– Товарищ полковник, мы по стечению обстоятельств вышли как раз на события, связанные с вашим приказом относительно того села... – докладывал подполковник Ведьмин командующему войсками спецназа ГРУ полковнику Мочилову. – Захватили пленного из грузинских «командос», напрямую связанного с вашим интересом...

Вообще-то ведение таких разговоров через систему спутниковой телефонной линии – вещь достаточно рискованная. Но системы электронного контроля ГРУ, как сказал полковник Мочилов подполковнику Ведьмину, сразу заблокируют разговор, если он будет прослушиваться. Для такой блокировки достаточно, чтобы один из двух абонентов пользовался не спутниковым телефоном, а простой проводной линией. При разговоре по двум спутниковым трубкам или по одной спутниковой, а второй простой сотовой, контроль произвести невозможно. И потому подполковник Ведьмин, сначала позвонивший Мочилову на трубку «мобильника», потом перезвонил на аппарат в кабинете полковника. И разговор уже проходил под контролем.

– Василь Василич, сразу говорю тебе, что у нас присутствует пока еще не интерес, а только недоумение. Это разные вещи. Но там, где возникает недоумение, почти наверняка кроется опасность. В военной обстановке просто так чудить не будет никто. Докладывай...

– Как только начался массированный обстрел Цхинвали, я с группой вышел к грузинской границе, чтобы с рассветом двинуться в интересующий нас район. До рассвета привел по просьбе командира осетинского миротворческого батальона полковника Фриева пополнение на осетинский миротворческий пост в районе села Хетагурово...

– Я сейчас перед компьютером сижу. Твою трубку, как ты и просил, взяли на контроль. Я вижу на карте, где ты находишься – светящаяся точка. Ты чуть восточнее и чуть южнее Хетагурово. Вижу, кстати, и подполковника Леви. Он движется по дороге в сторону Тбилиси. Но это потом... Так что там, в Хетагурово?

– Да, я на посту осетинских миротворцев. Хетагурово, по сути дела, уже нет. Все большое село сровняли с землей «Градами». Жители, кто еще не эвакуировался, спешно покидают свои сгоревшие дома и порушенные дворы. Миротворцы оставшихся только что предупредили, что скоро через село пойдет грузинская армия. Люди в погребах сидели, сейчас уходят...

– Это дело миротворцев. Твое дело слегка иное. Докладывай...

– Нас на посту обстреливали из крупнокалиберного пулемета с грузинского поста. Дистанция метров восемьдесят. Ночью еще можно стерпеть, а днем это будет серьезно – из бойницы высунуться не дадут, да и рикошетами от бетонных блоков кучу народа положат. Я решил обезопасить светлое время суток и для осетин, и себе утренний проход обеспечить более свободный. И послал своих парней на ту сторону. чтобы пулемет этот осетинам принесли.

– То есть ты без приказа в войну ввязался...

– Война, товарищ полковник, уже началась. Российский миротворческий контингент уже ведет бой несколькими километрами восточнее нас, – ответил Ведьмин тяжелым голосом. – И, судя по долетающим до нас звукам, бой серьезный...

– Значит, война началась... – Мочилов вздохнул звучно. – В принципе, другого и ожидать не следовало. У Саакашвили слишком много заинтересованных в войне советников...

– Так точно, товарищ полковник.

– У нас пока нет этой информации. Знаем только, что идет обстрел Цхинвали.

Теперь уже тяжелый вздох не подавил подполковник Ведьмин.

– Там не обстрел. Там уничтожение... И не только «Град», есть кое-что похуже... Грузины применяют орудия «Пион». Знаете, что это такое?

– Калибр двести три миллиметра... Способен при необходимости стрелять снарядами с ядерной начинкой...

– Так точно... «Пионы» стодесятикилограммовыми снарядами пробивают здание от крыши до подвала. Стрелять по жилым кварталам из таких орудий это... И вообще такие орудия должны стоять на строгом учете. Бесконтрольный экспорт вооружений из списка строгого учета запрещен конвенцией ООН. Кто поставил грузинам «Пионы»? Неплохо бы выяснить, но это уже, к сожалению, не моя сторона...

– Я понял. Будем выяснять. Откуда информация?

– Командир нашего блок-поста только что разговаривал по телефону с полковником Фриевым. Один снаряд не разорвался, пробил здание и застрял в подвале. Они калибр измерили... Короче говоря, идет целенаправленное уничтожение населения города.

– Я доложу твои данные. Ты, давай, докладывай по существу, не отвлекайся. Что там с крупнокалиберным пулеметом?

