«Форд» долго маневрировал, и спецназовцам, закрытым в фургоне, не было видно, что за маневры выполняет машина. Наконец большой грузовик замер, двигатель заглох, и еще через пару минут задние дверцы фургона распахнулись настежь. Сам подполковник и его бойцы, ожидая всякого приема, халатности не проявили и стояли не с края, а спрятавшись за ящиками и ощетинившись короткими стволами пистолетов-пулеметов. Но их встречали не автоматными очередями, и это слегка радовало. В полумраке какого-то складского помещения стоял водитель «Форда» и еще кто-то из местных. Видимо, доверенное лицо пана Тадеуша.

– Если можно, выгружайтесь быстрее, – попросил водитель. – Сейчас позовут грузчиков. Им вовсе не обязательно вас видеть.

– Вперед! – тихо сказал Свентовитов в микрофон «Подснежника». – Выгружаемся без грузчиков, – выпрыгнул первым и сразу, пока выгружались другие, снял резервный «Подснежник» с водителя. Тот свое дело сделал и больше в связи не нуждался.

Водитель молча перенес «операцию» по изъятию средств связи и после этого показал рукой, куда идти. И только отойдя от машины и привыкнув к освещению, вернее, к отсутствию такового, спецназовцы сумели понять, что находятся в каком-то складском помещении, представляющем собой модульный ангар из профилированного стального листа. Свет проникал внутрь только через пыльные окна. Но это был еще даже не дневной свет, а только сумрачный утренний, лишенный дневной яркости.

Вышли через боковую дверь в другое помещение, размерами меньше. Там стояло несколько письменных столов и сейф в углу. Из этого помещения, через следующую дверь, прошли на улицу. Спутник водителя ориентировался на участке хорошо и повел группу не напрямую к большому двухэтажному дому, а по кругу, в обход еще двух складских помещений, и все же вывел к дому. Но в дом спецназовцы вошли с черного хода и сразу поднялись по лестнице (которой, похоже, никто не пользовался, потому что дверь с лестницы на первый этаж была закрыта на висячий замок) на второй этаж.

– Три последние комнаты в правом крыле по левой стене – ваши, – сказал провожающий. – Туалет и умывальник – последняя дверь по правой стене. В каждой комнате по пять кроватей. Одна лишняя для водителя. Отдыхайте. Ключи в замках. Пан Тадеуш приедет часам к одиннадцати. До этого успеете выспаться. Когда он позовет, я разбужу.

– Я не понимаю такой величины – «часам к одиннадцати», – сказал Валентин Александрович. – Или в одиннадцать, или в половине двенадцатого, говорите точнее.

– В одиннадцать, – уточнил провожающий.

И ушел в сторону другой лестницы, никак не показав ни своего любопытства, ни вообще каких-либо человеческих эмоций.

– Этот – в курсе наших дел? – тихо спросив водителя, кивнул Валентин Александрович в сторону проводника.

– Сомневаюсь. Он, образно говоря, глухонемой. Никогда не спрашивает лишнего, никогда лишнего не говорит. Никогда не обсуждает то, что обсуждают при нем. Он только выполняет приказания. Большую часть жизни провел в тюрьме, где имел удовольствие и родиться. Пан Тадеуш его когда-то спас, и сейчас Владек его верный пес. Приказал хозяин выучить русский, потому что приходится работать с русскими водителями, он даже язык выучил, хотя образования, как я понимаю, у него даже среднего нет. Но тип он очень опасный. Никогда не знаешь, чего от него ждать. От него и не ждут ничего. Просто убивает, если это нужно, и все. Страшный человек…

– Страшными нас не напугаешь, таких мы видели много, да и нас тоже страшными многие считают. А насколько в курсе наших дел сам местный резидент?

– Пану Тадеушу понравится, если его назовут резидентом. Он немного тщеславный, – заметил водитель. – Что касается его знания вопроса, то он знает не больше, чем я.

– Это не ответ.

– Можно и более конкретно. Я вообще ничего не знаю. Знаю только, что наши разведслужбы проводят какую-то операцию, в которой я – сбоку припека. Вот и все.

– Это нас устраивает. Когда домой думаешь?

– Как только пан Тадеуш привезет сюда обратный груз. И как только караван наберется. Это второй фактор. Одному ехать через приграничные территории опасно. Я бы и сюда не поехал, если бы не было попутчиков. Боюсь только, попутчики накликали на меня неприятности в дальнейшем. Бандиты не прощают, когда их ставят на место.

– А у тебя были какие-то неприятности в дороге? – удивленно спросил майор Веримеев. – Пожаловался бы, глядишь, и мы помогли бы…

Водитель улыбнулся. Ему дали подсказку, как себя вести в случае возникновения вопросов. В этом случае он никаких претензий в свой адрес принять не может.

