Книга: В горах пощады нет
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ЧАСТЬ II

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1
– Впечатление такое, словно ты, Василич, всю свою сознательную жизнь трактором управлял, – усмехнулся подполковник Мерабидзе, наблюдая, как легко справляется Артем Василич с управлением бронетранспортером, внешне таким неповоротливым.
– Разве что колесным… На колесном приходилось ездить, хотя и не всю жизнь… А на гусеничном руля нет. Там рычагами управляешь…
– Как в танке?
– Как в танке. Умеешь?
– Нет.
– И зря. Может когда-нибудь сгодиться. Вдруг необходимость возникнет танк угнать…
– Надеюсь, не придется… Мне вообще хотелось бы на этом вот, так сказать, транспортном средстве до места доехать. Не скажу, что комфорта излишек, но по крайней мере плевал я на их автоматы. Пусть стреляют. Я даже к пулемету, раз ты очень просишь, не притронусь…
Бронетранспортер не быстро, но уверенно набрал скорость и несся по длинной, дугой изогнутой вокруг подножия горы улице села.
– Держись крепче. Скоро село кончится, будет таран…
– Ты знаешь это село?
– Проезжал несколько раз. Вон за тем красным магазином последний поворот и выезд…
– Ты всю Чечню так знаешь?
Артем Василич не ответил, только крепче в руль вцепился, потому что поворот он уже проскочил, и в конце улицы показался пост «краповых» и стоящий у обочины «КамАЗ». Бойцы поста вышли на дорогу, заметив приближение знакомого БТРа. И только в последний момент сообразили, что скорость слишком велика для обычного передвижения. Значит, что-то произошло. Из троих только один заподозрил самое неприятное и поднял автомат, но в плечо упер не приклад, а ручку. Так стреляют только из подствольного гранатомета. Впрочем, подствольные гранатометы снабжаются обычно осколочными гранатами «ВОГ-25», которые не в состоянии причинить вред бронетранспортеру даже при прямом попадании. Но Тамаров, нагоняя страха на «краповых», правил прямо на них. Чтобы выстрелить, требовалось время, а времени у бойца не было. Даже если бы он успел нажать на спусковой крючок гранатомета, отскочить уже не успел бы. И боец принял решение отступить вместе с двумя товарищами. Отступлением в этом случае назывался стремительный скачок в сторону с дороги. Автомат при этом почему-то полетел в другую сторону.
Но Артем Василич не собирался давить людей. Он просто правил так, чтобы по касательной линии задеть боком тентированный грузовик. Касание, произведенное на полной скорости, было звучным и эффектным. «КамАЗ» сам весит немало, но центр тяжести имеет гораздо более высокий, чем у бронетранспортера, и свалить его в обочину труда не составило. Но для «КамАЗа» такое падение было чревато тем, что, получив толчок, грузовик продолжил движение по инерции и завалился набок. Дело было сделано. «КамАЗ» не изуродован, или почти не изуродован, но долгое еще время вести погоню не сможет. Теперь следовало гнать как можно быстрее дальше.
БТР после столкновения тоже часть скорости потерял. Но правая нога Артема Василича вдавила большую педаль акселератора в пол, и скорость нарастала быстро. «Краповые» на посту хватились все же и начали обстрел. Сначала по броне застучали пули, но это была стрельба исключительно для очистки совести и, грубо говоря, «выпускания пара». Броня бронетранспортера только слегка позванивала от многочисленных попаданий, но и это позванивание скорее походило на насмешку машины над стрелками. Потом любитель стрельбы из «подствольника» все же свой автомат, видимо, подобрал и выстрел произвел. Самого выстрела в БТРе слышно не было, но время для стрельбы прямой наводкой было упущено, а после навесного выстрела граната разорвалась даже в стороне от дороги. Подствольный гранатомет, как хорошо знал подполковник Тамаров, способен и на более точные выстрелы, но для такого выстрела требуется особое умение, может быть, даже талант. Он сам хорошо знал несколько человек, которые гранату кладут так, словно рукой ей место определяют. Но прежде, чем боец научится стрелять точно, приходится пару подствольников списывать в связи с износом ствола и механизмов. Следующий выстрел гранатомета, произведенный, видимо, другим бойцом, потому что разрыв по времени был слишком малым, чтобы можно было «подствольник» перезарядить, был более успешным, и взрыв произошел на самой дороге, только чуть в стороне от бронетранспортера. Осколки броне никакого вреда не причинили.
– Они нам колеса не пробьют? – поинтересовался Бессарион.
– Резина пулестойкая. Но даже если два колеса пробьют, ты этого не заметишь… На остальных доедем… Система такая…
– Отлично… Жалко, правая нога не работает. Хотел бы я сам на такой прокатиться…
– Твои годы молодые… – утешил компаньона Тамаров. – Успеешь. И лучше, чтобы не в такой обстановке.