– Капитан Локматов и старший лейтенант Маврин двумя выстрелами из РПГ-7 накрыли на грузинском блок-посту всех. Сидели они очень удачно, у костра в замкнутом пространстве – за забором. Но там еще, кроме миротворцев, были парни из грузинских «командос». На «Ленд Ровере Дефендер» без номеров. Новенькая машина. Мы как раз такую заметили в интересующем нас районе. Я увидел возможную связь и приказал захватить кого-то из «командос» живьем. Одного привезли на той самой машине и только начали допрашивать, когда на трубку их убитого командира по имени Автандил позвонил подполковник Леви. Сам Леви грузинского языка не знает, он из Израиля, инструктор спецназа, занимался формированием и подготовкой «командос». Разговаривал через переводчика. Переводчик лично не знает Автандила, и с ним по-грузински разговаривал командир осетинского блок-поста, поэтому все прошло нормально. Информация после разговора с Леви и допроса пленника такая... С прекращением артобстрела со стороны грузинского блок-поста через уничтоженное село Хетагурово в наступление на Цхинвали двинется грузинская пехота, поддержанная танками. Согласно грузинскому плану, вернее, плану подполковника Леви, «командос» должны идти следом за пехотой, и после уничтожения личного состава осетинского блок-поста только забрать отсюда тела пяти русских. В отряде Теймуразова, это командир блок-поста, пять русских жителей Цхинвали, ополченцы. Я заостряю внимание на данном моменте: не живьем захватить, а забрать и вывезти тела этнических русских. И доставить в район известного нам села, где машину будет встречать командир группы «командос», капитан по имени Бессарион. Фамилию его пленный не знает, знает только, что это бывший авторитетный уголовник, очень жестокий и безжалостный человек. Там же, в машине, нами обнаружены пять комплектов полевых мундиров российской армии, и, что интересно, с нарукавной эмблемой спецназа ГРУ. Делаю из всего вышесказанного конкретный вывод: грузинская сторона готовит какую-то серьезную провокацию, в которой будут обвинены российские вооруженные силы. Не миротворческий контингент, а именно вооруженные силы. И, в качестве доказательства российской агрессии, кому-то, скорее всего, журналистам, будут показаны тела убитых российских спецназовцев. Возможно, грузинская сторона таким образом просто пытается доказать мировому сообществу, что Россия ведет против Грузии войну и присутствует своими вооруженными силами в Южной Осетии. Но в этом случае не совсем понятно, почему тела должны быть вывезены не в Тбилиси, а в село, где, согласно нашим данным, не стоит в настоящее время никакого грузинского гарнизона, тогда как во всех других селах в округе такие гарнизоны стоят.

– Обоснованное сомнение, – согласился полковник Мочилов.

– Есть еще одна интересная привязка, которая всплыла после допроса пленного. Тела следует доставить сразу после того, как российская авиация начнет бомбить Грузию. Это чуть ли не основное условие, потому что подполковник Леви много раз на этом настаивал. Чуть раньше можно, но ни в коем случае не опаздывать...

– А грузины уверены, что их будут бомбить? – спросил полковник. – Даже я в этом не уверен. Решение будет приниматься на самом высоком уровне.

– Похоже, они уверены на сто процентов. Но, по словам пленного, они ожидают начала бомбардировок не ранее, чем через двое суток, если не через трое. Считают, что российская армия будет слишком долго канителиться. Но не это главное. Здесь не совсем понятна связь двух фактов. А связь эта отметает идею о показе убитых российских, якобы, солдат журналистам...

– Нет, не отметает, – сказал Мочилов. – Просто показ будет, скорее всего, в другом варианте и при других обстоятельства. Какая-то многоходовая сложная провокация против российских вооруженных сил. Мы прослушивали разговоры подполковника Леви. Он беседовал с неким полковником Редди Чарльзом, которого мы сейчас тоже прослушиваем. Там завязана еще система ПВО, скорее всего комплексы «Бук», управляемые украинскими специалистами. Леви жаловался Чарльзу, что ракетчики пьянствуют и закусывают соленым салом – намек на национальность ракетчиков. Леви принял какие-то кардинальные меры против этого, и надеется, что к нужному времени ракетчики отрезвеют. Давай сопоставлять... Нужны тела российских военнослужащих, и нужны к тому времени, когда начнутся полеты нашей авиации. И здесь же завязан комплекс ПВО, предположительно, один из тех двух, что выставлены в районе коридора для полетов на Тбилиси и старательно замаскированы в отличие от других комплексов. Что все это может значить?

– На этот вопрос, товарищ полковник, я смогу ответить только тогда, когда буду знать... Могу только предположить, что грузины надеются, что будет сбит самолет и они смогут захватить еще и пилота. Для этого выставлен какой-то коридор из «командос», но эти данные не проверенные, пленник знает это только по слухам. И как связать сбитый самолет с телами убитых русских? Не могу ничего подходящего придумать...

– Как планируешь дальнейшие действия? – спросил полковник.

– Я вижу два варианта. Согласно первому, мы просто выходим в район нашего интереса и наблюдаем все, что будет происходить. Но я не уверен, что в этом случае мы сможем эффективно вмешаться, даже если будет необходимость, потому что грузинская сторона сосредотачивает там серьезные силы своих «командос», значительно нас превосходящие. Согласно второму варианту, мы едем на машине. Они ждут пятерых мертвых россиян, а получат живых и вооруженных. И даже атаку с их стороны в момент, когда никто такой атаки не ожидает. Там, на месте, в критический момент, используя фактор неожиданности, мы уже сможем разобраться более кардинально. По крайней мере, сумеем сорвать какие-то планы за счет разрушения инфраструктуры операции. Второй вариант, конечно, опаснее, но он мне нравится больше... Кроме того, мы можем задействовать в операции группу осетинских миротворцев, которые поддержат нас огнем. Машина большая, посадить можно многих. Я проверил, при сложенных задних сиденьях, мы с десяток человек посадим так, что их будет не видно в окна. Серьезный сюрприз для «командос»...

