Игорь вытащил антенну и включил приемник, когда увидел, как Сохно подошел к машине, где устали отдыхать филеры, и заговорил с тем, что дремал за рулем.

– Привет, браток! – чуть насмешливо, без смущения и пиетета.

– Привет… – настороженно-вопросительно и не совсем понимающе.

Слышимость отличная. «Жучок», вероятно, очень чуткий. Или оттого такая слышимость, что их сразу куча работает у Толика в кармане. И все, вероятно, активизированы.

– Здесь где-то похороны сегодня должны быть? Не знаете?

– Знаем. А ты кто такой будешь?

– Дед Пихто… Из военкомата прислали… Помочь, если что… А машин еще не было?

Правильно, правильно… Сохно в камуфляже, хотя и без знаков различия. Откуда же ему появиться здесь, как не из военкомата? Фотографии его у филеров наверняка быть не может. Он впервые в этом городе. И узнать его способен только один Лисовский, хотя тоже едва ли. Прошло столько лет.

– Поднимись наверх, там все объяснят.

– А как можно вниз подняться?

Сохно, как поэт, следовательно, человек, близкий к филологии, съехидничал, коротко и даже с издевкой хохотнул филеру в лицо и двинулся к подъезду. Филер не понял, должно быть, что его сейчас русскому языку обучали.

– Что-что? – слабо донеслось из динамика.

Очевидно, для качественной слышимости необходимо, чтобы «жучок» был близко от говорившего.

– Как слышимость, командир? – Это уже обращение к Игорю из подъезда. – Я в окно сейчас посмотрю, если слышишь нормально, опусти стекло и высунь руку.

Игорь так и сделал. Хорошо бы объяснить капитану, чтобы устанавливал «жучки» по возможности там, где непосредственно говорят, но связь, к сожалению, односторонняя.

– Вижу! Понял.

Теперь молчание. Долгое. Дыхалка у Сохно, как у беговой собаки, поднимается пешком, но в микрофон не слышно свойственного каждому человеку его возраста сопения. Звонок. Значит, так быстро поднялся. Через три ступеньки, наверное, шагал. С его-то длинными ногами это можно.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте… – мужской голос, но явно не тот, что отвечал Игорю по телефону. Интонация чуть удивленная, как и принято встречать незнакомого человека. И в то же время неуверенная, как встречают обычно не в своей квартире.

– Квартира Афанасьевых?

– Да.

– Татьяна Павловна дома?…

– А вы кто будете?

– Товарищ Шурика. Сослуживец.

– Понятно. Она вас ждала все утро. Вы проходите, проходите. Не разувайтесь, мы все не разуваемся. Это вы сегодня звонили?

– Нет. Я не звонил. Я в вашем городе проездом оказался. Знакомого тут встретил. Меня и предупредили. Вот и приехал…

– Садитесь. Татьяна Павловна сейчас спит. Там, в той комнате. У нее сердце слегка прихватило.

– Понятно.

– Такие тут дела творятся…

– Я в курсе. Почти, можно сказать, в курсе… А что и как случилось?

– А никто не знает. Нас не очень-то в известность ставят. Тут сейчас еще один товарищ Шурика бегает, выясняет. Может, выяснит. А так… Лежал в морге, в холодильнике. А утром нет его… Санитара, говорят, чем-то по голове огрели, а Шурика украли.

– А вы родственник?

– Нет. Одноклассник.

– Милиция-то хоть здесь была?

– Звонили только. Из ФСБ один приезжал. Полковник. Это они его в психушку и спровадили, там и умер. А сейчас бегают… Сволота…

– А что за полковник?

– Он представился, я фамилию не запомнил. Глаза только запоминаются. Мутные такие, тяжелые. Очки, как увеличительные стекла.

– Лисовский?

– Вот-вот…

«Неосторожно! – подумал Игорь. – А что, если этот одноклассник тоже из ФСБ… Откуда гость может знать Лисовского? Сразу вопросы, сразу напрашивается связь с Вьетнамом, связь с Согриным. Лучше бы просто сослуживец, по Афгану или по Чечне… Чтобы это с Лисовским не было связано. А так сразу понятно, что Сохно и я в одной упряжке…»

Микрофон затрещал. Очевидно, Сохно приклеил его куда-то.

– А где Леса?

– Кошка? Там, в комнате… Вы бывали уже здесь?

