ГЛАВА 13

Игорь Алексеевич Согрин вместе с Сохно выбрал для себя наиболее сложный участок операции. Машину за ними прислали из ФСБ, и даже двое «альфовцев» из команды генерала Астахова выехали для подстраховки. Ехать было недалеко. «Альфовцы» могли бы вмешаться в ситуацию, только если бы произошло что-то экстраординарное. Их вмешательство при этом уже никак не повлияло бы на происходящее, потому что экстраординарным был только провал в действиях спецназовцев. А такой провал сам собой означал бы провал всей операции.

«Альфовцы» были вооружены обычными «калашами» и с любопытством рассматривали оружие спецназовцев, сразу, впрочем, определив модель, которая еще несколько лет назад предоставлялась им на испытания.

– Приклад сделали… Может, так удобнее… – заметил первый.

– А раньше без приклада было? – удивленно спросил Сохно.

– Раньше запасной магазин вместо приклада ставился.

– Приклад удобнее… – Сохно попробовал пальцами запасной магазин, словно желал сам убедиться в собственных словах.

Доехали быстро. Остановились до въезда в поселок, и дальше спецназовцы отправились пешком. Впрочем, путь был невелик… Все буднично, деловито, и даже без прощания и напутствия на дорогу. Машина сразу отъехала в сторону ближе к кустам, где ее было почти незаметно. Ждать предстояло около часа – так договорились…

Машина была старая, основательно разбитая. В салоне остро пахло бензином. «Альфовцы» вышли подышать воздухом. Они даже не сговаривались, но оба испытали одновременно одно и то же желание. Далеко не отошли. Стояли и слушали, готовые по любому тревожному звуку шагнуть к машине, взять автоматы и приготовиться прикрыть отход спецназовцев. Но в поселке стояла тишина. По крайней мере в ближней части поселка. Только с другого конца лаяла в чьем-то дворе небольшая собачка, и откуда-то басовито и хозяйственно отвечала ей другая….

Прогулка полковника и подполковника была не слишком долгой и проходила весьма спокойно. Оба были в камуфлированных костюмах, под которыми легко пряталось новое компактное оружие, но сейчас кто только не носит камуфлированные костюмы, и удивить такой одеждой некого. Да и рассмотреть офицеров никто, кажется, желания не проявлял. Ночью люди почему-то большей частью спят, а в таких районах вообще не часто встретишь ночных гуляк…

Узкая неасфальтированная дорога, на которой двум грузовикам возможности разъехаться не было, а двум легковушкам для этого требовалась осторожность, с двух сторон огораживалась деревьями. Между деревьями и палисадами домов, а то и просто между домами без палисада и заборами шел не тротуар, а скорее тропа, хотя и достаточно широкая, утоптанная за много лет до плотности камня. Земля на этой тропе даже воду в дождь не пропускала…

И даже при отсутствии наблюдателей спецназовцы, хотя явно и не прятались, умело оставались в тени деревьев и больше походили на тени, чем на живых и активных людей.

– Как все ночью меняется… – сказал Сохно. – Лес и горы ночью так не меняются, как город… Заблудиться недолго…

– Не заблудимся, – коротко ответил Согрин. – Через два дома. На воротах металлические лошади, на калитке подкова…

Нужный большой дом они нашли без проблем, хотя Сохно и не любил ночной город и опасался, что этот город стал неузнаваемым. Ставни на окнах были не закрыты, но света за стеклами не было. Прошли мимо дома, не обращая на него внимания и к себе внимания не привлекая. И вдруг пропали… Так показалось бы постороннему наблюдателю, если бы такой оказался случайно на улице. Впрочем, посторонний наблюдатель мог быть только местным, а местный должен был бы знать, что здесь тропа извивается между зарослями сирени. И любой пропадет из поля зрения, проходя здесь. Но наблюдателя не было.

А офицеры тем временем протиснулись через кусты так, что ветки не затрещали, боком продвинулись дальше, миновали колючую малину, пробившуюся под забором наружу, как малина обычно и делает, когда ей не хватает простора, и оказались около забора высотой чуть выше человеческого роста. Собак во дворе и в доме не держали, это спецназовцы уже знали, но другой сторож оказался не менее неприятным – голые кусты малины, когда ни один листочек не прикрывает колючки. Половину одежды на таких кустах можно оставить. Следовательно, оставить след, потому что все клочки не соберешь, а кто-то может их заметить – не то время года, чтобы зелень на кустах в глаза не бросалась…

Согрин выбрал правильное решение и показал рукой – надо дальше сдвигаться. Причем сдвигаться через ту же малину. Но по эту сторону забора малина сиренью прикрыта густо. Здесь никто не заметит лоскут одежды, если такой на кустах останется. Сдвинулись почти до того места, где забор соприкасался с забором соседнего двора. Переглянулись и прошли дальше. Здесь уже кустов не было, да и забор здесь был гораздо ниже. Попробовав рукой прочность сколоченных досок, Сохно встал на цыпочки и через забор посмотрел. Спокойно. Тогда, ухватившись руками, подполковник первым оказался по ту сторону.

– Да… – сказал коротко.

И тут же препятствие преодолел полковник Согрин.

Забор между дворами был вообще невелик, едва достигал офицерам до груди. Не задерживаясь во дворе, который их интересовал мало, они преодолели последнее препятствие и, слегка пригнувшись, гусиным шагом двинулись в сторону дома с пристроенным большим сараем. Сохно контролировал при этом пространство справа от себя, Согрин слева и не поворачивали головы друг к другу. Оружие пока не доставали, но руки уже легли на рукоятки, готовые к неожиданностям. Однако все прошло благополучно. Не треснул под ногой сучок, не обломалась осторожно отведенная ветка зимней яблони, из жителей дома никто не вышел погулять в такую студеную ночную пору.

Роли были распределены заранее. И теперь каждому предстояло выполнить свою часть работы самостоятельно. Перед этим полковник пододвинул ко рту микрофон «подснежника», привнесенного в повседневность Интерпола из спецназа. Сохно кивнул и сдвинул в кармане выключатель. И только после этого свой микрофон ко рту приблизил. Наушники были закреплены в ухе каждого заранее.

– Как слышишь? – шепотом спросил Согрин.

– Не кричи так… – отозвался Сохно.

Небольшой чердачок над сараем, что-то типа сеновала, был устроен, вероятно, прежними хозяевами дома, когда они держали скотину. Поселок в ту пору скорее всего еще не входил в черту города, а если и входил, то был окраинным, и держать скот можно было себе позволить. Плохо, что лестницы от бывшего сеновала не осталось, но полковник быстро приспособил стоящую в углу жердину. И Сохно за полковником эту жердину убрал, вернув на место. И даже поставить постарался так же, как она стояла прежде.

Теперь подошло время подполковника. А Согрин занял место около большой щели в стене, откуда можно было свободно обозревать весь двор. Подготовил оружие. Широкий глушитель как раз помещался в круглом отверстии, бывшем когда-то сучком. Страховка… Страховка необходима, потому что Сохно выполнял самую опасную часть работы. Его место на чердаке дома. К чердачному окну со стороны огорода даже лестница приставлена. Беда в том, что лестница прямо под окнами дома. И любой случайный взгляд может выдать того, кто по лестнице забираться будет. Сохно подставлять себя под выстрел не пожелал и ловко вскарабкался на угол крыши по боковому венцу рубленого дома. Крыша жестью обита. По такой крыше ходить – все равно что на барабане плясать. Но подполковник и на крышу взбираться не хотел. Он прошел по карнизу, придерживаясь за край крыши, и так добрался до слухового окошка, к которому была лестница приставлена. И через несколько секунд уже оказался на чердаке. Удобно, что под передней ручкой «ПП-2000» закреплен фонарь. Сохно включил его на какое-то короткое мгновение. Но этого хватило, чтобы увидеть балки перекрытия. Ходить наверху можно только по ним, иначе в доме будет все слышно. Пробравшись по балке до второго окна, уже выходящего во двор к воротам, а не в огород, подполковник занял позицию там.

– Я, командир, нашел хорошее место, чтобы выспаться… – сообщил Сохно через «подснежник».

– Только не храпи… – ответил Согрин. – А то меня разбудишь…

Генерал Астахов в принципе принял план выдвижения к объекту своих бойцов, предложенный интерполовцами и отставными спецназовцами, но имел к этому плану серьезные претензии по принципиальным вопросам. Суть плана состояла в следующем… Полковник в отставке Виктор Николаевич Огнев работал последний год в фирме, которая занималась строительством и установкой на месте небольших торговых павильонов и киосков. Вместе с необходимыми материалами и техникой «альфовцев» и самого полковника решено было выдвинуть под видом рабочих, которые должны были начать сборку небольшого павильона на окраине поселка, там, где кончаются частные дома и высятся несколько новых многоэтажных домов, еще только частично заселенных. Пустырь, развороченный строительной техникой, вполне для такого вроде бы подходил. Единственно, не существовало никаких коммуникаций, но это мало кого смущало, поскольку коммуникации в наше время часто считаются необязательными. Чтобы работа выглядела почти натурально, в придачу к «альфовцам» были выделены два надежных парня из настоящих рабочих, знающих, что и как следует делать. Остальные должны были просто разгружать машину и переносить с места на место металлические уголки, плиты и рулоны утеплителя, пластиковые панели и прочее, из чего собирается павильон. То есть создавать элементарный вид деятельности. От места сборки до дома, где, предположительно, боевики должны были собраться, по дороге метров пятьдесят. При необходимости это расстояние можно было легко сократить по прямой, через чужие заборы и огороды.

Главное, против чего активно выступал генерал Астахов, – это участие в операции гражданских лиц. Он не хотел брать на себя ответственность за их жизни, зная, что боевики численно превосходят атакующие силы, хотя вся военная теория говорит о том, что силы атакующих всегда должны втрое превосходить силы обороняющихся. Боевики при желании могут пойти на прорыв, и тогда, при контактном соприкосновении, их преимущество в огневой мощи может значительно превзойти силы силовиков. Пострадать же при таком столкновении в первую очередь могут люди посторонние, не имеющие спецсредств защиты и не обученные вести себя в подобных ситуациях. Генерал согласился только после того, как полковник в отставке Огнев пообещал пригнать на «место работы» строительный вагончик-будку, сваренный из толстых металлических листов. По сути дела, такой вагончик представляет собой настоящий броневик, хотя и предназначен был только для хранения строительного инструмента и малогабаритных материалов. Рабочих перед началом операции можно просто закрыть в вагончике. Рабочие на такой вариант согласились, поскольку им было просто интересно посмотреть на «альфовцев» и пообщаться с ними.