– Мне тоже этот вариант улыбается больше, – согласился полковник. – Хотя он не идеален. Я лично вижу здесь слабое звено – тебе придется принимать участие в боевых действиях до того, как возникает необходимость. Но в первом варианте тоже достаточно слабых звеньев. Если с той стороны движется грузинская армия, группе будет сложно лавировать между ее частей, и есть большая вероятность попасть в неприятную переделку. Там тоже без стрельбы будет обойтись трудно. Тем более если пойдут танки. По пересеченной местности от танка не уйдешь даже на внедорожнике. Значит, Василь Василич, остановимся пока на втором варианте... Действуй, исходя из обстановки. Я сейчас доложу командованию. Если будут возражения, сразу позвоню. Будет корректировка, позвоню тоже...

Слабое звено подполковник Ведьмин отлично видел сам...

Все упиралось во время. Любая боевая операция всегда упирается во время – его катастрофически не хватает, и приходится что-то сокращать, чтобы в нужный момент оказаться в нужном месте и провести запланированные действия. В данном же случае времени был значительный, слишком значительный избыток, и этот избыток следовало как-то ликвидировать. Просто отсиживаться на блок-посту невозможно. Здесь будет бой, и бой будет вестись насмерть, потому что грузинские войска не пожелают оставить у себя за спиной противника, и постараются блок-пост уничтожить, тем более что такой категоричный приказ они уже наверняка получили. Армия должна создать плацдарм для действий «командос»... Именно так, а не наоборот, как обычно случается в военной практике, где части спецназа, такие же «командос», обычно идут впереди, выполняют какую-то сложную задачу по захвату, а потом уже идет армия и пользуется результатом, которого удалось достичь спецназу. И потому это уже само по себе настораживало.

Стоило подумать, как себя вести в такой ситуации. Спрятаться куда-то, и оставить миротворцев-ополченцев без помощи профессионалов не позволяла совесть и гордость воина. Да и где отсидишься, если не знаешь, куда грузинская армия двинет? Сразу прорваться за спины готовым к атаке батальонам можно, но за ними наверняка идет вторая линия, которая может на тебя наткнуться, и результат будет точно таким же.

План созрел почти сразу, и вполне выполнимый, хотя для этого требовалось снять с боевой позиции часть отряда старшего лейтенанта Теймуразова и, возможно, и самого Алыксандыра, поскольку именно он разговаривал по трубке убитого Автандила – ведь снова мог позвонить тот человек, и он должен узнать голос. Согласно плану Ведьмина, группе предстояло перейти границу, переодеться в форму убитых грузинских миротворцев, занять их блок-пост. Тогда грузинская армия просто пройдет мимо, оставив их в своем тылу, и даст возможность в дальнейшем действовать по своему усмотрению.

Но при этом раскладе существенно ослабляется настоящий осетинский пост, который будет вынужден вести тяжелый оборонительный бой. Теймуразов, здраво оценивая и ситуацию, и свою задачу, мог на такое не согласиться – ему надо было на своем посту продержаться как можно дольше, чтобы тормозить грузинскую армию, нанести ей как можно большие потери и дать возможность беженцам уйти в сторону Рокского тоннеля. Но Ведьмин все же решился предложить старшему лейтенанту свой вариант. Только предложить, поскольку права приказывать он не имел – Теймуразов не был его подчиненным, и вообще был офицером другого государства.

Командир поста нашелся около большого окопа, который вырыли, чтобы спрятать там боевую машину пехоты, при этом дав ей возможность стрелять. Этот большой окоп копали всем составом уже после того, как были вырыты обычные окопы, и потому с задачей справились быстро. Ведьмин сделал знак, отзывая командира в сторону.

Алыксандыр выслушал подполковника внимательно, думал долго, почесывая густую бороду, и только потом, все взвесив, покачал коротко стриженой головой:

– Как я, товарищ подполковник, своих парней оставлю? Тем более часть с собой нужно забрать... Одних, значит, вывести, других оставить на смерть... Так что ли? Извини, никак не могу, даже при всем желании тебе помочь... Если умереть, то с ними вместе...

– А что тут страшного? – вмешался в разговор старший лейтенант Маврин. – Мы занимаем их блок-пост, поднимаем снова грузинский флаг, грузин мимо себя пропускаем, они завязнут у вашего блок-поста, и получают в это время от нас удар в спину. Дистанция-то плевая – восемьдесят метров... Если понадобится, сократим... Только гранат взять с собой побольше. Хотя, если мне память не изменяет, на той стороне боеприпасов достаточно. И две БМП есть. Мы их не «бомбили»... Можно задействовать... Только так, чтобы свои не подстрелили. Это будет даже сильный ход, ловушка... Они не скоро очухаются...

Это было не совсем то, что предлагал подполковник Ведьмин. В этом случае бой будет продолжаться и дальше, и придется увязнуть в нем, тем не менее, такой вариант был лучшим, так что не согласиться со старшим лейтенантом подполковник не мог.

– Да, это будет мощным ударом...

Теймуразов переводил глаза с одного офицера на другого. Похоже, он понял мысль старшего лейтенанта спецназа и видел все выгоды, получаемые осетинским постом от такого маневра. В крайнем случае, ничто не помешает личному составу поста после сдвоенной атаки снова соединиться и обороняться совместно.

– Я с парнями поговорю! Значит, нам нужно с собой взять тех, кто по-грузински хорошо разговаривает, без акцента...

– Хорошо соображаешь... – похвалил подполковник Ведьмин. – Поговори с парнями...

