Капитан Валтузин закончил разговор как раз тогда, когда была закончена погрузка. Всем в одной боевой машине места вполне хватило, и даже раненым, которых перевязывать не стали, но дали им по комплекту бинтов, чтобы сами о себе позаботились. Пули у того и другого прошли навылет через коленный сустав. Но если второму пуля вошла через коленную чашечку и вышла через мышцы, может быть, задев и сухожилия, которые опытный хирург без проблем сошьет, то первому через мышцы вошла, а через коленную чашечку вышла, что гораздо хуже, поскольку выходное отверстие пули, как правило, бывает намного больше входного. Раненому буквально разворотило всю кость, и такую ногу следовало срочно оперировать, хотя спасти ее едва ли удастся даже после операции. Это подполковник Гризадубов знал по опыту – видел уже такие ранения. Но забота о самочувствии и будущности бандитов, в том числе об их здоровье, в его задачи не входила, и голова его была занята совсем иными мыслями.

Гризадубов, уважая великанский рост «крапового» капитана, уступил ему командирское место в башне. Там, по крайней мере, было сиденье с регулировками по высоте. На всех других местах Валтузину пришлось бы очень тяжело, и была постоянная угроза собственной коленкой сломать себе же челюсть. Все-таки боевая машина пехоты существенно отличается и от лимузина, и от катафалка. Сам подполковник попросил оставить ему место стрелка сбоку от места механика-водителя, которое уже прочно оседлал майор Макаров. Алексей Викторович в машину пока не садился, дожидаясь, когда «краповый» капитан закончит разговор, поскольку понимал, что разговор этот ведется по служебному телефону и должен носить служебный характер.

– Есть новости, Юрий Михалыч? – поинтересовался подполковник, когда капитан убрал трубку и подошел к БМП.

– Я проверил на всякий случай свою память. Эти... раненые утверждают... Сомнения появились... Позвонил подполковнику Андарбекову, это заместитель начальника здешней столичной ментовки. Сейчас он обязанности начальника исполняет, потому что у начальника в связи с эпидемией случился инфаркт. Попросил прочитать мне ориентировку по розыску Везирхана Дашаева. Я не ошибся. Телосложением крепок, рост сто семьдесят два сантиметра. А тот человек в машине был больше ста восьмидесяти. Кроме того, вчера Везирхан обстрелял ментовскую машину на дороге, ранил двух сотрудников районного отдела милиции, и, по своему обычаю, позвонил сам в телестудию, сообщая, чьих это рук дело. Следовательно, здесь его быть не могло ни под каким соусом. Или они просто не знают Везирхана, или умышленно дезинформируют нас, или кто-то дезинформировал их.

– Спасибо, Юрий Михайлович. Это хорошая информация. Без тебя мы не смогли бы ее получить, и, возможно, пошли бы не по тому следу.

– Кстати, подполковник Андарбеков желает с нами плотно посотрудничать. И просит передать ему пленников. Они вам нужны?

– Я предполагал передать их в республиканское управление ФСБ. Нас там готовятся встретить. Подполковник Оздемиров ввел местные кадры в курс нашей миссии. Впрочем, если твой Андарбеков так сильно заинтересован, я не против... Пусть высылает машину нам навстречу. Передадим сразу. Объясни, на каком мы транспорте... Просигналят фарами, мы остановимся...

– Я сейчас перезвоню ему, – заторопился капитан. – Может, попросить перехватить «Опель»? Если сказать, какая там сумма, они всю республику на ноги поставят!

– Попроси... Но ты, я видел, сделал два звонка. Второй тоже с пользой?

– Да, товарищ подполковник. Еще своим позвонил. Чтобы собирали всю информацию по Дашаеву. Пусть обзвонят осведомителей, пусть всех на ноги поднимут. Необходимо браться за него плотно. Подполковник Андарбеков, в свою очередь, обещал подбросить всю имеющуюся информацию от своих разыскников. Хорошо бы еще все из базы ФСБ скачать...

– Я попрошу, поскольку нам именно эта задача и поставлена. Не должны отказать. Агентуры, как обычно, не предоставят, но данные могут и должны.

– Думаю, общими усилиями отыщем его.

Капитан уже набрал номер. И снова отошел в сторону, чтобы поговорить. Не любил, видимо, разговоры при людях. Эту манеру капитана при звонке уходить в сторону подполковник Гризадубов отметил еще тогда, когда капитан передавал Оздемирову первые данные. Для представителя «краповых» манера несколько странная, больше свойственная офицерам ФСБ. Но кто не без странностей, тот человек серый и скучный...

– Я тоже, кстати, позвоню, – со вздохом сказал подполковник Гризадубов, вытаскивая трубку. Он до последнего момента откладывал доклад в Москву полковнику Горемыкину, но все же докладывать было необходимо, и лучше было это сделать так, как звонил «краповый» капитан, когда рядом никого нет.

Полковник ответил не сразу. Или трубка далеко от него лежала, или чем-то был занят, и пришлось ждать. Но номер он узнал сразу.

