Книга: Правила абордажа
Назад: Глава 8 ПОЛКОВНИК ВАЛОМБРЕЗ СЛЕДУЮЩИЙ!
Дальше: Глава 10 МАКАРАДЖИЧ ИГРА В ПРЯТКИ

Глава 9
ЧЕЧНЯ. ГРАНИЦА И ТЕРРИТОРИИ
ГРУППА СОГРИНА. РЕЙД

Рассвет уже подступал. Это значило, что пришла пора вынужденно отсыпаться в одной из нор, так дальновидно подготовленных Сохно. Днем в густонаселенных районах передвигаться опасно.
Вход в нору, как и в большинство творений рук новоиспеченного майора, находился в таком труднодоступном месте, что забираться туда в темноте было просто рискованно. И все-таки они забрались. Сразу же развели огонь в очаге, чтобы прогреть на день тесное помещение. Днем дым мог привлечь внимание. Лежанка здесь – снарядные ящики и сверху сплетенный из лозы настил – была только одна, хотя сама нора рассчитана на двоих, как уверял Толик. Один мог позволить себе спать, слегка поджав ноги, второй – сидя в углу на снарядном ящике. Третий, место для которого нашлось с трудом – обстановка боевая и территория вокруг вражеская, – должен наблюдать за происходящим в округе.
Первым дежурить вызвался сам хозяин берлоги. Ему так и так предстояло дожидаться рассвета, чтобы вызвать на свидание своего осведомителя. И потому Толик приник к «окну» под корнем растущего на крутом склоне орехового дерева и не отрывал от глаз бинокль.
После первого дня марша, когда они на тридцать километров углубились на территорию Чечни, усталость еще не чувствовалась. Но усталость имеет свойство накапливаться постепенно, а потому они не стали тратить время на разговоры, тем более что на это время у них уже было – почти сутки готовились и строили планы.
Согрин уступил лежанку Кордебалету, потому что собирался заступить на пост, когда Сохно уйдет на свидание с осведомителем. Сам устраивался поудобнее в углу, подстилал теплый бушлат, чтобы не мерзнуть от камня, к которому предстояло прислоняться спиной. В это время и заверещал едва слышимой трелью сотовый телефон. Игорь специально поставил уровень звонка почти на минимальный.
– Подполковник Согрин, слушаю!
– Как дела, Игорь? – интересовался Нефедов, оставшийся вместе с представителем ставропольской Конторы в Курской.
– Расположились на привал.
– У меня для тебя новости. В Югославии захватили командира группы чеченцев, работающей по нашей теме. Допрашивали с психотропными средствами. Он в курсе, что мальчик похищен. Но не знает, где тот содержится. Вся операция проводится с их стороны недовольными президентом полевыми командирами. Так называемая партия войны. Там и Басаев, и Радуев, и еще куча менее известных фамилий. Мальчишку на обмен не отдадут – это однозначно. Он для них – гарантия получения в руки мощного оружия и успешного продолжения войны не только в Чечне, но и по всему Северному Кавказу. Следовательно, возможна только силовая акция. Если надо, будем держать в боевой готовности роту спецназа и пару боевых вертолетов. На базу под Степным как раз поступила на испытания пара «Аллигаторов».
– В готовности – пожалуйста, только сюда не пускайте. Но и держите подальше от границы, у чеченцев тоже есть разведка. А что такое «Аллигатор»?
– Новые машины. Еще почище «Черных акул». В чеченской войне ни те, ни другие не участвовали. А как все-таки насчет людей? Может, человек десять тебе подбросить?
– Чтобы засветиться?
– А если запустить еще пару групп? С отдельным заданием. Чтобы они ничего о твоих не знали.
– Еще одна возможность засветиться. У них нет такой базы, как у Сохно. Они запросто могут «попасть». А чеченцы тоже умеют психоделиками пользоваться. Тогда мальчика уже искать будет бесполезно. Лучше не мешайте.
– А если мы задействуем агентуру Конторы?
– Мы тоже можем задействовать кучу агентов. У Сохно их в запасе, как ворон на кладбище. Но к чему это приведет? Только вызовет лишние разговоры.
– На меня из Москвы давят. Требуют активизации действий. Сам-то генерал только спрашивал, а потом звонил заместитель начальника управления, тот просто требовал все силы задействовать.
– И провалить операцию... Тогда уж заново войну надо начинать. И снова проигрывать, потому что сейчас они получше готовы, чем тогда.
– Вечером будут снова звонить. Что докладывать?
– Пусть мне звонят. Я сам доложу. Ровно в двадцать московского времени. Буду ждать. И никого, слышите, никого больше в дело не вводить. Еще новости есть?
– Есть. Неприятные.
– Ну-ну...
– Не знаю уж, стоит ли говорить...
– Я за язык никого не тянул.
– Короче, так. Здесь, в Курской... Приехали из краевой прокуратуры. С ордером на арест Сохно. Против него возбуждено уголовное дело на предмет похищения людей с территории Чечни.
– За что?
– За похищение людей...
– Кто заявитель?
– Чеченская сторона.
– И наши мудаки согласились?
– Идет следствие.
– И что?
– Я заявил, что Сохно в длительной командировке. Они, конечно, поняли. Догадались, вернее. Наверное, в самой Курской осведомитель есть.
– Кто приехал?
– Следователь с группой захвата.
– Ты им рассказал, что в Курской было накануне?
– Рассказал. И трупы чеченцев показал. Они и этим делом попутно занялись. Там уже Сохно должен как свидетель проходить. Сейчас допрашивают раненых. Их трое. Они и сказали, что Сохно здесь был.
– Тогда скажи еще, что их трупы будут рядом лежать, если они попытаются его захватить. Скажи, что мы втроем все краевое управление МВД вместе с прокуратурой в один ряд уложим. Все! Отбой!
Согрин резко отключился от связи и, сунув трубку в карман, ударил себя кулаком по колену.
– Идиоты...
– Что там? – поинтересовался Кордебалет.
Обернулся и Сохно. В полумраке берлоги Игорь уловил его вопрошающий и насмешливый взгляд.
