Торжественные похороны после завершившегося боя в такой обстановке не проводятся. И вообще похороны убитых бандитов – это дело ответственности прокурорских кадров. Тела бандитов не отдают родственникам; их, как правило, сразу после идентификации личности хоронят в общей могиле без выставления надгробий, и только числовой указатель говорит посвященному о том, кто в этой могиле лежит. Это на случай, если придется делать эксгумацию и повторную идентификацию. А то бывало уже много случаев, когда бандита вроде бы похоронят и прекращают розыск, а он потом в новых делах проявляется.

Когда доберутся сюда следователи и прокуроры, этого никто сказать не мог, да и группу спецназовцев это мало интересовало, поскольку они свое дело сделали. Когда все необходимые работы были выполнены, подполковник Сакратов показал рукой направление, которое можно было и не показывать, потому что уйти в сторону не позволяли скалы:

– Вперед! Двинули...

В нужный темп марша все включились сразу, но теперь шли чуть быстрее, чем раньше, чтобы наверстать упущенные полчаса. На всякий случай из рюкзаков убитых переложили в свои рюкзаки «траки», хотя скользких склонов здесь, внизу, уже не предвиделось, а возвращаться через перевал пешим ходом группа не намеревалась. Причем «траков» хватило бы на полторы группы, но забрали их все, чтобы иметь возможность поделиться трофеями с другими группами. «Поделиться» обычно обозначало не простое желание кому-то угодить, а возможность произвести взаимовыгодный обмен. Вот, например, к «Беретте-92», неучтенному трофейному оружию самого подполковника Сакратова, осталось в запасе только два патрона. Пару «траков» вполне можно было бы поменять на пару стандартных двурядных обойм, доставшихся другим спецназовцам в бою с другими бандитами. И обе стороны остались бы довольны...

Чем ниже спускалась группа, тем слабее становился ветер, а температура воздуха заметно повышалась. Мороз уже перестал щипать лицо и стягивать кожу вокруг глаз и рта. В самой долине уже было, наверное, совсем тепло, и там можно было бы позволить себе погреться на солнышке. Если только не помешает предстоящий бой...

Через два часа движения монолитные скалы стали заметно ниже, а расщелины между ними намного шире. И только протоптанная в снегу тропа показывала нужное направление. Ошибиться в правильном выборе пути зимой здесь было невозможно даже там, где совсем не будет скал. Зимняя природа не любит тех, кто прячется, и всегда выдает их по следам.

А скоро и сами скалы стали расступаться и то ли разваливаться, то ли сменяться валунами, между которыми и вилась тропа. Сначала валуны были мощные и огромные, с человека высотой, потом, по мере спуска, становились меньше и меньше, и уже между ними то в одном, то в другом месте стали появляться ели и заросли густого кустарника. А внизу темным сплошным массивом уже виднелся непролазный ельник.

Группа выходила в район боевых действий...

По мере приближения к лесному массиву маршевая скорость группы начала снижаться.

– Мы, кажется, перестарались, – посетовал Литовченко.

– Чуть-чуть. Не учли, что мы все еще высоко, – согласился Сакратов.

По первоначальному плану группы должны выходить в район непосредственного блокирования банды уже с наступлением темноты, до которой оставалось никак не меньше получаса. Там, внизу, в долине, эта темнота уже пришла. На склоне же было еще светло.

– Привал? – спросил майор.

– Привал, – согласился Максим Васильевич. – Посидим полчасика. Разобраться и не суетиться, чтобы не выдать себя движениями.

Все офицеры группы прекрасно знали, что при рассеянном взгляде издали можно и не увидеть людей даже тогда, когда смотришь прямо на них. Но если начинается движение, и даже не при прямом взгляде, глаз это движение замечает.

– Сейчас бы костерок, – мечтательно сказал старший лейтенант Шарапов.

– Чтобы потом тебя на этом костерке слегка поджарили, – хмыкнул майор Литовченко. – Только командир тебя поджарит раньше, чем боевики успеют подняться сюда. И я ему в этом помогу – за ноги держать буду.

– Спиртовку можно, – разрешил командир. – Она не дымит и не светит. Если есть необходимость...

Необходимости, впрочем, ни у кого не возникло. Согреться от пламени спиртовки невозможно, нельзя даже руки погреть. А подогревать консервы никто не собирался, поскольку в группе обедали обычно все вместе, а это время еще не подошло.

