ГЛАВА 2
1
Дежурная машина привозит вызванных полковником Мочиловым офицеров оперативного отдела. Перед этим звонит генерал-лейтенант Спиридонов и сообщает, что вскоре прибудет из загородного дома начальник ГРУ. Уже звонил сам, предупредил, что сообщение получил.
– Из какого загородного? – не понимает полковник, который знает, что начальник управления живет в городе.
– Из такого. На докладе был, – коротко, но значимо поясняет Спиридонов. – Что у тебя?
Юрий Петрович понимает, что загородным домом называется загородная резиденция главы государства. Интересно, не по этому ли вопросу, которым они сами сейчас занимаются, вызывали начальника армейской разведки?
– Сейчас приедут офицеры оперативного отдела. Начинаем проработку.
– Поторопись. Хотя бы общие цифры надо выложить заранее.
– Общие я уже просчитал. Сейчас будем прорабатывать конкретику. Мне необходимы последние карты космической съемки ледника. Если я запрошу, будут только к утру. Если вы...
– Я сейчас позвоню.
Мочилов кладет трубку, и в этот момент в дверь стучат и почти сразу заходят. Вызванные офицеры прибыли.
Юрий Петрович раскладывает по столу донесения, чтобы все могли познакомиться. Карта района боевых действий на столе, и уже просмотрена.
– Задача предельно конкретна – к утру все варианты войсковой операции должны быть на столе начальника управления. Мне кажется, это нереально, но при необходимости возможно, – говорит Мочилов сурово. Эта суровость подчеркивает серьезность ситуации. А обтекаемая парадоксальность фразы в противовес серьезности вызывает улыбки. – Работаете в моем кабинете. Все вопросы решаются сразу, – продолжает полковник. – Скоро принесут последнюю карту космической разведки. Это все, чем мы можем располагать... Вопросы?
– Какие силы можно задействовать?
– Необходимые. Не больше.
Звонок на сотовый телефон отрывает Мочилова от инструктажа. Определитель показывает номер Ангела. Полковник давно уже ждет его. По ночной Москве можно добраться быстро.
– Слушаю. Мочилов...
– Юрий Петрович, я к вам подниматься не буду. Жду в машине. На стоянке против подъезда. Ваш мундир у меня.
– Я заказал пропуск...
– Все равно, это долго. Лучше спуститесь. У меня есть основания машину пока не покидать. Не уверен, но, похоже, основания вполне серьезные.
– Что-то еще случилось?
– Кажется, я видел за собой «хвост»... Но время позднее, машин в городе мало. Я покрутился по кольцу, как Пулат. «Хвост» не пожелал «светиться» и отстал. Они научены. Одна машина уже сгорела. Но на всякий случай я контролирую обстановку.
– Понял. Иду...
Мочилов убирает трубку и окидывает взглядом свой многолюдный кабинет:
– Начинайте работу. Я скоро вернусь. Будут звонить, берите трубку.
* * *
Серебристый «Гранд Чероки» Ангела занимает место на стоянке рядом с управленческим микроавтобусом. Водителя за тонированными стеклами не видно, точно так же, как не видно водителя микроавтобуса. Мочилов знает, что последний ушел в дежурную часть. Он спокойно может оставить свой транспорт без присмотра, потому что камеры слежения контролируют стоянку. В принципе, если бы была необходимость, дежурные операторы проконтролировали бы и машину Ангела, попроси их об этом Мочилов.
Полковник подходит, правая передняя дверца перед ним открывается, приглашая в салон.
– Басаргина предупредили? – не здороваясь, поскольку уже виделись сегодня, спрашивает Юрий Петрович.
– Доктора... Городской номер по-прежнему прослушивается. У Доктора спутниковый закрытый канал. К нему подключиться невозможно. Там какая-то тройная система перекодировки, типа телефонов ЗАС, но многократно усиленная разносистемной передачей сигналов. Впрочем, я в этом мало понимаю, умею только пользоваться.
– Нам бы такую технику... – вздыхает полковник.
– А им бы такой личный состав, – усмехается Ангел. – Чтобы без техники свое дело делал. Мундир на заднем сиденье.
– Хорошо. Я заберу. Гражданское привезу потом сам. И что там Доктор? Новый захват не предвидится?
– Басаргин решил выставить во дворе пост, чтобы нам в машины ничего не подсунули. Пулат с Сохатым уже, наверное, караулят.