– Слушаю вас, Алексей Викторович... – сухо сказал Горемыкин.

– Мы завершили дело, Алексей Викторович. Банда перестала существовать. Только ее командир уехал на «Опеле», как я уже докладывал раньше...

В этом, по большому счету, даже обмана не было. Банда как боевая единица в действительности перестала существовать. А говорить о пленниках Гризадубову показалось вовсе не обязательным. Тем более о результатах допроса, которыми, запрещая брать пленных, полковник Горемыкин не интересовался. Не хочет – не надо. Кто хочет, тот допрашивает и сведения получает.

– Сопротивление оказали?

– Какое может быть сопротивление? Они внизу на поляне как на ладони были. С двух сторон расстреляли, и все... Не было у них возможности к сопротивлению.

– Хорошо, товарищ подполковник. Я доложу руководству. Вы чем в настоящий момент занимаетесь?

– Планируем организовать поиск Везирхана Дашаева. Для этого нам необходимо ехать в столицу республики. Сейчас грузимся в боевую машину пехоты. Тесно, но доедем...

– Что будет интересное, докладывайте. Я попозже сам позвоню. Кстати, по нашим данным, Везирхан Дашаев должен был встречать уничтоженную банду. Он был там?

Вопрос был провокационным. Гризадубов это по хитрому тону сказанного понял. Раньше все говорилось сухим тоном, который являлся словно бы продолжением прошлого разговора, хотя и прошлый велся не так жестко. А вопрос прозвучал уже совсем иначе.

– Кто-то встречал. У меня нет данных на Везирхана. Ни ориентировки по розыску, ни фотографии. Не могу сказать, кто встречал...

И в этом тоже обмана не было. Гризадубов данных на Дашаева не имел и в самом деле не знал, кто встречал банду.

– Хорошо. Работайте...

Московский полковник сразу отключился от разговора, словно подполковник спецназа ГРУ своим звонком отрывал его от решения вопросов государственной важности. Интересно, а какой важности вопросы на месте решал подполковник спецназа ГРУ?

Но Гризадубов сам желал бы знать, какие вопросы он решает на месте, а какие должен был бы решать по наводке полковника Федеральной службы безопасности. И потому, подумав и бросив косой взгляд на «крапового» капитана, только что закончившего свой разговор, отошел в сторону еще дальше, вытащил свою собственную трубку и нашел в ее памяти нужный номер, которым пользовался всего однажды по приказу командира бригады. Тоже докладывал в Москву. Только своему непосредственному командующему. Может быть, сейчас следовало доложить напрямую в ГРУ, но других телефонов головного управления Гризадубов не знал. Помедлив несколько секунд, он убрал в карман трубку спутниковой связи и нажал клавишу вызова на своей трубке.

– Слушаю, полковник Мочилов... – быстро ответил командующий войсками спецназа ГРУ.

Такой звонок был, конечно, некоторой дерзостью для военного человека, и Гризадубов прекрасно понимал это, но больше обратиться ему было некуда.

– Извините, товарищ полковник, за звонок. Но я не знаю других номеров управления, кроме вашего, и потому решился обратиться...

– Кто это? – прервал его полковник.

– Подполковник Гризадубов, командир отдельной мобильной офицерской группы.

– А... Понял... Помню тебя... Алексей Викторович, кажется?

– Так точно.

– Легок ты на помине! Тебя сегодня только вспоминали. Что там у тебя за ситуация? Я знаю, что тебя временно перекомандировали, а сейчас, говорят, ФСБ жалуется, что ты лишние вопросы задаешь и лезешь, куда не следует... И нахамил какому-то там полковнику... Еще не говорят откровенно, но в воздухе уже висит вопрос о замене тебя на другого командира группы.

Это объясняло слишком сухой тон в последнем разговоре с полковником Горемыкиным. Не любят сотрудники ФСБ, когда им задают вопросы, и уж, как всякие московские чиновники, совсем не любят, когда их ставят на место. Но офицер спецназа ГРУ тоже не робот, и Алексей Викторович даже согласился бы на замену, только не оставил бы на месте свою группу, и сама группа никакой замены не захотела бы. В этом Гризадубов был уверен.

– Да, товарищ полковник, вопрос стоит почти так. Я не знаю, можно ли разговаривать по открытой связи...

– Можно. У меня аппарат на контроле прослушивания. Говори...

Алексей Викторович начал рассказывать. И про требование добить раненых, и про собственную инициативу с допросом, и даже про уверенность пленников в том, что встречал их Везирхан Дашаев, тогда как Дашаева на месте быть не могло, потому что он был в другом месте. И про отказ дать информацию об охранном предприятии «Сталкер», и о фармацевтическом концерне «GGG». Самому Гризадубову показалось, что высказался он слишком сумбурно, только перечисляя факты, но как сам он, не стремясь сделать выводы, уже делал их, ощущая внутреннюю связь между этими событиями, точно так же с этим естественным для разведчика процессом справлялся и полковник Мочилов.

