредила... Трудно быть женщиной, особенно привлекательной, но втройне трудно быть богатой и привлекательной женщиной... Очень богатой женщиной, которую все оценивают не по женским качествам, а по состоянию капитала. За это ее можно пожалеть... Больше не за что...

– Извини, день тяжелый, увидимся, поговорим... Устроим очную ставку...

Шутку она не оценила и смотрела на меня почти так же, как утром смотрела на фотографию своего погибшего мужа Людмила Евгеньевна Петрова. Только на мне, в отличие от фотографии, не было черной траурной ленточки. Должно быть, она не догадывается, что менты обязательно устроят нам очную ставку. А я знаю это точно...

Мужской туалет на втором этаже. Это я знал... Я спустился по лестнице, свернул на второй этаж и прошел в мужской туалет. Бывал там, кажется, дважды. К счастью, в туалете никого не оказалось. Я посмотрел на короб вентиляционной шахты, протянутый под потолком. Этот короб и был мне нужен. Пришлось встать на унитаз, чтобы дотянуться. Туда я и убрал пакет Анжелины... Теперь можно было руки вымыть, купить здесь же в буфете на втором этаже четыре бутылки минеральной воды без газа, чтобы рюкзак был хоть чем-то набит, и ехать к Волку...

Избавившись от денег, я почувствовал вдруг сильнейшее облегчение. Словно уже все закончилось и я чистым и свеженьким вывернулся из ситуации. Вместе с Волком... Бросать Волка в трудном положении я не собирался... Мы оба из спецназа. А в спецназе своих не бросают...

Я ехал по традиционно грязной Москве, и город казался мне чистым, и отравленный выхлопными газами автомобилей воздух казался мне приемлемым для жизни...

Хотя самое тяжелое было еще впереди...

Во дворе дома Волка я с удовольствием обнаружил пару «Ауди», отдыхающих на прежнем месте. С не меньшим удовольствием заметил чуть в стороне микроавтобус «Газель» с задвинутыми шторками на окнах. Волчья интуиция позволила сообразить, что за этими занавесками скрываются крутые ребята из СОБРа, в бронежилетах и с автоматами... Они готовы, хотя не знают, что мы с Волком тоже готовы... И даже Волк не знает этого... Но Волка я сейчас введу в курс дела...

Теперь осталось дождаться подполковника...

Волка я в курс дела ввел...

– И стоило из-за денег такой огород городить? – усмехнулся он. – Можно было бы, чесс-слово, просто и аккуратно в сторону уйти, и все...

– С деньгами уйти легче... Потом к тому же будет легче...

– Я люблю, когда потом бывает легче, чесс-слово, – согласился Волк. – Но не знаю, насколько легче будет... Деньги, как полагается, меченые...

– Конечно... Светятся в ультрафиолете... У меня есть молоденькая подружка... Студентка... Химию изучает... Говорила, что надпись убирается очень просто... Значит, уберем... Она будет рада помочь за сто баксов...

– Потом менты все равно не отстанут... Ты уверен, что деньги Анжелины, а не ментов?

– Не вполне... Может быть, и ментовские... Какой-нибудь фонд меченых денег, ходит из операции в операцию... И такое может быть...

– А сейчас что? – спросил Волк.

– Бронежилеты готовы?

– Конечно, как заказывал...

– Перестрахуемся на случай непредвиденной реакции подполковника Петрова и будем ждать...

– Чего ждать?

– Сначала самого подполковника Петрова... А потом – момента, когда нам предложат сдаться... А нам обязательно предложат...

– Это я не люблю... Мы уже однажды сдавались... Кончилось все хорошо, но перед этим было плохо...

Я вздохнул. Опыт сдачи у нас есть...

...Еще только первый месяц войны шел. Там, где велись активные боевые действия, наверняка уже подсчитывали не только потери, но и пленных с той и с другой стороны. В глубоком же тылу, каким считались окрестности Алхазорово, о пленных пока не знали, знали только, что окружили отряд спецназа ГРУ. Это вызывало у чечен и восторг, и опасения. Опасаться было отчего... Они уже понесли значительные потери. И наверняка о спецназе ГРУ слышали. Само наименование это вселяло во многих страх...

Мы-то сами хорошо знали, что были здесь единственными солдатами Российской армии, брошенными и командованием, и погодой, и обстоятельствами на съедение чеченцам. И только потом услышали, что боевики сначала считали иначе. Они окружали одну группу, оставался только один неприкрытый, как они считали, коридор – в горы, и группа, думалось полевым командирам, ушла туда. Потом вторая появилась совсем в другом месте, хотя и не слишком далеко. А если две группы работают так тесно, то может и третья, и четвертая объявиться...