Этот вагончик-будка был удобен и тем, что там до поры до времени было удобно спрятать бронежилеты, каски и оружие. Генерал согласился… Но и отставного полковника предупредил, что «альфовцами» в операции командует не Огнев, а майор Гориславлев, несмотря на то что за данный этап операции и за его организацию отвечает именно Огнев. Своим Астахов доверял больше не только потому, что считал их лучше подготовленными, хотя подготовка действующего бойца всегда должна быть выше подготовки отставника, а и потому, что с Гориславлева он мог спросить, если что-то пошло бы не так, а с Огнева спросить никто не мог. Что взять с отставника…

На место выехали около одиннадцати утра. Долго осматривали площадку, долго шумели и сверялись с многочисленными чертежами, потом опять долго и лениво разгружали подошедшую машину со стройматериалами. Такая деятельность не могла не привлечь внимания местных жителей. По одному, по двое стали подтягиваться ближе и стояли пока в стороне. Потом подошли с естественными вопросами, что здесь будут строить. Сообщение о возведении пивного бара местных жителей весьма обрадовало. Среди других здесь же оказалась и пара человек откровенной кавказской внешности. Эти не спрашивали, только слушали и ухмылялись.

На трейлере привезли бульдозер, который должен был «под ноль» выровнять площадку. Такая серьезная техника вообще не могла вызвать подозрений. Полковник Огнев знал, что делал, и с маскировкой переусердствовать не боялся. Постепенно любопытные начали рассасываться – осталось только трое самых любопытных пожилых мужиков и два кавказца, но можно было уже спокойно создавать вид, что работа движется, тем более что бульдозерист завершить планировку площадки не спешил и утюжил жесткую землю снова и снова…

День предстоял хлопотливый и предельно смешной…

Капитан Тропилин оставил в управлении только ослабленную численно дежурную группу захвата, мобилизовав весь остальной городской СОБР, в том числе и тех, кто ночь провел на дежурстве, для операции по блокированию кладбища. Ярослав Вячеславович отлично знал, что подполковник Русинов на объекте не покажется, и это развязывало ему руки и давало возможность вдумчиво и грамотно расставить своих людей по наиболее вероятным направлениям поиска. Фотографию Русинова получил каждый участник операции. Из-за этого принтеры не только в городском управлении, но и в прокуратуре гудели всю ночь, и было израсходовано неимоверное количества тонера для заправки картриджей. Но такие затраты мало кого смущали, когда дело успело так нашуметь…

Капитан Югов выехал на кладбище одновременно с «собровцами» и вывез почти весь оперативный состав уголовного розыска. Он расставлял своих людей по своей системе и, как заметил Тропилин, откровенно посмеивался при этом. Веселость Югова была Тропилину понятна. Непонятным было только заблаговременное появление на кладбище чуть ли не всего милицейского начальства области. Складывалось впечатление, что хоронить собирались, по меньшей мере, заместителя министра внутренних дел… Да, наверное, без согласования с каким-то из заместителей министра такая широкомасштабная акция и не обошлась. Одно то, что всех сотрудников милиции города просили подыскать дома какую-то старую одежду, чтобы переодеть целые две роты солдат внутренних войск. Этих солдат расставили цепью за пределами кладбища. Если бы там стояли просто солдаты, это еще можно бы было понять. Но когда солдаты, стриженные одинаково, обладающие схожими манерами держать себя, были переодеты в гражданскую одежду, их присутствие здесь привлекало больше внимания, чем привлекла бы их форма. Но начальству было виднее. Начальству всегда кажется, что чем больше людей будет задействовано, тем вернее результат предстоящей операции. И никто не задумывался, что безоружных солдат выставляют против вооруженного подполковника спецназа ГРУ, то есть высококлассного диверсанта. Подполковник этот способен был, как понимал Ярослав Вячеславович, пройти сквозь строй солдат даже без оружия, хотя скорее всего он не захочет этого делать. Но был способен… И солдаты не смогли бы его остановить… И только свои жизни подвергли бы риску… Об ответственности начальство не подумало… Впрочем, капитан Тропилин в глубине души предполагал, что начальство выставляет безоружных солдат против вооруженного диверсанта только потому, что уверено – диверсант на кладбище не появится. В этом скорее всего были уверены все. И тем не менее мероприятие, называемое громко операцией, проводили. За такое мероприятие не стыдно по полной программе и отчитаться, несмотря на то что результата не будет… Что ни говори, а организована она блестяще… Почти как отрепетированный многократно парад…

Там, на кладбище, и застал капитана Тропилина звонок от подполковника Русинова…

Два внедорожника «Тойота Лендкрузер» и «БМВ Х-5» подъехали к мнимым строителям не через частный сектор, а со стороны многоэтажных домов, по дороге, где только внедорожники и могут проехать. Остановились чуть в стороне, и из машин с темными тонированными стеклами долго никто не выходил. Впечатление было такое, что за строителями наблюдают. Полковник Огнев, как старший по возрасту, по званию и по опыту, хотя и не являлся командиром группы, все же привычно скомандовал:

– Передвигаемся ближе к оружию… Гражданские – первые…

– Кто это? – спросил майор Гориславлев, глядя на «крутые» машины.

– Если бы я знал… Я только знаю, что у наших чеченов таких машин нет…

И чечены из числа зевак и наблюдателей повели себя неравнодушно. Один остался рядом с новой стройплощадкой, а второй заспешил в поселок. Но тут же двинулся с места один из приехавших «Ленд Крузеров» и устремился по улице вдогонку за уходящим чеченом. Но остановить того никто не пытался. Просто провожали…

– Не понимаю… – сказал Огнев. – У ментов тоже не может быть таких машин… Разве что в Москве…

– Ага… – сказал Гориславлев, – каждому сержанту по такой штуке на день рождения племянника любимой кошки выделяют… Срочно звоните, товарищ полковник, выясняйте по номерам…

– Рад бы, но у меня нет под рукой следственного аппарата… Звоните вы генералу…

Майор Гориславлев потянулся, разминая спину, и двинулся в сторону вагончика-будки, откуда можно было бы позвонить, не показывая своего интереса. Но на половине дороги майор, по натуре актер хороший, сорвался на бег, словно бы услышал звонок мобильника из будки, где, по идее, должна была бы висеть цивильная одежда, и вернулся из будки, уже разговаривающим по телефону. Со стороны это выглядело вполне естественно. Услышал звонок, побежал. Разговор начал еще там, поскольку никто не видел, как майор номер набирает, и потом на улицу вышел, чтобы продолжить. Металл будки мог экранировать, и там разговаривать неудобно. А рассеянный взгляд, мимоходом скользнувший по номерам машин, вообще внимания не привлек.

Тем временем к будке собрались и остальные. Внешне вполне показывали привычную российскую неторопливость в работе. Огнев чертежи разложил прямо на стопке листов металлического профнастила. Стали смотреть, пальцами в чертежи показывать и обсуждать появление машин так, будто бы обсуждали вопросы строительства.

Из внедорожников за строителями тоже, видимо, наблюдали. И приняли, похоже, какое-то решение. Серьезный и хмурый парень лет двадцати пяти, с авторитетным животом, который можно вместо бульдозера использовать, стоит только подвесить к нему бульдозерный нож, вышел с водительского сиденья «БМВ» и неторопливо, переваливаясь, как недавно сам «БМВ» переваливался на неровностях разбитой строительными машинами дороги, двинулся к «альфовцам».

Майор Гориславлев только успел получить данные на номерные знаки и сказал негромко:

– Это местные бандиты…

– Понял, в чем дело… – сказал полковник Огнев и отошел в сторону, чтобы кому-то позвонить без свидетелей.

– В чем? – спросил Гориславлев полковничью спину, но спина оказалась молчаливой.

Животастый парень тем временем подошел вплотную, почти касаясь животом крайних бойцов. Осмотрел всех с властной насмешкой.

– Эй, галлюцинации, вы откуда тут взялись?..

– А что тебе? – невозмутимо спросил майор.

– Кто тут у вас за «бугра»?

– Со мной можешь пообщаться…

– Ты слишком умный… – сказал животастый. – А сообразительные здесь есть? Которые понимают, когда им просто говорят…

– А чем тебе умные не нравятся? – Майор не желал уступать в словесной перепалке.

– Умных сначала бить приходится, только потом они понимать начинают… – животастый пожелал толкнуть животом стоящего перед ним Гориславлева, тот просто на шаг в сторону сдвинулся, и живот колыхнулся смешно и почти наивно. Впрочем, сам обладатель живота своей наивности не ощутил.

– Короче, быстро собрали свои манатки и ходу отсюдова…

– Не торопись… – со спины подошел к животастому полковник Огнев.

Парень повернулся величественно. Объемная шея с тройным подбородком не позволяла просто голову повернуть, и поворачивался в первую очередь живот, и только потом уже вдогонку спешила и голова.

– Еще одна галлюцинация… – сказал животастый.

Виктор Николаевич протянул ему свою трубку. Парень с недоумением поднес трубку к уху.

– Кто еще? – спросил. – А, слушаю… Понял… Ага… Ага… Парни уже едут… Все, уходим тихо-мирно… Понял…

Животастый вернул полковнику трубку, глянул на окружающих с любопытством, потом посмотрел на улицу, из которой выезжала вторая «Тойота Ленд Крузер», и торопливо пошел к своей машине.

– Что за внештатная ситуация, товарищ полковник? – сердито спросил майор Гориславлев.

– Все прояснилось…

– Что прояснилось? – не понял майор, но спрашивал он старшего по званию со строгостью, поскольку генерал Астахов именно его поставил руководить группой, а не полковника.

– Один из наших людей… Имеющий вес в их мире… Выяснял ситуацию с чеченами по нашей просьбе. Что-то они на них наехали… Приехали, как говорят, «забить стрелку»… Я дал их инициативе «отбой»…

Все три внедорожника в это время тронулись с места, развернулись и направились туда, откуда приехали.

– А к нам какие претензии? – продолжал спрашивать Гориславлев.

