Актемар выбрал документы из кипы предложенных ему Джабраилом. Документов был целый комплект. И паспорт, и водительское удостоверение, и даже военный билет.

– Здесь, на фотографии, вроде похож, – объяснил Дошлукаев критерий выбора.

– Только возраст на восемь лет моложе, – слабо возразил подполковник.

– Я моложе своих лет выгляжу… Прокатит. Я надеюсь, что ты успеешь до дежурства меня на место подбросить?

– Только-только и успеваю.

– Тогда чего бояться?

– Возвращения.

– Я надеюсь, переполоха еще не будет. Пока хватятся, пока суть да дело – я уже буду спокойно отсыпаться.

– Это вовсе необязательно. Сейчас времена иные, и переполох приходит быстро. Стукачей кругом полно. Просто от зависти позвонят, и все…

– Испортили целый народ, – посетовал Актемар.

– Испортили, – согласился Джабраил. – Другие народы испортили еще больше… Все теперь денег хотят, и побольше. А поскольку денег в мире больше почти не становится, значит, на всех не хватает. Кто-то своими руками добывает, кто-то головой зарабатывает, кто-то грабит, что еще не самое плохое, кто-то «стучит», что вообще не в наших традициях. Испортили…

– Надеюсь, это временные процессы.

– Надеяться легко. Но хуже становится весь мир. Христиане говорят, что наступают «последние времена», при которых лучше не жить. Но христианство мир спасти не может.

– А что спасет?

– Надежда мира только на ислам. Не тот бандитский, что пытались нам насадить, а чистый и в то же время радикальный, как у талибов. Почему, ты думаешь, американцы так плотно за талибов взялись?

– Терроризм…

– Насчет «11 сентября» – это все сказки для малоразвитых детей. Там вообще непонятно что произошло. А талибы – то, на что у американцев руки давно чесались. Они боятся усиления идей талибов. Еще бы пару десятков лет, и с ними невозможно было бы справиться. С ними и сейчас справиться трудно, потому что они деньги не ценят. Наш народ, когда он бедным был и к деньгам не рвался, тоже победить было очень сложно. Сейчас совсем не то. Все изменилось, и всем остальным приходится к этому подстраиваться. И нам с тобой в том числе. Отсюда и мысли продать твои материалы…

– А ты хотел бы их уничтожить?

– Нет. Я – не талиб. Я из тех, кто к окружающему миру пристраивается. Но с удовольствием продал бы материалы талибам, чтобы помочь их благому делу… Более того, поскольку мы с тобой пристраиваемся, твоих парней тоже необходимо пристроить, и семьи их, я бы предложил продавать материалы на все стороны…

– А для чего я, по-твоему, материалы копирую?

– Я понимаю… Но копий нужно делать много, а ты пока только по одной делаешь.

– С одной копии можно сделать несколько.

– История долгая. Одному тебе здесь работы на несколько месяцев. Придется мне включаться в дело. Мой рабочий компьютер почти всегда простаивает без дела.

Актемар предложение понял.

– Посмотрим. Я еще не все решил…

– Что ты не решил?

– Когда думаю, что какой-то из препаратов могли бы против моего сына применить… Тошно становится. Ты про своего сына не думал?

Джабраил ничего не ответил.

– Я готов. Можем ехать, – поторопил Актемар.

Машину пытались остановить только на выезде из Грозного, хотя до этого попалось еще два передвижных поста. На выезде из города милицейский пост вместе с омоновцами и «кадыровцами» ощетинился стволами автоматов. Джабраил только притормозил и высунул в дверцу свое удостоверение. Он был в мундире, и, коротко глянув в удостоверение, ментовский старший лейтенант только козырнул и жезлом показал разрешение на продолжение движения.

И хорошо, что машину не проверяли. Иначе девять комплектов ментовской грязно-серой «камуфляжки» могли бы привлечь внимание. Но с удостоверением подполковника Артаганова проверки можно было не опасаться. Опасаться следовало другого.

– Возвращаться тебе будет сложно, – сказал подполковник.

– Ерунда какая… – усмехнулся Актемар. – Эти дураки думают, что все, кто в город желает попасть, на машинах и строго по дорогам движутся. Если понадобится, я на танке через городские кварталы проеду, и никто меня не остановит, никто даже внимания не обратит. А уж пешком-то и подавно… Не переживай, прорвемся, не впервой.

Неделю назад Актемар вернулся после первой акции на колесном тракторе с прицепной тележкой, груженной неколотыми дровами, высадив за пару километров до поста связанного тракториста. Впрочем, тракторист оставался под охраной, а через пару часов его отпустили, сообщив, где будет стоять трактор и где в тракторе будут лежать его документы. Благодарность пленника границ, судя по всему, не имела. По крайней мере, Джабраил, который просматривал все сводки происшествий, не нашел в них никакого упоминания про угон трактора. Тракторист машину забрал и домой вернулся благополучно. Сказал ли он «спасибо», когда его отпустили, Актемар поинтересоваться не догадался.

Миновав пост, Артаганов сразу добавил скорости, чтобы вернуться в город другой дорогой. Ни к чему дважды в течение дня отмечаться на одном и том же посту. Это сразу даст понять, что кого-то отвозил в район, где начнут развиваться основные действия. Могут возникнуть вопросы, а они сейчас совершенно ни к чему. Их и в собственной голове накопилось больше чем достаточно, и никак не удавалось ответить на них, чтобы обрести душевное равновесие. Но торопиться следовало. Еще необходимо было до начала рабочего дня заложить в тайник оружие для группы Актемара, чтобы Дошлукаеву не пришлось ехать с ним через ментовские посты на дороге.

