Инструктаж длился достаточно долго, и подполковник Занадворов с полковником Самокатовым задавали уходящим на ту сторону вопрос за вопросом, пытаясь сбить их с толка. Но все прошло нормально. Капитан Джабраил Дидигов отвечал коротко и сдержанно, и придраться к его ответам было трудно. И даже Элизабар показал, что головой он работать умеет, и отвечал вдумчиво, с правильной расстановкой акцентов, выделяя места, которые следовало выделить. Уверенно себя чувствовал. Когда следовало, Мелашвили умел, судя по всему, изворачиваться. И так изворачивался, что создавалось впечатление, будто своими ответами он стремится оказать как можно больше пользы собеседнику, задающему вопросы. А в настоящей ситуации подполковник с полковником заменяли одного Лоренца, следовательно, они проигрывали разговор с ним, и Элизабар очень старался быть полезным именно Лоренцу. Американец должен был бы это оценить.

Наконец, Занадворов переглянулся с Самокатовым.

– Время идет… Запускаем, товарищ полковник?

– Запускаем, Сергей Палыч!

Пограничники уже ушли, оставив только одного сержанта, который должен был сопровождать к заставе Самокатова. Занадворов не слышал, как обосновал свою к ним просьбу полковник, но, если посмотреть со стороны, Самокатов вообще разговаривал, ничуть не стесняясь, словно со старшими по званию, хотя старшим у пограничников был всего какой-то капитан, и он был недоволен желанием спецназа ГРУ проявить скромность. Тем не менее высказанному даже в мягкой форме приказу, подкрепленному приказом своего командования, противиться не посмел и своих подчиненных увел. Полковник с сержантом отправились следом сразу по завершении инструктажа. Но Георгий Игоревич постоянно оглядывался, словно не верил, что спецназовцы пойдут через холодную реку и вообще начнут выполнение своего задания.

Вместо пограничников наблюдение за противоположным берегом с высоты скалы, прикрывающей место переправы, продолжил старший лейтенант Шумаков. Тут очень кстати радиолокационные станции Грузии увели секторы своих радаров в стороны, и спутник ГРУ выключил создающую помехи аппаратуру. Таким образом, не пришлось гонять по скале к снайперу и от него вестового с сообщениями – «подснежники» группы снова работали. И Шумаков сразу, только поднявшись, передал сообщение:

– Интересно, а почему у всех негров зубы такие белые? Ведь сидит с сигаретой, и несколько окурков на земле валяется. Курит, похоже, одну за другой… А зубы не желтеют!

– Он их белой нитроэмалью красит, – высказал свое авторитетное мнение майор Тихомиров. – Что там за «донжуан» такой выискался?

– Внешне посмотреть, крокодил ненамного страшнее…

– А девка?

– Ненамного страшнее негра…

– Понятно. Нашли, что называется, друг друга… Но теперь уже и договориться не успеют, – сделал вывод подполковник Занадворов. – Погранцы сказали, этой парочке место переправы хорошо видно…

– Должно быть, видно, пока сидят. А если залягут, никого не увидят, пока наши негру помощь не предложат.

– Элизабар объяснит им, что в общественных местах заниматься сексом не рекомендуется… Объяснишь, Элизабар?

Подполковник грузинской разведки усмехнулся:

– Обязательно. Я даже полковнику Лоренцу доложу. Объясню, чем это может грозить. Чеченцы очень трепетно относятся к адату. Или заставят негра жениться, или пришлют полковнику его черную голову…

– Все, пора! – поторопил Занадворов. – А то и объяснять будет поздно.

Теперь дело было за главным действующим лицом на этом этапе операции. А им во время переправы должен был стать подполковник грузинской специальной службы внешней разведки Элизабар Мелашвили, поскольку только он знал проходы в скалах, через которые можно выйти к мелкой в этом месте воде. Пограничники проходы так и не нашли.

За Мелашвили и Дидиговым двинулся майор Тихомиров, который должен был тоже познакомиться с проходами и потом провести свою группу. Элизабар, хотя был здесь всего один раз, да и то с обратной стороны, тем не менее показал способность ориентироваться и хорошую память. Помогая себе посохом, он перелез через камень, подлез под второй и показал, где начинается сложный проход к броду. Но Тихомирова интересовало не только начало прохода, и потому майор полез дальше, проводив передовую группу до конца. Только выходить из-за скал не пожелал. Элизабар же нашел под камнем болотные сапоги, выделил пару Джабраилу, сам влез в сапоги с некоторым трудом, поскольку сильно сгибать перевязанную ногу ему было трудно. Но все же обуться сумел без посторонней помощи. И только после этого пара вошла в воду.

