Капитан Шингаров предупреждал, что быстро ездит, – и не обманул. Полковник Семиверстов по разбитой дороге тратил по крайней мере сорок минут на своей «Шевроле Нива», чтобы добраться от Подхвостья до райцентра. Шингаров, вдавив педаль газа в пол, оставил за своей «Хендэ Санта Фе» облако сельской пыли и быстро исчез за лесным поворотом. А вернулся уже через час. Примерно половина пути шла по хорошей дороге, и полковник подозревал, что именно там капитан значительно сократил время, разогнавшись на своем «корейце» так, как не мог позволить себе полковник на своей машине.

На сей раз капитан не стал загонять машину во двор, а просто остановился за воротами, на что Ньюфистофель пару раз громко и басовито гавкнул. Он и машину, и водителя уже знал, и голос подавал не агрессивно, а просто предупреждая, что любит, как и хозяин дома, порядок во всем.

Полковник показался на крыльце, сделал рукой приглашающий знак. Капитан включил сигнализацию, хотя в деревне это было лишним, и прошел за калитку. Ньюфистофель гавкнул еще раз и замахал хвостом, встречая гостя, а потом проводил его в дом, а сам улегся неподалеку. Тут же откуда-то появился красивый рыжий кот, подошел и обнюхал нос собаки. Ньюфистофель только глаза приподнял, кота разглядывая. Шингаров руку протянул, желая рыжее существо погладить, но тот улизнул с такой скоростью, что глаза это движение еле уловили.

– Мягкий какой… – сказал капитан, вытаскивая из пакета коробку с трубкой мобильника. – Как такого красавца зовут?

– Имя у него серьезное – Сквозняк. А вот насчет мягкости не знаю. За два года ни разу еще не поймал. Попробуй-ка поймать сквозняк…

Полковник принял коробку, вытащил трубку, проверил и положил на стол.

– Все уже заряжено, сим-карта вставлена, можно сразу звонить. Вот здесь номер записан.

– Никому из наших номер не говори, – предупредил Сергей Палыч. – Я хочу в тишине и покое жить, по мере возможности, без вашей цивилизации…

– Я же в Москве служу, товарищ полковник. Наших редко вижу… По этому номеру звонить буду только я и жена Актемара Дошлукаева, если удастся с ней договориться. Трубка, понятно, не подарок, а рабочий инструмент. Я документы на нее заберу, чтобы отчитаться.

Полковник пододвинул капитану коробку вместе с документами. Номер, только один раз прочитав, он уже запомнил.

– Инструкцию можете оставить, чтобы разобраться… Я там на последней странице свой номер написал. Мало ли что может понадобиться…

– Что здесь разбираться, – проворчал Семиверстов, но инструкцию все же вытащил, а коробку обратно капитану пододвинул. – Все они одинаковые. Имел когда-то… Разные. И даже хорошие… Чай заварить?

– Извините… Спасибо, мне уже пора, хотя чай у вас вкусный получается, – капитан Шингаров встал.

– Вода виновата, не обессудь… А уж у вас-то там, в Москве… И говорить не буду, потому что стараюсь не материться, как человек верующий. Как вы там до сих пор вообще живы?

Полковник тоже встал, чтобы проводить гостя. Ньюфистофель повторил движение хозяина, и, куда-то торопясь по своим делам, пролетел между людьми рыжий Сквозняк.

– Сразу договоримся, что буду звонить вам после двадцати часов. Сообщу, как получилось договориться с женой Дошлукаева. В любом случае позвоню. При любом результате. Трубку рядом держите.

– Деньги на номер положил? – прозвучал не второстепенный для пенсионера вопрос.

– Три тысячи. Этого хватит для разговора даже в роуминге.

– Надеюсь, что хватит. Я не болтливый, да и Тамила тоже…

– Наши технические службы будут контролировать счет. Всегда смогут добавить, если возникнет необходимость. Если что-то будет не так, звоните мне, я лично займусь обеспечением.

– Обеспечение… Контролировать счет… Что за бабушкины присказки! Сказал бы прямо, что будут контролировать разговоры.

– Не без этого… Для того связь и устанавливается.

– Как осуществляется контроль? Через оператора связи или через управление космической разведки?

– Конечно, через свой спутник. Управление космической разведки ГРУ…

Капитан уехал, но все же сказал главное. То, что он не хотел говорить открыто. Он не скрывал этого, но и говорить тоже не желал. Однако полковник Семиверстов неслучайно задавал вопросы о технических средствах. Еще в подполковничью бытность, будучи командиром батальона, Сергей Палыч столкнулся с возможностями, которые давала космическая разведка, если располагала телефонным номером человека и если этот человек в период активного отслеживания хотя бы раз позвонит сам или кто-то позвонит ему. И все… Человек ставится под полный контроль, и его уже не выпустят из поля зрения. В принципе такую же возможность может предоставить и сам оператор сотовой связи, но там точность определения местонахождения сим-карты – от пятидесяти до пятисот метров. Управление космической разведки предоставляет возможность определить объект с точностью до двух десятков сантиметров, а если включатся сразу несколько спутников и позволяет погода, то есть возможность вести слежение даже в режиме реального времени, то есть через мощные объективы спутниковых телекамер, позволяющих рассмотреть номер на автомобиле, если этот автомобиль стоит к спутнику под соответствующим ракурсом.