Актемар выскочил почти на ходу и в две секунды выбросил из обширного багажника «Мицубиси Паджеро» связанные комплекты одежды. И Джабраил двинулся дальше, не дожидаясь даже прощального жеста рукой. Жест он все же увидел, но только в зеркало заднего вида…

Подгонять ментовскую «камуфляжку» под каждого бойца времени и возможности не было. Да кто сразу обратит внимание на несоответствие размеров! Если и обратят, то позже, когда будет уже поздно. Хуже было другое – среди запасов оружия не нашлось девяти автоматов «АКСУ» с тупорылым стволом-раструбом. А автоматы с обычными стволами менты, как правило, не носят. Но даже пяти автоматов должно было хватить, а бойцов с обычными автоматами можно поставить в стороне.

Яркая ядовито-зеленая сигнальная жилетка вообще была одна на всех, и ее натянул на себя сам Актемар. Он же вооружился и жезлом дорожной службы. И только после этого посмотрел на часы.

– Время у нас еще есть. Сразу запомните: эти люди нам не враги, поэтому стрелять разрешаю только в случае опасности. Наше дело – захват. Остальные распоряжения я передам.

– Сколько их будет, эмир? – поинтересовался Абуязид.

– Пять человек плюс, возможно, водитель.

– А что, они могут поехать без водителя? – спросил Исрапил.

– Возможно. Бывает, они едут с водителем, и он потом отгоняет машину назад. Это если работы много и едут надолго. Бывает, что кто-то из бригады сам садится за руль. Нас это должно мало волновать. Блокировать всех. Бригаду проверяли многократно. Обычно оружие они с собой не возят. Но может быть всякое. Поэтому осторожность соблюдать обычную. Вопросы есть?

Вопросов не было, потому что все в джамаате знали привычку эмира давать конкретное задание на конкретное дело. А на следующее дело он даст уже новое задание…

– До встречи еще больше часа. Посмотрим место и подстрахуемся. За час следует проверить все окрестные холмы. Придется побегать…

Холмы были проверены, дорога просмотрена в оба конца. Движение к моменту встречи должно было бы стать менее интенсивным и напряженным, чем в утренние часы, когда выезжают те, кто отправляется в дальнюю дорогу, и те, кто рассчитывает в тот же день вернуться. Но на милицейский патруль на дороге особого внимания никто не обратит, даже если те кого-то и остановят. Для того патруль на дорогу и выезжает, чтобы кого-то останавливать и досматривать транспортные средства. Такую картину наблюдать можно часто даже после отмены режима антитеррористической операции в Чечне.

Неизвестно, какими источниками информации пользовался подполковник Артаганов, но в его чрезвычайной информированности Актемар уже многократно убеждался. И снова подтвердил свое умение добывать информацию. Двух часов не прошло, как они расстались, а Джабраил дважды уже звонил эмиру Дошлукаеву прямо с места дежурного по республиканскому управлению ФСБ. Сначала сообщил, что микроавтобус «Фольксваген» выехал, потом – что он преодолел заранее намеченный ими самими на карте пункт. Это значило, что пора выходить к дороге и занимать места согласно предварительному плану.

Актемар всегда разрабатывал только предварительный план, но не всегда его придерживался, предпочитая основной план действий привязывать к местности и к существующим обстоятельствам. Работа от обстановки всегда была более продуктивной. Так и в этот раз, выйдя с пятерыми своими людьми – теми, на кого хватило автоматов с «тупорылыми» стволами, – к дороге, Актемар внезапно принял решение о разделении группы. Двоих бойцов он оставил с собой, а троих отослал на пятьдесят шагов дальше. Тактика разумная, на случай, если кто-то не пожелает остановиться, получив недвусмысленную команду жезлом. Вторая группа в этом случае может вместо жезла использовать автоматы. Бойцы этой группы держали оружие на изготовку.

Для проверки сначала был остановлен грузовик. Все прошло нормально. И документы у водителя грузовика оказались в порядке, и документы на груз в кузове тоже имелись, и сомнений в том, что менты настоящие, у водителя, кажется, не возникло. Грузовик благополучно двинулся в сторону Грозного. Потом последовал третий по счету звонок Джабраила.

– Актемар, через пять минут они будут у тебя.

– Я их жду.

Через три с половиной минуты Актемар остановил легковую машину, проверил документы и попросил открыть багажник. Пока он его осматривал, в поле зрения оказался и старенький микроавтобус «Фольксваген» с треснувшим от камня лобовым стеклом, которому было предложено тоже прижаться к обочине и остановиться. Досмотр легковой машины закончился. Водитель, довольный, что все прошло так быстро и менты, на удивление, даже денег за проезд не потребовали, что вообще-то было подозрительно, с места набрал скорость, а Актемар вместе с Исрапилом и Батырбеком неторопливо двинулся к «Фольксвагену».

Всего в микроавтобусе было пять человек. Значит, поехали без водителя. Человек за рулем протянул Актемару документы, подобострастно улыбаясь. Дошлукаев документы принял, взглянул на них только коротко и сразу кивнул в сторону дверцы:

– Машину для досмотра освободить…

– Выйти, что ли? – не сразу понял водитель.

– И побыстрее… Кто такие, куда путь держите?

– Строительная бригада. Заказ в Грозном получили…

– Заказ – это хорошо, – согласился Актемар.

