Глава 15

«Василь, твои парни оказались не лучше моих охранников. Со своими животами не смогли втроем справиться с человеком, который от силы семьдесят пять кило весит. Он их просто изуродовал. Отсылаю их тебе. Мне такие не нужны. Поищу парней серьезнее. Извини за прямоту.

Что касается клиента. Я тоже никак не могу с ним связаться. Но у меня только городской номер. Он не отвечает. Сотовый номер он недавно сменил. Нового у меня нет. Дай данные на вторую «посылку», я проверю по своим служебным каналам. Должна быть отметка в таможне. Первая, как я слышал, дошла благополучно.

Официального запроса не надо. Как вопрос решится, все тебе сообщу.

Я отправил письмо и дополнительно скопировал адрес корреспондента на «флэшку», чтобы не потерять его. Может, еще сгодится. Все данные на «флэшке» заархивировал, чтобы уменьшить объем и сделать его пригодным для пересылки. Однако архивация дала мало. Объем получился такой, что пересылка файла могла и не пройти.

После этого перезагрузил компьютер, чтобы войти в свою операционную систему, потому что с этой мои письма уходили бы с другого адреса, да и моя адресная книга находилась на моем родном жестком диске. Компьютер загрузился. Я открыл почту, нашел адрес своего друга и попытался отправить ему заархивированный файл с «флэшки». Компьютер за работу взялся, наверное, со вздохом, но, судя по тому, как пошла работа, такая пересылка должна была продолжаться несколько часов, а времени на это мне явно не было отпущено. Владимир Николаевич ждал внизу, и нам требовалось провести самые необходимые действия, поскольку мы оба ввязались в эту историю не для того, чтобы прятаться и отлеживаться где-нибудь в берлоге. Потому, выключив компьютер, я снял жесткий диск майора Лукьянца, подумав, пожалел, что зря диск снимал. Свой компьютерный блок просто взял с собой, завернув в старый махровый халат жены, оставшийся на вешалке, и спустился к машине. Чукабарову пока ничего не объяснил, только поставил компьютерный блок на заднее сиденье рядом с ноутбуком и сходил домой еще раз за монитором. Монитор у меня небольшой, много места не занимает.

Владимир Николаевич уже пересел на свое место справа, я устроился за рулем, удивляясь выдержке отставного капитана, который только смотрел на меня, ожидая объяснений, но вопросов не задавал. Хоть бы элементарное человеческое любопытство проявил. Но Владимир Николаевич всегда был таким и знал, что необходимое ему сообщат.

– Если нас менты остановят и в машину заглянут, подумают, что мы компьютерный салон ограбили. Столько техники.

– Куда едем? – спросил я, не отвечая на его опасения. – Здесь, мне кажется, уже слегка опасно. У тебя тоже опасно. Да и с обыском скоро к тебе заявятся. Может, в бригаду? Там никто не помешает. Мой батальонный штаб хорошо подойдет для нашего с тобой штаба…

– Как скажешь, – согласился Чукабаров. – Вообще-то я бы предпочел сразу наведаться в «Химеру» и там слегка похулиганить. Хорошо бы кое-что из их архива забрать для изучения, а остальное взорвать. У меня еще кое-что осталось в запасниках для этого громкого дела. Главное, хотелось бы добыть их базу данных. Они называют ее «производственной картотекой». Там должны быть все клоны в описании и в фотографиях. Может, займемся?

Говоря честно, мне не очень понравилось, что Владимир Николаевич в который уже раз торопит меня с визитом в «Химеру». Я могу понять его желание завершить все как можно быстрее. Но я вовсе не склонен устраивать погром в режимном предприятии, которое финансируется хотя бы частично из государственного бюджета. Я по долгу своей службы обязан защищать именно государственные интересы, и устанавливать взрывные устройства в кабинетах НПО – это не моя стезя. Я другие методы предпочитаю.

– Нет, давай-ка лучше в бригаду…

Я, не раздумывая, тронулся с места, не повторяя недавних излишеств «уазика» в разгоне, хотя эта машина могла разгоняться гораздо более резво, нежели отечественный внедорожник. Свое упрямство я объяснил просто:

– Думаю, в НПО сегодня мы уже опоздали. Времени не осталось. Утро на подходе. Но это и к лучшему. После вчерашнего твоего взрыва в кабинете Лукьянца там все настороже. Получат информацию от украинских бандитов, насторожатся еще более. Но днем уже посчитают, что мы продолжаем прятаться. А мы нагрянем завтра ночью. Согласен?