Старший лейтенант Шумаков сидел, как футбольный комментатор, на высокой точке, дающей возможность обзора, и вел прямую трансляцию. И даже голос его звучал с профессиональными комментаторскими нотками, трепещущими в ожидании чьей-то красивой победы. Ни один комментатор не может не быть болельщиком, хотя, по идее, должен быть лицом нейтральным, за исключением случаев, когда приходится болеть за своих. В данном случае своих близко видно не было; тем не менее в старшем лейтенанте, похоже, играла мужская солидарность:

– Негр уже был близок к успеху и, кажется, добился какого-то согласия, хотя это было трудно, поскольку они друг друга не понимают и разговаривают на разных языках. А как в их ситуации объяснить желания и намерения жестами, похоже, оба не знают, поскольку в разных странах жестикуляция сильно разнится… Но наши вышли – и помешали в самый критический момент. Девка их заметила, когда сержант уже запустил руку под юбку. И она уже начала понемножку привыкать, а тут… Такая помеха со стороны! Негр от присутствия посторонних откровенно перепугался, стал лихорадочно искать оружие, а оного у него с собой не оказалось. Потом присмотрелся и, мне показалось, узнал подполковника Мелашвили. Это его слегка успокоило, хотя вызвало некоторое смущение. Капитан Дидигов при этом беспокойства сержанта не вызывает.

– Как они идут? – спросил Занадворов. – Элизабару с шестом трудно?

– Мне их еще не видно. Они под скалой. Если я высунусь, меня сержант заметит. Еще минутку. Сейчас выплывут…

– Что сержант?

– Девка лицо платком закрыла, сержант спустился к воде. Встречает. Даже говорит что-то. Мне слов не понять. Река болтливая, слова забивает… Да он по-русски, наверное, ни бельмеса, а я из иностранных только французский знаю и китайский. Почему здесь не французы? Во Франции тоже негров полно… И французский негр давно уже эту девку уломал бы. Им так положено.

– Не накаркай, – предостерег майор Тихомиров. – На мой вкус, и американцев с лихвой хватит. Даже останется…

– Если оставим, – мрачно добавил капитан Захватов. – А на мой вкус, лучше никого не оставлять.

– Нам не ставится задача по уничтожению живой силы, – предупредил Занадворов. – А лишь по уничтожению лабораторного корпуса и научного состава. Под живой силой я подразумеваю только охрану. Если будут мешать, тогда – пожалуйста.

– А охрана может не мешать, товарищ подполковник? – поинтересовался старший лейтенант Пермяков.

– Если с головой дружат, то не могут. Но я сомневаюсь, что это про них… Громобой, что молчишь?

– Вышли наши. Вижу… Уже на середине реки. Даже ближе к тому берегу. Там дно, похоже, скверное. Наверное, камни. Идут трудно и медленно. Особенно Элизабар. Капитан Дидигов его поддерживает под локоть… К берегу подходят. Негр услужливый. В холодную воду зайти не постеснялся, Элизабару помогает… Надеется, что тот не заложит его Лоренцу. А ведь все равно заложит, как обещал… Не люблю, честно скажу, тех, кто закладывает! Я, когда командиром взвода служил, поймал двоих своих солдат в самоволке, но ротному не заложил. Потому меня и уважали. А Элизабар – заложит…

– Это точно, – согласился Тихомиров. – Обязательно. Главное, чтобы нас не заложил…

– А нас не заложит, – сказал подполковник Занадворов. – Побоится последствий. Он слишком многих сдал, чтобы и нас продавать. Это наказуемо.

– Будем надеяться, – согласился Тихомиров.

– Все, – сообщил снайпер, – на том берегу. Сапоги снимают. Элизабар сержанта чихвостит… Правильно! Нечего на таких страшных девок бросаться. Сержанта отослал… Тот бегом по тропе помчался. И девка за ним, тоже бегом… Но не догонит, негр быстрее бегает.

– Что Джабраил? – спросил Сергей Палыч.

– Осматривает берег. Бегом, в темпе. Что там осматривать? Не понимаю…

– Ищет, нет ли наблюдателей, – предположил майор Тихомиров. – Вдруг за негром-сержантом другие очередь заняли? Можно нарваться…

– А зачем тогда меня на эту скалу загоняли? – не понял старший лейтенант Шумаков. – Мой тепловизор уже каждый бугорок и каждый камень ощупал, там все спокойно.

– Ладно, любопытные мои, хватит болтать! Где сержант с девкой? – спросил Занадворов.

– Оставили за собой облако пыли. След простыл… – доложил Шумаков.

– Готовимся к переправе. Переправляемся двумя группами. Сначала – Тихий с первой половиной, остальные – со мной. Снайпер идет последним.

– Я плаваю плохо, – сказал Тихомиров. – Особенно в болотных сапогах. Тем не менее иду. Но без сапог…

– Сапог на всех все равно не хватит. Предлагаю просто раздеться. Потом придется побегать, чтобы согреться.

– И куда эта девка убежала? – сказал старший лейтенант Лукоморьев. – Здесь сразу столько мужиков раздеваться будет…

– И не все страшнее негра, – заметил снайпер.

