Книга: Правила абордажа
Назад: Глава 5 МАКАРАДЖИЧ И ТАРХАНОВ «НАЙДИ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО...»
Дальше: Глава 7 КОМАНДА МАКАРАДЖИЧА. ГРУППА ТАРХАНОВА СВОБОДНЫЙ ПОИСК

Глава 6
ГРАНИЦА С ЧЕЧНЕЙ
КАПИТАН АНАТОЛИЙ СОХНО

Он уже спиной и корнями коротких жестких волос чувствовал, что скоро его, возможно, «достанут». В воздухе сгущается угроза. Она, эта угроза, заставляет порой оглядываться на улице, ловить на себе взгляды тех людей, которым он и помогает. Взгляды тут же становятся суетливыми, потом рассеянными, срочно ищут любой предмет, на который следует внимательно уставиться, – на обломок кирпича или на чирикающего воробья. Только бы не на него. Не глаза в глаза. Но самое странное в том, что он – защитник и спасатель – не ощущает в этих взглядах доброты и приветливости, элементарной благодарности. Его боятся. Боятся того, что чеченцы в конце концов придут за ним сюда, и тогда достанется многим. Война и граница сделали людей настолько пугливыми, что вскрик соседа за забором – наступил босой ногой на острую щепку – заставляет замирать в напряженном ожидании.
За его голову обещали заплатить сто тысяч баксов. Чеченцы знают – в этом нет сомнения, – кто против них действует. Не знают только, как найти этого человека. Но лишь потому, что никто организованно не взялся за его поиск.
Во время недавнего непродолжительного отъезда Сохно на Урал какие-то люди искали его в Курской. Видимо, был донос. И, как сообщили Толику казаки, которые по-прежнему охотно с ним сотрудничали, чеченцы в том случае работали совместно со ставропольской прокуратурой.
Да, обвинения в его адрес могли выдвинуть довольно суровые. Даже только по тем фактам, когда он работал совершенно открыто, на глазах у всех. Расстрел из «газонокосилки» – испытательного крупнокалиберного гранатомета «РГ-6» – сначала машины с вооруженными бандитами на площади в самой станице, потом короткий рейд в Чечню вместе с помощниками, и там такой же расстрел грузовиков с людьми, направляющимися в Курскую отомстить за братьев из своего тейпа. И очень трудно доказать, что ты не верблюд, что ты нашел единственный путь борьбы с похитителями людей. Кому это доказывать? Доказывать это – значит показать, что та же прокуратура руки из карманов вытащить не может. И не умеет, и взятки мешают.
Местные менты сами постоянно ходят под прицелом. Ситуацию понимают лучше других. И хотя с бывшим капитаном спецназа ГРУ демонстративно не общаются, понимают – он делает то, что не в состоянии выполнить они. Как ни странно это звучит, но «не в состоянии» как раз в силу своей должности – не могут они защищать жителей района жесткими методами, такими же жесткими, как действия самих чеченцев. Их самих тогда быстро отправят по этапу в места не столь отдаленные, а бандиты могут расквитаться с беззащитными семьями. Сохно уже знал, что из краевой прокуратуры приходил на него запрос в районный отдел. Но менты здесь люди понимающие – его не видят. Совершенно не видят, словно он прозрачный.
Он стал особо осмотрителен. На всякий случай в нынешнем месяце даже пить бросил. Как-то даже очень легко. Сам от себя такой легкости не ожидал. Решил – и как пистолет к виску, все! И начал думать, каким образом он стал бы заманивать в хитрую ловушку сам себя. Ответ был один: только на основной деятельности его и возможно поймать.
Официальные власти, подвернись случай, подставят Сохно ножку не раздумывая. И тем не менее к нему лично уже несколько раз обращались за помощью. А он потом слышал по радио, как кто-то из официальных лиц России заявляет – заложник вызволен из плена в ходе оперативно-розыскных мероприятий, выкуп за него заплачен не был. Это радовало читающий газеты, слушающий радио и смотрящий телевизор народ. Народ наивно думал, что остались, оказывается, в России силы, которые что-то могут. Значит, не все еще потеряно. Самого Сохно официальные лица, естественно, не вспоминали. Следовательно, он дольше будет жить.
И еще Толик устроил себе несколько запасных логовищ – жилищами это назвать, конечно же, нельзя. Точно так же, как и его почти постоянное место ночлега – комнатушку в котельной. Натуральные логовища, норы, берлоги, как у диких лесных зверей.
Вообще почти за три года, что Толик Сохно прожил на границе, он успел приготовить себе такую кучу различных убежищ, что мог, переходя от одного к другому, пройти ночами всю Чечню до границы с Грузией и не оставить следов. Уж чему-чему, а умению маскироваться за время службы в спецназе ГРУ он обучился в совершенстве. Точно так же, как передвигаться незамеченным и неслышимым, нападать без звука и убивать врага так, что тот не успеет даже стон издать. Склон горы, каменистые скалы. Какой дурак полезет под скалу, рискуя сорваться. А там, отодвинь камень – вход в нору с жесткой лежанкой, со складом оружия и боеприпасов, с запасом продуктов питания длительного хранения, обязательная походная аптечка. Труба от маленького очага выходит за скалу, чтобы не было заметно закопченного камня. Печь топится только по ночам древесным углем, который не дает искр.