– Они считают территорию своей. Чтобы поставить тут киоск, надо с ними согласовывать…

Майор плечами пожал от непонимания принципов провинциальных отношений. Что такие же отношения существуют и в столице, майор будто бы и не догадывался…

Виталий Пулатов с Алексеем Ангеловым, среди друзей просто Пулат и Ангел, тоже прибыли на кладбище загодя. Присмотреться… Понимали, что присматриваться там же будут и чеченцы из банды Ханкалзорова. Басаргин поставил перед этой давно сработанной парой сложную задачу – предельно уменьшить количество людей, способных помочь Бислану оказать сопротивление. Все бы было ничего, и с такой задачей два опытных отставных спецназовца, ныне ставшие интерполовцами, справились бы легко, тем более что чечены не ожидают против себя никакой агрессии и не подозревают слежки, к тому же на таком высоком техническом уровне, не свойственном провинции, но наличие милицейской армады на кладбище делало задачу сверхсложной. Не будешь же на глазах у ментов устраивать показательные выступления по рукопашному бою… Другое дело, что менты могут принять интерполовцев за своих, тогда как чечен за своих принять не могут. Этот момент отставные капитаны обсудили и решили использовать. Причем использовать с такой дерзостью, какой даже менты ожидать не могут…

Несколько серьезных ментовских чинов держались на кладбище отдельной собранной группой, которая отличалась от других таких же групп. И вокруг них время от времени собирались другие менты, чином, видимо, помладше, хотя и первые и вторые были в гражданской одежде, и звания разобрать было невозможно. Чуть в стороне, прикрытые с трех сторон кустами, держались несколько «уазиков» с гражданскими номерами, но своим одинаковым цветом слишком уж откровенно показывающие принадлежность к людям в синих погонах. Да и сетчатые решетки на задних окнах тоже выглядели красноречиво. Водители место за рулем если и покидали, то ненадолго, а если и отходили от машин, то совсем недалеко – с коллегами поговорить, покурить. Оперативные машины вычислялись без проблем.

Группа ментовских начальников наверняка не знала в лицо всех, кто к ним подходил, потому что из каждой подходившей группы с начальством разговаривал только один человек. Трижды интерполовцы незаметно, словно бы ненароком «приклеивались» к подходящим и оказывались рядом с начальством. Таким образом, примелькались среди других ментов, не всегда друг друга знающих из-за того, что для участия в операции были привлечены такие большие силы. После этого можно было и работать, хотя работать пока было не с кем… Только однажды по одной из аллей кладбища с цветами в руках прошел человек кавказской внешности. Под руку с ним шла женщина, несла букет цветов. Не задерживались нигде, шли целенаправленно. Похоже было, навещали чью-то могилу. Время между тем приближалось к обычному для кладбищ наплыву похоронных процессий.

– У меня уже глаза болеть начинают… – пожаловался Пулат. – Смотрю, смотрю и ни одной рожи не вижу, по которой ударить хочется…

– А у меня шея болит, – сознался Ангел. – Головой во все стороны верчу… И… И, кажется, не зря…

Пулат, позевывая и прикрывая зевоту ладошкой, проследил в направлении взгляда товарища. Один за другим, с интервалом в несколько метров, неторопливо шли по поперечной аллее кладбища три человека. Шли и посматривали по сторонам, словно фотографируя взглядом. Но чувствовали себя не слишком уверенно. Парни не из тех, кто умеет сохранять хладнокровие, и выбор Бислан сделал, кажется, не самый лучший. Впрочем, Ханкалзоров выбирал из того, что у него есть под руками. А под руками не всегда бывает самый подходящий материал… Один, словно на сцене находится, не знает, куда руки деть, и часто куртку передергивает, потому что плечевая кобура ему сильно плечо стягивает. Второй слишком головой вертит, и в глазах не любопытство, а жесткое напряжение. Третий, последний, несмотря на прохладную погоду, краснеет и потеет, словно только что из парилки выбрался…

Чечены прошли в трех шагах… Высчитывали ментов. Потом свернули на следующую аллею. Туда как раз, где вырыта могила для убитой Людмилы Анатольевны… Слишком рано они туда направились. Там нет еще никого…

В кармане куртки Ангела подала торжественный голос трубка, исполняя Гимн Советского Союза. Ангел трубку вытащил, посмотрел на определитель, пожал плечами на незнакомый номер и ответил:

– Слушаю…

– Это Русинов. Как там обстановка?

– Нормально, ждем…

– Леха, Доктор Смерть передал новый разговор Аркадия Ильича с Бисланом. Предупредил, что Ольга будет скорее всего с парнем на мотоцикле «Харлей». Беспокоился, что парень может помешать. Просил о нем позаботиться… Бислан послал на кладбище троих. С единственным заданием заняться мотоциклистом. Ольгу они будут «брать» после поминок…

– Мы этих троих вычислили. Они уже здесь. Похоже, при оружии… Взять их чисто на глазах у всех трудно. Они держат дистанцию и друг друга из вида не упускают. Ищем варианты… Не беспокойся, все равно что-нибудь придумаем… Считай, их осталось двадцать шесть, хотя они и не комиссары, и вообще не из Баку…

– Есть вариант. Их надо сдать капитану Тропилину. Это исполняющий обязанности командира городского СОБРа. Он должен быть там. Запоминай номер… – подполковник продиктовал. – Позвони, встретитесь, покажи капитану. Он – из наших, служил срочную в спецназе. Афганец. Передай, что от меня… Капитан сделает все и без вас… Зовут его Ярослав Вячеславович. Мне показалось, что капитану нравится, когда его имя-отчество произносят без запинки…

– Понял… Мы ему чуть-чуть поможем стать майором… – согласился Ангел.

И тут же набрал номер. Тропилин ответил не сразу. Но Ангел, оглядываясь по сторонам, сразу выделил человека, который вытащил из чехла на поясе трубку. Чехол плохо расстегивался, и потому ответ слегка задержался.

– Ярослав Вячеславович…

– Я слушаю… Кто это?

– Меня зовут Ангел… Самая подходящая кличка для кладбища… Мне только что дал ваш номер подполковник Русинов. Если я вас сейчас вижу, то почешите ухо…

Тропилин почесал ухо.

– Все правильно… По другую сторону аллеи. Два человека около памятника «плачущей матери»… Так его, наверное, можно назвать… Подойдите к нам…

– Понял, иду…

Ольга очень боялась момента, когда мать будут выносить… Этот момент словно бы олицетворял собой совсем отдельный, отрезанный, безжалостно вырванный и бесповоротно уходящий из жизни отрезок. Грубо, насильственно, против ее воли, ломая ее сопротивление – вырвали и унесли, не оставив никакой надежды на иное, ей требуемое решение… Тот отрезок, когда она была и жила рядом и вместе с матерью. При этом она понимала, что гроб выносить все равно будут, что это необходимо сделать, и готовилась к этому. Отдельными настойчивыми позывами-посылами настраивала себя так, чтобы ее протест не вырвался наружу лавиной, неукротимой и бездумной, потому что, вырвавшись, он откроет сразу и кучу других протестов, которые сведут на нет все старания отца и тех людей, прилетевших из Москвы. Начав высказывать хоть что-то, хоть какую-то малость, и только услышав со стороны Аркадия Ильича маленькое возражение, несогласный жест, которые он делать мастер, заметив, она не удержится и выложит все остальное…

Но делать этого нельзя, и потому Ольга старалась и во всем остальном себя сдерживать. Нельзя расслабляться, иначе она попросту «поплывет» по течению в тот темный и непроглядный омут, что называется истерикой, в надежде разорвать этот существующий сейчас момент, прекрасно понимая, что разорвать его невозможно в принципе.

И хорошо, что словно бы не замечал ее Аркадий Ильич. Замечать-то, наверное, замечал, но близко не подходил. Может быть, у него все же есть остатки совести и ему стыдно? – подумала Ольга. Тем не менее она не испытывала никакого желания простить его. Когда в комнату вошел Андрей, Ольга сразу заметила его высокую фигуру. И увидела, что Аркадий Ильич к Андрею подошел, протягивая стакан с водкой. Но Андрей пить не стал. У него есть удобный повод отказаться. Все-таки за рулем… А Аркадий Ильич продолжал приставать. Но Андрей умеет себя вести в таких ситуациях. Он просто прошел мимо стакана, и к Ольге подошел, руку на плечо со спины положил и так несколько секунд простоял. Она глаза подняла, он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Твой отец звонил… Сказал, что Аркадий Ильич звонил какому-то Бислану и жаловался, что я мешаю… Просил мной заняться на кладбище…

Ольга кивнула, ничего не ответив словами…

– Меня ребята там подстрахуют… – добавил Андрей и отошел.

Это хорошо, что Андрей подошел к ней и рассказал. Нет, никакой совести, конечно, у Аркадия Ильича проснуться не может. Но сообщение Ольгу не расстроило, а только вернуло ей силы. Она была из тех, кто перед трудностями не пасует, а их преодолевает.

– Пора выносить… – сказал кто-то в коридоре.

– Сначала венки… Венки разберите… Мужчины… Венки выносите… И табуретки не забудьте… На улице гроб ставить нужно…

Вот и все… Мать прощалась с этим домом, и Ольга тоже, может быть, прощалась… По крайней мере, когда она появится здесь в следующий раз, если появится, это будет совсем-совсем другой дом, и жить здесь уже не будут ни мать, ни Аркадий Ильич… А если Аркадий Ильич будет здесь жить, значит, жить здесь уже не будет Ольга…

Другой дом, другая жизнь…

Но ей уже не казалось, что другой жизни у нее не может быть…

– Командир, а что они так суетятся? – спросил Сохно, разглядывая двор в узкую щель меж растрескавшихся досок. – Мне улицу не видно… Там машина шумела. Не наши, случаем, уже подкатили?

Шепот подполковника шелестел в наушнике так, что многие слова сливались, но говорить нормальным голосом было нельзя. И Игорь Алексеевич ответил тоже шепотом:

– Какой-то «Ленд Крузер»… Мне за воротами тоже не видно. Но там, кажется, идет беседа на повышенных тонах. Если бы это были наши, они таранили бы ворота…

Дырка, в которую полковник Согрин рассматривал двор и высокие ворота, не давала широкого обзора, и приходилось удовлетворяться тем, что есть. Но по крайней мере видно было входные двери и калитку у ворот. Таким образом, контролировалась вся площадка двора. Недостаток позиции заключался в том, что нет возможности контролировать огород, но огород контролировать пока необходимости нет. Если кто-то там и появится, он все равно из дверей дома сначала выйдет.

Чеченов во дворе было не много. Полковник только шестерых насчитал. Двое с автоматами, остальные внешне не вооружены. Но это вовсе не значит, что у них нет пистолетов, и не говорит, что кто-то помешает безоружным забежать в дом и выйти оттуда с автоматами.

Два человека несколько раз забегали с улицы в дом, потом опять пересекали двор и выскакивали на улицу. Потом на крыльцо вышел седьмой чечен, и Игорь Алексеевич сразу узнал по фотороботу Бислана Ханкалзорова.