– Согласен.

Я выехал из двора и сразу добавил газу.

– Ждешь, Владимир Николаевич, объяснений? – спросил я Чукабарова.

– Естественно, – невозмутимо кивнул отставной капитан.

– Ты знал, что в Украине все еще функционирует НПО «Химера»?

– В Чернобыле?

– В Припяти. Так сейчас это называется. Чернобыль – это название населенного пункта с тринадцатого по двадцатый век. В семидесятом, кажется, году прошлого века заложен город Припять. Впрочем, и Чернобыль тоже существует, только это уже просто небольшой поселок в нескольких километрах от Припяти. Знал?

– Нет. Хотя я видел какую-то переписку научного совета «Химеры» с Украиной. На почтовом сервере НПО. Но там вся переписка была закрыта собственным паролем, и я вскрыть не сумел. Наверное, обмен опытом, если то НПО существует.

– Оно существует и функционирует. И тоже что-то производит. Не знаю, насколько научное, но наукоемкое. Аналог вашей фирмы. Возможно, стопроцентный. Возможно, просто филиал за границей. Хотя при нынешней политической ситуации такая интеграция едва ли возможна. Придется разбираться, хотя повлиять на зарубежные филиалы мы не можем даже физически. Разве что публичным обличением. Но это не тот вариант, который в данном случае пойдет на пользу России. Военные тайны для чего-то существуют. И мы с тобой знаем, для чего именно. Мы с тобой люди военные…

– Я в отставке.

– Когда-нибудь и я выйду в отставку. Но, думаю, останусь военным. Тем более мы не просто военные. Мы – военные разведчики. А это на всю жизнь.

– Не совсем тебя понимаю. Ты ведешь разговор к тому, чтобы ради каких-то высших интересов отойти в сторону и не вмешиваться в неестественные процессы?

– Я не веду разговор к тому… Я вообще далек от такой мысли. Как раз дело военных – вмешиваться. Для того мы и существуем.

Приближалось утро. Во многих окнах городских квартир зажглись огни. Но на дорогах было все еще свободно, и я ехал быстро. Впрочем, в пределах разумного. Привычка к армейской дисциплине не позволяла мне существенно нарушать правила дорожного движения без особой на то необходимости.

– И что Украина? – спросил Владимир Николаевич после продолжительной паузы.

– В Украине хорошо, – сказал я. – Там, наверное, уже весна. Деревья распускаются. Скоро цветы зацветут. Люблю, когда яблоня с вишней цветут. Но оттуда, из тепла, в наши холодные края прислали троих, чтобы нас с тобой уничтожить.

– Это те, что ходят, как «крысиный король»?

– Они самые, – понял я его сравнение. Оно показалось мне вполне точным. – Как они тебе понравились? Ты, помнится, даже фары включил, чтобы рассмотреть.

– Крупные дяденьки. А что им нужно-то было?

– Им нужно было допросить меня, а потом убить. Всего-то оружия у них два ножа и кастет. Убить этим возможно, но против пистолета в умелых руках и это не оружие. Впрочем, это не оружие вообще против умелых рук, даже без пистолета. Даже если пистолет был бы в их руках, они поставили себе непосильную задачу.

– В смысле? – не понял Чукабаров.

– Пистолет обычно рассматривается с двух основных аспектов: как оружие поражения и оружие сдерживания. В первом случае все ясно. Видишь цель, стреляй, и постарайся попасть. Во-втором, есть маленький подаспект. Если на тебя наставили пистолет и не выстрелили сразу, ты должен понимать, что ты нужен противнику или для выбивания сведений с последующим уже расстрелом, или для какой-то иной цели. Короче говоря, если сразу не убили, значит, желают взять в плен. Я свой пистолет так и использовал. Просто как сдерживающее их агрессию оружие. Если бы на меня пистолет наставили, то любое приближение на опасную дистанцию было бы для них чревато последствиями. Если я дотянусь рукой или ногой, то обязательно выбью пистолет. Но они, кажется, слишком понадеялись на свои габаритные преимущества. И вообще, раньше действовали, скорее всего, против себе подобных и других, кто за себя постоять не может. И потому самоуверенно. Это их и сгубило.