Во время первого разговора капитан Шингаров, долго и пространно объясняя ситуацию, не сказал главного. Он только подразумевал это главное. Никому в ГРУ не нужно было, чтобы полковник Семиверстов попытался повлиять на эмира Дошлукаева, поскольку никто не знал, сможет ли полковник это сделать. Нужно было, чтобы начались телефонные, только телефонные переговоры. Но говорить об этом прямо капитан не хотел. Постеснялся. Он говорил о дружеских отношениях отставного полковника Семиверстова и эмира боевиков Дошлукаева, но ни разу не произнес фразу о том, что Сергей Палычу предлагают воспользоваться своими отношениями и сдать спецслужбам – в данном случае сдать спутнику управления космической разведки ГРУ – Актемара Баштаровича. Попросту предать… А уж спутник если зацепится, то никак не выпустит Актемара из-под своего далекого, но зоркого взгляда.

И полковник Семиверстов прекрасно все понял, хотя, словно соблюдая какой-то негласный кодекс, ни словом не обмолвился и вида не подал, что ему ясно действительное положение вещей. Но подумать о том, как вести себя, стоило основательно. И Сергей Палыч думал с того самого момента, как Шингаров уехал в первый раз. Думал напряженно, просчитывая все варианты и своего поведения, и поведения всех сторон. И не увидел возможности мирного разрешения ситуации, что было бы идеальным вариантом для всех. Но если нет мирного разрешения, которое все стороны устроило бы, следовало искать компромиссное. Правда, и в этом случае просматривалась одна сторона, которая на компромиссы пойти не пожелает. Эта сторона – «кадыровцы», да и вообще нынешняя чеченская власть, понесшая значительные потери. Власть захочет себя реабилитировать и просто отомстить за поражение и сопутствующее ему унижение. Следовательно, компромисс следовало искать такой, чтобы он устроил все другие стороны, которые согласились бы мнение чеченской официальной стороны проигнорировать. А для такого варианта следовало иметь на руках серьезные козыри, и Актемар Дошлукаев эти козыри имел. Но в этом случае все могли договориться и без помощи полковника Семиверстова. Его услуга единственная – «показать» спутнику нужный номер…

Но если вмешиваться, то можно помочь Актемару и более существенно. Зная методы работы спецслужб разного уровня, подстраховать его и предупредить об опасных поворотах, которыми дело может изобиловать. Только вот вмешательство…

Здесь же просматривался еще один немаловажный аспект – мировоззрение самого отставного полковника Семиверстова, считающего психотропное и психотронное оружие не имеющим права на существование. С военной точки зрения, как хорошо понимал отставной полковник, такие виды оружия вообще отметают и делают ненужными вооруженные силы любой страны. Если ракету с ядерной боеголовкой можно сбить до подлета к цели и тем обезопасить страну, если можно уничтожить пусковую установку своими ракетами, нанеся превентивный удар, то оружия, способного защитить от оружия психотронного и психотропного, пока нет и не предвидится. Да и, по большому счету, психотропное оружие предназначается для уничтожения не вооруженной живой силы противника, а мирного населения и вполне может быть приравнено к химическому и бактериологическому оружию, против которых бороться все же можно. Но любой компромисс сторон, завязанных в конфликте, предполагал согласие на принятие права психотропного оружия на существование. И это опять шло вразрез с видением справедливого мироустройства самим отставным полковником Семиверстовым.

Но действовать все же было необходимо, несмотря на то что конкретного плана пока не существовало даже в приблизительном, черновом варианте. План мог созреть позже, когда появятся конкретные детали, за которые можно зацепиться и отталкиваться от них в дальнейшем.

Личность капитана Шингарова сама по себе отставного полковника не слишком привлекала. Шингаров и во время службы в батальоне под началом тогда подполковника Семиверстова не производил впечатления, что называется, «своего парня» в спецназе. А там служили в основном именно такие. Шингаров, хотя откровенно этого не показывал, был все же каким-то скользким человеком, всегда старающимся остаться в тени, говорящим тихо и в полувопросительном тоне. Может быть, хорошее качество для разведчика, но офицер спецназа ГРУ не только разведчик, он еще и боевая командная единица, и этой единице требовались несколько иные качества. Сослуживцы ему, как помнил Семиверстов, не доверяли, хотя конкретно ничего и не предъявляли. Просто не было у Шингарова друзей среди офицеров батальона.

