В пролив Лонг-Айленд тупо и упорно катила упругая, украшенная пенистыми барашками волна. Одна за другой, одна за другой, а третья уже догоняет. Ветер тягуче шел с другого берега, с самого дальнего конца острова, именем которого и назван сам пролив, а туда, очевидно, приходил с недалекого и великого – с океана.

Броуди подумал, что хотел бы сейчас оказаться именно там, в открытом океане. Там волны, должно быть, иные. Там должны идти настоящие обширные валы. Красивые, неостановимые, мощные. Ничего подобного человек создать просто не способен. Сам Баффало Броуди всегда мечтал делать то, на что способна только одна природа. Одна природа и он – профессор Стамфордского международного исследовательского института, самого крупного в мире исследовательского института, который занимается исследованием Непознанного.

Небольшая, высокая и изящная дизельная яхта Броуди волну в проливе держала легко. Он слегка пошевеливал штурвалом, чтобы разрезать пенные барашки округлыми скулами носа, и яхта почти не вздрагивала, только слегка приподнималась, иногда почти вздыбливаясь, если волна попадалась достаточно крупная.

Все правильно, все так же и должно произойти с другой волной. С искусственной. И произойдет. Он, Броуди, уверен в этом. Он уже столько раз испытывал это на стендах, что сомнений не осталось. Еще несколько лет назад, на другой еще яхте, ценой, пожалуй, в половину этой вот, он так же искал волну в проливе. Иногда и ближе к океану выбирался, где волны были покрупнее, покруче. И тогда он понял, что большую волну крошит на более мелкие каждое препятствие. Большие и мелкие острова разрезают ее, волнорезы возле Нью-Хейвена, Бриджпорта и самого Стамфорда продолжают это дело. И уже к самому Нью-Йорку доходят только мелкие остатки величественной океанской Единицы.

Но... И это главное... Этих волн – уже на окончании долгой водной дистанции – множество, и идут они одна за другой, идут постоянно, теснят следующая предыдущую. Можно было бы сказать, что толкают в спину, если бы у волны была спина. Именно это и надо Броуди.

Океанская волна, приходящая в пролив Лонг-Айленд, и стала для него «ньютоновым яблоком». Он столько лет уже бился над возможностью создать довольно продолжительные и устойчивые инфразвуковые волны, что уже почти отчаялся сделать это. Слабые колебания – пожалуйста, это делал и он, это делали и задолго до него. Одну большую и мощную волну тоже создать можно. Она может пройти страшной силой. И даст, конечно же, свой разрушающий эффект. Она может и город смести с лица земли, если найти достаточное энергетическое обеспечение и добиться синхронности действия сотни генераторов. Такое направление просматривалось и исследовалось, но какой смысл в создании аналога атомного оружия, энергетически более емкого и менее мобильного, чем простая бомба? Этот эффект не устраивает ни самого Баффало, ни его заказчиков – людей из известного пятиугольного здания близ Вашингтона.

За шумом волн, увлеченный борьбой с ними, он не услышал, как открылась за его спиной дверь каюты, хотя обычно замок щелкает довольно громко, и вышла Дороти.

– Телефон, – сказала Дороти коротко и протянула трубку радиотелефона.

Он положил ее узкую ладонь на штурвал и по привычке отошел в сторону. Баффало не любил, когда прислушивались к его телефонным разговорам. Особенно женщины, к которым он всегда относился слегка высокомерно и на способность которых молчать он не полагался.

– Броуди. Слушаю, – рявкнул он в трубку со всегдашним своим темпераментом.

Звонили из лаборатории. Доктор Кох сообщил, что пришло сообщение из Европы.

– Что там?

– Они пробовали...

– И?

– Много нюансов. Файл на мегабайт одного текста. Не телефонный разговор.

Такой компьютерный файл, понял Броуди, занимает, пожалуй, больше сотни страниц.

– Ясно. Возвращаюсь. Вышлите машину на пристань.

Баффало нажал кнопку отбоя и сразу почувствовал, что волна слегка «бьет» яхту. Рука у Дороти слаба, не выдержала направления. Он отдал женщине телефонную трубку и снова взялся за штурвал. Резко потянул на себя дроссель – добавил обороты. Дороти, спускавшаяся в это время по трапу в кокпит, виляющая красивым задом, чуть не свалилась с трапа и громко вскрикнула. Баффало оставил это без внимания. Он выпустил еще на полтора фута киль, резко набрал скорость и развернул яхту в крутом вираже.