– Толя, Бислан прямо под тобой, под козырьком крыльца. Будь у тебя руки в два раза подлиннее, я бы посоветовал воспользоваться «петлей Джигли»…

– Я «петлю» дома забыл… И руки вытянуть не могу…

– Сиди тише… Я за ним присмотрю…

Те двое, что выбегали на улицу, опять вернулись и что-то доказывали Бислану, размахивая руками. Похоже, уговаривали его не выходить. Бислан наконец согласился и вернулся в дом. Они опять на улицу вышли, но вернулись уже успокоенные. И не так торопились, как вначале. «Тойота Ленд Крузер» негромко зашумела двигателем, отъехала от ворот, разворачиваясь, и двинулась в обратном направлении.

Бислан опять вышел. Отдал какие-то приказы. Потом достал трубку и начал звонить. Звонков было несколько.

– Похоже, он своих собирает… – прошептал Сохно. – Пора бы, а то мне скучно…

– Может быть… – согласился Согрин.

И десяти минут не прошло, как предположение подполковника подтвердилось. Сначала во двор вошли трое, потом еще двое. На две минуты позже явилась еще одна троица. Потом сразу пятеро пришли…

– Остальные где-то заняты… – констатировал полковник, когда прошло полчаса, но никто больше не появился. – Надеюсь, Ангел с Пулатом не дадут им всем здесь появиться…

– Здравствуйте, капитан. Это я – Ангел… – сказал Ангел и показал рукой: – А это – Пулат…

– Я чувствую, скоро в нашем городе целая бригада спецназа ГРУ соберется… – усмехнулся Ярослав Вячеславович, впрочем, усмехнулся довольно, хотя глаза его радости и не показывали.

– Разве я забыл снять мундир? – спросил Пулат. – И с чего это вдруг вы взяли, что мы спецназовцы?

– Я видел когда-то капитана Ангелова… Когда сам служил… Фамилию запомнил… Он тогда командовал ротой в Афгане… Я служил в другой роте – в том же батальоне…

– Оказывается, почти знакомы… – обнять сослуживца, впрочем, Ангел не поспешил. – Тогда у нас может получиться плодотворное сотрудничество…

– Да… Сотрудничество… – Тропилин предпочел сразу к делу перейти. – Так чем могу быть полезен?

– Вы знаете, что здесь намечается? Я не имею в виду проводимую МВД операцию и не имею в виду похороны…

– Думаю, что не первомайская демонстрация, потому что уже конец ноября…

– Вы хорошо, капитан, ориентируетесь в страницах календаря. Бандиты террориста Бислана Ханкалзорова сегодня попытаются похитить дочь подполковника Русинова…

– К этому дело и шло… – кивнул Ярослав Вячеславович. – А потом потребуют встречу…

– Но здесь слишком много милиции, и их об этом предупредили…

– Их постоянно предупреждают. И что?

– Похищение будет совершено после поминок в кафе. Они не знают про нас. Но им мешает друг Ольги, некий мотоциклист по имени Андрей. Сначала попробуют убрать его. Может быть, даже здесь… Предположительно, именно здесь…

– Вы хотите поставить мне задачу? – Капитан пожелал общаться без предисловий. – Я так понял, что мне следует охранять мотоциклиста…

– Да. Превентивными мерами… Три чеченца, предположительно, вооруженные… Они вон там, недалеко от вырытой могилы… Их следует взять и изолировать… Данные для обвинения мы сможем предоставить к вечеру…

Тропилин взглянул в сторону могилы. Один из чеченцев как раз обернулся, осматриваясь кругом. Но не заметил, как его разглядывают.

– Ой, как хорошо… – Теперь Ярослав Вячеславович даже улыбнулся и стал лицом похож на кошку, которая увидела мышиную нору и услышала приближающийся мышиный топот. – А с этим другом мы уже слегка знакомы… Значит, никаких других данных и не надо…

Он вытащил из кармана трубку стандартного милицейского переговорного устройства и слегка отвернулся, чтобы чеченцам не было его видно.

– Вторая группа! Около могилы Русиновой… Три чеченца. Один был за рулем машины, из которой стреляли в старшего следователя Шторма, а потом в меня… Они вооружены… Подходим лениво, смотрим по сторонам… Осторожно… Не упустить…

Капитан сам неторопливо двинулся вперед. И интерполовцы пошли за ним.

– Вы тоже желаете участвовать? – спросил Тропилин, словно бы продолжая прерванный разговор. Со стороны могло показаться, что разговор и не прерывался вовсе.

– Мы рядом постоим… – мягко ответил Пулат. – Простите уж, интерес…

– Посторонние… Сами понимаете…

– Мы – не посторонние, хотя стоять будем в стороне… – тихий и вежливый голос Пулата никак не показывал, на что этот человек способен, хотя Тропилин лучше других знал, что могут офицеры спецназа ГРУ.

– Ваш статус в настоящее время? Извините…

– Оперативные сотрудники Интерпола… Работаем по банде Ханкалзорова… – сообщил Ангел. – Вместе с «Альфой»… Но «альфовцы» сейчас в другом месте… Имейте в виду, что в городе проводится большая операция…

– Такая же, как у нас? – с сарказмом спросил капитан.

– Наверное, более продуктивная, хотя и менее масштабная… Но с предполагаемой перестрелкой…

– Еще не легче…

– Но у вас в управлении, я должен предупредить особо, об этом пока знать не должны…

– Все тот же «крот»?

– Да… И работает он напрямую на Ханкалзорова…

Все трое уже заметили, как к свежевырытой могиле с разных сторон стягиваются переодетые в гражданскую одежду бойцы СОБРа. Но, кажется, и чечены что-то почувствовали или заметили. Они сначала сошлись ближе, возможно, обменялись мнениями, потом стали резко расходиться в разные стороны.

Тропилин поднял переговорное устройство, уже не опасаясь быть замеченным:

– Работаем!.. Захват!..

Группа захвата все сделала быстро и правильно. Пистолет успел выхватить только один из чеченцев. Но одновременно с этим получил удар ногой в голову. Выстрел раздался, но пуля прошелестела по безлистным ветвям дерева и ушла в небо, а на стрелявшего уже насели трое «собровцев». Двое других чеченов были сбиты с ног сразу и даже оружие достать не успели. За них это быстро сделали менты.

– Капитан Тропилин! – раздался в «переговорке» начальственный голос. – Что там у вас?

Ярослав Вячеславович посмотрел на интерполовцев и со вздохом усмехнулся.

– Захват трех вооруженных чеченцев, товарищ полковник… – невозмутимо ответил капитан. – Возможно, предотвращение террористического акта…

Ангел определил в начальственной группе человека, разговаривающего с Ярославом Вячеславовичем.

– Каких чеченцев? – Полковник Миронов не понимал, о чем речь.

– Я узнал, товарищ полковник, человека, сидевшего за рулем машины, из которой стреляли в Шторма… Здесь они, вероятно, еще в кого-то стрелять собрались…

– Не вовремя… – проворчал полковник. – В машину их… Русинова мы не спугнули? Если спугнули Русинова, тебе никто этих чеченцев не простит…

– Его здесь пока не видели, товарищ полковник… На всех наружных постах есть фотографии Русинова. При его приближении сразу доложат…

– Похоронная процессия в кладбище въезжает… Готовьтесь…

– Понял, товарищ полковник…

Чеченцев, сковав наручниками, уже сажали в машину. «Уазик» стал неторопливо выбираться с кладбища навстречу нескольким похоронным процессиям…

Выключив «переговорку», Ярослав Вячеславович досадливо рукой махнул:

– Все знают, что Русинов сюда не явится, и все друг перед другом… Комедию ломают…

– Капитан, эти парни приехали не на трамвае… – подсказал Пулат.

– Да, стоит поискать…

И он снова включил «переговорку», чтобы связаться с внешними постами…

– А нам здесь делать, пожалуй, уже нечего… – сказал Пулат и сделал жест парню на мотоцикле. – Отправимся работать в другое место…

К интерполовцам подъехали сразу два мотоциклиста…

– Думаю, еще увидимся… – непонятно было, попрощался или нет капитан Тропилин…

На кладбище Ольга ехала в автобусе-катафалке, там же, где гроб везли. Но гроб загружали сзади, и сидеть, глядя на него, было невозможно. Сиденья все были поставлены так, что невозможно было назад смотреть, хотя очень хотелось постоянно оборачиваться. Оборачиваться было можно, но долго так ехать не удавалось, шея уставала.

Ольга села умышленно подальше от Аркадия Ильича, чтобы тот не мешал с матерью проститься и не срываться на усиленное сдерживание душевных порывов. Несколько раз она поднимала голову к окну и видела, как рядом с автобусом постоянно держится Андрей. Охраняет…

Но сейчас и эта охрана казалась совсем ненужной. Сейчас все те разговоры и планы, что были выстроены вместе с отцом, а потом повторены и проработаны в подробностях с остальными – сейчас все это казалось далеким и таким необязательным, скучным, словно бы уже произошедшим давным-давно…

Ольга чувствовала усталость. Нет, не физическую, какая бывает после монотонной продолжительной работы, а усталость душевную, которая привносит во все восприятие окружающего мира равнодушие и тоску, нежелание что-то делать, что-то говорить, к чему-то стремиться. И даже Аркадий Ильич вдруг стал не тем злодеем, надевшим маску доброжелательного благодетеля, а совсем обычным человеком, прохожим по жизни, которых мимо снует всегда множество… И удивление вызвал Андрей, неотрывно преследующий автобус на своем «Харлее». Не понималось, что надо ему, зачем он едет так неотрывно и рискует, не на дорогу глядя, а стремясь в окно автобуса заглянуть.