Но дело даже не в личности капитана. К любому человеку в разной ситуации можно по-разному относиться, в зависимости от обстоятельств. Полковника Семиверстова насторожило другое. Желая связать своего бывшего командира с помощью телефонного разговора с Тамилой, женой Актемара Баштаровича, капитан не поинтересовался номером телефона Семиверстова и, когда полковник сказал ему, что у него нет телефона, ничего не возразил. Но он не мог не знать номер трубки полковника, если узнал, где тот живет. Кто-то же дал адрес! Сын адрес не дал бы ни при каких обстоятельствах, если бы отец сам не попросил его об этом. Жена сына тоже человек сдержанный, никогда не скажет никому лишнего. Тем более человеку, которого не знает. Адрес знают в бригаде спецназа ГРУ, хотя Семиверстов изначально заявил, что гостей не принимает, исключая непредвиденные обстоятельства, которые всегда могут возникнуть. Там же знают и его телефон. Несколько раз ему звонили, консультируясь по старым делам. Но никто не приезжал, как Сергей Палыч того и требовал. Итак, адрес капитан Шингаров мог получить только в бригаде. Но там, памятуя его предупреждение, дали обязательно и телефон, чтобы приезд не оказался неприятной неожиданностью для полковника. И, естественно, само предупреждение тоже передали. И именно потому, считая, что личный контакт всегда предоставляет больше возможностей, чем телефонный разговор, когда один из собеседников всегда в состоянии отключиться, не желая продолжать беседу, капитан приехал без предварительного звонка. Но он знал, что трубка у полковника есть. И не спросил ничего, когда Сергей Палыч сказал, что не имеет телефонной связи. Но здесь присутствовала маленькая хитрость самого Семиверстова. Капитан будет считать, что Семиверстов без опасения воспользуется своей трубкой, надеясь, что ее не подключили для прослушивания. И потому прослушиваться будут все разговоры – что с одной, что с другой трубки. Шингаров будет чувствовать в этом свое преимущество, в то время как преимущество будет на стороне Семиверстова, потому что он располагает дополнительной сим-картой от другого сотового оператора, поскольку в их деревенской глуши связь была не всегда устойчивая, и если плохо работал один оператор, то вполне можно было заменить его другим.

Интересно было бы узнать, кто руководит действиями капитана Шингарова. Полковник Семиверстов хорошо знал всех руководителей отделов в своем управлении, знал, чего можно и стоит ожидать от каждого, и потому место настоящей службы капитана следовало уточнить.

Вообще-то Шингаров уехал от полковника, как от человека, согласившегося на сотрудничество, хотя сам Семиверстов оставил за собой право стать и сторонним наблюдателем, в зависимости от обстоятельств. Но сразу показывать это не стоило, и потому звонить лучше всего было с той сим-карты, которая управлению спутниковой разведки неизвестна. А звонить Сергей Палыч намеревался сразу командующему войсками спецназа ГРУ полковнику Мочилову, с которым много лет поддерживались приятельские отношения. С Юрием Петровичем можно было говорить почти откровенно и не опасаться, что он передаст кому-то номер, с которого Семиверстов будет звонить. Но несколько лет жизни, удаленной от дел, слегка подточили память полковника Семиверстова, и потому пришлось сначала найти старую записную книжку, где был записан прямой телефон командующего, потом сходить в столярку, где оставил трубку, сменить сим-карту и только после этого набрать номер.

Полковник Мочилов не отвечал долго, видимо, соображая, кто ему звонит – этот номер он не знал, – и все же ответил:

– Слушаю, полковник Мочилов…

– Здравия желаю, Юрий Петрович. Полковник Семиверстов беспокоит…

– О! Сергей Палыч… Я уже давно забыл, как ты выглядишь… Никаких вестей от тебя… Только кто-то, помню, с неделю назад интересовался, как тебя найти… Не помню уже, кто…

– Наверное, капитан Шингаров…

– Нет, такого я не знаю… Кто-то из наших офицеров спрашивал… Подозреваю, этим интересом твой звонок и вызван?

Конечно, командующий не обязан знать всех офицеров спецназа ГРУ, но хотя бы тех, кто служит в управлении, он знать должен, и потому такой ответ Сергея Павловича насторожил. Капитан Шингаров очень обтекаемо, вполне в стиле своего разговора, сообщил, что его перевели на службу в Москву, но не сказал куда. Это Сергей Палыч уже сам решил, что Шингарова за какие-то заслуги перевели в управление. А ведь его могли перевести и вообще не в части ГРУ…

– Ты правильно, Юрий Петрович, подозреваешь. Зря, что ли, столько лет в разведке служишь… Ситуация такая… Меня сегодня навестил с неким предложением о сотрудничестве капитан Шингаров. Он старшим лейтенантом служил у меня в батальоне. Сейчас служит в Москве, но я не стал уточнять, где именно. Посчитал, что он со спецназом не расстался, хотя само предложение, честно говоря, не совсем отвечает задачам спецназа. Видимо, я ошибся… И я как раз надеялся у тебя выяснить, где Шингаров сейчас служит и чем занимается.

– Я понял тебя. Серьезное получил предложение?

– Предложение пустяковое, хотя и гадкое. Но последствия могут быть серьезными. В международном масштабе, не говоря уже о делах российских…

– Ты со своего номера звонишь?

– Со своего, но могу иногда по необходимости менять сим-карту.

– Но звонить тебе на этот номер?

– Есть еще два номера, но они, боюсь, оба прослушиваются…

– Хорошо. Я выясню в управлении кадров все, что касается Шингарова, и тебе перезвоню. Если не дозвонюсь, перезвоню попозже.

– Хорошо, Юрий Петрович. Очень меня этим обяжешь. Капитан Шингаров Алексей Викторович. От нас ушел старшим лейтенантом.

– Сделаю. Как вообще дела? Здоровье как? Я слышал, ты уединился от мира…

– Старался уединиться, но не получилось. А так, по большому счету, только сейчас начал понимать, что такое жизнь. Вдали от суеты, когда есть возможность о душе подумать…

– Завидую. А мне в суете и делах и оглянуться некогда, чтобы жизнь осмыслить. А осмыслить пора бы уже, чувствую… Я позвоню.