– Чем они отделались?

– Два сломанных носа, сломанное колено и челюсть плюс мелкие побои. И психологический слом. Они уедут сегодня же, я не сомневаюсь. Домой, в Украину. И не захотят больше никогда иметь дело с российским НПО «Химера», которое оказалось таким ненадежным партнером.

– Нарвались, значит, парни…

– Хорошо, что по правильному адресу пошли. На меня нарвались, а не на тебя.

– Они не знали, где меня искать. Их кто послал, ты не узнал? Салтыков?

– Это кто такой?

– Я же тебе говорил. Начальник режима, отставной майор. Бывший десантник.

– Я фамилию не знал. Да. Салтыков и Лукьянец. Они вдвоем давали инструктаж. Лукьянец, видимо, не сильно парней пугал, чтобы сразу охоту не отбить, пришлось мне за него это сделать. Думаю, отбил надолго.

– И сам Лукьянец уже никого не проинструктирует.

От этой фразы слегка дунуло самодовольством. Но самодовольство имеет право на существование, когда дело бывает сделано, и сделано удачно. Нам до этого еще далеко.

– У меня к тебе вопрос, Владимир Николаевич. Ты мне, помнится, говорил, что «Химера» предлагала разным властным инстанциям препараты для омоложения. Предлагались такие препараты руководству следственного комитета?

– Точно сказать не могу, но, кажется, и такое было. Я только главное перечислил. Но там большой список был. Тебя волнует следователь, который ко мне с обыском пожалует?

– А тебя не волнует?

– Нет. Я хочу, чтобы поднялся переполох. Тогда уже я смогу давать данные, что называется, «в струю». Сейчас все мои сенсационные заявления будут рассматриваться как бред сумасшедшего. Но если я сделаю заявление, это может сразу вывести на мой след. А если поднимется шумиха, «Химере» будет не до меня.

– Со следователем наверняка приедет капитан уголовного розыска Ставров. Он в уголовный розыск пришел из «Химеры». Есть подозрения, что он их человек. Думаю, что человек, а не клон, потому что клоны такого уровня, может быть, и нужны «Химере», но это произойдет, если клоны будут запущены в массовое производство. Пока же штучные экземпляры слишком дороги.

– Я не знаком с таким капитаном.

– Это ты его печати сегодня срывал со своей двери.

– Предполагаю, что отъявленный негодяй?

– Не все же менты такие. Есть и подобные этому капитану. Выглядят вполне благопристойно и почти благородно. Как меня предупредили, гадит исподтишка. Внешне похож на бывшего работника обкома комсомола. Помнишь, был такой тип человека.

– Как не помнить. Таких сейчас в Государственной думе полно. Характерный человеческий тип. Прохайдун и карьерист отчаянный, но с благообразными манерами, классический демагог, очень нравится себе и жене. Может быть, учителям детей. Друзей, как правило, не имеет.

– Примерно правильная характеристика. Увидишь вблизи капитана Ставрова, поймешь правильность своих слов. Так вот, я исхожу из того, что Ставров, являясь человеком НПО «Химера», не слишком хорошо отзывался о следователе следственного управления при следственном комитете Константине Викторовиче Трапезникове. Наверное, капитан просто хотел сказать о нем плохо для того, чтобы вызвать мою негативную реакцию по отношению к следователю. Но я уловил в его голосе и другие нотки. Наверное, Ставров постарался бы их скрыть, если бы считал заметными. Но он так не считал. И в голосе звучало откровенное пренебрежение этим человеком конкретно, и даже, как мне подумалось, конкретным типом человека. Но второе может быть только моими домыслами. Отсюда я делаю вывод, что Трапезников человек честный. Он не может найти общий язык со своим руководством и находится на грани увольнения из следственного управления. Для капитана уголовного розыска – это, вероятно, фактор, определяющий уровень адаптации того или иного человека к современным условиям сплошной коррупции.

– Вообще-то я как-то слышал там, в «Химере», разговоры о том, что все следователи в области, как и судьи, под контролем. И ни одно дело, если оно направлено против НПО, не будет доведено до конца. Я не стал бы полагаться на порядочность следователя. Я предпочел бы действовать самостоятельно. И предельно жестко. Кстати, ты каким образом думаешь меня на территорию бригады протащить?