Таких нор много, очень много. Подолгу жить там, естественно, не смог бы никто. Кроме него. Иногда он ловил себя на мысли, что потерял обыкновенный человеческий облик. Понимал вдруг, что так жить, как живет он, неестественно для человека. Нет, он не стал озлобленным мстителем, он не стал маньяком-убийцей, одержимым желанием не давать чеченцам спокойно спать. Но приходили к нему люди, у которых украли сына. Просили помочь. Он отправлялся в глубь Чечни, не зная кто, из какого тейпа, из какого селения украл мальчишку. Ему это было и не надо. Мальчишка не имел никакого отношения к войне. И он выбирал человека более-менее значимого в каком-то селении, продумывал пути отхода, потом спокойно и хладнокровно отстреливал из «винтореза» собак, выносил, часто прямо на своих широких плечах, выкраденного, и возвращался с ним в одно из своих убежищ. Потом передавал условие: обмен, баш на баш. Когда мальчик прибывал в отчий дом, Сохно отпускал своего пленника.
Есть, конечно, много мест на земле, где он со своим умением воевать оказался бы гораздо более востребованным, чем здесь, в станице Курской. Где-то в Югославии воюет его близкий друг Слава Макаров. Он уже много лет там воюет. И привык воевать за чужую землю. А Толик воюет за свою. И никому не подчиняется, кроме собственного разумения.
* * *
Через узкую грунтовую дорогу – прямо напротив котельной – жила Глаша.
Вообще-то она и не Глаша вовсе, а Маша – шести-семилетняя девочка. Однажды, когда Толик сидел возле котельной, от нечего делать строгал ножом какую-то дощечку, он заметил ее. Девочка серьезно смотрела на отставного капитана, но через дорогу не переходила. Черноволосая, с раскосыми, как у китайской кошки, глазами. В стареньком, великоватом для нее пальто.
– Ты кто будешь? – громко спросил Сохно.
Она ответила, но так тихо, что Толик плохо расслышал. И по ошибке подумал, что зовут ее Глаша. Красивое и редкое имя, – решил.
– Иди сюда, Глаша. Посидим вместе на солнышке.
Она оглянулась, закрыла рот ладошкой, словно в смущении, и убежала в дом. Сохно так и не понял почему.
А однажды Глаша все-таки подошла. Он молчал. И она долго молчала, стоя рядом, а потом вдруг ошарашила Сохно вопросом:
– Ты, наверное, мой папа?
Он растерялся и не нашелся сразу, что ответить.
Толик улыбнулся.
– Почему ты так решила?
– Мама говорит, он был солдат и пропал на войне. Я его не помню. Но во сне часто вижу. И думаю, что он, как ты. Ты скажи, не бойся. Если ты мой папа, я буду тебя любить.
Сохно улыбнулся и потрепал девочку по голове.
– Нет. У меня дочь в другом городе живет. У нее теперь другой папа. И уже свои дети у нее есть. Так что я скорее тебе в дедушки гожусь.
– Может, ты мой дедушка?
Сохно рассмеялся.
– Давай лучше я твоим другом буду.
– Давай, – согласилась Глаша.
Он так и звал ее, хотя услышал через день, как бабушка звала ее Машей. Мать девочки Толик так ни разу и не видел. Может, она и не здесь вовсе живет. Сам он вообще редко показывался на улицах станицы и мало с кем заводил знакомство. Люди же приходили к нему только по необходимости. Когда подступит беда.
* * *
В четыре утра зазвонил бешеный телефон – у старого голосистого, как петух, аппарата звонок не регулировался. Параллельный аппарат в котельной трезвонил долго – стабильно пьяный оператор безмятежно спал. Как делал это обычно, Толик снял трубку только тогда, когда тот проснулся, потому что ему звонили очень редко.
– Капитана! – послышался резкий голос.
– А, счас... – промычал оператор.
– Слушаю, – отозвался Сохно.
– Капитан... С казачьего штаба... К станице приближается большая группа чеченцев. Человек тридцать. Приехали на «КамАЗе» и на «Ниве». Машины оставили за рекой. Рассредоточились.
– Откуда данные?
– Сторож с коровника прибежал. Видел их с нашей стороны. Сначала двигались до моста по берегу. Маленькими группами перешли на эту сторону. Коровник стороной обошли. Полукругом обходят дома в районе котельной. Похоже, это по твою душу...
– Спасибо. Посмотрим, по чью душу вой будет...
– Мы собираем своих по тревоге. Сейчас еще сообщу пограничникам и ментам.
– Молодцы. Захватите для начала машины. Или сожгите, или отгоните куда-нибудь. «КамАЗ» лучше сжечь. Чтобы они видели и в штаны наложили. Сами разбейтесь на группы. Побольше ракет с разных сторон. Сделайте им иллюминацию, как на последний праздник у черта в заднице.