– Вперед! – скомандовал подполковник.

– И капитан знак подает, приглашает, – сообщил Шумаков. – А сами они уже двинули к дороге. Торопятся… Сильно торопятся.

– И правильно, – подтвердил командир необходимость спешки. – Полковнику могут доложить, что вернулся Мелашвили, и тот вышлет кого-нибудь встречать. Вперед! Чтобы вас не встретили в реке…

– Элизабар предупреждал, что от нас до середины дно – ровный песок. Можно бегом!

На сей раз группу Тихомирова, чтобы знать проход, сопровождал сам Занадворов, как майор до этого сопровождал до самой воды Мелашвили и Дидигова. Только Тихомиров не наблюдал за переправой, а сразу вернулся к основной группе, а подполковник оставался на месте до того момента, когда первый из офицеров ступит на противоположный берег, а последний уйдет в реку.

Вода по времени года была, естественно, ледяной. Впрочем, она и летом в этих местах такая, поскольку река берет свое начало от ледника, а высокогорье не позволяет ей прогреться до температуры, приятной человеческому телу. Но спецназовцы народ тренированный и закаленный; разувшись и сняв камуфлированные штаны, один за другим они стремительно переправились через реку. А на том берегу уже командовал майор Тихомиров, заставляя всех энергично побегать по береговому песку, чтобы согреться. Зрелище было слегка комичное, потому что «разгрузки» с туго набитыми большими карманами, бронежилеты, бушлаты и даже рюкзаки никто не снимал. И бойцы выглядели нелепо с гипертрофированным одеждой и поклажей торсом и тонкими на фоне верхней части тела ногами. Особенно неуклюжим был бег капитана Захватова, рюкзак которого под завязку загружен шашками с тринитротолуолом. А это вес и немалый объем. Но капитан тоже бегал, не снимая рюкзака. Так греться было даже лучше. Однако любоваться этой картиной долго времени не было. Тихомиров уже разрешил офицерам одеться и обуться и погнал их занимать позицию, чтобы блокировать подходы к броду со стороны Грузии. Блокировать здесь следовало только одно направление – обезопасить переход реки второй группой.

Пока передовая группа занимала позицию, Занадворов уже снял своим приказом со скалы старшего лейтенанта Шумакова и повел всех оставшихся в узкий проход. Переправа выглядела точно так же, как и у первой группы, и была такой же стремительной, потому что долго ходить по ледяной воде никому не хотелось. А уже через пять минут вторая группа соединилась с первой, которая занималась рассматриванием когда-то, возможно, и асфальтированной, но сейчас откровенно разбитой дороги. По «грунтовке», наверное, ездить было более комфортно, чем по такому кошмару, хотя на карте дорога была обозначена как асфальтированная.

– Две машины проехали в сторону лаборатории, – сообщил Тихомиров командиру, когда тот залег рядом с ним на высотке. – Первая – «Лендровер Дефендер». Насколько я сумел рассмотреть, номер грузинский, военный. Показалось, что за рулем тоже военный, но рассмотреть точнее было сложно.

– А что, на военном внедорожнике может ездить не военный водитель? – спросил подполковник.

– А почему не может? – удивился майор.

– Вторая машина…

– Какой-то старенький микроавтобус с правым рулем. Скорее всего, «японец» или «кореец», но я такую марку не знаю.

– В Корее движение правостороннее или левостороннее?

– Я там не был.

– Я лично не видел «корейцев» с правым рулем. Скорее всего, японец… Оживленное же здесь движение! За десять минут – две машины. Это не слишком много?

– Думаю, это вызвано возвращением Элизабара Мелашвили, – предположил Тихомиров.

– Он только-только добрался до места… Мне кажется, рано. Никто не смог бы доехать от ближайшего населенного пункта, разве что от чеченского села.

– Сержант мог уже добежать. А мог и позвонить с дороги, если здесь есть сотовая связь. Кто-то уезжал и вернулся с дороги…

– Возможный вариант. Здесь есть сотовая связь грузинских операторов. Наши РПУ прослушивали разговоры полковника. Наши трубки здесь работать не будут, если только в роуминге… Российские операторы от грузинского роуминга не отключены. Я сам пару раз в Грузию звонил, и связь была нормальной. Только мы звонить не будем. Запрет не снят. В ходу только спутниковые трубки, их контролируют наши спутники и вовремя среагируют на перехват. Утешает одно – когда будут глушить нас, заглушат и их переговоры. И мы окажемся в равном положении.

– Не совсем… У нас привычка работать с «подснежниками».

– Думаешь, у американцев нет аналогов? Мне говорили, у них рабочие на каком-то складе ходят с такими радиостанциями. И строители на стройках. А уж в армии, полагаю…

– Нам бы так жить!

– Скучно было бы…

– Я с «подснежником» почему-то не скучаю, – не согласился Тихомиров. – Ладно, что сначала смотреть будем? Лабораторию или село?

