ЧАСТЬ II

Отогнать бронетранспортер на пять километров – проблема не сложная. Тем более подполковник Тамаров знал как раз в пяти километрах от места высадки Бессариона подходящее место: сразу за поворотом пригорок, возвышающийся над дорогой, и удобный съезд к нему. Единственный нормальный съезд с этой дороги. А кругом только откосы метров по пять. С трудом заставив БТР забраться на достаточно крутой склон пригорка, Артем Василич развернул машину, потом хотел было отыскать кран, через который сливается горючее из бака, но передумал и решил время на поиски не тратить, тем более что не был уверен, что здесь такой кран есть. Взамен решил загадку поисковикам оставить. Он развернул машину круче, потом забрался в башню, и башню развернул так, чтобы крупнокалиберный пулемет, спаренный с обычным пулеметом «ПКТ» калибра 7,62, стволами дорогу просматривали, включил фары и габаритные огни, прожектор, и все это дорогу освещало и выглядело угрожающе. И только после этого подполковник, набив карманы пакетами с сухим пайком, захватил автомат, небольшой туристический топорик, на который наступил в стрелковом отсеке, санитарную сумку, которая легко устроилась на плече и помогла взять еще несколько пакетов с сухим пайком, и покинул бронетранспортер, не забыв посмотреть, насколько повредили броню удары автоматных пуль и осколков. Это было просто обычное любопытство военного человека. Обилие отметин заставило Артема Василича головой покачать. «Краповые» патронов не жалели, но броня оказалась крепкой…

Он побежал в обратный путь не по дороге, а рядом с ней, зная, что на дорогу ему все равно придется спуститься в трех местах на протяжении всей не слишком большой дистанции. Обходить скалы, загораживающие прямой путь, можно только по дороге. С другой стороны, дальше от дороги, скалы еще выше и еще более труднопроходимы, тем более в ночной темноте. Перед первым препятствием Артем Василич остановился уже вскоре, несколькими глубокими выдохами восстановил дыхание, достал трубку и набрал номер жены.

– Да, Тема, слушаю тебя…

– Привет!

– Говорить можешь?

– Иначе я не позвонил бы…

– Как ты там?

– Стараюсь…

– Я сначала о делах… Для тебя сообщение есть. Кто-то, как подозревают, из следственного комитета или из милиции, кто с тобой дело имел, на грузинскую разведку работает. Им это необходимо проверить. Ты должен своему грузину сказать, что со мной разговаривал, а я встречалась с подполковником ФСБ Долгополовым. И мне это сказал Долгополов. Сказал, что не сегодня завтра арестуют этого шпиона… Здесь следят за всеми подозреваемыми. Нужно, чтобы твой грузин своим позвонил и передал информацию. А там уже «цепочка» заработает… Вот… О делах все…

– Кто тебе это все сказал?

– Сначала командир бригады позвонил, сказал, что ко мне сотрудник ФСБ зайдет. Он уже в ДОСе был. Через минуту зашел. Этот самый подполковник Долгополов Денис Петрович…

– Я знаю его.

– Я тоже, кажется, видела…

– Это едва ли, но не в том вопрос. Что им это даст? Не понимаю.

– Мне не объясняли. Просили тебе передать, чтобы сделал обязательно.

– Хорошо. Я сделаю… Позвони Денису Петровичу. Телефон знаешь?

– Нет. Он не оставил. Сказал, что связь, если понадобится или вообще если просьбы будут, через командира бригады…

– Запиши номер… – Артем Василич продиктовал номер мобильника подполковника ФСБ.

– Я записала.

– Как у вас там дела?

– Что у нас, у нас нормально. Ты когда вернешься?

– Как только все закончу. Жди…

Это был его обычный ответ на ее обычный вопрос.

– Что, уже торопишься?

Она, как обычно, все чувствует.

– Извини. Я на службе. Тороплюсь. Меня мой грузин ждет. Он ногу сломал. Придется его, если идти не сможет, на себе тащить…

– Вот тебе еще лишняя забота…

– Забота о ближнем всегда окупается. Имей это в виду… Пока. Я побежал. Мне еще четыре с лишним километра бежать…

Он отключился от разговора, зная за женой привычку задавать вопросы уже после того, как они попрощаются. Так всегда бывает… Иногда это раздражает, иногда улыбку вызывает, иногда приходится прекращать разговор самому, и достаточно резко. Но все равно услышать родной голос было приятно, и этот разговор, казалось, придал Артему Василичу новых сил, хотя и прежние силы у него еще не закончились.

Но время поджимало, а с женой можно было разговаривать до бесконечности. Она могла просто вздыхать в трубку и считать, что разговаривает. А он всегда был человеком конкретным, и его такие разговоры утомляли. Да и Бессарион давно, наверное, устал ждать. Убрав трубку и застегнув карман, чтобы трубка не вылетела при беге, подполковник Тамаров побежал по дороге, внимательно прислушиваясь к звукам, приходящим издалека. У дороги было много поворотов, и свет фар идущих машин можно заметить не сразу. Но звуки по такой дороге разносятся хорошо, и двигатель выдал бы любой вид приближающегося транспорта.