Офицеры расселись за камнями, но прятались уже не от ветра, как по ту сторону перевала, а от постороннего взгляда. До бандитского логова оставалось еще далеко, и с базы, расположенной в глубокой и широкой расщелине на дне долины, их увидеть не могли. Но кто знает, как далеко командиры боевиков выставляют посты охранения... По крайней мере, сам Сакратов выставлял бы в данной ситуации дальние посты на все три тропы, чтобы обеспечить возможность поднятия тревоги загодя и дать возможность подчиненным подготовиться к бою. Впрочем, у малоопытных бандитов, похоже, не принято излишне заботиться обеспечением собственной безопасности. Иначе та же группа, только недавно попавшая в засаду спецназовцев, могла бы доставить какие-то неприятности, если бы выставила впереди дозорного. Тогда и группе спецназа предстояло бы менять тактику. Кардинально это положения не изменило бы, поскольку дозорный тоже стал бы мишенью для снайпера, но все же добавило бы сложности в ситуацию.

«Виброзвонок» затребовал Сакратова для разговора. Вытащив трубку, Максим Васильевич посмотрел на определитель и пожал плечами. Номер был знаком отдаленно, и сразу сориентироваться и вспомнить, кому он принадлежит, подполковник не смог.

– Подполковник Сакратов. Слушаю вас, – ответил он.

– Здравствуй, Максим Василич! Подполковник Варнаков.

– Да, Павел Александрович, я узнал. Как у тебя дела?

Варнаков командовал другой ОМОГ, занятой в операции, и выходил к бандитской базе под прямым углом к группе Сакратова. Судя по карте, если Варнаков уже на месте, то он на расстоянии около трех километров. Номер его спутниковой трубки сообщался Сакратову перед началом операции, но между собой они пока еще не связывались.

– Нормально. Вышли в заданный район. Уже полтора часа отдыхаем. Мне звонил полковник Савельев. Говорил, у тебя сложности? Правда?

– Разрешились. Джамаат из девяти бандитов. Только эмир, наверное, чего-то стоил. Остальные – мальчишки... На убой их повели, как обычно... И даже довести до места не смогли.

– У майора Владим Саныча такая же ситуация. Только у него пятеро шли. Одни мальчишки... Куда этих баранов, интересно, гонят? На какой мясокомбинат?

Майор Владим Саныч, иначе Владимир Александрович Канарейкин, командовал третьей ОМОГ, занятой в операции, и он заходил к бандитской базе с другой стороны, через противоположный хребет, преодолевая очень сложный перевал. Но если этот же перевал время от времени преодолевали бандиты, и даже тропу натоптали, то спецназовцам грех было бы жаловаться на сложность маршрута.

– Как Владим Саныч, не нашумел?

– У него в группе два снайпера. Легко справился. Даже в рукопашку вступать не пришлось. Тебе, я слышал, довелось руки приложить...

– Лопатки, до рук не дошло... У тебя что за обстановка? Разведку произвести успел?

– Потому и звоню. Высылал троих, что белые маскхалаты имеют. Только что вернулись. Я удивлен. Может, данные у нас не точные, и здесь так, мелкая банда?

– Может, и была раньше мелкая банда, но к ней присоединились еще несколько. И еще две планировали присоединиться, но нашими стараниями не успели...

– Но любая крупная банда, насколько я понимаю, имеет силы, чтобы выставить посты хотя бы в три кольца. А у этих только на подходах к урочищу стоит пост из двух человек. Сидят там, разговаривают, курят... Разгильдяи, как необученные новобранцы в первую чеченскую. Сам помнишь, кто тогда воевать шел.

– Помню. Я тогда взводом командовал. Только у меня было три солдата, которых мамочки в армию спровадили, чтобы сыночков не посадили. Пришлось их всерьез «обламывать», чтобы службу поняли. Сделал людьми. Сейчас и мамочки, наверное, благодарны... Один мне пишет время от времени. Институт окончил... А сначала понимать не хотел, что над ним командиры есть. Может, у бандитов та же ситуация? Тебе надо пост выставлять, ты и выставляй, а я своих не погоню... Эмиры обычно друг с другом не слишком ладят, все власть делят.

– Стремление к власти – неотъемлемая часть менталитета кавказских народов. И нам этим следует пользоваться... Короче говоря, я готов выйти на ударную позицию хоть сейчас... У тебя что?

