Во время телефонного разговора Василий Васильевич смотрел не на поле боя, что развернулось внизу, под холмом, в сторону. Там, в небе, отчетливо были видны два самолетных звена, хотя близкий бой и расстояние конечно же гасили звуки двигателей. Трудно было разобрать, чьи это самолеты, даже если бы бинокль поднять. Невозможно, потому что грузинская сторона имеет на вооружении точно такие же самолеты. Но самолеты летели в сторону Грузии, и, кажется, заходили на линию атаки. Следовательно, это могли быть только российские самолеты, которых все так давно ждали, и они готовятся атаковать очередную танковую или пехотную колонну, что движется в сторону Цхинвали.

Значит, время поджимает. Пора группе двигаться в сторону Бессариона. Но до этого следует здесь все дела завершить. Хотя бы расстрелять взятый с собой запас гранат, пока не двинулся в их сторону правый грузинский фланг, прикрытый холмом. Когда двинется, станет уже не до боезапаса, тогда потребуется отступать, потому что позиция все-таки слабая, малоукрепленная и не позволяет долго обороняться от превосходящих сил противника. Но время, судя по логике, было, потому что в первую очередь правый фланг двинется на помощь уже сильно пострадавшему левому, чтобы не дать прорваться подступившим уже вплотную осетинам. И только получив уже там, внизу, новый удар сверху, он пойдет в атаку на высоту.

Разговор с Ицхаком Леви даже слегка развеселил подполковника Ведьмина. За всю свою богатую армейскую практику ему не приходилось еще встречаться с таким казусом, когда один военный специалист сдает противнику другого по личным соображениям, причем сдает не просто как боевую единицу, а полностью, со всей операцией. И не кому-то сдает, а именно противнику, и именно в условиях военного противостояния. Но, поскольку это работало только на пользу дела, отказываться было грех. Но и зацикливаться не стоило. Просто времени нет, чтобы зацикливаться.

– Гранит! Гранит! Я – Волына... Правый фланг ожил. Они двинулись двумя колоннами. Нижняя на помощь левому флангу, верхняя по соседнему со мной холму в вашу сторону. Нижняя будет на месте раньше. Имеете возможность накрыть гранатометами.

– Не имеем, слава богу, – отозвался Ведьмин. – Они наверняка будут ждать, когда верхние нас выбьют. Ты верхних придержать можешь?

– Я этим и занят. Израсходовал одного из их командиров, но там командиров, кажется, много. Пару секунд... – старший лейтенант Маврин взял паузу секунд на десять. За это время наушник донес до командира три звука – даже с глушителем «Фалкон 96» имеет звучный голос. Это потому, что начальная скорость пули очень высока. – Вот так-то лучше... Они залегли. Пытаются за склон уйти. Там их вам видно будет.

– Нормально...

– А почему «слава богу», командир? – вмешался в разговор капитан Локматов. – Ты их жалеешь? Они тебя, если доберутся, не пожалеют...

– Потому что они ждут активности верхних, которые нас должны предварительно подавить, и дают возможность осетинам завершить прорыв. Все, по окопам больше не стреляем...

Сверху хорошо было видно, как в пылевые облака, плотно повисшие над землей, вот-вот ворвутся две боевые машины пехоты, за которыми следом, с пятиметровым отставанием, уже бежали осетинские ополченцы. Стремительно бежали, потому что понимали – от скорости их бега, возможно, будет зависеть сама их жизнь. Пока их не видят сквозь пыль, они должны туда ворваться – если кто-то из оставшихся в живых будет сопротивляться, расстрелять и продолжать прорыв до укреплений из бетонных блоков и окопов российских миротворцев. Но последний участок прорыва будет не менее, если не более опасным, чем наступление на окопы. Там, по крайней мере, было мощное гранатометное и автоматное подавление с холма, а дальше придется преодолеть пусть небольшое, но пространство, простреливаемое с центра грузинских позиций, и этот центр для группы подполковника Ведьмина почти не виден, за исключением крайнего окопа, на который только что был перенесен обстрел. Особенно старательно работал крупнокалиберный пулемет, буквально разрывая края окопа и доставая тех, кто присел и спрятался за край. Патронов уже жалеть не следовало. Но там же, в центре, тоже невидимые для группы Ведьмина, остановились и бойцы правого крыла, идущие на помощь к месту прорыва. Надежда оставалась только на российских миротворцев, которые положение просчитали сразу и обстрел начали мощный, не патроны, дефицит которых у них уже ощущался. Должно быть, полковник Фриев сообщил майору Добровольскому, что две боевые машины пехоты везут ему целый арсенал.

Да и сами боевые машины пехоты начали брать прицел, судя по всему, еще до вхождения в пылевое облако, а стрелять начали только преодолев грузинские окопы, сразу из этого же облака, еще вслепую. Огонь велся одновременно из башенных автоматических пушек и спаренных с ними пулеметов. И продолжался, когда машины уже стали видимыми и для своих, и для противника, но шли они в сторону поста российских миротворцев на предельной для себя скорости, несмотря на то, что везли опасный груз. Впрочем, патроны от тряски сдетонировать не могли. Вот заряды для гранатометов доставить неприятности могли.