– Есть.
Казаки в боевых операциях безоговорочно подчинялись ему, как командиру. Так уж повелось, хотя официально командовал ими атаман – отставной майор внутренних войск. Многих – молодых – в дополнение ко всему Сохно обучал ведению боя по спецназовской методике, разбив предварительно на тройки по совместимости характера. Сейчас голос дежурного он не узнал, но парень был, судя по ответу, из числа последних – позвонил сначала ему, а потом уже собрался сообщать в инстанции.
– Капитан, мне что делать? – Самогонные пары выветрились из головы оператора котельной.
– Мотай подальше отсюда.
– Капитан! Дай автомат. Я же в армии когда-то служил. Дай! Сгожусь!
– Пар в котлах страви, чтобы без тебя не взорвались. Выходи к дверям, – и трубку бросил на аппарат.
Пришли! Даже радость от такой развязки наступила. Неуемная и не совсем умная радость – он сам это чувствовал. Так-то лучше, чем выстрел в спину. Пришли! Таким числом – это не побаловаться, не поворовать людей или коров. Это уже подготовленная операция, которой он ждал и жаждал. Наверняка кто-то из местных заложил, что он здесь, в станице.
Сохно еще не положил трубку, а рука уже привычно набросила на одно плечо бронежилет с нагрудным карманом, набитым магазинами к автомату. Здесь же, на бронежилете, за плечом ножны с метательными ножами. Теперь, когда руки освободились – автомат в привычную хватку, подсумок с гранатами для подствольника на место. Нож-мачете поближе к руке. За спину привычную саперную лопатку, отточенную так, что бриться можно – один ее удар сносит с плеч голову. Хотел взять с собой гранатомет «РГ-6», но передумал. Подсумок с гранатами слишком тяжел, а он сегодня задумал побегать. Вместо громоздкого гранатомета – «винторез» с ночным прицелом. И сразу включить ночной прицел. Он прогревается почти минуту. Большую пластмассовую кобуру с пистолетом Стечкина к бедру. И еще автомат для оператора котельной. Запасной сдвоенный рожок ему. Все! Как грузовик оружия навалил на себя. Готов к торжественному приему гостей!
Лестница в такие минуты становится короткой. Несколько прыжков, и он уже в тамбуре, который сам соорудил. Закрыть бронированную дверь на лестницу. Улица. Там пока тихо. «Винторез» к глазу, просмотреть округу через ночной прицел. Еще где-то ползут. Не видно. Хотят подобраться без звука. Отлично, господа ползуны! Отлично, охотнички за его головой! Он готов к встрече.
– Я здесь, капитан.
Санек, оператор котельной, волосы с похмелья взъерошены, как у панка, глаза красные, злые. Не дали ему волки выспаться. Тем хуже для них. Санек тоже подраться любит. Не все же ему у магазина отвагу свою показывать.
– Держи. Автомат и подсумок. На башню забирайся. Раньше меня не стрелять. Закройся изнутри.
Водонапорная башня – место хорошее. Высшая точка в станице. Оттуда стрелять – одно удовольствие. Как в тире. Сохно сам бы туда полез, но не любит замкнутого пространства в бою. Ему простор нужен, чтобы применить то, что умеет только он.
Теперь – через штакетник. Собака лает. Мать ее, суку! Пинка животине. Зря, что ли, полгода подкармливал. Узнавать пора своих. Через сад. Прицел к глазу. Неудобно с винтовкой вместе смотреть, но бинокль у него без ПНВ. Бесполезен сейчас. Потому и не взял.
Ага! Вот они. Раз... Два... Пять человек. Это одна группа. Правее еще трое. Эти ждут. Стоят в полный рост. Не движутся.
Командиры?
Командирам следует быть умнее. «Винторез», хоть и считается винтовкой с глушителем, все же может выдать его своим негромким звуком. Лучше подойти ближе, за спину первой группе. Впереди всего-то два забора. Один, второй. Готово.
Какой густой сад. Заброшенный сад. Дом здесь заброшенный. Уехали хозяева от войны. Побоялись. Надоело им просыпаться ночью в страхе. И чеченцы знали, что дом здесь пустует. В этом саду и расположились командиры. Один по сотовому телефону болтает. Кому-то что-то докладывает? Или так они координируют охват. Жалко, не знает Сохно как следует языка. Пора было бы и изучить. Но... Момент – удобнее не придумаешь. Двое вслушиваются в тишину, всматриваются в темноту. А разговор командира мешает им уловить момент приближения смерти.
Сохно положил автомат и «винторез» под куст. Достал метательный нож, отстегнул клапан, достал мачете и прибросил его в руке, ощущая уверенность хватки, приготовил лопатку. Пять метров. Первый метательный вошел ближнему чеченцу сзади под лохматую шапку, перерубил шейный позвонок. Он не успел еще упасть, когда Толик сделал стремительный бросок вперед, тут же выпад с вытянутой левой рукой – мачете вошел в горло к лениво обернувшемуся второму. Третий, с телефонной трубкой около уха, тоже обернулся вовремя. Капитан улыбнулся ему мило, милее просто не умел. И увидел животный страх, мольбу о снисхождении, о прощении в глазах противника. А лопатка уже совершала свое смертельное движение. Она отсекла голову начисто, перерубила телефонную трубку и кисть, эту трубку держащую.