Водитель хотел устроиться в одной комнате с подполковником Свентовитовым, но тот распорядился отправить его в другую, потому что в свою вместе с другими офицерами поселил старшего лейтенанта Корсакова, а тот как шифровальщик имел право на уединение. Впрочем, в группе оно в редких случаях было действительным уединением. Просто во время работы шифровальщика на ноутбуке никто не имел права подходить к нему, кроме командира и заместителя. И такой вариант сохранения режима секретности устраивал всех спецназовцев, хотя и не вписывался в определения соответствующих регламентирующих приказов и инструкций. Согласно регламенту, даже в боевой обстановке при работе место шифровальщика требовалось отгородить хотя бы вывешенным одеялом или простыней. Приказ глупый, потому что никому не понятно, что выстукивает на клавиатуре шифровальщик, и никто не смотрит в монитор через его плечо. Но если обращать внимание на все существующие регламентирующие приказы, то всерьез работать спецназу невозможно. Потому и не обращали…

– Паша, доложи командованию, что мы прибыли на место. С паном Тадеушем встретимся после одиннадцати местного времени. С Москвой здесь сколько часов разницы?

– Два часа.

– Значит, после 13 часов по московскому времени. После этого планируем выходить на связного. И через него на агентов обеспечения. В настоящее время группа отдыхает. Это все. Доложи. Ответа можешь не ждать.

Старший лейтенант Корсаков кивнул, включил провод в розетку и раскрыл на коленях ноутбук. Столов в комнатах не имелось, как и стульев, и сидеть приходилось на кроватях. Кровати были мягкие, проваливались, и это создавало для шифровальщика дополнительные неудобства. Он, впрочем, не жаловался, потому что в боевой обстановке старшему лейтенанту несколько раз доводилось работать на ходу, для чего он распускал ремни своего рюкзака, перевешивал рюкзак так, чтобы тот упирался в бедра, и устраивал ноутбук на рюкзак. В сравнении с теми условиями сейчас обстановка была уже по-настоящему стационарной…

В дверь постучали, когда подполковник Свентовитов уже был одет и готов к выходу. Он никогда не пользовался ни механическим, ни электронным будильником, будучи твердо уверен в том будильнике, что «тикал» у него в голове. Не подвел будильник и в этот раз, поднял подполковника за 15 минут до назначенного срока. И за эти 15 минут он успел умыться и поднять остальных.

Чтобы проводить к пану Тадеушу, пришел Владек, который в светлое время суток совсем не казался страшным человеком. Впрочем, он подполковнику и в рассветном полумраке таким не показался.

– Прибыл Тадеуш?

– Пан ждет. Пойдемте.

– А наш водитель?

– Он уже у него.

Подполковник кивнул старшему лейтенанту Корсакову. Тот понял и сразу открыл ноутбук, чтобы проверить, нет ли указаний из Центра. И не дожидаясь указаний, подполковник пошел за Владеком. Спускались они не по той лестнице, по которой поднимались. Но это не имело значения. На первом этаже одно крыло было отгорожено отдельной дверью. Владек позвонил, дверь сразу открылась, чтобы пропустить их. За нею никого не было. Видимо, охранник сидел за ближайшей дверью и наблюдал за пришедшими на экране монитора, хотя камеру слежения Валентин Александрович не увидел.

– «Фольксваген» отогнали? – перед тем как войти в следующую дверь, спросил подполковник Владека.

– Сразу, как поступило сообщение. По другую сторону от Кракова сбросили в реку. Все отпечатки подтерли. Вода может их не смыть.

– Мы за собой сами подтерли, – сказал Свентовитов. – Можно было не стараться.

Владек распахнул одну дверь, ведущую в какое-то подобие приемной, хотя вместо секретарши там сидел охранник, но явно не тот, что контролировал входную дверь, потому что монитора перед ним не было. Охранник глазами цепко ощупал подполковника, как обыскал. Но Свентовитов оставил пистолет-пулемет в комнате, не считая нужным всем в этом здании показывать его. Только после кивка охранника Владек постучал в другую дверь, дождался разрешения. И распахнул ее, пропуская гостя, но не заходя сам.

Пан Тадеуш сидел на столе, одну ногу поставив на пол и беззаботно болтая второй. Перед ним на стуле сидел водитель «Форда», только что закончивший что-то рассказывать.

– Здравия желаю, – сказал подполковник. – Рад познакомиться с нашим резидентом.

Он учел мельком проскользнувшую фразу водителя «Форда» о тщеславии пана Тадеуша и увидел, что попал в точку.

Пан Тадеуш довольно и слегка самоуверенно улыбнулся, легко, несмотря на возраст, который внешне можно было определить как 60 с небольшим лет, спрыгнул со стола и шагнул навстречу Валентину Александровичу с протянутой рукой.

– Будем знакомиться.