Я даже притормозил, потому что вспомнил о дополнительных мерах пропускного характера, принимаемых в местах постоянной дислокации частей спецназа ГРУ. Если раньше, как во всех военных городках, на территорию бригады можно было попасть, просто проехав по дороге и кивнув солдату, поднимающему тебе шлагбаум, даже не спросив разрешения дежурного по части, то в последние годы пропускной режим стал серьезным. Связано это с тем, что спецназ ГРУ доставил на Кавказе много неприятностей бандитам, и они время от времени пытаются мстить. Случаи уже были. Сейчас посторонний человек не сможет ни к штабу, ни к казармам приблизиться. И даже я, командир батальона, не смогу просто так провести с собой постороннего человека. Пусть и бывшего офицера нашей бригады, но в настоящий момент постороннего.

– Да, проблемы возникнуть могут, – согласился я. – И обязательно возникнут.

Система охраны состоит из двух уровней. Внешний, в который входят складские помещения, учебные и спортивные площадки, плацы, специальные полосы препятствий с многочисленными тренажерами, столовая и, за отдельным забором, кинологическая служба. Внутренний уровень состоит из солдатских казарм, штабных помещений и учебных классов. Если первый уровень охраны более-менее проходимый для бывшего офицера бригады, то для второго придется заказывать отдельный пропуск в штабе бригады. Много беготни и возни.

– Знаешь что, давай я тебя проведу в кинологическую службу. Там или подождешь, или я, свои батальонные дела проверив, к тебе заявлюсь. Можешь и поспать. Это лучше всего будет.

– А что у тебя за батальонные дела? Ты же в отпуске.

– Я и на том свете комбатом останусь. В отпуске или не в отпуске, далеко или рядом, а душа за батальон всегда болит, – сказал я строго и нравоучительно, почти высокопарно, как никогда не говорил. Но такие слова должны до него дойти.

– Спать мне что-то не очень хочется. Давай лучше делом займемся. Что там на жестком диске у майора? Есть что интересное? Ты же, как я понимаю, уже поинтересовался?

– Мельком. Гости из Украины в соседней комнате мешали. Все поговорить хотели. Жить всем хочется, а эти парни, как я понимаю, другим возможности на жизнь оставлять не привыкли и потому о своей сильно волновались. Поговорить рвались. Я объяснил им разницу между боевым офицером и уголовником. Может быть, поняли, может быть, не поняли. Но счастливы, что я их даже в таком виде отпустил. А интересное, конечно, есть. Я всего посмотреть не успел. В основном фотографии смотрел. Там, кстати, сотрудники ФСО хорошо представлены. Как раз те, кто с президентом работает. Личная охрана. Похоже, «Химера» именно на них покушалась.

– Я тебе это и говорил. Сначала подменят охрану, потом подменят президента.

На выезде из города нас все же остановили на посту ДПС. Но документы на машину были в порядке. Правила скоростного режима движения в пределах городской черты я нарушал строго в пределах допустимой нормы. И придраться было не к чему.

– Куда следуете, товарищ подполковник? – спросил старший лейтенант со щегольскими опереточными усиками, будто бы приклеенными.

– В бригаду, сынок. Буду свой батальон по тревоге поднимать. Скоро мимо тебя бегом пробежим. Постарайся нас не останавливать.

Старлей улыбнулся и козырнул:

– Счастливо доехать. Пожалейте солдат, утро холодное…

– Тем более бегать надо, чтобы не замерзнуть. – Я козырнул в ответ и сел за руль.

В машину инспектор ДПС даже не заглянул, и подозрений в ограблении компьютерного салона у него не возникло.

За городом я поехал уже быстрее, хотя дорога была достаточно скользкой, но переднеприводная «Киа Церато» Лаврушкина дорогу чувствовала не намного хуже моего тяжелого полноприводного «Ренглера» и уверенно цеплялась колесами за дорожное полотно. Более того, «Церато» с повышением скорости начинала прижиматься к дороге, тогда как джип «Ренглер», имея громадный клиренси принимая ветер снизу, начинал слегка «рыскать» по дороге, приподнимался и терял управляемость. Это и понятно, «Ренглер», как танк, рожден для бездорожья и проедет там, где «Церато» даже на буксире протащить будет невозможно.