– Нет. Я Лесу собственноручно в чеченском лесу подобрал. А Шурик ее уже сюда привез. Мне просто некуда было ее деть, поскольку человек я без определенного места жительства.

– Вы в Чечне вместе воевали?

– И в Чечне тоже…

Скрип стула. Очень сильный. Очевидно, к этому стулу Толик и прикрепил «жучок».

– Здравствуйте…

Голос Татьяны Павловны. Очень слабый.

– Здравствуйте, Татьяна Павловна. Я сослуживец Шурика. Сохно. Толик Сохно…

– Я слышала про вас… И на фотографии видела. Вы там вместе с Шуриком из ведра умываетесь.

– Да, была такая фотография. На берегу мы там. Вдвоем. Фотографию я видел, только у меня самого такой нет. Альбомом не обзавелся.

– А у нас вот тут…

– Я знаю. Примите соболезнования, Татьяна Павловна. От имени всех товарищей Шурика.

– Тут не только в соболезновании дело. Служил он, служил, а его потом в сумасшедший дом. Сами его куда-то отправили, почти полгода последних он в отъезде был, а как вернулся, так его и туда. А теперь еще и похоронить по-человечески не дают.

Татьяна Павловна всхлипнула и, должно быть, перед последними словами закрыла рот платком – слова плохо доходили.

Опять скрип стула. Толик, похоже, или сам сел, или Татьяну Павловну усадил. Такой скрип и прослушать все до конца не даст.

– Успокойтесь, Татьяна Павловна, успокойтесь…

Тихие всхлипывания…

– Я обещаю вам, что мы во всем разберемся.

– Тут и Игорь Алексеевич приехал… Вы же его знаете…

– Да-да…

– Вот… Звонил утром… Обещал скоро появиться, только что-то нет его пока…

– Не беспокойтесь, если уж и командир тут, мы обязательно разберемся с этим делом.

– Вы его самого-то не видели?

– Нет, пока не видел. Если придет без меня, вы уж скажите ему, что я тоже приехал.

«Молодец, – подумал Игорь. – Не попался. Кто даст гарантию, что ребята из Конторы тоже не установили там свои „жучки“. Не видел он меня, и баста».

Он посмотрел на конторскую машину, что не отъезжала от подъезда, и заметил торчащую из окна антенну. Точно такую же, как он сам выставил. Слушают, сволочи! И, скорее всего, записывают. А возможно, это и связь с руководством, с самой Конторой. Тогда – дело хуже, можно ждать осложнения ситуации – подкрепление вызовут. Это в том случае, что связь у них с самим Лисовским. Лисовский ни за что не захочет Толика так просто отпустить.

Всхлипывания, редкие и с трудом сдавливаемые, продолжались.

– Татьяна Павловна, успокойтесь… Я понимаю, что это трудно, но вы о себе подумайте… Сердце тоже не железное…

– Да-да, я уже… Я уже… Горько только очень…

– А вот и Леса вышла. Татьяна Павловна, это ведь я ее в лесу подобрал.

– Я знаю, Толя. Простите, что я так, без отчества. Я знаю. Шура мне рассказывал. Когда его в заложники взяли и вы его выручили.

И опять всхлипывания…

– Татьяна Павловна, – голос одноклассника, – вы бы полежали еще, отдохнули…

– Да-да, Витя, я пока…

Заскрипел стул и помешал расслышать последнее слово. Значит, это ее Сохно на стул с «жучком» усаживал. Неужели лучше места не нашел?

– Извините, Толя, я правда очень плохо себя чувствую. Вы посидите тут, а я прилягу…

– Конечно, конечно… Я попозже еще зайду. Может, с командиром увижусь. Вы отдыхайте, а я пока попробую кое-что разузнать. Отдыхайте…

Обстановку у дома Игорь контролировал так же внимательно, как слушал сам разговор. И сразу отметил, что к подъезду подъехала еще одна машина. Три человека. Через опущенные стекла обменялись фразами с сидящими в первой. Значит, первые двое сообщили в Контору и теперь они подготовились к серьезной встрече с Сохно. Ребята в цивильной одежде, но наверняка вооружены. И, скорее всего, не первые встречные – обучены. Жалко, что издали трудно разобрать возраст. Если судить по фигурам, в группе захвата парни должны бы быть помоложе. Хотя что возраст решает. Кто подумает, на что способен сам Согрин в его почти полста лет. Возможно, попытаются задержать.