Судя по звукам и по фонтанчикам пыли вокруг БМП, с грузинских позиций тоже стали вести активный обстрел не по живой силе, а именно по БМП. Несколько раз рядом с передовой машиной взорвались гранаты, но стреляли грузины отвратительно, а для отвратительного стрелка дистанция и неподвижность цели имеют решающее значение. Гранаты рвались или позади, или сбоку, но БМП успешно проскочили через окопы российских миротворцев, которые просто присели, и скрылись за бетонным заграждением. И почти тут же в эти окопы начали прыгать осетинские ополченцы. Кажется, только двое остались в поле, остановленные на бегу автоматными очередями...

Прорыв удался, и удался с минимальными потерями.

– Волына, я бы тебе не доверил комментировать футбольный матч...

– Гранит, они и меня боятся, и вас еще больше. Прячутся и лежат. Похоже, настоящего командира нет. Некому команду дать. Вот, только-только за склон ушли последние. Сейчас перегруппируются и к вам ползком двинут. Ползти будут долго, высоко задрав задницы. Туда и стреляйте – цель широкая!

Ведьмин шутку не поддержал.

– Все, отходим. Пусть перегруппировываются. Не отстреливаться. Пулемет несем до тех пор, пока нас обстреливать не начнут. Несут все по очереди. Если начнут обстреливать, бросаете. Можем успеть... Двинули... Волына, не волынь и не отставай! Но и нас прикрывать не забывай. Иногда оглядывайся...

– Понял! Дуйте... Мне до машины двадцать два с половиной шага... Не задержу, если меня друзья с соседнего холма не соблазнят. А они соблазняют. Что-то шевелится на командном пункте.

– Отучи от дурной привычки...

Наушник донес звук выстрела.

– Воспитал...

Отступление прошло организованно, и только у самого края оврага автоматные очереди взбили пыль чуть позади группы. Но на последних метрах и пулемет бросать не стали. В овраг не вбегали, а прыгали, чтобы быстрее спрятаться за его краем...

Теперь предстояло добраться до машины. А потом пусть догоняют...

Офицер спецназа тем и отличается от офицера линейных войск, что ему часто приходится принимать решение самостоятельно, не имея возможности спросить разрешения командования. Однако техника, пришедшая на вооружение в последние годы, способна держать это самое командование в курсе всех решений офицера спецназа.

Полковник Мочилов позвонил как раз тогда, когда группа Ведьмина загружалась в машину, которую подполковник только что вывел из ямы, и ждали только старшего лейтенанта Маврина. Снайпер нашел себе еще несколько целей и хладнокровно «отработал» их, прежде чем отступить. Подполковник Ведьмин, вытащив трубку, сел не на водительское место, а на правое пассажирское, уступив место водителя приближающемуся снайперу. И только тогда ответил на звонок:

– Слушаю, Юрий Петрович... Мы только что из боя вышли, грузимся в машину...

– Мне тут переслали запись твоего разговора с Ицхаком Леви...

– Да, товарищ полковник, интересный получился разговор...

– Будешь, Василь Василич, помогать ему сводить личные счеты?

– А почему бы и нет, если его интересы совпадают с моими настолько, что мы можем сотрудничать. Я же не собираюсь приглашать его в штат ГРУ, а он не зовет меня на полставки в «Моссад»...

– Резонно, я уважаю данное тобой слово, и оценил обтекаемость фраз, на которые ты согласился. Видимо, Леви считает себя неуязвимым и недоступным для нас, а нам хотелось бы доказать ему обратное.

– Я тоже был бы не против доказать это, – согласился Ведьмин. – Я взял на себя обязательства не упоминать в собственном рапорте его имя. Но это имя, думаю, и без меня есть, кому упомянуть, как и имя полковника Чарльза. Надеюсь, что хотя бы Чарльз будет присутствовать на месте действия...

– Едва ли. Мы его номер контролируем. Чарльз собирается руководить операцией в лучших американских традициях – не покидая удобного кресла. Он уже звонил капитану по имени Бессарион. Скоро, возможно, будет и тебе звонить. Но попрошу тебя сразу обратить внимание на тот факт, что нас интересуют одновременно и полковник Чарльз, и подполковник Леви. Причем второй, скорее всего, больше, поскольку он имеет склонность развязывать язык тогда, когда ему это выгодно. И он может больше рассказать о Чарльзе, чем последний о самом Леви. Но это все отдаленная перспектива, а пока есть только конкретные задания. Выходишь в район села...

– Мы уже едем туда...