– Я понял, Алексей Викторович. Тебя и нас хотят только использовать, не вводя в курс дела, и это только в самом лучшем случае, которого в природе, как правило, не бывает. В худшем случае ты можешь стать или виновником провала, или соучастником преступной группировки. Ты повел себя естественным образом. И очень правильно сделал, что позвонил напрямую ко мне. Я сейчас же дам указание в отдел, чтобы включились в разработку этого случая. Твой номер у меня теперь есть...

– Это не тот номер, по которому я связываюсь с полковником Горемыкиным, – предупредил Гризадубов.

– Давай тот номер. Но с той трубки мне не звони. Она может быть под контролем.

Алексей Викторович продиктовал два номера.

– Второй чей?

– «Крапового» капитана. Он, когда я занят, тоже с ФСБ напрямую общается...

– Обе ваши трубки поставим на контроль наших спутников. И твою личную тоже...

– Зачем? – не понял Гризадубов.

– Чтобы убедиться в чистоте разговоров. Недавно на орбиту выведен специальный спутник ФСБ. Мы так и не сумели узнать, чем он занимается... А ты пока работай. И постарайся по мере возможности себя чуть-чуть сдерживать и не слишком резко отвечать на нахальства «фээсбэшников». И будь аккуратнее. Они вполне могут подставить. Тем более когда приказы отдаются по телефону... Это все равно, что вообще не отдавалось приказа. Но мы эти приказы запишем.

– Я буду знать, прослушивается трубка или нет?

– С нашей стороны прослушиваться будет обязательно. Со стороны ФСБ – если что-то будет, я сообщу. Я или кто-то из офицеров отдела... Определить можно будет только после первого разговора.

– А они сами не определят ваш контроль?

– У них нет такой аппаратуры. Для этого необходимо несколько спутников задействовать.

– Кстати, подполковник Оздемиров предупреждал меня, что эти трубки работают через закрытый канал.

– Закрытый канал остается закрытым только в том случае, если его один спутник прослушивает. Технически этот вопрос легко решается. Правда, не с моими знаниями, но управление космической разведки со своим делом всегда справляется. Не переживай. Все пройдет, пройдет и это... Так, кажется, было написано внутри кольца царя Соломона? До связи, Алексей Викторович!

– До связи, товарищ полковник...

Боевая машина пехоты уже выехала на шоссе, когда на выделенную трубку спутниковой связи позвонил подполковник Оздемиров. Слышимость у трубки была хорошая, несмотря на то что боевая машина пехоты – не самое бесшумное средство передвижения. Но, чтобы все слышать, приходилось крепко прижимать трубку к уху, и, в дополнение ко всему, самой трубкой закрывать ухо от посторонних звуков.

– Рад, Оздемир Оздемирович, что вы не вышли из игры, – откровенно признался Алексей Викторович, втайне надеясь, что его разговоры с этой трубки прослушиваются и записываются, и потом запись прослушает человек, которому она будет очень интересна. – А то мне не слишком комфортно работать с этим московским полковником, который вас заменил. Он глуп и чванлив, и вообще, сдается мне, профнепригоден к оперативной деятельности. Таких из серьезных организаций давно пора пинками гнать. И со службы – без пенсии. Самая высокая должность, на которую он способен, – это место «стукача» где-нибудь в большом многоквартирном доме. Будет подслушивать и сообщать, да и то, боюсь, все перепутает...

Такая вольность в оценке организаторских и оперативных способностей полковника Горемыкина доставляла радость Алексею Викторовичу. Оздемиров, видимо, о прослушивании ничего не знал, и потому был даже откровенен.

– Думаю, что это вам, Алексей Викторович, не показалось. С московскими хмырями действовать вместе... Э-эх... Непонятно вообще, кто взял их на оперативную работу. Не зная обстановки, не понимая местного менталитета, постоянно лезут со своими глупыми указаниями. Не с советами, а именно с указаниями. Я уж сам обычно стараюсь в сторону уходить, или попросту молча действовать по-своему. И хорошо еще, когда указывают по телефону. Хуже бывает, когда сюда приезжают... Ну ладно, не будем портить и без того сложное настроение разговорами о нечисти. Я звоню по другому поводу. До меня уже через Москву дошла информация, что вам попался в руки Везирхан Дашаев, а вы выпустили его. Как же так получилось, и куда ушел Везирхан?

Гризадубов вздохнул более звучно, чем двигатель боевой машины пехоты.

– Оздемир Оздемирович, когда по телевидению выступают министр финансов или премьер-министр и уверяют вас, что в текущем месяце инфляция составляет ноль процентов, вы этому верите?

– Я, в отличие от них, в магазинах продукты покупаю. И зрение тоже не потерял полностью... И потому верить не могу.

– Так вы всей московской информации доверяйте так же, как доверяете министру финансов с премьер-министром, как доверяете указаниям московских сотрудников своего ведомства. И к служебной информации относитесь с тем же великим уважением. Так лучше будет... – усмехнулся Гризадубов. – И то и другое, и все остальное – понятия третьего сорта.