– Будь готов, Толик, как юный пионер Советского Союза, сдать себя в руки правосудия. Против тебя возбуждено уголовное дело на предмет похищения граждан независимой Чечни.
– Чеченцы жалуются... – Сохно, казалось, наслаждался ситуацией. – Это они любят. Сами никаких законов не признают. Но хотят, чтобы против них действовали по закону. Старо, как мир... Это мы еще во время войны проходили... Помнишь, Шурик, как было? – спросил он Кордебалета.
Тот кивнул и вздохнул.
– И что нам делать? – спросил Согрин.
– А ничего не делать. Я не такой идиот, чтобы позволить себя арестовать. Отлично знаю, чем такие дела кончаются. Передадут чеченской стороне, а оттуда пришлют в Курскую мою несчастную отрезанную голову. Обычай у них такой. Национальный колорит, почти как танец. Привозят человека, а назад только головы отсылают. Таким образом следствие ведется.
– Жалко, что у Чечни нет границы с Югославией... – мечтательно сказал Кордебалет.
– Спите, мне скоро выходить... – сказал Сохно и достал из футляра бинокль. – Уже светает. Очень я нужен кому-то в Югославии...
Он в течение получаса наблюдал за видимой частью села, расположенного вдоль асфальтированной дороги. Нужный дом просматривался, как игрушка на детском столе. Добротный дом, с широкой верандой, с большим садом на задворках. Во дворе стоит белая «Нива». Почти такая же, на какой только день назад его собирались вывезти в Чечню террористы. Террористы ребята серьезные, с мудрыми бородами, не то что прокурорские работнички. Но они не сумели. И те – безбородые – не сумеют подавно.
И зря Согрин так накричал на полковника Нефедова. Вполне можно было просто вместе посмеяться. Полковник мужик вроде неплохой. И не он отвечает за работу прокуратуры. И сами эти следователи прокуратуры – люди подневольные. Есть такое дурацкое понятие, как Закон. Только и дурак знает, что закон не является справедливостью. Справедливости все хотят. Только все ее по-разному видят. Он – Сохно – понимает ее по-своему. И действует по-своему. Действует там, где не в состоянии действовать Закон. И прокуроры отлично это понимают, понимают, что Сохно нужен району больше, нежели целая рота омоновцев. Потому что омоновцы не смогли еще достать с той стороны границы ни одного человека. А он достал уже несколько десятков. И еще многих достанет. И не смогут ему помешать никакие следователи и никакие группы захвата. А уж о самих чеченцах он и не говорит. Самые лучшие их боевики не тянут в сравнении с одним спецназовцем ГРУ. Тем более, если он работает автономно, ни от кого не завися. То есть его некому предать.
Хотя здесь он не совсем прав. Предать могут всегда. И, к сожалению, могут сделать это те самые люди, о безопасности которых он и заботится. Есть же старинная мудрость – предают только свои. Очень верно.
Во дворе дома, за которым Сохно наблюдал, появились две женщины. Старшая что-то выговаривала молодой. Та слушала, потупив взгляд. Национальный обычай разговора старших с младшими. Старшая вернулась в дом, младшая пошла в сарай. Корову доить. Скоро будет выгонять.
Вот и хозяин появился. Издалека не слышно, но своей клюкой он, судя по движениям, стучит громко. Но хозяин Толику не нужен. Старик – чеченский вор в законе с прошлым крупного партийного работника. Такого подстрелить есть за что, но пока не до того.
Ага, вот и его сын – Спартак. Колоритное имя у парня. Характером вот только на гладиатора не тянет, слабоват. Вышел на веранду, что-то сказал старику. Тот сердито стукнул клюкой об пол и поспешил в дом. Сын потягивается, зевает. Оглядывает двор хозяйским глазом.
Сохно отложил бинокль и взял в руки «винторез». Прицеливался он недолго. И хорошо видел, как хозяйский сын вздрогнул, когда пуля ударилась в бревно дома под крышей. Там таких пуль сидит уже около десятка. Таким образом Сохно вызывал своего осведомителя. Значит, скоро Спартак придет. Надо следить за дорогой.
Через полчаса Толик протянул руку и толкнул в плечо дремлющего в неудобной позе Согрина.
– Проснись, командир, мне пора...
Согрин открыл глаза сразу, словно и не спал.
– Давай. Побыстрее возвращайся, – и глянул на часы, засекая время выхода майора на встречу.
Сохно пошел налегке. Автомат и «винторез» оставил в норе, вооружился только двумя пистолетами Стечкина и рассовал по карманам несколько гранат. Он не слишком доверял Спартаку. Знал, что тот при удобном случае всегда подставит его под пулю. Этот тип осведомителя один из самых неприятных. Еще во время войны Сохно «выбил» из него сведения, благодаря которым группа смогла ликвидировать одного из полевых командиров. Сами чеченцы тоже не любят предателей. К тому же кровная месть в этих местах – понятие достаточно серьезное. И парень боялся, что Сохно, тогда еще капитан, его выдаст. После первого свидания последовали следующие... После первых сведений еще и еще... Кончилась война, парень почти успокоился. Но Сохно остался рядом. Теперь уже встречи проходили строго конкретные, когда Спартак получал только определенное задание. Он хорошо умел пользоваться широкими связями отца. И даже своих осведомителей имел. Но при каждой встрече дрожал неимоверно.
Так и в этот раз. До смешного. Спартак беспрестанно оглядывался. Даже челюсть у него неестественно дергалась.
– А говорили, что вас убили... – начал он.
– Меня не за что убивать. Я человек почти мирный... – Сохно откровенно издевался.
– Но их же поехало тридцать человек...
– Так ты об этом знал?
– Об этом все знали. С разных тейпов люди собрались. Лучшие бойцы. Они вас не нашли?
– Я их нашел. Больше они никуда не поедут. Впрочем, там два-три человека остались ранеными.
– Вас предупредили?
– Никто меня не предупреждал. Только я их носом чую... – Сохно потрогал свой сломанный нос. – А теперь – к делу...
– Я слушаю.
Как можно было слушать в таком состоянии, Сохно понять не мог. Он впервые увидел, как хлопают у человека от страха уши. Но все же выложил задание.