Старший лейтенант Маврин уже передал свою длинную винтовку на заднее сидение и уселся за руль. Двигатель завелся сразу, и машина с ходу стала набирать скорость, хотя пока еще ни один из грузин не вышел на дистанцию стрельбы. Но, когда выйдут, тогда давить педаль акселератора может быть поздно.

– Отлично... Не буду говорить, как следует сделать, скажу только, что тебе следует сделать. Необходимо взять несколько пленников, которые могут дать показания относительно намерений всей группы. Не уверен, что расколется капитан Бессарион. Поэтому брать надо кого-то из его окружения...

– Постараемся, товарищ полковник. – пообещал Ведьмин.

– С главным вопросом закончили. Теперь... Из какого ты боя выходил?

– Я обеспечивал прорыв осетинских ополченцев в помощь нашему российскому миротворческому блок-посту. Доставили две БМП, груженные патронами и гранатами.

– Хорошее дело. Ко мне как раз обращались с просьбой... Не могу ли я своими силами, если такие есть поблизости, помочь нашим миротворцам? Значит, помогли?

– В полном объеме – вооружением, боезапасом и живой силой. И нанесли существенный урон грузинской группировке. Можете с чистой совестью доложить...

– Прекрасно. Не буду мешать. Работай...

Выезжать на дорогу, по которой в сторону Южной Осетии шло интенсивное движение, подполковник Ведьмин не решился. Там, где есть армейские колонны, обязательно должны быть мобильные группы военной полиции. Наверное, есть в Грузии такая, если грузины в последние годы так старательно милитаризуются, хотя самому подполковнику с ее подразделениями встречаться пока не приходилось. Но, даже если полиции нет, наверняка есть какие-то патрули, какие-то службы безопасности, которыми всегда бывает наводнена вся прифронтовая полоса при любом вооруженном конфликте. И одна из задач таких служб безопасности – пресечение деятельности именно групп разведки противника, то есть групп, имеющих аналогичные с группой Ведьмина задачи. И потому, внимательно изучив карту прямо во время движения, сверив топографическую карту с картой спутниковой съемки, Василь Василич, с картами всегда работающий хорошо и понимающий то, что сверху разобрать не всегда возможно, превратился в раллийного штурмана, давая подсказки своему водителю-пилоту.

– Метров через сто бери правее, поедем по склону холма – прямо можем застрять в нагромождении камней. Холм, вроде бы, проходим... Высота там небольшая, склон должен быть некрутым. Должны проехать. После этого будь готов круто влево свернуть... Придется даже слегка назад вернуться... Иначе не проехать...

«Ленд Ровер Дефендер» уверенно преодолевал все преграды. Машина для армии почти идеальная, и грузины сделали правильный выбор. Конечно, и российский армейский «уазик» был машиной для таких передвижений приспособленной, тем не менее, «уазик» чувствовал бы здесь значительное напряжение и передавал бы это напряжение водителю. «Ленд Ровер» же позволял за рулем почти отдыхать.

Так проглатывались километр за километром, а этих километров следовало проехать еще много. Снова сверившись с картой, Ведьмин приказал:

– Теперь ищи место, где можно машину спрятать...

Старший лейтенант Маврин начал вертеть головой, и в это время последовал звонок на спутниковую трубку. Номер, что высветился на мониторчике, оказался незнакомым, но тоже со спутниковой трубки. Ицхак Леви хоть и не сообщил номер полковника Чарльза, но предупредил о его возможном обращении. Стоило предположить, что это звонил именно Редди Чарльз.

Василь Василич обернулся и протянул трубку старшему лейтенанту Теймуразову.

– Отвечай по-грузински, если там по-грузински понимать не будут, опять по-грузински скажи, что передашь трубку человеку, который говорит по-английски.

Теймуразов разговаривал недолго и вернул трубку подполковнику.

– Кто это? – сразу и намеренно утрированно грубо спросил Ведьмин, желая показаться грубияном от природы и вообще человеком ограниченным, способным понимать только отдельные вопросы и отвечать только односложно.

– Это полковник Чарльз. Это вы переводчик у Автандила?

– Я переводить...

– Как у вас обстановка?

– О`кей... Мы ехать на встреча с Бессарион...

– Хорошо. Уже едете?

Ведьмин вовремя вспомнил, что американцы, в отличие от англичан, к месту и не к месту в начале прямой речи вставляют слово «well», и тут же повторил.

– Хорошо... Пять минут, и ехать...

– Хорошо... Убитые русские где?

– Хорошо... Лежат в машина...

Такая речь, если ее переводить дословно, выглядит глупой. Но полковник ее принял нормально.

– Хорошо, я позвоню позже.

– Хорошо, позже будет засада...

– Звони тогда сам...

– Хорошо, я позвоню...