– Ты через лес заходил?

– Да. Густой ельник...

– А у меня открытое место. Жду темноты. Через полчаса двинусь. У Владим Саныча что?

– Тоже отдыхает. Темноты ждет.

– Значит, мы с ним одновременно и пойдем с противоположных сторон. Про взвод ничего не слышно?

– Савельев сказал, что от нас уже на пять часов отстает. Вязнут солдаты в снегу. Груз большой, идти сложно...

– И что, не ждать же их?

– Если к рассвету не выйдут, будем начинать...

– Я бы предпочел начать до рассвета. Выходить на предельно короткую дистанцию в темноте и атаковать. Меня об этом просят и из ГРУ. Звонили... Хотят на другую операцию перебросить. Понадобился срочно. Потому я тоже вас всех торопить буду, не обессудь...

Варнаков, видимо, знал, как умеет торопить командование.

– Подумаем. Как на свою позицию выйдешь, будем синхронизировать «подснежники». Там на месте и определимся.

– Договорились.

– Кстати, тут мои парни вернулись, подсказывают, что сняли с тропы натяжитель к мине – естественно, вместе со взрывателем – и обозначили «растяжку». Тебя может ждать то же самое.

– Спасибо, учтем.

– Тогда у меня все. До связи.

Полчаса, отведенные на отдых, прошли совсем не так, как время ожидания в засаде. Здесь время летело, и, казалось, не успели спецназовцы перевести дыхание, как быстрые зимние горные сумерки плотно их накрыли.

– Пора. – Первым поднялся подполковник Сакратов.

– Тропу в темноте никто не потеряет? – спросил Литовченко, но никто этот вопрос не удостоил ответом. – Мне некогда будет вас собирать.

– Собирать мне придется, – заметил командир. – Ты передовым пойдешь.

Двинулись сразу, как встали. Что бойцам собирать после привала – рюкзак за плечи, оружие в руки, и вперед. Темп взяли сразу. Только майор Литовченко выдвинулся в передовой дозор, да снайпер Веретенников подключил к ночному прицелу своего винтореза аккумулятор, из-за чего задержался на десять секунд. Естественно, сразу включать аккумулятор не стал, и даже не снял с прицела меховой чехол. Хотя оптике мороз не страшен, для нее опасен снегопад. А мороз страшен для аккумулятора, который имеет привычку при сильном переохлаждении работать в нестандартном режиме, показывая, что почти закончился заряд мощности.

Последний спуск длился около часа. Дозорный время от времени докладывал одно и то же, и ему самому, судя по голосу, было скучно:

– Белое безмолвие. Белый мрак. Ни души кругом.

– Продолжай наблюдение, – коротко, без эмоций отвечал на это командир.

Литовченко продолжал. А дозорным он был выставлен потому, что приближалась конечная точка предварительного маршрута, обычно называемая выходом на позицию готовности, и майор эту точку знал, как и командир; другим же следовало еще объяснять, где она находится.

– Я на месте, – сообщил наконец-то майор. – Тишина... Даже спать хочется.

– Выходим на тебя. Страхуй!

– Готов!

Литовченко в данном случае выполнял обычную работу дозорного. Когда группа выходила на него, дозорный обязан залечь с подготовленным оружием и прикрывать подход основных сил. И это делалось даже там, где сам дозорный никого не обнаружил. Но не всякого и не всегда можно обнаружить, и спецназовцы ГРУ, сами мастера маскировки, прекрасно это знали. Потому страховка всегда считалась естественной необходимостью.

Оставшиеся десятки метров уже не спускались, а шли по чуть-чуть наклонной поверхности в сторону чернеющего ельника, на краю которого майор Литовченко и обязан был остановиться. Майор вышел, когда до него оставалось три шага, и повел рукой в сторону, словно показывал окружающий его мир. Если бы не дыхание бойцов группы, усиленное микрофонами и наушниками «подснежников», этот мир казался бы абсолютно безмолвным. И даже слегка кощунственным было бы разрывать эту тишину звуками выстрелов и взрывов. Но это пришлось бы делать, если бы возникла необходимость. Пока такой необходимости не было.

– Агарев, Субботин! Тропу на километр вперед, и назад... – приказал подполковник капитану со старшим лейтенантом. – Докладывайте по ходу. Осторожно, тропа может быть заминированной – разведчики группы Варнакова сняли с тропы мину и обозначили «растяжку». Под ноги смотрите.