Теймуразов взял с собой, как и просил подполковник Ведьмин, девять человек. Двинулись на противоположную сторону не сразу. Сначала вперед вышли капитан Локматов со старшим лейтенантом Мавриным, чтобы проверить блок-пост. Сообщение поступило через полчаса:

– Гранит, я – Базилио. Все обыскали. Сонная тишина... И даже мертвые не храпят...

– Едем, – отозвался подполковник.

Он сам сел за руль трофейного внедорожника, чтобы опробовать машину. Хотя одна задняя дверца сильно скрипела, поврежденная во время погони, все же ездить на такой машине было сплошным удовольствием, Василь Василич даже пожалел, что дистанция такая короткая. Это было совсем не то, что ехать на привычном армейском «уазике». И невольно в голове зашевелился вопрос: когда же в российской армии, такой сильной и мощной, появится соответствующая ей техника?..

Старший лейтенант Маврин сигналил фонариком, давая ориентир. Через пять минут подполковник нажал на тормоз, перевел рычаг коробки передач в нейтральное положение, но не выключил зажигание. Старший лейтенант Теймуразов с отобранной им лично командой быстро покинул машину.

– Куда машину ставить будем? – спросил подполковник старшего лейтенанта.

– На самом видном месте, как гарантию спокойствия и порядка. За блок-пост, якобы, от пуль спрятали. Дверца распахнута, и музыку надо включить. Не слишком громко. Там, кстати. в «бардачке» диски лежат. Грузинская музыка. Мне грузинская музыка вообще нравится...

Подполковник советом старшего лейтенанта не побрезговал. Только поставил не музыку, а мужское хоровое пение на грузинском языке. Но разбираться с надписями на дисках тоже желания не было. Хоровое – так хоровое.

Группа уже прочно засела на грузинском блок-посту, переодевшись в остатки грузинской форменной экипировки, которая, впрочем, мало чем отличалась от осетинской, а у миротворческого контингента – разве только нашивками, которые издали, да еще из танка, разобрать трудно. Тут подполковнику Ведьмину позвонил полковник Мочилов.

– Василь Василич, мы с командованием быстро рассмотрели все плюсы и минусы двух твоих вариантов и решили, что право выбора за тобой. Но есть для тебя важное сообщение. Даже не одно. Самое главное... Я уже говорил, что мы поставили на «прослушку» трубку полковника Чарльза. Так вот, этот самый полковник по телефону ругал грузинских летчиков по поводу их готовности, потом звонил куда-то в Соединенные Штаты, требовал срочно переслать ему по электронной почте методику боя современного истребителя против вертолетов противника и методику действий поисковых групп в случае эвакуации пилота сбитого самолета. Если есть возможность, сразу в переводе на грузинский язык, если возможности нет, грозился сам сделать перевод. Тебе это ни о чем не говорит?

– Говорит, – сказал Ведьмин. – То есть наталкивает на определенные мысли...

– Нас тоже натолкнуло, – согласился полковник. – Мы засадили за прослушивание всех наших аналитиков, и вот что они нам выкладывают... Велика возможность, что готовится какая-то провокация в отношении пилота самолета, который предполагается сбить. Похоже, американская разведка имеет данные по маршрутам игровых полетов нашей авиации в сторону Тбилиси. Авиация уже отрабатывала в классах маршруты полетов с учетом данных по имеющимся у грузинской стороны средствам ПВО. В классах все шло гладко, но в сторону Тбилиси самолеты летели по прямому пути, а возвращались как раз через тот коридор, который грузины вроде бы им оставили, поставив два украинских «Бука» в условиях повышенной секретности. И есть вероятность, что после бомбардировки самолеты будет лететь именно там, где их ждут. Грузинские «командос», по всей видимости, готовы блокировать пути подступа поисковых групп к радиомаяку со сбитого самолета. Авиация не подпустит к «маяку» вертолеты, а «командос» не пустит наземные группы. Одновременно пилота будут куда-то «гнать». Исходя из того, что мы знаем об известном нам селе, можно предположить, что направлять его будут именно туда. И там нет армейского гарнизона... Что можно выжать из этой ситуации?

– Российского летчика убьют мирные жители?..

– Возможно... А пять трупов, якобы, российских спецназовцев?

– А это спецназ пришел искать пилота. И нашел его убитым. Месть мирным жителям, потом месть «командос» российскому спецназу. Цепочка замкнулась...

– Верно. Тебе бы в аналитической службе место нашлось... Понимаешь, что они хотят? Если, конечно, они хотят именно этого... А потом привезут на место действия иностранных журналистов, чтобы те сняли эпизоды о страшной трагедии в грузинском селе. И тебе необходимо предотвратить любую возможность такой попытки. Подумай, что можно сделать.

– Тут и думать нечего. Надо отрабатывать действия против «командос»... Если некому будет выполнять, никакого скандала и не будет. Вся сложность в том, чтобы разделить «командос» на группы, но, я думаю, они нам сами в этом должны помочь. Они не будут действовать толпой. Обязательно выставят вокруг села оцепление перед тем, как начать работать. Чтобы не ушел ни один лишний свидетель. Так мы с ними справимся...

– Ладно. Смотри сам, как работать... Помочь тебе личным составом уже невозможно. Переброска людей в таких условиях – сам понимаешь...

– Мы вместе с осетинами справимся. Они ребята толковые...

– Ладно, действуй... И докладывай!

– Понял. Работаем...