По-русски пан Тадеуш говорил хорошо и почти без акцента. Не зря, значит, с КГБ когда-то сотрудничал. Хотя бы в освоении иностранного языка ему это помогло…

Согласно общему плану операции, пану Тадеушу отводилась роль исключительно как объекту материально-технического обеспечения. Хотя он, как понял подполковник Свентовитов, рвался взять на себя роль более ответственную и действенную и готов был выставить, если потребуется, как сам он сказал, «не менее 40 на все готовых и хорошо вооруженных парней». Но Валентин Александрович отлично знал, что могут натворить такие дополнительные силы. По крайней мере, внимания они привлекут гораздо больше, чем требовалось бы, не говоря уже о неспособности этих «вооруженных парней» вести нормальную диверсионную работу. Спецназовца военной разведки готовят много лет прекрасные специалисты, и готовят тщательно, в соответствии с давно разработанными и апробированными методологиями. А простые бандиты, взявшие в руки оружие, даже если они в действительности крутые парни и даже если участвовали в разборках с другими такими же бандитами, ни в какое сравнение со специалистами идти не могут, и количественное их, казалось бы, преимущество в деле может обернуться обратной стороной. Эти бандиты, по большому счету, похожи на актеров, которые играли в фильмах каких-то спецназовцев и думают, что они тоже спецназовцы, и ведут себя якобы соответствующим имиджу образом. Но сами спецназовцы над такими фильмами только смеются. А бандиты, в дополнение ко всему, и воевать учились тоже по подобным фильмам. И потому от услуг добровольных помощников подполковник отказался категорически.

– Мы привыкли работать малыми силами, и в определенных обстоятельствах такая работа может оказаться более эффективной. От вас, в первую очередь, требуется обеспечение нас транспортом. Счет за услуги транспорта можете выставить сразу, мы отправим его по электронной почте в Москву; если банки будут работать, его оплатят сразу. Оплата счета должна производиться не в фирму продавца, а в вашу фирму. Деньги будут перечислены из банков Западной Европы, следовательно, вы никак не покажете свою связь с российскими спецслужбами.

Пану Тадеушу хотелось большего, но настаивать он не мог.

– Пусть так будет. Какой транспорт нужен?

– Пара микроавтобусов. Один из них желательно «длинномер». 15-местный, как тот, на котором мы приехали. Лучше не желтого цвета. Вообще цвета предпочтительны неприметные и чтобы в темноте не светились. Позже потребуется ваша мастерская для оборудования машин. Я слышал, у вас есть опыт оборудования тайников.

Пан Тадеуш глянул на водителя «Форда». Тот отрицательно покачал головой – он ничего не рассказывал. И водитель не обманывал. Данные о подготовке тайников для перевозки контрабанды были из досье на пана Тадеуша, предоставленном подполковнику Свентовитову в период подготовки операции. А тайники необходимо будет сделать хотя бы для того, чтобы спокойно возить с собой оружие, причем такие тайники, чтобы иметь возможность его быстро достать. В этом отношении любой микроавтобус имеет такое же преимущество перед легковой машиной, как грузовик перед тем же микроавтобусом. Чем больше площади, тем больше преимущество.

– Машины новые?

– Старые могут подвести?

Пан Тадеуш думал недолго. И сказал откровенно:

– В принципе, могут. После ежегодных наводнений у нас и в Германии остается много затопленных машин, которые сбрасывают за бесценок. Обычно мы отправляем их в Прибалтику, а оттуда потом гонят к вам, в Россию. Но что-то и у нас остается. Специалисты по ремонту в состоянии обеспечить внешний вид и функциональность на несколько часов работы. На время продажи. На такое, слышал я, жалуются. Это не мой бизнес, и потому я могу оперировать только слухами. Но слухи на пустом месте не возникают. Потому лучше брать новые. Есть предпочтения по брендам?

– Только по ценам. Лучше не роскошествовать. Наше командование может этого не понять.

– Командование никогда этого не понимает. Оно понимает это только тогда, когда дело касается самого командования.

– С этим трудно не согласиться. Особенно в отношении российского генералитета.

– Я про то и говорю. Но поищем что-нибудь. Я сейчас сяду за компьютер, посмотрю, и часа через два машины будут здесь. Устроит? Или лучше поторопиться?

– Если поторопиться, это что даст?

– Тогда будут здесь через час. Но в этом случае следует взять с собой ваших водителей и ехать вместе с ними. Сразу на них все и оформят. И даже номера дадут, если хорошо заплатить дорожной полиции.

– Лучше оформлять, я думаю, на подставных лиц.

– Доверенность в любом случае будет необходимо оформить в Кракове.

– Хорошо. Я выделю пару человек.

– Присылайте. Я сам поеду по автосалонам. Через час машины будут у вас. Ну максимум опоздаем на 15 минут.

– В России в лучшем случае оформляют целый день, – позавидовал Свентовитов. – Да и то чаще приходится несколько месяцев ждать машину, какую хочешь взять. Некоторые модели ждут по полгода.

– У вас еще только покупают. А у нас рынок уже насыщен. Продаж меньше, лимиты не выбираются. Через несколько лет и у вас будет та же картина. Кроме того, микроавтобусы не пользуются большим спросом. Жду ваших людей. Владек проводит их…

Два микроавтобуса, сияя модной окраской «металлик», прибыли через полтора часа. И опять это были «Фольксвагены» – длиннобазный темно-вишневого цвета «Каравелла» и обычный «Мультивэн» темно-синего цвета. Необходимость покупки длиннобазного микроавтобуса подполковник видел в том, что, возможно, им придется что-то везти отсюда в Россию. Это было не обязательным условием, но возможным, и данный вопрос обсуждался во время просчитывания вариантов. На всякий случай иметь такой транспорт считалось необходимым. Да и на случай выезда группы одной машиной можно было всем сразу поместиться в «Каравеллу». А такая необходимость тоже не исключалась. Более того, этот микроавтобус считался бы основным, тогда как «Мультивэн» должен был стать запасной машиной группы. Или, грубо говоря, машиной командирской. Но там, где был командир, там же был и шифровальщик группы, следовательно, синий «Мультивэн» изначально предназначался для подполковника Свентовитова и старшего лейтенанта Корсакова. Ну и, чтобы не занимать командира вождением, пришлось сразу же взять себе в водители капитана Туруханова. Остальным был предназначен длиннобазный микроавтобус. Это, впрочем, совсем не исключало смену экипажа в той или иной машине и вообще обязательное использование двух машин.

