Толик Сохно ушел из армии сразу после Афгана. Игорь тогда еще оставался в должности, но он не держал своего старого товарища – понимал…

…Капитан Сохно попал в плен незадолго до очередной ротации отдельной мобильной группы, когда уже, как говорится, на чемоданах сидел. Командир моджахедов – хитрый стратег, выпускник Академии имени Фрунзе – думал, что знает, с кем имеет дело. Он настроился на волну командного пункта – многое знали афганцы, знали и радиоволны, на которые хотели выйти, – и на плохом русском языке, прекрасно и колоритно произнося при этом ругательства, предложил прийти и забрать то, что осталось от командира роты разведчиков. Моджахед бравировал. Он очень хотел позлить спецназовцев, надеялся, что они от такого сообщения заведутся.

Игорь в самом деле завелся.

– Ладно, жди, друг дорогой, мы придем… – угрюмо и почти буднично пообещал.

Но уже поступил категорический приказ от командования – никак на провокацию противника не реагировать. Однако любой приказ может «опоздать», как удачно то ли случилось, то ли подстроилось и в этот раз. Сохно не просто командир роты разведчиков, он еще и старый, проверенный друг.

Игорь пошел… Можно было бы двинуть силами всей группы. И полностью положить ее на подступах к устроившемуся на горном склоне кишлаку Гулбахор – гнездо птичье, а не кишлак, хотя название и переводится как «цветок весны». Моджахеды, возможно, на такую отчаянную атаку и рассчитывали. У них руки чесались рассчитаться со спецназом за многие операции.

Согрин же собрал «стариков» – проверенных офицеров, часть которых составляла костяк группы еще до афганской войны, – восемь человек. Взял с собой еще шестерых солдат, имеющих специальную горную подготовку – альпинисты-разрядники. Вертолет выбросил их на противоположном склоне непреодолимой для нормальных войск горы, соседней с той, где завис на склоне кишлак. Офицерам и самому Игорю в их числе пришлось тяжело. И поначалу вся нагрузка легла на солдат, которые по одному поднимали на траверс спецназовцев. Сам переход по траверсу дался легче. Там уже не надо было обладать специальной альпинистской техникой, хотя безопасности ради и шли по-прежнему в связке. Единственное, что было непривычно и выматывало, – недостаток кислорода в воздухе. Дыхание не получалось полным. К рассвету второго дня, уже достигнув необходимой точки на хребте, Игорь принял радиограмму – однозначный приказ вернуться. И ответил, что возможности такой нет: спуск с горы тяжелее, чем подъем, а в сторону противоположную вообще не спустишься – крутизна. Да и вертолет на такую высоту не поднимется – задохнется без кислорода его керосиновый движок. Около пяти тысяч метров – здесь не до игрушек в «пойди-вернись». И просто отключил тогда рацию, чтобы не портить себе нервы в ругани с командованием. Спецназовская давняя привычка к самоуправляемости и автономности действий!

На хребте было уже светло, когда они, передохнув и перекусив, стали спускаться к кишлаку. Спускались по северному склону – темному и самому крутому, и потому смогли подойти незамеченными. Да и кто будет смотреть туда, где прохода нет, – это все равно что стоять спиной к стене и на стену оглядываться. Не смотрели посты «духов» в эту сторону, и напрасно.

И если в Афгане приходилось больше пользоваться автоматом и гранатометом, чем действовать беззвучно, то в этот рейд они вспомнили, как воевали раньше, когда малым числом при максимальной скрытности могли ходить «на ножи». Только на этот раз была в группе еще и пара арбалетов, и уже совсем современные ножи разведчика со стреляющим лезвием, и самодельные «стрелки», подобие тех, которыми играют в дартс, страшные при умелых руках и метком глазе.

В кишлак они вошли сверху, начали с крайних домов. Это было действительно страшно, особенно для солдат, которые не сталкивались еще с такой тактикой. И в полной тишине прошли до передовых позиций моджахедов. Там бой все же завязался, но короткий, как и все предыдущие схватки.

Толик Сохно, вернее, то, что осталось от него – изорванного, изглоданного пытками, был распят на склоне и привязан к глубоко вбитым в каменистую почву кольям. Так, чтобы его хорошо было видно издали. Освободив капитана, Согрин вызвал вертолет, который смог подлететь сюда уже совсем спокойно, не боясь обстрела, и снять всю группу. На базу вернулись без потерь.