Время было уже позднее, и отставной подполковник израильского спецназа рассчитывал, что дорога к моменту его возвращения должна быть очищена от сильного движения. Звуки артобстрела заглушали все вокруг, следовательно, вскоре должно было начаться наступление, и войскам уже пора было бы занять свои места на изначальных позициях. Однако, к его удивлению, на шоссе Ицхаку Леви, пришлось опять ждать, пока пройдет очередная танковая колонна. Ожидание настроения не прибавило, кроме того, он опасался,. что за танковой колонной снова вплотную пойдут гражданские машины. К счастью, гражданских машин было мало. Они, конечно, шли вплотную за замыкающим танковую колонну военным грузовиком, но их можно было бы и пропустить, что Ицхак и сделал. Танковая колонна мешала ему рассмотреть, что творится на встречной полосе. И когда танки прошли, оказалось, что движение там не стало менее интенсивным. Мирные грузины тоже бежали от войны и от неизбежного, с их точки зрения, наступления российской армии. Сколько бы Саакашвили не говорил о силе и подготовленности грузинской армии, ему, конечно, никто не верил. И правильно делали, потому что карликовое государство, каковым, по сути, является Грузия, не в состоянии воевать с мощным соседом. То есть воевать, может быть, и в состоянии, но только несколько часов. А потом можно рассчитывать на какие-то победы только в условиях партизанской войны. А к партизанской войне в Грузии подготовлены только «командос», которые готовил то лишь благодаря отставному подполковнику израильского спецназа. Остальные войска обучались в соответствии с американской военной доктриной – массированный артиллерийский и авиационный удары с подавлением воинского духа противоборствующей стороны, и последующее стремительное наступление. Однако эта не слишком гибкая тактика может себя оправдать, если проводится мощным государством со значительными военными ресурсами против государства заведомо уступающему по силе. В противостоянии Грузии и России американская военная доктрина совершенно не годится. Хотя для атаки на Осетию вполне пригодна. Но тоже с оговорками... Пригодна только в том случае, если не вмешается Россия...

В том, что Россия вмешается, сомнений нет ни у кого, и все к этому готовятся. Однако при этом совершенно уверены, что вмешательство России представит собой реальную угрозу только в том случае, если грузинские войска с поставленной задачей не справятся. То есть в три дня не подавят любое сопротивление осетин. Если подавят и Грузия заявит о том, что конституционный порядок в Южной Осетии восстановлен и республика снова входит в состав Грузии, то Россия будет бессильна перед международным мнением. Так, по идее, все и должно произойти. Россия конечно же нанесет удар своей авиацией хотя бы для того, чтобы рассчитаться за своих миротворцев. Может быть, удар будет направлен по Тбилиси, и сделает с городом то же самое, что грузины планируют сделать с Цхинвали. Это, по большому счету, естественно, но уже не так важно. Пусть даже Саакашвили будет убит, и это тоже уже ничего не изменит. Южная Осетия уже никогда не будет опасным для Грузии буфером, и через нее можно будет вполне законно тянуть нити трубопроводов от Каспия. Причем срочным порядке! Приниматься за дело раньше, чем будет восстановлен Цхинвали. Потому что этот трубопровод станет гарантией для Грузии и для Израиля. На международные экономические интересы даже Россия посягнуть не сможет.

Ицхак Леви выбрался-таки на дорогу, и даже местами был в состоянии обгонять другие машины, тяжело груженные разного рода барахлом, которое было жалко выбрасывать и жалко оставлять в домах, в которые могут войти русские.

Несколько раз на дороге попадались военные патрули. Они останавливали некоторые машины и проверяли у водителей документы непонятно по какому признаку, определяя свой выбор. Но Ицхака не остановили ни разу. Должно быть, не нагруженная барахлом машина сомнений не вызывала. Военная полиция искала мародеров, а разве у мародера может быть пустая машина?

Тбилиси встретил Ицхака темными окнами домов и потушенными фонарями на улицах. Хотя время было и достаточно позднее, обычно город, как помнил Ицхак Леви, бывал более освещенным. Впечатление, будто в Тбилиси стали экономить электричество. Но, может быть, горожане уже знают, что происходит, и потому ждут российских бомбовых ударов? Хотя, это едва ли возможно. Время операции держалось в секрете. И вообще массированная артиллерийская подготовка не афишировалась. Так было решено на совещании у президента Грузии. Надлежало считать, что грузинские войска вошли в Цхинвали, а русские стали расстреливать город, вместе с танками уничтожая и мирных жителей. И даже специально были подготовлены бригады телевизионных операторов из разных стран, чтобы снимать расстрел города в ночи. А чьи установки стреляют, пойди-ка, попробуй разобрать...

Сам Ицхак Леви журналистов всегда презирал не только за продажность, но и за наглость и пронырливость. Но ему редко приходилось общаться с этим противным племенем. Профессия не позволяла быть популярным человеком, да он никогда и не мечтал о популярности, даже в детстве. Кто-то мечтал стал популярным артистом, кто-то удачливым бизнесменом, кто-то еще некоей значимой фигурой. Но Ицхаку это все не нравилось. Ему нравилась власть, но власть тайная. И он прекрасно нашел себя в спецназе разведки. Здесь он делал то, что было ему по душе. И сейчас он делал то, что ему по душе. Он опять останется безымянным героем, который во многом перевернет мир, и заставит его отвернуться от России. Сначала по политическим мотивам, потом, когда протянется через Грузию трубопровод, и по экономическим...