Теперь следовало заняться необходимой переделкой. Конечно, Валентин Александрович прекрасно понимал, что если кто-то будет искать тайники, он обязательно найдет их. Не бывает в машине тайников, которые невозможно найти. Но, чтобы найти, следует знать, что тайники существуют. То есть надо где-то «провалиться» и обозначить себя вооруженной боевой группой, а не группой туристов. А это уже было бы равноценно провалу, и тогда можно не думать о тайниках и выбираться с территории Польши всеми возможными способами и с использованием всех мыслимых средств. То есть тогда прятаться в машине уже будет невозможно, следовательно, и тайники не понадобятся.

Мастер в маленьком цехе, занимающем обширный отдельный бокс в гараже базы, не владел русским языком, но очень внимательно относился к словам пана Тадеуша. И запросил время до вечера следующего дня, чтобы все сделать. Пан Тадеуш дал ему время до утра следующего дня, с чем мастер согласился, не сумев погасить тяжелый вздох. Но он хорошо чувствовал конъюнктуру и знал, когда нужно соглашаться, а когда можно возразить.

В дополнение к основной работе следовало провести еще одну небольшую. Установить на обе машины навигаторы, привезенные спецназовцами с собой. Навигаторы работали и через систему ГЛОНАСС, и через систему GPS, но снабжены были картами российского армейского разведведомства, то есть в несколько раз более подробными, чем обычные карты для навигаторов. Но с установкой этой техники вообще не могло возникнуть проблем. Подполковник Свентовитов мог бы провести установку самостоятельно.

Машины загнали в бокс, в который они, как оказалось, только-только вместились, и оставили в полное распоряжение мастера.

– Мне бы на сегодня какую-нибудь другую машину… – снова обратился Свентовитов с просьбой к хозяину базы. Назвав один раз того резидентом, подполковник уже старался не приказывать и не распоряжаться, а просить. А как иначе можно общаться с резидентом? – И водителя бы, который Краков хорошо знает.

– Микроавтобус? – спросил пан Тадеуш.

– Нет. Легковую. Чтобы пара человек поместилась. От силы трое…

– Владека возьмите, – предложил резидент, – у него «Тойота Королла». Машина неприметная, сам он человек надежный. Город знает отлично. И погода сейчас такая, что «Королла» везде проедет. Даже сюда на ней приехал. А сюда в грязь на легковой не пробраться.

– Тогда я через полчасика найду его.

– Бродить по базе не нужно. Через полчаса Владек сам к вам зайдет.

Вернувшись в комнату, подполковник Свентовитов поочередно обзвонил трех выделенных ему на связь агентов, каждого озадачил отдельным паролем и, выслушав отзыв, назначил встречу. Все три агента знали, оказывается, где обустроилась группа спецназа ГРУ. Вообще-то, он намеревался встретиться только с двумя, однако ему посоветовали встретиться и с третьим. Пренебрегать таким советом не стоило. Тем более что третий считался запасным вариантом, и пароль для связи с ним тоже был.

Время для встреч было выбрано с интервалом в час. Наверное, это было не много, поскольку требовалось не просто приехать в кафе и сесть за столик к человеку, фотографию которого изучил еще перед отъездом, но необходимо было сделать несколько кругов, чтобы проверить наличие «хвоста» и избежать возможности ненароком «засветить» агента. Да и обстановку вокруг места встречи тоже требовалось проверить.

После этих звонков еще осталось время, чтобы самому собраться и продумать варианты предстоящих разговоров. Владек зашел ровно через полчаса. Он был точным человеком…

Грузовик пришел вскоре. Большегрузный, кузов покрыт тентом. И то хорошо – не видно со стороны, что внутри люди. Остановился на условленном месте, и сначала к нему вышел только один Грицко. Эмир Даниялов вместе со своими бойцами ждал на обочине, заняв позицию, как в окопе, и ощетинившись на всякий случай стволами автоматов – предохранитель в позиции автоматического огня, приклад в плечо, только на прицел пока брать было некого, разве что борт грузовика. После происшествия с другой машиной соблюдать осторожность предпочитал даже Грицко. Нелепо было, отправляясь на большое важное дело, ввязаться в бандитские разборки и сорвать его. Это и эмир, и сам Грицко понимали. Тем не менее именно Грицко, грубо говоря, пошел на риск: если бы была возможность нарваться на неприятность, то он «вызвал огонь на себя», отправившись к машине. Если что, его пристрелили бы сразу.