Но еще пять минут прошло, и снова настроение сменилось. Ольга увидела, как что-то рассказывает, посмеиваясь, Аркадий Ильич какому-то мужчине, сидящему рядом с ним, склоняется почти к уху собеседника, и снова вспыхнула в душе ненависть к этому человеку, снова силы появились, желание не просто защититься, а отомстить за мать, за отца, за себя, и отомстить страшно. И не физическую боль причинить, а моральную, унизить, растоптать словами, показать свое презрение, и сделать это лучше не наедине, а прилюдно, потому что прилюдный позор таких людей всегда бьет больнее…

Но она опять, из-за опасения впасть в отчаяние и натворить чего-то уже сейчас, чем сорвала бы подготовленную отцом и другими работу, начала себя искусственно сдерживать, и от этого сдерживания, как к естественному следующему этапу, снова вернулась к равнодушию и апатии, почти к безысходности… И такие перепады настроения длились долго, до тех пор, пока автобус не въехал в ворота кладбища, и вокруг не началась какая-то суета, совсем ненужная тем, кого эти люди собрались провожать…

Максим Юрьевич Шторм, как и обещал брату, приехал не на кладбище, а к дому, правда, в квартиру предпочел не подниматься. Дождался внизу, когда вынесут гроб, постоял вместе со всеми рядом и не привлекал к себе постороннего внимания своим гражданским костюмом. Слишком много собралось здесь людей, не знающих друг друга, и затеряться среди них было нетрудно. Когда гроб вынесли и поставили на табуретки как раз в том месте, где была взорвана машина с Людмилой Анатольевной, Максим Юрьевич постоял рядом с гробом точно так же, как стояли другие. Кивнул брату, показывая, что он здесь, но разговаривать с ним не захотел, и аккуратно сдвинулся сначала за чужие широкие плечи, потом и вовсе за автобус. Хотелось вообще уйти, спрятаться, стать невидимым…

Гроб на улице держали недолго, быстро распахнули заднюю дверь автобуса-катафалка и по рельсам задвинули его внутрь. Стали рассаживаться. Автобусов было два. Один – катафалк, второй – простой. Но людей, желающих поехать на кладбище, оказалось намного больше. Максим Юрьевич в стороне стоял, терпеливо дожидаясь момента, когда все рассядутся и ему места не хватит. Но вдруг откуда-то сзади появился Аркадий и взял брата за локоть.

– Пойдем, пойдем, чего столбом стоишь… – И потянул к первому автобусу, где ехали только родственники и близкие друзья.

Отказаться уже возможности не было. Но хорошо, что в самом автобусе осталось только два свободных места по разные стороны от прохода. Сидеть рядом с Аркадием не хотелось. Вообще хотелось только спать…

Вернувшись вчера с работы, Максим Юрьевич внутренне весь дрожал – так на него подействовало посещение двух интерполовцев. Еще бы не подействовать! Они сказали ему, что пришел, кажется, конец его карьере, но пообещали, что жизни конец не пришел… Хотя бы это утешало… Правда, это было сказано не в категоричной форме. Вроде бы при хорошем поведении они и пожалеть могут, и сострадание проявить, и не разглашат известные им сведения… При этом дали Максиму Юрьевичу возможность самому написать рапорт. То есть совершить явку с повинной…

Накопившаяся усталость последних дней усугубляла напряженное состояние…

Стараясь избежать разговоров с женой и с головой под подушку спрятаться от ее занудства, Максим Юрьевич сослался на «нечеловеческую усталость», даже ужинать не стал и сразу забрался в постель, строго-настрого наказав будить его только при особо важных звонках. Свои охранные функции Люся знала и любила, и всегда стремилась оправдать доверие.

В этот раз звонками не донимали, уснуть тем не менее Максим Юрьевич никак не мог. Он сам чувствовал, что находится на грани психического срыва и даже видел какой-то выход в том, чтобы улечься в больницу, именно в нервное отделение, если даже не в психическое… Это хоть как-то оправдало бы его, а если не оправдало, то хотя бы отдалило момент развязки ситуации. Но он был уверен, что еще есть возможность положение исправить, только не знал, как это сделать. Но сделать что-то было необходимо, сделать, а не ждать в больнице, когда события развернутся сами и сомнут его самого, скомкают его карьеру и превратят из старшего советника юстиции в мусор…

– Люся! – позвал он жену.

Она на зов явилась чуть не бегом.

– Дай, что ли, опять твою таблетку… Даже… Давай сразу две…

Автобус, чуть задержавшись у ворот, въехал на кладбище. Максим Юрьевич почти дремал всю дорогу. Но это «почти» было для него, как показалось старшему следователю, спасительным. Задремав, он невольно расслабился, а когда расслабился, когда сбросил напряжение последних дней и перестал думать о неприятностях, вариант пришел в голову сам собой. Что может его спасти в этой ситуации? Только триумф… Победителей не судят… Значит, он должен стать победителем. Пока же победить стремится Интерпол. И Максиму Юрьевичу необходимо опередить интерполовцев, чтобы его, как победителя, не судили. Тогда многое сойдет ему с рук, на многое могут посмотреть просто как на оперативную необходимость. А если подумать как следует, то каждый факт можно преподать так, что самый непонятный и, как кажется, противоправный поступок легко можно превратить в умный ход, нацеленный на поиск главного преступника. И исходить в этом следует скорее всего от покушения… То есть необходимо задержать того чечена, друга Аркадия – Бислана, задержать Аркадия и… И, конечно, задержать еще одного преступника, о роли которого пока не догадывается никто… Именно это будет его козырной картой… Только разыграть козыря следует неторопливо и умело, чтобы потом преподнести любой упрек в виде жертвы, принесенной ради поиска именно этого человека. Потому что без него никакой положительный результат был бы невозможен…

Только как это сделать? Как сделать так, чтобы не привлекать сил со стороны?..

Поразмыслив о своих силах, Максим Юрьевич все же решил, что посторонняя помощь ему понадобится. И она не помешает его реабилитации, никак не помешает. Но как найти эту помощь?.. Ментов просить – можно проколоться… При таком обороте событий сразу потребуют доказательств…

А больше помощи ждать неоткуда…

Если только… Если только не поможет Аркадий… Конечно, лучше и эффектнее было бы самому сработать. Но риск слишком большой… Аркадий сделает все, как надо…

Отставной подполковник Русинов во всей этой ситуации чувствовал себя, наверное, хуже всех. Если другие действовали, то он пока вынужден был ждать вместе с Басаргиным и Кордебалетом, когда подойдет их время. Но не Басаргин и не Кордебалет послали свою дочь на опасное задание, а Иван Сергеевич. Послал, и сейчас сомневался, мысленно ругал себя, что решился на такое, и не мог мысленно не сопровождать Ольгу, не мог не представлять ее встречу с отчимом, встречу и расставание с телом матери… А впереди еще предстояло самое трудное… По крайней мере не менее трудное, чем похороны матери… В дополнение ко всему, как Иван Сергеевич понимал, после похорон обязательно наступит внутреннее истощение. Не будет сил для сопротивления, а эти силы будут очень нужны…

Трижды за короткое время выходил на связь Доктор Смерть. То есть он уже сам не звонил, чтобы дать комментарии, а просто пересылал по факсу распечатку новых разговоров. Басаргин, просмотрев страницы последней распечатки, сам позвонил Доктору.

– Мы скоро уедем из квартиры. Если вдруг как-то объявится ментовский «крот», сообщай немедленно любому, кроме Согрина и Сохно. Они без связи…

– Если объявится, я в него собакой вцеплюсь… – пообещал Доктор Смерть.

– Он обязательно должен объявиться. Ситуация того потребует…

Наконец подошло время всем отправляться по местам. Поехали на машине Русинова, поскольку машину, выделенную для Басаргина, использовали Ангел с Пулатом. Ангел позвонил Басаргину, как только Русинов выехал из двора. Приняв сообщение, Александр Игоревич передал его на общее обсуждение:

– Еще одного взяли… Сидел в машине рядом с кладбищем. Обошлось без скандала и перестрелки. Пистолет подставили к голове, парень сам стал каяться, мамой клясться, что его только попросили как водителя на «Волге» поработать… В машине нашли автомат. Итак, боевиков осталось только двадцать пять.

– Двадцать пять… Дали бы мне «винторез», да посадили бы на высокий этаж… – сказал Кордебалет. – Там такие хорошие высокие дома рядом – вся округа просматривается. Я оставил бы вам только одного Ханкалзорова на закуску… И все обошлось бы без проблем… А сейчас…

– Хорошее предложение… – усмехнулся Басаргин. – Только, во-первых, здесь не боевая обстановка, а операция правоохранительных органов… В Чечне в боевиков можно было так стрелять… Здесь за это тоже обвинение выдвинут… Во-вторых, как на этаж попасть? Жители сразу позвонят ментам, и, пока менты разберутся, что к чему, «крот» уже пророет для Бислана нору, через которую тот уйдет… А ты видишь проблемы?

Кордебалет на это то ли вздохнул, то ли зарычал:

– Ангел с Пулатом ошиблись. Чеченов нельзя было отдавать ментам. «Крот» тут же «настучит», и Бислан смотается…

– Это верно… – задумался Басаргин. – И никакого преимущества перед стрельбой с этажа… Мы просчитались…

– Это моя ошибка, – признал Русинов. – Я отослал Ангела к капитану Тропилину. Надо блокировать дорогу от дома Ханкалзорова… Одно хорошо… «Крот» теперь обязательно объявится…

И, словно в подтверждение сказанного, позвонил Доктор Смерть.

– Командир, поздравь меня… «Крот» объявился. Держу его за хвост зубами… Он на кладбище вместе со всеми другими ментами… Там же просматриваю sim-карту капитана Тропилина и старшего следователя Шторма. «Крот» звонил Бислану, предупредил, что СОБР «повязал» четверых… Одного узнал капитан Тропилин. Тот был в машине, из которой стреляли в следака…

– Что Бислан? – обеспокоился Басаргин.

– Надеется, что сразу не «расколются»… Ему время только до вечера нужно… Просил держать в курсе дела и, в случае чего, сообщать сразу. «Крот» сказал, что мимо него никакая операция не пройдет. Знать будет обязательно…

– Сможешь выяснить, чья трубка?

– Попробую… – Доктор Смерть восторга и азарта не проявил. – Только, командир, не сразу получится… Мне придется вскрывать защиту оператора. Днем это и опасно, и сложно. И займет от часа до двух, если не больше… Скорее всего больше… Тебе, думаю, проще работать через генерала – он имеет возможность сделать официальный запрос и получит ответ сразу. Запоминай номер «крота»…

– Добро, я звоню ему…

Басаргин сразу набрал номер генерала Астахова.

– Владимир Васильевич, Басаргин беспокоит… Записывайте номер… – он продиктовал. – Это ментовский «крот»… Передал сообщение, что на кладбище «повязали» четверых чеченов… Бислан вроде бы бежать не собирается, рассчитывает управиться до вечера, но необходимо для профилактики блокировать дорогу с обеих сторон… Сможете обеспечить?

– Придется привлекать дополнительные силы.

– А что делать, Владимир Васильевич…

– Да, придется… – вздохнул генерал. – Вы сейчас где?