Ладно. Надо продолжать работать. Он мысленно сказал себе так и тут же понял, что выразился правильно: бойня стала для него обыкновенной будничной работой. А будничная работа радость приносит не всегда.
Но сегодня – субботник. Да, сегодня же суббота. Делали же когда-то всесоюзные субботники. И называли их праздниками. Он сегодня постарается устроить праздник. И себе, и им. Пусть напоследок повеселятся...
У безголового командира чеченцев – и в прямом, и в переносном смысле безголового, иначе не полез бы он так неподготовленно на опытного бойца спецназа – оказался такой бинокль, какой и нужен был Сохно. И снять его с укороченной шеи уже не составляло труда. Бинокль с прибором ночного видения. Теперь можно и осмотреться. Но сначала подобрать свое оставленное оружие. Инстинкт сработал – он шагнул в кусты, но опоздал. Оттуда уже выходили двое. Они поднимали его автомат и винтовку.
Пистолет Стечкина оказался в руке настолько быстро, что Толик сам удивился. Он и подумать еще не успел, а пистолет уже стрелял. Словно самостоятельно принимал участие в бою, словно сам носил погоны и был боевой единицей, составляющей небольшой отряд капитана. Подстраховывал командира. Но выстрелы обнаружили командира раньше времени, а он надеялся еще выпустить хотя бы одну обойму из «винтореза» в тишине и блаженном, но обманчивом ночном спокойствии приграничной станицы. До того, как начнется всеобщая заваруха.
Но теперь заваруха началась.
Спрятаться за куст. Кто знает, у кого еще есть бинокли с ПНВ. Лучше не подставляться. Присесть. И из такого положения осмотреться. Вот они. Группа выходит к котельной. Справа другая группа – шестеро. Эти сами подставляют себя под огонь с водонапорной башни. Не подведи, Санек! Эти – твои клиенты! Раньше закончишь – раньше похмелишься. А пятеро первых... Они как раз остановились и вслушиваются в то, что происходит сзади. Испугали их выстрелы «господина Стечкина». Сохно отбросил бинокль и взялся за «винторез». Три первых коротких выстрела почти без интервала. Три попадания. Двое из группы успели залечь, и потому следующая пуля ушла в сторону.
Ракеты. Сразу три с разных сторон. Казаки поднялись. Стрельба из-за реки. Машины берут. Молодцы. Жалко, автоматов у них небогато. Из дробовиков лупят. «Идет охота на волков, идет охота...»
Короткие и хлесткие очереди из центра станицы. По звуку Толик понял, что это от здания ментовки. Стрельба интенсивная. Значит, идет бой. Было тридцать человек. Около тридцати. Восемь ушло в минус. Восемь человек недалеко. За ним пришли. Значит, предположительно, четырнадцать человек пошли на ментов. Разумно распределились. Что ментов в райцентре одиннадцать человек – наверняка знают. На них почти половина. Вторая половина на него одного. Они же не предполагали, что оператор котельной ввяжется.
Толик поднял бинокль. Да, чеченцы движутся к котельной. Не слишком стесняются. Не стреляют, видимо, потому, что не видят, в кого им стрелять. А ему самому пора и пошуметь.
Он зарядил подствольный гранатомет, упер приклад в землю и выстрелил навесом. Граната разорвалась чуть ближе – слишком круто взял траекторию. Вторая граната. Эта уже точно. Но чеченцы после первой залегли. Бинокль! Так. Молодцы. Даже не перебегают. По земле перекатываются, меняя позицию. Научились воевать, ничего не скажешь. Только не научились думать. Надо не котельную брать, а человека, который обстреливает их сзади.
Сообразили. Двое вскочили и перебежками решили вернуться. Очередь с башни. Санек вступил. Снял одного. А мог бы и двух. Не стреляют нормальные солдаты такими длинными очередями. Процент попадания слишком невелик. Если бы дал две-три короткие, мог бы успеть и второго снять. А теперь второй бежит, перепрыгивая через заборы, куда-то сюда. Пусть, бедолага, бежит. Толик двинулся к нему навстречу.
Санек продолжает стрелять. Дурак. Сказано тебе – короткими. Хотя что ругаться. Плохо его учили. И так он здорово помогает. Держит всю группу – шесть человек – на месте. И достанет их. Они сверху перед ним как на ладони. Лежат. И отвечают на его огонь.
Толик свернул чуть вбок. Затаился. Слушать мешала стрельба и лай собак по всей станице. Чеченец все не шел. И там, где он должен был пройти, тоже есть дома с собаками. Почему-то не лают.