Если бы Дороти вылетела за борт, он даже почувствовал бы некоторое облегчение. Это было чем-то сродни закону выживания. Выживает сильнейший. Не умеешь удержаться – падай, большего ты не заслуживаешь. Мужчина ты или женщина – какое это имеет значение. Но он, Баффало Броуди, чувствовал бы себя в этот момент именно тем, кто выживать умеет. Естественно, пришлось бы потерять время, вытаскивая Дороти из воды. Но после того, как он ее вытащит, его чувство собственного удовлетворения только возрастет. Еще бы, тогда он в дополнение ко всему окажется спасителем.

Яхта набрала ход, двигаясь в одном направлении с волной и обгоняя ее. Войдя в раж, Баффало заложил еще несколько довольно рискованных виражей, радуясь упругости воды и податливости судна сильной руке. Дороти предусмотрительно ушла в рубку, откуда смотрела на приближающийся берег, где уже угадывались в туманной дымке очертания Стамфорда.

Она работала рядом с Броуди уже больше года. Только в другом исследовательском корпусе. Приехала сюда, в Стамфордский международный институт из Великобритании с почти настоящими английскими документами. Приехала со своей программой исследований. Броуди руководил совершенно другой лабораторией. И она ни разу за все время, прошедшее после их знакомства – за восемь с половиной месяцев, не спросила его о теме, над которой профессор работает столь интенсивно. Ей это было и не надо – спрашивать. Она и так знала. А ее собственной работой он, с высоты своей, даже не интересовался. А напрасно. Работа у Дороти была, пожалуй, даже более интересная, чем у самого профессора.

Они познакомились на вечеринке у одного из местных менеджеров. Он – профессор Броуди – одинокий, еще не пожилой мужчина, не растерявший спортивных замашек, приобретенных в университетской молодости. Она – доктор Дороти Митчел – одинокая англичанка, только ступившая за пору молодости, довольно приятной внешности. Женщина, которая приехала совместить свои исследования с аналогичными исследованиями американских коллег. Про профессора она слышала. Броуди в институте звали психопатом за отношение к работе. Он мог не выходить с испытательного полигона по двое суток и не разрешал выходить своим сотрудникам. И просто в истерику впадал, если кому-то необходимо было отлучиться по личным делам – такой рисковый человек мог считать себя вскоре уволенным. А потом профессор внезапно стихал, замыкался в себе и по нескольку дней на скорости объезжал здание своей лаборатории стороной, словно не имел к ней никакого отношения, словно даже боялся ее. Но ежедневно мотался на яхте по проливу в самый бесшабашный ветер. Если и работал, то дома, вдали от глаз сотрудников, которые себе подобное позволить, понятно, не могли. Естественно, при диком профессиональном фанатизме у профессора сложился определенный склад характера, и при этом характере с ним «не держались» жены. Было их несколько, но ни одна не вынесла его перепадов настроения.

Про Дороти вообще не было известно практически ничего – был ли у нее когда-то муж, есть ли у нее дети. А поскольку тема ее работы пока не считалась развитой настолько, чтобы ее следовало засекретить – до первого серьезного успеха было очень далеко, подробного досье на женщину ни в спецслужбе института, ни в ФБР, которое некоторые работы контролировало, не имелось.

Они познакомились. Профессор пребывал как раз в периоде «застоя», и он про работу в очередной раз внешне просто «забыл». В тот вечер он слегка перепил шампанского и много часов подряд икал, у кого-то вызывая смущение, у кого-то отвращение. Несколько человек советовали ему попробовать таблетки с какими-то мудреными названиями, но таких таблеток при себе они почему-то не имели. А завтра спасительные средства уже не были бы нужны профессору, который вообще к алкоголю относился равнодушно. И он продолжал икать, иногда даже слишком громко.

Дороти подошла с мягкой улыбкой, предложила ему простое средство – положить на язык щепотку соли. К удивлению, это помогло почти сразу. Окрыленный вновь обретенным даром членораздельной речи, Броуди представился. И предложил в знак благодарности покатать завтра утром – в выходной день – на дизельной яхте по проливу.

– Завтра обещают удивительную волну... – мечтательно произнес Баффало. – Такой случай не следует упускать.

– Насколько я понимаю, – ответила Дороти, – яхтсмены волны не любят.

– Соревноваться с волной гораздо интереснее, нежели с людьми, которые устают, а иногда и просто боятся суровой воды. Волны же не устают никогда. Никогда! – Это звучало почти патетически.