– Сейчас куда?
– Через мост. Напрямую. Нацепи это… Тебе пойдет… – протянул Артем Василич трофейный краповый берет. – Перед мостом высунься в люк и поприветствуй местных ментов.
Бессарион примерил берет.
– Мне мама в детстве всегда говорила, что я слишком умный. Голова большая. Не лезет…
– Там шнурок есть. Развяжи…
Грузинский подполковник с задачей справился. Берет оказался ему к лицу. Хотя носить такие головные уборы он явно не умел. Лихости в посадке не было. Тамаров свой надел, и, отпустив руль, поправил берет на голове Бессариона.
– Э-э-э… Лихач… Мы так с дороги вылетим…
– Не вылетим. Восемь колес – это слишком много. По прямой на БТРе можно вообще без рук ездить… Чем там тебя женщина угостила?
– Хлеб, сыр, мясо…
– Кусок хлеба мне и кусок сыра…
Впереди была развилка дорог. Тамаров выбрал правую дорогу…
* * *
Перед мостом скорость пришлось сбросить. Одну полосу движения перекрывал бетонный блок, а через десять метров другой блок перекрывал вторую полосу. Специально, чтобы никто не надумал здесь разгоняться. Все, как на посту при въезде в Чечню.
Бессарион приготовился открыть люк, чтобы высунуться, как и просил Тамаров.
– Ногу побереги, чтобы не морщиться. А то местные менты обидчивые, подумают, что дразнишься… И вообще, присмотрись сначала, как они встречают. Если есть связь, «краповые» могли позвонить. Нарвемся на «РПГ-7», мало не покажется…
Грузинский подполковник приник к командирскому прибору наблюдения.
– Уже темновато…
– Рядом ночной прибор. Справа тумблер включения.
– Понял. Ага… Два человека… Нет, трое… Третий сидит около будки… В бинокль на нас смотрит… Что-то говорит своим… Гони, там спокойно…
– Высовывайся…
Артем Василич уже в свой прибор смотрел и по поведению ментов сделал вывод, что их предупредить просто не успели. Значит, «краповые» не имеют выхода в связь охраны объектов, и в будущем это можно учитывать.
– Улыбайся что есть силы… Крикни что-нибудь, чтобы не поняли… По-грузински крикни… И приветливо… Радуйся жизни, раз в нас не стреляют… Они все равно не поймут…
Так и проехали – на малой скорости, помахав постовым рукой. Менты к краповым беретам с уважением относятся. Говорливый двигатель бронетранспортера, естественно, полностью заглушал то, что громко говорил Бессарион. Ему в ответ что-то прокричали, не более понятое беглецами, чем слова самого грузинского подполковника были поняты чеченскими ментами. На самом мосту Артем Василич снова развил скорость, но перед выездом другой пост с точно такими же бетонными блоками, и там пришлось опять притормаживать. Но на втором посту, при выезде, на них вообще внимания не обратили. Только мент даже без автомата стоял в дверях будки и провожал бронетранспортер равнодушным взглядом. Вокруг уже сгустились сумерки, а в будке горел свет, и силуэт мента показывал позу полной беспечности и безмятежности.
– А ты говорил… – сказал Бессарион значительно.
– Что я говорил?
Грузинский подполковник не ответил. Его переполнял восторг от такого легкого преодоления серьезной природной преграды. Если бы им не сопутствовала удача, не сумей напарник захватить бронетранспортер, пришлось бы сооружать плот и где-то искать место для переправы. И со сломанной ногой такое плавание доставило бы мало удовольствия. Но про свою ногу Бессарион уже почти забыл. Или боль сама слегка утихла, или подействовал все-таки промедол. Восторг был вызван еще и ощущением возможности быстрее добраться до места, не утруждая ногу ходьбой. Но Артем Василич быстро охладил пыл Бессариона.
– Ну, еще километров десять проехать сумеем. Дальше уже труднее будет…
– Десять километров? – переспросил Мерабидзе.
– Около того. Тебе что-то не нравится?
– Откровенно не нравится…
– Что конкретно?
– Не нравится пешком ходить. Нога…
– Придется идти. БТР мы бросим…
– Какой смысл? – не понял грузинский подполковник, включил подсветку кабины и поднес ближе к лампе карту. – В темное время нас никто не обнаружит. Сможем проскочить на колесах до самой границы с Ингушетией.
– На дороге постов много. Не проскочим…
– Ты знаешь, где посты?
– Знаю.
– Значит, объедем.
– Там горы вокруг такие, что не объедешь. Только пешком можно идти.