Бинокль. Где же он? Ага... Вот, волчара. Перепрыгнул через забор. Что у него за оружие? Понятно. Экипирован отлично. Так вот почему на пути банды не лаяли собаки. Арбалет. Их тихо убивали из арбалета. Сюда, сюда, дружок – мать твою! Правее забирай. Вот так.
Толик поднял винтовку и спокойно выстрелил с двадцати метров. Навстречу. Прямо в широко раскрытый при беге рот. Чеченец пробежал по инерции еще с десяток шагов и упал.
К нему. Познакомиться. Удовлетворить любопытство. Что за арбалет? «Страстшир». Профессиональная боевая машинка. На вооружении у английского САСа. Ни одной металлической детали, кроме наконечника болта – так называется короткая стрела. Штука классная, только ложе коротковато для дальней стрельбы. Но снять часового с пятидесяти шагов – это запросто.
Проклятая страсть к оружию. От этого с треском и загрохотать можно в тартарары. Толик одновременно почувствовал удары в грудь и услышал выстрелы. Только кто же, какой же дурак стреляет в грудь! Здесь же и бронежилет, и шесть магазинов от автомата. Прямо в них и пришлась очередь из кустов. Прозевал еще одного, пока следил за первым.
Но теории боя на ближней дистанции в спецназе учат на совесть. Если бьют, пусть хоть пулями, надо падать. И он не просто упал, он отлетел в сторону. Как раз в ту сторону, куда и отбрасывали его выстрелы. И тут же перекатился в другую. А дальше – кувырок через спину. И новая очередь ложится туда, где он только что был. Еще раз в сторону. Влево, строго и исключительно влево. Так учит теория. Потому что автомат при очереди отбрасывает тоже влево, а стреляющему приходится вести его вправо, чтобы тебя достать. Но последняя очередь выдала месторасположение стрелка. Тому популярно не объясняли, что, стреляя, тоже следует менять свое местоположение. Или вообще не изучал теорию, или изучал плохо. И за это он поплатился. Капитан дал очередь «в полете» – летел сам и стрелял по косой, снизу вверх, от бедра до головы.
Выбросить из кармана помятые рожки. Чтобы не перезарядить ими случайно в спешке свой автомат. Теперь – ближе к котельной. Там ухнул взрыв. А у Санька гранат не было. Значит, бьют по нему из подствольника. Еще взрыв и еще. И – тишина. Минута, другая – тишина. Похоже, они накрыли его.
Где-то потерял бинокль, пока перекатывался. «Винторез» просто бросил, чтобы не мешал. Найти. Где бросил – вспомнить. Винтовка нашлась. Бинокль бросал чуть раньше. Вот он.
Сколько прошло времени? Минут десять, не больше. Пограничники смогут прибыть примерно через полчаса. Полчаса бы менты продержались. Там стрельба идет нешуточная. А здесь – сколько их осталось? Положил Санек еще кого-то? Успел?
Сохно несколько раз менял место наблюдения. Мешали кусты и заборы. Вот. Три зеленые фигуры высветил ПНВ. Это они. Значит, Санек свалил четвертого? Нет. Не смог. Вот и четвертый. Бинокль ни к чему. Работа для «винтореза». Ага! У них там тоже бинокль с ПНВ. Высматривают кусты. Его ищут. Уже нашли, ребята. Два выстрела. Первый в голову тому, что с биноклем. Следующий – соседу, стоящему на одном колене и упирающему автомат с подствольником в землю прикладом. Двое оставшихся залегли. Пока сообразят перехватить ночную оптику, следует перебежать. Быстро. В нормальном состоянии такие заборы не перепрыгнуть с маху. А сейчас – шутя. Так. Если и взяли уже бинокль у убитого, то смотрят на то место, откуда он ушел. Теперь тихо, неслышно – дальше в сторону. Дальше, к крайнему дому, за угол.
Отдышаться. Эх, водочки бы рюмашку. Хотя в такой-то компании и без водочки не соскучишься. Теперь, на открытом месте, они видны ему. Спрятались за тела своих же парней. Переговариваются. Похоже, ругаются. И не знают, как себя вести. Вслушиваются в звуки боя у ментовки.
Один приподнимается. Согнувшись, осторожно, перебегает. Куда? А сюда. Прямо к Сохно. Хочет с тыла обойти. Обходи, дружок. Тебя очень ждут в этой стороне.
Чеченец пробегает до палисадника. За домом он чувствует себя увереннее. Выпрямляется. Высокий, стройный, узкобедрый, с красивой посадкой широких плеч. Бабам такие – ох! – нравятся.
Нравились! – подумал Сохно и поднялся, одновременно выбрасывая вперед руку с лопаткой. В лоб, поперек зеленой повязки. Чеченец по инерции упал вперед, куда бежал. Только разрубленной до носа головой взбрыкнул. А капитан встал на его спину коленом и выглянул. Последний противник смотрел то на угол, за которым скрылся его товарищ, то левее, в сторону, откуда Сохно стрелял раньше. Ствол «винтореза» поднялся медленно. Толик навел прицел на голову, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. И смело вышел из укрытия. Здесь все кончено. Шестнадцать человек. Столько же, а может быть, и меньше, еще стреляли в центре станицы, около ментовки. Но оттуда уже доносятся и тяжелые, разухабисто рвущие воздух выстрелы дробовиков. Казаки вступили в бой. И бой, чувствуется, смещается сюда. Бандиты хотят соединиться.