– К вечеру ты должен сообщить.
– Не успею.
– Успеешь. Прямо сейчас садись на машину и...
Сохно откинулся на спину и перекатился за куст. По дороге шла куда-то пожилая чеченка, тащила на веревке упрямую козу.
– Успеешь... – сказал он еще раз и исчез из поля зрения Спартака.
Внешне посмотреть, ему и исчезать-то было некуда. За камень спрятался? Но как сумел так быстро? Парень заглянул за камень, там Сохно не было. Заглянул за ближайший куст, не было и там.
– Торопись, – сказал майор из-за толстого ствола дерева и тут же исчез уже и оттуда.
Спартак просто не верил глазам, но решил, что нечистая сила помогает его мучителю. Конечно, иначе как он смог бы справиться с тридцатью лучшими бойцами! С нечистой силой бороться Спартак не умел. И потому собрался выполнить приказание этого проклятого русского. В принципе-то, ему и выполнять особенно ничего не надо было. Он уже слышал про этого мальчишку, которого очень стерегут целым отрядом боевиков. Надо только съездить кое к кому, поговорить, предложить вариант с покупкой, дескать, именно мальчик ему нужен. И заодно узнать точное место содержания пленника.
* * *
Сохно ползком пробрался к входу в берлогу. Он все еще посмеивался над незадачливым молодым чеченцем. Умение исчезать из поля зрения – это большая наука, которой учатся не один день. Они вместе со Славой Макаровым долго изучали ее, будучи еще младшими офицерами отдельной мобильной группы.
Согрин встретил его на посту. Посмотрел на часы.
– Отдыхай. Тебе три часа спать. Через час меня сменит Шурик. Он тебя и разбудит.
Сохно без разговоров уселся в угол, укрылся бушлатом и сразу засопел. Храпеть он давно отучился, еще с первых лет службы в спецназе ГРУ.
Согрин в бинокль наблюдал за жизнью богатого чеченского села. Обыкновенная жизнь. Как и в селе русском. Единственно, не видно работающих мужчин. Все женщины делают. В одном дворе вон даже – пожилая женщина колет дрова. А ее старик сидит на веранде, нахлобучив на глаза лохматую шапку, дремлет. О чем думают здесь старики? Что вспоминают? Молодых рядом не видно. Может, были сыновья, да война забрала. Может, еще что-то случилось, но старики выглядят одинокими даже издали. Чеченскому народу выпала нелегкая история. И кто знает, какие причины сделали их такими неуживчивыми. Может, просто такой национальный нрав. У русских тоже испытаний было немало.
Согрин не воевал в Чечне. К началу этой войны он уже был на пенсии. Отдыхал. Поступало, правда, предложение отправиться сюда. Но это предложение исходило от ФСБ. А он Контору не уважал. Если бы предложила Служба, поехал бы не сомневаясь. Но Служба про него забыла. Или посчитала стариком человека, которому даже сейчас пятидесяти не исполнилось? А что же тогда? Кто их знает. Не посчитали же сейчас стариком, призвали. И как раз сюда, в Чеч-ню, где он не был, где он не знает обстановку. И потому вынужден полностью доверяться своим подчиненным. Но они люди, слава богу, проверенные. На них всегда можно положиться. А решения все же принимать должен он. И ответственность нести – тоже он.
День, похоже, намеревался выпасть жарким. С самого утра начало припекать солнце. И светило оно как раз сюда, в «окно», из которого Согрин наблюдал за селом. И странно было видеть эту идиллию, это размеренное спокойное житье, и понимать одновременно, что уже в тридцати километрах отсюда жизнь совсем иная. Там – напряжение, ожидание, тревога. Была в этом какая-то несправедливость. Чеченские села могли себе позволить спокойную жизнь, а русские на границе с Чечней – нет. Каждую ночь жители русских сел ожидали нападения. Узел завязался крепко, и развязать его уже невозможно. Осталось только разрубать. А это всегда болезненно.
Раньше границу охраняли только милицейские посты. Сейчас подогнали пограничников. Это уже вообще плохо понималось. Если Россия не признает независимость Чечни, то зачем здесь пограничники? Элементарно, с политической точки зрения на это – как смотреть? Как на очередное унижение России?
Согрин был далек от того, чтобы обвинять президента в развязывании войны в своей стране. Жесткие меры надо было принимать раньше, гораздо раньше. И следить внимательнее за своими помощниками, которые нажились на выводе войск отсюда. И вообще войска выводить было нельзя. Чеченцы выбрали тактику войны малыми мобильными подразделениями. То есть воевали так, как привык воевать сам Согрин. И надо было посылать сюда части спецназа – подготовленные, обученные, проверенные. А то наворотили непонятно что.
* * *
Очередную пулю в бревно под крышей Сохно послал, когда увидел, уже под конец своего дежурства, что белая «Нива» вернулась во двор. Спартак приехал. И на выстрел обратил внимание. Но сначала парень зашел в дом, чтобы не вызвать подозрений отца. Там, видимо, пообедал и через полчаса отправился пешком за село, к заранее обговоренному месту.
Сохно быстро поднял Согрина, а сам отправился за сведениями при том же вооружении, что и в первый раз. Только сейчас он зашел уже с другой стороны, внимательно осмотрел участок. Если Спартак подготовил ловушку, то, естественно, застрелить Сохно смогут запросто. Отыскать при таком осмотре снайпера – дело бесполезное. Но если бы кто-то готовился его захватить живьем – а на это, несомненно, нужна целая группа, то засаду он наверняка обнаружил бы. Но это уже должно происходить без участия чеченского парня, потому что ему-то в первую очередь и невыгодно, чтобы Сохно попал кому-то в руки живым. Толик еще раньше, при первых свиданиях постарался как-то обезопасить себя – заявил тогда Спартаку прямо, что в случае его гибели здесь, на месте встречи, или сразу после этого, если будет только минимальное подозрение, что осведомитель причастен к делу, документы о работе Спартака сразу всплывут в руках полевых командиров. Позаботиться об этом есть кому.
– Так что же, я до конца жизни буду так?.. – спросил парень. Он не договорил – что именно «так», но Сохно понял: «так дрожать».