Так-так… Еще один человек. Шестой. На скамейку плюхнулся. Или этот не с ними? На бомжа похож. Лицо даже издали чернотой отдает. В камуфляжном костюме, которых, впрочем, в быту полно и у людей невоенных. Свободно продаются… Сам в плечах себя шире, как ископаемый пещерный медведь. Сколько бомжей в округе. Вчера, сегодня… В Конторе вроде бороды носить не принято. Если только это не вызванная необходимостью маскировка, то этот, скорее всего, посторонний. И сумочка у него типичная бомжовская. С такими бутылки по помойкам собирают. Если правда посторонний, сейчас увидит комедию, о которой будет потом долго по всем подвалам рассказывать…

…– До свидания… – голос Сохно из микрофона.

– До свидания… – голос одноклассника.

Шелчок замка. Жалко, что связь односторонняя. Надо было обзавестись вторым сотовым телефоном. Предупредить бы Толика…

– Как, командир, слышал?…

И почти одновременно скрип стула. Одноклассник, вероятно, уселся прямо на «жучок», ладно хоть Сохно говорит громко. Так, теперь следует точно рассчитать время. Поднимался капитан быстро. Спускаться будет, скорее всего, дольше. Когда человек поднимается через три ступеньки – это никого не удивит. А если так же спускается – подумают, что убегает.

Игорь повернул ключ зажигания и прикинул время, чтобы подъехать к подъезду как раз в нужный момент и не оставить Сохно одного

Трое из машины вышли. Значит, тоже слушали. Двое вроде как разговаривают на крыльце. Соседи, понимаешь, встретились. Иначе не подумаешь, если не здесь живешь. Третий зашел в сам подъезд. Скорее всего за дверью спрячется. Чтобы сзади подстраховать. Действуют грамотно. Внешне выглядят интеллигентно. Скорее всего это простые оперативники, а не группа захвата. Тогда, ребята, вы как кур в ощип попались. Это можно гарантировать.

Бомж встал со скамейки и подошел ко второй машине, в которой на всякий случай настежь распахнуты дверцы. Или договариваются, что вполне в духе ситуации, или в самом деле просит прикурить.

Пора!

Игорь плавно тронул машину, чтобы издали сразу не обратили на него внимания. Подмога будет кстати тогда, когда она неожиданна. И тут увидел вдруг, как из подъезда буквально вылетели двое. Сохно – молодчина, капитан! – остался себе верен. Спустился он быстрее, чем ожидали и сам Игорь, и устроившие засаду конторщики. Что-то, вероятно, почувствовал. Может, в окно подсмотрел. И в ловушку не угодил. Тот, что зашел в подъезд, оказался сейчас с заломленной за спину рукой и с пистолетом у горла. Пистолет Макарова, определил уже достаточно приблизившийся Игорь, – у Сохно такого не было. Да ведь он же обещал отобрать оружие в случае нужды у конторских. Вот и отобрал… Офицер должен держать слово!

Появились на крыльце они так стремительно, что пара разговаривающих оказалась еще не подготовленной. И тут же первая жертва с криком от разрыва связок – неизбежность после толчкового движения, которое сделал Толик, – ударила головой коллегу в живот. Второй успел выхватить пистолет из специального кармана в поле меховой куртки – такие куртки специально шьют для конторских служащих на маленькой фабрике в Балашихе. Но едва ли у него хватило времени на снятие оружия с предохранителя – от мощного удара каблуком в голову он тут же отключился. И без задержки атака на оставшегося дееспособным: серия ударов – кулаком, локтем, головой и опять локтем уже по затылку согнувшемуся. Готов.

Двое выскочили из машины с пистолетами, грубо оттолкнув бомжа в сторону. Они не постесняются выстрелить, подумал Игорь и вдавил в пол педаль акселератора, готовый сбить хотя бы того, что стоял с правой стороны автомобиля, и сам автомобиль таранить, чтобы отвлечь внимание на себя. Он даже не задумался о том, что станет с машиной сестры после тарана. Но тут неожиданно вмешался бомж. Из-под полы у него вдруг вылетел неведомой для Игоря формы и марки автомат, короткая негромкая очередь ударила в стену дома, и полетели в стороны осколки бетона. И резкая команда со спины заставила конторщиков замереть и беспомощно бросить оружие на асфальт.

