ГЛАВА 5

Еще несколько часов назад, когда Ким Валерьевич меня приглашал, казалось, что устал я неимоверно. А потом «второе дыхание», что ли, появилось… Сам не знаю почему, я из управления уезжать не торопился. Словно ждал какого-то события, способного сдвинуть с места если уж не само дело, меня коснувшееся, то хотя бы мое личное восприятие этого дела, мои мысли о нем. Работа для меня нашлась. Вернее, причина остаться, называемая работой. Пока я исполняю обязанности командира городского СОБРа, приходится много с бумагами возиться. Но с бумагами, даже при том, что я не люблю это дело больше, чем слишком тесную обувь, я в этот раз справился на удивление быстро. Потом чай попил с группой захвата следующей смены, заступившей на суточное дежурство, и терпеливо отвечал на вопросы относительно убитого подполковника Фархутдинова. Парни, естественно, не любят, когда ментов пристреливают, а особенно не любят, когда добивают раненых. Обозлились и зубы сжали. Я знаю, чем такое обычно кончается, и потому постарался ситуацию смягчить:

– Там не все, мужики, так однозначно, как кажется. И не очень-то слушайте, что у нас в коридорах рассказывают. Каждый свое «лепит», как бабушка…

– А что там неоднозначно? – Старший лейтенант Смолин вообще от природы человек недобрый и к тому же вдумываться в ситуацию не любит. Только действовать умеет. Хотя в этом деле он бывает очень даже хорош. Он служил срочную в спецназе ВДВ, как и капитан Югов. Спецназ ВДВ, хотя и не спецназ ГРУ, но тоже имеет основания своей службой гордиться. И умение работать в сложных ситуациях Смолин из армейской действительности в ментовку принес.

– Да многое там неоднозначно, и многое при сопоставлении не сходится… По-моему, этого подполковника кто-то круто подставляет. Идет отстрел свидетелей… Югов, кстати, тоже так думает… Валят все на Русинова, как из самосвала… Чтобы дело быстрее закрыть…

– А следак что думает?

– А следак вообще не думает… Он ждет от Югова материалов дела, а от нас ждет подозреваемого… И тогда только думать начнет… На него, кажется, сверху насели, чтобы срочно все закончил…

Я взглянул на часы, потому что захотелось вдруг громко и протяжно зевнуть. Да, пора было и отдыхать отправиться. Попрощавшись, я убрал в сейф пистолет и отправился. Но в коридоре, около самого выхода на лестницу, навстречу мне попался сам Сережа Югов, которого только что вспоминал.

– Ты домой? – поинтересовался деловито и хмуро.

– Пора уже… А ты, кажется, и не собираешься?

– У меня еще два допроса, чтоб им неладно было… Закончу, поеду… Слушай, тебе же мимо прокуратуры ехать? – поинтересовался он с надеждой.

– Можно и мимо, только так на триста метров дальше…

– Забрось Шторму материалы «дела»…

– В чем проблема? Давай… Только быстро…

Я даже не подумал, материалы какого «дела» следует забросить старшему следователю. У каждого опера этими «делами» кабинеты завалены.

– Подожди минутку…

Югов убежал к себе в кабинет и быстро вернулся с тоненькой папочкой в руках.

– Вот это отдай… Скажи, до завтра… Завтра утром я сам заеду и заберу…

– Нет проблем… – ответил я, сделал рукой прощальный жест и начал спускаться по лестнице. И только через два пролета глянул на папочку…

Вот оно! Я не знал, как мне попросить у Югова эту папочку для просмотра и возможного копирования, а он сам мне в руки дал. «Уголовное дело» по факту убийства Людмилы Анатольевны Русиновой…

Замедлив шаг, я прикидывал, где можно документы скопировать так, чтобы это не привлекло к моим действиям внимания. В нашем кабинете народу полно, и ксерокс стоит у всех на виду. Ни к чему всем демонстрировать свой интерес. Проситься к кому-то – есть возможность нарваться на вопрос: какое отношение имеет СОБР к материалам «уголовного дела»? В итоге я не придумал ничего лучшего, как отправиться не сразу домой, а заехать сперва в фирму к жене, чтобы она там сняла копию со всех материалов.