Из каюты было сложно понять, почему профессор делает круг за кругом, не желая сразу подойти к пирсу. Потому Дороти вышла в кокпит. Посмотрела на мостик. Баффало ругался, как отпетый матрос, дергая раз за разом ручку выдвижного киля. Киль заклинило. А в таком положении входить в мелководный затон нельзя.

– Принеси телефон! – сердито крикнул он и заглушил двигатель.

Яхта «поигрывала» на бьющей в борт волне, медленно теряя скорость. Придерживаясь руками за что придется, Дороти вернулась в каюту и вынесла трубку. Яхта уже замерла на месте. Профессор спустился в кокпит. Раздраженно набрал номер.

– Мак! Это Броуди. У меня какие-то неприятности с килем. Никак не задвигается. Да какого черта! Все уже перепробовал. Короче, так, у меня мало времени. Срочно на службу вызывают. Пришли лодку и механика. Еще не легче! Хорошо. Здесь останется Дороти. Она дождется. Давай лодку быстрее.

Он отключил телефон.

– Сейчас за мной придет лодка, – сказал он Дороти довольно сухо и грубо, словно своей подчиненной отдавал распоряжения. – Я уеду. Дело срочное. А ты дождись здесь механика. Поставите яхту на место.

– Тогда мою машину не забирай, – ответила она так, словно не слышала предыдущий телефонный разговор.

– Нет, не заберу, – ответил Баффало уже из дверей каюты, куда ушел переодеться. – За мной приедут.

Он вышел через две минуты, уже в черном джинсовом костюме, спортивно-моложавый и, возможно, даже немного красивый, очень деловой. Сурово посмотрел за борт на приближающуюся лодку. И как только она оказалась рядом, сразу перекинул ногу через фальшборт. И не сказал ни слова на прощание Дороти. Она отреагировала на это улыбкой. Очень спокойной улыбкой все знающей и все понимающей мудрой женщины. Более мудрой, чем этот профессор, который мнит о себе невесть что. Впрочем, это она зря, это она просто от гордости так считает. Просто злится...

Каждая женщина на ее месте уже поняла бы по манере разговора с ней, что она попросту надоела мужчине. Дороти, ежедневно профессионально работающая с интуицией, понимала это, может быть, гораздо лучше, чем другие. И потому знала, что скоро произойдет полный разрыв отношений с профессором Баффало Броуди. И не сильно расстраивалась, потому что ее работа почти завершена. Но эти последние дни ей надо использовать по максимуму.

Дожидаясь прибытия механика, она сначала вытащила из трубки радиотелефона «жучок», чтобы не осталось следа, потом достала из своей спортивной сумки прибор, внешне напоминающий аудиоплейер или диктофон, и вытащила маленькую кассету. Точно такую же, какие используются в телефонных автоответчиках.

Послышался шум лодочного двигателя. Прибыл пожилой, сухощавый, плоский, как вяленая рыба, и изрядно выпивший механик. Он долго ковырялся с механизмом выдвижения киля. Потом повздыхал, разделся и нырнул под яхту. Дороти даже беспокоиться начала – такое продолжительное время провел старик под водой. А купальный сезон еще не начался, весной вода прохладная. Но оказалось, что старик выныривал с другого борта, чтобы вдохнуть воздух. Дороти обнаружила это, когда во второй раз услышала там плеск. Наконец механик выбрался окончательно.

– Как туда камень завалился? Ума не приложу. Как специально кто засунул...

Дороти не ответила.

Вдвоем с механиком они причалили яхту к пирсу. Дороти собрала свои вещи в сумку и вышла на стоянку. Ее серебристая «Тойота» завелась сразу. За машиной доктор всегда ухаживала, зная, что когда-то исправность автомобиля может сыграть в ее профессии важную роль. И выехала на автостраду к городу.

Дорога в этот час была заполнена транспортом, и развивать большую скорость мог позволить себе только психопат Броуди. Он всегда ездил на большой скорости. Она же предпочитала осторожность и выверенность во всем. На половине дороги к городу «Тойоту» обогнали два лысых и бородатых рокера на традиционных «Харлеях». Их черные кожаные одежды с множеством металлических заклепок привлекли ее взгляд лишь на несколько секунд. Их же она встретила возле заправки, где веселый негритенок мыл мотоциклы. Сами лысые парни вошли в бар. Дороти попросила второго негритенка, постарше первого, после заправки тоже вымыть машину, зашла в бар, где взяла себе бутылку пепси и хот-дог. Бар был маленький, и воздух там казался сыроватым. Она вышла на крыльцо, где приятно грело неназойливое весеннее солнце.