Верчение головой старшего лейтенанта Маврина принесло пользу. Место для укрытия машины нашлось вопреки всем ожиданиям не в какой-то яме среди кустов, в на склоне холма среди каменных развалов. Вернее, развалы были не каменными, а шлакоблочными, к ним когда-то и вела утоптанная грунтовая дорога. Должно быть, здесь когда-то было некое сооружение сельхозназначения, но сельское хозяйство Грузии пошло по российскому пути с конкретным направлением в никуда и сворачивать в другую сторону, кажется, не собиралось, уверенно приближаясь к тупику. Следов людей вокруг заметно не было, и машину здесь можно было оставить без опасения. Тем более что при нынешнем численном составе группы даже возможность выставить охрану была.

– Теперь торопимся... – деловито распорядился подполковник Ведьмин, глянув на часы, потом на небо на западе. – Времени до темноты осталось немного. Волына – на вершину, проверь в свой прицел господствующую высоту. С тепловизором посмотри. Все кусты прошарь.

Маврин глянул в планшет, раскрытый подполковником. Василь Василич для пояснения еще и пальцем ткнул. Двух взглядов старшему лейтенанту хватило, чтобы сделать привязку карты к местности, и он сразу почти бегом направился к вершине холма, на склоне которого и была оставлена машина. Благо, холм был достаточно покатым, чтобы не задохнуться от сорокаметрового подъема.

Ведьмин посмотрел, как осетинские ополченцы разгружают «Ленд Ровер» и делят гранаты. Обратил внимание, что часть оставшихся выстрелов для РПГ-7 отложена отдельной кучкой. Это, как он понял, для спецназовцев, хотя старший лейтенант Маврин и капитан Локматов предпочли снайперские винтовки. Однако подполковник ничего не сказал против такого разделения боеприпасов. Пусть остаются в резерве. Всегда могут сгодиться. Потом приподнял планшет, показывая, и сделал знак Теймуразову и Локматову, приглашая их склониться над картой. Втроем они уселись прямо на земле рядом с машиной.

– До поворота на село полтора километра. До самого села примерно столько же. Мы вклинились в самую середину. Ну, может быть, стали вершиной треугольника. Левый угол – село, правый угол – пост капитана Бессариона... Будем его так называть, поскольку фамилию капитана мы не знаем, а спросить его самого Алыксандыру показалось неловко. Но не в этом дело. Он будет в нас стрелять, не спрашивая даже имени, если мы ему позволим. Задача – не позволить... Нас ждут со стороны дороги...

– Ждут, командир... – подтвердил в наушнике голос старшего лейтенанта Маврина, уже добравшегося до вершины холма и приступившего к беглому осмотру. – Пост совсем рядом с дорогой. Метров сорок от полотна. Четыре человека. В десяти метрах, похоже, командный пункт. Там еще трое... Нет... Там пятеро... Двое сидят, и их не сразу заметишь... Я чуть-чуть перемещусь, и им спрятаться будет некуда. Так вот... На господствующей высоте наблюдатель. Смотрит в бинокль за дорогой. Чешет в недоумении нос. Нас не видел. Мы за холмами подошли и в его поле зрения не попали. Но при первом же выходе в любую сторону мы окажемся под наблюдением. Если у него, конечно, бинокль с ПНВ. Предполагаю, что такой, поскольку смотрит он не только на дорогу, но и в темноту... Попрошу публику быть осторожнее.

– Ты уж лиши нас этого удовольствия, – ответил подполковник, придерживая рукой микрофон. – Не люблю, когда за мной подсматривают.

– Понял, работаю... – отозвался снайпер с легким зевком. – Дистанция меньше километра...

Дальнобойная снайперская винтовка, в отличие от того же «винтореза», временно перешедшего в руки к капитану Локматову, позволяла не считать такую дистанцию критической.

– Вокруг села, как я понял, должно быть выставлено оцепление, которое следует ликвидировать. Как будем силы распределять? – поинтересовался подполковник. – Теймуразов, как твои парни насчет скрытного передвижения? Достаточно обучены?

– Разве что на охоте учились... – признался старший лейтенант. – У меня два охотника есть... Они обычно и в разведку ходят. Остальных учить времени не было, это же ополчение...

– Понимаю, – согласился Ведьмин.

Он и вопрос задавал только для того, чтобы ему не пришлось показывать свое недоверие к ополченцам, так хорошо себя проявившим сегодня, и не обижать их своим недоверием.

– Тогда работаем так...

– Пост и командный пункт для снайперов... – подсказал свой вариант капитан Локматов. – Леха с высоты работает, я подбираюсь на комфортную для «винтореза» дистанцию...

– Наблюдатель помахал вам на прощание ручкой, – сообщил Маврин. – Я согласен с Серегой. Он обрабатывает пост, я, не сходя с места, командный пункт, поскольку командный пункт укрыт кустами и маскировочной сеткой. Сетка какая-то странная, я с такой еще не встречался – рассеивает изображение, но тепловизор все равно работает. «Винторезу» там ничего видно не будет. А пост – как шахматы на доске...

– Постарайтесь оставить человека два-три в живых. Необходимо будет допросить, – высказал согласие подполковник. – Работайте...