И тут же увидел, что его, кажется, ждут непредвиденные неприятности, возможность которых они с Джабраилом, когда ситуацию просчитывали, не предусмотрели. Многое просчитывали, вплоть до прокола микроавтобусом колеса в дороге. А этого не учли…

По дороге со стороны Грозного к ним приближалась милицейская машина. Старенький, как большинство ментовских машин, «жигуленок» ехал быстро. Было видно, что в машине сидят двое. Исрапил с Батырбеком взгляд эмира поняли и неторопливо, вразвалочку, отошли чуть в сторону, чтобы при необходимости стрелять с разных позиций, что увеличивает зону поражения. Теперь главное было в том, чтобы не поторопилась вторая группа и не открыла огонь на уничтожение до того, как ментовская машина окажется запертой с двух сторон. Но второй группой командовал снайпер Эльджарка, на время оставивший свою винтовку в чужих руках. Эльджарка был человеком хладнокровным и соображал хорошо.

Но ментовский «жигуленок», подъезжая, скорости не снизил, благополучно миновал группу Эльджарки и точно так же – группу самого Актемара. Только в машине водитель приветственно поднял руку, на что получил такой же приветливый ответ от «коллеги» Батырбека. Все обошлось без осложнений. В самом деле, не все же менты друг с другом знакомы. В самой ментовке, если задуматься, так много разных служб, практически не соприкасающихся в работе, что поведение людей в «жигуленке» казалось естественным.

– А кого ищете-то? – спросил водитель микроавтобуса.

– Тебя, – сказал Актемар. – Оружие, наркотики есть?

– Не имеем надобности, – ответил водитель.

– И зря. Хотя бы для безопасности оружие иметь следует. А то вдруг появятся конкуренты и вас на новое место работы не допустят…

Водитель усмехнулся:

– Мы специалисты редкие. Можно сказать, художники… У нас конкуренции почти нет.

– А что делаете-то? – спросил Исрапил. – Показать есть что?

Остальные четверо строителей уже вышли из микроавтобуса, и водителю пришлось просунуться в пассажирскую боковую дверцу, чтобы вытащить большой альбом.

– Спасибо… Это то, что нам нужно, – сказал Актемар.

– Я показать хотел… – начал было объяснять водитель, но эмир остановил его жестом:

– Бригадир у вас кто?

– Я, – сказал водитель.

– Вот и хорошо. Про новый объект придется забыть… И вообще придется претерпеть кратковременные неудобства, поэтому попрошу всех хорошо себя вести, иначе могут последовать жесткие меры.

– Что случилось-то? – спросил бригадир. – У нас заказ на работу от полковника ФСБ.

– Полковник Язидов не вас ждет с нетерпением, а меня… Но об этом мы сейчас поговорим подробнее.

Дошлукаев поднял руку, и из-за гряды камней вышли трое бойцов джамаата.

– Абуязид, отведи их подальше от дороги. Я сейчас подойду для разговора.

Стволы автоматов оказались более сильным доводом, чем любые слова. Строители двинулись в указанном направлении без возражений.

Актемар раскрыл альбом с образцами рисунков и цветными фотографиями уже выполненной работы в разных интерьерах. Конечно, в бригаде были хорошие специалисты. Такая тонкая работа требует даже не столько художественных навыков, сколько твердой руки и точного глаза. И, конечно же, вкуса. На секунду даже зависть в душе возникла. Актемар с самого детства хотел делать своими руками что-то красивое, но Аллах не наградил его такими талантами. Но он стал хорошим тренером. По большому счету, хороший тренер – это тоже художник…

Но кем он стал сейчас?

– Тебя как зовут? – спросил Дошлукаев бригадира.

– Индарби…

– Брата у меня так звали, – сказал Актемар. – Но сейчас разговор не о том. Имя свое хорошо помнишь?

– Как не помнить…

– А теперь на пару часов забудь… Сумеешь?

– Но…

– Без всяких «но»… Документы давай. Теперь меня будут так звать.

Документы перешли из рук в руки. И точно так же документы остальных строителей перешли в руки бойцов Дошлукаева.

– А теперь рассказывай. Ты с Язидовым давно знаком?

– Денильбек Зайндинович дважды сам звонил. Он нашу работу в других домах видел. Мы в Грозном в разное время шесть домов отделывали. Понравилась работа. Нашел телефон, позвонил… Договорились…

– Не надо «галопом по европам». Это мне неинтересно. Сейчас будешь подробно пересказывать оба разговора. Все-все, до мелочей… А потом должен представить, как ты приехал к полковнику и вы с ним разговариваете. Воображение у тебя должно быть художественное. Сможешь представить. И все расскажешь, чтобы мы смогли этот сценарий потом разыграть.

– Зачем?

– Хочется задать товарищу полковнику несколько интересных вопросов. И ему придется ответить. Я его настоятельно попрошу ответить…

– Но мы-то… – начал было Индарби.

– Вы про новую работу забудьте. Полковник вас не примет, он уже никого не примет. Его место за решеткой…

Такой обтекаемой фразой Актемар, не обманывая никого, дал строителям возможность считать, что они беседуют с представителями какой-то из силовых структур. Но это был не обман, это была просто фраза, которую каждый имел право понимать по-своему.

– И что с нами будет потом? – спросил бригадир.

Он внешне, кажется, не слишком волновался, потому что грубого обращения пока не встретил. Тем не менее пальцы Индарби заметно подрагивали и взгляд был не совсем уверенным. Актемар постарался его успокоить:

– Пойдете в Грозный пешком или поймаете попутку. Я скажу, где останется ваша машина. Часовые передадут. Машина будет цела и невредима. Обещаю… Кстати, документы на машину тоже давай.