Сохно же вдруг захохотал, высоко подпрыгнул с подогнутыми под себя ногами, как помешанный баскетболист, подскочил и хлопнул стрелявшего по плечу так, что чуть с ног его не сбил. Но тут же успокоился – сработал профессионализм – и быстро подобрал с асфальта пистолеты лежащих. Забирать все с собой он не стал, только вытащил обоймы и передернул затворы, чтобы не забыть патрон в патроннике. Не оставил без внимания запасные обоймы в подмышечных кобурах, ключи от автомобилей и переговорные устройства, которые тут же оставил без питания. И все деловито, без малейшей задержки и спешки.

Игорь уже понял, что сам он успел к шапочному разбору, и остановился, не доезжая, как остановился бы любой, оказавшийся на его месте, случайный водитель. Осмотрелся. Посторонние глаза могли наблюдать эту картину только издали. Издали и наблюдали, с расстояния, с которого невозможно различить лица и номера автомобиля. Две старушки, женщина с ребенком, трое пацанов на металлической горке и два молодых парня у соседнего дома. Хуже дело с окнами. Из-за шторы кто-то может и любоваться картиной, и видеть все, и запомнить, а возможно, и записать номер. Но здесь остается надеяться только на удачу – не будешь же по всем окнам стрелять. А Сохно тем временем спокойно, быстро и деловито рукояткой оставленного для себя пистолета огрел по затылку двух последних – давно уставших от наблюдения и потому спокойно отлеживающихся на мокром асфальте филеров. Пусть выспятся. Не лишняя предосторожность – им-то уж совсем ни к чему видеть номер машины Игоря и его самого. Посмотрел на того, что корчился на четвереньках, держась за плечо, но тут бомж аккуратно и со смаком впечатал ногу в печень и так уже получившему производственную травму конторщику. Такого удара хватило бы с достатком и бегемоту.

Согрин тут же развернул машину, заскочив при этом на узкой дороге в газонный сугроб, но вырулил. Задние дверцы открылись с двух сторон и сразу захлопнулись. Не дожидаясь объяснений, Игорь резко включил сразу вторую скорость, газанул и услышал за спиной знакомый до боли громкий голос, от которого мурашки пробежали под кожей:

– Привет, командир, здорово, черт старый…

И его хлопнули по плечу.

…Он вдавил педаль тормоза так резко, что сам чуть не вылетел сквозь лобовое стекло. И не решился сразу обернуться, чтобы посмотреть на бомжа. А когда все же медленно обернулся, то увидел перед собой знакомые глаза и смеющуюся, заросшую бородой физиономию старого своего товарища Славы Макарова, который много лет назад пропал без вести в Афганистане и которого все они считали погибшим, потому что знали, что в плен Слава сдаваться не пожелает, а если попадет раненым, то это еще хуже, чем просто погибнуть.

– Товарищ подполковник, разрешите доложить, капитан Макаров явился для дальнейшего прохождения службы.

Сказать, что Игорь удивился, значит ничего не сказать. Но он легко взял себя в руки – от ударов давно научился быстро оправляться и отвечать тем же – и в свою очередь удивил Славу еще больше:

– А мне только сегодня сестра говорила, что ты скоро появишься.

– Откуда она знала? – В зеркало заднего вида Согрин увидел, что у Славы глаза стали, как два телевизора. – Я два часа назад только в город прибыл.

– Мало ли кто что знает…

Игорь загадочно хмыкнул и рванул машину с места. Пора было сматываться. Стрельба в центре города до добра не доводит…

Сообщение часового словно в эфире прозвучало. Даже тревожную команду Согрин подать не успел, а оно уже подняло группу.

Сборы в спецназе долгими не бывают. По замыслу, сразу возникшему, предстояло сделать очень быстрый марш-бросок по выгнутой дуге и обогнать этот вьетнамский отряд, чтобы раньше оказаться у холмов, куда должен прилететь вертолет. Такая ситуация позволила бы избежать засады и самим занять оборонительную позицию. Но в этот раз два человека – Тан и Лисовский – вызывали недоверие Игоря. Не этот ли вьетнамский отряд они хотели встретить и не желали ли привести его на стоянку группы – Тан хорошо ориентировался на месте и знал теперь, после неудачной попытки к бегству, где расположились наружные посты. И Игорь приставил к ним Сохно с Макаровым. И намеренно громко предупредил, чтобы при необходимости не церемонились. Пытавшиеся бежать автоматически из союзников превращаются в пленников, а пленных спецназ брать не любит. Поэтому – чуть что-то не так – и пленных просто не будет, как будто и не было…

Тан сохранял на лице восточную невозмутимость и с достоинством молчал. Вроде бы даже не прислушивался к общему разговору, как это делал тот же Нгуен, не знающий русского языка, но желавший уловить интонацию. К тому же у капитана сильно болела разбитая сначала кулаком Кордебалета, а потом прикладом часового голова, которую никто не предложил ему обработать. Лисовский же старался смотреть под ноги и изредка бросал короткие затравленные взгляды по сторонам, словно подыскивал способ спасения или ждал откуда-то помощи. Он вообще, словно принципиально, не вступал ни в какие разговоры со спецназовцами, но не выглядел, как вечером, испуганным, скорее по-крысиному озлобленным.