Капитан Локматов встал и проверил на поясе подсумок с запасными обоймами к «винторезу». Эти обоймы неудобно было носить в кармане «разгрузки», как автоматные рожки, потому что магазины проваливались в узкие и глубокие карманы и достать их было проблематично. Приходилось пользоваться подсумками. Осмотр капитана удовлетворил. Во время прикрытия прорыва ополченцев на российский пост он «винторезом» не пользовался. Там вполне можно было и автоматом обойтись, и потому запас патронов был в неприкосновенности.

– А мы что? – спросил старший лейтенант Теймуразов, которому тоже не хотелось оставаться без дела.

– Берешь с собой троих, выдвигаетесь правее Локматова, прикрываете со стороны дороги. Мало ли, кто с дороги свернет. Страховка необходима... Чтобы оттуда никто, и туда тоже – никто. Огонь на поражение...

Когда по дороге шли грузинские армейские колонны, необходимости в такой страховке не было. Но расслаблять и тем более обижать недоверием ополченцев Василь Василич не хотел. В принципе, он и брал их с собой для подстраховки.

– А остальные?

– Остальные со мной в резерве. Будем осуществлять захват пленных, как только снайперы устанут. Не курить, беречь легкие. Побежим бегом...

– Не курить! – прикрикнул старший лейтенант Теймуразов на своих ополченцев...

– Мне необходимо хотя бы временный пропуск выписать... – сказал Ицхак Леви, которому пришлось ждать у дверей разведуправления больше пяти минут, пока незнакомый дежурный не доложил, кто и к кому желает пройти.

– Можно и постоянный... – согласился Арчил Нугзарович.

– Нет, господин полковник, я не собираюсь войти в постоянный штат вашего отдела, – улыбнулся отставной подполковник израильского спецназа.

Он не стал объяснять, что на постоянный пропуск требуется предоставить две фотографии, одна из которых приклеивается к самому пропуску, вторая остается в регистрационном листке бюро пропусков. Кто знает, как дело в Грузии повернется в скором времени... И ни к чему оставлять фотографию как доказательство своей работы здесь. Инстинкт разведчика сродни инстинкту волка, который, даже не будучи на охоте, валяется в экскрементах лося, чтобы изменить собственный запах. Лучше, чтобы никто не знал, что здесь волк. И никто не знал, что здесь разведчик...

– Вы решение приняли?

– Да. И даже согласовал все с полковником Чарльзом. Передал ему номера для связи, и – я свободен...

– Полковник не был активно против?

– Между нами кошка пробежала. У нас методы разные, и мы друг другу мешаем. Кроме того, Редди сильно не нравится, что я скептически отношусь к данным ЦРУ. И совсем уж он обиделся, когда ЦРУ обгадилось с началом бомбардировок. Так что полковник Чарльз был рад со мной расстаться...

– А что с моими данными?

– Я поручил их проверить командиру смежной группы, который знает Автандила. Данные вашего пленника не подтверждаются. Осетинский блок-пост уничтожен, команда грузинского поста занята активным грабежом в тех домах, что еще остались в Хетагурово не полностью разрушенными...

– К сожалению, это реалии сегодняшней грузинской армии, – вздохнул Арчил Нугзарович. – Результат перегибов при ее комплектовании. Солдат вербовали из людей, которым терять нечего, но приобрести что-то очень хочется. Вот и результат... А иначе набрать никого не получалось. За многие последние годы грузины изменились сильно. Все хотят победы, но воевать никто не хочет, и надеются на других. У нас нет, к сожалению, собственных специалистов по психологии пропаганды, какие были, скажем, в Советском Союзе. Тогда при КГБ работало несколько лабораторий по этому вопросу. А те советы, что давали ваши специалисты и американцы, – они не учитывали главного...

– Чего? – спросил Леви.

– Менталитета грузинского народа... Здесь много своих тонкостей, в том числе и в отношении грузин к русским. Иностранцам сложно было это понять... Ну ладно. Временный пропуск я сейчас попрошу для вас выписать, а пока готов выслушать ваши предложения по проведению нашей с вами операции.

– Предложение может быть только одно. Мне необходимо как можно быстрее прибыть в расположение группы «командос» и принять на себя руководство действиями. Для этого мне необходимы документы о содействии со стороны всех частей грузинской армии и небольшая группа сопровождения. Совсем небольшая, не больше восьми человек, чтобы мы все вместились в машину. Ну и, естественно, сама машина, оружие, боеприпасы, средства мобильной связи, причем не только с вами, но и внутри группы, чтобы я смог расставить разведчиков и они докладывали бы мне обстановку, ну и все прочее необходимое, включая «сухой паек». «Сухой паек», на мой взгляд, это самое лучшее из всего, что предоставлено американцами для вооружения вашей армии. Ну, неплохие машины, но это, кажется, заслуга англичан...

– Автомобили покупались за американские деньги. Так что это тоже американцы...