Но пока было все спокойно, и, обогнув скальные скопления на повороте, Артем Василич снова с дороги сошел и побежал в стороне, метрах в тридцати. И уже оттуда услышал шум двигателей. Машина явно ехала не одна. Как раз и отдохнуть на половине пути следовало бы, и посмотреть, кто едет, хотелось. И потому Тамаров уселся среди камней, разорвал один из пакетов с сухим пайком и вытащил оттуда плитку шоколада. Шоколад оказался горьким и приятным на вкус. После прошлой бессонной ночи и короткого сна перед входом на территорию Чечни глаза основательно слипались. Выспаться было необходимо. Но это следовало сделать только после встречи с Бессарионом. И шоколад помогал чувствовать себя бодрее. Однако целую плитку Артем Василич осилить не сумел. Во-первых, по его мнению, это слишком много, во-вторых, он знал, что, взбодрив в первые моменты, шоколад, если его переешь, может сам вызвать дополнительную усталость. И потому остановился вовремя. Запив шоколад водой из фляжки, Тамаров как раз успел убрать ее, когда на дороге машины появились. Ночь была не настолько темной, чтобы ничего не видеть. Луна то выглядывала из-за неплотных туч, то пряталась за ними, но, даже спрятавшись, свой бледный рассеянный свет на дорогу все равно проливала. По дороге ехал «уазик», за ним тентированный грузовик, а за грузовиком бронетранспортер. И каждая из машин несла на себе две буквы – «ВВ» – внутренние войска. Значит, поехали «краповые» правильно – как раз туда, куда и попросил их поехать подполковник Тамаров. Да они и не могли по другой дороге поехать, потому что бронетранспортер на развилке трех дорог, можно сказать, принял бой. И в него стреляли, и подполковник Мерабидзе отвечал если и не убийственными, то хотя бы громкими очередями. Ладно еще, стрелял не из спаренных пулеметов, а только из одного крупнокалиберного. Но направление преследователям показать было кому. И пусть едут, пусть найдут свой БТР, у которого не успеют еще, наверное, полностью подсесть сильные аккумуляторы, и он осветит своим дорогу…

Артем Василич бежал легко и без напряжения, бежал так, чтобы не устать от собственного бега, хотя перепады гористой местности и его тренированные легкие, конечно, утомляли. Но этот бег напоминал не побег от преследователей, а, скорее, утренний «бег от инфаркта», хотя проходил не утром, а ночью. Еще дважды Тамарову пришлось выходить на дорогу. Там он особенно старательно ловил все звуки со стороны, потому что предполагал прибытие подкрепления к «краповым». Но новые машины на дороге пока не показывались. И только в тот момент, когда на той же дороге было пройдено последнее препятствие и подполковник начал спуск с асфальта под откос, из-за его спины раздалась активная пулеметная стрельба. Там, казалось, шел настоящий бой. Стреляло не менее трех пулеметов и множество автоматов. Потом несколько раз ухнули «подствольники». Недоумения Артем Василич не испытал. Он ждал, когда эти звуки раздадутся. Не зная, есть кто в оставленном на пригорке бронетранспортере или нет, «краповые» на всякий случай обстреляли его, чтобы самим не попасть под огонь. Быстрое окончание стрельбы показало, что они все же сумели разобраться в ситуации. А теперь пусть с другой ситуацией разбираются. Там им придется поломать голову. Выбрать правильное для преследования направление даже в их случае непросто. Беглецы могли и по дороге двинуть, и через горы пойти в сторону Грузии. А искать в темноте следы двух человек бесполезно. Их и днем-то искать было бы бесполезно, потому что профессиональные опытные разведчики, каковым, несомненно, является не только Тамаров, но и его напарник, следов не оставят…

– Бессарион… – позвал Тамаров негромко.

– Я иду… Мне по карнизу с моей ногой ходить трудно…

– Ты просто ногу отлежал. Сейчас разработается, и бегом будешь бегать.

– Если будет от кого убегать, смогу. Но только в состоянии аффекта.

– У нас сейчас сплошное состояние аффекта.

– Нет. Я нормально выспался и сон хороший видел. Душевно сейчас я в нормальном состоянии. А в нормальном состоянии одного лишь духа я тебе только помеха, поскольку физическое состояние никуда не годится. Надо что-то решать…

– Избавиться от меня хочешь? – Тамаров правильно прочитал мысли грузинского подполковника и разумно решил, что в одиночестве не только он один воспользовался услугами сотовой связи. От Бессариона начальство явно потребовало избавиться от российского подполковника, и он пытается это сделать мирно и безболезненно. – Ты сам понимаешь, что без тебя в Грузии мне делать нечего! Более того, меня там примут за шпиона, как тебя здесь. Бежать еще и из Грузии – это будет легкий перебор…

– Ну, предположим, из грузинской тюрьмы так просто не убежишь… – У Бессариона играла, кажется, национальная гордость, но гордость эта, насколько знал Тамаров, была явно не слишком аргументированно обоснована.