Идти решили не по тропе позади вьетнамского отряда, а через ближайшие холмы. Как Игорь просмотрел по карте, это было вполне возможно, кусты – это не сплошные джунгли.

Макаров стволом автомата, как кнутом, будто надсмотрщик-погоняла на американской плантации, подталкивал Тана, который шел и без того легко, причем так подталкивал, что спина у вьетнамского капитана должна покрыться синяками. Сохно вел себя почти точно так же с Лисовским, который через десять минут марша высунул язык, и казалось, что на плечо готов его положить. Подготовка майора не соответствовала должностному апломбу. Но щадить в сложившейся ситуации арестованных – значит не щадить себя. И потому Сохно сказал предельно кратко и сдержанно, чтобы и себе не сбивать дыхание:

– Пристрелю…

И было в этом одном только слове столько хладнокровного презрения и равнодушия к судьбе арестованного, что Лисовский легко и полностью поверил – пристрелит. И недавний его взгляд опять сменился на испуганный, затравленный, на взгляд человека, готового упасть на колени, молить о пощаде и одновременно готовить удар в спину. Сохно понимал это, осторожности не терял, но посмеивался и продолжал ломать комедию, подталкивая майора все жестче и жестче, подозревая, что со своим крысиным характером Лисовский очень и очень живучее существо и потому постарается по возвращении в Ханой вывернуться из ситуации, в которую попал. А потому хотелось наказать его хотя бы здесь, в тылу врага, где нет следственных комиссий и дурацких законов. А если уж не наказать, то хотя бы выразить свое отношение к майору, свое презрение.

Примерно в середине пути они пересекли каменную тропу, проложенную далекими предками капитана Тана. Со стороны тропу можно было бы и не заметить, но Игорь постоянно сверялся при свете фонарика по карте и потому постарался не пропустить ее. Тропы не идут ниоткуда и не ведут никуда. И эта, точно так же, как и первая, и еще несколько троп и дорог – все они сходились в одном месте, малонаселенном и, возможно, защищенном труднопроходимыми джунглями.

Как и первая, эта была покрыта слоем наносной земли. Сковырнув ногой верхний слой, Игорь почувствовал под подошвой твердые булыжники. Но, к сожалению, дальнейший их путь был направлен в другую сторону. Задерживаться Игорь не стал.

Лисовский уже на подходе к холмам выглядел совсем загнанной лошадью. Он к таким переходам не привык. И Сохно уже не столько подталкивал майора, сколько поддерживал. И потому, когда идущий дозорным Кордебалет внезапно вернулся и подал знаками команду, Лисовский, после жесткого толчка Сохно, уткнулся носом в землю и замер в блаженстве, отдыхая. Залегли и остальные, поджидая дозорного.

Шурик показал командиру привычными уже для всей группы знаками – впереди «зеленые береты», три человека. Игорь так же знаками отослал к Шурику двух бойцов и показал самому Кордебалету сжатый для удара кулак, а потом язык. Они исчезли среди кустов. Хорошо еще, что на засаду нарвались ночью. Днем морские пехотинцы заметили бы их издали и, естественно, замаскировались бы, заманивая на уровень огня.

Посланные вернулись через десять минут. Кордебалет показал три опущенных книзу пальца – понятно и без слов. Игорь вопросительно поднял кулак – почему не взяли пленного для допроса? Кордебалет развел руками – так получилось.

Положение осложнилось. Присутствие здесь американцев никак не предполагалось. И откуда они взялись? Десантных американских вагон-вертолетов в предыдущий день спецназовцы не видели. Случайная группа?

Игорь дал команду двигаться и подозвал Кордебалета ближе.

– Засада? – шепотом спросил он.

Кордебалет пожал плечами.

– Не слишком похоже. Обжитой шалаш. Давно, наверно, сидят. И в стороне от тропы. Зачем им здесь засаду устраивать?