– Значит, и от них может быть польза. Кстати, просьба... На крыше машины следует нарисовать белый круг и в нем красный крест. Я думаю, русские летчики не будут бомбить санитарную машину. Крест лучше рисовать люминесцентной краской.

– Сможем. И машины у нас есть, и оружие. Проблема только с людьми. У меня нет в распоряжении достаточно подготовленных бойцов. Именно поэтому вы занимались комплектованием из числа своих «командос».

Отставной подполковник на несколько секунд задумался.

– Обратиться напрямую к начальнику генштаба вы не можете?

– Нет. Я, грубо говоря, птица не такого высокого полета. Я могу обратиться только к начальнику разведуправления, который может в свою очередь обратиться к начальнику генштаба. Начальник разведуправления в курсе наших проблем. Но, как я понимаю, он не хочет, чтобы наши проблемы стали известны всему командованию, и потому будет против такого варианта. Свое лицо следует беречь... Это в наших неустойчивых условиях, к сожалению, факт неоспоримый. Я даже не буду к начальнику разведки обращаться с такой просьбой. Давайте думать, где еще поискать...

Ицхак думал не долго.

– Первый заместитель начальника генштаба, – предложил твердо.

– Не вижу разницы, – развел руками полковник. – К нему, минуя своего начальника, я попасть тоже не могу.

– Я могу... – сказал Ицхак. – Вам следует только позвонить и сказать, что с ним желает поговорить подполковник Леви.

– Вы с ним хорошо знакомы?

– Он – гражданин Израиля.

– Я думал, он грузин.

– Он выходец из Грузии. Двойное, кажется, гражданство. Он – генерал только грузинской армии, при этом остается полковником израильской армии. Мы с ним хорошо знакомы по нескольким операциям в Палестине и в Ливане.

– Мы лично не встречались, но позвонить я могу.

– Что еще следует попросить?

– Все остальное решаемо и на моем уровне...

Арчил Нугзарович пожал плечами и пододвинул телефонный аппарат внутренней связи. Номер первого заместителя начальника генштаба нашелся на столе в списке под стеклом. Разговор велся на грузинском языке, и Ицхак Леви мало что понял, точно так же, как мало что понял Арчил Нугзарович, когда слушал разговор отставного подполковника с грузинским генералом, потому что они разговаривали на иврите.

Наконец, Ицхак положил трубку на аппарат.

– И что? – сразу поинтересовался Арчил Нугзарович, потому что лицо Леви не выражало ни радости, ни недовольства, и прочитать по нему ничего было нельзя.

– Через час команда будет полностью готова. Мне дадут из тех парней, которых я сам готовил, и мы найдем взаимопонимание. Дело за вами...

– Дело не за мной, – слегка повеселел Арчил Нугзарович. – Дело сейчас за президентом России. Даст он или не даст распоряжение о сухопутном вторжении. Без этого все наши хлопоты напрасны.

– Они не напрасны. Они – превентивная мера. Как предохранитель в электронном приборе. Будет перепад напряжения, предохранитель сработает и спасет весь прибор. Точно так же и мы... Будет перепад сил, мы сработаем, и, возможно, спасем Грузию. Звучит это, я понимаю, громко, но так может произойти...

– А может и не произойти, потому что заменить человека несложно.

– Во-первых, Арчил Нугзарович, невозможно сразу войти в курс дела. Во-вторых, неизбежен психологический шок, который на какое-то время парализует российскую армию. А дальше дело армии, как моментом воспользоваться...

Поскольку обещание Ицхак получил не столько от грузинского генерала, сколько от израильского полковника, он ни секунды не сомневался, что оно будет выполнено. И через час уже сел за руль «Ленд Ровера Дефендер», а следом за ним в машину загрузилось и семь бойцов «командос» во главе со старшим лейтенантом, занявшим правое переднее сидение.

– Как настроение, Акаки? – спросил Леви у командира группы.

– Боевое, господин подполковник. Сидеть надоело. Хорошо, хоть вам понадобились...

– Тебе в группу так и не дали снайпера?

– Моего убили на границе.

– Я в курсе.

– Обещали нового, как только будет выпуск на курсе... Нам нужен сейчас снайпер?

– Обойдемся. Там, куда мы едем, есть два своих. Надеюсь, что оба живы.

В столице Грузии в этот вечер не было на улицах почти никакого автомобильного движения, да и людей на тротуарах заметно поубавилось. Весть о том, что российская авиация начала бомбардировки Грузии, облетела уже все дома. И нашлось мало желающих без дела не то что выезжать, просто выходить на улицу. Ехать можно было спокойно, и ехать быстро. Тем не менее, Ицхак Леви соблюдал все правила дорожного движения и ни разу не проскочил перекресток на иной сигнал светофора, кроме зеленого.