– Пока мне не надоедят ваши места.
И, надо сказать, пока Спартак не предпринимал попыток его подстрелить, хотя возможность такую имел при каждой беседе. Что, казалось бы, легче: договорился с другом, тот занял позицию, Сохно вышел. Выстрел, и все... Но пресловутые документы, в действительности не существующие, свою сдерживающую роль играли.
В этот раз Толик вышел на дорогу раньше, чем утром, за пятьдесят метров от места первой встречи. Тоже мера безопасности. Облюбовал подходящий развал камней, разделенный с дорогой густыми кустами. Там и засел, поджидая.
Спартак шел, постоянно оглядываясь. Если кто-то наблюдает за ним со стороны, то сразу заподозрит неладное. Не горская у парня душа. Что бы ни говорили про чеченцев, что бы сам Сохно ни думал про них, но в большинстве своем это смелые люди и с большим чувством собственного достоинства. Настоящие горцы. Но в семье, как говорится...
– Стоять, – скомандовал Сохно, когда Спартак поравнялся с кустами.
Тот остановился так резко, что чуть не упал.
– Докладывай.
– Капитан...
– Я уже майор.
– Извините. Поздравляю...
– Докладывай.
– Я хотел его выкупить.
– Зря. Значит, насторожил. Где?
– Держат на бывшей русской военной базе. Танковый полк там раньше стоял. Недалеко от Кеньюрта. По дороге в сторону Надтеречной – километров шесть.
– Все?
– Обменивать его не хотят.
Спартак знал способ вызволения заложников, которым пользовался Сохно. И сейчас думал, что тот ищет вариант для обмена.
– Посмотрим. Наверняка есть люди, на которых захотят обменять.
Не стоит разочаровывать парня. Пусть думает, как думал. Так легче провести операцию. Кто меньше знает, тот меньше и болтает.
– Ни на кого не захотят.
– А если на Басаева? Или на Радуева? Или на Хаттаба? Согласятся?
– Эти... – Парень чуть не задохнулся от полета мысли Сохно. Такие люди были для него чем-то недоступным.
Сохно же только усмехнулся. Он-то знал, что если бы поставил себе цель выкрасть хоть президента Масхадова, он бы это сделал. Но сейчас задача стояла иная. Более простая, но и более ответственная.
– Все, иди. Я надеюсь, что больше мы с тобой не встретимся.
– Правда? – обрадовался Спартак.
– Не обещаю. Но – надеюсь.
Уже одно это слово вызвало у трусливого парня прилив энтузиазма. Он развернулся и пошел, почти побежал в сторону своего села. Сохно несколько метров провожал его взглядом, потом долго осматривал дорогу. Сейчас, когда сведения были получены, он не хотел рисковать. И ему очень не понравилась машина, которая через пару минут выехала из-за пригорка. «Уазик». И сквозь стекла видно, как торчат в разные стороны автоматные стволы у сидящих там людей. Автоматными стволами местных жителей не удивишь. Здесь почти каждый имеет такой ствол. Но медленное передвижение машины его насторожило. Кто-то мог наблюдать из-за пригорка за Спартаком. А вел себя осведомитель словно специально так, чтобы вызвать подозрения. А теперь из машины осматривают окрестности дороги. Хорошо, что Сохно не вышел и не показал себя.
Он быстро перекатился за другие камни, чуть подальше, потом, змеей извиваясь, переполз за кусты. И умело пользовался моментами, когда из машины его не могло быть видно. Уже через минуту Сохно оказался в лесу на склоне горы. Там остановился. Посмотрел вниз. Машина тоже остановилась. Люди с автоматами осматривают каждую пядь земли в том месте, где он только что лежал.
Его самого они не видели. Это ясно. Иначе не дали бы уйти так свободно. Но они видели, как Спартак остановился перед этими кустами. Очевидно, думают, что здесь какой-то тайник и он что-то сюда бросил. Какое-то сообщение. Именно в кусты, рядом с которыми остановился, а потом развернулся и заспешил домой. Что-то будет дальше. Пора поспешить и Сохно. Через гору, напрямик. Эти парни, что следили за Спартаком, не проходили хорошей школы. Не пожелали покинуть машину. А попрыгали бы по горам, гораздо больше увидели бы. Меньше неприятностей бы получили. А так неприятностей им, похоже, не избежать.
Верткой ящерицей скользнул Сохно в берлогу. Согрин встретил его вопрошающим взглядом. Уже по внешнему виду Толика командир понял, что есть сведения и, кроме сведений, что-то еще.
– Ну?
– Похоже, тревога!
Тут же, словно и не спал, молча поднялся Кордебалет. Бронежилет был у него под рукой, винтовка тоже. И точно такой, как у командира, вопрошающий взгляд.
– Мальчик содержится на бывшей военной базе по дороге из Кеньюрта в сторону Надтеречной. Мой стукач пожелал сдуру его выкупить. Естественно, за ним приставили «хвост». Давайте смотреть, что будет дальше. Если его будут брать, он сразу сознается, что передал мне эти сведения. Правда, я сказал, что хочу мальчика выменять. Но они все равно могут перевезти его куда-то. Действовать следует без болтовни.
Согрин кивнул, понимая ситуацию, и достал бинокль. Сохно пользовался своим. Двор просматривался хорошо, но машина в село пока не въехала.
– Чего они ждут?
– Не знаю. Следят.
– Тебя не могли засечь? По дороге сюда?
– Исключено. Не первый год замужем...
– Я на всякий случай на гору сбегаю, – вызвался Кордебалет.
– Сверху дорогу не видно. Придется спуститься метров на полста, – подсказал Сохно.
Сам он продолжал наблюдать за двором.
– Вон там, посмотри, в саду, – подсказал подполковник. – Два человека.
Сохно перевел окуляры чуть в сторону.
– Это люди из чужого тейпа. Все ясно. Они только ночью рискнут напасть. Надо им было на дороге Спартака захватывать. Там чуть-чуть не успели подготовиться. Теперь придется ждать темноты.
– Зачем ждать? – не согласился командир. – Ты уверен, что это они?
– Да, одного я узнал. По кустам шарил, меня искал.