– Ладно. У меня время ограничено. Работы много. Что вам сын передал?
– Двойное сообщение. Первый пункт – полностью из Нью-Йорка от «Пирамиды», второй – частично из Нью-Йорка, частично от генерала Астахова, частично от агентуры Интерпола в Грузии, где несколько лет работал резидентом Тобако и сохранил прежние связи. Итак, первый пункт. Предупреждаю заранее, что данные проверить возможно, только имея доступ к центральному компьютеру ЦРУ. Я, конечно, сомневаюсь, но чем черт не шутит... Объясните Спиридонову. Согласно данным, что удалось купить «Пирамиде», профессор Зин-Мухаммад занимался в последние свои месяцы работы в лаборатории ЦРУ исследованием и синтезированием препарата под названием «поцелуй двузуба». Двузуб – это рыба такая очень ядовитая, водится вокруг островов, отделяющих Карибское море от Атлантики. В частности, вокруг Гаити. С помощью «поцелуя двузуба» можно зомбировать людей более эффективно, чем с помощью «пудры зомби», обычно применяемой другими гаитянскими ньянга. Сам препарат к настоящему времени считается полностью утерянным. ЦРУ удалось добыть его у последнего колдуна Гаити, который обладал секретом изготовления. Сам ньянга после этого был убит. Возможно, даже вероятно, уничтожен ЦРУ. Профессор Зин-Мухаммад исследовал препарат и синтезировал его. То есть нашел способ химического изготовления. Более того, он даже разработал систему дозировки, позволяющую создавать, во-первых, «зомби на час», во-вторых, теоретически обосновал возможность создания на основе «поцелуя двузуба» препарата, который может через пищу или воду влиять на настроение значительных масс людей. Он назвал это «гипнозом двузуба»... То есть по сути делать управляемыми любые государственные компании. Думаю, какими-то путями в хозяйстве генералов Стригуна и Яхонтова стало известно об этих разработках. И именно «гипноз двузуба» интересует их и их политических покровителей больше всего. Но это, повторяю, пока, судя по всему, в теории, хотя никто не может гарантировать, что за пятнадцать лет не произошли какие-то изменения. Однако на практике существует только «поцелуй двузуба». И одно это уже немало. Представляете, какая это находка не только для спецслужб, но и для террористов всех мастей. И не исключено, что многие «черные вдовы» отправлялись выполнять задание, целовали не мужа или друга сердца, не детей, оставляемых сиротами, а двузуба...
– Судя по характеристикам, даваемым полковнику Имамову, это не его стиль, – слабо возражает Юрий Петрович.
– Нам трудно судить о человеке, которого мы не знаем лично. Я продолжаю. Итак, профессор создал синтезированный препарат «поцелуй двузуба». Но когда от него готовились получить результаты, он исчез, не оставив ни препарата, ни формул... Таким образом, в настоящее время Зин-Мухаммад является единственным в мире человеком, обладающим секретом, за который многие готовы отвалить не один миллион баксов...
– Сразу вижу множество неувязок.
– Их еще Басаргин выложил, когда прочитал сообщение «Пирамиды». Очевидно, вы, товарищ полковник, скажете то же самое.
– Тем не менее я скажу. Прошло почти пятнадцать лет. Обладая таким препаратом, продавая его, Руслан Вахович давно стал бы миллионером, а нам известно, что он не желает продаваться и постоянно испытывает недостаток средств на содержание отряда. Это первое. Второе важно не менее. Если бы Имамов пустил препарат в действие, охота на него уже прекратилась бы давно. Люди, которым этот препарат необходим для террора, окружили бы его пятерной стеной защиты и никого к нему не подпустили бы. И уж тем более не позволили бы ему вести полную опасностей жизнь полевого командира.
– В таком случае, вы, мы, генерал Астахов – все приходим к единому мнению. «Достать» Имамова необходимо раньше, чем до него доберутся другие. Басаргин предположил единственный верный, как нам всем кажется, вариант – только в последнее время Имамова идентифицировали с профессором Зин-Мухаммадом. И теперь пытаются «достать»...
– Возможный вариант, – соглашается Мочилов. – И даже очень важный для нашей службы. Но вы говорили о двойном сообщении... Второй пункт?