Оттуда им должен быть виден противоположный берег реки с оставленной под паром пашней, грунтовая дорога вдоль берега, а на ней... Там красивым и эффектным факелом горит машина. Их машина, на которой они рассчитывали отсюда убраться, прихватив с собой голову отставного спецназовского капитана. Казаки сработали чисто. И ракеты пускают – веселятся. Пожалуй, хватит уже ракет. Не забыли бы – неопытные! – охранение выставить. Чтобы подкрепление не прозевать, если вдруг нагрянет.
Стрельба смещается заметно. Приближается сюда. Ага! Они-то думают, что здесь шестнадцать человек справились с одним. Они уверены в этом.
А вот это что-то новое. Звук другой... Погуще. Посерьезнее. Хорошо знакомый, почти любимый звук. «Калашников», только не современная пукалка, а старый и добрый, калибра 7,62. Откуда такие появились? И с какой стороны подошли? Вроде бы плыл звук автомобильного двигателя? Или показалось? «Калашников» 7,62... Интересно. Если бы погранцы подоспели, то и у них не должно быть такого оружия.
Скорее всего – чеченское подкрепление. Не сообразили казаки, а он не подсказал. На дороге следовало устроить засаду.
Сохно вышел за угол. Ракеты хорошо освещали путь отступления чеченцев. От котельной дорога в сторону центра станицы поднималась на пригорок. И из-за пригорка, хорошо видимые – и ночного прицела не надо, – показались чеченские бандиты. Капитан неторопливо, уверенно вышел почти к дороге, прислонился к большому тополю плечом и поднял «винторез». И за секунду снял двоих из отступающих. Соображать надо – кто же уходит посреди дороги... На пригорок понадеялись. Понадеялись, что здесь свои их дожидаются.
Но дальше пошло хуже. Дорога нырнула вниз. К тому же она делала изгиб, который мешал видеть передвижения бандитов вдоль заборов. Мешали деревья, кусты. За пригорком что-то загорелось. Ночной прицел «винтореза» – штука шибко капризная. Он не любит яркий встречный свет. И отблески огня мешают различить фигуры.
Бандиты – Сохно насчитал восемь человек – выбрались из ложбины и миновали изгиб дороги. Казалось бы, стреляй – не хочу. Сохно приготовился. Но тут на одну линию с ними вышли местные менты и казаки. Здесь работа для профессионального снайпера, а не для спецназовца. Толик не рискнул. Чуть дрогнет рука, и своего свалишь. Подходить ближе – опасно. Место слишком открытое. Пришлось ждать.
И все-таки он снял двух. Выбрал момент перебежки. Стрелял только наверняка. И его самого чуть не сняли. Скорее всего свои же. Они стреляли по бандитам. Очередями. Две пули угодили в ствол дерева, к которому Сохно прислонился. Если менты на одной линии с чеченцами, то для ментов он тоже на одной с ними линии. А они его не видят. Стрелять не перестают. Тоже двоих уложили.
Но вот бандиты и прибыли. Они прямо против котельной. И поняли наконец, что помощи им ждать неоткуда. Нет второй половины их отряда. Еще до того, как они начали действовать, Сохно понял, что произойдет. Он хорошо знал, что такое бандиты. И просчитал их ходы. Высокий и сутулый, в мохнатой шапке, крикнул что-то. И все четверо оставшихся ринулись в ближайший дом. Обычная для чеченцев тактика – взять заложников. Прикрываться юбками, как Басаев в Буденовске. А ближайший к котельной дом стоит напротив. Тот самый дом, где живет Глаша.
Капитан отбросил «винторез» и схватил автомат. Он успел дать очередь, кажется, кого-то задел. По крайней мере, один споткнулся и упал на колено, но его подтащили за локти. И они скрылись в доме.
Он подбежал туда, сначала прячась за деревьями, потом совсем не прячась. Менты и казаки уже заняли позицию. Они не стреляли. Не стреляли и чеченцы. Двое ушли в дом. Один остался в дверях, показывая всем Глашу, которую взял на руки. Пистолет был наставлен девочке под подбородок. Даже если и попробовать снять ему голову точным выстрелом, где гарантия, что он в судороге не нажмет на спусковой крючок. Четвертый – сейчас Сохно рассмотрел его лучше – тот самый сутулый, с длинной бородой клином, не поднялся даже на крыльцо.
Он положил на землю автомат и поднял руку.
– С кем говорить будем?
Голос смелый и наглый, надменный голос, презрительный. Когда в руках заложники, бандиты всегда становятся смелыми и наглыми.
Вышел начальник райотдела милиции. Но Сохно отодвинул его в сторону. Положил на землю автомат. Шагнул к штакетнику. Чеченец в ответ шагнул ему навстречу. Они смотрели глаза в глаза. Чеченец, казалось, готов был рассмеяться. Он чувствовал себя победителем. А капитан был зол. Он давно уже не злился по-настоящему. До сегодняшнего дня.