Капитан Петров принял решение сдать отряд в плен. Чеченцы сильно на этом настаивали, угрожали уничтожением, но не совсем на себя надеялись... Они боялись нас и считали, что во время сдачи кто-то может зайти им в тыл и ударить неожиданно. И потому торопились... Торопились принять пленных, и даже при этом самих пленных опасались, и потому не разрешили нам выходить сразу всем, даже без оружия, а приказали спускаться с высоты, где мы обосновались и окопались, по одному и складывать оружие в общую кучу.

Каждый из нас проходил перед парой сотен стволов, провожающих смертельным взглядом каждый наш шаг. И ни один боевик до этого не приблизился, ни один в полный рост не встал, чтобы понаблюдать за редким моментом сдачи в плен такой большой группы спецназа...

Только около кучи с оружием стоял седобородый не по возрасту полевой командир. Записывал что-то. Но и этот постоянно оглядывался, прислушивался, беспокоился.

Потом уже, когда мы все отошли от оружия достаточно далеко, чечены вышли...

Стоял туман... И чечены ждали внезапной атаки из тумана... И в небо смотрели... Вертолетов, кажется, ждали, хотя вертолетам через такой туман пробиться и рассмотреть, что внизу происходит, невозможно...

Нас погнали колонной по тропе. Тела двух убитых бойцов по-прежнему несли на себе. Это движение сдерживало. Тот, кто распоряжался движением колонны, приказал похоронить убитых здесь же, на склоне горы. Но выкопать могилы здесь было нельзя – сплошные камни, да и нечем было копать, поскольку малые саперные лопатки у нас отобрали сразу же. И даже для рытья могил не дали. Таким образом, вместо могил мы заложили парней камнями, создав холмики. Только спустя месяцы местные чеченцы обменяют эти тела на несколько ящиков тушенки... Это мы с Волком узнаем, когда вернемся в бригаду после отпуска...

Спуск с горы длился целый час... Спустились до дороги, и там нас посадили в грузовик. Вернее, не посадили, а поставили на колени с поднятыми за голову руками...

– Кто опустит руку – сразу получит пулю... – предупредили вполне конкретно. Они все еще боялись...

Привезли в большое село. Жители встретили нас большой толпой. Как ненавидели они нас!.. Как разорвать на куски рвались... Уничтожить хотели... Это они назывались «мирными жителями»... Это они входили в категорию «мальчика с козой»... Они были гораздо злее и агрессивнее боевиков и своей ненавистью стремились показать свою лояльность власти Дудаева...

Смешно, но боевики в первое время вынуждены были встать стеной, чтобы нас защитить и не пропустить не очень мирных «мирных жителей»... И непонятно было, для чего они нас защищали, потому что избивать сами же начали буквально через несколько часов, когда приступили к допросам. Похоже, боевики еще не верили до конца, что спецназ сдался им... И боялись, что мы все вместе можем даже без оружия оказать сопротивление. Если бы мы смешались с толпой, боевики не могли бы стрелять... Они просто не видели бы, в кого стрелять... А мы могли бы драться и прикрываться местными, как щитом... И снова уйти...

В принципе-то мы могли бы так сделать, сумей толпа к нам прорваться... Я даже видел, как посматривает на ближайший грузовик капитан Петров. И понял его взгляд. Он ждал момента, когда «мирные жители» прорвут цепь боевиков, чтобы совсем перестать быть «мирными». Это развязало бы нам руки...

Мы не спецназ внутренних войск, которых обучают разгонять толпу. Но мы тоже знали в теории, что такое психология массового страха. Если бы толпа ринулась на нас, достаточно было бы смять первые ряды и заставить их побежать... Тогда уже побежала бы вся толпа и смяла бы самих боевиков... Даже при том, что «мирных», настроенных далеко не мирно, было не меньше тысячи, мы имели шанс...

Петров ждал момента, когда можно дать команду...

Но боевики выстояли... Их командиры что-то объясняли «мирным жителям», руками размахивали, кричали, останавливая. И все же остановили...

И, чтобы не дразнить горячих горцев, быстро затолкали часть из нас в зиндан, часть просто в подвал, где всем и сесть возможности не было...

С этого и начался настоящий плен...

– А потом-то что?.. – все допытывался Волк.

– А потом – ничего... От Анжелины я денег не брал, подполковнику Петрову денег не давал... Если это не так, то докажите... Самому не расколоться – они не расколят... Нет доказательств... Никаких... И Петров на нас буром не попрет – он опытный, понимает, что в данной ситуации, его «кинув», мы на него работаем... Нет доказательств – и ему дело не пришьют... Нечего ему будет предъявлять... А фальшивые баксы... Он же не распространял их... Пусть как хочет выкручивается... Это единственное, что ему могут предъявить...

Волк вздохнул совсем непритворно.

– Бить будут...

– Будут... Будут обязательно... Мало разве нас били?

– Много... – согласился он. – И хватит бы... С другой стороны, не так это и страшно...