– Если будет удар из села, то в спину. Лабораторию нам смотреть придется долго, потому начнем с села. Все слышали? Я – Дворовой! Выдвигаемся рассеянной цепью. Идем в пределах визуального контакта, проход к селу осматриваем тщательно. Скрипач, посмотри возможные проходы, помимо дороги, на предмет минирования. Постарайся отрезать от нас село.

– Я – Скрипач, вас понял, – отозвался капитан Захватов.

Близко к селу не подходили, чтобы не тревожить собак, которых в подобных горных селах всегда много. Не следовало перед началом серьезного дела поднимать тревогу у себя за спиной. Потому удовлетворились визуальным осмотром с помощью бинокля. Более тщательный осмотр производил, как обычно, старший лейтенант Шумаков, но тепловизор он пока не включал, поскольку не просматривалась необходимость им пользоваться, а заряд аккумуляторов быстро иссякает.

– Солидное село, – сказал майор Тихомиров. – Думаю, не менее пятидесяти-шестидесяти стволов может выставить.

– Если учитывать местную специфику, пожалуй, и больше. Это в России такие села могут пятьдесят человек выставить, потому что молодежь по разным городам разбежалась. Здесь им бежать некуда. Грузины их не балуют и воли не дают. Здесь молодежь дома сидит. Элизабар говорил, что полковник Лоренц опасался чеченцев и предпочитал жить с ними в дружбе. Если учитывать американскую специфическую самоуверенность, они считают, что на их двадцать пять человек охраны нужно не менее сотни противников, чтобы силы были равны. Давай будем исходить из того, что село может выставить сотню бойцов. Скрипач, видишь, как их нейтрализовать?

– А что тут сложного? Всего два варианта пути к базе – или по дороге в обход, то есть по открытой местности, или напрямую через скалы. Они обязательно двинут напрямую, если вообще двинут. Но можно и дорогу перекрыть. Только сейчас любые работы в районе дороги будут из села просматриваться. Я бы предпочел поползать там в темноте.

– А тропу через скалы?

– Нет проблем!

– Есть еще третья тропа, – напомнил старший лейтенант Рататуев. – Идет по берегу к переправе. Она и на карте есть?

– Это нереально, – возразил Занадворов. – Обход в пару километров – это раз. Кому захочется делать обход, когда есть более близкий путь? Кроме того, ночью на берег выходят в дозор местные жители. Взорвать их до того, как мы начнем действовать, – значит себя выдать. Это два… Вот возражения, которые позволяют Скрипачу не идти на береговую тропу. Есть несогласные с командиром?

Сергей Палыч Занадворов временами позволял себе советоваться с офицерами группы, прежде чем принять решение. Для простых армейских частей это было бы нонсенсом, но для отдельной офицерской группы такое совещание было в порядке вещей и никого не удивляло.

– Плохо, что береговая тропа вообще ниоткуда, кроме реки, не просматривается, – сказал старший лейтенант Шумаков. – Я бы ночью поглядывал в прицел – и вперед, и назад, и была бы информация… Но с берега тропу прикрывают скалы. Высокие. Тепловизор отсвета тел не уловит. Если только найти точку, откуда будет и лабораторию видно, и село, и смотреть в обе стороны… Коли из села народ куда-то двинет, все станет ясно…

– Точка есть, – майор Тихомиров ткнул пальцем в командирскую карту. – Правда, там проходит дорога, но замаскироваться всегда можно. Да и от лаборатории далековато. А снайпер будет нужен там…

– Ладно, разворачиваемся на сто восемьдесят. – Командир решил, что выносить окончательный вердикт рано. – Посмотрим лабораторию, потом подумаем и сообразим… Плохо, что мы не представляем мобилизационной способности села – как быстро они могут среагировать на близкий бой и обязательно ли среагируют. Может быть, вообще предпочтут в стороне оставаться и в чужие разборки не вмешиваться…

– Вот это едва ли. Это вообще не в характере чеченцев, – предположил Тихомиров. – Они тоже соображают, что американцы под боком не у кого-то, а у них. И в первую очередь подумают именно о соседях. И постараются обезопасить себя поддержкой американцев, а не тех, кто против них выступает. Вопрос почти политический, кроме того, национальный. Они считают эту местность своей зоной влияния. И, конечно, не очень довольны тем, что здесь обосновались американцы. Они могли бы себе позволить выступить против них, но не позволят этого другим. Такой народ, насколько я их понимаю.

– С этим, пожалуй, и я соглашусь, – почесав подбородок, сказал Занадворов. – Тем не менее решать что-то будем после осмотра лаборатории. Тихий, тебе сопровождать Скрипача. Пока светло, прикинь подходы!

– Кто же еще его будет сопровождать… – вздохнул майор. – Я это заранее знаю и потому уже все прикинул.