– Извини, но не родилась еще такая тюрьма, которую я долго смешил бы своим присутствием. И грузинские вертухаи, я думаю, не лучше российских и должны меня быстро утомить…

– Но со мной ты рискуешь опять в свою тюрьму вернуться. Тот рыжий вертухай с тобой рассчитается…

– И с тобой тоже. Поэтому мне следует тебя поберечь…

В принципе трубка мобильника у Бессариона с собой, и он избавляться от нее, кажется, пока не хочет. И спутник не выпустит его из поля зрения, как не выпустит и тех, к кому он идет. И если Бессарион попытается бросить Артема Василича, дело все равно будет сделано. Хотя Тамарову самому хотелось принять участие в конечной стадии операции. По крайней мере и сам Бессарион, и бандиты, к которым он идет, будут под присмотром и точно уж не сумеют улизнуть. Страховка нужна всегда, и Тамаров взял на себя роль этой страховки. И потому настаивал.

Ожидать от Бессариона удара в спину тоже не приходится. За свою жизнь и службу Артем Василич многих и разных разведчиков видел и в людях разбираться умел. И тех, кто мог ударить в спину в обмен на такую мелкую услугу, как помощь в побеге из-под стражи, определял легко. В принципе грузинский подполковник мог бы просто уйти в то время, когда Артем Василич поехал отгонять бронетранспортер. Но он не захотел уйти, не попрощавшись, оставив о себе плохое впечатление, и вообще опасался, видимо, что Тамаров может подумать неладное, может посчитать, что его захватили, и попытается выручить, не зная даже, где его искать, и сам может попасть в беду. Да, Бессарион – противник, да, он враг, который работает против России, и именно для этого прибыл сюда. Но человек он не подлый, как уже успел понять Тамаров, и ожидать от Бессариона предательства не следовало, хотя законы разведок разных стран одинаковы, и жалости они не учат, и наверняка руководство специальной службы внешней разведки настаивало на том, чтобы Бессарион ликвидировал российского подполковника, как только отпадет в нем надобность.

– Я рядом видел подходящий куст. Пока ты будешь ногу перебинтовывать, я схожу, срублю тебе костыль, – не терпящим возражений тоном сказал Артем Василич, показывая топорик, захваченный из бронетранспортера.

– Костыль мне нужен, – согласился Бесо. – Только зачем ногу бинтовать? У меня нет открытой раны.

– Жесткую повязку. Туго, как можно туже, только чтобы кровь не пережимало. Если почувствуешь, что перетянул, лучше сразу заново перемотать. Иначе потом нога больше болеть будет. В жесткой повязке ходить легче. И нога будет срастаться правильно.

Тамаров протянул грузинскому подполковнику санитарную сумку. Бессарион машинально сумку взял, но еще стоял в раздумье, собираясь, должно быть, продолжить свой разговор. Однако Артем Василич быстро ушел в сторону. Он в самом деле видел неподалеку кусты с подходящей для костыля конфигурацией. Развилку ствола удобно поместить под мышку, чтобы на сам ствол опираться…

– Делай. Я через пять минут вернусь…

Топорик оказался предельно тупым, и Тамаров пожалел, что у него нет с собой обычной малой саперной лопатки, являющейся одновременно и прекрасным топором, и оружием, и средством для копания укрытий. В спецназе ГРУ эти лопатки, привычные всем подразделениям российской армии, начали затачивать до остроты бритвы еще в семидесятые годы прошлого века. Тогда же стали применять их в качестве средства рукопашного боя, и специалисты ГРУ разработали целую систему фехтования лопаткой, и все офицеры проходили специальный курс этого фехтования. Один из старших офицеров, под командованием которого когда-то служил еще старшим лейтенантом Тамаров, рассказывал, как во время командировки группы офицеров в воюющую тогда Никарагуа он применил лопатку при прохождении через сельву вместо обычных и привычных латиноамериканцам мачете. Кусты и лианы лопатке подчинялись более легко, чем другому оружию. А потом, во время рукопашной схватки, пришлось с этой же лопаткой и против вооруженного мачете противника выступить. И после этого, когда разговоры о странном русском оружии дошли до командования сандинистского движения, в Советский Союз ушел заказ на несколько тысяч малых саперных лопаток.

Но за неимением привычного инструмента пришлось пользоваться тупым топориком внутривойсковиков. Рубить гибкий куст таким оружием было почти то же самое, что кромсать его каменным топором. Тем не менее Артем Василич справился с делом и вернулся к Бессариону с заготовкой для костыля.

– Топор ни на что не годится… – Он демонстративно выбросил орудие производства. – Ножом подравняй, обрежь лишнее, подгони себе по длине, потом освободи санитарную сумку и приладь ее на развилку, чтобы тебе под мышкой не натирало. На все про все выделяю тебе сорок минут. Я за это время высплюсь. Бросать меня не нужно. «Краповые» проехали к БТРу, могут пойти по следам. Мне не нравится, когда меня арестовывают спящего. Покарауль… Потом пойдем…

Бессарион вздохнул с неподдельной тяжестью.