Рокеры, пьющие пиво за одним из двух столиков, посмотрели друг на друга, перекинулись парой фраз, после чего один из них вышел вслед за Дороти. Бармен и хозяин заправки в одном лице заметил это и поморщился. Он не любил, когда к нему заезжали кожаные куртки, потому что с ними часто случались скандалы. Но предпочел не вмешиваться в ситуацию. Второй рокер взял себе еще пару бутылок пива и, криво посмеиваясь, ждал, посматривая на дверь. Ждать ему пришлось недолго. Меньше чем через пару минут пружинная дверь стремительно распахнулась и пропустила его товарища, который влетел в бар спиной вперед. И остался мирно лежать на полу, широко раскинув руки. Казалось, он спал богатырским сном, только что не храпел. Дверь закрылась так же стремительно, как открывалась – пружины были сильные, – и второму рокеру не удалось разглядеть, кто стоял за ней. Но парень он был не робкого десятка и потому ринулся на выход, одновременно засовывая руку в карман за ножом.

На крыльце рядом с Дороти стоял высокий человек, тоже лысый и тоже бородатый, с внешностью явного иностранца и иноверца.

– Еще один, – констатировал человек с непонятным акцентом и хладнокровно, даже с усмешкой смотрел, как, играя на свету бликами, поднимается к его груди нож.

А когда нож оказался почти у горла, он чуть отстранился, сделал неуловимое движение назад и влево, и плавно, почти играя, захватил кисть противника. Рокер ощутил неимоверную боль, казалось, что у него вытягивают сухожилия по всей руке, начиная от плеча. Кисть выворачивалась, связки рвались, и хотелось уже прекратить эту игру, но прекратить ее уже было нельзя. Рокер полетел с крыльца вперед, потерял сознание, не сообразив еще, что остался инвалидом на всю жизнь. Против него, как сразу определила Дороти, знающая в этом толк, был жестко применен классический прием айкидо.

– Зачем вы так? – спросила она. – Они же просто хотели пошутить.

– Я не люблю шуток. – К ее ужасу, человек обратился к ней на русском языке, почти правильном, но с заметным кавказским акцентом. – А вас я попрошу подвезти меня до города. Мой напарник пока будет ремонтировать нашу машину.

Дороти не посмотрела в сторону машины, про которую говорил незнакомец. Посмотреть – это значит показать свое знание русского языка.

– Я не понимаю вас, – со спокойной улыбкой сказала она по-английски.

– Когда мы будем вне посторонних глаз, – опять по-русски продолжил незнакомец, – я выложу вам пару фотографий, которые вас весьма заинтересуют. Это касается вашего сына.

Она ощутила, как льдом обложила сердце тоска, как защемило, словно сильной рукой, горло. Это было гораздо страшнее, чем она предположила вначале. Нет, этот человек не имеет никакого отношения к американским спецслужбам. Это явно человек из России. Ее сын оставался там под присмотром бабушки...

Улыбнувшись, как привыкла это делать, невзирая на обстоятельства, она прошла к своей «Тойоте», которую заканчивал мыть негритенок. Мельком глянула на человека у второй машины. Этот тоже явный кавказец, хотя и не лысый. Склонился под капотом автомобиля. Борт его пиджака откинулся, и Дороти мельком увидела «мини-узи». Как профессионал, она сразу поняла – рокеры должны считать, что им просто очень повезло.

Дороти села за руль. Незнакомец спокойно пристроился на правое сиденье и пристегнул ремень безопасности. Аккуратный, должно быть. Сразу вспомнился классический прием избавления от опасного пассажира, если тот забыл пристегнуться, – пристегнуться самой, разогнаться и куда-то врезаться.

«К чему я это вспоминаю? – спохватилась Дороти. – Андрюша у них... Мне ничего нельзя предпринимать... Ничего... Ничего... Ничего... Я полностью связана. По рукам и ногам...»

Выехали на дорогу. Оба молчали. Дороти напряженно. Незнакомец, чувствуя это напряжение, понимая его нарастание, умело им пользовался и молчал умышленно. На въезде в город Дороти в зеркало заднего вида засекла синий джип «Шевроле». Напарник незнакомца не отставал, но и не приближался.

– Туда, – показал незнакомец в сторону набережной.

Она послушно свернула.

– Теперь направо и через перекресток налево.