Полковник Редди Чарльз спал через стену от их общего кабинета. Там ему была выделена комнатка точно такая же, как Ицхаку Леви, только комнатка Леви располагалась этажом ниже и там не было слышно, когда кто-то ходит по кабинету. Впрочем, там было слышно, как ходят в других кабинетах, но посторонние шаги Ицхака Леви волновали мало, и он вполне мог позволить себе спать под эти звуки.

– Разбудить полковника? – с трудом подбирая английские слова, спросил дежурный.

– Не надо. Он чутко спит. Услышит мои шаги, сам проснется...

По большому счету, отставному подполковнику израильского спецназа тоже был необходим сон. На ногах почти сутки, да и минувшей ночью спал не больше четырех часов. Но сейчас нужно было еще раз мысленно «прогнать» в голове все предстоящие события, чтобы прочувствовать возможность любого сбоя.

Леви сел за стол и включил кофеварку. Вот странно, в присутствии Редди, опорожняющего одну чашку за другой, Ицхак совершенно не хотел пить кофе. Но, оставшись один, с удовольствием выпивал чашку покрепче. И хорошо, если бы полковник не проснулся до этого. Он не только пить кофе помешает, он помешает думать, потому что думается лучше всего в одиночестве. А продумывать каждый отдельно взятый момент в предстоящей операции, потом соединять эти моменты парами, тройками и так далее, пока они не сложатся в нечто целое – это была давняя привычка Леви. Она не однажды помогала вовремя заметить место, где легко споткнуться, и предупредить возможный срыв...

Отставной подполковник положил перед собой чистый лист бумаги, и карандашом написал цифру «1». И больше ничего. Он всегда обозначал на чистом листе только цифры, обозначающие каждый конкретный этап, и больше ничего, чтобы не оставлять документов.

Итак, начало...

Сигнал к проведению операции прозвучит, как глас с неба, звуком мощных двигателей российской штурмовой авиации... Российская авиация, как известно, отрабатывала на тренажерах возможность таких полетов и изучала маршруты. ЦРУ удалось даже добыть компьютерные файлы с записью некоторых. Маршруты прокладывались разные, в зависимости от вводной, где были обозначены грузинские средства ПВО. На некоторых вводных, кстати, средства ПВО выставлялись как раз там, где их и поставили грузины. Совпадение это или нет, сейчас сказать трудно. Сомнений нет, что российская разведка тоже работает всерьез. Но это и не важно для общего результата. А он таков: все самолеты летели разными маршрутами, условно «подавляли» или не «подавляли» средства ПВО грузинской стороны, но возвращались обязательно одним... И здесь не было даже отработки подавления противоракетных комплексов. Сама система подавления предельно проста и напоминает схватку в восточных единоборствах. Самолет улавливает ракетный комплекс в тот момент, когда тот включает радары. Радар ловит и распознает радар – вот что происходит. Остальное зависит от мастерства пилота или от мастерства ракетчиков. Кто раньше успеет запустить ракету. Самолет даже имеет некоторое преимущество, потому что он может искусно использовать земной профиль, неодинаковый в разных местах, и какое-то время прятаться от радара ракетного комплекса. Но если радар на земле не включен, то и самолет цель увидит только тогда, когда захочет. И потому очень важна слаженная деятельность всего экипажа комплекса. Их жизнь и успех зависят от того, как быстро они сумеют перейти от включения радара к поражению цели, иначе самолет их атакует. Кто кого опередит.

Грузинские ракетчики не умеют работать быстро и слаженно. Это проверено и подтверждено официально. У грузин просто не было времени, чтобы обучиться этому технически сложному процессу, к тому же требующему стремительного автоматизма всех действий. Если будешь думать, какой рукой какой джойстик в какую сторону поворачивать, тебя самого скоро не будет.

На тренировочном прогоне украинские ракетчики показали время до выстрела в семь раз более короткое, чем их грузинские коллеги. Потому и поставлены были украинские экипажи. Но вот беда – до чачи дорвались. Сало им без чачи кажется невкусным. Теперь вся надежда на тех сторожевых горилл Бессариона. С их физиономиями и их кулаками спорить никому не захочется.

Таким образом, первый этап процентов на семьдесят можно считать отработанным. Тридцать процентов Ицхак Леви сбрасывал на последствия пьянки украинских ракетчиков и на умение русских летчиков работать быстро. Но в любом случае есть подстраховка. Один участок прикрывают два комплекса «Бук». Если самолет «подавит» один, второй сможет сбить самолет. Это уже какая-то гарантия, которой полковник Чарльз с большим трудом сумел добиться, несмотря на все сопротивление генерального штаба, желающего прикрыть Тбилиси от бомбовых ударов и пренебрегающего политической составляющей кампании. В генеральном штабе не понимают, что если русские захотят уничтожить Тбилиси, они могут и без самолетов обойтись. Достаточно поставить на своей территории дивизион «Искандеров» – и хватит получаса, чтобы Тбилиси перестал существовать. Но, согласно данным ЦРУ, «Искандеры» к границе не перебрасывались. Это успокаивало, хотя было известно, что, российские «Искандеры» умеют удачно от спутников прятаться...

Тем не менее, выбить на операцию два комплекса «Бук» с украинскими экипажами удалось, и это давало им шанс на удачное начало. Подумав, отставной подполковник спецназа против цифры «1» написал: «70>. Обсуждение первого этапа закончилось, но захотелось выяснить кое-какие детали.