В других условиях их должны были бы наградить. В этих, когда Игорь дважды не выполнил жесткий приказ, считалось, что Согрин легко отделался, оставшись временно, до ротации, в должности.

…Сохно отвалялся в госпитале и вернулся в группу гораздо раньше времени, удивив и врачей, повидавших на своем «военном веку» многое, и других офицеров группы. Не удивлялись только ветераны. Тогда, во времена афганской войны, уже не успевали готовить спецназовцев так, как готовили раньше, и никто из новых офицеров, не говоря уже о солдатах, не прошел обучение по методу саморегуляции в состоянии «ключа» – потому и удивлялись. Пользоваться «ключом» умели только те, кто начинал воевать еще в семидесятые. Сохно удачно использовал свое умение – он мобилизовал все внутренние ресурсы организма на выздоровление. И раны затягивались на удивление быстро. Не затягивалась только одна, и никакие «ключи» подобрать к этой ране не получалось – глубокая психическая травма, возможно даже, нервно-депрессивный синдром, о чем и было записано в истории болезни. А это уже означало инвалидность. Но поскольку вот-вот ждали ротацию, отправлять его одного не стали, посчитали, что в кругу товарищей реабилитация может пройти быстрее. К тому же сам Сохно категорично отверг предложение о продолжении лечения дома.

В тот вечер, когда Сохно вернулся в часть, они собрались в комнате командира вшестером – двоих из первоначального состава группы отправили из Афгана домой в цинковых гробах, а Краснова четыре года назад все вместе хоронили в камнях пустыни Намиб. Пили почти молча неразбавленный спирт. Сохно не пьянел. Он и раньше почти не пьянел, только язык, бывало, отказывался капитану служить. А в этот раз спирт не действовал даже на язык, хотя, казалось бы, после мучений и лечений организм должен был стать вялым, как осенний листок.

– Не та какая-то нынче война… – сказал Толик. – Совсем она мне не по душе.

И вздрогнул от звука стукнувшихся стаканов. И глаза были у него иные, не как раньше. Казалось, слеза вот-вот покатится.

– Здесь воюют солдаты, – сказал Кордебалет. – А нам здесь делать нечего.

– Какие солдаты… – Сохно чуть не зарычал. – На мясо солдатиков посылают, на убой… Их бы натаскать, как волкодавов, а потом посылать. А то они стрелять учатся уже в бою. Со мной три взвода было, когда я попал.

– Один вернулся, – подытожил Игорь.

– Я не командир, раз положил их там. И вообще, я просто спецназовец, я ползать умею так, как змея не проползет. Запустите нас шестерых по тылам, от нас больше пользы будет, чем от целой роты. Как там, во Вьетнаме… Помните, мы вдевятером полуроту «зеленых беретов» за ночь положили.

– Тогда, кажется, день был… – поправил Слава Макаров, – просто туман стоял.

– Какая хрен разница! День или ночь, но я за себя отвечать умею. За других мне трудно…

Они вышли из болота, когда рассосался туман. Через два дня, как и обещал Нгуен. Теперь шли еще быстрее, не опасаясь преследования и потому не в такой степени соблюдая маскировку – в ближайшем тылу способных на преследование не осталось.

Но через день опять ожило небо, то тут, то там слышался гул двигателей – челноками засуетились вертолеты. Погода позволила им найти свои три взвода. Вернее, то, что осталось от них. И теперь они явно искали виновников этих событий. Игорь понял, что пошел на поводу у петушиного настроения Тана и совершил ошибку. Через посты надо было проходить втихомолку, не оставляя следов.

Логика мышления командования «зеленых беретов» была проста. Ну, вырезали взвод вьетнамских жандармов. Не слишком американцам и жалко их. Этих вырезать могли и вьетнамские «crаwler» – вдесятером, те самые, которых сбросили с парашютов. Не такие жандармы и вояки. Но справиться таким же образом с тремя взводами морской пехоты… Правда, пехота была разбросана по постам. Но свободные смены были в достаточном количестве, чтобы оказать сопротивление. Нет, здесь дело уже пахнет не десятком «ползунов». Наверняка где-то еще высадились другие отряды, и они объединились с первым. И теперь в тылах действует сильное и мобильное соединение. И чем быстрее его удастся найти и уничтожить, тем лучше.