– Папа... Папочка... – заплакала Глаша.
– Я бы на твоем месте сдался, – сказал Сохно.
– Где люди, которые пошли сюда, в котельную? – спросил чеченец.
– Я убил их.
– Ты – один?
– Нет, со мной был помощник. Сильно пьяный. Он убил одного. Потом убили его.
– Ты один застрелил пятнадцать человек? – смеясь, спросил бородатый чеченец.
– Нет, – так же, смеясь, ответил Толик. – Четверых я зарезал. Пятнадцать застрелил.
Взгляд бородатого изменился. В глазах промелькнул ужас. Он поверил.
– Ты – капитан?
– Да. Я – капитан.
Чеченец задумался. В это время за спиной послышался звук автомобильного двигателя. По улице прошел «уазик». Прошел мимо и скрылся. Сохно, честно говоря, ждал из машины выстрелов себе в спину. Но оттуда не стреляли. И в машину никто стрелять не стал.
– Капитан, – чеченец опять стал смелым и наглым. – Подгоните нам машину. Мы уедем. Иначе мы убьем девочку и ее бабушку. Я обещаю, что сам сделаю это. Сам отрежу девочке голову. – Он показал на длинный нож, болтающийся на поясе.
Сохно обернулся. В двух шагах за его спиной стоял начальник райотдела милиции.
– Где их «Нива»?
– Недалеко поставили, – отозвался из-за кустов казак. – Подогнать?
– Подгоняй.
– Капитан, на себя берешь? – спросил мент.
– Беру.
– Ну-ну...
Согласно инструкции все переговоры с захватившими заложников террористами должны вести представители местных органов власти. В данном случае глава районной администрации или начальник райотдела. Но глава администрации в отъезде. Начальник райотдела здесь, однако на него полагаться трудно. Может дров наломать.
– Какие твои условия? – спросил Сохно.
– Ты убираешь своих людей. Мы садимся в машину. И уезжаем с заложниками. На границе мы их отпустим.
– Я тебе не верю. Ты не отпустишь заложников.
– Я могу тебе дать слово мужчины.
– Я не верю твоему слову. Ты – не мужчина.
Глаза чеченца блеснули.
– Зря ты так сказал.
– Я сам тебе ставлю условия. Я убираю людей. Ты отпускаешь заложников. Я остаюсь вместо них. И вместе мы доезжаем до границы.
Чеченец опешил.
– Ты сам сдаешься нам?
– Да.
– Я согласен, – сказал тот так поспешно, что капитан сразу понял – бандит уже увидел перед собой большую кучу долларов.
– Сейчас подойдет машина. И мы поедем.
– Но ты поедешь без оружия.
– Конечно.
Сохно отошел в сторону, медленно снял с себя и передал одному из казаков все свое вооружение. И незаметно для бандитов сдернул с пояса казака гранату, которую подсунул себе под бронежилет.
Он, конечно же, понимал, что чеченцы никогда не захотят его отпустить. Не для того они прибыли в станицу. Но граната, если они не найдут ее, будет у него в руках, и он надеялся воспользоваться ею при случае. А если найдут, то останется надеяться только на свои руки.
Машина подошла.
– Муса! – крикнул бородатый. – Проверь транспорт.
Из дома выскочил молодой чеченец. Забрался в машину и несколько минут обыскивал и проверял ее.
– Чисто.
– Капитан, убирай людей.
Сохно махнул рукой. Не опуская стволов, менты и казаки стали отходить.
– Выводи заложников.
Чеченец что-то крикнул по-своему. Вывели бабушку и Глашу. Но тут же приставили пистолет к затылку капитана. Можно было бы попробовать вырваться. Он сумел бы. Он быстрее и подготовленнее их. Но бабушка с внучкой – не сообразили – задержались рядом, провожая его. Их могли бы сразу застрелить.
– Прости нас, – сказала бабушка. – И прощай. Пусть господь с тобой будет.
– Он всегда со мной.
Сохно под стволами сел на заднее сиденье «Нивы». Рядом пристроился раненый и с другой стороны еще один бандит. Выпрыгнуть из машины всего с двумя боковыми дверьми невозможно. Значит, надо ждать момент. На переднее сиденье справа сел бородатый. За руль тот, которого назвали Муса.
Только машина тронулась, как бородатый захохотал в голос, обернулся и достал наручники. Сохно протянул руки, и браслеты надежно защелкнулись. С наручниками неудобно доставать гранату. Но все-таки можно. Надо только выбрать момент и сделать это незаметно.
– Вот теперь ты, капитан, в моих руках. Как дав-но я ждал этого... Как давно...
– Значит, ты не собирался отпускать меня.
– Я не враг своему народу.
– Но ты не собирался отпускать и старуху с девочкой. Я видел это по твоему лицу.
– Я тебе давал слово мужчины.
– Мне ты тоже давал слово.