Максим Васильевич не стал дожидаться, когда ему снова позвонит подполковник Варнаков, а начал звонить сам. Обстановку в группе Варнакова он уже знал, оставалось узнать обстановку в группе майора Канарейкина. Отыскав в памяти трубки номер, Сакратов позвонил.

– Майор Канарейкин. Слушаю, – голос с противолежащего хребта отозвался в трубке сразу.

– Приветствую, Владим Саныч! Сакратов.

– О! Вечер добрый, Максим Василич. Думаю, вы уже спустились?

– На месте. Только что прибыли. Выслал разведку посмотреть, что там впереди.

– У меня точно такая же ситуация. Жду разведчиков. Только что с Варнаковым разговаривал. Он дожидается, когда мы объявим готовность. Начнем с синхронизации связи? Я, честно говоря, думаю, «подснежник» с такой дистанции работать не будет. Только когда сблизимся...

– Попробуем. Дистанция паспортной слышимости есть. Правда, предельная, тем не менее гор между нами нет. Должно сработать. Переключатель на шестой диапазон. Пробуем?

– Я уже переключил.

– Переключаю, – сообщил Сакратов и убрал от уха трубку. – Я – Сократ, как слышишь?

Наушник «подснежника» отозвался только угольным потрескиванием, но человеческого голоса не донес. Пришлось снова поднести к уху трубку.

– Связи нет, Владим Саныч.

– Я уже понял... Один треск. Наверное, следует выслать по человеку на предельную дальность, чтобы попробовали оттуда.

– Хорошо. Я Косца высылаю.

– Тогда я – Жнеца. Старшего лейтенанта Крестьянкина. И позвоню сейчас Варнакову, пусть Пахаря пошлет. Это капитан Сохнин. Есть у него такой, позывной – Пахарь.

– Добро. Майор Литовченко уже выходит. Разведчики мои еще не вернулись. Он встретит, они покажут крайнюю точку.

– Хорошо. Как вернутся, созвонимся. Конечно, хорошо бы связь наладить. С трубкой совместные действия координировать трудно.

Максим Васильевич закончил разговор и повернулся на звук шагов Литовченко.

– Давай, Михал Саныч... Ты же все слышал?

– Слышал. Шестой диапазон?

«Подснежник» имел всего шесть жестких диапазонов для связи внутри групп, причем количество радиостанций в группе не ограничивалось. Шестой диапазон считался самым неустойчивым для связи, но имеющим наибольшую дальность. А это было как раз то, что нужно, чтобы все три группы смогли действовать согласованно.

Ушедшие в поиск капитан Агарев и старший лейтенант Субботин слышали разговор своего командира с командиром смежной ОМОГ, поскольку «подснежник» имеет чуткий микрофон, который улавливает и слова, раздающиеся из трубки, и потому быстро откликнулись.

– Сократ, я – Свеча, – вышел на связь Агарев. – Как слышите?

– Докладывай...

– Нашли «растяжку». Установлена очень неумело. Как эти деятели сами не взорвались, удивляюсь. Снимать рискованно. Маленькой нагрузки достаточно, чтобы в снегопад граната взорвалась. Или даже в сильный ветер. Идти следует осторожно. Оставляю у «растяжки» Четверга, чтобы показал Косцу. Сам иду дальше.

– Сколько прошел? – вступил в разговор Литовченко.

– Метров триста.

– И я уже двести...

– Косец, ты бегом бежишь? – спросил подполковник Сакратов.

– Я иду третьим, следовательно, мне мины и «растяжки» искать не нужно. Я, командир, привык на товарищей полагаться.

– Топай, полагательный ты наш, – напутствовал командир своего заместителя.

– Я товарища майора уже слышу, – сказал старший лейтенант Субботин. – Топает он, как эскадрон гусар. Бандиты тоже, может быть, слышат.

– А тебя видят, – не остался в долгу майор. – Я тебя вижу.

– Хорошо, что майор у нас не бандит, – заметил уже ушедший дальше капитан Агарев.

– Отставить базары, – скомандовал Сакратов. – Внимательнее работать. Четверг, встретишь майора, можешь возвращаться. Втроем впереди делать нечего...

– Понял, товарищ подполковник. Уже почти встретил, – отозвался старший лейтенант Субботин. – Покажу и вернусь.