Смущало то, что отряд этот не идет в обычную зону действия партизан, в проверенные места, а углубляется в малонаселенные районы, ближе к границе с Лаосом. Но, возможно, просто они сейчас хотят отсидеться, подготовиться основательнее и принять дополнительные силы, чтобы потом действовать наглее. И этого допускать было нельзя.

Нгуен свою миссию выполнил, и держать его при группе не имело смысла. Болото кончилось, дальнейший путь проходил через джунгли. С проводником попрощались, расплатившись с ним патронами к автомату и пистолетами американских офицеров. Перед этим Согрин показал ему свою карту и спросил про каменную тропу, которой они шли накануне. Нгуен сначала удивился, потом засмеялся и сказал через переводчика, что если бы такая тропа была в действительности, то партизаны наверняка знали бы про нее. Это не тропа, уверил он, это что-то другое, что из космоса приняли за тропу. Разубеждать его смысла не было.

Пошли вперед, частенько прячась в заросли при приближении вертолетов. Вертолеты кружили и кружили. И было их, похоже, очень много. Самолеты пока не показывались. Пока здесь «зеленые береты», можно было не опасаться применения отравляющих веществ.

В такой сложной обстановке Игорь подозвал Тана на первом же привале и долго и тщательно вместе с ним просматривал карту, соображая, в каких местах он сам, на месте американцев, установил бы точки засады. Таких точек он нашел две. Но, сверившись с картой, оставшейся от жандармского офицера, одну точку отбросил – старая тропа опять была только на карте космической съемки. Конечно, нет гарантии, что американцы, в свою очередь, такой точной карты не имеют – они давно в космосе освоились не хуже русских, и раз уж ведут во Вьетнаме войну, то позаботились, естественно, и о самых подробных картах. Вопрос только в том, кому такие карты выдаются? Есть они в войсках или только у спецслужб? Но сейчас спецслужбы должны быть задействованы тоже.

Исходить всегда следует из худшего варианта. Худший вариант – американцы карту имеют. Есть надежда, что они предполагают отсутствие такой карты у «crawler», но надеяться на это не стоит. Силы позволяют «зеленым беретам» перекрыть обе тропы. И все же лучше подстраховаться и пойти по пути наименьшей опасности. Старая тропа, помимо всего прочего, еще и дает какую-то надежду на отсутствие там мин. Если днем мина не попадется, то можно будет рискнуть и передвигаться ночью, чтобы скорее выйти из радиуса действий американцев. И в этот раз выходить надо будет «умытыми» – без крови… Потому что совсем рядом уже и конечный пункт передвижения. А там присутствие американцев может сорвать всю операцию. И значит, группа вообще зря совершила свой «круиз» по Вьетнаму…

Тан, казалось, больше Согрина обеспокоился по поводу возможного срыва операции. Посовещавшись, они все-таки решили выйти на скрытую тропу, хотя она и уводила их несколько в сторону от основного направления, делала большую петлю в обход горы и только потом уже возвращала ближе к месту назначения. Благо сейчас, вскоре после болот, местность была не такая лесистая и позволяла не потерять много времени на переход без дороги. Кроме того, помощь Нгуена создала им небольшой временной запас, который, впрочем, Игорь не собирался транжирить.

– Направо, – скомандовал Игорь. – И постарайтесь не стучать сильно ножами. Если можно, обходите препятствия. Мы не знаем, где «береты». Осторожность предельная! В бой не вступать!

Они пошли. Это был совсем не тот переход, что в первый раз с общей тропы на каменную. Здесь вообще можно было не работать ножами. Крупные, переплетенные лианами деревья остались в низинах. Здесь такие деревья стояли только по отдельности, сменившись кустарником и высокой травой. Путь прорубать, к счастью, не требовалось.

…И почти через час напоролись на засаду. Пулеметная очередь рубанула по листве в нескольких сантиметрах от идущего первым Саши Краснова.

Отступили и сгруппировались.