– Я тоже, – добавил капитан Захватов. – И подходы, и отходы. И даже вижу возможность устроить в скалах хороший завал. Правда, в бинокль много не увидишь, однако, кажется, можно… Если они пойдут через скалы, я смогу пару десятков человек там завалить.

– Оттуда, кстати, до дороги напрямую не пройти, – показал командир пальцем.

– Не пройти, – согласился Тихомиров. – Только через село. И еще вопрос, пойдут они к лаборатории или нет, если взорвутся в скалах. Обычно чеченцы своих не бросают. Я так думаю, что они начнут расчищать завал и вытаскивать тела. Вдруг да остался кто в живых…

– А в это время… – начал подсказывать Занадворов.

– А в это время взорвется второе взрывное устройство, – прочитал его мысли Захватов.

– Все правильно, – Тихомиров с тактикой диверсионной работы тоже был знаком не понаслышке. – Хорошо бы еще несколько автоматных очередей добавить или выстрел из «РПГ-7»! А второй выстрел направить куда-то в село. Уж это точно заставило бы их вернуться и занять круговую оборону.

– Будем думать, когда лабораторию осмотрим, – еще раз повторил подполковник.

В сторону лаборатории шли опять широко разведенной цепью, чтобы не привлечь к группе внимания со стороны. Одного человека, тем более в камуфлированном костюме, взгляд из общей картины, как правило, не выцепит, если только наблюдатель не находится в непосредственной близости или не пользуется оптическими приборами. Слишком незаметно движение маленькой фигурки. А вот плотную группу, даже если наблюдатель не смотрит непосредственно на нее, определит обязательно. Такой метод передвижения был давно опробован и часто применяем. При этом спецназовцы еще и осторожничали, старательно прячась за каждым подвернувшимся укрытием. Время года для проведения подобных операций, конечно, было выбрано не самое подходящее. Летом высокая трава давала бы прекрасное укрытие для каждого, умеющего прятаться. Сейчас же она на холмах полностью пожухла, уныло чернея самыми стойкими к ветрам отдельными стеблями. Но время спецназовцы выбирали не сами и ко времени года тоже необходимо было приспосабливаться, как привыкли они приспосабливаться ко всему другому. Хорошо еще, что снег не успел выпасть, иначе оставалось бы слишком много следов. Но и тогда операцию провести было бы возможным, используя, к примеру, лыжи и сжав до предела временной отрезок, в который предстояло бы работать.

Подполковник Занадворов, как и полагается командиру, шел в середине цепи и раздумывал как раз об этом. Зимние операции имеют свою специфику, но они, как правило, бывают более неожиданными и несравненно более стремительными. И часто завершаются внешне легким успехом как раз потому, что противник надеется на снежный покров, служащий естественной контрольно-следовой полосой, и не готовится к отражению атаки. Тем не менее Сергей Палыч все равно предпочел бы работу в прохладное предзимье, как сейчас, нежели по снежному насту. Там слишком много шансов дается случайности. А на случайность или удачу он полагаться не привык.

– Я – Тихий, – позвал с правого фланга майор Тихомиров. – Дворовой, звук какой-то со стороны дороги. Похоже, снова машина… Где-то за соседним холмом.

– Ложись! – дал команду Занадворов.

Группа словно растворилась на склоне холма. И все лежали молча, понимая, что любой разговор посредством «подснежника» дойдет до всех и помешает слушать тому, кто что-то слышит.

– Да, опять в лабораторию, – подтвердил Тихомиров свое предыдущее сообщение. – Сейчас покажется…

Занадворов поднял бинокль и навел его на тот участок дороги, где должна была появиться машина, которую уже слышал и подполковник. Вскоре появился автомобиль. Это была почти российская картина, вернее, еще советская, пришедшая с давних времен в современные дни. По дороге ехал традиционно зеленый «уазик»-«буханка» с красными крестами на белом фоне. Санитарная машина, точно такая же, какие все привыкли видеть в России, и странно было видеть ее здесь, в теперь уже чужой стране, в месте, где обосновались американцы. Не оккупировали, но осели прочно и желают свой статус упрочить, укоренить. И все это казалось даже каким-то оскорблением России.

Командиру невольно вспомнился разговор со знакомым грузином, состоявшийся несколько лет назад при непродолжительной встрече. Бесо, так звали знакомого, сказал:

– Вы, русские, нас все время в неблагодарности упрекаете. Вы нас когда-то и от турок, и от персов спасали… Да разве мы отрицаем? Спасли! Но сколько же можно об этом напоминать? Все в мире изменилось, а вы все еще напоминаете… Знаешь, есть такая быль. Спас один человек другого, тонущего в реке. Несколько лет прошло, а спаситель каждый раз при встрече тот случай вспоминает. А спасенному это так надоело, что он пошел и утопился…

– А тебе не кажется, что вы в своей самостоятельности топитесь? – спросил тогда Занадворов. – Нет у вас сил, чтобы выплыть…

– Да лучше уж утонуть, чем каждый день одно и то же слышать! – горячась, воскликнул Бесо. – Мы сами хотим жить, как умеем… А нас за это в предательстве обвиняют!