– Значит, не было такого?

– Конечно же, нет. Но было много другого. Был какой-то человек, ростом выше Везирхана на голову, с которым уехал бригадир бандитов, увезший груз, доставленный бандитами, и, предположительно, полмиллиарда рублей. Но не было приказа на их уничтожение. Приказ из Москвы поступил с опозданием на несколько минут... В итоге мы уничтожили только банду. А тех, что с деньгами убежали, придется еще искать. И очень интересно, что за груз они доставили... Какие-то серого цвета пластиковые контейнеры, типа небольших чемоданчиков. Укладывали очень бережно, как нечто ценное. Капитан Валтузин вспомнил, что похожий контейнер он видел в доме, где была уничтожена часть банды Дашаева. То есть в месте, предполагаемом как источник первичного заражения.

– Очень интересно. Я доложу данные генералу Липатову. С него общего руководства антиэпидемиологическими мероприятиями никто не снимал. А в Москву вы это все доложили?

– Доложил. Но полковник Горемыкин совершенно не интересуется нашими событиями. Он только командует...

– Если что-то интересное будет, докладывайте параллельно мне, хорошо?

– Договорились, Оздемир Оздемирович. До связи.

Чем гусеничный транспорт выгодно отличался от обычной легковой машины, так это способностью не замечать выбоин дороги. У любой легковушки уже давно бы скрипела и со стонами вибрировала вся система подвески. Боевая же машина пехоты шла с ровной скоростью, и достаточно мягко, совершенно не вздрагивая там, где охнул бы любой другой транспорт. Даже раненых не растрясало. По крайней мере, их стонов, таких громких при погрузке, уже слышно не было. Впрочем, подполковник видел, как лейтенант Троянов выделил каждому из них по шприц-тюбику промедола. Это, видимо, притупило боль и вызвало сонливость, которая и без того приходила от ровного, без встрясок, бега гусеничной машины. Даже сам подполковник Гризадубов слегка клевал носом, то впадая в дрему, то просыпаясь и бросая взгляд на своего заместителя, прочно вцепившегося в руль и смотрящего в монитор, на который проецировалась дорога со всех четырех перископов. В очередной раз подполковника из дремы вывело сообщение старшего лейтенанта Долматова, сидящего в башне рядом с «краповым» капитаном на месте оператора-наводчика:

– Патрульная машина впереди...

– Менты!!! – громко сообщил, почти крикнул капитан Валтузин, иначе услышать его было бы невозможно. Обычные телефонные переговорные устройства и световые информационные табло БМП были не подключены, а лишнего «подснежника» для спецназовца внутренних войск в группе не нашлось.

– Менты на «уазике», – подтвердил майор Макаров.

И подполковник потянулся за его плечо, чтобы посмотреть в монитор на изображение.

– Долматов, попроси капитана высунуться в люк, чтобы показать ментам свой берет... – Чтобы не кричать и горло не срывать, подполковник передал распоряжение по связи.

Командирский люк открывается вперед крышкой и создает дополнительную защиту на случай обстрела. Сейчас, впрочем, обстрела ждать не приходилось.

– И попроси его, когда менты остановятся, спросить про белый «Опель Омегу». Не встречали ли? Если встречали – когда, и куда едут... Тут скоро развилка будет...

Старший лейтенант передал «краповому» капитану инструкции командира. Валтузин открыл люк и высунулся из башни, сам как дополнительная башня, чем, естественно, ментов не поразить не мог.

– Макаров, тормози... – потребовал Алексей Викторович.

Такая остановка с вопросом была не только попыткой найти направление для преследования «Опеля». Надеяться догнать автомобиль на боевой машине пехоты, имеющей максимальную скорость семьдесят километров в час, конечно смешно. Но эта остановка была простым психологическим трюком. Ментовский патруль, естественно, мог бы и мимо проехать, мог бы и самостоятельно проявить инициативу, и пожелать проверить подозрительную БМП, находящуюся рядом с зоной отчуждения периметра. Группа спецназа ГРУ, если она без надлежащих документов пересекла периметр, естественно, не вызвала бы восторженного приема. Кроме того, военные разведчики обычно используют не «БМП-3», а боевую машину разведки «3К «Рысь». Однако менты вообще могут не увидеть разницы между этими похожими машинами.

Но когда БМП сама останавливается рядом с патрулем и, тем более, задает вопрос, это подозрения не вызывает. Мысли патрульных направляются в другую сторону.

Так все и получилось. Менты, кажется, собирались дать сигнал, чтобы остановить встречный транспорт. Именно для этого встал и высунулся один из патрульных, воспользовавшись тем, что брезентовый тент с машины был снят. Но боевая машина пехоты остановилась без команды, и ментам пришлось самим подъехать ближе.

