ГЛАВА 6

Из окна хорошо видно квартиру в доме напротив – через их распахнутое по случаю жары окно. Пожилая женщина в неопрятном халате ходит из комнаты в комнату с тряпкой в руках, вытирает пыль и ворчит на кого-то невидимого. Слов не слышно, но взгляды, которые женщина бросает в сторону кресла, обращенного высокой спинкой к окну, достаточно красноречивы. С двух сторон из-за кресла выступают страницы развернутой газеты. Кто-то там читает, закрывшись печатным органом от пожилой женщины.

Термидор задергивает тяжелую портьеру.

– Пусть всегда так будет... Нас всех видно, как в телевизоре...

Он сам садится в кресло, стоящее так, что вся комната перед ним. Осматривает людей, которых выбрал, чтобы жили вместе с ним.

Ширвани уселся на диване в вольной позе. Он не военный человек по характеру, хотя воевал раньше у Хаттаба. Умеет из ничего сделать взрывное устройство. И много раз делал. Значит, надежный... Но это не играет роли... Ширвани уйдет из группы одним из первых, потому что к нему будет тянуться след. У стены присел на корточки узбек Тахир. Не любит стулья и кресла. Эту привычку могут заметить посторонние и обратить на него внимание. Хотя и ничего страшного в таком внимании нет – он и по паспорту узбек, и любую странность спишут на это, но все же ни к чему, чтобы тебя замечали. Тем более что ходит он по Москве не в халате и тюбетейке, а во вполне цивильном черном костюме. По погоде можно было бы и светлый костюм носить, но светлые костюмы носят те, кто выделяется среди себе подобных. Тахиру выделяться не надо бы...

– Привыкай сидеть на стульях, – говорит Термидор.

Тахир послушно садится на стул.

Он стажировался в Афганистане, в школе талибов. Это неплохая школа для горных боевиков, но не слишком качественная для городских диверсантов. Говорят, на него можно понадеяться. Высококлассный рукопашный боец, а это как раз то, что необходимо. Время покажет, насколько правильна характеристика.

– Я думаю, все достаточно отоспались в самолете и до него...

– Отоспался, Тер... Отоспался... – за всех отвечает Пын.

Термидор видит, как Пын тянется к нему, как старается быть услужливым, и охотно это принимает. Так было всегда. Так было и в детстве, когда другие подростки тянулись к нему. Так было и в легионе, когда другие арабы старались завести с ним дружбу.

Так должно быть и здесь. Термидор уверен, что, прикажи он сейчас Пыну убить Ширвани или Тахира, китаец сделает это сразу и без раздумий, почти с удовольствием сделает, чтобы заслужить благодарность командира. Может быть, Термидор оставит Пына рядом с собой и после того, как завершится краткосрочная миссия в России. То есть несколько краткосрочных миссий, потому что новые группы чернорабочих «фабрики страха» ждут его инструктажа. Правда, он сам с ними уже не пойдет. Он только передаст им свой опыт... И Пын может передать... Хотя, может быть, Пына следует оставить за себя здесь. Пусть по России покатается, по другим городам. Следует присмотреться, получится ли из него командир группы? А сам Термидор, когда все закончится, навсегда уедет в Италию... Софи ждет его, и скоро должна появиться на свет дочь, которую будут звать маленькой Софи... Врачи сказали ей, что она родит дочь... Сын, конечно, лучше... Мужчины больше любят сыновей как продолжателей себя, как то, во что можно вложить свои знания и умения. Но дочь – это тоже хорошо. Он не будет любить ее меньше только потому, что она родилась вместо сына...

– До вечера у нас еще половина дня. Вечером я пойду по адресам для инструктажа. Со мной идет Пын... Что хотите делать до вечера?

– Что надо делать? – вопросом на вопрос отвечает Тахир.

– Я, перед тем как поехать сюда, чуть-чуть пощупал местную атмосферу... Прогулялся. Милиция проверила мои документы. Надо привыкать... Погуляйте... А ты чего хихикаешь? – кивает Термидор Пыну, который лыбится во все лицо.

– Моя, Тер, так точно сделала... Погуляла... Дай, думай, Москва посмотреть... И докумена проверял милиций. Все хорошо, думай. У меня есть регистраций...

– Вот видишь, это сказывается опыт... – Термидор знает, как сделать комплимент, чтобы он перед другими комплиментом не выглядел. Пын еще шире лыбится... Так покупаются верные псы. Одной похвалой перед всеми...

– Я тоже пошел... Погуляю, – решает Тахир.

– Я Москву хорошо знаю, – говорит Ширвани. – Я много здесь бывал. Пожалуй, навещу родственников...

– И поспрашивай... Сразу поспрашивай... Наверняка у них есть враги на сегодняшний вечер... Ты хорошо помнишь, что надо спрашивать?

– Я помню, – Ширвани отвечает угрюмо. Ему это задание совсем не нравится, и он не старается скрывать свое настроение. Он не будет, как Пын, верным... Он только делает то, что ему приказали...