– Да, второе сообщение еще более важное, но не только для вас, а и для генерала Астахова. Проверкой генерал сейчас и занимается. Один из интересующих нас людей – Пол Маккинрой, или, иначе, Клаас Раундайк, как он теперь себя называет, прошлой зимой почти месяц находился в Грузии и, судя по имеющейся информации, лихорадочно пытался найти выход на российские спецслужбы.
– Нашел?
– Это нам точно не известно. Но известно другое. Генерал Стригун в то же самое приблизительно время – прошлой зимой – вдруг изъявил желание посетить солнечную Грузию, хотя делать там ему было совершенно нечего. Тем не менее он съездил туда с частным визитом к какому-то старому другу. Когда ему не оформили заграничную командировку, он просто взял отпуск за свой счет. Видимо, была великая необходимость. Сильно по другу соскучился...
– Это уже интереснее. Хотя, в самом деле, вопрос больше касается генерала Астахова, нежели генерала Спиридонова. Тем не менее я благодарен вам за информацию. Вы даже не представляете, насколько она нам необходима именно сейчас. Нам вместе со Спиридоновым скоро идти на тяжелый разговор к начальнику управления. – Полковник смотрит на часы. – И вы принесли нам недостающие доводы для убедительной беседы... Спасибо, очень весомые доводы.
– Нам бы хотелось знать, какие меры собираетесь предпринять вы со своей стороны, чтобы не дублировать нас и не стать в каком-то вопросе конкурентами?
– Мы собираемся предпринять войсковую операцию по захвату полковника Имамова силами спецназа ГРУ, пока это же не сделали другие. Но нам необходимо убедить своего начальника в обязательности таких действий.
– Пошлите одного Пулата, – шутит Ангел. – Он вам доставит полковника в целостности и невредимости. И даже разговаривать с ним будет вежливо.
– Но Пулат попросит себе в помощники вас. Вы захотите взять Доктора Смерть, он не пожелает лететь без остальных. Таким образом, Имамов попадет не в руки ГРУ, а в руки Интерпола. Нас это не устраивает...
Мочилов тоже умеет шутить.
2
И голову не поднять... Даже посмотреть вперед, приподнявшись над камнем, трудно. Одна очередь сменяет другую, одна – другую. Короткие, хлесткие. Патроны не жалеют. Пули вокруг летают со свистом, звонко рикошетят от камней.
Поливают, как из пожарного шланга...
Аббас хорошо понимает, что обстрел его группы из-за угла будет продолжаться до тех пор, пока вторая пара федералов не доставит раненого через расщелину куда-то в безопасное место и не найдет себе место для прикрытия отходящей пары. И так будет продолжаться до тех пор, пока федералы не оторвутся на безопасное расстояние или не объединятся со своими. И потому Аббас не дает пока команды к преследованию. По большому счету, не для уничтожения федералов он сюда прибыл. Хотя закончить бой хочется быстрее, потому что издалека все еще доносятся автоматные очереди. С той стороны, где должна идти группа с шестами для всего отряда. Группу следует выручать. И не только группу, но и весь отряд, потому что без шестов всем придется очень трудно...
Тем временем подмога поспевает и к самому Аббасу – раздаются очереди с другой стороны, заставляющие солдат резко отступить и прекратить обстрел группы Аббаса. Это Анвар, вырвавшись из-под огня, на склон поднялся. С Анваром только один человек, видит Аббас. Значит, трое или ранены, или убиты... Раненых нести в горах сложно, но Аббас никогда раненого не бросит. Так Руслан Вахович учил. И если есть раненые, их понесут. Даже шесты бросят, а раненых понесут.
Анвар с напарником уже к расщелине подступают, явно намереваются преследование начать.
– Назад, – мудро командует Аббас. – К носильщикам...
Анвар понимает сразу. И другие понимают. Единственная задержка, смотрят на своего убитого, документы забирают. И – вперед. Только Николай задерживается, в расщелину заглядывает. Но и он один в преследование не пойдет.
– Что у тебя? – на ходу, не дожидаясь Николая, спрашивает Аббас Анвара.
– Они нас уже отсюда ждали, – Анвар переводит сбившееся дыхание. – Обнаружили как-то. Двое убитых. Один ранен...
– Что с ним?
– В шею навылет. Перевязали. Будет на тропе ждать...
Они уже достаточно удаляются от места засады, когда сзади слышатся несколько автоматных чередующихся очередей. Аббас оборачивается. Видит догоняющую их фигуру Николая. Это он отстреливается. Но ждать, чтобы задать вопрос, некогда.