Ицхак вытащил спутниковую трубку и набрал номер Бессариона.

– Слушаю вас, мистер Леви, – быстро отозвался капитан.

– Бесо, вестей от твоих мальчиков нет?

– От каких?

– Которые соленое сало с чачей не любят...

– Нет, мистер Леви. У одного есть «сотовая» трубка. Связь здесь есть. Я позвоню, потом перезвоню вам.

– Скажи номер, я сам позвоню...

– Он не разговаривает по-английски. Он и по-грузински плохо разговаривает. Он вообще плохо разговаривает, но хорошо бьет...

– Ладно. Я жду твоего звонка...

Положив трубку на стол, Ицхак налил себе кофе, и маленькими неторопливыми глотками, с наслаждением, совсем не так, как полковник Чарльз, выпил чашку. И старался в это время думать только об аромате кофе, но совершенно не думать о предстоящей операции.

Бессарион позвонил через полторы минуты. Чашка еще была выпита только наполовину.

– Да, Бесо, слушаю тебя...

– Я дозвонился. Там все нормально. Они застрелили одного старика из ближайшего села. Принес бутыль чачи на продажу. Видимо, уже не в первый раз. Ракетчики жрут сало без чачи. Приходят в себя, и ситуацию оценивают правильно...

– Адекватно... – сам себе сказал Леви.

– Что-что? – не понял Бессарион.

– Ничего. Спасибо, Бесо. У тебя все нормально?

– Как только в небе прозвучит команда, я выгоняю на работу оцепление. Чтобы встали заранее. Перестрахуюсь лучше... И буду ждать приезда Автандила...

– Хорошо, Бесо. Не забудь стереть в трубке мой номер...

– Обязательно, мистер Леви. Я всегда это делаю...

Теперь трубку можно было убрать в карман и спокойно допить кофе. С наслаждением...

Ицхак Леви написал на листе цифру «2»...

И стал «прогонять» ситуацию... Здесь он вообще не сомневался в успехе. Во-первых, Автандил был самым, пожалуй, надежным офицером среди всех «командос», что готовил Ицхак Леви. Во всех отношениях... И как боец – первоклассный, и как командир – исполнительный и авторитетный, точный до мелочей, аккуратный как в делах, так и в разговорах. Даже не зная английского, как и большинство членов «командос», впрочем, он и через переводчика, и без переводчика, знаками и жестами, умел общаться с преподавателем и понимать его лучше других. На него можно было полностью положиться. И Ицхак полагался. Там, в районе Хетагурово, вообще не может быть сбоя, потому что и действовать-то «командос» будут за спинами пехоты и за броней танков, которые подавят блок-пост осетинских миротворцев. Слишком большие силы помогают Автандилу, чтобы он мог допустить промах. Необходимо только подъехать после окончания боя, выбрать среди трупов пять русских и отвезти их Бессариону. А там уже начнется новый этап...

Ицхак хотел уже поставить против цифры «2» отметку «100>, но что-то остановило его руку. Какое-то непонятное беспокойство, и он никак не мог разобраться в характере этого беспокойства. Но, еще раз все проанализировав и даже прогнав ситуацию так, словно присутствовал там и наблюдал все со стороны – начиная с первой атаки танков и движения пехоты, при этом позволив осетинам подбить один танк из гранатомета, до того момента, когда Автандил встретится в условленном месте в Бессарионом, обменяется паролем и перейдет к капитану в подчинение, – Ицхак еще раз убедился, что причин для беспокойства нет. Впрочем, он хорошо знал подобное чувство. Это было чувство спортивного болельщика, волнение болельщика перед выходом любимой команды на поле на ответственную игру. Что уж скрывать от самого себя, Автандил был его любимчиком, и он желал ему только успеха. Слишком сильно желал, и оттого появилось волнение. Потом, когда все начнется, это волнение пройдет. Волнение к болельщику приходит перед матчем, но уходит сразу после первого свистка судьи и первого удара по мячу...

И Ицхак вывел на бумаге то, что намеревался написать раньше – «100>.

Цифра «3» на данном этапе обозначала действия, которые были вне компетенции отставного подполковника израильского спецназа, поскольку они имели мало отношения к настоящей работе спецназа. Всю радиотехническую сторону, начиная с обеспечения, кончая конкретными действиями, взял на себя полковник Редди Чарльз. Чарльз контролировал связь с самолетом системы АВАКС, что летал над Черным морем недалеко от грузинского побережья и должен был засечь и передать летчикам координаты тревожного «маяка» сбитого российского пилота. Ту же функцию, но уже дублируя разведывательный самолет, выполняли американские спутники. И с них данные тоже шли напрямую к полковнику Чарльзу, который переправлял их истребителям, как предупреждение о повышенной боевой готовности. То есть летчики должны будут уже сесть в самолет. Потом опять будет работать система АВАКС и спутники. Они должны отследить появление российских поисковых вертолетов. Таких вертолетов может быть не больше двух, а, скорее всего, вообще будет один вертолет, но с его появлением взлетят сразу три истребителя, чтобы вертолет уничтожить. Три – это много, как опять же говорили в генеральном штабе. Но Чарльз с Леви решили, что им необходима перестраховка, потому что грузинские летчики никогда не стреляли по таким целям и может оказаться отсутствие опыта. Но здесь одновременно с летчиками в дело вступят по команде Леви кордоны из отряда Бессариона. Каждая из групп имеет на вооружении ПЗРК «Стрела», у которого попадание в летящий вертолет практически стопроцентное. Они вертолет близко не подпустят.