– Отлично. Твой правый, мой левый. – Согрин высунул в «окошко» ствол «винтореза», Сохно пристроился на выходе из норы, в неудобном положении. Но расстояние было слишком невелико, чтобы промахнуться даже в условиях подступающего вечера. Прицелились.
– На счет «три»! – скомандовал Согрин. – Раз!
Дальнейший счет шел молча. Два сухих щелчка. И люди, ползущие в саду в сторону дома, больше не пошевелились.
– Это скорее всего только прикрытие. На всякий случай. Скоро к дому подойдет машина, – сказал Сохно и убрал ствол винтовки подальше от выхода.
Вернулся Кордебалет. Принес трофей. Снайперская винтовка Драгунова.
– Еще один?
– Недалеко от нас пристроился. Для прикрытия. Тоже двор осматривал. На ваши выстрелы среагировал, но только поздно. Я уже рядом прохлаждался.
– Недурно. Сколько человек было в машине? – спросил Согрин.
– Семеро, включая водителя.
– Значит, осталось четверо. Вон и они... – Согрин рассматривал машину в прицел «винтореза». – Двое остались в машине. Двое входят во двор. Собака лает. Женщина зовет хозяина. Разговаривают. Хозяин зовет сына. Пора. На счет «три». Раз!..
Еще пара щелчков. Пришедшие упали. Из автомобиля сразу же ударила автоматная очередь. Упал старик. Сын выскочил с автоматом в руках. Из-за косяка дал очередь по «уазику». Машина газанула, круто развернулась и помчалась по дороге. Спартак послал вдогонку еще несколько очередей.
– Все? – спросил Согрин.
– Нет, – Сохно был категоричен и винтовку не опустил. – Они вернутся с подкреплением и заберут Спартака. Он обязательно выдаст.
Щелкнул последний выстрел. Спартак выронил автомат и упал рядом с отцом.
– Вот теперь все. Уходим быстрее. Смотрите, что там творится... Сейчас начнут во все стороны стрелять.
Действительно, по селу забегали вооруженные мужчины. Женщины, до этого снующие тут и там, вдруг пропали, словно и не было их во дворах.
– Будут гору обыскивать, – констатировал Кордебалет. – Нору найдут.
Сохно на правах хозяина покидал свое жилище последним. И протянул поперек входа прутик, привязанный к стальной тусклой проволоке. Проволока шла к взрывателю противопехотной мины, установленной на подходе к норе. В нору полезет только один. Остальные будут ждать. И дождутся.
– Пусть находят. Больше искать будет некому.
Внизу поднялась интенсивная, на бой похожая стрельба. Согрин обернулся, с биноклем в руках высунулся из-за дерева. Обстановку оценил сразу.
– Тех двоих в саду заметили. Думают, что они просто залегли. Со всех сторон поливают.
– Им сейчас разборок надолго хватит, – Сохно хорошо знал местные нравы. – Под шумок и уйдем незамеченными. На гору они, конечно, поднимутся. С собаками. Собаки, возможно, нору мою найдут. Если с горы раньше времени не свалятся. Гора – это угроза нового обстрела. Но в лес они не сунутся. Побоятся засады.
Они выбрались в лесок, окружающий гору с трех сторон. Двинулись быстрым маршем. Но уже шагов через пятьдесят Согрин поднял руку и замер, как статуя, в неестественной позе. Так же замерли и Сохно с Кордебалетом. Все вслушивались в тишину. Но слышался только шепот ветра в свежей, недавно вылезшей на свет листве. Но вот стукнул камень. Теперь другой. Кто-то поднимался в гору. Командир сделал движение рукой – рассредоточиться.
Двое вооруженных чеченцев прошли между ними, не заметив. Явно торопились.
– Стоять, ребята. Оружие на землю. – Согрин вырос у боевиков за спиной.
Чеченцы остановились, переглянулись, не оборачиваясь, и одновременно прыгнули вперед, в кусты. Еще два сухих щелчка. Пули «винторезов» достали их раньше, нежели они сами успели скрыться. Спецназовцы подошли.
– Это те, что оставались в машине. Хотели поинтересоваться, что с их парнями стало, – понял Сохно.
– А своим уже, возможно, сообщили, – предположил Кордебалет, вытаскивая из нарукавного кармашка чеченца трубку телефона спутниковой связи.
– Все, уходим, – скомандовал Согрин. – Времени у нас в обрез.
Он посмотрел на часы.
– Отставить. Двадцать ноль-ноль. Сейчас звонить будут. Придется ждать.
И сразу же трубка в кармане подполковника дала о себе знать.
– Подполковник Согрин, слушаю! Да, товарищ генерал. Все в порядке. Имеем сведения. Приступили к реализации конечного этапа. Сейчас выдвигаемся на место. Там будем разбираться. Одну минутку, – Согрин разложил на коленях карту, повернул ее так, чтобы удобнее было смотреть при свете поднимающейся луны. – По дороге от Кеньюрта до Надтеречной раньше стоял танковый полк. Там. Охрана неизвестна. Целый отряд – точно. Пусть сидят наготове. Если что, я сообщу. Да, Нефедову. Но, возможно, без этого будет лучше. Вот после операции вертолет не помешал бы. Есть. Спасибо. Сделаем, что сможем. Большего не обещаю.
И нажал на кнопку отбоя.
– Теперь – вперед.
Внизу, прямо под горой, в кустах ждала машина.
– Рискнем? – спросил Сохно.
– Нет, – Согрин покачал головой. – Если пропадет машина, сразу подумают на людей, которым Спартак передавал сведения. А если машина на месте, то непонятно, кто и с кем воевал. Пока разберутся, мы будем далеко...