Тяжеловесная фигура остановилась около водительской кабины со стороны пассажирской дверцы. Дверцу открыли изнутри, потому что снаружи, как было видно под лучом фонарика проводника, ручки не было – видимо, из соображений безопасности на этих неспокойных дорогах ее специально убрали. Водитель наклонился и открыл дверцу, чтобы разговаривать с новым пассажиром, который не пожелал обойти машину по дороге. Но Грицко, как и требовал от него эмир Даниялов, один только разговор не устроил. Он еще прошел к заднему борту, приподнял тент и посветил внутрь фонариком, высматривая, нет ли кого внутри. И только после этого махнул рукой, приглашая дагестанцев.

– В машину, – скомандовал Абдул-Межид.

Трое его бойцов устремились за ним. В кузов запрыгивали с ходу. Только один старый Мухетдин Султанов свой рюкзак забрасывать не рискнул, а передал его Исрафилу Магомедову. И лишь после этого забрался в кузов. Грицко пошел в кабину. Он любил удобство. Кроме того, необходимо было показывать, куда ехать. Проводник, он и есть проводник.

Поехали сразу, как только Абдул-Межид легонько стукнул по кабине ладонью. Общепринятый в Горном Дагестане сигнал и здесь воспринимался адекватно. В кузове, не оборудованном для перевозки пассажиров, ехать было неудобно. Да еще участок дороги попался такой, что трясло сильно. Сидели прямо на обитом металлическим листом полу, подпрыгивали на каждой выбоине, но никто не жаловался. Люди эмира Даниялова с неудобствами мириться умели. Они к этому еще у себя дома привыкли и вообще считали, что едут хорошо. Сам Абдул-Межид несколько раз даже вставал в углу кузова, держась двумя руками за стойки каркаса, на котором крепился тент. Старая истина, что о своей безопасности лучше заботиться самому, эмиром всегда уважалась. И потому он просто пробил своим большим ножом дыру в углу брезентового тента, слегка расширил ее и временами посматривал вперед, на дорогу. Кабина у грузовика была не слишком высокая и позволяла видеть не только правый край своей полосы движения, но и всю дорогу впереди.

На заднем борту тент никто снаружи не закрепил, и он временами поднимался на неизбежном при движении ветру и хлопал, как отдаленный выстрел. Однако это позволяло увидеть и преследование, если бы такое было организовано, хотя, по большому счету, гнаться за ними было некому – не успели они еще «наследить» в Польше, чтобы опасаться преследования. Тем не менее осторожность соблюдать надо было. Не на каждом шагу даже в Польше встречаются люди кавказской внешности и с автоматами, готовыми к бою. Несколько раз уже на первом отрезке пути сам Абдул-Межид и его бойцы опускали предохранители на автоматах. Происходило это в моменты, когда видно было, что их догоняет машина с проблесковым маячком. Но эти машины ехали без звукового сигнала и потому не создавали впечатления погони. Впрочем, преследователи даже проблесковый маячок включать не будут, чтобы не обнаружить себя раньше времени и не заставить водителя грузовика участвовать в гонках. В данном случае гонки стали бы неравными по условиям, потому что их грузовик, как и любой другой, не мог похвастать спортивной скоростью, но мог совершить без большого вреда для себя таран, что невозможно сделать на легковой машине.

Однако если погоня и была, она организовывалась не за ними. Однажды грузовик обогнала явно полицейская машина, дважды машины «Скорой помощи», или как там она в Польше называется, – этого эмир Даниялов не знал. Но все они благополучно для себя обошли грузовик по левой полосе движения, даже не заметив, что обгон совершали под готовыми к бою автоматными стволами.

Причина такой торопливости машин и нарочитая обозначенность включенных проблесковых маячков открылась вскоре. Абдул-Межид как раз встал в очередной раз в угол кузова к дыре в тенте, чтобы понять, почему грузовик тормозит, и увидел на дороге впереди столпотворение. Там было много света, много полицейских и медицинских машин, и все люди вертелись около обочины. Туда же был направлен свет нескольких прожекторов. Объяснять, что произошло, необходимости не было. Видимо, какая-то большая авария.

Грузовик объехал место аварии по встречной свободной полосе. Эмиру Даниялову в прорезь не было видно, что произошло на дороге, да его и мало интересовало событие, которое не имело отношения к нему, к его группе и к его делу. Дальше дорога пошла лучше, без выбоин, на которых даже грузовик вздрагивал, и потому возросла скорость. Такое движение сильно укачивало, и Абдул-Межид поймал себя на том, что все чаще и чаще он открывает глаза, не помня, как закрыл их. Однако такое засыпание, как знал эмир из опыта, сильно утомляло и делало организм вялым и непослушным. Лучше было или полностью бодрствовать, или полностью спать. Не зная, что предстоит ему и его людям впереди, Даниялов все же решил, что лучше выспаться по возможности, и потому громко цокнул языком, привлекая к себе внимание. Головы повернулись в сторону эмира.

– Первым дежурит Султанов, остальные спят. Мухетдин, через два часа, если все еще будем ехать, буди Исрафила.