– Тебе дали приказ от меня избавиться?

– Ты ясновидящий?

– Нет, я профессиональный разведчик и знаю методы работы разведки. Разных разведок… Методы у всех одинаковые.

– Ты знаешь, что я звонил? Откуда?

– Догадаться не трудно. Я тоже звонил, когда остался один. И ты должен был этим воспользоваться. Я думаю, ты и руководству позвонил, и домой…

– Да. А ты?

– А я только жене. Она сама мне звонила еще там, на горе, где ты ногу сломал. Ей номер дал наш начальник штаба бригады. Он сам, если помнишь, мне уже звонил… Надеялся, что жена уговорит меня сдаться… А вечером приходил еще и какой-то подполковник из ФСБ… Кстати, от этого подполковника вести интересные. Для тебя… Кто-то там в следственном комитете, что ли, или еще где-то, может, мент, который вокруг меня вертелся… Не знаю точно, и жена не слишком поняла… Короче, кто-то из них на грузинскую разведку, как и ты, работает. Его завтра, похоже, брать будут…

– Ты предлагаешь мне передать информацию своему руководству?

– Я тебе ничего не предлагаю. Я не запрещаю этого, поскольку запретить не могу. Но можешь считать мои слова оплатой за лояльность…

– Интересно… Если мы друг с другом расплачиваться начнем, сколько же я тебе должен? И чего ты с меня потребуешь?

– Пока потребую только одного, чтобы ты попробовал походить в повязке, – сказал Артем Василич, заметив, что Бессарион завершил бинтовать ногу и заправил конец бинта под саму повязку. – Если слишком туго, перебинтуй сразу. А потом костыль сделай. Нож у тебя есть…

– Ладно, иди, отсыпайся… – сказал Бессарион.

И слова эти несли в себе согласие со всем, что сказал ранее подполковник российской армии. Два человека, оказавшиеся рядом в трудном положении, должны друг другу помогать и друг за друга держаться. Это только со стороны кажется, что руководству виднее. Действительность жизни совсем другая…

– Василич…

Голос звучал тихо, но подполковник Тамаров проснулся сразу и без задержки подал голос из грота на уступе.

– Пора?

– Пора…

Бессарион стоял у подхода к карнизу, ведущему в грот. Опирался при этом на принесенный Тамаровым костыль. Но с костылем пробираться по карнизу было несподручно, там идти приходилось боком, повернувшись к вертикальной стене спиной, и потому грузинский подполковник вплотную не подошел.

Артем Василич вышел почти сразу. Не любил никогда потягиваться и нежиться в лежачем положении. Узкий карниз его не смутил, и он миновал его, почти не глядя, чего из-за больной ноги не мог позволить себе Бессарион.

– Утром отдохнем. До утра нам нужно на границу с Ингушетией выйти, – сказал Артем Василич. – Пойдем вдоль дороги. Будь готов время от времени носом в траву падать. Я понимаю, что с твоей ногой такие падения не слишком приятны. Тем не менее придется, если по дороге машина пойдет.

– А напрямую? Горы невысокие…

– Напрямую… Пройти можно. Можно даже по долинам пройти. Только со здоровой ногой, и это расстояние раза в два с половиной больше. К утру никак не успеем. Лучше уж здесь…

– Тогда – двинули… – Бессарион хотел к дороге спуститься.

– Ты не думаешь, что они пост, который ты обстрелял, оставили? Там, на перекрестке…

– И что?

– Начало пути нам как раз лучше через горы миновать. Там скалы только в одном месте будут. Их обойти, кажется, можно.

– Что такое «кажется»? – Бессарион потребовал уточнения. – Неужели здесь есть место, которого ты точно не знаешь?

– Парочка таких мест и здесь найдется, – скромно заметил Тамаров.

Он не стал рассказывать, что даже в гроте, в который направлял сегодня Бессариона и где спал потом сам, не был ни разу. Просто во время подготовки к операции проводился опрос всех офицеров, кто когда-либо воевал в здешних местах. Работали сначала с картой, потом каждый рассказывал в подробностях о своих впечатлениях. Высказывалось все до мелочей. Обычная практика подготовки к операции, и ничего более. Только память профессионала все детали сортирует и раскладывает в голове по полочкам, чтобы вытащить в нужный момент…

Джунид Илесов сильно косолапил и красиво задыхался от быстрого темпа, предложенного капитаном Максимовым. Похоже, очень старался изобразить собой неуклюжего деревенщину, не умеющего ходить быстро и долго да по возрасту уже совсем не молодого человека. Понятно, что от такого никто не будет ожидать побега да и вообще какой-то опасной активности. Подполковник Бурлаков взял у одного из командиров взводов наручники, как сказал, «напрокат» и некоторое время шел позади группы, где среди солдат вынужден был идти наравне со всеми бывший старший лейтенант ВДВ и бывший бригадир инкассаторов. Когда он отстать пытался, его вежливо подталкивал стволом под ребра сержант. Но и сам сержант шел вовсе не в позе охранника, как сразу же отметил Александр Григорьевич. И второй солдат, выставленный Максимовым в охрану, тоже готовности к любому повороту событий не демонстрировал.