Город они покинули быстро. Теперь уже шоссе Тбилиси – Гори не было настолько запруженным, как раньше. Та техника, которой следовало быть занятой в операции, уже почти вся ушла в сторону линии наступления. А те небольшие части, что еще были на дороге, можно было без труда обогнать, используя хорошие ходовые качества машины.

– Я бы предпочел проселками добираться... – неуверенно сказал Акаки.

– Много времени потеряем.

– Зато останемся живы... – добавил старший лейтенант, глядя не на Ицхака, а куда-то далеко вперед.

– У тебя, должно быть, больше информации, чем у меня, – предположил отставной подполковник. – Выкладывай...

– Насколько я знаю, полчаса назад дорога была разбомблена в трех местах. Самолеты атаковали наши маршевые колонны. Дорога сильно разрушена, особенно в одном месте. Там был большой взрыв, даже высказывалось предположение, что русские применили бомбу объемного взрыва, которая все кругом выжигает. Потом только выяснили, что в колонне шли три машины с боеприпасами для танков. Взорвалась одна, сдетонировали и другие. Вместо дороги – яма...

– Я надеюсь, что мы яму сумеем преодолеть, – упрямо сказал Леви. – Я не думаю, что самолеты будут бомбить одну единственную машину, да еще с красным крестом на крыше. Мы сейчас едем как санитары. Это в нынешние времена лучшая маскировка. Правда, не во всех странах срабатывает. Тем не менее, лучше я придумать не смог ничего...

– Скоро стемнеет, на красный крест с самолета внимания не обратят. Они просто не увидят его. И накроют ракетой...

– Краска хорошая. Не будут стрелять.

Впереди показалась небольшая армейская колонна. Пропустив две встречные машины, Ицхак резко газанул, чтобы обогнать колонну до того, как приблизятся другие встречные машины. «Ленд Ровер» послушно рванул с места, стремительно набирая скорость. Это, конечно, была совсем иная машина, чем та, на которой пришлось ездить минувшим днем. Здесь обгон не составлял проблем, только следовало время хорошо просчитать. И потому километры преодолевались быстро. Но так же быстро подступала темнота. И Ицхак, вообще-то водитель опытный и аккуратный, где была возможность, гнал на пределах двигателя. Будь двигатель посильнее, он и побыстрее бы ехал. Хотя и не думалось, что российская армия начнет операция в преддверии ночи, все же хотелось добраться до основной группы как можно быстрее...

Скорость пришлось сбросить сначала из-за наступления темноты – слишком непредсказуемым было дорожное полотно, а при скорости выше восьмидесяти километров в час «Ленд Ровер Дефендер» начинал «рыскать» на выбоинах, и в эти моменты терялось сцепление с дорогой и, естественно, управление. А когда то и дело встречаются повороты, то вылететь с дороги можно без проблем даже такому опытному водителю, как Ицхак Леви, пусть даже он и проходил трижды за свою военную карьеру мастер-класс по экстремальному вождению – обязательный курс для всех сотрудников «Моссада», включая делопроизводителей. А еще через несколько километров обнаружились результаты первой бомбардировки. Была развалена одна дорожная полоса, несколько сгоревших бронетранспортеров были сброшены под откос, и догорали теперь внизу, метрах в сорока, но едкий дым доходил и доверху, хотя вполне возможно, что он осел здесь еще в то время, когда бронетранспортеры горели прямо на дороге.

Здесь дежурила военная полиция в касках с белов поперечной полосой. На белой полосе надпись почему-то была сделана не буквами грузинского алфавита, а английского – «МР». Может быть, и каски были поставлены американцами, хотя вряд ли. Каски были российского образца. Видимо, кто-то из важных чинов полиции хотя бы таким образом стремился угодить американцам. Вот дураки! Почему они не пытаются так угодить Израилю?

По оставленному узкому проезду попеременно пропускали машины в одну и в другую стороны. Если шла военная колонна, движение останавливали и пропускали ее, еле ползущую. Когда «Ленд Ровер Дефендер» с «командос» подъехал к месту пропуска, как раз тянулась колонна грузовиков. Подполковник Леви, ни секунды не сомневаясь, начал вклиниваться в разрыв колонны. К машине тут же бросились двое из военной полиции. Леви сразу сунул им листок бумаги с категоричным приказом оказывать всяческое содействие и пропускать на любые участки, куда подполковник Мераб Григолович Шания, как называли в документах Леви, пожелает проехать с группой военнослужащих или без нее. На полицейских документ произвел впечатление, и они замахали жезлами на водителя грузовика, который не желал запустить машину Леви в колонну. Так опасное место миновали быстро. Но место в самом деле было опасным, и не потому, что грозило задержать здесь всю группу как минимум на пару часов. Основная опасность состояла в скоплении транспорта на узком участке и возможности новой атаки с воздуха. Если русские летчики не дураки, они обязательно сюда вернутся и разнесут не только дорогу, но и все скопившиеся на ней машины. По крайней мере, израильские летчики в Ливане и в Палестине действовали именно так – повторный налет через несколько часов, и результат бомбардировки становится в пять раз успешнее, чем первый. Конечно, если у российских пилотов есть приборы ночного видения, а они есть наверняка, они дождутся, когда проходить узкий участок будет танковая колонна.