Исрафил Магомедов согласно кивнул и тут же устроился в левом углу кузова, свернувшись по-собачьи. В углу поддерживали два борта, и там спать было удобнее. Сам Абдул-Межид занял второй угол. К углам у заднего борта никто, естественно, не направился, поскольку там, если попадется на дороге хорошая выбоина, может так подбросить, что машина из-под тебя успеет выскочить, и упадешь после этого на дорогу. А там совсем не мягко, хотя и нет в такое время суток идущих следом машин.

Абдул-Межид закрыл глаза и тут же провалился в сон. В ночное время, да еще после сильных физических нагрузок, засыпается быстро…

Рассветает в летнее время рано, хотя и не так быстро, как на Кавказе. Там солнце выкатывается из-за гор и хребтов уже разогретое, яркое и сразу меняет темноту на дневной свет. Здесь же сначала небо слегка сереет, потом постепенно светлеет, и только после этого откуда-то из России приходит в Польшу солнце. Наверное, если полякам сказать такую фразу, подумал эмир Даниялов, они обидятся, потому что на протяжении веков выступают противниками России, соперниками в борьбе за жизненное пространство, грубо называемое в политике территорией. И никогда не согласятся с тем, что солнце приходит к ним из России. В Дагестане такой вопрос никогда не встанет, потому что туда солнце приходит из Каспийского моря. И дагестанцам не на что обижаться. Но к России отношение у дагестанцев во многом такое же, как у поляков. Разница только в том, что дагестанцы понимают: без России им в современном мире не прожить. Дагестан слишком мал, чтобы быть самостоятельной величиной. И потому многие из дагестанцев считают себя частью России. Но, если объединить все северокавказские республики в одну панкавказскую, и не в республику, а в имарат, то есть в исламское государство, то этому имарату будет под силу вести свою самостоятельную политику и являться грозной силой для всех соседей, даже для России. Дагестан уже сейчас представляет для России серьезную угрозу, с которой невозможно бороться силой. Российские правители хотя и пытаются что-то сделать, но ничего не могут. И потому, из страха потерять свою власть, пытаются купить. Можно сказать, что уже купили Чечню. Не купили даже, а откупились. И постоянно платят громадную дань. И дальше будут платить, что стало для чеченцев способом к безбедному существованию. Как когда-то в Средневековье Русь платила дань Золотой Орде, так сейчас Россия платит Чечне. В самой Чечне это многим нравится, а некоторым не нравится. И потому там еще существуют очаги сопротивления. Дагестану пока не платят. В Дагестане очаги сопротивления только еще разгораются, как и в других северокавказских республиках. Если будут всем платить, как Чечне, если всему Северному Кавказу обеспечат безбедную жизнь, что ж, тогда разговор может стать другим. Тогда, может быть, и не будет так остро стоять вопрос о создании Панкавказского имарата. В Москве это понимают. И понимают, что пока на весь Кавказ у них денег не хватит. И пытаются решить вопрос силой. Но не могут. Им международные организации не дадут это сделать. И платить придется. И действия эмира Даниялова направлены на то, чтобы приблизить этот момент. Если нынешняя операция пройдет успешно, федералы вынуждены будут повторить чеченский вариант с данью и в отношении Дагестана.

По большому счету, Абдул-Межид считал, что дагестанцы более достойны такой дани со стороны российского правительства, чем чеченцы. Кто раньше, в девятнадцатом веке, слышал про чеченцев? Дагестан был, имам Шамиль был, большая Кавказская война была, и всех кавказцев звали дагестанцами, в том числе и чеченцев. Так, изредка, говорили о чеченцах как о диких абреках. Это они сейчас себе имидж сделали, хотя такого имиджа достойны меньше, чем дагестанцы. А в войне дагестанцы всегда были впереди. И потому они не пустили к себе Басаева, когда тот пришел в дагестанские районы. Пришел как человек, несущий свою власть. Не может такого быть, чтобы чеченцы были впереди дагестанцев. Дагестанцы всегда воевали лучше. Не только за себя, даже за Советский Союз воевали во Второй мировой войне значительно лучше. Недавно один знакомый со смехом рассказывал, что прочитал в учебнике истории, – во Вторую мировую войну среди чеченцев было больше миллиона дезертиров и почти полмиллиона прятались от призыва в армию в горах. Среди дагестанцев такого не было. Если они принимали присягу, то дрались честно и до конца. И потому все дагестанцы, ветераны войны, с гордостью носят многочисленные награды. В войне дагестанцы стоят гораздо больше, чем о том сейчас говорят. В этом Абдул-Межид был уверен полностью. Но чеченцы воспользовались моментом, когда Россия была слаба, и заявили о себе. Дагестанцы тогда не заявили. Но они еще заявят. Они докажут, что тоже достойны дани от российского правительства…

Рассвет проник под тент с задней стороны кузова. Там, где тяжелый брезентовый клапан время от времени развевался ветром. От этого света, а вовсе не от неудобства, Абдул-Межид и проснулся. Неудобства его, равнодушного к комфорту человека, трогали обычно мало. Был однажды случай, когда эмир Даниялов проспал ночь, сидя верхом на ветке дерева и прислонившись спиной к стволу. И не упал. И даже почти выспался.