Дороти совсем не знала этот район, и ее удивила пустота окрестных улиц. Только несколько негров сидели вокруг разведенного прямо на асфальте костра и что-то кипятили в большой металлической кружке. Кончились жилые дома. Какие-то склады вокруг. Возникло и повисло в салоне автомобиля чувство опасности. По-волчьи хотелось сопротивляться, чуть не кусаться. Но Дороти это чувство быстро прогнала, понимая, что действовать в сложной ситуации можно только умом, но никак не инстинктами.

Инстинкты ей еще пригодятся. Очень даже пригодятся. Пригодится тема, над которой она работает в институте, – телепатическая связь. Она лично знает многих медиумов, умеющих легко считывать отдельные мысли других людей. Она же просто обобщала их опыт. Но тоже пробовала. И иногда получалось. Она и сейчас попробует. И сможет...

«Андрюша... – ее голос говорил внутри, ее голос звал сына, словно многократное повторение имени могло как-то помочь ему, могло помочь узнать его судьбу. – Андрюша... Андрюша...»

И это мешало сосредоточиться.

– Сюда, – пальцем показал незнакомец на распахнутые ворота. – Остановись прямо посреди двора.

Она выполнила все указания. Остановилась и почувствовала, что спина у нее под одеждой взмокла от пота, хотя утро и было прохладным.

– Что вам надо?

– Подожди.

Во двор въехал джип «Шевроле». Остановился в стороне. Оттуда никто не вышел.

– Долго еще ждать? У меня время ограничено. Я и так опаздываю.

– Подожди. Ты бы больше опоздала, если бы я не «уговорил» тех рокеров. Зайди в любое полицейское управление. Там висят их фотографии. Они в розыске. Так что можешь меня поблагодарить.

– Спасибо. Так что дальше?

– А дальше вот что... – незнакомец показал на въезжающий во двор микроавтобус «Крайслер».

Микроавтобус остановился прямо против «Тойоты» – дверца салона против дверцы Дороти. Она посмотрела сквозь стекло и сразу узнала человека, который внимательно смотрел на нее. Она не вспомнила сразу имени и должности, но вспомнила, что он работал лет десять-двенадцать назад вместе с ней в Московском институте психотроники. И не просто работал, а даже пытался ухаживать за ней. Прилизанный блондин с водянистыми глазами. Кажется, он физик. Физик и лирик. На гитаре играл и пел. Да, точно вспомнила. Его зовут Юра. Занимался он, если память не изменяет, ментальными модуляторами. Да, именно ментальными модуляторами. Она может забыть имя, но не может забыть его работу. Это ее профессия, а профессиональные навыки сильнее обыденной, бытовой памяти. Он занимался именно ментальными модуляторами – мощнейшим психотронным оружием локального применения. Оружием, которое из любого в состоянии сделать зомби.

Человек за двумя автомобильными стеклами кивнул и сказал что-то другому человеку в салоне «Крайслера». По движениям губ она поняла, что он подтвердил – они нашли именно того, кого искали. Тот, второй в салоне, теперь сам приблизился к стеклу и кивнул незнакомцу в «Тойоте». И Дороти вдруг услышала вздох облегчения. Значит, он еще сомневался. Значит, не все у них так здорово построено.

«У них? Кто же это все-таки?»

– Вот теперь, товарищ капитан, мы будем говорить конкретно...

Даже звание знают. Совсем интересно... Звание в институте психотроники не знали. Значит, у них есть еще какие-то источники. Более серьезные.

– Что вам надо?

Он усмехнулся.

– Это уже разговор деловых людей. Теперь я вам покажу фотографии. Вы так давно не видели сына, что, вероятно, с трудом сможете его узнать. Но будьте уверены, это действительно он.

Да, она в самом деле не видела сына уже четыре года. Ему уже тринадцать. И, должно быть, сильно подрос, изменился.

Незнакомец достал стандартный пакет с фотографиями.

Дороти резко оторвала липкую заклейку. Горло опять сжал спазм. Это был, конечно же, он – Андрей. Изменился, изменился, подрос за четыре-то года! Почти взрослый. Глаза уже совсем не мальчишеские. Угрюмые глаза.

«Прости, сынок...»

Он вырос почти без родителей. Два года было – расстались с отцом. Мать же всегда занята. Потом командировки, потом опять занята. И теперь эта командировка, самая длительная... Мальчик взрослел в ее отсутствие. И совершенно не знал родительского глаза, мало видел материнской ласки. Как это больно вспоминать и ощущать сейчас, запоздало...

– Что с ним? Где он?

– Посмотрите на человека за его спиной.