– Даже БТР не проедет?
– Его конструкция не предполагает скалолазания. В гору он лезет максимум под углом в тридцать градусов. Максимальный боковой уклон – двадцать пять градусов. Как ты сегодня на «уазике» ехал – для БТРа это немыслимо. Центр тяжести высокий.
– Ну, хотя бы до поста. Сколько километров до поста?
– Около восьми. Пост стоит на перевале.
– Для меня пройти восемь километров, убегая от преследования, – это немыслимо…
– А без преследования?
– А без преследования… – медленно повторил Бессарион и на пару секунд задумался, понимая, что российский подполковник не просто так на своем настаивает. – Выкладывай, что придумал…
– Впереди развилка трех дорог. До нее как раз десять километров. Долетим быстро, на полной скорости. Не успеют, думаю, перекрыть… Выезжаем на левую дорогу. Она ведет в сторону границы с Грузией. Преследователи обязаны предположить, что мы туда и направляемся. А мы обязаны показать им, что дело точно так и обстоит. И мы покажем это, чтобы они в ту сторону направились.
– Как покажем?
– Мы на этой дороге бросим БТР. Горючее все равно на исходе… Остатки сольем и бросим… Но это будет направлением поиска. Пусть ищут… А мы тем временем двинем в другую сторону. Сделаем тебе костыль и пойдем… За ночь мы к границе в любом случае выйдем. А как обойти перевал, я знаю. У нас там бой был. Нас обойти пытались, но мы на том месте засаду поставили. Я место помню. Сам подбирал…
– Ты, похоже, всю Чечню лучше местных знаешь… – с одобрением заметил Бессарион.
– Две войны здесь… В первую – больше в Грозном. Работа ночная. Ночью весь город на брюхе проползал. Ориентировался, как в своей квартире. Однажды днем по городу прошелся – ничего узнать не могу… Все иначе, когда днем, и еще в полный рост…
Тамаров рассказывал, сам над собой посмеиваясь. Но Бессариону, когда он думал о предстоящем пешем переходе, было совсем не до смеха. От одних мыслей о недалеком будущем нога снова болеть начала.
– Пересаживайся потихоньку к пулемету…
– Стрелять будем?
– На случай, если на развилке пост все же выставили. В людей можешь не стрелять, но заставить их залечь необходимо. Попугай основательно. А я на скорости проскочу…
* * *
Десять километров миновали быстро. Приближалась развилка. Бессарион уже устроился в башне стрелка, проверил готовность пулемета и познакомился с ночным прицелом. Сидеть в башне грузинскому подполковнику понравилось даже больше, чем на командирском месте. Оттуда обзор был лучше.
– Готов к неприятностям? – спросил Артем Василич.
– Я готов. Приятностей в нашем положении, признаться, маловато…
– Держись за пулемет крепче. Там дорога высокая. Откос метров в пять, и крутой. Машину спрятать негде. Если есть пост, они машину на дороге оставят. Перекрывать скорее всего не будут. Это они «уазику» перекрыли бы. Смотри сверху. Сейчас поверну, тебе поворот видно будет раньше…
Бессарион молча прильнул к окулярам прибора ночного видения. И сам Тамаров ехал, прильнув к мягкой окантовке своего прибора. На большой скорости подобная езда была слегка рискованной, но в данном случае риск, считал российский подполковник, вполне оправдан. Впрочем, неудобство подобной езды чувствовалось только с непривычки. Любой водитель привык держать голову откинутой, чтобы дальше видеть. А здесь, в бронетранспортере, чтобы видеть, требовалось, наоборот, вперед подаваться. Конечно, при этом шла дополнительная нагрузка на спину, которой не на что было опереться, но мышцы спины у Артема Василича были крепкие, и выносливости ему было не занимать. А из-за напряжения момента он вообще забыл думать о неудобствах.
– Есть… – сказал, наконец, Бессарион. – Машина на перекрестке. Дорогу не перекрывает. Стоит у самой обочины… И с десяток бойцов…
– Метров с пятидесяти начинай стрелять. Прижимай их к земле, чтобы голову не подняли…
Оставшееся расстояние преодолели за секунды. Но стрелять «краповые» начали раньше. Причем стреляли тоже из пулемета. Впрочем, крупнокалиберного у них при себе не оказалось, а простой повредить БТР был не в состоянии, хотя в состоянии изукрасить броню выбоинами. Тут же ответил и грузинский подполковник. Его пулемет оказался голосистее и серьезнее и сразу прервал встречный обстрел. А потом там, на дороге, ярко вспыхнул факел. Бессарион пробил бензобак грузовику, пули вышибли, видимо, искры, и машина загорелась. Это только облегчило действия Тамарову, который планировал повторение предыдущей ситуации с машиной, и он пролетел перекресток, не останавливаясь. Башня развернулась, и Бессарион продолжал стрелять. Но все же «краповые» успели сделать пару выстрелов из гранатометов. Первый был наиболее опасным, потому что стреляли бронебойной гранатой из «РПГ-7». Но гранатометчик промахнулся, и граната разорвалась впереди, вырвав приличный кусок асфальта из дорожного полотна. Бронетранспортер на этой выбоине сильно встряхнуло, руль в руках Артема Василича вздрогнул и попытался вырваться, но скорость была высокой, а проходимость машины завидной, и движение сразу же выровнялось. Второй выстрел был из «подствольника». Граната разорвалась вообще в стороне от дороги. А тут уже и сама дорога поворачивала, и скала скрывала бронетранспортер от обстрела.