* * *
Вблизи уже можно разобрать, что федералов оказывается слишком много, гораздо больше, чем видела разведка перед выступлением общей группы. Должно быть, засекли группу Аббаса и вызвали подкрепление с соседних, более многочисленных постов и засад. По крайней мере, если судить по интенсивности огня, в бою участвует не меньше взвода – Аббас навскидку насчитывает около тридцати автоматных стволов.
Первое желание – сразу же, с ходу, не останавливаясь для рекогносцировки, открыть огонь. Аббас даже рожок в автомате меняет, отбрасывая сдвоенный и уже пустой после первой схватки. Подбирает удобный камень вместо бруствера и Николай, догнавший группу в последний момент, но хладнокровный Анвар предупреждающе поднимает руку.
– Друг друга перестреляем, – пальцем показывает он вероятную траекторию полета пуль, имея в виду малейшую неточность, которая подставит под очередь своих же. Такое уже случалось не однажды с неопытными командирами, с двух сторон охватывающими противника и в результате частично стреляющими по своим...
И словно в подтверждение его слов несколько пуль визжат и врезаются в скалу, под которой они остановились. Федералы боевиков за спиной не видят. Это стреляют носильщики, стреляют в федералов, а едва не укладывают в снег Аббаса с Николаем.
– Выше поднимаемся, – подсказывает Анвар. – Назад и выше На утес...
Аббас умеет ценить чужие подсказки. Он командир молодой и воевать еще только учится. Анвар на два года больше воюет. Лучше и быстрее соображает. Не обсуждая положение, группа устремляется без тропы в обход скалы вверх. Николай идет первым, словно так разогнался, догоняя остальных, что остановиться уже не может, и не угнаться за ним. Но уже близко к верхней площадке Николай останавливается, замирает, и руку за спину отводит, предостерегая других. Рука голая, без рукавицы, ярко светится на фоне черных в ночи камней. Аббас останавливается. За ним остальные пятеро. Замирают и отчетливо слышат торопливые шаги. С другой стороны к той же площадке кто-то спешит, не слишком заботясь о тишине.
– Сюда... Ставь... – слышится торопливый высокий голос.
– Не-ет... К краю ближе... – второй голос тяжелее, вдумчивее.
По-русски разговаривают.
Николай первым шагает вперед, на площадку, за спины солдатам, и сразу же дает две очереди. Короткие и злые.
– Дрова! – говорит он, комментируя свои действия. И светит фонариком.
На самом краю, свесив руки и голову с обрыва и неудобно, неестественно подогнув под себя ногу, лежит молоденький офицер без головного убора. Его напарник после очереди не удержался и с обрыва сорвался.
– Выключи! – командует Аббас и наклоняется.
Рядом с ногами офицера что-то объемное и даже внешне тяжелое. Очертаниями напоминает громадный револьвер. Анвар поднимает:
– «Газонокосилка». Наших хотели покрошить. Вот уж повезло-то... И оба раза – нам. Сейчас их накроем...
– Четыре коробки гранат, – показывает Николай.
– Обращаться с этой штукой умеешь? – спрашивает Аббас.
– В руках держал, стрелять не доводилось, – говорит Анвар.
– Дай мне! – протягивает руки Николай.
– Я сам попробую, – Анвар с гранатометом отодвигается ближе к краю и поднимает оружие.
* * *
Если бы дело происходило в чистом поле, то федералам пришлось бы трудно. Но горный рельеф богат на укрытия, а бойцы оказались опытным подразделением. И после первых же очередей, после взрыва нескольких гранат федералы сразу начали перемещение, сместившись назад и в сторону, разорвав дистанцию. Группе носильщиков в этот момент следовало бы подняться в атаку, чтобы не позволить армейцам оторваться и выйти из-под огня, но командир оказался далеко, в противоположной стороне, и больше некому было правильно просчитать ситуацию. Носильщики продолжали обстрел с места, и это почти не нанесло противнику потерь. А после перемещения и гранатомет оказался бесполезным оружием. Стрелять в скалы бессмысленно, граната не разобьет их.
– Туда! – показывает Анвар в направлении, откуда они только что пришли. – Додавим. Нельзя выпускать...
– И завязнем, – коротко комментирует Аббас. – Нам шесты вынести надо. Туда! – дает он направление, показывая в противоположную сторону. – К своим...