По дому пролетал из угла в угол рыжий Сквозняк, но полковник Семиверстов к такому катаклизму, называемому им кота-клизмом, давно привык и уже даже руку не протягивал в попытке погладить кота. Знал, что это невозможно. Кот признавал за родственную душу только Ньюфистофеля и позволял псу облизывать себя от кончиков усов до кончика хвоста.

Сергей Палыч взял с собой обе трубки и ушел во двор, чтобы осмотреть «Ниву». Он любил, чтобы машина была всегда в порядке и на ходу, готовая к любым неожиданностям, хотя необходимости в выездах по тревоге давно уже не возникало.

Капот нагрелся на солнце. Двигатель тоже нагрелся и дыхнул на хозяина обычными запахами. Машина «жрала» очень много масла. Долив масло до средней точки между отметками «min» и «max», проверив уровень других расходуемых жидкостей, полковник захлопнул капот, и в это время зазвонила одна из оставленных на скамье трубок. Определитель показал, что звонок был от полковника Мочилова. Командующий спецназом ГРУ показал завидную оперативность.

– Слушаю тебя, Юрий Петрович…

– Да, Сергей Палыч… Узнал я… Старший лейтенант Шингаров Алексей Викторович был откомандирован в распоряжение Службы внешней разведки по официальному запросу последней. Перекомандировка была произведена по приказу Генерального штаба. Впоследствии, уже в соответствии с письменным приказом министра обороны и личным рапортом, официально переведен из состава Вооруженных сил России в состав специального отряда силового обеспечения управления научных программ ФСБ. Что это такое, признаюсь, не знаю. И вообще, как так получилось, что сначала он попал в Службу внешней разведки, а потом в ФСБ? Я как-то по наивности считал, что с тех самых пор, когда ПГУ отделили от КГБ, их пути разошлись. Но, видимо, сошлись в СВР и ФСБ… Впрочем, это уже не моего ума дело.

– Очень интересно получается… – Полковник Семиверстов в раздумье почесал затылок.

– Узнал я, по какому поводу вспоминали тебя. Один из наших офицеров случайно встретил капитана Шингарова, которого хорошо знал, в управлении космической разведки. Надо сказать, что и СВР, и ФСБ часто прибегают к услугам наших спутников, и ничего удивительного в таком визите нет. Шингаров вспомнил своего бывшего командира, тебя то есть… Сказал, что ему нужно тебя отыскать. И получил совет обратиться в бригаду. Отсюда и вопрос ко мне относительно тебя. Я не ответил, но, видимо, ответили в бригаде. Вот все.

– Спасибо, Юрий Петрович. Это уже очень много.

– Помощь нужна?

– Пока не требуется.

– Но, если понадобится, не стесняйся. Можешь и в бригаду обращаться, я командира предупрежу, и ко мне лично. «Тревожная группа» всегда будет готова помочь…

А вот это было очень весомое обещание. И такое обещание полковник Мочилов просто так дать не может, понял Семиверстов. Значит, он все же имеет представление, что за структура стоит за капитаном Шингаровым. И предполагает, что полковника Семиверстова необходимо будет прикрывать. Более того, вполне вероятно, что Юрий Петрович, не имея возможности предупреждать Семиверстова открыто, предупреждает таким образом о серьезности сил, которые представляет капитан Шингаров.

– Я учту. Спасибо…

– Тогда – до встречи. Брошу как-нибудь все дела и мотану к тебе в тишину и покой. Может, рыбалкой или охотой побалуешь…

– Рад буду. Тебе буду рад. Хотя я не рыбак и не охотник…

– Все равно…

На этом разговор завершился. Но полученные от командующего данные ничего не прояснили в обстановке, а только еще больше ее запутали. И распутать ситуацию было необходимо, чтобы знать, с какими силами сотрудничаешь, и вообще знать, стоит ли с ними сотрудничать. Но вот как распутать – этот вопрос был открытым, и Сергей Палыч догадывался, что в деревню ему никто ответ на острые вопросы не привезет. А в город ехать все равно необходимо, чтобы найти в старых бумагах одну, которая может сейчас помочь. Но может получиться некрасиво, если трубку уже взяли на контроль. Капитан Шингаров будет звонить, полковник скажет, что сидит в своем доме рядом с печкой, а спутник покажет, что он находится совсем в другом месте. Это уже породит недоверие, которое не исчезнет и впоследствии, когда появится необходимость сыграть именно на доверии. И вообще, полковник Семиверстов показывал себя человеком, которого из деревни танком не вытянешь. И вдруг сорвался в город, забыв про свой огород.

Но этот вопрос решался просто. Капитан Шингаров оставил свой телефонный номер. И всегда можно было придумать оправдательную причину для поездки. Позвонить и сказать, что уезжаешь. Хотя придумывать причину и сообщать о своих перемещениях – это уже будет походить на доклад, а Семиверстов меньше всего хотел поставить себя в положение человека, который обязан что-то докладывать. Здесь следовало выбрать правильную линию поведения не только со своим бывшим подчиненным, но и со структурой, которую он представляет, и этой линии обязательно стоит придерживаться и впоследствии. И в этом случае, подумав, что для него важнее – показывать Шингарову свою привязанность к огороду или демонстрировать свою независимость, – все же остановился на последнем. Командир, даже бывший, не обязан отчитываться перед бывшими подчиненными.