– Ты, Бесо, гору трупов навалил… – заметил Тамаров.
– Едва ли… – не согласился Бессарион. – Я больше по машине бил. Ты слишком быстро ехал, чтобы успеть гору навалить… Мне показалось, вообще ни в кого не попал… А ты видел?
– Несколько человек снял… Все под твоей очередью вперед падали, а трое или четверо на спину отвалились. Пуля тяжелая, она тело далеко отбрасывает…
– И ладно, и ладно… Не будут под выстрелы лезть…
В действительности Тамаров не видел, чтобы кого-то отбросило пулей. Он просто проверял реакцию грузинского подполковника на сказанное…
* * *
– Выбирайся из башни…
– Что, уже приехали? – Бессариону профессия пулеметчика, видимо, понравилась, и башню он покидать не хотел.
– Подъезжаем… Придется тебе чуть-чуть потрудиться… Выходишь… Склон справа крутой. Но по нему необходимо забраться. Метров на семь… Там будет площадка под слюдянистой скалой. Смело иди вправо до самого края. Карниз шириной сантиметров в сорок. Три шага, и там будет грот. Небольшой, но одному человеку отлежаться можно.
– Ты и здесь какие-то гроты помнишь!
– Я помню все места, где бывал… Отдыхай…
– А ты?
– Я отгоню БТР километров на пять, солью топливо и бегом вернусь назад… Да, не забудь сухими пайками запастись…
– Значит, ты долго…
– Я же сказал, что вернусь бегом… Пять километров – не расстояние…
Бронетранспортер остановился. Бессарион неохотно стал спускаться в стрелковый отсек. Под сиденьем нашел пустой солдатский вещмешок, забросил в него несколько упаковок с сухим пайком. Тамаров передал консервы и сало, что позаимствовал в карманах «крапового», себе оставил только печенье.
– Я пошел? – неохотно спросил грузинский подполковник.
– Гони…
– Нога болит…
– Свою напрокат дать не могу. Мне назад бегом возвращаться…
– Возражать не будешь, если я такси вызову?
– В смысле?
– Позвоню, попрошу машину нам навстречу прислать. Пусть что-нибудь придумают с маскировкой… Они это умеют…
– Из Грузии, что ли?
– Нет. Из Ингушетии.
– Вызывай… – пожал Тамаров плечами. – Что касается маскировки, то недавно в Чечню въезжала тайно оперативная группа. В фуре… В фуре везли два десятка породистых свиней. Транзит куда-то… Позади свиней ящики, в которых наши парни сидели… Менты на посту местные – мусульмане. Даже досматривать машину побрезговали…
– Я не думаю, что в Ингушетии свиней разводят…
– Я просто пример привел. Для информации… Выходи. Я поехал…
Вздох был таким звучным, словно Бессариона высаживали на необитаемый остров без обещания вернуться за ним…
2
Капитан Максимов уже сам спешил навстречу подполковнику Бурлакову. И на ходу отдавал какой-то приказ одному из командиров взводов. Тот сразу, как заметил Александр Григорьевич, куда-то вперед заспешил, выкликивая отдельных солдат своего взвода и забирая с собой. Все в темпе, все бегом, но без суеты. Подобные действия любому командиру понятны – что-то впереди случилось, и Максимов высылает охранение и разведку.
Александр Григорьевич остановился, поджидая командира роты, и на часы посмотрел, чтобы проверить прохождение по графику. Опережение на двадцать восемь минут, несмотря на задержку в камнях. Капитан Максимов умеет водить маршевые колонны, этого у него не отнять. Хорошо знает, когда можно скорость прибавить, и обязательно прибавляет, понимая, что в любой момент может подступить ситуация, когда время придется терять.