– Доброе утро, эмир, – сказал Исрафил Магомедов и зевнул, показывая белые крепкие зубы. Такие зубы впору бы злобному и безжалостному хищнику иметь, но сам Исрафил был нрава совсем не хищного, и туда, где требовалось проявить жесткость, эмир Даниялов не посылал Магомедова. Но у Исрафила была другая прекрасная для бойца черта. Он был «человеком-тенью», мог прокрасться неслышно, пройти под носом у противника невидимым, все увидеть, все узнать, вернуться и рассказать. Способность редкая, доставшаяся Исрафилу в наследство от деда, лучшего охотника в своих краях. Дед, бывало, брал с собой на охоту мальчишку Исрафила и что-то сумел передать. А потом уже развивалось все остальное. И развилось…

– Давно на посту? – спросил Абдул-Межид.

– Только что. Не больше пяти минут.

– Где мы едем?

– Я не знаю здешних дорог, эмир.

Абдул-Межид приподнялся, протянул руку и постучал по той части кабины, что выходила под тент. Сквозь узкое пыльное стекло было видно, как обернулся сначала водитель, потом Грицко, потом машина стала тормозить, и открылась правая передняя дверца. Но грузовик не остановился. Значит, Грицко на ходу высунулся.

– Грицко, до Кракова далеко? – Даниялов крикнул громко, чтобы перекричать и звук двигателя, и шум колес, и свист ветра.

– На этой машине будем тащиться еще часа четыре. А что?

– Хотел спросить, можно ли еще спокойно спать.

– Можно.

– А новостей у тебя никаких не появилось?

– Ты про что?

– Про пропавшую машину.

– Пока ничего нет. Не переживай. На этой доедем. Жестко, но… Кареты нету. Потерпи.

– Я, Грицко, переживаю не за свои бока, а за свое дело.

– Доедем…

Дверца снова хлопнула, закрываясь.

Машина в самом деле тащилась ни шатко ни валко. Именно тащилась, а не ехала, как полагается современному транспортному средству. Хотелось бы, конечно, ехать побыстрее и с большими удобствами, но это, в принципе, никак не влияло на события и потому не вызывало особого беспокойства. И Абдул-Межид снова задремал до того момента, когда проснулся от тихого разговора. Клапан тента по-прежнему временами откидывался на ветру, и теперь уже видно было, что рассвело полностью. Небо даже с утра имело цвет ненасыщенный, словно перекаленный, значит, и день обещал быть жарким, как в России, хотя в Польшу российская жара в полной своей силе не докатывалась. Она даже до Украины доходила только боком, чуть-чуть подогревая выше нормы украинское лето, а то, в свою очередь, и в еще более слабой степени, подогревало лето польское. Значит, в Польше погода должна быть не изнуряющей.

Абдул-Межид открыл глаза и встал. Разговаривали Исрафил Магомедов, укладывающийся спать, и занявший место дежурного Эфенди Шахмарданов. Не вникая в суть их разговора, эмир прильнул глазом к проделанному им в тенте отверстию.

Польша мало походила сельским пейзажем на Россию в средней полосе, и уж тем более на Северный Кавказ или даже Украину. И, в первую очередь, бросалось в глаза отсутствие просторов. Дома стояли в стороне от дороги, и не деревнями, а отдельными хуторами. И все поля были разделены невысокими заборами. Это как-то лишало пространство ощущения горизонта и создавало чувство тесноты и закрепощенности. Но жить в таких условиях – выбор самих поляков, и он мало касался эмира Абдул-Межида Даниялова. Он никогда не собирался жить в Польше и вообще нигде, как думал, не смог бы жить, кроме своего Дагестана. Даже в срединной России или в Сибири, куда уезжало много молодежи на заработки. И потому предпочитал не думать о том, хорошо или плохо в Польше. У него дело здесь было абсолютно конкретное, и это конкретное дело предстояло провести предельно быстро и эффективно. На это и стоило настраиваться, не отвлекаясь на посторонние мысли. И чем ближе подъезжал грузовик к месту работы, тем сосредоточеннее становился Абдул-Межид. Что такое сосредоточенность и настрой, он знал хорошо. Сам в прошлом неплохой борец, ходивший в призерах первенства Союза, настраиваться на любую схватку он должен был уметь в совершенстве. Потом тренер, и тоже неплохой, он умел и себя на помощь настроить, и учеников своих несколькими словами завести до нужной кондиции перед каждой схваткой. Сейчас схватка предстояла серьезная, и настрой следовало держать соответствующий. Тот настрой, что был у группы перед выездом из дома, когда эмир изначально объяснил задачу и назвал основные трудности, которые предстоит преодолеть…