– Они в машине. Под сиденьем. Там и права, и все остальное. В «борсетке»…

– Исрапил, посмотри…

Разведчик поспешил в машину.

– А ты рассказывай, рассказывай, – категорично предложил Актемар.

В город въехали без проблем. Правда, на посту менты долго не пропускали микроавтобус, оставив его без внимания на обочине – надеялись получить свои почти законные сто баксов, – но Актемар, как с ним иногда случалось, уперся, словно опасности ситуации не чувствовал, платить не захотел, а достал из кармана трубку и показал, что набирает номер.

– Куда звонишь, бригадир? – осторожно спросил ментовский старший лейтенант.

– Полковнику Язидову из ФСБ. Он нас пригласил и ждет. Надо сказать, что мы здесь стоим.

– А что стоите-то? Поезжайте… Я вас держу, что ли? – искренне удивился старший лейтенант. – Мешаете тут только…

Время было потеряно, потому пришлось ехать по городу быстрее, и даже сам город пересечь не по окраинам, как планировалось раньше, а напрямую через центр, где проверок могло быть значительно больше. Впрочем, тот, кто проверок боится, через центр и не ездит. А кто их не боится, тот две-три сотни баксов готовит и ими расплачивается. Баксы эти, как обычно, бывают из категории не принимаемых банками, то есть фальшивыми, изготовленными в Польше или в самой Чечне, и об этом знают и дающие, и берущие, но все же эти зеленые бумажки имеют хождение внутри республики почти наравне с нормальными, и даже купить на них тоже многое можно.

Но и в центре города по воле случая все обошлось благополучно, и ни один из трех попавшихся на дороге постов ментов и «кадыровцев» микроавтобус не остановил. Актемар город знал хорошо и, выбравшись на окраину, противоположную въезду в него, легко проехал к строящемуся дому, где своим ключом открыл дверь, уже вставленную в недостроенный дом, а в закутке сразу за дверью нашел ящик с пистолетами и пятью гранатами. Одна из этих гранат была учебной, помеченной незаметно для чужого глаза, и ее Дошлукаев взял себе вместе с пистолетом Стечкина, который засунул под пояс на спине. Остальное оружие распределил между бойцами группы.

Уже когда Актемар сел за руль, снова позвонил подполковник Артаганов.

– Слушаю тебя, Джабраил.

– У тебя все в порядке? – Голос подполковника звучал настороженно и даже слегка тревожно, хотя не в его привычке было волноваться за своего квартиранта. Значит, что-то еще произошло.

– Еду по назначению. Только что заглянул на «почту», получил «посылку»…

– Будь трижды осторожен…

Это опять прозвучало непривычно. Ни разу Джабраил не просил еще Актемара соблюдать осторожность, хорошо зная, что тот риск любит, но с головой тоже дружит.

– Ты что-то хочешь сказать?

– Сегодня ночью в разных городах России произошло пять убийств. Все пятеро – чеченцы, и не самые последние люди в местных диаспорах. Явно просматривается целенаправленная акция. Знали, кого убивают…

Актемар свой народ любил и уважал, и ему, конечно, неприятно было услышать такую весть. Но подобные данные из сводки, которой Джабраил, вероятно, пользовался, не могли его заставить предупреждать Дошлукаева об осторожности. Здесь было что-то другое…

– Продолжай… – сказал Актемар.

– Все убитые – владельцы аптечных сетей… Тебе это ни о чем не говорит?

– И Темирбек Алхазурович Хасбулатов…

– И Темирбек Алхазурович Хасбулатов среди убитых… Я запросил образцы подписей остальных четверых.

– Похоже на чистку… – вслух подумал Актемар. – Но запустить пять «чистильщиков» одновременно – это серьезный подход.

– У меня мысли такие же. И нос что-то нехорошее в воздухе чувствует. Тучи сгущаются, грозой пахнет.

– Надо ставить громоотводы и запасаться зонтиками, – предложил эмир. – Но как это сделать? Подумаем вместе, когда освободишься.

– Только завтра утром… На всякий случай. Ты тоже знай… Если что-то со мной случится, я оставил письмо с изложением событий. Ты знаешь, у кого его взять. Тебе дадут прочитать, чтобы знал, кого к ответу призвать. Я верю, что ты сумеешь по всей строгости спросить, невзирая на чины и национальную принадлежность. А потом, когда прочитаешь, тебе дадут возможность скрыться, и через день письмо опубликуют… Будь готов.

– Я понял, – сказал Дошлукаев, хотя понял не сразу.

На этом разговор закончился, но остались мысли и впечатления.

Подумав, Актемар понял, что последние слова являются обыкновенной страховочной мерой. Наверняка никакого письма Джабраил не оставлял, и вообще нет у них общих настолько хороших знакомых, которым он может письмо оставить, чтобы они потом дали возможность прочитать его Актемару, а позже опубликовали в печати. Но если Джабраил страхуется, этому должны быть причины. Одна из причин – прослушивание телефонов, о чем предупреждал вечером отставной полковник Сергей Палыч Семиверстов, и контроль за выходом Джабраила в Интернет. И все произошло, скорее всего, после запроса, который Джабраил сделал на Темирбека Хасбулатова. Кто-то стал опасаться, что Актемар Дошлукаев, добравшись до Хасбулатова, сумеет получить информацию, которую ему получать не следовало, и тогда может повести себя непредсказуемо. И попытки Актемара добраться до информации пресеклись уничтожением источников.