– Разрешите доложить, товарищ подполковник…
К начальнику штаба подтянулись штабные офицеры, желая тоже послушать, что произошло, но почти откровенно радуясь задержке на месте, дающей им возможность присесть и отдохнуть. А ведь все они бывшие линейные офицеры, и когда-то взводами и ротами командовали, и в марши свои подразделения водили. Вот что такое штабная лень. Полностью дисквалифицирует былые навыки…
Бурлаков строго и недоуменно посмотрел по сторонам, взглядом показывая, что излишнее любопытство в армии наказуемо. Офицеры разошлись по сторонам, словно выслушали приказ, пусть и отданный только взглядом. Суровый нрав начальника штаба бригады они все знали, а многие служили под его началом в пору, когда Бурлаков батальоном командовал.
– Докладывай… – сказал Бурлаков ожидающему капитану.
– Передовой дозор, товарищ подполковник, на человека нарвался. Нашел то есть человека… Стон со стороны услышали, свернули и нашли… В кустах лежал, связанный: и руки, и ноги, чтоб ни встать, ни пойти не смог. Места здесь безлюдные, связанного найти, кроме нас, было некому. Значит, на погибель бросили… И избит он основательно… Лицо – кровавая маска… Дышать больно… Похоже, ребра сломаны…
– Кто такой?
– Местный житель. Пожилой уже… Зовут Джунид Аднанов. Бандиты через его село проходили. Позавчера еще. Среди бандитов парень есть, к дочери пострадавшего сватался. Джунид его прогнал, сказал, что дочь с бандитами дела иметь не будет. Он с бандой пришел. Хотел дочь Джунида забрать. Хорошо, что она в этот день в Грозный уехала. Тогда его захватили. Вели с собой, били. Потом бросили, сами дальше двинулись. Прошли за полчаса до нас… Сейчас пострадавшему помощь оказывают, потом допросим подробнее. Я пока дополнительные дозоры выставил и Аношина в разведку выслал. Пусть пошарит… Ночью банда должна все же привал устроить, я так полагаю. Неплохо было бы отыскать их. Подозреваю, идет тем же путем, что и первая. Конечная точка одна… Здесь дело сделаем, дальше меньше работы будет…
– Понятно, – согласно кивнул подполковник. – Действуй сам, но мне докладывай. Людям разреши пока отдыхать.
– Привал! – негромко объявил Максимов.
Долгожданное слово быстрым шелестом облетело всю колонну.
На привал устраивались кто где шел или стоял. Усталость все же чувствовалась, несмотря на тренированность роты. Но даже олимпийские чемпионы устают от дистанции, а они тренируются едва ли меньше солдат. Да и чемпионы принадлежат к когорте избранных. Солдаты же собираются из простых ребят, ну, может быть, чуть-чуть со специфическим отбором. Подполковник Бурлаков сам несколько раз выезжал в военкоматы, чтобы набирать призывников. На местах, где готовились команды для спецназа ГРУ, почему-то всегда старались подсунуть спортсменов, представляющих виды силовых единоборств. В военкоматах о спецназе ГРУ впечатление всегда складывалось неправильное. Это все благодаря глупым сериалам, что по телевидению показывают. А в самом спецназе обычно старались взять тоже спортсменов, но представляющих те виды спорта, где главное – характер и выносливость, умение заставлять себя идти по дистанции, перешагивая через собственное занудливое «не могу». Лучше всего для такой роли подходили лыжники и биатлонисты, ориентировщики и легкоатлеты-стайеры. А потом уже, во время службы, им прививались и навыки рукопашного боя. Причем прививались настолько жестко, что ни один другой спецназ – ни внутренних войск, ни десантуры – к такой методике обучения прибегать не рисковал. Начиная с определенного этапа, когда бывают освоены азы, все занятия проводились только в полный контакт. И это давало плоды гораздо более успешные, чем другие методы. Но терпеть повышенные нагрузки, как и боль, солдаты умели все без исключения. И сейчас они терпели. Уставали, но терпели и шли… И готовы были, как и полагается, в любой момент вступить в бой. И такая подготовка, отличная, например, от подготовки того же спецназа внутренних войск, где боевым единоборствам уделяется чуть ли не больше внимания, чем стрельбе, давала свои плоды, делая спецназ ГРУ самыми боеспособными войсками во всей российской армии…
* * *
Подполковник Бурлаков никогда не любил допросов, знал эту свою слабую сторону лучше других и расстраивался, когда ему казалось, будто и другие эту слабость замечают. Тем не менее перебороть себя не мог. Сам не участвовал и смотреть не любил. Но допросы обычно проводились с пленными. И часто бывали достаточно жесткими. Бурлаков всегда чувствовал себя неуютно, когда жесткость проявлялась к человеку, который сам тем же ответить не в состоянии, хотя он понимал прекрасно, что допрос в разведке – атрибут необходимый, если не сказать, что обязательный, и уметь вести его, в том числе и методами психологического, силового и болевого воздействия, обязан каждый офицер спецназа военной разведки. В данном же случае допрашивать предстояло не пленника, а спасенного. И даже, по большому-то счету говоря, не допрашивать, а только расспрашивать, беседовать. И потому Александр Григорьевич, даже с некоторой долей демонстративности, двинулся следом за Максимовым к передовому дозору, чтобы присутствовать при, так сказать, беседе, хотя беседа и должна была проводиться без чаепития. Вместо чаепития было организовано водопитие. Как сразу увидел подполковник, сидящему на земле немолодому чеченцу дали фляжку, и он жадно глотал воду маленькими глоточками и с перерывами. Даже не спрашивая самого пострадавшего, Александр Григорьевич мог бы сказать, что тому досталось несколько ударов в горло. Видимо, есть какие-то повреждения «адамова яблока», и потому каждый глоток страдающему от жажды человеку давался с болью.