– Средства связи?

– Никаких.

– Странно…

Кордебалет сменил Макарова, а Слава ушел дозорным. Группа двигалась в том же темпе к холмам, и небо начало уже слегка розоветь, когда они достигли подножия первого. Местность была открытая для обзора, и Игорь, памятуя о недавнем присутствии недалеко трех американцев, о вьетнамском отряде, который ведет, возможно, Нгуен, не решился сразу двинуться наверх. Первым пополз Макаров, за ним, с промежутком в пару минут, еще трое. Остальные ждали. Время тянулось очень долго, и казалось, что прошло не полчаса, а целая вечность. Рассвет приближался все более и более уверенно.

И вдруг сверху раздалась очередь. По звуку Игорь легко определил, что стреляют из автомата Калашникова, но очередь была длинная, слишком длинная для спецназовца. Так стреляют только дилетанты. И сразу за ней раздалось еще несколько коротких очередей, хлестких и явно прицельных. Это уже была профессиональная стрельба. И тут же заговорили автоматы на соседних холмах. Все они были заняты постами.

Четверка вернулась бегом, слегка пригнувшись, пользуясь самим холмом как прикрытием. Вслед им не стреляли. Значит, этот пост они сняли. Макаров на бегу перевязывал ладонь.

Теперь, после такой интенсивной стрельбы, уже не было смысла объясняться знаками.

– Что там? – крикнул Игорь, одновременно поднимая отдыхающую половину группы, которая и без того уже готова была к выступлению.

– Посты… Мы подобрались, нас заметили, только поздно. Шесть человек было. С других холмов к ним помощь идет.

– Быстро, обходим холм! – скомандовал Игорь и показал рукой направление. – Что с рукой?

– Штыком проткнули. Насквозь…

– Эк тебя…

Игорь сориентировался верно и не стал отступать прямо от холмов в ближайшие джунгли. Потому что едва мобильная группа углубилась в более-менее высокие кусты, как из-за спины у них, тоже по направлению к холмам, из тех самых джунглей, куда, по логике, и должны бы отступить спецназовцы, выдвинулся большой отряд. Человек сорок. Вьетнамцы и три американца, насколько Игорь смог рассмотреть в бинокль из укрытия. Наверняка они ждали их там. А сейчас просто потеряли из вида. Все это очень напоминало хорошо спланированную, просчитанную и организованную засаду.

– Дайте автомат, – потребовал Тан. – Там американцы.

– И вьетнамцы… И Нгуен… – сказал, злобно зыркнув на него, Макаров.

– Нгуен не может быть с американцами. Американцы убили его жену и детей.

– Дайте ему автомат, – скомандовал Игорь.

Ситуация в самом деле выглядела запутанной. Если часовой ночью не ошибся и в самом деле видел Нгуена, то могло оказаться и так, что Нгуен вел совершенно другую группу и по другому делу, могло оказаться, что он не имеет никакого отношения к этой засаде на холме. Это больше походило на правду, потому что маленький болотный житель активно принимал участие в вырезании американских постов несколькими днями раньше. А такого американцы ему не простили бы.

Тан сжал оружие в руках, как мальчик, впервые получивший его в руки. И посмотрел на Игоря чуть ли не благодарно.

– Куда мог идти Нгуен? – спросил Игорь, разворачивая карту.

– Я не знаю. Он не собирался возвращаться.

– Ладно, что предлагаешь нам сейчас делать?

Придвинулся ближе и Лисовский. Он хотел что-то сказать, возможно, как старший в группе по званию, или даже покомандовать решил в критический момент, но Игорь остановил его предупреждающим обращением к Сохно:

– Лисовскому оружие не возвращать.

Майор замер на половине шага и опять забегал глазами по-крысиному. Очень неприятная это была привычка. Хотя, подумал Игорь, таким взгляд может стать и с непривычки без очков-линз.

– Я предлагаю переждать пару минут и атаковать эту группу с тыла, – высказался Тан.

– Почти приемлемо. Слава! – подозвал Игорь Макарова. – Как рука?

– Выживу.

– Молодец. Сможем забраться на ближайший холм? Не совсем еще рассвело?

– Поздно, – Макаров отрицательно покачал головой. – Там место открытое. Если только на следующий. По кустам можно.