Само копирование много времени не заняло, но ехать пришлось через весь город и потерять много времени в пробках. А моя старая «Тойота Руннер» не настолько маневренна, чтобы можно было в пробках покрутиться и обогнать тех, кто не так спешит, как я. Тем не менее дело я сделал, и теперь можно будет передать копию материалов подполковнику Русинову. Может быть, хоть это как-то поможет ему…

К тому моменту, когда я подъезжал к областной прокуратуре, пробки в городе начали рассасываться. Да и улица, где прокуратура расположилась, не слишком оживленная. Поэтому я разогнался. Слегка, не превышая скорости, поскольку газоны здесь густыми кустами заросли, хотя по осени и не такими непроглядными, как летом, но из-за этих кустов вполне может кто-то на дорогу выскочить. И машин у бордюра множество стоит. Если кто-то навстречу с боковой улицы вывернет – еле-еле разъедешься. Перед перекрестком я все же притормозил. И вовремя…

Справа на скорости выезжала «Волга», и я, вдавив в пол педаль тормоза, только чудом в нее не угодил. Вина моя, при помехе справа на равнозначном перекрестке я обязан был эту машину пропустить. «Волга» тоже остановилась. Опустилось сильно тонированное стекло. Водитель с лицом кавказского типа хотел, видимо, что-то выкрикнуть, но только сейчас рассмотрел мою ментовскую форму, и стекло тут же начал поднимать. Судя по тому, как водитель обернулся, с заднего сиденья ему что-то сказали. «Волга» газанула и быстро двинулась впереди меня.

Я поморщился и головой потряс, чтобы заставить себя, полусонного, быть внимательнее, завел заглохший двигатель и направился вслед за «Волгой» уже медленнее, потому что до здания областной прокуратуры оставалось метров сто. Не знаю почему, но на «Волгу» я смотрел пристально. Обратил внимание, что перед прокуратурой она тормозит, при этом левый стоп-сигнал у машины не загорался. Естественно, заметил и то, что номер заляпан дорожной грязью. Сквозь грязь просвечивал синий цвет. Значит, машина ментовская…

И тут…

Как опускали стекло в задней дверце, мне видно не было. Но то, что высунулось из окна, я определил сразу – автоматный ствол. И даже звук ненового двигателя моей машины не помешал мне услышать четыре короткие автоматные очереди. «Волга» резко рванула с места. Но я успел рвануть раньше. При всей своей значительной тяжести «Тойота Руннер», благодаря своему табуну в двести шестьдесят лошадей, имеет приличную динамику. И благодаря рывку я успел сократить дистанцию раньше, чем «Волга» смогла оторваться. Но тут частично вылетело пробитое стволом заднее стекло «Волги». Ствол смотрел прямо на меня. Пригнуться к рулю я успел, и не столько услышал, сколько почувствовал, как пули пробивают лобовое стекло моей машины и рвут металл крыши над задними сиденьями. А я, теперь уже согнувшись сбоку от руля, где пули меня достать не могли, все давил на педаль акселератора, пока не раздался удар. «Волга» отлетела в сторону, а у меня соскользнула из-за неудобной позы нога с педали сцепления, и двигатель заглох. Я не успел выпрямиться, когда послышалась следующая очередь и шипящий звук вслед за ней, и осевший набок кузов показал, что моей «Тойоте» прострелили колесо. А у меня даже пистолета не было, чтобы послать вдогонку пулю… Но все же я выпрямился, понимая, что теперь стрелять в меня уже не будут, и увидел, как «Волга» с помятым багажником и разбитым задним бампером сворачивает на боковую улицу. Грязь с номера слетела. Это был, несомненно, ментовский номер, но от удара он так загнулся, что рассмотреть ничего было невозможно…