Полковник Семиверстов отлично помнил, что в армии вышестоящий чин всегда кажется нижестоящим грубым и туповатым служакой. Так он сам и его ровесники относились в молодости к старшим офицерам, так относились, он чувствовал, молодые офицеры и к нему самому, когда он стал их командиром. И хорошо, если капитан Шингаров будет относиться к полковнику Семиверстову именно так, в то время как сам полковник будет заниматься делом в соответствии со своими представлениями о справедливости и правильности принимаемых решений.

Сергей Палыч слишком хорошо знал методы работы спецслужб, чтобы пустить дело на самотек и позволить им добиваться с его помощью собственных целей, не учитывая чужих интересов. В данном случае интересы Актемара Дошлукаева будут учитываться, как понимал полковник, только до тех пор, пока похищенные данные не окажутся в руках спецслужб. И после этого сам Актемар Баштарович станет не просто «отработанным материалом». Более того, опасным «отработанным материалом». Так опасно отработанное ядерное топливо, которое хоронят очень глубоко под большим слоем бетона. И, несомненно, участь Дошлукаева в этом случае будет решена. Будет решена, если не вмешается Семиверстов. А он вмешаться в состоянии. И пусть он пока не знает, что и как будет делать. Но лучше не допустить вообще сотрудничества Актемара Баштаровича с капитаном Шингаровым, чем допустить такое сотрудничество, подозревая, что после этого Актемара ликвидируют. Шингаров только подразумевал приятельские отношения между отставным полковником и бывшим полевым командиром. Он не знал, что эти отношения по-настоящему дружеские и не могли быть иными.

Тогда, двенадцать лет назад, подобная тактика действий против разрозненных, не поддающихся объединенному командованию целых отрядов и отдельных джамаатов была обыденным явлением. Федеральные силы развернули среди местного населения качественную агентурную сеть из людей, предпочитающих мирную жизнь боевым действиям, и благодаря своей информированности хорошо знали, какие отношения поддерживаются между отдельными эмирами. Эмирам всегда было что делить. В основном и чаще всего это касалось финансовой подпитки, регулярно приходящей из-за рубежа. Но не одно это определяло приязнь или неприязнь полевых командиров друг к другу. Жизнь на Кавказе вообще изобилует сложными личностными и родственными отношениями в самых разных проявлениях. А когда практически у каждого мужчины есть в руках оружие и это оружие делает мужчину сильным и наполовину абреком, даже если у него и нет разбойничьих наклонностей в характере, а уж если такие наклонности есть, то они усиливаются на порядок. Формирование многих отрядов велось по принципу привязанности к месту жительства. Естественно, родное село было предметом заботы отряда. Но воевать только вокруг родных стен невозможно. Отряд уходит куда-то в сторону, другой отряд приходит и с жителями села не слишком церемонится. Кто-то старые обиды вспомнит и счеты сведет, кто-то решит, что все должно принадлежать сильному, и позволяет себе забрать не только необходимые продукты питания, которые местные жители приготовили, но и кое-что еще. В результате возникают обиды, требующие ответного слова. Ответное слово звучит иногда вместе с выстрелом. Дальше – больше… Таким образом, многие из отрядов готовы были воевать не только с федеральными силами, но и между собой и даже рвались в бой друг против друга.

Спецназ ГРУ, как и другие подразделения армии – МВД и ФСБ, таким положением вещей с удовольствием пользовался. Так, спецназ ГРУ по донесениям своих осведомителей составил целый формуляр о взаимоотношениях между отрядами или между отдельными полевыми командирами. И если случай представлялся, опять же через осведомителей, давали необходимую «утечку информации», чтобы один из полевых командиров знал о близком местонахождении другого, а еще лучше, чтобы они знали друг о друге. Тогда один отправлял джамаат или весь отряд на разборки, а там противник был уже готов к встрече. Федералы успевали как раз к тому моменту, когда необходимо было вмешаться, чтобы перебить оставшихся…

Информация была запущена, причем точно было известно, что полевой командир Абдулмуслим Бейсагаров, родного брата которого, Висангири Бейсагарова, вора и мародера, расстреляли по приказу Актемара Дошлукаева, информацию получил и готов был выполнить свое обещание и отомстить за брата. Абдулмуслим ждал момента долгих четыре года, потому что все это время у Дошлукаева сил было больше, чем у Бейсагарова. Сам Актемар в тот момент отправил пять джамаатов своего отряда на зимний отдых в Грузию, одновременно попрощавшись со всеми уходящими. Было точно известно, что Актемар Баштарович даже выплатил каждому джамаату деньги из общего фонда, чтобы его бойцы попробовали обустроиться где-то за границей и не возвращались снова в Чечню. Каковы были планы самого эмира Дошлукаева и оставшихся с ним двадцати бойцов, никто не знал. И как раз вовремя пришла информация о проходящем маршем по каким-то своим делам отряде эмира Абдулмуслима Бейсагарова. В принципе даже «какие-то свои дела» можно было просчитать. Абдулмуслим шел в сторону границы, как и все, не желая оставаться в местности, где его вполне можно вычислить по следам, поскольку не имел подготовленной зимней базы, как некоторые из полевых командиров. Бейсагаров каждую зиму уходил отдыхать в Грузию, откуда перебирался и дальше, в Турцию, чтобы вернуться ранней весной.