Информация пришла от Доку Умарова, называющего себя главой имарата Кавказ. К Умарову она пришла из «Аль-Каиды» еще до того, как он с ней поссорился. Но пришла не для разработки и действия, а в качестве хвастовства одного из руководителей организации. Разработку Доку Умаров начал сам через собственую агентуру и собирался использовать своих соплеменников, чеченских полевых командиров, которые тоже успели получить часть информации, но в это время Умаров и с ними рассорился, поэтому предложил принять участие в деле дагестанским боевикам. И сам выбрал старого своего знакомого эмира Даниялова как одного из самых серьезных и ответственных полевых командиров. Даниялов обладал достаточной силой, чтобы провести такую акцию. Но он тоже поступил по-своему и решил задействовать минимально необходимые силы. Минимальные и потому незаметные. И отстранился от Умарова, как прежде отстранились от него чеченские полевые командиры. Пошли ли чеченцы в Польшу, Абдул-Межид не знал. Но он знал, что талибский отряд по указанию «Аль-Каиды» должен был разрабатывать ту же операцию. Приятного в этом было мало. Сталкиваться с талибами не хотелось, потому что к ним часто приходится обращаться с разными проблемами, в основном с вооружением, иногда с обучением бойцов, иногда еще с чем-то простейшим. Например, нескольких из своих людей, которых могли вот-вот повязать менты, пришлось отправить в Пакистан, где сконцентрировалось все руководство движения «Талибан» двух соседних стран. При этом Абдул-Межид допускал и такую мысль, что помимо него и талибов еще найдется немало желающих решить свои проблемы тем же способом.

Открылась дверца в кабине. Абдул-Межид услышал звук и встал.

– Эмир, – позвал проводник, высунувшись.

– Что скажешь, Грицко?

Звук двигателя машины стал ровным. Водитель специально не газовал, чтобы не шуметь. Наверное, даже сцепление отжал, чтобы машина не грохотала.

– Мы подъезжаем. Через пять минут будьте готовы. Ждите у заднего борта. На повороте машина сильно притормозит. Я крикну. Там густые кусты. Выпрыгиваете из кузова и сразу уходите в кусты по направлению движения машины. Машина вас прикроет от жилых домов. Там в окнах всегда много любопытных. Я прыгаю вслед за вами.

– Медленнее, если можно. У Мухетдина в рюкзаке бьющийся груз… Его следует осторожно опускать, иначе все мы уже спрятаться не успеем. И машину найдут километров за шесть…

– Понял…

Дверца хлопнула, двигатель «заговорил» совсем другим, грубым дизельным голосом, машина снова стала набирать скорость. Абдул-Межид прильнул к дыре в тенте, чтобы рассмотреть место поворота, и сделал знак рукой за спину. Не оглядываясь, он ощутил движение позади себя. Слова Грицко слышали все, и повторять их необходимости не было. Бойцы готовились к высадке. Как-то так получилось, что, не зная, куда они едут, Абдул-Межид интуитивно понял, что их поворот не ближайший, а следующий. Может быть, потому понял, что рядом с ближайшим поворотом кустов не было, а рядом со следующим были, по другую сторону стояло несколько крайних домов небольшого поселка. Так все и оказалось в действительности. Перед нужным поворотом машина притормозила и в поворот вошла плавно и медленно – словно боковая дорога вся состояла из ухабин, хотя она была довольно приличной. Бойцы спрыгивали один за другим, старый Мухетдин Султанов опять передал свой рюкзак и выпрыгнул предпоследним. Последним покинул кузов сам эмир Даниялов, дождавшийся, когда мимо них проедет легковая машина. Грицко был уже на земле и в кусты углубился вместе с эмиром. Остальные трое уже ждали там.

Кусты были в низинке рядом с высокой насыпью дороги, и вообще это были кусты чисто болотные, и почва между ними чавкала под ногами. Значит, в Польше нет той засухи, что посетила центральные российские районы, да и Кавказ задела, понял эмир. Иначе такое безводное болотце полностью высохло бы. Но болотце они покинули в пять шагов, дальше кусты уходили в густой перелесок, через который проходило, переплетаясь и пересекаясь, множество троп. Первым пошел, как и полагалось проводнику, Грицко. Пошел быстро. Так быстро, что эта ходьба походила на легкий бег. Перелесок повел их на небольшую горку, которую быстро преодолели, а прямо под горкой виден был большой хутор.

– Можно сказать, прибыли, – сообщил проводник. – Нас там ждут.

– Сколько отсюда до Кракова? – спросил Абдул-Межид.

– 14 километров по хорошей дороге и два километра по плохой. Можно сказать, два километра вообще без дороги.

– «БМВ Х5» проедет? – поинтересовался эмир.

– Проедет. Он почти внедорожник.

– Я позвоню своему человеку в Краков, чтобы он приехал. Ты объяснишь куда.

– Что за человек? – поинтересовался проводник.

– Мой старый соперник Басир Баширов. Мастер-международник. Мы когда-то боролись в одном весе. Был соперником, потом стал другом. Хороший человек. Сейчас он поляков тренирует. А его старший брат Башир Баширов тренирует в Берлине немцев.

– Он – поляк?

– У поляков есть такие фамилии? Он – лезгин. Дагестанец то есть… Лезгины же в большинстве в Дагестане живут. Просто пригласили работать в Польшу. Уже восемь лет работает. Двух чемпионов мира воспитал. С именем человек. Он взялся помочь мне.

– Звони… Хорошую крышу иметь неплохо. – Радости Грицко не показал.

Абдул-Межид вытащил трубку. Он разговаривал по-дагестански, но недолго, и передал трубку Грицко:

– Объясни, как проехать.

Грицко объяснял по-польски, как понял эмир по обилию шипящих звуков в речи…