Это была причина, которая читалась сразу. Но она же ставила много вопросов, главный из которых – кто тот невидимый противник, что пользуется мощными техническими и финансовыми ресурсами для достижения своих целей? Причем ресурсы таких масштабов, какие не может себе позволить даже республиканское управление ФСБ. Да и федеральная служба, скорее всего, не может. По крайней мере, управление научных программ федеральной службы, если уж пыталось отыскать Дошлукаева через Семиверстова.

Просчитать ситуацию требовалось срочно, потому что это могло повлиять на дальнейшие действия Актемара. Вывод напрашивался сам собой – против него выступает сильная государственная система. Только вот оставалось загадкой, система какого государства… Но и здесь были кое-какие нити, что вытягивали на поверхность определенные мысли. Откуда все пошло? А пошло все от Индарби Дошлукаева, сотрудника какого-то научного центра или лаборатории в военном или в разведывательном ведомстве США. Индарби, судя по всему, переправлял в лабораторию профессора Лукмана Мажитова материалы не за один день работы. Открытым оставался вопрос о том, тайно от своих хозяев делал это Индарби или по их приказу, но это было и неважно. Важно было то, что разработки американских ученых уходили из стен американской лаборатории в лабораторию чеченскую. Если это делалось с ведома руководства американцев, то напрашивается категоричный вывод – американцы проводили испытания психотронного и психотропного оружия на россиянах. И использовали при этом чеченцев, уже прочно осевших в российских регионах. Должно быть, американские аналитики просчитали роль Чечни на ближайшие года, а может быть, и все чеченские события были развязаны с американской подачи. Тогда еще не существовало лаборатории профессора Лукмана Мажитова. Чуть позже ситуация изменилась. Российские правители перестали лизать американцам задницу, как это делалось при первых двух президентах и их проамериканском окружении, и американцам работать в России стало сложно и даже рискованно. Работать – это проводить испытания своих препаратов. Но терять налаженную испытательную систему – по сути дела, полигон – не хотелось, а создавать новую было затратно и трудоемко. И что тогда?

Актемар Дошлукаев даже затылок почесал, понимая, к какому выводу он пришел.

И тогда была создана лаборатория профессора Мажитова? То есть лаборатория эта была создана с подачи американцев? Этот факт вызывал у Дошлукаева большие сомнения, потому что даже он сам, без пиетета относящийся к режиму Кадырова, понимал, что последний не рискнет так поступить, дав согласие на сотрудничество с американцами против России, частью которой молодой президент горской республики хотя бы на словах признавал Чечню. Если бы согласие на создание американцами лаборатории дал кто-то другой, Кадырову об этом доложили бы сразу. Значит, был разыгран другой сценарий. Какой? И это, как ни неприятно было Актемару плохо думать о своем двоюродном брате, выглядело примерно так… Профессор Мажитов перед возвращением в Чечню работал где-то в Польше. Официально, он читал лекции в одном из польских университетов. Лекции он мог и читать, но мог и работать в какой-то польской лаборатории. Или даже польско-американской. В Польше влияние американцев очень значительно, американские спецслужбы чувствуют себя там вольготно. Там могли без проблем завербовать Лукмана Мажитова, а потом отправить в Чечню с предложением создать свою, чисто чеченскую лабораторию. Но, чтобы таковую создать, требовалось хотя бы как-то продемонстрировать возможности оружия, которое должно было там создаваться. И Лукман прибыл в Чечню, скорее всего, уже имея в наличии какой-то конкретный препарат. И испытания препарата для соблюдения чистоты эксперимента заинтересованные структуры в правительстве Чечни проводили самостоятельно, но под присмотром Лукмана. Материала для проведения испытаний хватало. Можно было взять любого из попавших в плен, а не сдавшихся боевиков. Заставить его с помощью препарата выполнить какую-то конкретную задачу. Испытания, судя по всему, прошли на «ура», и лаборатория была создана.

И здесь перед профессором Лукманом Мажитовым встали, конечно же, существенные проблемы. Следовало испытывать американские препараты – именно ради этого его и устраивали на должность руководителя лаборатории, – но выдавать эти препараты следовало за свои. Однако профессоров и докторов наук в самой Чечне тоже немало, и многие могли бы усомниться в том, что Мажитов имел время для создания чего-то конкретного.

Выход был найден – и достаточно простой. Скорее всего, именно Лукман выступил с деловым предложением покупать через своего хорошего друга с молодых лет, гражданина США Индарби Дошлукаева, якобы секретные разработки американских лабораторий, в одной из которых тот работал. Представлено это было так, что Индарби будет чуть ли не первым агентом чеченской международной разведки. Хотя сам профессор Мажитов не мог не знать, что Индарби только научный сотрудник и может иметь отношение к какой-то исключительно единичной теме. А он присылал разнообразные материалы не только по психотропному оружию, над которым сам непосредственно работал, но и по психотронному, к которому вообще не имел никакого отношения, да и сам Лукман Мажитов тоже имел лишь касательное. Испытания проводились через уже проверенные каналы в российских городах. Отчеты, естественно, шли в два адреса. Чтобы не сгущать обстановку на «испытательном полигоне», Лукману Мажитову, видимо, было предложено пользоваться отчетами об уже проведенных американцами испытаниях. Хотя, скорее всего, финансовые потоки, должные обеспечить испытания со стороны чеченского правительства, все же шли и оседали в чьих-то бездонных карманах. Возможно, и профессору Мажитову перепадало, но в основном средства доставались избранному кругу посвященных. Шесть человек. Четверо уже ничего больше не получат. Двое еще, возможно, надеются заработать. Один – полковник ФСБ Язидов – надеется, вероятно, последний день…

Но с этим тоже торопиться не следует.