– Не за это обвиняют, – не согласился Сергей Палыч. – А за то, что вы к российским границам тащите тех, кто для России был и остается потенциальным противником. Будьте самостоятельными, кто вам мешает! Но вы же предаете…

– Вы же нам не помогаете! – Бесо начал сердиться. – Так у американцев помощь просим.

– Опять хочется кому-то на шею сесть? Хочется за чужой счет жить хорошо? Может быть, пора уже самим работать?..

Занадворов хорошо знал, что во времена Советского Союза Россия зарабатывала многократно больше всех остальных республик, вместе взятых, но была самой бедной из них, потому что кормила соседей, и кормила сытно. И после развала Советского Союза жить россияне стали лучше во многом потому, что не стало уже необходимости в массированной финансовой подпитке этих республик. Хотя почти все они рвутся вернуться к старому. И обижаются, если не получают былого…

– Я думаю, это врача вызвали для подполковника Мелашвили, – сказал снайпер.

– Там, в машине, врачи? – переспросил Занадворов.

Старший лейтенант Шумаков при разговоре не отрывался от прицела.

– Похоже. Водитель, конечно, без халата. А справа сидит человек в белом. Боковое окно маленькое, трудно что-то увидеть, но там чье-то плечо вместе с машиной качается. Тоже в белом.

– Надписи «Скорая помощь» нет… – глядя в бинокль, сказал майор Тихомиров.

– А что, Элизабара еще раз подстрелили, чтобы ему «Скорую» вызывать? – спросил командир. – Ему простого врача достаточно. Не думаю, что военного… Просто хирурга, чтобы рану осмотрел.

– Машина с гражданским номером, – напомнил майор.

– Между прочим… – подполковник задумался на целую минуту. – Между прочим, у нас могут возникнуть проблемы. Вот что значит не просчитать все варианты! Надеюсь, они не определят, что швы накладывал не Джабраил. По легенде, мы так сказать договорились. А умеет ли он в действительности швы накладывать? – У Занадворова появилась новая тема для беспокойства.

– Вообще-то я думаю, что при современном уровне врачебного, скажем грубо, мастерства работу столичного хирурга никак не отличишь от шва, наложенного простым сельским коновалом, пережравшим самогонки. Ни тот, ни другой не годятся даже для того, чтобы дрова рубить… – попытался успокоить командира Тихомиров. – Мне в госпиталях ни разу такого ровного шва не накладывали, как этот «краповый» санинструктор Элизабару. Все потому, что санинструктор – не врач, и свою чувствует ответственность.

Успокоить, однако, не удалось.

– Вот это-то меня и тревожит. Швы наложены слишком профессионально, даже красиво, как мне показалось. Согласен, что врачи так редко накладывают. Они привыкли все делать тяп-ляп. И местный врач может удивиться и усомниться, что это работал не профессионал. Или даже просто вслух скажет, что шов накладывал хороший спец. Этого будет достаточно, чтобы вызвать подозрения… Если надавят на Элизабара, он расколется сразу. Подполковник Мелашвили не из тех, кто умеет уперто терпеть.

– Да, – согласился майор. – Нам надо было просто тампон монтажным клеем приклеить, которым кирпичи к потолку клеят. И гнать Элизабара пинками…

– Успокоились, – сказал Занадворов, – соображаем. Если Джабраила попросят наложить шов, он не сумеет. Это будет провалом. Полковник Лоренц – человек опытный. Что будет в этом случае?

– Будут допрашивать, – предположил капитан Ёлкин самое естественное. – Он не расколется – парень крепкий и упертый. Да ему и предъявить-то особо нечего!

– Отправят куда-то для более интенсивных допросов… – сказал старший лейтенант Лукоморьев. – Необходимо блокировать дорогу.

– На всякий случай блокировать придется, – согласился Занадворов. – Хотя вовсе не обязательно… Они, мне думается, не будут его отправлять.

– Почему? – не понял майор Тихомиров.

– Они напичкают его фенциклидином. Он практически полностью подавляет волю к сопротивлению. Это препарат-роботизатор. Его используют в тоталитарных сектах, заставляя людей полностью жертвовать свое имущество в угоду своей верхушке. После того как секту «накроют», людей еще несколько лет не могут вернуть в нормальное состояние. Некоторых не могут вообще. При большой дозировке начинаются необратимые процессы.

– И они хотели этим Россию напичкать! – Майор Тихомиров сжал кулак так, что суставы хрустнули. А кулак у него был крепкий, и ясно было, что не поздоровится тому, на чью физиономию он обрушится.

– Так… Мне, пожалуй, нужна консультация.