– А-а... Что с тобой говорить... Вот приедем, ты не просто говорить будешь. Ты кричать начнешь. Ой, как громко кричать начнешь. И маму будешь звать.
– Мне тебя жалко, – сказал Толик. – Если бы ты был честным, я бы тебя простил. Но ты сам себя приговорил.
Граната была уже у него в руках. Осталось сделать лишь одно движение и потом диктовать чеченцам условия. И он был уверен: они сойдутся в цене. Сохно большим пальцем легко сдернул кольцо. Начал продумывать не линию своего поведения, а фразы, которые он произнесет, – артистическая натура взыграла!
Подъехали к мосту. Уже достаточно рассвело. В стороне, в кустах у реки, Сохно заметил угол брезентовой крыши другой машины. Чеченцы этого не заметили. Значит, та машина не чеченская. И это именно она проезжала по станице во время переговоров. Может, пограничники? Как бы не подстрелили вместе с бандитами и его... Такие случаи бывали.
Выезд с моста. Сохно увидел вдруг, как что-то непонятное перегородило дорогу на уровне фар. Муса инстинктивно резко ударил по тормозам. Застонал и сказал что-то по-своему раненый справа от Толика. И в тот же момент темные пятна закрыли видимость сбоку. Загремели выстрелы, зазвенели стекла. Все четыре чеченца были застрелены в одну секунду. Машина продолжала двигаться, но рука человека, прыгнувшего на подножку, держала руль. Наконец «Нива» замерла. Открылись дверцы. Чеченцев с переднего сиденья выбросили наружу.
– Выходи, капитан.
Голос показался подозрительно знакомым. Даже сердце дрогнуло – до того знакомым. Сохно ногами толкнул переднее сиденье и, согнувшись, вылез из объятий двух трупов. Рядом с машиной стояли и смеялись бывший командир отдельной мобильной группы подполковник Игорь Согрин и шифровальщик группы, а потом командир группы ликвидаторов, в которую входил и Сохно, майор Афанасьев, по прозвищу Кордебалет.
– Какого хрена вы здесь делаете? – улыбаясь во все широкое грубое лицо, спросил Толик.
– За мной должок, – невинно ответил Кордебалет. – Я был в заложниках, ты меня вытащил. Теперь моя очередь. Поквитались!
– Нет, серьезно...
– К тебе приехали. И погоны тебе привезли. Уже майорские. Поздравляю, старина, – Согрин хлопнул Толика по плечу. – Мобильная группа восстановлена.
– А Макар?
– Он пока самостоятельно работает. В Югославии. А мы будем втроем.
– Где?
– Здесь.
– Что здесь делать? Только по границе разве что... – Сохно понимал, что работать на территории Чечни нынешняя политическая обстановка не позволяет. – Или же без прикрытия. Как я работаю.
– Всю Чечню перевернуть надо, а кое-кого найти. Это по твоему профилю.
– И, конечно, без прикрытия, – добавил Кордебалет. – Как мы здесь в войну с тобой работали.
В войну, если бы они завалились, от них бы просто отказались. Впрочем, ликвидаторы везде работают так.
– Годится, – сразу согласился Сохно. – А как вы машину остановили? Что это было?
– Нитка. Нитку поперек моста натянули. Обыкновенную. Командир с собой захватил – пуговицы пришивать, – объяснил Кордебалет.
Толик знал, что нитка в свете фар кажется бревном.
– А вообще-то, я и сам мог бы освободиться.
– Как? – поинтересовался Согрин, но по голосу было видно, что он легко поверил.
Сохно показал зажатую в руках гранату. Кольцо было уже сорвано. Осталось только разжать ладонь и...
Согрин осторожно вытащил гранату и, сильно размахнувшись, забросил ее подальше в реку. Грохнул взрыв.
– Наручники, может, снимете...
Кордебалет пристроил руки Сохно на перила моста и разрубил их одним ударом мачете.
– У тебя учился.
Сохно точно так же разрубал однажды чеченские наручники на руках Кордебалета.
Послышался шум двигателя машины на мосту. Подъехал «уазик». Вышел человек в гражданской одежде с автоматом Калашникова в руках.
– Полковник Нефедов. Наш нынешний шеф, – представил вышедшего Согрин.
– Ну, спецназ, – сказал полковник. – Даете...
– А что, – Сохно остался невозмутим. – Даем...
– Сколько ты там, в станице, их положил?
– Человек девятнадцать, кажется...
– Все бы так воевали. А мы вот еле успели. Хорошо еще, подполковник вовремя сориентировался. Понял, что чеченцы будут тебя вывозить. И не тормознул машину. А ты нам очень нужен. Именно ты, со своим опытом...
Толик посмотрел на автомат полковника. Рожок широкий. Для патронов калибра 7,62. Понял, что они тоже слегка повоевали.
Назад: Глава 5 МАКАРАДЖИЧ И ТАРХАНОВ «НАЙДИ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО...»
Дальше: Глава 7 КОМАНДА МАКАРАДЖИЧА. ГРУППА ТАРХАНОВА СВОБОДНЫЙ ПОИСК