Санинструктор только что промыл лицо Джунида Аднанова тампонами, пропитанными хлоргексидином. Окровавленные тампоны лежали здесь же, рядом. Но теперь, после промывки, стали хорошо видны три рваные раны на лице. Была рассечена бровь, сильно – от удара, может быть, ногой – рассечена скула, и небольшое рассечение присутствовало на середине лба. Само лицо было опухшим, но не несло синяков, как обычно бывает при избиении. Свежесть ранений определить было трудно, поскольку при промывке их смылась и легкая короста. Но раны не кровоточили, значит, не нанесены совсем недавно.
– Тебя когда бьют, у тебя синяки остаются? – тихо спросил подполковник капитана Максимова вроде бы ничего не значащим голосом.
Тот понял сразу.
– Я обычно не даю себя бить… Думаете, товарищ подполковник, «подстава»?
– У меня нет оснований так думать, но отсутствие синяков меня смущает. Боюсь, здесь что-то не так, как он рассказывает. Присмотрись внимательно и каждому слову не верь… Но, в общем, я пока возможности «подставы» не вижу… Я пока запрошу на него данные.
От присутствия при беседе пришлось отказаться и возвращаться в общую колонну, где вместе с офицерами штаба шел и радист отряда младший сержант Акинфиев.
– Сколько у нас до сеанса?
– Час двадцать три минуты, товарищ подполковник, – точно ответил младший сержант.
Сеанс планировался заранее, и для его проведения необходимо было, чтобы противоположная сторона вышла в эфир одновременно. Время сеанса подполковник Бурлаков назначил сам еще при первичной разработке маршрута.
– Вариант экстренной связи…
– Предусмотрен только после предупреждения телефонным звонком…
– Так мне проще по телефону поговорить, – проворчал Александр Григорьевич, хотя ворчать следовало бы на себя, и отошел в сторону.
У связистов свои правила, распоряжаться которыми он не мог. Но трубка сотовой связи давно уже заменяла в войсках радиосвязь и, как поговаривали, вскоре обещала заменить полностью, когда будут созданы трубки с возможностью шифрования и дешифрования речи, что-то аналогичное телефону ЗАС. И Александр Григорьевич набрал номер командира бригады.
– Товарищ полковник, не побеспокоил?
– Да, Александр Григорьевич, беспокой…
– У нас до сеанса связи еще больше часа. Сейчас передовым дозором обнаружен в кустах связанный и избитый человек. Некто Джунид Аднанов, житель ближнего к нам села, хотя и далекого от нас… Запишите имя…
– Я записал. Джунид Аднанов…
– Если можно, срочно «прокатать» его по всем картотекам.
– Что с ним случилось?
– Не отдал дочь замуж за какого-то бандита. Бандиты вошли в село, его увели. Два дня водили с собой, били, потом связали и бросили в кустах умирать. Это по его же собственным словам. Меня смутило то, что после обработки окровавленного лица санинструктором у него не нашлось ни одного синяка. Что-то в этом деле не так, но не можем сами разобраться. Похищение обязательно должно пройти по милицейским сводкам из Чечни. Поручите кому-нибудь…
– Узнаем. Как график?
– Был запас двадцать восемь минут. Сейчас его съедаем…
– Еще вопросы…
– Новости о Тамарове…
– Идет по маршруту… Бросил бронетранспортер. Грузинский подполковник с ним, несмотря на сломанную ногу. Больше ничего. Ты теперь к нему ближе…
– Тогда у меня все.
– Я наведу справки и прикажу срочно передать тебе данные. Или даже сам позвоню. Жди…
* * *
Капитан Максимов выглядел задумчивым.
– Что там твой спасенец?