Частей спецназа ГРУ рядом не было, и потому появление офицеров с летучей мышью на нарукавной эмблеме могло бы вызвать вопросы. Но не появление, а настоящее явление гиганта в краповом берете вопросов не вызвало, а вызвало только удивление. Не каждый день встретишь такого гиганта.

– Привет, земляки! – поднял руку капитан Валтузин, и в ответ ему точно так же поднялись руки патрульных. – Вам навстречу белый «Опель Омега» не попадался?

– Проехал... – плохо произнося русские слова, сказал старший в патруле.

– Проверяли их?

– Документы посмотрели. Местные парни... Один русский с ними. Гость. До карантина уехать не успел и застрял здесь.

– Куда они направились?

– В столицу едут...

– Быстро гонят?

– Да нет, не торопятся...

– Спасибо! Будем догонять!..

Валтузин козырнул на прощание и скрылся в люке. БМП быстро сорвалась с места.

У ментов вопросов не возникло...

Дальше дорога выходила за зону отчуждения периметра, и там можно было ехать, не ожидая строгой проверки. Кому взбредет в голову проверять документы у экипажа боевой машины пехоты в республике, где таких БМП и БТРов полным-полно, а военных можно на каждом углу встретить, и все, в том числе менты, военных слегка опасаются, хотя и сотрудничают с ними. Проверять документы может только военная комендатура, но у той патрулей слишком мало, да и со спецназом ГРУ даже комендатура в выяснение отношений вступать не будет.

Вообще, приказы, отданные по телефону, в том числе – и особенно – приказы по перекомандированию, всегда могут вызвать кучу вопросов, на которые отвечать нельзя, не раскрывая режим секретности операции. А нарушение режима секретности уже само по себе является в худшем случае преступлением, в лучшем – дисциплинарным проступком, который тоже наказывается. В этих случаях проверяющим органам обычно дается номер телефона, по которому следует уточнить правомочность пребывания вооруженной группы там, где она находится. Следовательно, и в данном случае все можно разрешить. Тем более, группа чисто офицерская по составу, и к офицерам всегда вопросов меньше, чем к солдатам.

Ближе к столице республики и машин на дорогах стало значительно больше, и сама дорога лучше, хотя боевой машине пехоты спокойнее было ехать по плохой дороге, потому что при ограниченной маневренности тяжелой техники отсутствие движения на дорогах дает возможность ехать спокойнее.

«Краповому» капитану позвонили, когда уже стало видно высокие трубы городской ТЭЦ. Валтузин поставил резкий звонок спутниковой трубки на полную мощность звука, опасаясь не услышать вызов в шумной машине, и звонок было слышно даже подполковнику Гризадубову.

– Слушаю, – ответил капитан громко.

Алексей Викторович, которому частенько приходилось ездить в БМП, давно уже заметил, что в такой технике звук, как и тепло, имеет обыкновение подниматься снизу вверх, в башню. И на командирском месте, которое сейчас занимал «краповый» капитан, было более шумно, чем рядом с двигателем, и уж тем более чем рядом с водителем. А если пушка и пулеметы башни начинали стрелять, то впечатление создавалось такое, будто сидишь в консервной банке, которой играют в хоккей вместо шайбы. И потому Валтузину приходилось повышать голос.

– Да. Хорошо. Номер повторите... Запомнил. Я высунусь из башни. Как морской маяк, светиться беретом буду. Заметите... На всякий случай фарами просигнальте, мы остановимся. Да, никак не пропустите. Не на каждом километре по БМП идет... Что там с нашим «Опелем»? Так... Так... Понял...

Он убрал телефон, знаком приблизил к себе старшего лейтенанта Долматова и сказал в его микрофон:

– Товарищ подполковник, подполковник Андарбеков сам выехал с группой нам навстречу, чтобы принять пленников. С ним врач, чтобы оказать раненым помощь, и охрана. Едут на микроавтобусе «Фольксваген». Они нам фарами просигналят, нужно будет остановиться...

– А что там с «Опелем»?

– Нашли машину брошенной на проселочной дороге. Ничего подозрительного... Ни груза, ни денег, ни людей. Машину на эвакуаторе отправили в гараж МВД. Там, наверное, и разберут на запчасти... Но это не машина Кали Дашаевой. Подполковник Андарбеков связался по телефону с подполковником Оздемировым. Тот проверял. Машина Кали стоит в гараже. А у этой, найденной, скорее всего, фальшивые номера. Но это эксперты проверят... Еще. Мелкая деталь... Не пугайтесь, если Андарбеков будет в противогазе. Он таким образом от гриппа защищается... Говорят, у начальника горотдела инфаркт случился, когда Андарбеков в противогазе к нему подошел и со спины через левое плечо заглянул. Тот его за черта принял...

– Понял, капитан, – отозвался Алексей Викторович. – У меня сердце крепкое...

– Остановимся... – согласился майор Макаров. – И тебя, капитан, к ним пересадим. Уж больно ты тяжел. Тебя БМП еле-еле тащит...