– Сократ... – позвал капитан Агарев. – Здесь какие-то чудеса на тропе...

– Что там?

– Тропа ровно идет, но есть обходной след, который снегом забросали. Причем не слишком аккуратно. Даже ночью определяется.

– Должен быть натяжитель для мины. Сам снимешь?

– А кто еще снимет? Пока Жеглов доберется...

В группе был и штатный сапер старший лейтенант Шарапов, однако Агарев всегда считался среди товарищей мастером на все руки и с минами умел обращаться не хуже профессионального сапера. Да и многое другое умел делать не хуже специалистов. Так, например, спиливал замедлитель гранаты. После такой операции граната взрывалась почти сразу после освобождения рычага. Бросать такие гранаты, конечно, было опасно, но для «растяжек» и «картошки»<$F«Картошка» – «сажать картошку»: вдавливать в землю или в снег гранату с сорванным кольцом, при этом вдавливать так, что при освобождении у гранаты распрямлялся рычаг и происходил взрыв; обычно «сажают картошку» на тропе, которой пользуются в темное время суток.> они годились как нельзя лучше. И Сакратов, не сомневаясь, разрешил Агареву разминирование. Дело, в принципе, не самое сложное в саперской практике. Необходимо одной рукой придержать натяжитель с прежним усилием, а второй вывинтить взрыватель из мины.

– Меня вот что интересует, – задумчиво сказал майор Литовченко. – Мины и растяжки и на других тропах стояли. И по другой тропе, и по нашей группы шли...

Невысказанный вопрос был ясен.

– Значит, в этих группах был кто-то, кто знал, где они установлены, – сразу понял Максим Васильевич. – Кто-то за группами ходил. Не всем же известно расположение базы...

– Скорее всего, так. Максим Василич, что с «растяжкой» делать? Снимать ее – греха не оберешься: только дотронешься, сорвется.

– А ты перешагни, – мудро посоветовал командир. – Веху поставить не забудь...

– Четверг уже выставил. Не прозеваете.

– Тогда гони дальше. Только не топай сильно...

– Понял, гоню... Свеча, ты где?

– Кажется, пост бандитский. Громко говорят, смеются. Будто бы пьяные.

– О чем говорят? – поинтересовался Литовченко.

– Следует вызвать вертолетом переводчика...

– А что пьют?

– У меня не настолько длинный нос, чтобы туда протянуть и разнюхать.

– А ветра нет?

Капитан не ответил.

– Сократ, включаю шестой диапазон.

– Рано еще... Смежники могут не дойти.

– А что им мешает? И мне ничего не мешает подождать...

– Все включаем шестой диапазон, – распорядился Максим Васильевич.

Конечно, все военные разведчики услышать другие группы, даже если те перешли на новый режим работы «подснежников», не могли. Но слышать их должны будут майор Литовченко и капитан Агарев. Этого для проверки достаточно.

– Сократ, а здесь на тропе снег сырой, – доложил Литовченко. Ночной морозец еще не пришел...

Сырой снег при отсутствии мороза делает наст не скрипучим и пригодным для скрытного движения.

– Что предлагаешь?

– Ликвидировать пост. Потом подморозит, труднее подобраться будет.

Максим Васильевич думал секунд десять.

– Это уже будет означать, что мы начали, не дожидаясь соседей. А если они еще не готовы? – сказал он нерешительно, но не отказал категорично, поскольку понимал выгоду положения, которую можно потерять через каких-нибудь полчаса. И эта потеря может стать настолько опасной, что будет способна вызвать другие потери, теперь уже личного состава.

– Поговори, командир... Им это тоже не безразлично.

– Да, – согласился подполковник Сакратов и вытащил трубку.

Подполковник Варнаков ответил сразу.

– Максим Василич, мои разведчики уже выходят на дальний рубеж.

– Мои тоже на месте. Говорят вот, что там снег сырой, можно к посту подобраться. Считаю стоит атаковать.

– У меня снизу такое же предложение поступило. Думаю, можем начинать. Я позвоню Канарейкину.

– У меня на связи Жнец, – сообщил Литовченко. – Слышит хорошо. У него прямая связь со своим командиром, можно не звонить. Я сейчас все объясню.

– Ага, – добавил капитан Агарев. – Он сам с тем же предложением выходит.

– Павел Александрович, слышал?

– Нет.

– Мои установили связь с группой Канарейкина. У них такое же предложение.