Занадворов вытащил трубку. В этот раз никаких помех не было, и трубка показывала хороший уровень сигнала.

– Да, слушаю, – отозвался полковник Самокатов без радости в голосе, словно показывая, что он занят чем-то другим, очень важным.

– Георгий Игоревич, мы тут в одной мелочи неприятно прокололись, и капитан Дидигов может попасть в критическую ситуацию.

– В какой мелочи? – Тон разговора сразу сменился.

– Согласно легенде, Джабраил накладывал Элизабару швы на рану. Швы наложены очень качественно, так не каждый врач сумеет. А сейчас в лабораторию вызвали врача. Машина медицинская проехала. Стоит врачу обратить внимание на шов и сказать о том, что он наложен профессионально, и это насторожит полковника Лоренца. За Джабраила я не боюсь, он парень крепкий, и просто так на него не сядешь. А вот Элизабар может расколоться при первом же давлении. И сдаст Джабраила…

– Как же это вы так?

– Это не мы, это мы с вами… Если более конкретно, то именно вы. Но я с себя тоже ответственности не снимаю. Слушал, значит, должен был понять неоднозначность ситуации. Но не понял вовремя…

– И что теперь?

– В случае провала есть два варианта развития событий. Согласно первому, Джабраила Дидигова будут куда-то вывозить из лаборатории, чтобы провести интенсивный допрос. В этом случае мы в состоянии его отбить. Согласно второму варианту, его будут допрашивать прямо в лаборатории с применением фенциклидина. Я как раз по этому поводу и звоню…

– Какой вопрос, я не понял?

– Мне нужна консультация специалиста. Если вводить фенциклидин для проведения допроса, используя препарат в качестве роботизатора, какое время потребуется для того, чтобы сломить волю психически крепкого человека? Вы можете проконсультироваться у специалистов?

Полковник думал недолго.

– Могу. Есть один очень опытный специалист по фенциклидину. Только он живет на Украине. Его номер у меня в домашнем компьютере. Я попробую связаться и найти номер, потом позвоню. Результат сообщу сразу, как только он будет. Это все?

– Пока все. Ждем результат.

– А если… Если что-то случится?

– В этом случае нам останется только возвращаться…

– То есть?

– Если что-то случится, Элизабар сразу «расколется» и предупредит о нашей миссии. Потеряв фактор неожиданности, идти на штурм сооружения, имеющего систему защиты и более чем двукратное численное преимущество только со стороны охраны, не считая обслуживающего персонала и сотрудников прочих служб, которые тоже люди военные и стрелять умеют, оставив за спиной недружественное чеченское село, способное выставить не менее сотни вооруженных бойцов, – это самоубийство с международным резонансом. Мы все погибнем, и это приведет к большим разборкам между государствами.

– И никаких шансов?

– Думаю, что никаких.

– А Джабраил?

– Мы ничем не сможем ему помочь.

– Ждите моего звонка…

Звонок мог дать какую-то информацию, но решающей она, в любом случае, быть не могла. Ответ говорил бы о том, сколько может продержаться Джабраил в случае провала и последующего допроса с применением фенциклидина. Еще неизвестно было, среагирует ли полковник Лоренц на ситуацию с хирургическим швом, если такая все же возникнет. Однако и ситуация может не возникнуть, и полковник может не среагировать, и вообще Лоренц может быть занят чем-то другим и вовсе не присутствовать при осмотре раны подполковника грузинской разведки. Но даже если бы все произошло по худшему варианту развития событий, основная угроза исходила все же не от информации, которую мог дать Джабраил, а от сведений Элизабара Мелашвили. А какие сведения он мог дать? Грузинскому подполковнику не говорили прямо, что он ведет группу спецназа ГРУ с целью уничтожения лаборатории. Но и не скрывались от него, когда обсуждали варианты, и догадаться грузин мог бы. По большому счету, Элизабар вел только Джабраила. И в случае провала это можно было бы рассматривать просто как попытку перехвата наркотиков, производимых в лаборатории. Это еще не международный скандал для России – только для Соединенных Штатов. Однако для такой однозначной цели вовсе не требовалось переходить границу отдельной мобильной офицерской группой спецназа ГРУ. И вообще военная разведка к перехвату наркотиков отношения иметь, по большому счету, не должна бы. Это больше дело ФСБ, к которой и принадлежал капитан Дидигов.

Все эти неувязки и необязательные риски, как понимал подполковник Занадворов, явились следствием спешки и непроработанности операции. Не должна достаточно серьезная по своему значению операция проводиться так вот, «с бухты-барахты», и даже спецназ ГРУ не может работать по системе «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Не имея практически никакой разведывательной базы, за исключением показаний ненадежного свидетеля подполковника Мелашвили, не просчитав варианты поведения при том или ином повороте событий, забрасывать группу за границу было рискованно. Тем не менее ФСБ настаивало, а командование бригады отказать не смогло, и пришлось выступать, пришлось рисковать. И хорошо еще, что рисковали за дело, которое того стоило.