Валтузин этого, естественно, не услышал, потому что у него не было наушника в ухе, как у спецназовцев ГРУ, а старший лейтенант Долматов пересказал только ответ командира. И потому «краповый» капитан, не чувствуя угрозы, снова открыл верхний люк и высунулся до пояса наружу, парусностью своей широкой груди, в полном соответствии с законами физики, создавая боевой машине пехоты дополнительные трудности в преодолении расстояний...

Рядом с дорогой нашлась словно специально подготовленная для таких встреч площадка. Конечно, обычно площадка эта предназначалась для «дальнобойщиков», которые желали остановиться и привести машину в порядок перед тем, как въехать в столицу республики. Но в связи с карантином тяжелых фур и длинных большегрузных прицепов на дороге не было. И боевая машина пехоты с «Фольксвагеном» нашли себе удобное место для рандеву.

Алексей Викторович уже открыл люк, чтобы выйти, но в это время зазвонила не спутниковая, а его собственная, глубоко спрятанная трубка. Вытащить ее в тесноте БМП удалось не сразу. Определитель показал номер полковника Мочилова, который в памяти прочно осел уже после первого звонка.

– Слушаю, товарищ полковник...

– Еще раз здравствуй, Алексей Викторович! Начну без предисловий. Эта трубка у тебя чистая, без «прослушки». Трубку спутниковой связи прослушивают. И твою, и капитана Валтузина. Видимо, записывают все разговоры. Полковнику Горемыкину очень по душе пришлась твоя беседа с подполковником Оздемировым. Я боялся, он трубку свою разобьет, чтобы ты ему не звонил, – и мы больше не сможем его слушать. Но он вытерпел все издевательства. Тем более что их принесли ему в распечатанном виде. Потом последовал звонок к нам в управление с жалобой на тебя. Дежурный переадресовал полковника на мой номер. Очень мило побеседовали. Про прослушивание линии Горемыкин не сказал – он преподал все это как стукачество Оздемирова. Но подполковник Оздемиров с ним не разговаривал, это я точно знаю. Ладно... Это все мелочи. Главное, что трубка Горемыкина взята под контроль. И не только для будущих разговоров, но и кое-какие предыдущие его звонки мы смогли найти. Есть у спутников такая функция. Они просматривают регистрацию разговоров через сервер сотовых операторов. И три разговора с этой трубки нас сильно заинтересовали. Все звонки сегодняшнего утра. К сожалению, мы не можем прослушать беседу в прошедшем времени. Но хотя бы знаем, кто и кому звонил. Один – звонок самого полковника генеральному директору охранного предприятия «Сталкер» Андрею Викторовичу Горемыкину... Понимаешь? Полковник ФСБ – Алексей Викторович Горемыкин, отставной подполковник ФСБ Андрей Викторович Горемыкин – генеральный директор «Сталкера»... Вопрос тебе на засыпку. Почему полковника Горемыкина во время вашего первого разговора так возмутил твой вопрос, что он даже имел желание вывести тебя из игры? Понимаешь, куда ты его ударил?

– Понимаю, товарищ полковник. Брат...

– Родной младший брат. Теперь еще интереснее... Второй звонок был вице-президенту фармацевтического концерна «GGG», отставному генералу КГБ, некогда начальнику полковника. К сожалению, мы и здесь не знаем сути разговора. Но теперь оба собеседника господина полковника Горемыкина у нас на контроле. И, наконец, третий звонок... Очень странный. Он поступил примерно из того района, где ты находился. Точно, к сожалению, задним числом сказать невозможно. Но где-то рядом... И сразу после этого звонка Горемыкин отдал тебе приказ на уничтожение банды. Категоричный вывод делать рано, но складывается впечатление, что он сам тем звонком получил сигнал...

– Товарищ полковник, человек, который встречал банду в белом «Опеле», позвонил куда-то перед тем, как уехать с места.

– Может быть... Нельзя сбрасывать со счета и такой вариант. Сам сел в машину, а остальных разрешил уничтожить. Но я тебя, Алексей Викторович, попрошу: будь предельно аккуратным в действиях. Там какое-то нешуточное дело разворачивается, и тебя вполне могут по-крупному подставить. Будешь общаться с Горемыкиным – не лезь на рожон. Он вынужден пользоваться твоими услугами, поскольку я отказал ему в замене. И ему придется с тобой общаться. И предельная осторожность в разговорах. Я подозреваю, что у Горемыкина большая поддержка там, в республике. И тебе, возможно, придется еще и с этой поддержкой встретиться. Если будет возможность, я постараюсь твою группу усилить. Может быть, переброшу еще одну ОМОГ тебе в помощь. Вот так... И еще у нас есть маленький провал. Я уже говорил, что трубка «крапового» капитана тоже прослушивается. Так вот, он звонил какому-то подполковнику Андарбекову...

– Мы с Андарбековым только что встретились на дороге...

– Так вот. Твой «краповый» сообщил о двух пленниках по этому делу. Горемыкин уже знает о них, но не совсем понимает, что за пленники. И сильно обеспокоен. Будет принимать меры...