Анвар не возражает. Его боевой пыл и азарт легко гасятся пониманием поставленной задачи. И уважением к молодому командиру. Тот всегда знает, каким из советов следует воспользоваться, от какого следует отказаться.
Гранатомет вместе с гранатами захватывают с собой. Такой трофей, пока запас гранат есть, очень может выручить в трудную минуту. Кончатся гранаты, можно и бросить... И пусть весит он, как четыре автомата, пусть и без «газонокосилки» есть чем нагрузить плечи, Анвар с трофеем не расстается.
На подходе к носильщикам Аббас дает фонариком условный сигнал-отмашку, чтобы свои же в такой напряженный момент не подстрелили. Но про осторожность все же не забывает и на открытое место выходит, только дождавшись ответного сигнала. Быстро и коротко осматривает позицию. Да, федералы застали носильщиков в очень неудобном для обороны месте. Еще Аллах помог, иначе могли бы всех поодиночке перестрелять.
– Быстро! – командует он. – На левую тропу. Она пока свободна...
Это сейчас главное. Но носильщики нехотя поднимаются из снега. Стрелять они любят больше, чем таскать такой неудобный для переноски груз. И даже не слишком понимают все неудобство своей позиции. Даже опасность позиции, потому что солдаты могут через десяток минут оказаться у них над головой, как они и собирались сделать, выслав на верхнюю площадку гранатометчика с офицером.
– Потери есть?
– Двое убитых, трое раненых. Легко... Но груз нести не смогут. Что делать будем?
Аббас не отвечает, сам демонстративно взваливает на себя самую большую связку шестов – пример подает – и делает знак другим из своей группы. Надо подменить раненых. Анвар тоже связку ухватывает, но с «газонокосилкой» не расстается, хотя один из боевиков с перевязанной рукой даже плечо подставляет, желая помочь.
– Не отставать! Анвар – вперед, в разведку, – звучит команда и следует жест, показывающий, чтобы связку шестов у Анвара забрали двое легко раненных.
Хотя нагрузка за этот день выпала на его плечи немалая, Аббас еще полон сил. Он на энтузиазме идти и нести может, только на одном желании сделать так, как приказал Руслан Вахович. И на чувстве ответственности. Шесты нужны всему отряду. Общее дело всегда должно весить несравненно больше личного. Пусть даже общее изматывает и убивает личное – оно важнее.
Анвар появляется на тропе через полчаса. Спешит, сигналит фонариком. Аббас не дал никому отдохнуть за этот период. И сейчас, при появлении разведчика, все чуть не с радостью сбрасывают на снег и на камни поклажу. Понимают, если бы все было нормально, Анвар не бежал бы навстречу.
– Что? – с пяти шагов, не дожидаясь, спрашивает Аббас.
– И здесь путь перекрыли.
– Много их?
– Со взвод наберется.
– К бою! Будем прорываться...
– А груз как же?
– С грузом прорываться. У нас нет выхода. Работаем на уничтожение и вытеснение, потом возвращаемся за грузом...
– Может, лучше в обход? – из-за спины спрашивает Николай.
– А мы разве идем по прямому пути? – не оборачиваясь, отвечает Аббас.
– Через нижний перевал...
– Пять дней. Кому мы принесем шесты? Федералам из команды преследования?
3
Перед отправлением в штаб-квартиру Интерпола донесения Басаргин просматривает его еще раз, чтобы не передать то, что передавать не следует. Они и без того уже просидели два часа вместе с Доктором Смерть, с Андреем Тобако и с капитаном Рославлевым, тщательно выбирая и подбирая сведения и синтезируя их с тем, что сумели добыть через младшего Ангела из Нью-Йорка. Генерал Астахов согласился предоставить данные только с тем условием, чтобы текст донесения был проконтролирован его сотрудником. И то уже хорошо, что со временем хотя бы Владимир Васильевич стал осознавать, что в российском антитеррористическом бюро Интерпола работают все же бывшие российские офицеры, которые никак не желают навредить своей Родине и не будут разглашать государственные тайны или сведения, способные нанести России вред. Раньше и такого не было, и все данные приходилось добывать самим. Однако контроль Астахов все же оставил за собой.
Капитан Рославлев, в свою очередь, в последний раз просматривает донесение. То же самое делают, читая его с монитора, Доктор Смерть с Андреем.