Устраивать на марше показательный рукопашный бой подполковник Бурлаков не намеревался, хотя сам в «рукопашке» всегда выглядел неплохо. Однако в деловой обстановке красоваться перед солдатами он не любил и даже своим офицерам за такое иногда высказывал замечания, уверяя, что авторитет следует поддерживать не красивыми демонстрациями, а собственным чувством существования этого авторитета. Когда офицер свой авторитет ощущает, тогда и солдаты его ощущают. И потому, просто подозвав жестом двух солдат, подполковник дал шепотом короткий инструктаж. Солдаты сразу же приступили к выполнению. Догнали Илесова, подхватили его с каждой стороны за локоть и за запястье, чтобы блокировать возможность нанесения ударов, и руки сразу загнули за спину. Александр Григорьевич тут же защелкнул на запястьях наручники. Джунид Илесов стал безопасным и безвредным…

– Ты слишком расслабился… Так конвой не осуществляется, – строго высказал подполковник сержанту.

– Это же слабый старик, товарищ подполковник, – попытался сержант оправдаться.

– Это бывший старший лейтенант воздушно-десантных войск, бывший бригадир инкассаторов коммерческого банка в Грозном, который недавно застрелил водителя и своего напарника и похитил двадцать миллионов рублей. Кстати, этот косолапый старик на тренировках инкассаторов одним ударом отправил своего противника на инвалидность. Ты тоже на инвалидность хочешь?

– Виноват, товарищ подполковник. – Сержант с недоумением глянул на Илесова, у которого от услышанного даже походка изменилась, стала упругой и твердой.

Однако взгляд, который Джунид бросил на подполковника, был вовсе не испуганным. Бригадир инкассаторов смотрел с высокомерной насмешкой.

– Как раскололи-то? По фотографии?

– По фотографии, – подтвердил Александр Григорьевич.

– Не думал я, что так быстро успеете. Прокололся… Иначе уже ушел бы… Как раз продумывал, как уйти лучше и куда идти, а тут – получи скандал!

– Все равно далеко не ушел бы. Капитан у нас обидчивый и обиду никому не спускает. Догнал бы, тебе бы хуже пришлось.

– Сначала следовало бы догнать…

– В другой обстановке, чтобы солдат потренировать и показать уровень подготовки их командира роты, я бы отпустил тебя, а через пять минут пустил бы следом капитана. И дал бы ему тебя пинками сюда пригнать. Сейчас, извини уж, времени нет. Опаздываем на дружескую встречу. И тебе придется поспешить…

– Мне спешить некуда.

– Это ты потом поймешь, куда тебе спешить следует. Деньги-то у тебя, значит, отобрали?

– Народ такой подлый пошел… Никому доверять нельзя…

– Не расстраивайся. Они тоже далеко не ушли. Их догонят и обложат… Их уже догоняют. Пусть и не в той стороне, в которую ты показал…

Илесов с показным равнодушием пожал плечами и вздохнул:

– И для кого я старался!..

– По крайней мере не для нас. Для нас ты еще постараешься…

– Когда и по какому поводу?

– Когда поведешь нас к месту, где деньги спрятал.

Джунид некоторое время молчал.

– Ты же сам сказал, что деньги у меня отобрали.

– Это ты ментам можешь говорить. Но даже они едва ли поверят. Отобрали деньги и два дня тебя за собой таскали? Если бы отобрали, сразу пристрелили бы. А так бросили тебя связанного, пошли в место, которое ты назвал. Не рассчитывали, что ты кому-то на глаза попадешься. Только денег там, на месте, конечно, нет. Ты их в другом месте спрятал…

– Ищи, подполковник… – вяло усмехнулся Илесов, но по его лицу Александр Григорьевич понял, что просчитал ситуацию верно.

– Куда ты их направил?

– На Семь родников. Знаешь такое место?

– Знаю.

Александр Григорьевич отошел в сторону, отстал от группы, вытащил трубку и набрал номер подполковника Долгополова.

– Слушаю, Александр Григорьевич…

– Все, Денис Петрович, заковали в кандалы, то бишь в наручники, твоего банковского грабителя. Он признался, что вовремя я успел, потому что он как раз обдумывал побег. И выдавал себя за такого деревенского косолапого увальня, от нашего темпа задыхался, еле успевал ноги переставлять…

– Признался?

– Сразу. Мужества парню не занимать. С обстоятельствами мириться умеет. Только я назвал его, сразу у него и походка другая стала, и взгляд иной.

– Деньги…

– Сначала сказал, что его ограбили. Обманули и ограбили. Я просчитал ситуацию. Он назвал место и отправил банду туда. Его оставили на месте связанного, надеясь вернуться, если надобность будет, или не вернуться, если деньги найдутся. Банда пошла на Семь родников. Это день пути. Пошли туда «краповых». Ментам информацию не передавай. Пусть «краповые» Тамарова «поберегут». А то, чувствую, достают его сильно… А им тоже потери ни к чему. С бандитами им справиться проще.