Информацию эмиру Бейсагарову выдали через своих подставных лиц из местного населения. Таких спецназ ГРУ навербовал в Чечне множество, и порой командиры даже получали нагоняй за перерасход выделенных на эти цели средств, но и пользоваться услугами осведомителей тоже приходилось часто.

Информация прошла вроде бы вскользь, словно бы не предназначенная специально для Абдулмуслима, и даже двумя неравными частями. Сначала из одного источника, потом, с уточнениями, но для правдоподобности и с некоторым разнобоем, – из другого. Однако, судя по тому, что эмир сначала остановил отряд, а потом и круто сменил маршрут, Бейсагаров информацию воспринял как нежданный подарок судьбы. Впервые он имел более чем двукратное преимущество в живой силе и считал, должно быть, что упустить такой момент просто грех.

Проведением акции занимался тогда подполковник Семиверстов. Он и все планы разрабатывал, и просчитывал варианты завершения операции. Но при всей своей хватке опытного «волкодава», Сергей Палыч оставался все же человеком, со всеми свойственными человеку слабостями. Однажды следователь республиканского управления ФСБ майор Джабраил Артаганов рассказывал подполковнику спецназа о своем непродолжительном, но достаточно добром, если судить по военным временам, общении с эмиром Актемаром Дошлукаевым, тогда еще не потерявшим свою довоенную славу тренера по вольной борьбе, воспитавшего четырех чемпионов мира и одного олимпийского чемпиона. Этот эпизод произошел давно, еще в первую чеченскую кампанию, но Семиверстову запомнился. Изучая перед началом операции досье на двух эмиров, Сергей Палыч невольно сравнивал их, противопоставляя как двух предполагаемых противников. И в этом сравнении Актемар Баштарович выигрывал полностью и даже вызывал какую-то отдаленную симпатию и уважение, потому что был достойным и честным врагом. Именно поэтому подполковник Семиверстов решился на то, что не предусматривалось планом, утвержденным командованием антитеррористической операции на Северном Кавказе. Первоначальный план предполагал полное уничтожение остатков отряда Актемара Дошлукаева и его самого более сильным на данный момент отрядом эмира Абдулмуслима Бейсагарова. Спецназ должен был ударить силами роты после завершения боя между боевиками и уничтожить уже отряд Бейсагарова, который наверняка в первом бою понесет значительные потери, поскольку бойцы Дошлукаева в военном плане подготовлены значительно лучше своих лесных братьев из атакующего отряда. Но подполковник Семиверстов решил в последний момент переиграть ситуацию и, опять же через подставных чеченцев из ближайшего села, донес до связного отряда Дошлукаева весть о предстоящей угрозе со стороны Бейсагарова. Насколько Сергей Палыч понял Актемара Баштаровича, тот не пожелает избежать боя, но подготовится к встрече.

Весть до Дошлукаева должна была дойти. По крайней мере, его связной вышел в расположение боевиков вовремя. Как потом оказалось, он и добрался вовремя, и сам эмир Актемар успел правильно сориентироваться, выставил в возможных направлениях подхода противника разведку, а когда противник был определен, успел даже собрать всех своих людей в кулак и ударить на опережение прямо по маршевой колонне врага мощной атакой с массовым использованием гранатометов «РПГ-7» с осколочными гранатами.

Но ни сам Дошлукаев, ни даже подполковник спецназа ГРУ Семиверстов, ни тем более офицеры штаба, планировавшие операцию, не знали, насколько изменилась к этому моменту ситуация. А она переменилась кардинально, потому что к отряду Бейсагарова присоединился отряд его старого друга эмира Габиса Арсамакова, пришедший в район проведения операции между постами спецназа ГРУ и спецназа внутренних войск. Винить спецназ внутренних войск в невнимательности тоже было нельзя, потому что «краповым беретам» не ставилась задача никого не впускать в район операции. Перед ними стояла задача никого не выпустить после того, как будет дана команда. Но получилось так, что под рукой у Бейсагарова оказались силы даже большие, чем у самого подполковника Семиверстова. К тому же подполковник разбросал взводы своей роты по разным направлениям. И когда во главе одного из взводов вышел на след маршевой колонны Бейсагарова, все еще не знал, какие силы он преследует.

Ночь была, можно сказать, светлой, хотя видимость была ограничена вдруг начавшимся сильным снегопадом. Но снегопад, по крайней мере, дал возможность читать следы. Бандиты шли большой плотной колонной, полностью замести следы снегопад был не в состоянии. Эта хорошо утоптанная тропа сразу слегка смутила подполковника Семиверстова. Он подозвал к себе замыкающего колонну командира взвода старшего лейтенанта Воронцова.

– Что про след скажешь?

Воронцов указательным пальцем кончик носа почесал. Это всегда выражало сомнение.

– Скажу только, что у Бейсагарова не пятьдесят семь человек, как считалось ранее. Намного больше…

Семиверстов кивнул:

– Меня это тоже смущает. Слишком плотно тропу торят… Но откуда он мог взять пополнение? Кого-то случайно в лесу встретил?