– Бери свою группу – и вперед! Место встречи здесь, – Игорь показал точку на карте. – Снимешь пост и хорошенько обстреляешь группу на первом холме. Чтобы им до нас дела не было. Побольше шума. Но – быстро! И сматывайся. А мы пошумим здесь.

Повторять приказ Макарову не надо. Хотя рана на его руке, вероятно, сильно болела. Хорошо еще, если штык прошел между костей. А если перебиты кости и сухожилия, то нужна операция, иначе Слава может остаться на всю жизнь с неработающей правой кистью. Но от этой раны, внешне почти пустяковой, Макаров только больше разозлился и просто рвался в бой. Командир, хорошо знающий лейтенанта, видел это по его глазам.

Игорь посмотрел на Лисовского. Тот не решался больше выдвигаться на передний план, то ли свою вину чувствуя, то ли не желая лишний раз подвергаться оскорблениям.

– Сохно, – не приказал, а почти попросил Игорь, – отдай-ка майору свой пулемет. Нам сейчас каждый ствол дорог. Но присматривай за ним…

– И я отдохну… – по-своему интерпретировал слова командира Сохно и снял с уставшего уже плеча широкий ремень тяжелого американского пулемета. – На-ка, майор, потаскай-ка…

Лисовский вцепился в оружие, как в путь к спасению, но глаза его не переставали зыркать.

– Без очков-то стрелять сможешь? – спросил Сохно, но тот высокомерно промолчал.

Быстрыми перебежками, петляя по-заячьи среди кустов и выбирая прикрытие покрупнее, понадежнее, остатки группы стали по дуге заходить в тыл вьетнамо-американскому отряду, который, в свою очередь, желал зайти им в тыл, но потерял спецназовцев из виду, а потому просто шел сейчас на звук недавних выстрелов. Очевидно, этот отряд слегка запоздал и не видел начала событий.

Игорь показал группе, растопырив пальцы веером, команду к рассредоточению. Даже Лисовский все понял, хотя и тащился последним, не слишком приспособленный для ведения боя и быстрых бросков. Но рядом с майором постоянно держался Сохно, подталкивающий стволом автомата и бесцеремонно пригибающий подшефному шею, когда нужно. Не будь такой опеки, майора давно могли бы заметить.

Наконец позиции были заняты. Игорь поднял руку и запрещающе помахал ладонью. Не стрелять! В такой позиции они просидели около десяти долгих, томительных минут. Противник уже почти подтянулся на линию огня, и даже самому Игорю уже просто не терпелось начать бой. Но он ждал, рассматривая в бинокль то приближающихся вьетнамцев с американцами, то вершину крайнего холма, где получил ранение Макаров. Там уже собралась откровенная толпа. Вояки!.. Рассматривали результат работы Славы с товарищами, уничтожившими пост. Бросали взгляды на приближающийся отряд. О его прибытии они, вероятно, знали заранее, потому что беспокойства не выражали.

И тут раздался долгий и характерный свист. Игорь сразу понял, что это летит мина, только не сразу сообразил – откуда и куда. А мина взорвалась почти на вершине ближайшего холма. Там, где собралась толпа. И тут же вторая, третья, четвертая… Ложились они плотно и довольно точно, вызывая среди солдат панику и растерянность.

Это Слава Макаров со своими парнями захватил соседний холм и, очевидно, обнаружил там миномет. К миномету присоединились и автоматы, но для прицельной стрельбы расстояние было слишком велико. Хотя люди на вершине и начали уже метаться, не понимая, что происходит.

Отряд, что шел из джунглей, сначала остановился. Очевидно, командир советовался с американцами. А «зеленые береты» воевать умеют, этого у них не отнять. И естественным решением было точно такое же, как принятое Игорем несколько минут назад. Не подниматься на обстреливаемый холм, а сбоку подойти к точке, с которой обстрел ведется.

Они свернули в сторону и как раз вышли бы на выгодную для мобильной группы открытую площадку, если бы не слабина нервов Лисовского, который перед этим долго водил прицелом туда-сюда, выискивая подслеповатыми глазами цель, а потом не утерпел и нажал на гашетку.

– Огонь! – запоздало скомандовал Игорь.

К пулемету присоединились и автоматы.

Неожиданность нападения в первые минуты боя дала большое преимущество спецназовцам. К тому же слабонервный и слепой Лисовский не напрасно водил стволом – он умудрился накрыть первой же очередью американцев. Но вьетнамцы быстро сориентировались, легко поняли по плотности огня, что противник уступает им в численности, и двинулись вперед, рассыпавшись по кустам. Сделали они это довольно умело, и Игорь подумал, что американские наставники времени, должно быть, зря не теряли. А может, и командир вьетнамского отряда получал военное образование где-нибудь в Вест-Пойнте – академическое или в Форт-Беннинге – спецназовское. И там и там учат, надо сказать, качественно.