– Вопрос решается на высшем уровне. Уже в Москве. Думаю, «краповых» отправят по адресу. Раскрытие ограбления – дело престижное. Спасибо, что сказал, куда отправлять… Но денег, думаешь, там нет?

– Думаю, Илесов спрятал их по дороге. До того, как машину разбил. Намеревался позже, когда все стихнет, вернуться. Косвенно он это подтверждает. По крайней мере не отрицает. И согласился с тем, что банду отправил по ложному адресу. Но ты и этого «краповым» не говори. Скажи, что деньги должны быть там…

– Нормально. Я понимаю… Вопрос решится в течение часа. Последнюю новость знаешь?

– Какую?

– Артем Василич оставил БТР рядом с дорогой с пулеметами, наведенными на дорогу, и с включенным освещением. «Краповые» прибыли, посчитали, что им бой навязывают. Минут десять расстреливали свой же пустой БТР другим БТРом… Потом только сообразили, что им никто не отвечает… А Тамаров с Мерабидзе ушли в неизвестном направлении. «Краповые» гадают, каким путем они двинули. Можно было по дороге пойти и через горы. Но обсуждение этих двух вариантов в любом случае сводится к пути в Грузию… Понимаешь, о чем я?

– Думаешь, можно и не нажимать с переброской «краповых» на Семь родников?

– Пусть перебрасывают… Хотя бы часть. А часть пусть в сторону Грузии двинет. Там, кстати, уже и у пограничников ввели усиленное патрулирование, чтобы наших подполковников не пропустить. Заодно и еще кого-нибудь обязательно поймают. Без этого не бывает…

– Добро. Делай. Я пошел своих нагонять…

Капитан Максимов, кажется, слегка переусердствовал.

Эта мысль пришла в голову подполковнику Бурлакову, когда он из последних рядов колонны не сразу, но перебрался в середину и глянул на своих штабных офицеров. Все пятеро дышали одинаково искривленным ртом. Даже солдаты уже не так хорошо выглядели, как раньше, а штабные вообще уже шли почти на издыхании. Тем не менее взгляд на циферблат часов начальника штаба бригады порадовал. За час марша не только отставание ликвидировали, но и создали шестиминутный запас. И запас все увеличивался. Следовало, конечно, и силы поберечь, но впереди был еще один запланированный привал, когда сеанс связи состоится, тогда и отдохнут. До привала осталось совсем немного. Видимо, потому Максимов и «погнал» колонну в полную прыть. Это правильное решение, «гнать» перед привалом. При будущих расчетах маршрутов необходимо иметь в виду такую маленькую особенность.

Джунид Илесов выглядел даже хуже солдат. По возрасту он был, наверное, чуть-чуть моложе подполковника Бурлакова, но постоянной тренировки не имел, а если и тренировался, то в других дисциплинах. Что там за тренировки у инкассаторов? Стрельба, рукопашный бой, опять стрельба, вождение машины, потом снова стрельба… Стрелять, может быть, и умеют, но вот маршем ходить – в этом бывший старший лейтенант ВДВ со спецназом ГРУ потягаться не может. И видно было, что Илесов не хитрит, грубо говоря, не «косолапит», как прежде. Изобразить, конечно, все можно, кроме свежести, когда устал в действительности. Но и изображение изображению рознь. Глаза выдают усталость настоящую.

Сейчас уже и сам Илесов, прошагав только час в предложенном темпе, тогда как солдаты уже прошли больше шести часов, наверное, понял, как понапрасну он хвастался, утверждая, что смог бы уйти от преследования спецназовца. Капитан Максимов попросту загонял бы его до изнеможения, как гончие гоняют зайцев. Но так уж чеченцы устроены, что не верят в чужое преимущество в чем-то, пока не убедятся в этом наглядно. Но и тогда не всегда верят, приписывая случившееся каким-то посторонним обстоятельствам. Было бы время в запасе, Бурлаков в самом деле устроил бы такие учения. И при этом заранее был бы твердо уверен в конечном результате. Но если время не позволяло, то и говорить было не о чем…

Во время сеанса радиосвязи, осуществляемой в открытом телефонном режиме, подполковник Бурлаков подробно доложил командиру бригады. Вопросов после подробного доклада почти не возникло. Только последовало предупреждение:

– Ты это… Александр Григорьевич, ментовские дела особо на себя не взваливай, а свои чувствуй приоритетными. Что с графиком?

– Идем с небольшим запасом. На случай какой-то задержки.

– Хорошо. Кажется, Денис Петрович сумел решить проблему с «краповыми». Я, правда, выходил на время, когда он звонил. Но, как мне передали, подразделение «краповых» снимают с зачистки и перебрасывают срочно на Семь родников для выполнения боевой задачи. Тамаров может двигаться спокойно и своего грузинского друга на себе тащить…

– Главное, чтобы всех оттуда сняли. Чтобы засаду не оставляли…

Командир бригады, кажется, не понимал важности такого нюанса.