Отставной подполковник «прогнал» третью ситуацию еще раз, но, поскольку не он здесь командовал, поставил против цифры «3» жирный знак вопроса – «?». Леви привык отвечать только за свои действия.

С цифрой «4» мысли опять вернулись к отряду Бессариона. Но здесь пришлось на листе бумаги поставить еще две маленькие отметки: «a» и «b». «Прогон» начался, естественно, с обозначения «а». Бессарион выставляет оцепление вокруг села. Оцепление не плотное, но все село хорошо просматривается с окружающих высот, и потому плотного оцепления и не нужно. Оцепление требуется только для того, чтобы не дать никому из жителей уйти в горы и рассказать о том, что происходило в действительности.

Одновременно с выставлением оцепления или даже раньше к Бессариону должен прибыть со своей командой Автандил. Дорога не дальняя, чуть больше пятнадцати километров, но это – дорога, пусть и грунтовая, а не просто пересеченная местность. По дороге ехать, конечно, не сложно, тем более в светлое время суток. Автандил справится, и прибудет вовремя. У него много времени в запасе. Но вот как они с Бессарионом друг друга воспримут – это вопрос. Допустить конфликта нельзя, а Ицхак, кажется, не сказал Автандилу. что тот поступает под командование Бессариона. Или сказал? Если разведчик начинает на память жаловаться, ему на пенсию пора, и правильно, наверное, сделали, что отправили в отставку. Это еще здесь, в Грузии, он может на что-то сгодиться. А в родной разведке с провалами в памяти долго не протянешь.

Ицхак снова достал трубку и набрал номер Бессариона.

– Слушаю, мистер Леви... – вежливость плохо вязалась с грубым голосом Бессариона, тем не менее Бесо всегда старался быть предельно вежливым.

– Запоминай номер... Номер Автандила... – Ицхак продиктовал, потом повторил для проверки. – Запомнил?

– Запомнил, мистер Леви... – Бессарион тоже повторил.

– Позвони ему сейчас и скажи, что по прибытию он поступает под твое командование. Это мое распоряжение.

– Хорошо, мистер Леви, Я позвоню. А если он не поверит?

– Когда ты с ним в прошлый раз разговаривал, он поверил?

– В прошлый раз я разговаривал с вашей трубки... Он знает номер...

– Резонно. Так и скажи, если есть сомнения, пусть мне звонит. Я просто отвечу одним словом «да» или «нет». Эти слова на английском знают все. Или пусть найдет кого-то из своих, кто английским хоть чуть-чуть владеет. Так и скажи...

Отложив в сторону трубку, Ицхак хотел еще раз «прогнать» ситуацию с прибытием Автандила к Бессариону, но тут позвонил Автандил.

– Ицхак Леви, слушаю...

– Автандил просит спросить... – на чрезвычайно плохом английском сказал кто-то.

– Скажи одно слово: «да»...

– Капитан Бесо...

– Бессарион командует...

– Автандил понял...

Трубка донесла звуки отдаленного боя. Часто стрекотали автоматы, причем поблизости, потом вдалеке выстрелила пушка.

– Что там у вас происходит?

– Пехота с танками штурмуют осетин. Мы слегка поддерживаем огнем...

Значит, там уже все пошло. Машина набрала обороты и двинулась вперед. И теперь остановить ее сможет разве только российская армия, но она не успеет. А авиационный удар, пусть он и будет мощным, ситуацию не изменит.

– Понял. Свою главную задачу не забывайте...

– Мы не покидаем блок-пост.

– Хорошо. Не буду мешать.

Разговор прекратился. Ицхак снова отложил трубку, откинулся на спинку кресла, устало расслабился и вдруг схватил трубку двумя руками. Что-то с ним сегодня не в порядке. Сначала не мог вспомнить одно. Теперь забыл стереть номера после разговора с Бессарионом и с Автандилом. Если есть правило, это правило необходимо выполнять всегда. А если забываешь его выполнять – значит, ты занимаешься не своим делом...

Стерев номера, Ицхак откинулся на спинку кресла и налил себе еще одну чашку кофе, заложив в кофеварку двойную порцию.

Это ведь в самом деле – очень плохо, когда начинаешь забывать, то что забывать никак нельзя. Кроме того, это очень плохая примета... Очень плохая.

Слабым утешением служил тот факт, что Ицхак просто не выспался и очень устал. Нужно выспаться... Он отодвинул от себя чашку с кофе, ни сделав ни глотка, и встал, чтобы выйти. Но, сделав уже два шага по направлению к двери, злобно стукнул кулаком в ладонь, вернулся, и взял со стола трубку.

Надо же!.. Даже трубку забывает... Очень плохая примета... Спать... Спать...

Все цифры, все проценты – потом, на свежую голову, иначе можно что-то пропустить... Что-то важное не заметить...

За окнами, оказывается, было уже совсем светло... И впечатление такое, что рассвело уже несколько часов назад. А Ицхак этого и не заметил. Сколько он просидел здесь? Он глянул на часы и удивился. Оказывается, он вернулся в город три часа нада. А казалось, что провел за столом всего несколько минут...