Пока же российские самолеты пролетали где-то в стороне. Что-то бомбили, Ицхак не знал, что именно, да и не интересовался этим. Легко было предположить, что грузинские танки наступают не по одной шоссейной дороге. Это перебрасывали их до начала конфликта, и даже после начала, все по той же дороге. Потом, наверняка, была установлена какая-то точка рассредоточения. За ней танки должны развернуться веером, точно так же должна рассредоточится и пехота. А системы обеспечения просто обязаны дорогу покинуть и выдвинуться в тылы танкам и пехоте. Но все это Ицхака сейчас не интересовало. Ему даже почему-то стало не интересно, пролетают ли самолеты обратным путем над тем самым коридором, что для них оставили, стало не интересно, протрезвели ли украинские ракетчики настолько, что смогли попасть в один из самолетов, и в какую сторону катапультировался летчик. Да и какое ему, Ицхаку Леви, отставному подполковнику израильского спецназа, дело до операции, которую проводит американский полковник Редди Чарльз, зазнайка и не очень умный человек. О профессионализме полковника Леви вообще старался не думать, потому что сам за недели совместной работы насчитал добрый десяток проколов, несовместимых с действиями профессионального разведчика.

Проехали Гори. Дальше дорога стала еще хуже. Развороченный участок дороги, где взорвались сразу три машины с боеприпасами, удалось объехать сравнительно легко. Дальше ехать вдруг стало сложнее, потому что встречная полоса оказалась плотно забитой машинами. Должно быть, удары российской авиации вызвали панику и в самом Гори, и в населенных пунктах вокруг. Но самое странное было в том, что навстречу попадалось много военных машин и даже бронетехники – впечатление складывалось такое, что операция по покорению Цхинвали завершена и выводят лишние войска из города. Но выводили их слишком уж спешно, и не колоннами, как вводили в прифронтовую полосу, а одиночными большей частью машинами.

– Мы не опоздали? – спросил Акаки, потирая руки. – С Цхинвали, похоже, покончено.

– Мне бы твой оптимизм... – усмехнулся Ицхак.

– Я что-то не так сказал? – не понял старший лейтенант.

– Возможно.

– И что я сказал не так?

– Где ты видел армию, которой после штурма города объявили: «Ну все, ребята... Повоевали, и хватит. Мотайте домой своим ходом».

– Не понял? – Акаки нахмурился.

– Вывод войск должен был бы осуществляться точно так же, как ввод – организованными колоннами. А это – бегство. Сдается мне, что грузинские войска из Цхинвали выбиты, хотя город, как нам еще утром сообщили, был уже взят... Кто их выбил?

– Россия? – спросил кто-то из «командос» с заднего бокового сиденья.

– Если бы Россия вступила, мне уже сообщили бы.

– Тогда кто же наших выбил?

– Осетины, которых Саакашвили еще утром уничтожил. Ожили, как зомби, и пошли в контрнаступление. И мы видим сейчас результат. Это уже слегка похоже на панику...

Словно в подтверждение этих слов, один из танков решил обогнать цепочку медленно идущих машин и выехал на встречную полосу, заставляя редкие машины, идущие в сторону боевых действий, шарахнуться к самой обочине. Отставной подполковник едва-едва успел увернуться от столкновения с танком, который мог бы это столкновение и не заметить.

– Да... Так бежать можно только в панике... – вздохнул Ицхак.

Рядом с дорогой, прямо по холмам, отступали в сторону Гори другие танки. Они, кажется, выбрали более удобный путь, пусть и не такой ровный. Там же, но медленнее танков, проехала растянутая вширь колонна грузовых машин с кунгами – похоже, эвакуировался какой-то крупный штаб.

– Неужели все? – сам себя спросил Леви.

– Это может быть простой перегруппировкой... – не хотел верить очевидному старший лейтенант.

– Мне бы твой оптимизм, молодой человек.

Ицхак вытащил трубку и набрал номер Арчила Нугзаровича. Полковник ответил сразу:

– Вы где сейчас?

– Проехали Гори. Едем по дороге и только успеваем уворачиваться от бегущих из Цхинвали танков и другой бронетехники.

– Бегущих? – не понял Арчил Нугзарович. – Я знаю, что дан приказ отойти для перегруппировки. Это должен быть плановый отход...

– Какой плановый! Они просто бегут. По одной, по две машины не отходят. Отходят подразделениями. Я думаю, в этой ситуации надо поставить танк поперек дороги, и заворачивать всех в места передислокации. Иначе завтра уже осетины без Российской армии начнут наступление на Тбилиси.

– Ох уж мне эти специалисты по прогнозам... – вздохнул полковник. – Сейчас доложу командованию.