Минометный обстрел первого холма прекратился так же внезапно, как и начался. Прекратился некстати, но Макарову с его третьего холма не было видно картину боя внизу, иначе он поддержал бы обороняющихся огнем. Но он, видимо, оставил позицию. И теперь на вершине пришли в себя. Там тоже, должно быть, командир был уровнем выше солдат, потому что быстро навел порядок.

Солнце уже взошло, и сверху все поле боя на подступах было видно отлично. И хотя для прицельной стрельбы расстояние было великовато, все же неприятно чувствовать себя мишенью. А тем более этот огонь, при увеличении плотности, помешал бы им при отходе.

Игорь прикидывал силы. Сразу, используя неожиданность, они вывели из строя десять-двенадцать солдат противника. Наверняка еще не меньше пяти положили потом. Но впятером против двадцати пяти – Лисовский в счет вообще не идет – в рукопашный бой вступать рискованно, даже если учесть подготовку спецназа.

– Отходим! – дал он команду.

Но и ее выполнить оказалось очень трудно. Стоило кому-то слегка приподняться, как сверху плотность огня усиливалась и отступающему приходилось залечь и перекатываться на другое место.

– Ползком! – скомандовал Игорь. – Влево!

Но сверху и такие маневры просматривались.

А нижний вьетнамский отряд приблизился уже достаточно близко. Еще пара минут, и пришлось бы вступить в рукопашную. Макаров, согласно приказу Согрина, должен был обойти их слева и чуть сзади углубиться в джунгли. От него помощи ждать не приходилось. И когда настал, казалось бы, критический момент, внезапно послышался шум вертолетных двигателей. Игорь поднял голову. Военно-транспортный «МИ-4» свернул вбок, а две сопровождающих его «восьмерки»-ракетоносца заходили со стороны солнца в атаку на холм. Там, естественно, вертолеты заметили и прекратили свой опасный заградительный огонь.

Напалмовые ракеты ударили по вершине мощным залпом. За какие-то секунды холм стал напоминать Везувий времен канувшей в века Помпеи. Остановился и атакующий снизу отряд. Появления здесь, в их собственных тылах, северо-вьетнамских вертолетов они не ожидали. Это дало возможность Макарову подоспеть и ударить противнику в правый фланг. Теперь уже и Игорю ничего не оставалось, как поднять свои пять с половиной человек в атаку. Ввосьмером они представляли уже серьезную и превосходящую силу даже для двадцати пяти вьетнамцев. Бой был короткий и ожесточенный. Сблизившись на дистанцию рукопашного боя, спецназ пустил в ход ножи и саперные лопатки, которыми можно было бы при надобности побриться. Здесь уже стрелял один Лисовский, так и не вставший в полный рост. Куда он стрелял, было не совсем понятно, но тяжелый звук его крупнокалиберного пулемета не сразу перестал слышаться.

Убежать удалось восьмерым или девятерым. Игорь не дал команду на преследование. Вертолетное время дорого. Он осмотрел поле боя, своих ребят – спецназовцы на месте, но не обнаружил Тана.

– Тан! Капитан Тан… – крикнул Игорь. – Тана никто не видел?

– Вот он, – показал Кордебалет на просвет между двух густых кустов.

Тан лежал почти без головы. Бедной его голове в последнее время приходилось плохо: досталось вчера от кулака Шурика, ночью от приклада часового, а утром на уровне глаз вошла пуля.

– Разрывными стреляли… – сказал Сохно.

– Или из крупнокалиберного пулемета… – добавил Макаров и посмотрел в ту сторону, откуда стрелял Лисовский.

Майор в рукопашной схватке участия не принимал. А сейчас он уже спешил, припадая на левую ногу, словно раненый, на открытую поляну, туда, куда мог приземлиться транспортный вертолет. Спешил и махал руками, словно приглашал летчиков побыстрее забрать его…

– Тан, наверное, слишком много знал… – констатировал Макаров.

– Это еще надо доказать. А доказать здесь что-то будет слишком трудно, – сказал Игорь. – Как твоя рука?

– Хреново. Но Лисовскому, если надо, врезать могу… Если командир позволит…