– Мы, товарищ полковник, передаем пленников в городское управление внутренних дел. Подполковнику Андарбекову. У нас их содержать негде...

– Понял. Разумное решение. Попроси поберечь парней как важных свидетелей. Их могут ликвидировать. У меня все... У тебя есть что-то?

– Пока нет.

– Тогда до связи...

– До связи, товарищ полковник.

Гризадубов убрал в карман трубку. Но не так далеко, как в первый раз, чтобы иметь возможность быстро достать. И задумался... Положение было, конечно, чрезвычайно серьезное, и дело, с которым столкнулся спецназ ГРУ, простой боевой операцией никак не назовешь. По большому счету, это вообще была операция не компетенции спецназа ГРУ. Но выходить из нее уже поздно; да и кто, кроме спецназа ГРУ, сможет в этой ситуации отработать по полной программе? Но следует все хорошо обдумать, прежде, чем что-то предпринимать.

Но на обдумывание времени не оставалось, Гризадубова уже звали. И пришлось покинуть боевую машину пехоты, чтобы присоединиться ко всем остальным, что собрались здесь же, на площадке. Капитан Валтузин сразу познакомил подполковника Гризадубова с подполковником Андарбековым. Андарбеков как раз давал указания человеку в белом халате. Вероятно, врачу, про которого говорил «краповый». Но указания эти были короткими.

Ментовский подполковник в этот раз был без противогаза, но в марлевой повязке, из-под которой торчала обильная щетина. Похоже, проросла насквозь.

– Что, товарищ подполковник, и побриться некогда? – спросил мента «краповый» капитан, почесав собственную легкую рыжеватую поросль на подбородке.

– Негде... Так правильнее, – ответил Андарбеков серьезно. – У меня дома и у жены, и у старшей дочери насморк. И почихивают иногда. В воздухе может зараза летать. Я повязку дома даже ночью не снимаю. Нельзя мне болеть. За начальника остался... А как в повязке бриться, не понимаю. Мне вчера вечером министр замечание сделал, я объяснил, он понял и согласился – болеть мне нельзя...

– В качестве профилактики, товарищ подполковник, – заметил оказавшийся рядом старший лейтенант Кошкин, – рекомендую стакан самой дерьмовой деревенской самогонки. Полный, «с горкой»... Пить одним махом, без передыха. После этого можно целый час вирусы килограммами глотать, ни один не прошибет. У самогонки дух и внутреннее содержание такое, что... Одним словом, лучшее противозачаточное средство!

– А зачем мне противозачаточное средство? – не понял ментовский подполковник, но над советом задумался. – Мне гриппом болеть нельзя...

Спецназовцы только переглянулись.

Врач, приехавший вместе с Андарбековым, принялся осматривать раненых бандитов. Когда снимал неумело наложенные прямо поверх штанин бинты, оба стонали так, словно бинты уже могли прочно прилипнуть к ране. Но врач бинты размачивал перекисью водорода, да и засохнуть ранения не успели, и всем было ясно, что оба бандита ломают комедию, выпрашивая себе еще по шприц-тюбику промедола. Понравилось... Но такими медикаментами бойцы не разбрасывались, а врач, как и многие врачи, предпочитал на бандитов не тратиться. А делать им укол промедола – это, по большому счету, то же самое, что оплачивать лечение из собственного кармана, поскольку промедол многие нераненые покупают с удовольствием. Сделаешь укол – нечего будет продать. И потому перевязка пока была самым радикальным средством лечения. Впрочем, осмотрев рану первого, врач шепнул подполковнику Андарбекову, что раненого необходимо побыстрее отправить в госпиталь, но ногу ему спасти уже, кажется, не удастся.

– После допроса... – так же тихо ответил подполковник. – После допроса сразу и отправлю...

На этом и расстались. Пересев из боевой машины пехоты в более удобные кресла микроавтобуса «Фольксваген», сами раненые почувствовали себя лучше. На прощание Алексей Викторович высказал ментовскому подполковнику свою просьбу:

– У нас, товарищ подполковник, сложилась несколько странная ситуация. Непонимание задач и методов между нами и московским командованием. В нашей операции ФСБ командует. И нам трудно найти общий язык. Вы не сильно пока афишируйте наличие пленников. Там что-то не так в ситуации, но я пока не знаю, что не так. Допросите, закройте, пользуйтесь информацией, и, если есть необходимость, докладывайте только своему руководству, но не в ФСБ...

– Нет проблем... А их разыскивать никто не будет?

– Их считают мертвыми.

– Это легче...

– Разве что... На всякий случай подстрахуйтесь и поберегите их как важных свидетелей. Если всплывет информация, что эти парни живы, их, возможно, постараются ликвидировать.

Алексей Викторович постарался не посвящать Андарбекова в подробности. Но сам уже придумал ход, который мог бы обезопасить пленников от покушения.