– Эмир, мы не опоздаем? – Эльджарка напомнил, что долгие размышления сейчас вроде бы и не к месту.

Актемар с трудом вышел из состояния задумчивости. Говоря по правде, у него было уже сомнение, стоит ли включать в разборки полковника Язидова. Если он носитель ценной информации, его, может быть, стоило и поберечь для откровений, произнесенных в другом месте. Но, с другой стороны, до Данильбека Зайндиновича могли бы добраться те самые люди, которые добрались до пятерых руководителей испытательных бригад. Тогда уже никто, в том числе и сам Актемар, информации не получит. Но Актемару эта информация, по большому счету, была и не нужна. Он как намеревался первоначально просто отомстить за брата, предполагая по наводке Джабраила, что люди, которые разделили деньги, самого Индарби и убрали, так и не оставил своего намерения. Именно это желание заставило Актемара снова взяться за оружие. Но прав ли он был? Теперь возникли вопросы и в этом. А что, если там, в далекой Америке, просто произошла случайность, нелепость, несчастный случай? И два этнических чеченца, незнакомые друг с другом, встретились на другом конце света только по воле Аллаха, и люди к этому никакого отношения не имеют? А простое наказание воров в задачу Дошлукаева вовсе не входит. И должны ли его интересовать чужие тайны, должна ли его интересовать в этом случае роль Америки в этом вопросе и те показания, которые может дать Язидов, а может и не дать?

И еще один интересный момент всей истории требовал разъяснения. Почему убрали руководителей испытательных бригад? Значит, посчитали, что сам испытательный полигон под названием Россия себя исчерпал и стал опасным? Но, в принципе, после гибели Мажитова и уничтожения лаборатории проводить испытания у американцев уже не было возможности и без обострения ситуации. Но факт остается фактом – Темирбека Хасбулатова и его коллег по испытаниям американских препаратов убрали не сразу после уничтожения лаборатории, а только после того, как к Хасбулатову появился интерес со стороны Дошлукаева и Артаганова. Прав был Сергей Палыч, когда предупреждал о прослушивании телефонов, и не прав был Джабраил, уверенный в своем телефонном аппарате. Их прослушивали… Отслеживали всю корреспонденцию Артаганова в сети. Возможно, вели даже визуальное наблюдение. Вполне вероятно, имели прослушивающую аппаратуру в квартире Джабраила, чтобы контролировать вообще все разговоры, что там велись. И среагировали, когда Дошлукаеву стала интересна деятельность Хасбулатова. Вообще-то все это можно посчитать шпиономанией, но реакция была, и реакция резкая, значит, опасения не беспочвенны.

Мысли стали выстраиваться цепочкой: началось уничтожение носителей информации – был звонок на домашний номер подполковника Артаганова по поводу бригады строителей, и телефон Артаганова при этом прослушивался, предположительно, теми самыми уничтожителями источников информации – полковник Язидов наверняка относится к важным носителям информации – полковник Язидов подлежит уничтожению; другой источник информации не менее важен, и этим источником является сам Актемар Дошлукаев, который должен был выехать на уничтожение Язидова; кого выбрать из двух подлежащих уничтожению лиц – лучше будет, если они уничтожат друг друга; следовательно, полковник Язидов предупрежден о приезде Актемара.

Так и не тронувшись с места, Актемар вытащил трубку и набрал номер Джабраила.

– Что-то случилось? – сразу спросил тот.

– Скажи, полковник Язидов не брал сегодня с собой группу захвата?

– Тревожной группы на месте нет. Ее вызвали еще ночью, до моего дежурства. Пока группа не вернулась. Я даже не знаю, кто вызвал, потому что ночной журнал у начальника управления. Как принесут, я тебе сообщу… Ты где сейчас? Едешь?

– Стою. Думаю…

– Я тоже – думаю… Может, отбой? – Джабраил спросил с откровенной надеждой.

– Ты понимаешь?

– Да. Вероятность высока…

– Ага… Как говорит мой друг полковник Семиверстов. Отбой.

Актемар отключился от разговора.

– Отбой. Сегодняшняя операция отменяется.

Он посмотрел через плечо на своих бойцов. Возражений никто не высказал, вопросы если и возникли, то их никто не задал. Значит, джамаат возвращается в свое привычное боевое состояние, когда слово эмира для бойцов звучит категоричным приказом, который обсуждению не подлежит. Так было в лучшие года, так же стало и теперь.

– Оружие – вернуть… Без него в городе спокойнее, – прозвучал следующий приказ.

Ящик в недостроенный дом опять относил сам Актемар. И там, внутри дома, его застал еще один звонок. Теперь звонил легкий на помине отставной полковник Семиверстов.

– Слушаю тебя, Сергей Палыч…

– Я рад, Актемар Баштарович, что ты благополучно пережил сегодняшнюю ночь. Надеюсь, она для тебя выдалась не такой хлопотной, как для меня.

– Нынешняя ночь для многих была нелегкой, а кое для кого и последней…

– Я тебе еще раз, Актемар Баштарович, напоминаю, что наш разговор прослушивается. Потому нам следует контролировать темы. Но продолжим о сегодняшней ночи. Для кого-то она была последней… Надеюсь, не ты где-то в очередной раз отметился?

– Нет. Я еще не успел. Но один из моих противников – может быть, самый опасный, потому что располагает самыми мощными ресурсами, – перешел к активным действиям. Сегодня ночью в разных городах России были убиты пять чеченцев. Все они – владельцы аптечных сетей, и все были замешаны в испытаниях психотропного и психотронного оружия на жителях разных регионов России. Причем замешаны были задолго до того, как начала функционировать лаборатория профессора Мажитова. О чем это говорит, ты сам должен догадаться…

– Круто парни работают… Я, думаю, знаю твоего противника. И ты указал не единственный фронт его действия. Ты сам тоже понимаешь, кто это?