– Подъезжаем к кафе… Надо отрабатывать момент похищения…

– Будем надеяться, что Бислан все же дождется, когда все соберутся… Он не такой трус, чтобы сразу бежать… Держите меня в курсе всех событий…

– Обязательно, товарищ генерал…

Максим Юрьевич сразу заметил всех ментов, обложивших место похорон. Глупцы… Как бездарно все организовано. Только конченый идиот пойдет в такую откровенную ловушку. Почти не стесняются своего присутствия. И Тропилин здесь же ходит, откровенно держит в руках переговорное устройство. И Югов по сторонам глазеет…

Пусть глазеет… А где Аркадий?

Аркадий Ильич тоже по сторонам посматривал. У него тоже глаз опытный, и он, даже не зная большинство ментов в лицо, сумел их определить. Это видно по его усмешке, той самой, что делает его похожим на сатира. Но пора уже ему включаться в работу…

Максим Юрьевич тронул брата за локоть тогда, когда тот отдал какие-то распоряжения и хотел пройти к пока еще пустующей могиле.

– Два слова…

– Что? – Аркадий выглядел довольным.

– Позвони своему Бислану. На меня не ссылайся… Скажи ему, чтобы был осторожен. За ним следят по «наколке» капитана Югова…

– Какое отношение к Бислану имеет Югов? – нахмурился Аркадий Ильич.

– Самое непосредственное. Он был его стукачом. Югова кто-то вычислил… Чтобы заработать прощение, он сдал Бислана…

– Югов – стукач Бислана? – Аркадий не поверил.

– Да…

– Это точно?

– Абсолютно…

– А забыть ты об этом пока не можешь?

– Не понял тебя…

– Сразу Бислана брать не будут… Против него ничего нет… Пусть его возьмут, когда он свое дело сделает…

– Что он сделает?

– Заработает для меня два миллиона и для тебя один… А потом – пусть берут…

Максим Юрьевич растерялся. Такой реакции брата он не ожидал и не подготовился к ней. И, достаточно хорошо зная брата, понял, что настаивать сейчас – значит вызвать подозрения против себя. В итоге Максим Юрьевич просто плечами пожал и отошел в сторону…

Его вариант сорвался. Стоит подумать, может, есть и другие варианты…

Но, сколько он ни старался что-то придумать, лучшего ничего не нашел, как сдать Югова интерполовцам. Он стал набирать номер полковника Согрина. Металлизированный голос автоответчика предупреждал, что номер временно отключен…

Когда все бросали в могилу по горсточке земли, Ольга, взяв землю в руку, никак не могла бросить, понимая, что это уже последний момент… Но кулаком все же и она махнула – слабо, неуверенно. Комки земли стучали по крышке гроба глухо и казалось, что эти почти барабанные звуки заглушают голос матери, который может из-под крышки раздаться. Она так и стояла рядом с могилой даже тогда, когда кладбищенские могильщики взялись за лопаты и стали землю сбрасывать. Какая-то незнакомая женщина взяла Ольгу за плечи и в сторону отвела, к другим. Сама Ольга не просто ничего не чувствовала, она не хотела чувствовать, она словно сама в могилу провалилась, это будто бы ее засыпали, и она слышала стук комков земли по крышке своего гроба, изнутри этот стук слушала…

Вовремя оказался рядом Аркадий Ильич. Руку на плечо положил и привел в себя. Не сразу, но привел… Она посмотрела на него непонимающе, рассеянно, бездумно, но это лицо вернуло Ольгу к действительности, и она, сама чувствуя, как меняется ее взгляд, глаза опустила, чтобы себя не выдать.

– В кафе уже все готово… – Фраза прозвучала двусмысленным предупреждением. Аркадий Ильич, похоже, издевался, делая намек и считая, что она понять этот намек не в состоянии. Он от этого хорошо себя чувствовал. Она же, намек поняв, тоже почувствовала себя собраннее, жестче и сразу вспомнила, что ей предстоит еще испытать. И вместо усталости и расслабления пришла концентрированность и дала новые силы.

Он, еще не чувствуя перемены, произошедшей в ней, осторожно поддерживая Ольгу под локоть, повел ее к автобусу. И только там, устроившись у окна, она заметила, что все еще держит в руке горсть земли – так и не смогла бросить на гроб, пальцы свело, хотя ей казалось, что она бросает, а не бросила. Может быть, какие-то крохи между пальцев провалились и попали в могилу. Кулак почему-то не захотел разжиматься.

Горсть земли с могилы матери… Ольга не знала, что с землей делать, не знала, должна ли она вернуться и бросить эту горсть на могильный холмик, в который уже установили временный памятник – какую-то бетонную плитку с надписью. Привлекать к себе лишнее внимание она не хотела, хотя понимала, что в этой горсти земли есть какой-то символический смысл. И, от растерянности, высыпала землю в карман куртки. И незаметно для других руку отряхнула, стыдясь своего поступка.

Автобус тронулся, стал медленно выезжать, а навстречу новые процессии шли и ехали, и Ольга ужаснулась при мысли о том, сколько горя сразу скапливается в одном месте. Наверное, потому на кладбище всегда хочется плакать. Но даже от такой мысли она не заплакала и не расслабилась, потому что уже готовилась к сопротивлению. Не знала, как все будет выглядеть, не могла даже представить, но уверена была, что отец и его друзья в обиду ее не дадут…

Генерал Астахов позвонил Басаргину, когда «Фольксваген Гольф» Русинова уже притормозил перед поворотом на тихую улочку, где располагалось кафе.

– Слушаю вас, Владимир Васильевич…

– Александр Игоревич… «Крот» ваш определен… – генерал выдержал длительную паузу, чтобы увеличить эффект сказанного. – Трубка зарегистрирована на капитана милиции Валентину Анатольевну Миронову, сотрудника детского спецприемника…

– Какое отношение детский спецприемник имеет к нашим событиям? – не понял Басаргин, но почти торжественный голос генерала из «Альфы» говорил, что здесь кроется какое-то событие.

– Никакого, но Валентина Анатольевна является дочерью Анатолия Анатольевича Миронова, начальника городского управления МВД… Более того, в настоящее время Валентина Анатольевна находится на службе в спецприемнике и звонить с кладбища никак не могла. И мы проверили… Набрали номер, нам ответил сам полковник Миронов… Выходит…

– Выходит, что Бислан Ханкалзоров умеет искать себе осведомителей… – сказал Басаргин. – Ошибка исключена?

– Разве что его трубкой пользовался кто-то другой… – сказал генерал. – Попросите Виктора Юрьевича провести идентификацию голоса… У вас же есть программа в компьютере…

– Я попрошу… И сразу позвоню вам… Или Доктор сам позвонит, если мы будем заняты… У нас скоро работа начнется…

– Я жду… – генерал отключился.

Отставной подполковник Русинов с трудом отыскал место, где можно поставить машину. Рядом с мотоциклом Андрея. Самого Андрея рядом не было. Должно быть, он в помещении кафе. На поминки многие приехали на своих машинах с водителями, поскольку на поминках пьют не воду. А это значило, что здесь много официальных лиц. Или просто очень богатых людей, которые водителей держат.

Подполковник мигнул фарами «гуляющему» возле дверей капитану Тропилину. Капитан ответно поднял руку – узнал машину. И подошел к двум своим сотрудникам, показывая тем Русинову, что он здесь не один. Сказал несколько слов, потом подошел еще к трем, стоящим неподалеку от машин – тоже менты.

Басаргин набрал номер своего офиса.

– Доктор, срочная работа. Позвони по номеру «крота», спроси Валентину Анатольевну… Ответит тебе полковник Миронов, это начальник городской ментовки. Поговори с ним о смысле жизни и потом попробуй идентифицировать голос. Сколько это времени займет?

– Пять минут… Работаю…

Тем временем на новой строительной площадке закончил планировку местности бульдозер. Встряхнулся двигателем, останавливаясь. «Альфовцы» тем не менее взять в руки лопаты не спешили. Местные наблюдатели, в том числе и два чечена, подошли ближе. Стали интересоваться, почему работа стоит и когда в пивной бар пиво завезут.

– Приедет электрик, протянет провода, тогда и начнем… – ответил полковник Огнев.

– А пиво?

– Пиво ему уже подавай… Через месяц, не раньше…

Ответ, видимо, вконец расстроил местных жителей, страдающих жаждой.

– А эти… Крутые… Не за пивом приезжали?

– А о них вон у тех спросите… – Майор Гориславлев кивнут в сторону двух чеченов, стоящих отдельно. – Крутые про чеченов нас спрашивали… Нашли, козлы, кого спрашивать, если мы сами их не видели…

Чечены переглянулись, повернулись и неторопливо двинулись по внешней улице в сторону крайнего дома.

– Много их тут у вас? – спросил Гориславлев мужиков.

– Развелось… – осторожно ответил бородатый мужик со сломанным несколько раз носом. – Куда ни плюнь…

– А эти… – Майор кивнул на крайний дом, в калитке ворот которого два чечена только что скрылись. – Там живут? Вдвоем?

– Трое их там… Без баб… Баб каких-то грязных с вокзала таскают… А пиво-то какое будет? «Белый медведь»?.. «Золотая бочка»?..

– Кавказский пленник… – сказал майор.

– Не слышал про такое…

– Крепкое…

– Это хорошо…

– Когда с самогонкой смешаешь, в самый раз… Но только через месяц будет…

Мужики покряхтели и пошли по домам. Любопытного пока больше не предвиделось, а интерес был удовлетворен.

Гориславлев вытащил трубку мобильника и набрал номер.

– Товарищ генерал, майор Гориславлев… С нашей стороны в одном доме живут трое чеченцев. Наблюдают за нами. Если начнем выдвигаться, они сразу предупредят Бислана…

– Возможность блокировать без выстрелов есть?

– Постараемся. На всякий случай бульдозер заведем… Прямо к дому подгоним…

– Действуй. Только аккуратнее…

– Смотрите… – показал Кордебалет.

Темно-серая «Волга», как несколько минут назад «Фольксваген Гольф» Русинова, искала место, где бы встать поудобнее. Встать можно было, но «Волга», так же как машина Русинова, искала не просто место, которое могут закрыть другой машиной. Она искала место, откуда можно будет быстро уехать. Стекла в «Волге» не были тонированы. И интерполовцы вместе с отставным подполковником Русиновым сразу определили в машине пять человек откровенной кавказской внешности. В какой-то из моментов на заднем сиденье мелькнул над коленями ствол автомата.