– Меня все-таки смущает тот факт, – сомневается Рославлев, – что мы говорим открыто о препарате, который может стать достоянием российских спецслужб, хотя разработан он в лабораториях ЦРУ.
– Моральные мотивы? – ехидно спрашивает Доктор Смерть. – Или признание чужого приоритета? Если второе, то это не имеет значения, поскольку сами американцы препаратом уже не обладают, если не сделали его повторно уже без профессора Зин-Мухаммада... Но, судя по всему, не сделали.
– Приоритет меня не волнует, – мягко возражает капитан. – Но стоит ли говорить, что у нас может появиться такое оружие?
– А может и не появиться, – не согласен с капитаном Андрей Тобако. – И вообще, неизвестно, есть это оружие или нет его... Главное в том, чтобы не допустить ухода технологии в третьи руки. В данном случае в качестве третьих рук мы можем рассматривать и международные террористические организации, и иностранные спецслужбы, и политиканов всех мастей, желающих иметь возможность манипулировать сознанием больших масс народа, хотя, признаться, в последнее я лично верю меньше всего... Манипулирование идет, но идет иными способами. Тоже зомбирование, но на ином уровне, скорее, на информационном.
– Информационное зомбирование широко применялось во все века, – говорит Басаргин. И результаты мы хорошо знаем. Это и крестовые походы европейцев, и экспансия арабов на половину мира. Это создание из самого цивилизованного государства Европы фашистского монстра и коммунистические потуги большевиков. Наверное, это более сильное средство, чем «поцелуй двузуба».
– Но наша задача, – добавляет Рославлев, – показать руководству, что лаборатория, возглавляемая генералами Стригуном и Яхонтовым, преследует именно эти цели, а остальные видит только попутными.
– Все! – решает Басаргин. – Я уже устал от повторения. Мы выходим на новый виток обсуждения тех же самых вопросов. Так может длиться до бесконечности... Не пора ли договориться и отправить донесение?
Рославлев вздыхает:
– Отправляйте...
– Доктор, шифруй, – командует Басаргин, опасаясь, что у капитана появятся новые возражения. – Астахова могут вот-вот вызвать «на ковер». Надо подготовить для него самый важный аргумент.
* * *
Капитан Рославлев уезжает и, должно быть, на лестнице встречается с Ангелом, потому что Ангел приходит сразу за ним. Доктор, закрывающий дверь за Рославлевым, не успевает дойти до своего кресла, как ему приходится возвращаться на звонок.
Ангел за собой дверь закрывает сам.
– И что нового сообщил тебе твой полковник? – потягиваясь всем своим гигантским телом и зевая, как лев, спрашивает Доктор Смерть. Время уже ночное, а он иногда имеет желание ночью спать, что и демонстрирует своим красноречивым видом.
– Сейчас. Расскажу... Позвоните сначала на пост, никто за мной не пожаловал?
За спутниковым телефоном сидит Тобако. Он и набирает номер Пулата. «Маленький капитан» и Дым Дымыч Сохатый дежурят во дворе, каждый в своей машине, и машины поставлены в разных концах, чтобы иметь лучший обзор.
– Что нового? – спрашивает Андрей в телефонную трубку. Так... Так... Хорошо... Сообразим...
Он отключает трубку и осматривает всех почти с торжеством.
– Что? – спрашивает Ангел.
– Подъехал зеленый «Ленд Ровер». Встал с торца дома. Во двор не заезжает.
– Точно, – говорит Ангел. – Его я и видел. Они начинают мне надоедать.
– Мне еще больше, – басит Доктор Смерть. – Я спать хочу, а они ездят.
Он открывает сейф, вытаскивает оттуда почти пустую бутылку коньяка, одним глотком, приложившись к горлышку, опорожняет посудину и направляется к двери.
– Далеко собрался? – интересуется Басаргин.
– Мне надоели цивилизованные методы общения спецслужб. Но ведь не перевелись же на свете простые хулиганы. Хочу отметить им машину...
– Не попади в пулатовского «Гешу». Он тоже там стоит! – предупреждает Ангел и наблюдает за тем, как Доктор вытаскивает из кармана своего плаща перчатки, потом протирает бутылку полой того же плаща, чтобы не оставалось отпечатков пальцев, и выходит в подъезд.