Ширвани уходит вслед за Тахиром, выждав только пару минут, чтобы их не видели вместе.

Термидор смотрит из-за шторки, как выходят первый и вскоре второй. Пошли в разные стороны. Это правильно. Ширвани посмотрел, куда направляется Тахир, и не захотел идти тем же путем. Тахир выглядит скромным зачуханным провинциалом, теряющимся среди московских улиц и столичного многолюдья. Это правильно. Он таким и должен выглядеть. А Ширвани смотрится хозяином города, каким показывает себя здесь каждый чеченец. Это тоже правильно. На запуганного чеченца будут смотреть косо и не будут понимать. В принципе они не играют, а ведут себя естественно. Такие они и есть в жизни. Чем меньше человек изображает из себя, тем меньше у него возможности привлечь к себе ненужное внимание.

– Мы с тобой тоже пойдем погулять, – говорит Термидор Пыну. – Вместе... Ты кто по документам?

– Кыргыза из Оша...

– Это плохо... – Термидор показывает свою информированность. – Каждый милиционер знает, что через Ош идет путь наркоторговцев. Не продумали... Но у тебя наркоты с собой нет, я полагаю...

– Нета...

– А оружие?

– Ножика... Арбуза резать... Какая кыргыза без арбуза... – Пын достает из кармана нож-бабочку, такой можно купить в каждом киоске.

Термидор берет нож в свои руки, раскрывает, пробует лезвие. Таким ножом бриться можно, не то что резать арбузы. Как у настоящего боевика, отношение к оружию у Пына трепетное. Если уж ему разрешено иметь с собой только такой несерьезный нож, то нож этот должен быть отточен до предела. Правильно...

– Тер... Кагда работа будем? – интересуется Пын.

Для китайца он слишком уж нетерпеливый. Хотя если посмотреть на это дело по-другому, то можно сказать, что Пын трудолюбивый, как настоящий китаец.

– Сегодня ночью. К утру я жду от каждого по пальцу...

– Моя может сейчас сходить... Сколька надо пальца?

– Не надо сейчас, – усмехается Термидор. – Вся прелесть этого дела в том, что работаем все одновременно. Тогда мы и нагоним на москвичей страх!.. Большой страх... А первыми будут... Ширвани придет, он расскажет... Первыми будут чеченцы...

– Зачем чеченца? Чеченца воюет...

– Если бы все они воевали... Много таких, кто карман набивает, а помогать войне не хочет... Сегодня нам дадут адреса. Надо будет их навестить...

– Страх для чеченца будет? Кусаться захочет?..

– Злость у чеченцев будет... И кусаться они тогда все пожелают... А потом... на следующую ночь... будут русские... И все будут говорить, что это чеченцы мстят за своих... Понимаешь? Мы их хорошо стравим... Как собак... Пусть грызутся... Чем больше грызня, тем больше шума. Международного. Этого шума уже и в Лондоне, и в Копенгагене ждут. Позаботятся, чтобы эхо хорошее пошло... А мы будем свое дело делать. Мы будем здесь делать страх. Понимаешь, что такое фабрика страха? Вот ты – чернорабочий фабрики страха...

– Моя не черный... Моя желтый, – не понимает Термидора Пын и даже слегка губы надувает в обиде. Он не любит, когда его считают равным неграм, рядом с которыми он воевал. Термидор и сам не слишком высокого мнения об африканских вояках. Его смешит их привычка стрелять, упирая приклад в бедро вместо бицепса. И совсем не нравится их психика. Африканцы не видят ничего зазорного в том, чтобы убежать, тогда как арабу, берберу, белому или китайцу после бегства бывает стыдно. Но сейчас Термидор говорит о другом и растолковывает:

– Как тебе объяснить?.. Кули... Кули фабрики страха...

– Нета... Моя не кули, моя – мастер...

– Вот и хорошо. Значит, ты будешь мастером фабрики страха.

Пын уже забыл секундную обиду и откровенно улыбается, как лотос цветет. Ему очень нравится быть таким мастером. Термидор тоже слегка улыбается. Ему, в свою очередь, нравится этот слегка простодушный на первый взгляд китаец. С таким приятно беседовать и чувствовать себя при этом большим человеком. Человеком, который может просто так, авансом наградить другого званием мастера.

– Давай собираться, – говорит Термидор. – Мне надо купить телефон.

– Твоя же был телефона...

– В багаже остался... А мне надо срочно позвонить в Италию. Ты был когда-нибудь в Италии?

– Нета... Моя в Европа не ездит... Дальше Албания – нет-нет... Там полиция глупый... Пристает... Ножи на китайца точит...

Термидор и так хорошо знает, что Пын воевал в АОК. По слухам, неплохо заработал, охраняя пути переброски наркотиков в Европу. Может быть, и сам что-то перебрасывал. Не такой он простой, каким хочет казаться.

– А что тебя в Албанию занесло?

– Торговал мало-мало... Посмотреть хотел...

Все правильно. Пын не из болтливых. Не много расскажет о своей жизни. И отнюдь не по причине отсутствия красноречия.