– Понял! Работаем! Сейчас и мои на связь выйдут, – Варнаков отключился от разговора.

Максим Васильевич спрятал трубку во внутренний карман, жестом подозвал к себе снайпера и кивком показал ему на тропу:

– В темпе на позицию. Включай ночной прицел и страхуй. Косец, до прихода Жеглова не высовываться. Работать только со страховкой...

– Понял. Пусть гонит с низкого старта...

– Гоню, – согласился снайпер и двинулся по тропе очень быстро.

– Прялка, не забудь про «растяжку», – напомнил подполковник Сакратов.

– Помню, товарищ подполковник!

– Косец, втроем справитесь?

– На посту, похоже, только двое. Если есть третий, то, скорее всего, уснул. Мы аккуратно, ползком, из-за кустов...

– Если Прялка их увидит, можно будет и не ползать, – предположил капитан Агарев.

– Они где сидят? – на ходу спросил снайпер.

– На посту сидят, – честно ответил майор Литовченко.

– В яме? Среди кустов? На дереве?..

– Может, и в яме. За кустами не видно. Голоса только слышно, – объяснил капитан.

– Посмотрим, – пообещал Веретенников. – Я уже вижу вешку. Где ее обходить?

– Справа, по краю, – посоветовал старший лейтенант Субботин. – Там Свеча наследил. Специально для тебя утаптывал.

– Прошел... Мину сняли?

– Разминировали, – ответил капитан Агарев.

– Я подходить близко не буду, – сообщил снайпер. – Здесь место повыше. Тут и останусь.

– Устраивайся, только не засни сразу, – посоветовал майор Литовченко.

– Если буду храпеть, разбудите, – попросил Веретенников. – Сократ, слышу переговоры снайперов ОМОГ Канарейкина. Они уничтожили свой пост.

– Я тоже слышу, – подтвердил Литовченко.

– Парней Варнакова не слышно? – поинтересовался Сакратов.

– Пока нет.

– Странно. Они ближе к нам.

– Пригорок, – посетовал Литовченко. – Шестой диапазон хорош, когда работаешь на открытом пространстве. Пригорок уже мешает.

– Ладно, потом выясним... Прялка, что у тебя?

– Аккумулятор слаб.

– И что?

– Ничего. Смотрю. Боюсь, заряда аккумулятора до утра не хватит.

– До утра далеко. Смотри сейчас. Нашел их?

– Пока не вижу.

– По направлению тропы на два часа, – подсказал майор Литовченко.

Пауза длилась секунд тридцать.

– Есть цель... – доложил снайпер. – Единичная.

– Двое должно быть. Между собой разговаривали.

– Только одного вижу. Дремлет сидя.

– Второй может спать, – подсказал капитан Агарев.

– Там пригорок. Или бруствер. Что-то типа окопа для стрельбы лежа. Только одного вижу.

– Стрелять можешь? – спросил Сакратов.

– Могу.

– Тогда чего ждешь? Стреляй!.. Косец, Свеча – после выстрела резко вперед. Косец подстрахует...

– Понял, – ответил Литовченко. – Работаем...

– Готовы? – Это Веретенников.

– Готовы...

Наушники «подснежников» донесли слабый звук выстрела и сразу за этим резкое дыхание бегущих людей. Но добежать до бруствера они не успели. Прозвучал второй выстрел.

– Напарник проснулся, – объяснил снайпер. – Первый, похоже, на него упал. Больше никого не вижу.

Бегущие не остановились, пока не достигли цели.

– Есть, командир, – доложил майор Литовченко. – Двое часовых. От обязанностей благополучно освобождены. Прялка свое дело знает.

– Все выходим в район окопа.

Две равные по численности группы быстро соединились.

– Повар... Повар, хоть кто-нибудь из группы Повара, отзовись! – тщетно старался пробиться через эфирные помехи Сакратов, в который уже раз вызывая на связь подполковника Варнакова.

– Сократ, я – Кенар, – вместо Варнакова отозвался майор Канарейкин. – Я так понимаю, что ты Повара не слышишь, а он тебя. У меня с ним связь нормальная, с тобой тоже.

– Между нашими группами пригорок, – объяснил Сакратов. – Мои спецы говорят, пригорок на шестом диапазоне способен помешать установить контакт.

– А на пятом? – спросил Канарейкин.