– Я думаю, этот вопрос так и решился. Ну, разве что «краповые» вольность себе позволят, на свой страх и риск. Чтобы честь мундира поддержать. Ну, да Артем Василич человек опытный. Пусть и засаду ставят. Главное ведь знать, где поставить…

– У «краповых» опытных бойцов хватает. И с нюхом хорошим. Они могут просчитать маршрут. И выставить засаду где-то рядом с перевалом на административной границе. Просто на всякий случай. Это хуже всего. Когда их много, их заметить легко. Береты светятся… А засада – это засада, товарищ полковник, и нет человека, который гарантирует, что никогда в засаду не попадет. Невзирая на опыт. В хорошо организованную засаду даже волки попадают. А волк сверхосторожный зверь… Я читал, что осторожнее хищника вообще в природе нет…

– Ладно. Я попробую прояснить вопрос у Долгополова. Но он сам едва ли знает. К нашим делам вернемся. Остальные группы тебя не интересуют?

– Интересуют, товарищ полковник. Но с ними у меня будет связь по прибытии на место. До этого мы друг друга не видим. Как они идут?

– Все, кроме одной группы, с легким опережением графика. Но и они уже на месте. По пути было два мелких боестолкновения. В первом случае уничтожена банда из четырех человек. Во втором случае один бандит убит, четверо смогли отойти. Преследовать их, чтобы из графика не выбиваться, не стали.

– Это зря. Выпускать никого не следовало. В какую сторону двигались банды – определили?

– Естественно. В сторону административной границы с Северной Осетией.

– Ладно, товарищ полковник. На «разборе полетов» по завершении разберемся.

– Да… «Разбор полетов» будет без меня. Я в Москву улечу. Про вертолетчиков не забудь… Отметь в рапорте. Одну группу в Чечне выбросили неточно. Это те, что опаздывали…

– Обычное дело. Раньше точная выброска вообще нонсенсом считалась. Теперь научились. Но я отмечу. И как они?

– Пришлось им большую часть маршрута вместо пешего хода бегом преодолевать. Лишних двенадцать километров…

– Дистанция небольшая. Хорошо, что справились. Вот на нашей дистанции это сказалось бы. У нас каждый километр с трудом дается. Но тоже справляемся.

– Молодцы. У тебя все?

– Остался только обычный мой вопрос… Новости от подполковника Тамарова… Вся операция упирается в успешную деятельность Артема Васильевича. Если с ним и с подполковником Мерабидзе что-то случится и они не дойдут до места, мы сможем выступить только в качестве заслона, и не более. А этого нам мало.

– Я понимаю. Но у меня относительно Тамарова новостей никаких. Может быть, в Москве есть, но они почему-то нас в известность не ставят. Может, тебя поставят, когда что-то будет… Или уже поставили? Как?

Полковник, кажется, чувствовал себя неуютно оттого, что подполковник Бурлаков напрямую общается с московским начальством. Это выглядело, как работа через его голову. Не слишком приятное положение, как Александр Григорьевич и сам понимал, но кто же виноват, что командир бригады был в отпуске, когда заварилась вся эта каша. Бурлаков сам себя не совсем удобно по отношению к своему командиру чувствовал. Но для оперативности связь скорее всего и должна быть прямой, из Москвы, из ГРУ, напрямую к руководителю операции.

– Никак нет, товарищ полковник. Что было, я докладывал.

– Ладно. Конец связи…

– Конец связи…

Подполковник Бурлаков устроился отдыхать с удобствами, но перед этим не забыл проверить, как охраняют Джунида Илесова. Капитану Максимову уже передали данные о том, что в руки к спецназовцам попал разыскиваемый бандит, и капитан приказал связать пленника на «Бабу-ягу». Надежнее этого метода связывания ничего нет, и потому можно было бы не беспокоиться и часового с Илесовым не оставлять, но Максимов все же оставил солдат, приказав часового менять через каждые десять минут, чтобы хотя бы по двадцать минут отдохнул каждый из троих.

Такое же время на отдых осталось и подполковнику Бурлакову. И он устроился там же, где Илесова держали. Пленник рядом пыхтел и ворочался, потому что связанный на «Бабу-ягу» не может спать ни минуты. Едва он расслабляется, согнутая и перехваченная петлей нога начинает искать удобную позу и пытается выпрямиться, что сразу же начинает связанного душить. Но бандита никто не жалел, и лучше было дать отдохнуть солдатам, которым вскоре предстояло вступить в бой, чем проявлять гуманность к преступнику.

С этими мыслями Александр Григорьевич лег и сразу провалился в сон, как и приказал себе. Привычка организма подчиняться приказу всегда выручала в трудные минуты, когда нервы бывают напряжены или усталость перешла тот рубеж, когда хочется упасть, и уже становится привычным состояние полусна-полубодрствования.

Но проснуться пришлось вскоре. В чехле заработал «виброзвонок» трубки. Бурлаков посмотрел на номер и сразу ответил:

– Слушаю, товарищ полковник…

А сам встал и отошел подальше от спящих, чтобы и их не беспокоить своим разговором, и самому при необходимости не искать такие слова, которые будут для посторонних непонятны.