Включаться в марш с ходу, без настроя, они умели. Сначала темп задавал командир. Время от времени сверяясь с компасом, он то двигался быстрым шагом, то переходил на легкий бег. Стандартный спецназовский марш-бросок в полной выкладке. Только выкладка у них была сейчас более полная, чем бывает обычно. Продукты питания они брать не стали, в каждой норе у Сохно содержался некоторый запас. Но вместо продуктов запаслись патронами и гранатами к подствольнику. Кроме стандартных для спецназа пистолетов Стечкина и автоматов, каждый нес еще и «винторез». В условиях той войны, которую они обучены вести, бесшумная стрельба часто решает половину дела. Помимо этого обычный для диверсантов комплект – два разовых гранатомета «муха» – один у командира, второй у Афанасьева. Сохно, как самый сильный физически, настоял на том, чтобы вместо «мухи» тащить более тяжелую «иглу» с парой ракет. «Игла» и для самолета не подарок, особенно если он летит достаточно низко. А попадание в вертолет стопроцентное. При возвращении их могли преследовать с воздуха.
Дорог они избегали, чтобы не нарваться на чеченские посты или патрули. Большей частью по склонам гор и по холмам, в обход деревень и поселков. Дважды откуда-то со стороны, из темноты слышался лай собак. Но хозяевам было, конечно же, не до незваных гостей. Люди с автоматами часто и для своих представляли такую же угрозу, как недавно для врага. Поэтому в ночное время жизнь в Чечне стихает. Никто не выйдет всмотреться в темноту – на кого там еще разлаялась собака. Недолго схлопотать пулю.
Через час командира на месте ведущего сменил Кордебалет. Этот, как бывший спортсмен, задал такой темп, что Сохно и Согрин задышали тяжелее. За двадцать километров они сделали только два пятнадцатиминутных привала. Третий привал будет, когда подойдут к объекту вплотную.
В ночной темноте незаметно вышли в равнинные районы. Здесь в случае опасности, бывает, и укрыться почти негде. Поэтому Согрин решил двигаться медленнее и осматривать местность в бинокль с ПНВ. И это сразу же дало результат. В стороне, прямо по степи, без дороги проехал закрытый «КамАЗ». На таких, Сохно это хорошо знал, разъезжают чеченские пограничные патрули.
Кеньюрт они обошли левее на несколько километров, вдоволь поспотыкавшись на пашне, и приблизились к хорошо утрамбованной грунтовой дороге только на три километра дальше. Последний привал сделали как раз в этом месте. В дальнейшем приближаться к объекту следовало осторожнее. Приборы ночного видения должны быть и у чеченской стороны, если они так дорожат своим пленником.
Переводили дыхание молча. Лежали, рассматривая звезды в просветах неба, которое все больше и больше затягивалось тучами. Поднимался ветер и приносил с востока – с Каспия, сырость. Чувствовался близкий снегопад, хотя на дворе уже разгулялся апрель и в полях уже вовсю шли посевные работы.
Последний привал Согрин сделал на пять минут дольше.
Дальше двинулись уже шагом. Через каждые сто метров – остановка и внимательный обзор окресностей. Не только впереди, но и по бокам, чтобы не подкралась оттуда опасность. Да и в тылы несколько раз бросались инфракрасные «взгляды».
Сборный забор из стандартных бетонных звеньев вырос неожиданно в трехстах метрах впереди, как только они поднялись на очередной холм. Оставалось только удивляться, как «хозяйственные» жители окрестных сел, которые всегда высматривают, что лежит плохо, не разобрали его на собственные нужды. Видимо, война помешала.
Не подходя ближе сорока-тридцати метров, медленно двинулись по периметру, внимательно все осматривая и изучая. Конечно, установить сигнализацию для охраны такой большой площади невозможно. Да и надобности такой, судя по всему, у чеченцев нет. Это же не ракетная база. И даже не государственная граница, чтобы провести вдоль нее КСП. Даже колючая проволока, когда-то «украшавшая» забор тремя рядами, во многих местах была срезана – кому-то сгодилась. Естественно было бы поставить по углам вышки для часовых. Но и их не было. Вообще ощущения обжитости не создавалось, если бы не легкий дымок, который ветер приносил со стороны забора. И запах чего-то жарящегося. Скорее всего кухня готовила завтрак.
Это запустение, с одной стороны, было и понятно. Существуй здесь серьезная система защиты, объект привлек бы внимание российских спецслужб. А похитители мальчика прятались и от них. Но с другой стороны – почему они не стали прятать его в более насыщенных войсками районах? Там же надежнее. Хотя как на это посмотреть... Где много народа, там много глаз и много языков.
Зная «стоимость» мальчика, много найдется желающих переселить его в свой подвал. И ради этого, ради обладания психотронным оружием, стоит положить не одну сотню людей из своего отряда. Потому что тот, у кого будет это оружие, автоматически становится хозяином не только республики, а всего Северного Кавказа. И уже в состоянии будет диктовать свои условия.
Запах кухни давал надежду, что здесь все без изменений. Мальчика вывезти не успели. Может быть, понадеялись, что Спартак передать ничего не сумел. Может быть, ждут еще сообщения от группы захвата, которая пыталась добраться до осведомителя. А может быть, ждут рассвета, чтобы сменить дислокацию.
Западная стена бывшей базы была уже без забора. Но стены металлических ангаров с успехом заменяли его. Здесь же были и ворота. Замок висел снаружи. Большой, амбарный, на толстых цепях. Это тоже приятно порадовало. На разграбленной базе замка быть не должно. Значит, кто-то повесил его. Кто-то заинтересованный в том, чтобы его не побеспокоили с ходу. А почему снаружи – дурацкая маскировка? На наивного простачка рассчитанная? Скорее всего это именно так.
За КПП они наблюдали издали. Там стояла тишина. Дверь притворена. За небольшим зарешеченным окном света нет. Слабый ПНВ бинокля не дает возможности присмотреться более тщательно. И потому почти полчаса потратили на то, чтобы рассматривать окно. Окуляры засекли одну зеленую тень, прошедшую за стеклом, потом вторую. Возможно, там и еще кто-то есть. Но подобраться к ним с этой стороны незамеченным, неслышимым – трудно. Решили пока обойти стороной.
Опять забор. Почти весь периметр прошли. Теперь пора действовать более решительно. Планировка всех военных городков, построенных в советские времена, в чем-то схожа. Согрин примерно определил, что за участком забора, против которого они сейчас находились, должен быть склад ГСМ. В землю вкопаны большие емкости, когда-то заполненные соляркой, а сейчас, естественно, пустые. Раньше здесь ходил отдельный часовой. Сейчас его быть не должно. Нечего охранять.