На крыльце прокуратуры было людно. Пробитые стеклянные двери привлекали общее внимание. А еще большее внимание привлекал человек, окруженный другими. Я поднялся к дверям как раз тогда, когда мимо высокого крыльца, даже не притормозив, мимо моей машины, стоящей в стороне метрах в двадцати, промчались сразу два милицейских «уазика». Рядом с прокуратурой находятся и райотдел, и, чуть дальше, областное управление МВД. И надо обладать особой дерзостью, чтобы под носом у ментов обстрелять прокуратуру. Менты среагировали быстро, наверное, даже не дождавшись сообщения…

– Позвонили, понимаешь, сказали, чтобы на крыльцо вышел… Принесут и передадут материалы, которые меня должны заинтересовать… – услышал я знакомый голос. Очень даже растерянный, хотя и не слишком испуганный голос. – Стою, жду, а тут… Как только упасть успел… Заметил, ствол из окна высунулся… И…

Максим Юрьевич Шторм увидел меня.

– А вы как здесь?

Я протянул папку с материалами «уголовного дела».

– Югов попросил завезти… Он завтра утром сам назад заберет…

– Это вы звонили?

– Я не звонил… Я просто приехал…

– Ты, капитан, «Волгу» таранил? – спросил какой-то полковник.

– Я… Только я без оружия… И мне колесо прострелили…

– И не только колесо… – добавил кто-то.

– И не только… – согласился я, думая, впрочем, о том, что выспаться мне сегодня, похоже, не удастся, и хорошо бы где-нибудь пару стаканов крепчайшего чая проглотить. Кофе я не люблю. От кофе меня, в отличие от обычных людей, не в бодрость с разбега бросает, а только в жуткий сон клонит, с одновременным сердцебиением. Следовательно, в беспокойный сон… Вот чай бы сейчас кстати пришелся…

К крыльцу, чуть на ступени не заезжая, подкатили еще два ментовских «уазика». Эти уже, похоже, по вызову… Третий, чуть притормозив у прокуратуры, проехал к моей машине.

– Ну и дела… – сказал приехавший мент.

Теперь долго будут писаться протоколы. Вот чем СОБР приятно от следственных отделов отличается, это минимумом бумажной работы…

– Пойдем, Ярослав Вячеславович, в мой кабинет, – позвал Максим Юрьевич. И сделал знак только что приехавшим ментам, приглашая за собой.

– Сейчас подойду… Только о машине позабочусь, – сказал я, думая совсем о другом, и спустился с крыльца.

Не дойдя до своей машины десяти метров, я остановился и вытащил из кармана трубку мобильника. По памяти набрал номер.

– Иван Сергеевич?

– Слушаю… Кто это? – отозвался Русинов чуть настороженно и, послушать со стороны, рассеянно, чтобы иметь возможность потом сказать, что он вовсе не Иван Сергеевич, и я просто номером ошибся. Он мой номер не знает, потому и отвечает на звонок так.

– Это капитан Тропилин. Вы где сейчас находитесь?

– Мне Ким Валерьевич место для проживания выделил… – обтекаемо ответил отставной подполковник.

Не хочет, похоже, показывать мне это место. Наверное, правильно… Раскрываться необязательно даже перед всеми своими, потому что предать могут только свои…

– Только что из проезжающей мимо «Волги» темно-серого цвета был обстрелян из автомата старший следователь Шторм. Сам он успел залечь… Прострелили двери в областной прокуратуре… Что на это скажете?

– Скажу, что человека, которого хотят убить, как правило, убивают…

– Я не понял вас… – в действительности, я прекрасно понял, что хотел сказать Русинов. Но желал большей ясности в его подозрениях. А в том, что такие подозрения есть, я уже, после услышанного, не сомневался.

– Пока это отвлеченная фраза… Пока… – большего он сказать не пожелал, но это его «пока» прозвучало уже если не обвинением, то хотя бы подозрением.

– Пусть так, – согласился я, в телефонном разговоре не желая быть более конкретным. – Я скопировал для вас все материалы «дела». Как вам передать?