– Говорит, банда около сорока человек. Я таких крупных в последнее время, честно скажу, не встречал. Может, кто-то объединился? Они же и должны идти на соединение. Еще следует учитывать, что у страха глаза велики. Человек не военный, да еще напуганный, точно сказать может редко, если специально не считал. Насчет вооруженности сказать ничего не может, потому что ничего в оружии не понимает, кроме автомата, ни с чем не встречался, и вообще он был в таком положении, что обращать на что-то внимание было сложно. В этом он прав. Когда человека захватили, когда его избивают и тащат за собой на веревке, как ишака, мало что увидеть сможешь. Направление, в котором банда ушла, Джунид показал твердо. Видел, как они уходили.
– Разведка…
Максимов кивнул.
– Аношин вернулся, все обыскал, никаких следов. Может быть, ночь мешает. Но Аношин парень опытный. Иголку в стоге сена, как говорится, отыщет… Хоть какой-то след нашел бы обязательно… Он даже предположил поворот банды в сторону перевала, в том направлении поискал. Тоже ничего… Даже сломанной ветки не нашел…
– Интересно, – сказал подполковник. – За нашей спиной смотрел?
– Я сразу по возвращении его туда отправил.
– Ладно. Дождемся его, дождемся сообщения командира бригады, потом двинемся. Нам время терять нельзя. Запас уже кончился… Если банда не из наших, то на нее и отвлекаться не будем…
– Отстаем на четыре минуты, – показал Максимов точное знание графика и ситуации. – Аношин вот-вот вернется.
Раньше Аношина позвонил командир бригады.
– Александр Григорьевич, поднял я с твоей подачи всех на ноги. Есть такой житель в указанном селе. Понимаешь меня? Есть… И никто его не похищал… Он и сейчас дома сидит. И никаких криминальных данных на него нет. Сможешь фотографию выслать?
– Только с мобильника… Там качество, сами знаете какое, товарищ полковник. Да еще время ночное. Качество еще хуже будет…
– Снимай. Фонарями подсветите… И вышли на номер Долгополова. У ФСБ база самая обширная. Попробуют через компьютер опознать, если он в базе есть…
– Понял, сделаем… От Тамарова ничего?
– Все по-старому…
– Он уже должен к административной границе выходить.
– Наверное, и выходит. Если его хромой компаньон не задерживает. Что будет, я сообщу. Не тяни с фотографией… И график соблюдай… У меня все…
Александр Григорьевич закончил разговор, но трубку не убрал, задумчиво разглядывая.
– Максимов! – позвал, наконец.
– Я здесь, товарищ подполковник.
– Необходимо отправить через мобильник фотографию Аднанова. Или как его там… Настоящий Аднанов на месте, в селе, и никто его не похищал. У кого трубка с хорошей камерой? Моя слаба для ночи…
– У Аношина.
– Вернулся?
– Только что говорили. Есть следы. Уходят в обратном направлении. Банда человек в двадцать, не больше…
– Подсветите фонариками, сделай снимок, трубку мне принеси. Я отправлю фотографию. И за этим пострадавшим приглядывай. Пару человек к нему приставь. Темная какая-то личность… Кто знает, что это за тип…
– Наручники…
– Пока не надо. Ответ на фотографию пришлют, будем думать. Роту сразу поднимай. Двинули… Ты с пленником догонишь…
Рота поднялась почти сразу, хотя громкой команды не звучало. Подполковник Бурлаков занял свое уже привычное место среди офицеров штаба. Но колонна со старта в высокий темп не вошла, поскольку капитан Максимов слегка задержался и его ждали. Ведущий без капитана «гнать лошадей» не решался.
Но уже через минуту мимо начальника штаба два бойца бегом прогнали в голову колонны человека в гражданском костюме, а сам капитан Максимов пристроился рядом.
– Снимки, товарищ подполковник, сделал. Три штуки. На мониторчике не разобрать, какой снимок лучше. Наверное, все три отправить следует.
– Давай…
Александр Григорьевич просмотрел фотографии и по одной стал отправлять их по знакомому номеру. Дорогая даже внешне трубка старшего лейтенанта Аношина и отправляла почту быстро. Теперь осталось ответа дождаться…
– Максимов! Темп сделай… Надо наверстать упущенное. И запас нужен. Мало ли кто еще связанный валяться будет… Трубку Аношину верни.
* * *
Ответ пришел вскоре. Естественно, не в виде фотографии подполковника Долгополова, а в виде звонка.