Любовь Доктора Смерть к мелкому бытовому хулиганству все знают давно. Увесистые шаги раздаются на лестнице, уводящей на верхние этажи, и долго после этих шагов не стихает эхо. Доктор любит ходить шумно. Куда он направляется, понимают все. На верхнем этаже окно с лестничной площадки выходит как раз на торец дома. Удобный окоп для метания бутылок, даже пустых, и не беда, что они без зажигательной смеси...
Доктор возвращается через пару минут, собой довольный и по весеннему цветущий, словно только что съел букет ароматных полевых цветов. Борода воинственно топорщится, будто он ее специально кверху задирает.
– Видели бы вы, как они из машины прыснули! Как осколки из гранаты... Впрочем, я ни разу не видел, как осколки летают. Они слишком быстрые. И эти такие же...
– Сколько их там? – спрашивает Ангел.
– Четверо. Вылетели и в небо смотрят, думают, с самолета им французский коньяк прислали... Правда, без закуски.
– А ты?
– А я что... Я конспиративный. Была бы полная бутылка, я бы вышел на поклон, попросил бы аплодисменты. А так неинтересно.
– Крышу-то пробило?
– Обязательно. С восьмого все-таки этажа. И осколков полный, думаю, салон...
Ангел с Тобако улыбаются. Басаргин серьезен. Он не любитель подобных шуток, он даже шутку Сохатого со световой гранатой не одобрил. В ФСБ, где Александр раньше служил, не применяются в работе спецназовские забавы, и потому это для него не всегда кажется приличным. Тобако же, хотя тоже служил раньше в ФСБ, позже прошел школу «солдат фортуны» в Абхазии и методы Доктора понимает прекрасно.
Через минуту звонит Пулат. Он поменялся с Тобако трубками, отправляясь на пост, поскольку его трубка, как и городской аппарат, стоит на прослушивании. Андрей включает спутниковый телефон на полную громкость звука:
– Рассказывай.
– Я думаю, что Доктор может подойти на роль стратегического бомбардировщика.
– Почему ты решил, что это он, а не Басаргин? – спрашивает Тобако.
– Интуиция. Но они сразу же после этого смотались. Машину только мельком осмотрели... Понимаешь, о чем это говорит?
– О чем это говорит?
– Если бы они были ни при чем, они вызвали бы милицию.
Басаргин пожимает плечами чуть не в ужасе:
– А что, если этот «Ленд Ровер» ни при чем?
– Всякое бывает... – улыбается Доктор.
* * *
– А где у нас Зураб? – спрашивает Доктор Смерть. – Я его уже так давно не вижу, что успел соскучиться по заступнику за чеченских полевых командиров.
– Я послал его поболтать с московскими чеченцами, – отвечает Басаргин. – Кто что знает интересного об Имамове и, главное, о его воспитаннике Аббасе Абдутабарове. Мне не нравится, что мы ничего не нашли на паренька, в то время когда наши любезные противники генералы сильно им интересуются. Я запрашивал документы из детского дома, где Аббас воспитывался. Может быть, к утру будет ответ, если местное управление ФСБ пошевелится.
– А если не пошевелится?
– Тогда, будем надеяться, пошевелится Зураб.
Зураб оказывается легок на помине и через минуту звонит на спутниковый телефон:
– Я сейчас приеду. Есть очень интересные данные. Я нашел родную тетку Аббаса и знаю, кто его отец...
– Судя по твоему голосу, данные точно интересные. Уж не сам это ли Руслан Вахович? – высказывает Доктор Смерть предположение. – Или, может быть, ты меня обвиняешь?
– Нет. Имамов тогда был вне России. Но фигура не менее интересная... И нам следует поторопиться, потому что этого отца со дня на день могут арестовать.
– Он тоже боевик? Повоевывает?
– Нет. Он в Москве. Пока ходит под подпиской о невыезде...
– Чем занимается?
– Приеду – расскажу. А еще лучше, давайте сразу съездим к этому человеку. Я буду минут через пятнадцать. Выходите к машинам...
– Всем ехать, и во всеоружии? – спрашивает Доктор.
– Пары человек хватит. А без оружия... как в наше время прожить?
Доктор Смерть кладет трубку на стол:
– Теперь, похоже, с чеченской мафией повоюем...
– Ладно, – говорит Басаргин, – надо сообщить Мочилову, что у нас «светится» выход на Аббаса Абдутабарова. Пусть ищет возможность установления контакта.