– Конечно. Если нас прослушивают они, а так, скорее всего, и есть, то я им откровенно говорю, что они открыты. А что с тобой произошло?

– Ага… Они, видимо, по природной глупости посчитали, что я тоже аптечными сетями владею, хотя я дома даже простейшей аптечки не имею, а автомобильная ни разу не распечатывалась. Все лекарства только из ветеринарной аптеки – для собаки с котом. Тем не менее слух о моих провизорских способностях, видимо, дошел до Чечни…

– Вот это фокус! Хотели добраться до тебя? Но с какой, извини, стати? Ты ко всему этому какое отношение имеешь, кроме того, что знаком со мной и с Джабраилом?

– Причину не знаю. Тем не менее пытались что-то предпринять против меня. Хорошо еще, что у них нет серьезных человеческих ресурсов в России, чтобы до меня добраться. Покупают для своих акций уголовников и наркоманов. Сдуру прислали парочку таких ко мне. Удалось справиться без проблем. И даже захватить организатора. К сожалению, он обладает дипломатической неприкосновенностью, и сейчас с ним разбирается военная прокуратура. Я, честно говоря, не знаю законов в этой сфере… Что такому дипломату грозит? Но у меня вопрос для тебя. Тебе ничего не говорит такая маркировка: «NG12NV52»? Буквы в латинском алфавите…

– А что это?

– Мой горе-дипломат имел при себе пузырек со шприцем. На пузырьке стояла такая маркировка. Есть подозрения, что он хотел ввести мне инъекцию, потому что один из бандитов был вооружен специальным пистолетом, стреляющим ампулой со снотворным. Думали усыпить и вкатить укол… «NG12NV52»… Специалисты ГРУ такого препарата не знают. Необходимо исследование состава. Среди того, что тебе досталось, случайно «NG12NV52» нет?

– Сергей Палыч, хотя я на память не жалуюсь, но навскидку сказать пока не могу. Там слишком много похожих названий. Есть обозначенные только цифрами, есть цифрами и буквами. Мне необходимо пересмотреть все материалы. А они у меня спрятаны по частям в разных местах. Отработаю одну партию, спрячу, возьмусь за следующую. Это требует времени. Но нападение на тебя еще раз подтверждает, что и мне следует соблюдать осторожность и поторопиться.

Отставной полковник не согласился.

– Я думаю, с этой стороны ты более-менее в безопасности, пока не дашь им возможности завладеть всеми материалами, чтобы произвести выборку вместо тебя. Все им, конечно, не нужны, хотя они не желали бы дать им гулять по свету и предпочли бы вариант с уничтожением. Им необходимы материалы по одному-единственному препарату, который Мажитов умудрился создать самостоятельно и которого нет у инициаторов организации лаборатории. Сами они такой создать не могут. Думаю, именно ради этого препарата к нему в лабораторию приехали работать иностранцы, которых ты благополучно уничтожил вместе с самим профессором во время своего нападения.

– Я не проверял документы у тех, кого уничтожил, но рад, что подоспел вовремя. Что за препарат? Какая маркировка? Чтобы определить его, мне нужно знать хотя бы маркировку, иначе придется искать по всем отчетам, если препарат проходил испытания.

– Маркировки я не знаю. Испытания проходили наверняка, иначе противник ничего не знал бы о препарате. Я же знаю только, что препарат вызывает у людей болезнь, называемую синдромом Аспергера. И он, несомненно, по характеру своего действия, очень заинтересовал бы многие спецслужбы…

– Что за синдром такой? Его едят с перцем или только с солью, жарят или варят, применяют вершки или корешки?

Когда Актемар пытался что-то вспомнить, он обычно прикрывал свои воспоминания многословием, чтобы выиграть несколько секунд. Но сейчас и это не помогло. Хотя название болезни он, кажется, где-то слышал.

– По большому счету, синдром Аспергера делает из человека дурака, но дурака гениального. Только гениальность его проявляется в какой-то отдельной и очень узкой области. С помощью препарата возможно, например, сделать гениального хакера, такого, который взломает любые степени защиты компьютерных сетей. Или подготовить непревзойденного специалиста по рукопашному бою… Сам, наверное, понимаешь, что может сделать такой препарат. Он загружает человеческий мозг чуть не на полную мощность, тогда как у обычного человека мозг использует от семи до пятнадцати процентов своего потенциала. При этом следует не забывать, что мозг управляет не только мыслительным процессом, но и телом, следовательно, есть возможность с помощью этого препарата готовить даже образцовых солдат. И еще куча всяких вариантов…

– Я бы сейчас себе такой препарат ввел, – усмехнулся Актемар, – чтобы разобраться с нынешней ситуацией. Но, к сожалению, пока не видел материалов по такой болезни. Я вообще успел разобрать только малую часть, меньше четверти. Но я попытаюсь ускорить процесс.

– Тогда сразу учти: как только ты найдешь главный материал и об этом кто-то узнает, тебе следует сразу и резко «ложиться на дно». Тогда за тобой начнется большая охота, а сам ты уже не будешь представлять для них ценности. Поэтому – никому и ничего о препарате. Даже лучшим друзьям…

– А что мне с ним делать?