Она уже и так посмотрела. Человек в зеленом головном платке с надписью арабской вязью. В руках у человека автомат с подствольным гранатометом. Типичный боевик-чеченец.

– Андрей в Чечне?

– Он в республике Ичкерия. Пора бы уже привыкнуть, что наша страна называется именно так. – Голос чеченца звучал жестко, хотя и не угрожающе.

Она хотела было воспользоваться собственной надобностью этим людям и зло ответить, что называть себя имеет право только цивилизованная страна, а цивилизованная страна не ворует детей, чтобы шантажировать мать, но сдержалась.

– Что вам надо от меня?

– Нам нужен профессор Броуди.

– А при чем здесь я?

– Мы отлично знаем, что вы его подружка. И какое странное совпадение – профессор Броуди разработал новое мощное психотронное оружие, а его подружкой совершенно случайно оказывается вдруг капитан российского ГРУ.

– Давайте без ерунды. Говорите конкретно. У меня в самом деле мало времени. Меня могут хватиться. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. Это и в ваших, как я понимаю, интересах.

– Это уже по-деловому. Нам нужны данные о всех разработках профессора.

– Откуда у меня могут быть такие данные!

– Я не так выразился, госпожа Митчел. Нам нужны копии всех документов, которые есть у вас.

– Это уже другой вопрос.

– Мы договоримся?

– Ваши условия?

– Ваш сын.

– Гарантии?

– Слово солдата.

– Этого мне мало.

– У вас нет выбора.

– Ладно. Примем это, – Дороти говорила жестко, решительно, почти по-мужски. – Но и у меня есть условия.

– Слушаю внимательно.

– Я не вполне уверена в вашей честности. Извините уж за прямоту. Я изучала когда-то основы вашего вероисповедания и знаю, что у мусульман считается за доблесть обмануть неверного. В данном случае меня вы рассматриваете не как женщину, а именно как неверного. Как человека из противостоящей армии.

Чеченец промолчал.

– Я не могу быть уверена, что мой сын жив. Вы должны привезти мне видеозапись.

– У нас уже есть такая. Привезли заранее. И мы можем выдать ее, если захотим, за свежую. Видите, я вполне честен с вами. Просто считаю, что ваши условия ни к чему не приведут.

– Тогда другое условие. Документы я передам вам только тогда, когда мне приведут сына. Там, в России.

– Это исключено. Документы вы нам передадите здесь. А в России вам вернут сына. У вас нет иного выбора. Нет и не будет...

Дороти заплакала. Чеченец был неумолим.

– Меня зовут Али, – наконец представился чеченец. – Запоминайте телефон, по которому можете связаться со мной. Но связь должна быть уже конкретной.

Она ехала в институт медленно, стараясь прийти в себя настолько, чтобы никто не заметил ее состояния. Но и на работе мысли постоянно возвращались к событиям сегодняшнего утра. В конце концов Дороти сослалась на головную боль и сообщила, что будет работать сегодня дома.

– Она учится дурным манерам у профессора Броуди, – услышала в кабинете голос, когда закрыла за собой дверь и остановилась, пытаясь сосредоточиться.

Ей было, естественно, наплевать на чужое мнение. Работать здесь осталось всего несколько дней. Но чеченцы! Как-то этот вопрос следует решить. Решить до планируемого отъезда.

Дома она сразу позвонила по знакомому номеру. Условной фразой потребовала срочного свидания. Резидент обещал прибыть через полчаса. Действительно, через полчаса к ее дому подъехала машина компьютерной фирмы. Сервисное обслуживание вызывает мало подозрений и всегда предполагает удобный повод для встречи.

Предварительно проверив кабинет сканером и включив защитные инфразвуковые экраны, не допускающие дистанционного прослушивания, Дороти все рассказала ему. Резидент ходил по кабинету, морщась, покусывая седые усы.

– Вечером жди ответ. Привезу.

Он ушел, забрав с собой монитор. Конспирация предполагает возможные неудобства. А в том, что чеченцы не следят за ней, уверенности у Дороти не было никакой.

Она приняла сразу две таблетки шипучего аспирина, потом долго ходила по кабинету. Головная боль стала стихать, но чувство вины перед сыном, беспокойство за его судьбу и даже за жизнь не проходили.

Приходила злость. Злость заставляла сосредоточиться. Капитан Главного разведывательного управления побеждал в ней женщину. А когда победил полностью, она уже готова была к конкретным действиям. Осталось прорисовать план в мелочах и приступать.