Ехал я быстро, дорога была пустынной, биксеноновые фары светили лучше моих галогенных, так что до бригадного городка добрались мы быстро. На шлагбауме как раз стоял постовой из моего батальона. Солдат радостно заулыбался, отдавая честь, и без разговоров поднял шлагбаум, пропуская машину, хотя знал, наверное, что я обычно езжу на другой. Выговаривать за это я ему не стал. Каждому приятно, когда радуются при его появлении. Комбаты в этом исключения не составляют. Тем более я знал отношение солдат к себе и всегда старался отвечать им тем же.

Оставлять машину около проходной будки кинологической службы, где обычно ставил свою машину капитан Лаврушкин, я не стал. Но очень обрадовался, что здесь уже стоял мой «Ренглер». Значит, и сам Павел Петрович должен быть в питомнике.

– Лаврушкина мне позови, пожалуйста, – попросил я Чукабарова. – Думаю, уже можно обратный обмен машинами совершать. Свой ноутбук забери сразу. Я здесь подожду.

Владимир Николаевич кивнул, забрал ноутбук с заднего сиденья и собрался было в будку войти, но с крыльца обернулся:

– Жесткий диск майора еще нужен? А то я сам бы полюбопытствовал…

– У вас в службе компьютер есть? – спросил я.

Он не долго мялся.

– Есть. Ноутбук…

– А как подсоединишь? Я уж сам посмотрю на своем. Ты вот что, скажи-ка мне номер своей трубки? Ты их так часто меняешь… Хотя я иногда тоже понимаю, что такое конспирация.

Он сказал номер. Опять новый. Я и этот номер запомнил, как предыдущий. Вообще я не понимал этой забавы со сменой номеров. Чтобы отследить какого-то абонента по трубке, нужно решение суда или связи в космическом управлении ГРУ.

Отставной капитан молча согласился с невозможностью подсоединить жесткий диск майора к ноутбуку и ушел. Лаврушкин вышел через две минуты, с крыльца нажал на кнопку сигнализации, давая мне возможность перегрузить свой «багаж» в привычный «Ренглер».

– Хорошая у тебя машина! – похвалил я «Церато», поднял руку, но по крыше хлопать не стал, памятуя, что рука у меня тяжелая.

– Ваша, товарищ подполковник, лучше. Я уж задумался, не поменять ли свою на внедорожник. Я на такой улице живу, где снег только изредка чистят. Сосед на «Ниве» проблем не знает. А я иногда выехать не могу.

С этой точки зрения он, возможно, был прав. С точки зрения комфорта, едва ли.

– Что, среди ночи на службу отправился? – поинтересовался я.

– Лучшая наша собака рожает. А у нас штатный ветеринар в отпуске. Приехал молодому ветеринару помочь. Хотя мне кажется, молодой в собаках лучше старого разбирается.

– Родила?

– Шестерых.

– Выделишь одного по старой дружбе?

– Если только выбраковка будет. Но у меня дома ньюфихаскоро рожать будет…

– Ловлю на слове. Люблю больших собак. Гигантских… Так, кажется, ньюфы называются?

– Так точно.

– Мне только кобеля. Два мужика найдут общий язык легче, чем…

– Обещаю.

– Сколько стоить будет?

– Вообще-то я их по пятьдесят тысяч продаю. Но вам подарю, товарищ подполковник.

– Спасибо. Не откажусь…

Я проехал к штабу батальона, который располагался в том же здании, что и штаб бригады, только вход был с другого подъезда. Забрав с собой компьютер и монитор, поднялся в свой кабинет. Дежурный по штабу старший лейтенант из отдела боевой подготовки проводил меня до двери, хотя провожать было недалеко, всего двадцать шагов, и подержал компьютерный блок, пока я искал в карманах связку ключей.

– Начальнику штаба доложить о вашем прибытии, товарищ подполковник?

– Зачем? – не понял я. – Тревогу я объявлять не собираюсь. – Свободен пока. Что понадобится, я вызову.

Старлей удалился, а я сразу стал подключать к своему компьютеру жесткий диск майора Лукьянца. Хотел посмотреть номера его телефонов в почтовой электронной подписи, чтобы проверить одну мысль, которая в голову запала. Подключив диск, я включил компьютер и разделся только тогда, когда он начал загружаться. Чужая операционная система меня ничуть не смущала. Сев за стол, я вошел в «почту» и тут же обнаружил только-только пришедшее письмо с Украины…