– Это покажет время. И жди вестей от меня… Жди…

– У меня, кстати, могут возникнуть проблемы, – вспомнил вдруг Актемар. – Когда я перегружал материалы из сейфа в рюкзак, выпало несколько дисков. Я их так и не поднял второпях…

– Это хуже, но надеяться все же будем на лучшее… Все, я прощаюсь. Я уже не один, не могу разговаривать. До связи.

– До связи.

Разговор с отставным полковником Семиверстовым снова поколебал уверенность Актемара. В самом деле, если американцы так дорожат драгоценной жизнью эмира Дошлукаева, опасаясь, что без него не смогут найти такие интересные для них материалы, то они никак не пожелают его подставить под выстрелы тревожной группы ФСБ, и с полковником Язидовым можно было бы поговорить по душам и откровенно. Но менять в день по несколько раз свои намерения, может быть, хуже, чем выполнить их. Метания эмира будут нервировать группу и создавать общую нервозность. И доверие к самому Актемару пострадает. Сохранить полное доверие своих бойцов, может быть, более важно, чем доставить неприятности Денильбеку Зайндиновичу. Полковник все равно свое получит. Не на этом, так на том свете. Кроме того, Актемар всегда при желании найдет способ расквитаться. Он даже на полном серьезе уже рассматривал вариант расстрела полковника в тот момент, когда тот будет спускаться с крыльца республиканского управления ФСБ. То есть на глазах у всех. Дерзко и красиво. Но главное не в этом. Главное, что сам Актемар после таких акций приобретает репутацию, которая поможет ему в дальнейшем. И не позволит никому поступить с ним подло…

– Едем по другому адресу, – сообщил Актемар.

Другой адрес – это дом его старого друга, погибшего в последнюю войну. У друга родители давно умерли, но вот дед с бабкой, обоим уже далеко за сто лет, все еще жили. У них Актемар оставил один из пакетов с похищенной в лаборатории документацией. Первая партия материала была уже почти полностью просмотрена. Теперь необходимо было обеспечить себя работой еще на несколько дней. Дни идут, и обстановка понемногу успокаивается. Через неделю даже ментовские посты забудут, что недавно проверяли все машины на дорогах, в поисках этого… как его… Дошлукаева Актемара Баштаровича, кажется…

Бойцы остались ждать в машине. В дом прошел только сам эмир, погладив во дворе по умной голове добрейшую старую собаку, видимо, разучившуюся лаять. Встретили Актемара, как всегда, приветливо, напоили чаем, от которого отказаться было нельзя, несмотря на то что бойцы оставались в машине. Но они и подождать могли. И ни слова не было сказано о том, что хозяева знают нынешний статус друга их внука. Тамила говорила, что фотографию Актемара, правда, старую, показывали по телевидению и публиковали в газетах с текстом о розыске особо опасного преступника. На той фотографии Актемар был еще с бородой, сейчас же только усы носил, но хозяева хорошо знали его имя и фамилию. Розыск их, похоже, не смутил. Правда, старики и убежище тоже не предложили, но Актемар был уверен, что в случае его просьбы они не отказали бы.

Вернулся эмир с пакетом в руках. За руль посадил Эльджарку. Прежде, чем поехать, заполнил бланк доверенности. Хорошо, что страховка у строителей была оформлена пользовательская, то есть на человека, который предъявит техпаспорт. После этого можно было ехать.

Дошлукаева высадили за полтора квартала от дома подполковника Артаганова. Он шел по тротуару, улыбаясь чему-то своему и намеренно делая свое серьезное лицо добродушно-довольным. Но при этом четко контролировал ситуацию. Потом свернул за угол, чтобы войти во двор, и столкнулся с каким-то человеком. Человек был явно незнакомым. Более того, он был не чеченцем и вообще родом не с Кавказа, а скорее из Средней Азии. Но сам человек эмира явно узнал, заулыбался и даже руку приветственно поднял:

– День добрый, Актемар Баштарович…

– Добрый день… – слегка настороженно ответил Актемар и рассредоточил взгляд, чтобы можно было охватить периферийным зрением то, что происходит по сторонам.

Но человек был один, никто со стороны и сзади его не поддерживал, это было точно, потому что Дошлукаев давно научился спиной чувствовать опасность.

– Вы, кажется ждете вестей от Сергея Палыча?

– Жду вестей… – Вздох облегчения все же сдержать удалось.

Человек передал пластиковый пакет.

– Там только трубка и зарядное устройство. В памяти трубки всего два номера – спутниковой трубки Сергея Палыча и мой. Меня зовут Ашот. Если потребуется помощь, звоните без стеснения в любое время суток. В моем распоряжении маленькая, хорошо подготовленная группа. Если что, мы можем иногда выручить. Есть транспорт. Еще… Не доверяйте полностью подполковнику Артаганову. У него слишком прочная связь с Америкой…

– Какая у него может быть связь с Америкой? – не понял Актемар.

– У него сын…

– Сын в Москве учится. Живет там с матерью. Джабраил купил в Москве квартиру.

– Жена в Москве. Часто посещает американское посольство. Сын учится в США, – невозмутимо сказал Ашот.

– Новости…

– Ничего плохого о подполковнике сказать не могу, но есть в его поведении некоторые странности. Мы подозреваем, что на него могут оказывать давление через сына…

– «Мы» – это кто?

– Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных сил России.

– Понял.

– Подполковник Артаганов не должен знать об этой трубке.

– Я понял. Можно ли доставить новую трубку моей жене?

– Я такого приказа не получал и пока не вижу в нем необходимости.

– Ладно. Это частная жизнь… Что-то еще?

– Все. – Ашот улыбнулся и протянул на прощание руку.