– Давайте встретимся…

– Сейчас не могу. Я важный свидетель. Таранил ту самую «Волгу» своей машиной. Стреляли и в меня, мою машину продырявили и прострелили колесо… Следственная бригада уже здесь. Сейчас будут писать протоколы… Давайте так… Как только здесь закончу, я вам позвоню… Тогда и встретимся… Но мне нужно будет еще «запаску» поставить… Иначе я до вас не доеду…

– Простреленная машина слишком много внимания привлекает. Как позвоните, я сам за вами подъеду. Прямо к прокуратуре… – предложил Русинов.

Надо же, и не боится около прокуратуры, где еще до сих пор чинят выбитые им вчера ворота, появляться! Рисковый мужик!..

– Хорошо. Я позвоню…

Убрав трубку, я прошел дальше к своей машине, рядом с которой пристроился ментовский «уазик». С коллегами договорился быстро, чтобы после составления протокола и осмотра места происшествия они не оставляли мою «Тойоту» без присмотра. Пообещал вернуться вскоре, хотя сам на быстрое освобождение от дел вовсе не рассчитывал. Но я постараюсь вырваться. В принципе, от меня что надо – только свидетельские показания…

– Хоть одного-то в лицо видели? – поинтересовался незнакомый лейтенант. Похоже, уже все были в курсе происшедшего и теперь будут обсуждать на все лады, как бы они на моем месте себя вели и как метко они стреляли бы вслед удаляющейся «Волге»…

– Водителя… Я на перекрестке в них чуть не въехал… – показал я рукой в сторону перекрестка. – Они справа выехали, я еле успел по тормозам дать…

– Описать сможете?

– «Черный»… Лет тридцати…

– Чечен?

– Извини, я паспорт спросить не успел… Сержант, будь другом, – попросил я водителя «уазика», парня с хорошим лицом. – Смени мне колесо… Я уже двое суток на ногах, засыпаю на лету, а тут еще протоколы сейчас писать будут…

– Сделаю, это недолго… – согласился сержант и достал из кабины термос с чаем. Налил мне полную крышку. Чай крепкий, как раз такой, какого мне и хотелось.

– Спасибо… – Я же сразу заметил, что у парня лицо хорошее. – «Запаску», кстати, чуть-чуть подкачать не грех… Манометр в правой дверце… Домкрат и компрессор в багажнике… В компрессоре манометр врет… Я в долгу не останусь… Когда стрелять будут в тебя, я тебя прикрою…

– На подоконник, что ли, присядьте… – Максим Юрьевич растерянно показал мне рукой.

В небольшом по размерам кабинете, как показалось, народу собралось больше, чем кабинет в состоянии вместить. Может быть, даже еще чуть-чуть больше. И самому хозяину пришлось пересесть с привычного места во главе стола, откуда он обычно вел допросы, на стул к стене. А на его месте писал протокол майор из областного управления, не помню его фамилию. Естественно, что по степени тяжести дело о покушении на старшего следователя областной прокуратуры автоматически попадает под юрисдикцию областного управления. А присутствие здесь знакомых оперов из райотдела можно было объяснить только неразберихой, возникшей сразу после покушения, и тем, что райотдел находится практически через дорогу.

Майор как раз закончил писать первый протокол и дал подписать Шторму каждую страницу. После этого пододвинул к себе чистые бланки.

– Теперь с вашим спасителем поговорим, – сказал следаку, обращаясь тем не менее ко мне. – По порядку, с самого начала…

Я подробно рассказал о том, как на перекрестке едва-едва не въехал в темно-серую «Волгу» с милицейскими номерами, забрызганными грязью так, что номер рассмотреть невозможно. Майор записывал очень медленно, и потому мне приходилось по несколько раз повторять сказанное. При этом мне хотелось, чтобы сержант-водитель с улицы зашел вместе с термосом в кабинет, но он с колесом долго провозился. Потом я описал все дальнейшее. И только после этого обратился напрямую к Максиму Юрьевичу.

– Товарищ старший следователь должен помнить, что и в другом деле фигурирует темно-серая «Волга», и милицейские номера тоже фигурируют… И вполне возможно, что сразу три дела вскоре придется объединять в одно производство…

– Какие дела? – не понял майор.