– Александр Григорьевич, поздравляю…

– Я в последнее время только и принимаю поздравления… Спасибо, товарищ полковник. С чем в этот раз?

– А с чем тебя уже поздравляли?

– С поимкой бандита, ограбившего инкассаторов. Вон он, лежит неподалеку связанный.

– Да, я в курсе. Но это поздравление пусть менты высказывают. У меня другое.

– Что?

– Твоя идея сработала… Тамаров передал Мерабидзе то, что сказала ему жена. Мерабидзе сразу позвонил самому Геле Бежуашвили. Несмотря на то что уже глубокая ночь. Значит, не простой человек этот Мерабидзе, если позволяет себе такие вольности. Гела звонок воспринял серьезно, обещал распорядиться, чтобы агенту обеспечили безопасность или хотя бы предупредили, если другого сделать нельзя. Сам он относительно того агента не в курсе. Допускает, что это и их агент, хотя одновременно предположил, что это, возможно, человек или департамента разведки, или департамента военной разведки Министерства обороны, потому что именно из Министерства обороны ему звонили и предупреждали о том, что предположительно Мерабидзе и Тамаров напали на наблюдателя «краповых». Но Бежуашвили обещал передать информацию одновременно и в Министерство обороны, чтобы они своего агента сохранили. Телефон Бежуашвили уже поставили на «прослушку». И его разговоры со своей службой и с департаментом военной разведки были записаны. Агент оказался из департамента военной разведки и по мере сил собирался помочь Мерабидзе. И помог бы, если бы не вмешательство подполковника Тамарова, хронического, как там сказали, убийцы. Но департамент военной разведки обратился одновременно с просьбой к Бежуашвили. Просьба простая. По прибытии в Грузию передать им российского подполковника, чтобы использовать его и как инструктора при подготовке грузинских «коммандос», и как эксперта по методам работы спецназа ГРУ. Департаменту военной разведки очень нужен такой человек. Если есть необходимость, военная разведка обратится с письмом к президенту, чтобы решить вопрос через него. Бежуашвили немного помялся, потом сообщил, что приказал Мерабидзе любым путем избавиться от Тамарова. Но пообещал позвонить и отменить свое распоряжение, если еще не поздно. Надо сказать, что позвонил он сразу и распоряжение отменил. И даже приказал доставить Тамарова в Грузию. Мерабидзе, судя по голосу, как заметил переводчик, очень такому повороту дела обрадовался и что-то сказал, кажется, самому Тамарову, по-русски… Тамаров, кстати, грузинский язык знает?

– Хорошо знает, товарищ полковник. Свободно владеет. Только Мерабидзе об этом не догадывается. И потому разговаривает при нем без стеснения. Чеченский тоже, кстати, знает в совершенстве. Чеченцы, когда он говорит, уверены, что он чеченец… – докладывал Александр Григорьевич, не почувствовав еще, к чему прозвучал такой вопрос и к чему может привести его ответ.

– И это прекрасно… Я сейчас иду на разговор с генерал-лейтенантом Спиридоновым. Слышал про такого?

– Слышал… – насторожился Бурлаков.

– Поговорим с ним относительно дальнейшей судьбы и работы Артема Василича… Ты, Александр Григорьевич, хорошо меня понимаешь?

Бурлаков помедлил несколько секунд, соображая.

– Кажется, понимаю…

– Тогда подумай, как можно будет передать инструктаж подполковнику Тамарову. Если, конечно, он согласится с нашим предложением… И само предложение ты тоже подумай, как передать… Я позвоню тебе, и ты срочно должен будешь все сделать… Пока не поздно…

– Я подумаю, товарищ полковник…

– Тогда до связи…

– До связи, товарищ полковник, – слегка растерянно ответил Александр Григорьевич и уже не захотел идти спать.

Генерал-лейтенант Спиридонов возглавлял агентурное управление ГРУ. И консультации с ним по поводу дальнейшей судьбы подполковника Тамарова могли означать только то, что Артема Васильевича собираются отправить дальше, в Грузию, с тем, чтобы использовать там как агента. Это значило не только то, что придется менять планы на завершающем этапе операции, что само по себе достаточно сложно. Это значило еще и то, что грузинского подполковника нельзя будет захватывать, потому что в Грузию привести Тамарова должен будет именно он; это значило и то, что по итогам операции обвинения можно будет предъявить только чеченским и ингушским бандитам, но никак не грузинской стороне, и ценность операции, следовательно, снижается втрое. Это значило и то, что подполковник Тамаров уже не будет больше подчиненным Александра Григорьевича, и из спецназа ГРУ его личное дело перешлют в агентурное управление. И еще много каких перемен несло сообщение московского полковника…

Но не начальнику штаба бригады вмешиваться в планы высшего руководства. Это подполковник Бурлаков тоже хорошо понимал и потому стал продумывать варианты передачи предложения Артему Васильевичу…