Игорь показал рукой – вперед! Они уже поднялись, когда Сохно поднял руку, останавливая. И шумно, более шумно, чем они передвигались вдоль забора, потянул носом.
Командир спросил кивком головы – что?
– Бензин, – едва шевельнул губами Толик.
Его поняли без слов. Чеченцы решили использовать готовый склад ГСМ в своих целях. Дешевый самодельный бензин изготавливал чуть не каждый полевой командир. Мини-заводов по республике расплодилось неимоверно много. И сейчас они попали на такой завод. Наверняка бензин здесь должен охраняться. Так могли бы сразу попасть под обстрел.
– Проверь, – шепнул Игорь.
Сохно бесшумно сложил снаряжение и оружие на землю и шагнул вперед.
Время подошло к рассвету. И, как всегда бывает в эти часы, на какое-то мгновение наступила самая полная темнота, когда уже не видно звезд и луны. К тому же тучи закрыли небо полностью и ветер скрывал любое неосторожное движение. Они наблюдали за Сохно в бинокли. Вот его фигура вынырнула прямо около забора, как раз на месте соединения двух бетонных звеньев. Колючая проволока здесь сохранилась, но она проходила поверху на растяжках. Толик слегка подпрыгнул и ухватился за верхний край. Легко подтянулся, уперся в поверхность ногами и слегка выглянул. Всего секунду рассматривал он территорию базы за забором, потом разжал пальцы и бесшумно приземлился. Но быстрыми скачками побежал в сторону. В тридцати метрах по ту сторону забора росли три больших тополя. И проволоки там не было. Сохно опять подтянулся, выглянул, теперь присматривался дольше, и перемахнул на ту сторону.
Согрину с Кордебалетом показалось, что они ждут целую вечность. Ждут и вслушиваются, пытаются уловить хоть какой-то звук, хотя оба знали, что лучше бы ни одного звука до них не донеслось. «Командирские» часы показали, что прошло семь минут, когда над забором, как раз против их позиции, появилась голова. Потом Сохно выглянул на половину корпуса, навалился грудью на забор, какой-то палкой поднял колючую проволоку и махнул рукой. Он встретил их, уже удобно усевшись, и принял оружие. Согрин с Кордебалетом легко перебрались на ту сторону и, в свою очередь, приняли оружие из рук Сохно. Он спрыгнул.
В самом деле, здесь располагался склад ГСМ. Обнесен двумя дополнительными рядами колючей проволоки.
– Что было? – взглядом спросил командир.
– Смена поста. Разводящий привел, – и показал на нож, уже спрятанный в ножны.
Он мог бы и не показывать. Согрин достаточно хорошо знал, что представляет из себя новоиспеченный майор.
– Сколько?
Три пальца подняты.
– Разведка, – коротко распоряжается Игорь. – «Губа» – я, состав, посты – Сохно, транспорт – Шурик. Сбор, – ткнул пальцем в сторону недалекой трибуны, расположенной с краю большого асфальтированного плаца.
И показал растопыренные пальцы. Сохно исчез в одной стороне, Кордебалет в другой. Сам командир двинулся прямо, вдоль тополиной аллеи.
Он сразу предположил, что мальчика содержат на бывшей гарнизонной гауптвахте. Там же должен помещаться и караул. Чеченцы тоже служили в советской армии и установленные порядки помнят, понимают, что эти порядки, вполне рациональные, вырабатывались долгие годы в различных армиях мира и нет смысла выдумывать новые. Здание казармы определилось сразу. Даже без бинокля. Трехэтажное строение. Чуть в стороне – одноэтажное, но большое. Это бывший штаб. В казарме окна не светятся. В штабном окне слабый огонек за одним из стекол. Игорь направился туда, зная, что казарму возьмет на себя Сохно. С пяти шагов из-за дерева он пытался рассмотреть, что происходит в комнате. Заметен был только угол стола. Мебель, видимо, не вывезли. Никакого движения за окном не наблюдалось.
Прямо под стеной проходила гравиевая дорожка. Гравий сырой. Это хорошо, не будет слышно шороха шагов. Он осторожно продвинулся к окну, понимая, что под окном, на пусть слабом, но свету, его издали заметно. И потому не задержался здесь более секунды. Но успел рассмотреть, что на столе стоит рация, а сам радист спит здесь же, положив голову на руки. Рация старая, армейская. Значит, со средствами связи у них не слишком хорошо. Возможно, еще не успели связаться со своим командованием и не знают, что кто-то интересуется мальчиком.
Согрин проскользнул к торцу здания, где, как он предполагал, находится дверь. Так и оказалось. Дверь была заперта изнутри. Но под осторожными движениями руки она слегка подавалась. Похоже было, что изнутри закрылись на крючок. Щели, в которую можно было просунуть нож, не было. И Игорь напрасно потратил минуту. Он уже собрался было пройти вдоль окон, отыскивая возможность проникнуть в здание, начал поворачиваться, когда услышал за спиной едва слышный стон и звук падающего тела. Не успев понять, что произошло, он моментально сменил позицию на случай нападения и только потом обернулся. Сохно вытаскивал метательный нож из шеи лежащего человека.
Игорь подошел.
– Прозевал, командир... – почти укоризненно прошептал майор. И показал на лежащего. – Часовой. Ты в полосу света попал. Я тебя издали заметил. И он тоже. Он потихоньку к тебе, я за ним. Еле догнал. Как раз вовремя. Ему бы, дураку, тревогу поднимать. А он геройство решил проявить. Ничему их война не научила.
Согрин вопросительно вскинул подбородок. Ему не понравилось, что Сохно так много разговаривает.
– На территории часовых было двое. Этот второй, а с первым я побеседовал. Тоже шепотом. Мальчик в казарме. Держат в оружейной комнате. Тридцать человек. Из них десять в караулке – в здании «губы». Дневальных в казарме двое. Из остальных восемь человек – рабочие. Гонят бензин. Оставшиеся – боевики.