– Об этом говорить пока рано, – не согласился со мной Шторм. – Одно дело ведется областным управлением, второе городским, теперь третье тоже в областном… Но мы посмотрим… Надо подумать… Что прокурор скажет…

Майору позвонили на мобильник.

– Так… Так… Понял… Внимательнее ищите… Хоть за что-то уцепиться необходимо… Рылом в землю и копать… копать…

Он убрал трубку, вздохнул и сообщил всем.

– «Волга» найдена… Она сейчас горит в одном из дворов… Рядом с цирком… Перед этим на переходе сбила человека… Следов скорее всего не будет… Сейчас опрашивают свидетелей. Люди видели двух убегающих кавказцев…

Я посмотрел на старшего следователя.

– Максим Юрьевич, вам не кажется, что подполковник Русинов говорил вам правду?..

– Я же сказал – посмотрим, подумаем… – Шторм был откровенно раздражен.

А упал на грязном крыльце он ловко… Даже мундир почти не испачкал, только руки, которые до сих почему-то не вымыл, хотя туалет от его кабинета в пяти метрах…

Я сам никогда не люблю торопиться с выводами – меня так папа с мамой, покойные, воспитали, и не люблю, когда другие торопятся, и уж терпеть не могу, когда другие меня плеткой подгоняют, стараясь сделать из меня такого же задерганного торопыгу, как они…

Я ловко избежал прямого ответа на общий вопрос – что за документы мне должны были бы передать. Ни к чему переплетать в одно-единственное несколько понятий – просто «документы, которые должны меня заинтересовать», и все… И голос, как мне показалось, вовсе не принадлежал к явно акцентированным. Я не стал бы утверждать, что это говорил кавказец… Или, как менты говорят, «черный»… Сам я такого термина не приемлю, как и термина «лицо кавказской национальности». Это тоже, кстати, ментовская придумка… Просто «кавказец» – это житель Кавказа, и не имеет никаких уничижительных ноток. И я не берусь утверждать, что мне звонил кавказец…

Майор терпеливо записал все, что пострадавшая сторона, то есть я, имела сообщить. Но мне и сообщать-то, по большому счету, было нечего. Крупный почерк всего две страницы занял, из них первая половина первой страницы, как известно, заполняется служебными данными, так называемый «паспорт» протокола…

Самый главный вопрос, как всегда, прозвучал в конце – какое из дел, которые я веду в настоящий момент или вел в недалеком, а может быть, и далеком прошлом, может вызвать подобную неадекватную реакцию противоположной стороны.

– Все дела… – сказал я коротко и даже слегка обиженно. – Все особо важные дела, поскольку я являюсь следователем по особо важным делам…

И я здесь нисколько не погрешил против истины. Любое из моих последних дел способно было стать причиной покушения. Стало любое или не стало – это другой вопрос, и решить его с наскока невозможно…

На этом мы с майором пока закончили. Он дал мне подписать каждую страницу протокола, я подписал не читая, и следующей жертвой допроса стал капитан Тропилин. Кой черт вообще принес его сюда! Не мог Югов материалы «дела» отправить с простым нарядом? Насчет того, что он спас меня, я бы говорить не торопился… Он просто влез в ситуацию, когда стрельба в меня уже прекратилась, а теперь все будут говорить, что я жизнью обязан этому капитану. А я не только жизнью, я вообще ничем и никому не хочу быть обязанным… Я даже деньги в долг предпочитаю не брать, чтобы не быть обязанным. Даже когда это очень нужно…

Но в общем-то я вел себя со всеми прилично, никому не нахамил, несмотря на скверное настроение, но выводов пока сделать не сумел. А их сделать следовало бы…

Когда меня, наконец, оставили в покое, то есть очистили мой кабинет от своего присутствия, позвонил прокурор, только что вернувшийся откуда-то. Ему, похоже, дежурный объяснил, отчего дверь в нашем серьезном заведении обзавелась такой странной вентиляцией, привлекающей всеобщее внимание.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался в прологе разговора. Это не для проформы, как у других людей. Игорь Степанович всегда старается такие вопросы задать с чувством и вникнуть в ответ.