– Они, родимые… – сказал Кордебалет. – Почему все чечены так любят «Волгу»? Не в первый раз замечаю…

– Все кавказцы любят… – сказал Русинов. – Когда-то «Волга» была символом престижа… Что престиж – понятие изменчивое, они не понимают… Чтят отжившие свое традиции…

Басаргин, не пожелавший вооружаться «ПП-2000», передернул затвор своего «макарова». Русинову уже рассказали, что Александр Игоревич «родился» с этим пистолетом в руке и, еще будучи капитаном ФСБ, уже заслужил славу лучшего стрелка управления. Причем всегда, хоть с руки, хоть с пояса, умудрялся попадать противнику в лоб. Сам Русинов к пистолету Макарова относился с некоторым пренебрежением, считая, как и подполковник Сохно, что лучше штатного для офицеров спецназа ГРУ пистолета Стечкина легкого ручного оружия не существует. Но знавал в разные времена отдельных людей, которые к «макарову» так приспособились, что стреляли и из него весьма недурно.

– Выйду прогуляюсь… – сказал Кордебалет, заправляя под куртку пистолет-пулемет так, чтобы он оказался в руке с одного движения. – Блокирую их с противоположной стороны…

Басаргин ответить не успел, потому что зазвонил телефон.

– Слушаю, Доктор… Так… Понял… Продолжай следить…

Кордебалет с Русиновым ждали сообщения.

– Прокол… – сказал Александр Игоревич. – Компьютер не идентифицировал голоса… Это не начальник управления. Похоже, кто-то попросил у полковника трубку… Но и это выяснить несложно… Стоит самого полковника спросить…

– А этому здесь что надо? – с удивлением сказал Русинов, когда увидел выходящего из кафе капитана Югова. – Я понимаю еще – Шторм… Родственные отношения… Неужели Аркадий Ильич и опера пригласил?

Югов уходить не спешил. Посмотрел на Тропилина, кивнул ему, прощаясь, помахал рукой одной группе «собровцев», другой группе, потом посмотрел на машину, где сидели интерполовцы, хотя едва ли узнал Русинова. Потом мотоцикл Андрея оценил взглядом, «Волгу» с чеченцами какое-то время изучал и только после этого неторопливо пошел к своей машине.

Кордебалет решил, что пора и ему выходить на свежий воздух. Неторопливо прогулялся, разминая ноги, по тротуару, брюки отряхнул. И пристроился чуть в стороне на позиции, откуда «Волга» с чеченцами была ему хорошо видна – дистанция метров десять. Проводил взглядом уезжающего Югова, но тот интерполовцу рукой не помахал.

– Вот-вот что-то начнется… – сказал вдруг для самого себя неожиданно Русинов. – Чувствую… легкий мандраж… Напряжение момента…

Бульдозериста решили не привлекать. Среди «альфовцев» нашелся бывший офицер-танкист, который мог и с бульдозером справиться. Он и двинулся к крайнему дому, а за бульдозером спряталось трое бойцов, успевших надеть бронежилеты. Впрочем, при скорости бульдозера бежать им не пришлось. Тяжелая машина не спешила, выбралась с пустыря на дорогу, развернулась и направилась к крайнему в поселке дому. Но ехала так близко от штакетных заборов окружающих дома палисадников, что рисковала задеть каждый. Впрочем, «альфовец» габариты машины чувствовал и задел только нужный, своротив часть забора. И остановился, выпрыгнув на гусеницу, но не выключив двигатель, чтобы полюбоваться своей работой.

Чечены, все трое, выскочили из двора сразу. Без оружия, размахивая руками. Они еще не поняли, что произошло, но слова разобрать мешал гул «громкого» двигателя. Самый активный и возбужденный даже на гусеницу заскочил. И тут же получил мощный удар ногой в пах. Этого ему хватило с избытком. Такой удар можно было на три части разделить и каждого из чеченцев частью наградить – и тогда хватило бы… Двое других успели остановиться, но не останавливались выскочившие из-за бульдозера «альфовцы». Каждый успел нанести по удару с разбега, в итоге тому, кто крепче стоял на ногах, досталось два удара. Наручники быстро защелкнулись на руках за спиной.

– Встали, бегом…

Чеченам бежать после ударов было трудно, особенно первому, но их просто тащили, согнутых в неудобной позе, к металлической будке-вагончику, где другие «альфовцы» уже снаряжались. Приковать пленников к металлическому крюку так, чтобы они не могли двигаться – дело нескольких секунд.

– Их осталось только двадцать два… Выступаем! – подал спокойную команду майор Гориславлев. Со стороны могло бы показаться, что майор своих бойцов на рыбалку зовет. – Владимир Васильевич позвонил. Пора… Заходим, как и планировали, от соседних домов…

Началось в самом деле почти сразу. Из дверей кафе выскочил Андрей. Не вышел, а именно выскочил… Внешний вид парня сразу привлек внимание. Посмотрел по сторонам. То ли заметил машину Русинова, то ли к своему мотоциклу побежал. И тут же среагировали чечены. Они выскочили из «Волги» стремительно и в то же время неторопливо двигались, уверенно, как опытные бойцы, прошедшие не одну схватку. Один выступил из-за машины, желая встретить очередью Андрея, другие ощерились автоматами в сторону «собровцев», вооруженных только пистолетами.

Первым среагировал Кордебалет. Его пистолет-пулемет, как показалось в общей суете, при громком хлопанье дверей машин, и звука не издал, но чечен, желающий остановить Андрея, сломался в спине пополам и рухнул на асфальт. Автоматы чеченцев глушителями снабжены не были. Очереди ударили гулко, четко, и сразу все «собровцы» оказались на асфальте. Кто был убит, кто ранен, кто просто залег – этого разобрать и рассмотреть было нельзя. Только один капитан Тропилин не на асфальт упал, а за ближайшее дерево спрятался. Ствол достаточно толстый, но не настолько, чтобы полностью скрыть капитана, который успел все же дважды выстрелить. Но обе пули попали не в людей, а в лобовое стекло «Волги». Но тут же вторую очередь дал Кордебалет, который оказался для чеченцев неожиданным осложнением, пришедшим со спины. Не выходя из машины, сделал три выстрела из «макарова» Басаргин, и сразу за ним, положив руки с оружием на крышу «Фольксвагена», начал стрелять Русинов. Этим все и закончилось. Все пятеро чеченцев распластались на асфальте.

А Андрей оказался уже рядом с отставным подполковником.

– Где Ольга?

– Где?.. – непонимающе переспросил Русинов.

– Ее к вам позвали… Подошел человек, шепнул что-то на ухо… Она пошла, около меня остановилась, сказала, что вы вызываете… Я вас в окно видел, когда оборачивался… Машину видел… Потом обернулся, вижу, вы на месте, Ольги нет… – Андрей кричал. – Куда ехать? Куда они повезли ее?.. Куда?..

– Служебный выход… – первым понял Басаргин.

Вместе с Русиновым они устремились в кафе, уже не скрывая того, что вооружены. «Собровцы», поднимая троих своих раненых товарищей, взялись было за оружие, но Тропилин поднял руку, останавливая. Андрей побежал в кафе последним. Служебный выход нашли сразу. Но двор был пуст…

– Догоняем… К машине… – скомандовал Басаргин…

Ольга не сразу поняла, что попала в ловушку, которую отец не предусмотрел. Если и предусмотрел, то не до конца. Это вызвало у нее всплеск отчаяния, но отчаяние, выплеснувшись через край, тут же и кончилось, и Ольге хотелось показать, что она достойная дочь своего достойного отца, та дочь, что может за себя постоять.

В первый момент, когда к ней подошел откуда-то появившийся в кафе милиционер, допрашивавший ее после взрыва матери, она совсем не подумала, что это ловушка.

– Ольга Ивановна, вас отец просит во двор выйти… – прошептал милиционер на ухо. – Только тихо, он ведь по-прежнему в розыске… Через служебный ход… Дверь рядом с гардеробом… Я покажу…

И ушел.

Ольга пошла. По пути встретила вопрошающий взгляд Андрея, уже отодвигающего стул, чтобы за ней направиться. Пришлось наклониться и сказать Андрею, что ее отец вызывает. Милиционер ждал в холле, где курило трое незнакомых мужчин, и глазами показал на дверь. Можно было и не показывать, потому что на двери табличка висела.

Ольга вошла. Один коридор вел направо, судя по запахам, в сторону кухни, второй прямо во двор, к распахнутой двойной двери с тамбуром. За дверью машина, и видно было распахнутую дверцу. Ольга только еще миновала первую из распахнутых дверей, когда почувствовала опасность. Но никого еще не видела, и потому, слегка притормозив движение, все же еще шагнула вперед, на порог второй двери. И в это время захлопнулась дверь у нее за спиной. Там, за дверью, стоял, широко расставив ноги и руки, улыбаясь, страшный черный человек. Она так и увидела его целиком – черным и страшным… Глаза у него были страшными, лицо до того заросло черной бородой, что тоже казалось черным. И вся одежда на незнакомце была черная. И теперь черный человек закрывал дверь спиной.

Ольга не задавала вопросов. Знала, что во дворе ловушка, а ход назад закрывает черный человек. И, даже подумать не успев, что следует сделать, она резко пнула черного человека меж ног. Тот не закричал, а зашипел и сел, прислонившись спиной к двери. Путь назад был отрезан. И Ольга выскочила во двор. Ее сразу же попытались схватить чьи-то руки, она успела оцарапать лицо одному человеку, но второй, от которого сильно и противно воняло вареной кукурузой, ударил ее в лицо и свалил с ног…

В себя она пришла, как показалось, сразу и с удивлением поняла, что сидит в машине меж двух кавказцев, а сама машина выезжает из двора. На переднем сиденье стонал и что-то, ругаясь, говорил не по-русски страшный черный человек…

Уже около самой дороги на пути машины вдруг выросли два мотоциклиста, но машина не затормозила, только чуть вильнула в сторону, поворачивая, и боком сбила обоих. Ольге показалось, что она мотоциклистов узнала. Это были друзья Андрея.

– Дави их всех… – сказал, как распорядился, седой человек, сидящий справа от Ольги. Это он ее ударил.

Второй, с расцарапанным лицом, засмеялся и двумя руками обхватил Ольгу. Больно, со злобой стиснул ей грудь.

– Вах, какой девка нам достался… Какой грудь… Какой попа…

– Тебе, сифилитику, она последнему достанется… – усмехнулся седобородый.

Машина ехала на большой скорости, обгоняя другие машины по трамвайным рельсам, и снова чуть не сбила женщину с ребенком. Водитель все же вильнул, потому что сама женщина просто сообразить не успела, что ей следует отскочить.