– А на пятом не потянет, Владим Саныч, – ответил за командира майор Литовченко.

– Если Косец говорит, что не потянет, мне остается только согласиться, – сказал Канарейкин. – Но вот тут Повар подсказывает, что мы начинаем сходиться. Дистанция сокращается. Может, через километр можно будет на пятый диапазон перейти?

– Это можно узнать только опытный путем, – громко вздохнул в микрофон Литовченко. – Даже разработчики «подснежника» сами не знают.

– Так что, начинаем движение?

– Начинаем, – сказал майор Канарейкин. – Взвод обещает прибыть только к рассвету. Выйдем на позицию, там все решим окончательно. Со стороны Павла Александровича поступила настоятельная просьба исключить всякую горизонтальную стрельбу. Я полностью поддерживаю такую просьбу. База бандитов в урочище, откуда их не выпускать. Если где-то прорвутся, стрелять в горизонтальном направлении только себе за спину. Иначе мы друг друга перебьем.

– Согласен. – Сакратов слышал, что недавно в подобной ситуации в одной из частей спецназа внутренних войск один взвод перестрелял половину другого. – Это приказ для всех!

– Это приказ для всех! – передал Канарейкин распоряжение своей группе.

Наверное, и подполковник Варнаков приказал своей группе то же самое, но его приказа в ОМОГ Сакратова услышать пока не могли.

– Двинули! – как всегда негромко, но внятно приказал Сакратов и первым шагнул на тропу.

– Двинули, – майор Канарейкин дал аналогичную команду своей группе, находящейся где-то у подошвы соседнего хребта.

Команду Варнакова группа Сакратова опять не услышала...

Дальнейшее передвижение выполнялось уже не строго по тропе, но в боевом порядке, который требовал наступления развернутым строем. И пусть маленькую группу из шести офицеров было трудно разворачивать в широкий фронт, тем не менее она развернулась довольно широко, и военные разведчики держались друг от друга только в пределах визуального контакта, а это в ночное снежное время было чуть больше десяти метров. И каждый контролировал территорию на половину дистанции от соседа справа и слева и перед собой. Наст уже начал схватываться ночным морозцем и скрипел под ногами, но теперь этот скрип уже мало кого волновал, потому что началась войсковая операция.

Шли через негустой ельник. Но, по мере углубления в лес, деревья росли чаще, стало больше кустов, и строй стал сужаться, чтобы бойцы группы не теряли друг друга из видимости. Хорошо хоть, снег в лесу не был глубоким, и бойцы не вязли в сугробах. Все смотрели себе под ноги, понимая, что подступы к зимней базе боевиков могут быть заминированы не только по тропам, но и по периметру. И такая предосторожность не оказалась напрасной. Уже вскоре в наушниках прозвучал голос майора Канарейкина:

– Внимание всем! Мы нашли две мины. Выставлены вне тропы. Могут быть и с других сторон. Проводим разминирование.

А еще через пару минут сообщил и майор Литовченко:

– Кто тут минами интересовался? Вот она, красавица. Жеглов, для тебя работа.

Шарапов шел справа от майора и сразу сместился ближе к нему, чтобы провести разминирование. По большому счету, это разминирование и не такое необходимое мероприятие. Поставили бандиты, с них и спрос, если кто-то подорвется. Но беда в том, что после завершения работы спецназом на место всегда прибывает в большом составе бригада следственного комитета при военной прокуратуре. И когда следователи начинают шастать по округе в надежде найти что-то интересное, есть вероятность, что они найдут именно мину. Причем поймут это уже тогда, когда взорвутся. Потому предпочтительно было мину демонтировать. С «растяжками» дело обстояло сложнее – в нее ставится граната с сорванным кольцом. И эту гранату сразу после снятия необходимо взрывать. Следовательно, можно себя демаскировать. Потому «растяжки» обычно снимают уже после боя. Память у разведчиков профессиональная, и оставленную «растяжку» они всегда сумеют найти.

– Сократ, я – Повар, слышишь меня наконец?

– Я – Сократ, рад поздороваться... Что у тебя, Пал Саныч?

– Вышел к краю расщелины. База пока не просматривается, но чувствуется запах дыма. Костры жечь не стесняются.

– А что им стесняться! Здесь они себя в безопасности чувствуют, к нашему удовольствию, – вмешался в разговор майор Канарейкин. – Я тоже вот-вот к краю выйду.