В любом случае, такая работа требовала тщательного и продуманного исполнения. И недостаток информации требовалось компенсировать собственной разведывательной инициативой. Но и ее следовало проявлять или крайне осторожно, или же, наоборот, чрезвычайно резко и по-наглому. Но во втором варианте уже и все остальные действия требовалось бы проводить точно так же. То есть начинать уже в дневное время, не дожидаясь ночи. В этом были естественные и понятные минусы, но был и один жирный плюс – неожиданность, которая способна стать решающим фактором.

В случае обострения ситуации все упиралось в поведение Мелашвили. А как он поведет себя, было непонятно, и предугадать это было невозможно, потому что к сильным людям грузинского подполковника отнести было сложно, как показывало все его поведение сразу после пленения. Но и слабые люди в сложных обстоятельствах, бывает, проявляют чудеса самоотверженности. Конечно, последняя тоже должна иметь какие-то глубокие корни. Может быть, патриотические, может быть, идейные, может быть, протестные… В данном случае у Элизабара должен сработать инстинкт самосохранения. Он знает, что обратный путь себе уже отрезал, разоткровенничавшись перед офицерами российской военной разведки и Федеральной службы безопасности. Страх за свое будущее должен заставить Элизабара защищаться до последнего. Но сломать подполковника Мелашвили не слишком сложно, это Занадворов ощутил уже в самом начале их беседы. Вопрос только в том, кто и как будет это делать, какими методами.

Добыть сведения о том, что творится в лаборатории, было сложно. Но – возможно. И чтобы информацию, хотя бы минимальную, получить, требовалось действовать немедленно и предельно жестко…

Долго определяться с мерами, которые необходимо было принять, подполковник Занадворов позволить себе не мог. Да, он давно уже научился принимать решения быстро и вовремя, потому что в военных действиях небольшое опоздание может стоить жизни. И принятие этих решений часто происходило не на логическом уровне, а на чисто интуитивном, на подсознательном. Уметь пользоваться своим подсознанием военному разведчику насущно необходимо.

«Подснежники» работали без помех.

– Выходим к дороге! Задача – захват медицинской машины, когда она будет возвращаться. Тихий, ищи место, где асфальт наиболее разбит, чтобы скорость была минимальной. Иначе если с этой дороги полетят, то никакая медицина уже не поможет… Тем более местная.

– Понял! – Майор Тихомиров среагировал сразу, дав знак двум офицерам, и вместе они бегом направились в сторону дороги.

– Громобой, стреляешь в переднее колесо, когда скорость будет минимальной! Знаешь куда – там, где резина с асфальтом соприкасается.

– Понял, товарищ подполковник. Опыт имеется…

Место, где пуля войдет в резину движущегося колеса, тоже имеет важное значение. Если стрелять в верхнюю или среднюю часть, колесо просто спускает, да и то не сразу, и машина начинает вилять по дороге. Неопытному водителю бывает трудно удержать ее, и многие просто летят с дорожного полотна под откос. Занадворову это было не нужно. Если пуля попадает в место соприкосновения резины с асфальтом, где давление воздуха в момент соприкосновения наиболее сильное и напряжение самой резины наиболее существенно, колесо сразу же «разувает», оставляя колесный диск голым, и машина останавливается почти что сразу. Необходимо выбрать такое место для поражения колеса, чтобы засада успела подскочить к дверям в три-четыре секунды. Если в машине окажутся вооруженные люди, они не должны успеть выхватить оружие и приготовиться к бою. Такая тактика захвата транспорта больше отрабатывается антитеррористическими подразделениями, нежели военной разведкой; тем не менее и офицеры военной разведки с методами захвата транспорта знакомы.

– Дворовой, я – Тихий. Есть место…

– Занимай позицию. Осмотрись, из села тебя не видно?

– Оно за холмом.

– Из лаборатории?

– Она за тремя, судя по карте, холмами.

– Помощь людьми нужна?

– Пару человек, чтобы колесо сменить.

– Водителя задействуй. Но пару человек бери…

– Куда машину загонять?

– С дороги съехать можно?

– Круто, но «уазик» сможет. Если, конечно, тормоза есть.

– Нет тормозов – сможет тем более…

– А дальше?

– Кому лучше видно? Мне снизу или тебе сверху?

– Понял, ищу место. Кажется, вижу… Только там не мешало бы прокопать хотя бы колею, чтобы машина на оси села. Тогда за скалами, кажется, видно не будет…

– Где?

– Семьдесят метров от вас, на четырнадцать часов. Красная и серая скалы. Между ними около трех метров.

– Почему не на два часа? – поинтересовался старший лейтенант Шумаков.

– Кто свободен, за мной! Готовь лопатки. Копаем быстро, – не реагируя на шутников, скомандовал подполковник.