– С удачей тебя, Александр Григорьевич! – сразу сказал Долгополов. – Здравствуй…
– Спасибо. Тебя с тем же. А какой сегодня праздник? Здравствуй, кстати, тоже…
– Говорят, один чеченский банк готов тебя к премии представить. Ну, пусть не лично тебя, тем не менее…
– С раннего детства премии люблю. Рассказывай подробнее, Денис Петрович, и душу не тяни, а то я на марше могу дыхание от волнения потерять. Слушаю…
– Этот человек, что вам попался, его в самом деле зовут Джунид, только фамилия его не Аднанов, а Илесов. Бывший офицер-десантник. Дослужился до старшего лейтенанта, после прихода к власти в Грозном Дудаева из армии ушел. Не уволился, а просто ушел, и все. Без оформления каких-то документов. По большому счету дезертировал и занимался обучением бойцов в дудаевской армии. Естественно, сам повоевал и в первую войну, и немного во вторую. Сдался по амнистии. Поскольку за ним ничего серьезного не было, обошелся без «срока». В последние годы он был бригадиром инкассаторов одного из чеченских коммерческих банков. При перевозке двадцати с лишним миллионов рублей на прошлой неделе застрелил водителя и своего напарника и скрылся. Только не на инкассаторской машине, а на заранее подготовленной и поставленной в месте, куда он инкассаторскую пригнал. Эта машина два дня назад найдена в районе вашего настоящего местопребывания с разбитым стеклом и поврежденными капотом и бампером, с разбитым радиатором. С кем-то столкнулся… Второй машины на месте нет. Видимо, у второй повреждения незначительные, сама смогла уехать… На осколках стекла следы крови – Джунид повредил, как видно на фотографии, лицо. Компьютер тем не менее идентифицировал его однозначно. Процент точности девяносто восемь процентов. Работал Илесов один или с кем-то – неизвестно. Чеченские менты будут несказанно счастливы, если ты передашь его им… Открытым остается вопрос, почему он оказался связанным и брошенным в таком отдаленном от жилья месте. Можешь, если время будет, попробовать это выяснить, можешь оставить этот вопрос ментам, чтобы не скучали. Я уже передал информацию в МВД Чечни… Они готовы вылететь, куда прикажешь, чтобы забрать Илесова. Правда, я предупредил, что ты собьешь любой приближающийся вертолет…
– И собью… – согласился Александр Григорьевич. – Они нам операцию сорвут… Я сам бы мог до места на вертолете долететь. Тем не менее выбрал десятичасовой марш, чтобы не демаскироваться. А они – собрались лететь… Обязательно собью… И морды им потом набью по очереди или даже всем вместе. Так и передай… И преступника ихнего не отдам. Защищать буду…
– Я так и сказал. Они поняли, – согласился Денис Петрович. – Но наручники у тебя есть?
– Найдутся.
– Прикажи нацепить и присмотреть за мужичком. Как сообщили в банке, Илесов прекрасно подготовлен, несмотря на некоторую внешнюю простоту манер, и крайне опасен в рукопашном бою. Он у них на тренировке другого инкассатора одним ударом на инвалидность отправил. Хорошо, что у тебя не инкассаторы служат… Денег, кстати, при нем не было?
– Вот денег не было. Иначе я и о самом Илесове не сообщил бы. Купил бы себе новую машину для штаба и старенькую для себя…
– Ты такой, я знаю. Допросить следует о деньгах. Есть возможность?
– Поищем… Но у меня мысль есть вполне реальная. Я заранее знаю, что он скажет. И понимаю, почему его бросили связанного здесь. Та банда, что его бросила, она деньги забрала. Двадцать миллионов – это в объеме много?
– Не слишком. Большая часть была в пятитысячных купюрах.
– Отобрали у него деньги… И сейчас с нашей стороны двинулись в обратную. Даже если это не так, мы имеем право подумать, что все обстоит именно так. Нам выгодно так подумать. И выгодно других убедить. Я даже готов соврать, что Илесов так сказал. Понимаешь?
– Нет…
– Если ты сможешь связаться с «краповыми», что преследуют нашего беглого подполковника с напарником, то окажешь мне большую услугу. Это дело как раз для «краповых». Наш маршрут ты знаешь. Где была банда час назад, знаешь тоже. Гони сюда «краповых». Дело важное… Пусть МВД Чечни с просьбой навалится. Близко они не подойдут и нам не помешают. Мы с бандитами в разные стороны двинули. Денис Петрович, окажи себе и нам услугу. Ты же тоже не самое последнее заинтересованное лицо.
– Да. Мне твоя идея нравится. Но «краповые» не любят бросать начатое, и у них личные отношения с Тамаровым. Боюсь, моего авторитета не хватит, чтобы все организовать…
– А приказным порядком… У «краповых» свое начальство. Надави со своей стороны. Пусть МВД Чечни со своей стороны надавит. Я сейчас позвоню в Москву своему начальству. Пусть они тоже стараются…
– Добро. Я начну… Ты подключай своих москвичей…
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ЧАСТЬ II