– И мы вышли, – доложил идущий чуть впереди капитан Агарев. – И пару костров я вижу.

– Значит, удовольствие будем получать по полной программе, – сделал вывод Максим Васильевич. – Сначала обследуем периметр. Сколько возможностей на поверхность выползти?

– По карте – те же самые три тропы.

– Меня больше интересует, сколько выходов без карты... Косец – за работу!

Предосторожность, проявленная Сакратовым, оказалась не лишней. Помимо обозначенных на карте трех троп, из расщелины выходили еще три, которые необходимо было жестко блокировать. Впрочем, даже для этого не требовалось больших людских ресурсов. Горная местность позволяла одному человеку прочно удерживать тропу и не позволять ею воспользоваться даже всем силам противника, если те решат идти на прорыв лишь по одному из направлений, поскольку движение в таких местах возможно осуществлять только цепочкой, в которой ведущий обречен получить первую пулю, а следующие за ним – быть сбитыми с ног падающим первым. Но даже если они и удержатся на ногах, то их ждет следующая пуля. При этом вести встречный эффективный огонь снизу вверх при крутизне подъема крайне затруднительно. При подготовке зимней базы бандиты, конечно, учли ее труднодоступность и скрытность, но не оценили высокие возможности противника при атаке и низкую защитную способность собственного убежища. Даже если бы спецназовцы допустили оплошность, устроили бы шум и часовые успели бы поднять тревогу, все равно бандиты не имели бы времени выйти на ровную поверхность, где у них, благодаря численному превосходству, могло бы образоваться преимущество.

Тропы по крутому склону урочища располагались равномерно и выводили обязательно на те три тропы, что спецназ первоначально планировал заблокировать; таким образом каждой ОМОГ спецназа ГРУ досталось по две тропы. Вариантов атаки было несколько, но основными виделись только два. Первый, и самый малоприемлемый, – продолжить спуск и вступить в бой уже внизу, сразу в рукопашку, и уничтожить часть бандитов без выстрелов до того, как проснутся остальные. Неожиданность атаки и в этом случае должна была сыграть свою роль, и рассчитывать на успех можно было с большой долей уверенности. Но при этом варианте достаточно было хотя бы паре бандитов оказаться в момент атаки спецназа с оружием в руках, и тогда могли бы появиться потери. Второй вариант был простым и более жестким. Учитывая то, что взобраться по круче под обстрелом практически невозможно, следовало вести огневую атаку сверху и не вступать в непосредственный контакт. Причем начинать нужно с обстрела из гранатометов. Каждая группа имела по два одноразовых гранатомета «Муха», снаряженных осколочными гранатами. Кроме этого, как обычно, должны сыграть свою роль и «подствольники», при стрельбе прямой наводкой не позволяющие допустить промах. И запас гранат у каждого бойца достаточный для того, чтобы выкосить все на дне урочища. А тех бандитов, что останутся в живых после атаки гранатами, можно будет уже расстрелять из автоматов. Конечно, для такой атаки предпочтительнее дневное время. Можно было бы и рассвета дождаться. Но после того, как были сняты часовые, возникла необходимость ждать, когда двинется вверх смена караула. Не могли же бандиты оставить часовых дежурить на всю ночь. Обязательно должна быть смена. И тогда в любом случае произойдет стычка. А если раздадутся выстрелы, то они поднимут тревогу, и бой в этом случае все равно начнется. Так какой смысл ждать? А с темнотой бороться можно простым способом – сбросить вместе с осколочными гранатами осветительные. Каждая такая граната первые десять секунд горит таким ярким пламенем, что смотрящий на него вблизи на некоторое время теряет зрение. И даже сверху на вспышку лучше не смотреть. Но последующие пять минут граната освещает пространство вокруг себя довольно ярко. Этот вариант командиры групп обсудили через «подснежники» и посчитали его лучшим. В каждой ОМОГ имелись осветительные гранаты, и сбросить следовало по две на каждом участке. Этого должно было хватить для освещения.

Но до того, как начать боевые действия, снайперы всех трех групп через ночные прицелы «прощупали» всю занимаемую бандитами площадку, чтобы определить местонахождение шалашей и показать, куда следует бросать осветительные гранаты, чтобы осветить наиболее людные места. На этом подготовка закончилась. Осветительные гранаты бросать собрались сами командиры групп и для этого, не видя друг друга, одновременно вышли к склону...