Едва «Фольксваген» отъехал, подполковник подозвал «крапового» капитана.

– Юрий Михайлович, сразу предупрежу. Я с Оздемировым говорил... Наши с тобой спутниковые трубки прослушиваются, разговоры, скорее всего, записываются. Так что лишнего не говори. И имей в виду, что человек, который руководит нашей операцией из Москвы, возможно, работает на противоположную сторону или по какой-то причине мешает следствию. И у нас могут возникнуть осложнения. Но мы должны свое дело сделать, и сделать его хорошо...

– Как так? – Валтузин слегка растерялся. – А кто командует? Тот полковник, о котором ты говорил?

– Именно так... Ты в телефонном разговоре с Андарбековым подробно рассказывал о том, что за пленные у нас?

– Нет. Просто сказал, что есть пленные по нашему делу. Подробности здесь передал...

– И то хорошо... Осторожнее с разговорами. Садимся в машину. Поехали...

Но когда уже все расселись по местам, сам подполковник Гризадубов достал трубку спутниковой связи и позвонил полковнику Горемыкину.

– Есть новости, Алексей Викторович? – сразу спросил полковник так скучно, будто это он двое суток не спал, а не подполковник спецназа ГРУ.

– Прибываем в местную столицу. Нас тут встретили, приняли пленников... – как о чем-то обыденном, о проходном сказал Гризадубов.

– Каких пленников? – без удивления спросил полковник. – Вы же уничтожили всех бандитов.

– А... Да-да... Это уже после нашего разговора было. Два каких-то хмыря из местных хотели нашу БМП из кустов угнать. Снайпер их подстрелил. Раненых передали ментам. Пусть разбираются. Хмыри были с автоматами. Бандиты...

– Я понял. Не ввязывайтесь в случайные стычки. Иначе потери неизбежны. А у вас своя наиважнейшая задача – найти и уничтожить Везирхана Дашаева и его банду. И это главное. Но вы, я понимаю, по какому-то делу звонили? Не об этом же доложить...

– Я хотел поинтересоваться результатом осмотра аптек жены Дашаева. Подполковник Оздемиров обещал утром заняться этими аптеками...

– Зачем вам это?

– Чтобы знать, что следует искать.

– Что искать... Это задача следствия. Ваша задача – уничтожение банды и прекращение ее террористической деятельности. В другие дела лучше не суйтесь. Они вне вашей компетенции.

– Понял, товарищ полковник. У меня все...

– Звоните с новостями, а не с вопросами. Кстати, рекомендую и в республиканское управление ФСБ не обращаться, потому что мы не знаем всех связей Дашаева, и есть определенные подозрения, что кто-то оттуда его информирует. У капитана Валтузина есть свои наработки. Пользуйтесь его данными...

И Горемыкин отключился от разговора.

Гризадубов кивнул невидимому собеседнику и улыбнулся собственным мыслям...

Совету полковника Горемыкина Алексей Викторович решил все же последовать и не обращаться в республиканское управление ФСБ, потому что хорошо знал частые случаи, когда крупным бандитам помогали информацией официальные лица из силовых структур. Кавказ есть Кавказ, и родственные связи здесь имеют значительный вес. Но главное было даже не в этом, а в том, что подозрения, имеющиеся на полковника Горемыкина, следовало сначала классифицировать и подтвердить более существенными фактами, чем констатация телефонных разговоров, которые даже не удалось записать. Привлекать же в свою работу сотрудников местного ФСБ – это значило бы или посвящать их во все подробности, которые пока еще не доказаны, или не посвящать, но при этом знать, что все твои действия будут известны полковнику Горемыкину. И то и другое было более сложным, нежели самостоятельная работа с теми силами, что имелись в наличии. По крайней мере, капитан Валтузин обладал информацией, и при этом командовал отрядом, который всегда мог выступить в качестве силовой поддержки. Можно было надеяться еще и на помощь ментовского подполковника Андарбекова, хотя в достаточно ограниченном диапазоне, если учесть неординарную натуру самого подполковника.

– Валтузин! – громко позвал Гризадубов.

– Я! – отозвался «краповый» капитан, склоняясь из башни в нижний отсек.

– Как проехать в распоряжение твоего отряда?

– К нам едем?

– К вам...

– А в ФСБ?

– Московское командование рекомендует нам обойтись своими силами. Обойдемся?

– Думаю, вполне...

– БМП водишь?

– Конечно!

– Тогда садись за руль. Макаров, освободи место...

Майор заглушил двигатель, сам вздохнул громче, чем этот двигатель рокотал, и открыл свой люк. Валтузин уже выбирался через свой верхний люк башни.

Тронулись через минуту. «Краповый» капитан за рулем боевой машины пехоты чувствовал себя, кажется, лучше, чем в командирском кресле. Хотя и здесь ему было тесновато.

– Нам на другой конец города, там база и общежитие. Через центр лучше не ездить. Местные власти не любят, когда им асфальт ломают...

– Давай по окраинам.

Валтузин добавил скорость...