И хорошо, что я голос узнал, иначе мог бы и резко ответить, потому что устал от суеты вокруг своей персоны. Я по натуре человек скромный, вдумчивый, а суета мне думать мешает. А уж если она приобретает характер стабильности…

– Стараюсь, Игорь Степанович…

– Помощь нужна?

– Спасибо… Пока ничего не надо.

– Я распорядился выделить тебе охрану. До дома будут провожать, и утром встретят. Без сопровождения тебе на улице показываться запрещаю. Это приказ.

– Спасибо… – вздохнул я, как застонал.

– Охрана из горотдела. Когда приедут, тебе доложат.

– Спасибо… – повторил я.

И только после этого, заставив себя сосредоточиться, решил, что мне следует сделать в первую очередь – позвонить Русинову. Я достал трубку, нашел его номер и нажал клавишу вызова. Отставной подполковник ответил почти сразу.

– Иван Сергеевич… – я начал говорить с легким укором.

– Я слушаю вас, Максим Юрьевич… – он ответил спокойно и невозмутимо.

– Признаюсь, не ожидал от вас такой глупости…

– А я такой от вас… – Ответ показался подполковнику адекватным, но мне – детским, произнесенным по принципу: «сам дурак».

Но все же я переспросил:

– Вы о чем?

– Глупость думать, будто покушение организовал я… Если бы я это сделал, вас уже не было бы в живых… Вы понимаете, что такое спецназ ГРУ?

Оказывается, он и не скрывает, что все уже знает. Это ли не подтверждение вины?

– Имею представление…

– На всякий случай я объясню дополнительно. Представьте себе ситуацию, когда дерутся деревня на деревню. Вот стоит на горке здоровенный детина, который в рабочее время корову одной рукой держит, а второй быка над ней поднимает, и отвешивает удары направо и налево. Он, конечно, богатырь и уважения достоин. Но он не спецназовец. Худенький спецназовец из соседней деревни сидит в кустах рядом и бросает камни. В одного, в другого… Попадает богатырю в голову и «роняет» его, как и других… И сам при этом без синяков остается… Я бы, имей необходимость убрать вас, действовал бы точно так же… И остался бы без синяков… Но я не вижу вообще такой необходимости, поскольку надеюсь все-таки найти с вами общий язык… Хотя вы этого упорно не желаете…

– Я не имею морального права, Иван Сергеевич, искать общий язык с человеком, бежавшим из-под стражи и отправившим в госпиталь трех караульных. Кстати, по этому поводу против вас уголовное дело еще не возбуждено, но возбуждено будет обязательно, будьте уверены… А я уверен в своей правоте, поскольку заводить знакомства с преступниками для следователя преступно…

Он усмехнулся так, что даже трубка мобильника усмешку донесла.

– Я рад вашей принципиальной позиции, потому что принципиальность, когда она не граничит с глупостью, является положительным качеством, однако же я не приглашаю вас сесть со мной за ресторанный столик… – резонно возразил отставной подполковник, и я не мог не согласиться с этой резонностью. – Я предлагаю сесть, грубо говоря, за рабочий стол и предпринимать согласованные меры к поиску настоящих преступников…

– Это называется потерей темпа расследования и грозит возможностью недополучения улик, – сказал я честно.

– Потеря темпа расследования уже довела вас до сегодняшнего покушения…

– Кстати, – спросил я, – откуда вам известно о покушении?