Подполковник кивком показал, что оценил добытые Сохно данные. Толик с первых операций отдельной мобильной группы проводил допросы «языков». И делать это умел. Не оплошал и сейчас. Всего за пять минут, никого не потревожив, в самом логове противника провести допрос – это высокая квалификация разведчика. Сам Согрин за время пенсионного бездействия форму подрастерял.
Прячась за тополями, они двинулись к плацу. Кордебалет уже ждал их там.
– Три бензовоза, «уазик», «Нива» и бортовой «КамАЗ». На КПП два человека. Внутренняя дверь распахнута.
Согрин коротко обрисовал Шурику обстановку.
– Действуем так. Пятеро часовых уже «ушло». Сначала на КПП. Без звука. В караулке осталось трое. Там тоже надо быстрее. Радист в штабе. В казарме девятнадцать человек. Двое дневальных не спят. Бой там – бесполезное дело. Поджигаем склад ГСМ. Они побегут греться. Мы – в казарму. С машинами поступаем так. Сами садимся на «уазик». Только сначала проверить заправку. Остальные надо вывести из строя.
Молча двинулись вперед. Теперь, когда началась работа, не произносилось ни слова. Вдоль забора прошли до КПП, поднырнули под окном во двор. За распахнутой дверью перевели дыхание, дожидаясь кивка командира. Тот кивнул – Сохно с Кордебалетом влетели в тесное помещение с подготовленными ножами. Согрин с поднятым «винторезом» страховал с улицы, спрятавшись за угол. Единственное, что он услышал, кто-то задел ногой табуретку и та упала. Стук показался в ночи неестественно громким, но Игорь знал, что такие звуки, как правило, не привлекают внимания. Обошлось и в этот раз. К тому же до здания казармы было около пятидесяти метров, до здания «караулки» вдвое больше. Едва ли там что-то услышат.
Кордебалет, показавшись в дверях первым, вытер нож о штанину и показал направление движения – в сторону ангаров из профилированного металла. Игорь понял, что там гараж.
Гараж оказался открытым. Здесь часового не было, поскольку ворота хорошо просматривались из окна КПП. Игорь быстро проверил бензин в «уазике». Сохно и Шурик стали вытаскивать из других машин аккумуляторы и грузить их в кузов «КамАЗа». Согрин не понял. Он показал на машину и нарисовал в воздухе крест. Кордебалет отрицательно покачал головой. Показал на себя, потом в сторону КПП и ударил кулаком в ладонь. Игорь понял, что тот собирается «КамАЗом» таранить ворота, чтобы не возиться с замком. Согласно кивнул.
Работа сделана. Теперь вдоль ангаров к «караулке». В каждый ангар дополнительно заглянули. Они были пустыми, только в одном стояло какое-то оборудование. Согрин догадался, что это нефтеперегонная установка. Хорошо бы было и ее взорвать, да времени не было.
Гауптвахта представляла из себя небольшой кирпичный корпус. Спецназовцы почти подошли к зданию, когда оттуда вышли два человека. Пришлось залечь. Двое о чем-то спорили. И потому было им не до посторонних звуков. Возможно, они и услышали два сухих щелчка, но было уже поздно. Двадцать оставшихся метров преодолели моментально. Третий человек выходил им навстречу с обеспокоенным лицом и поднимал автомат. Но снять его с предохранителя он не успел. Кордебалет бросил нож прямо ему в горло.
Согрин, не задерживаясь, взвалил на плечи одного из лежащих на улице. Сохно легко поднял второго. Чтобы не бросались в глаза трупы. Решили убрать и тело часового около штаба. Сохно бесшумно и быстро сбегал за ним.
– Я – за пиротехника. Люблю фейерверки, – сказал Толик. – Вы – к казарме. Как только они выбегут, вламывайтесь туда. Посчитайте людей, чтобы не ошибиться. Я постараюсь к вам подоспеть.
Игорь кивнул, и майор исчез за рядами тополей.
Они заняли позицию на полосе препятствий, сбоку от казармы. Сюда никто сунуться не должен. И долго ждали начала фейерверка. Начало уже светать. Сначала неуверенно, потом все смелее и громче защебетали в тополях птицы. Наконец с другой стороны базы показался дым, потом поднялось и высокое пламя. Сохно видно не было. Еще секунд через тридцать от склада ГСМ раздались длинные автоматные очереди. Это явно стреляли для поднятия тревоги. Скорее всего сам Сохно и стрелял. Выстрелы в казарме услышали. Два человека выскочили из дверей, посмотрели, снова скрылись в казарме. А уже через минуту оттуда бежали все, кто мог. Согрин насчитал семнадцать человек. Все правильно. Дневальные остались на месте и наверняка обеспокоенно прильнули к окнам.
Только скрылись последние бегущие, как Игорь с Шуриком оказались уже в казарме. Дневальные, как они и предполагали, смотрели в окно и не ожидали нападения. Два выстрела прозвучали одновременно. Оружейная комната представляла из себя вовсе и не комнату. Просто вытянутое помещение казармы в самом конце было перегорожено металлической решеткой. К решетке приник мальчик.
– Андрей? – спросил Игорь.
– Да. Вы за мной?
Кордебалет уже сбивал замок с решетчатой же двери. Подхватив мальчика под руки, они устремились к выходу. На крыльце увидели Сохно. Он махнул им рукой в сторону гаража. В «КамАЗ» сел Кордебалет. Выбил ворота ангара, развернулся и без задержки протаранил въездные ворота. «Уазик» следовал через двадцать метров. Шурик свернул в сторону, пропуская его, выскочил из «КамАЗа» и вбросил в кабину гранату. Через три секунды он был уже в «уазике». Сзади грохнул взрыв. «КамАЗ» загорелся.
Согрин сидел за рулем, газовал и одновременно набирал на телефонной трубке номер. Ответили ему сразу. Ждали.
– Это Согрин. Все в порядке. Мы на машине. Следуем в сторону Надтеречной. Высылайте вертолет. Опознавательный сигнал – две зеленые ракеты. Иначе собьем... – пошутил он.
Назад: Глава 8 ПОЛКОВНИК ВАЛОМБРЕЗ СЛЕДУЮЩИЙ!
Дальше: Глава 10 МАКАРАДЖИЧ ИГРА В ПРЯТКИ