– Что делать будем? – спросил старший лейтенант.

– То же самое, что делали. Даже если Бейсагаров вдвое состав увеличил, нас все равно больше. Главное – вовремя и одновременно соединиться… Вперед!

Но вот вовремя и одновременно соединиться с другими взводами спецназовцам помешал Актемар Дошлукаев. Все окружение должно было стягиваться к его базе, на которую должен был напасть отряд Бейсагарова. Однако Дошлукаев нападения ждать не стал и, хорошо ориентируясь на местности, сам выдвинулся вперед и устроил засаду в максимально удобном для этого месте. Тропа там шла по дну ущелья, с двух сторон прикрытого лесистыми склонами. Дошлукаев занял склоны и выставил мину на тропе. Как только она сработала, с двух склонов начался массированный обстрел из гранатометов и автоматов. В такой ловушке, несмотря на темноту, можно было уничтожить весь отряд Бейсагарова. И Актемар Баштарович, похоже, именно это и собирался сделать, судя по тому, как он растянул линию своих гранатометчиков, чтобы захватить значительный участок тропы. Но Актемар знал об отряде противника столько же, сколько и подполковник Селиверстов, и не рассчитывал, что численный состав увеличится настолько. Это Бейсагарова и спасло. Вернее, людей его и Габиса Арсамакова. Сам Абдулмуслим Бейсагаров был убит при первом же обстреле. Но эмир Габис ситуацию просчитал правильно, решил, что вперед прорываться не стоит, если знаешь, что позади никого нет. Да и прорываться пришлось бы снова под обстрелом гранатометов, а задние ряды гранатометчики не доставали. И Арсамаков дал приказ к отступлению. Он вывел из узкого ущелья более шестидесяти человек и нарвался на взвод спецназовцев, идущих в преследование и не успевших занять оборонительную позицию. Колонна столкнулась с колонной, и в первый момент это не дало никому преимущества, только более подготовленные спецназовцы среагировали быстрее и стрелять начали первыми. Но и бандиты ответили быстро. И обе стороны сразу понесли потери. Однако двукратное численное преимущество бандиты использовать сразу не смогли, а разворачивать колонну Арсамаков не стал, считая, что попал в засаду к части отряда Дошлукаева и вот-вот основные силы Актемара ударят сзади.

Но ущелье уже кончилось. И, первоначально отступив в темноту, Габис Арсамаков выбрал тактику, часто используемую боевиками в боях с федералами, – он сразу разделил свой отряд на отдельные джамааты, которые двинулись в разные стороны.

Тут совершил ошибку сам подполковник Семиверстов. Не имея достаточных сил, он понадеялся, во-первых, на панику в рядах боевиков, попавших в засаду, во-вторых, на другие взводы спецназа, которые должны были бы спешно двинуться в сторону боя, только услышав интенсивную стрельбу. Но одному взводу путь перекрывал джамаат Актемара Дошлукаева, а четырем другим требовалось пересечь невысокие лесистые хребты. А подполковник повел взвод в преследование, надеясь додавить хотя бы те остатки бандитов, которым он мог прочно сесть на хвост. Сначала все пошло благополучно, и в коротком бою был уничтожен целый джамаат. Пленных, с которыми было много возни, не брали, а сразу двинулись дальше, хотя в дополнение к двум убитым бойцам в первой стычке потеряли еще двоих ранеными. С ними пришлось оставить помощь. Итого, кроме старшего лейтенанта Воронцова, Семиверстов располагал двадцатью пятью бойцами. Этого было мало для полноценного преследования. И не было связи между взводами – переговорные устройства и в хорошую-то погоду на равнинной местности работают неустойчиво, а метель вообще не позволяла услышать ничего, кроме эфирного треска.

Однако бандиты располагали, как потом выяснилось, качественной японской аппаратурой, а сам эмир Габис Арсамаков, хотя раньше ничем не прославился, кроме организации нескольких засад, оказался командиром толковым и человеком чрезвычайно хладнокровным. Габис легко сориентировался в ситуации, уже определил, кто преследует его и какими силами, дал команду рассеявшимся было джамаатам собраться и позволил спецназовцам войти в «клещи», намереваясь уничтожить взвод. И подполковник взвод в эти «клещи» завел. Будь у Арсамакова на вооружении такая же огневая мощь, как у Актемара Дошлукаева, взвод был бы, конечно, быстро уничтожен. Но гранатометами бандиты не располагали, ночь и снегопад не давали возможности вести дальний прицельный огонь, а при попытке сокращения дистанции срабатывала уже лучшая выучка спецназовцев, тренированная реакция позволяла солдатам стрелять на опережение. И сам подполковник Семиверстов тоже не растерялся. Он не пошел по следу, заводящему взвод на дно ущелья, где его можно было расстреливать сверху со всех сторон, а резко свернул на склон и выбил оттуда слабый заслон бандитов, хотя такой переход обошелся потерей еще двух бойцов. Но, продвинувшись по склону, взвод ударил бандитам во фланг, имея здесь почти равные силы, потому что большая часть боевиков оказалась по ту сторону ущелья и требовалось время, чтобы им перебраться к месту боя и помочь своим.