– Можете считать, что мне ваш прокурор докладывает… Если вам так удобно… Или начальник городского управления МВД… Если вам это более удобно… Можете даже начальника областного управления приплюсовать и пресс-центр ФСБ… Но мне докладывают, будьте уверены, в полном объеме обо всем, что может меня интересовать… Боюсь вас, Максим Юрьевич, расстроить, но я профессиональный разведчик и умею собирать нужные сведения, и потому более информирован, чем вы, следовательно, был бы выгодным союзником…

– Я не ищу союзников… – возразил я. – Тем более среди лиц, которых я подозреваю…

– Упрямство – не самое лучше из человеческих качеств… Но если вам больше нечего мне сообщить, прошу меня извинить, я сейчас очень занят… Меня зовут к другому телефону…

Я бы подумал, что он намеренно показывает мне свою занятость, то есть, попросту говоря, блефует, но моя трубка уловила издалека мелодию телефонного звонка… Значит, он работает и ведет свое следствие. И моя задача – опередить его во что бы то ни стало…

Во что бы то ни стало… Это в моих интересах, а свои интересы я привык соблюдать…

В дверь постучали…

– Разрешите, товарищ полковник… – просунулся за порог старший прапорщик с автоматом в руке. – Нас в качестве охраны прислали…

– Вы откуда?

– Из городского управления.

– СОБР.

– Так точно.

– Группа Тропилина?

– Нет, они вчера дежурили. Мы их сменили.

– Ладно… Вы на машине?

– «Уазик» под вашими окнами…

– Тогда там и ждите… Когда я выйду, увидите… За мной поедете… Машину мою знаете?

– Увидим…

Старший прапорщик вышел.

Может быть, это даже хорошо, что прокурор так озаботился охраной своего подчиненного. Охраняют то, что берегут, чем дорожат… Следовательно, мне уже не грозит должность деревенского прокурора – и это хоть немного радует. Хотя неудобств менты доставят много. Не потащишь же всюду с собой охрану… Хотя, к Светланке я больше не показываюсь… Но и кроме нее есть места, куда с охраной не сунешься… Мне бы сейчас с одним человеком не мешало встретиться… Более того, мне бы очень нужно было с ним встретиться… Но при охране это невозможно… Впрочем, договориться, наверное, можно и с охраной… То есть не договориться, а приказать, чтобы ждали где-то, и пусть ждут… А потом, после встречи, и домой можно поехать. Как-никак, а этой ночью спал я мало и плохо. Голова свежести не имеет, а с такой головой работать трудно…

Однако перед этим следует жену подготовить. Как «спустить пар», я знаю прекрасно. При ее-то характере…

И я набрал домашний номер.

– Это я…

– Слышу. Что ты хочешь? – намеренно басит, значит, готовится к боевым действиям.

– Скоро домой приеду… Несколько вопросов еще решу и приеду…

– Что это ты докладывать начал? Рыльце в пушку?..

– Нет, просто состояние неважное…

– С чего бы вдруг?

– На меня час назад покушение было…

– Что-что? – недоверие в голосе еще чувствовалось, но беспокойство уже выплеснулось наружу. Это беспокойство через полчаса изведет… И мне нечего будет опасаться…

– Позвонили, что важные сведения передадут. Просили на крыльцо выйти. Я вышел. И из проезжающей «Волги» меня пытались из автомата расстрелять… Все двери в прокуратуре продырявили…

– Ой, Максюша… – Она, кажется, уже запричитала. Значит, можно домой нормально появляться и не бояться, что со сковородой головой встречусь.

– Ладно… Я вовремя ствол увидел и упал… Не попали…

– Как ты?..

– Я же сказал, как… Скоро приеду… Состояние, сама понимаешь… Ко мне прокурор охрану приставил. Менты меня до дома проводят…

– Приезжай, приезжай быстрее… Тебя, правда, скажи, не задели?..

– Не задели… Только все двери продырявили… Скоро приеду…

Я положил трубку, подумал и набрал другой номер…

– Аркаша… Мне хотелось бы поговорить с тем парнем… Ну, с которым ты меня в прошлый раз познакомил…

– Думаю, проблем нет… Я позвоню ему, потом тебе. Если он дома, приезжай… Или ты хочешь на стороне встретиться?

– Лучше дома… Чтобы меня с ним не видели…

– Но ему, может, тоже не хочется, чтобы тебя у него видели… Впрочем, я сейчас позвоню… Подожди пять минут…

Через пять минут Аркаша перезвонил мне и передал от имени своего приятеля скромное приглашение на чай…