Дальше дорога была перекрыта пробкой. Но водитель вывернул и через бордюр въехал в какой-то двор, чтобы объехать пробку. Ольгу опять охватили отчаяние и страх, и она молча презирала лапающие ее руки. Но во время поворота краем глаза заметила, что их опять догоняют мотоциклисты. Значит, не все еще потеряно…

– Что молчишь? – спросил седой. – Плакать надо…

– Плакать вы все будете… – коротко, но твердо ответила Ольга. – Если папа вас в живых оставит… А в этом я не уверена…

Уже виделся выезд из двора на другую улицу, когда водитель, глянув в зеркало, сказал:

– Мотоциклы… От них не уйти… Стреляйте…

Седой, оглянувшись, выматерился и стал опускать стекло в дверце, чтобы высунуть руку с оружием. Стрелять ему пришлось с левой руки, это было неудобно, и он долго искал положение, с которого мог бы выстрелить лучше. Но тут какие-то удары в багажник машины заставили чечен заволноваться. Выстрелов слышно не было, но с мотоциклов стреляли по машине, это поняли все, и даже Ольга. Мужчина с расцарапанным лицом тоже стал опускать стекло, освободив ей руки. Ольга обернулась, увидела, что позади двух мотоциклистов сидят люди и при этом стреляют.

«Волга» несколько раз жестко подпрыгнула, перескакивая через бордюр. Это помешало седому прицелиться, и его выстрел ушел в землю. Выстрелил трижды подряд и второй. Но тут Ольга вдруг сообразила, что следует делать, протянула руку за спиной седого, дернула ручку, открывая дверцу, и вытолкнула своего похитителя. Седой не вывалился полностью, ноги застряли меж сидений, но машина тащила его и била об асфальт и о колесо. Крики стихли быстро. Второй стрелок хотел что-то сделать, но Ольга просто навалилась на него, почти высунувшегося из окошка, плечом, не давая в машину вернуться, а сама вцепилась сзади в лицо водителя, стараясь попасть ногтями в глаза. Она попала, поняла Ольга, слыша вопль водителя и чувствуя, как ногти проваливаются во что-то противное и мягкое. Машина завиляла, сбросила скорость и с силой ударилась в высокое крыльцо у подъезда, заехав передом и боком на несколько ступеней. Выскочить из машины пытались и ослепший водитель, и страшный черный человек, но оба тут же упали, бессильно вскинув руки…

Четыре мотоцикла остановилось рядом. Пулат и Ангел помогли Ольге выйти.

– Все нормально, девочка? – спросил Ангел, заглядывая Ольге в глаза, и ударил ногой в живот чечена с расцарапанным лицом, чтобы тот не выкинул какой-то фокус, а Пулат уже звонил Басаргину.

– Командир, Ольга у нас, мы взяли похитителей… Четыре человека… Один, к сожалению, жив… Сколько их теперь всего осталось?

– Двенадцать… Их меньше, чем нас… Можно спокойно идти на штурм… Дай трубку Ольге. С ней отец поговорить хочет…

Пулат протянул Ольге трубку. Она без слов поняла, кто говорить будет.

– Папа? Ой, папа… Я так испугалась…

– Это уже позади, дочка… Все уже позади… Самое страшное… Зачем ты вышла?

– Мне тот милиционер сказал, что ты во дворе меня ждешь…

– Какой милиционер? – не понял Русинов.

– Тот, который после взрыва мамы меня допрашивал… Капитан…

– Югов?

– Да…

Отставной подполковник набрал номер.

– Ярослав Вячеславович… Я понимаю, что сейчас не до нас… У вас, кажется, раненые…

– Что вы хотели, Иван Сергеевич?..

– Еще вам поработать надо… Во-первых, оставить несколько человек около кафе, чтобы сразу после поминок «взять» Аркадия Ильича… Максима Юрьевича пока не трогать… Максим Юрьевич не будет препятствовать работе… А потом необходимо взять капитана Югова…

– Капитана Югова? – переспросил Тропилин.

– Он показал чеченам вас и ваших людей. Там, у кафе… А до этого через служебный ход вывел и передал другим чеченам мою дочь…

– Понял. Работаем… – стиснув зубы, судя по голосу, ответил Тропилин и сразу отключился…

«Альфовцы» заходили издалека. Их, наверное, видели из окон жители, но не выходили, когда люди в бронежилетах и с автоматами наперевес пересекали их огороды. Через пять дворов, через пять огородов, чтобы не «засветиться» на улице. И вплотную к последнему забору. И только там майор Гориславлев включил «подснежник».

– Я – Альфа-два… – как слышите?

– Я – Рапсодия… – отозвался полковник Согрин. – Слышу нормально. Где вы?

– Вышли на позицию… Ждем команду…

– У нас здесь целая толпа собралась… – подсказал Сохно. – Два человека перед воротами, восемь человек во дворе. Все с автоматами. Двое в доме. Они могут вас заметить из окон. Не высовывайтесь… Кстати… Все равно уже вот-вот начнется… Из дома ко мне люк ведет… Пока внизу только двое… Я могу спуститься…

– Толя… Там сам Бислан… – предостерег Согрин.

– А здесь – я… Будет с Бисланом четверо, мне будет труднее…

– Присмотрись… Только, если тихо получится… Я подстрахую с улицы… Альфа-два, будь готов на случай… Толя Бислана «повяжет»…

Сохно, придерживая, чтобы не получилось щелчка, сложил приклад и забросил за плечо ремень «ПП-2000». Сам ремень подтянул так, чтобы оружие не болталось и в то же время его можно было бы свободно из-за спины перебросить под руку. С такими сильными жилистыми руками, как у подполковника, можно было позволить себе стрелять и с одной руки, что Сохно накануне, пробуя оружие, и продемонстрировал, не слишком много при этом потеряв в качестве стрельбы.

– Ну, я пошел…

Пошел – это еще не значит, что подполковник уже спрыгнул с чердака. Он еще осторожно, короткими шагами перешел по балке до другой балки, поперечной, и по той уже добрался до люка. Долго прислушивался, прежде чем взяться за крышку и потянуть ее на пару сантиметров. Опять долго прислушивался и еще на пару сантиметров поднял.

В доме разговаривали двое, но разговаривали по-чеченски. Сохно так и не удосужился изучить чеченский язык, хотя много раз собирался начать. Возможно, сейчас это помогло бы подполковнику, по крайней мере не помешало бы.

Разговор велся в комнате, а люк выводил в полутемный коридор. Почерневшая от времени лестница к самому люку приставлена не была, но ее можно было бы рукой достать, пожелай Сохно спуститься по лестнице. Он не пожелал. Он просчитал ситуацию иначе. Ну и что, если услышат в комнате шум. С улицы время от времени то один из боевиков заходил, то другой. Заходили и выходили. И ходили, наверное, не на цыпочках. И потому Сохно, тоже давно отвыкший от строевого шага, предпочел просто спрыгнуть на пол. Высота в два с половиной метра его не сильно смутила. Мягкие кроссовки легко спружинили, и звук приземления оказался совсем негромким. До двери в комнату, откуда слышался разговор, два шага. Дверь чуть приоткрыта, словно приглашает зайти. Звук приземления даже разговор не прервал, потому что ни сам Бислан, ни его собеседник и предположить не могли, что кто-то войдет в дом, минуя двор, заполненный боевиками.

Из комнаты послышались характерные звуки – кто-то набирал номер на мобильнике.

– Аркадий! – Это говорил Бислан. Говорил по-русски. – Что там у вас? Что? Кто перестрелял? Как это получилось? Понял… А девка твоя? Хоть это утешает… Ладно… Я их жду… Все сделаем… Не волнуйся и готовь деньги…

Трубка глухо стукнула. Должно быть, ее положили на стол. Бислан начал говорить что-то по-чеченски. Наверное, передавал информацию своему собеседнику. Сохно тем временем подошел вплотную к двери и заглянул в щель. Бислан стоял к нему спиной. Дальше, у окна, стоял человек в камуфлированной косынке, не очень сочетающейся с цивильным костюмом.

Сохно поднял пистолет-пулемет и выстрелил с одной руки в дальнего. И после этого, не дожидаясь, когда Бислан разберется, в чем дело, шагнул за порог. Как раз в этот момент Бислан начал разворачиваться, чтобы посмотреть за спину, отвлеченный шумом и не сообразивший еще, что его собеседник уже оседает на пол. И, пока противник находился в неустойчивом положении, Сохно ударил сложенным прикладом пистолета-пулемета в челюсть. Он вложил в удар столько силы, что увидел, как изо рта известного полевого командира и террориста вылетела вставная челюсть и закатилась под диван. Сам Бислан рухнул на пол без сознания.

– Командир… Бислан, когда в сознание придет, захочет с тобой поговорить…

– Поздравляю…

– Альфа-два, можешь перебираться через забор… Пока лучше прятаться за домом… Я открываю окно… Забраться-то сможете?

Майор не ответил.

– Наши уже на подходе… – сообщил Согрин…

– Уже на месте… – сказал Кордебалет, только включивший свой «подснежник». – По ту сторону ворот…

Вся боевая фаза операции заняла немного времени…

Ехала по улице машина. Не слишком быстро и не слишком медленно. Просто мимо ворот ехала. И два чеченца у ворот стояли. Выстрелы раздались совершенно неожиданно. И негромкие. У «ПП-2000» хороший глушитель…

И сразу за этим два мотоцикла подъехали. На звук мотоциклетных двигателей кто-то во дворе среагировал, выйти захотел, но у забора уже заняли позицию подполковник Русинов и Кордебалет. Кордебалет дал короткую очередь. Тут же позицию у забора заняли и два мотоциклиста – Ангел с Пулатом.

– Семь человек во дворе… Бислана взяли… – доложил Кордебалет Басаргину.

Тот кивнул и поднял мегафон.

– Внимание! Вы окружены на открытой площадке… Во дворе рядом с вами и в доме наши люди. Я предлагаю вам сдаться… – громко сказал Басаргин.

Боевики от растерянности даже не отвечали. И трудно было ждать от них быстрого ответа, ибо только что они чувствовали силу. И оружие у них из рук никто еще не забрал. И как же так вот взять и бросить оружие…

Издали слышался звук двигателя другой машины.

– Генерал едет… – сказал Ангел. – Куда он торопится…

– Я не слышу ответа… – поторопил Басаргин. – Времени на раздумья я вам не даю…

Ответ прозвучал в виде автоматной очереди, ударившей по забору.

Но тут же со стороны дома прозвучали другие очереди, Такие же звучные. Это в бой вступила «Альфа». Звуки выстрелов из «ПП-2000» среди очередей из «калашей» были совсем не слышны…