Бой завязался вязкий, почти слепой, когда очереди с двух сторон раздавались не по человеческому контуру, а только по вспышкам автоматных стволов, которые благодаря пламегасителям на стволах были и так почти не видны, а тем более в такой густой снегопад. И в этих условиях боевики проигрывали, потому что оружие имели большей частью старое, не имеющее пламегасителей. Еще бы минут пятнадцать-двадцать такого боя, и можно было бы спокойно идти на прорыв, будучи уверенным, что противник понес значительные потери и будет не в состоянии удержаться на склоне.

Но эмир Арсамаков и в этой ситуации, как оказалось, проявил хладнокровие. Несмотря на потери во встречном бою, он не запросил помощи у своих людей на противоположном склоне, а отправил их в обход, в тыл спецназовцам. Подполковник Семиверстов такое решение эмира предвидел, но выставить сзади сильное охранение возможности не было. Когда за спинами спецназовцев раздались звуки активной автоматной стрельбы и три выстрела из подствольных гранатометов, Сергей Палыч понял, что положение взвода становится угрожающим. Вверх по склону не подняться – скалы, спускаться на дно ущелья – подставлять себя под расстрел сверху, хотя плохая видимость давала возможность уйти здесь, пусть и с потерями. Спереди залегли боевики, сзади напирают боевики. Что выбрать?

Подполковник выбрал прорыв, который планировал и раньше. Но для этого он дал короткий инструктаж бойцам и предупредил старшего лейтенанта Воронцова, чтобы не оставить прикрытие на месте боя. Хорошо, что хотя бы на такой дистанции переговорное устройство работало. Воронцов, сделав вместе с бойцами еще по одному выстрелу из «подствольника», быстро отступил и присоединился к взводу. А здесь атаке предшествовал мощный навесной залп тех же подствольных гранатометов. Пусть бандиты и залегли, но такой залп наверняка должен был заставить всех вжать голову в плечи. И это давало спецназовцам хотя бы десяток секунд растерянности противника, а за этот десяток секунд предстояло преодолеть как можно большее пространство.

Рывок был мощным и удачным. Бой перешел в кинжальную фазу, где успех определяется стремлением к цели, решительностью и умением выполнять единую команду. А это лучше умели, конечно, тренированные солдаты. Ряды боевиков были не просто смяты, а расстреляны на бегу.

Прорыв удался. Подполковник Семиверстов обернулся только тогда, когда, казалось, все было закончено. И в это время вдруг подкосились ноги. Сергей Палыч сначала даже не понял, что произошло, но боль пришла быстро, и он, уже лежа на снегу, видел, как на снег стекает кровь с обеих ног. А рядом уже не оказалось никого из своих, но из белой темноты снежной ночи приближались стреляющие в спину уходящим солдатам огненные стволы бандитов.

Подполковник даже не подумал о своей участи. Он не подумал, что его вот-вот могут застрелить, не подумал, что могут захватить в плен. В голове было только одно: бежать невозможно, значит, необходимо прикрывать тех, кто бежать может. Он поднял автомат и короткими очередями гасил одну за другой огненные вспышки в снежной стене ночи… И так до тех пор, пока что-то не ударило его в плечо и не заставило уронить голову в тот же снег, который валил не переставая и уже через несколько минут навалил сугроб на голову подполковника…

Сознание вернулось к Сергею Палычу вместе со звуками боя. И вернулось сразу ясное, с полным осознанием всего, что произошло. Бойцы его взвода вышли из боя. Естественно, не без потерь. Вышли, но сразу хватились, что потеряли командира батальона. В такой снегопад легко кого-то потерять даже днем, а уж про ночь и говорить не стоит. И старший лейтенант Воронцов, снова приняв командование своим взводом, приказал вернуться. Вернулись и ударили по остаткам банды эмира Габиса Арсамакова. Вполне вероятно, что старший лейтенант Воронцов сумел связаться с каким-то из других взводов роты, может быть, даже встретился, потому что все взводы наверняка шли к месту, с которого раздавались звуки боя. И совместными силами спецназовцы вот-вот собьют со склона бандитов.

Подполковник лежал, как упал, и был уже частично засыпан снегом, но все при этом осознавал, потому не шевелился, хотя пошевелиться хотелось, чтобы понять, насколько опасно его ранение.

А бой шел, он развивался по какому-то своему сценарию, и даже такому опытному в военном деле человеку, как Сергей Палыч, не совсем понятно было, кто и в какую сторону стреляет. Разобрать направление звука мешал снежный сугроб, засыпавший голову. И хорошо было бы сейчас голову приподнять и поднять ствол автомата, который подполковник из рук не выпустил, и изнутри, из вражеских рядов, поддержать наступление своих. Но для этого необходимо было сориентироваться, а это пока давалось с трудом. Подполковник мучительно пытался вспомнить, в какую сторону головой он упал, когда пуля пробила плечо и вошла, скорее всего, в грудь. Стрелять подполковник Семиверстов, пожалуй, смог бы, даже превозмогая боль, и стал бы стрелять, но вот перевернуться и сменить положение он сумел бы с большим трудом. А ведь ему, если не изменила память, необходимо повернуться, чтобы расположиться лицом к наступающим своим. Впрочем, здесь тоже не все было понятно…

А бой между тем продолжался…