– Пасут, выходит, плотно, – сказал Макаров. – Слышь, командир… А если уж стрельба пошла, то стоит ли отступать? Нас уже засекли. Может, лучше прорываться?

– Саша, – Игорь обратился к Краснову. – Они нас видели или просто слышали? Могли они понять, что здесь не «сrawler», а мы?

Старлей не ответил сразу.

– Трудно сказать. С одной стороны, стреляли не прицельно. Иначе с такого расстояния меня покрошили бы… Но с другой стороны, могли и увидеть… Один увидел, дал знак пулеметчику, а тот заметил только шевеление кустов. И потому стрелял наугад. Смотреть-то могут с разных точек.

– На посту рации не должно быть, командир. Мало ли, выстрелы… Если видели, то они сюда такие силы бросят, что в змей местных превратимся, а не проползем, – Макаров стоял на своем. – Надо их кончать.

– Придется так и так… – шепотом сказал Игорь и так же шепотом дал команду: – К бою! Они сами идут. Рассредоточиться! В охват!

Группа моментально исчезла из глаз. Только что окружали парни командира и уже растворились в воздухе или в ближайших кустах. Даже сам Игорь не видел их. И это при быстрейшем передвижении спецназовцев.

Шестеро «зеленых беретов» переговаривались шепотом. Передвигались они осторожно, от ствола к стволу, от куста к кусту, пригнувшись, по одному совершая короткие перебежки. Это была обыкновенная войсковая манера ведения боя. Она годилась там, где воюют солдаты против солдат, где стреляют. Пока совершает передвижение один, другие его страхуют, прикрывают и готовы на любой выстрел ответить из всех стволов.

В бою же со спецназом такая тактика теряет смысл, потому что спецназ предпочитает не стрелять, а подпускать противника вплотную, на расстояние ножа, как сейчас, и даже подойти к нему сзади. Игорь уже увидел, как между стволов за спинами американцев мелькнула сначала поджарая фигура Кордебалета, потом сбоку от него легко переместился от укрытия к укрытию Макаров. Таким образом, американцы оказались обречены. У них не было возможности вырваться из кольца, сжавшего их.

Все они были в бронежилетах. Игорь уже видел такие среди трофеев и слышал, что разрабатываются бронежилеты для Советской Армии, но когда их еще разработают…

– Ап-п! – негромко подал Игорь команду, но сам не встал, потому что он находился прямо против поднятых стволов, и придержал за плечо готового вскочить капитана Тана.

Спецназовцы поднялись, казалось, из-под земли. По крайней мере точно из-под нее выбрался Толик Сохно, потому что он встал и оказался сразу между тремя американцами. Но ни одного выстрела громыхнуть не успело. Ножи действовали на такой дистанции быстрее пули. Здесь мог бы спасти пистолет, который был у негра-сержанта, но гигант-сержант тащил еще и тяжелый пулемет.

– Собрать документы! – скомандовал Игорь. – Бронежилеты… И нам сгодятся. Проверить, нет ли живых. Никто не должен знать, что здесь русские. Сухой паек захватите.

Сам он склонился над сержантом. Стараясь не испачкаться в крови, он вытащил из-под гиганта планшет, но рассматривать карту сразу не стал. Уходить надо было скорее. Наверняка рядом есть другие посты, которые слышали пулеметную очередь.

– Быстрее, быстрее…

– Это мой клиент… – Сохно подошел сбоку, спрятал аккуратно вытертый нож и стал расстегивать на сержанте бронежилет. – Себе, командир, сам добывай…

– Жалко, что уши такой не закрывает, – не удержался Игорь, чтобы не подколоть лейтенанта. Тот ходил с заклеенными пластырем щекой и ухом после пулеметной очереди с вьетнамского вертолета. Пластырь специальный – спецназовский, зеленого цвета, и выглядел со стороны простой маскировкой.

Бронежилеты отмыли в первой же луже и быстро примерили на себя. Подошли, хотя и добавили лишнюю тяжесть. Но они все же создавали чувство большей защищенности и не сразу поэтому надоедали.

Еще через полчаса напоролись на второй пост, но Краснов обнаружил американцев раньше, чем они его, и Игорь жестом подал команду – обойти стороной.

Третий и четвертый посты обошли так же внешне легко и тихо. Но сколько же постов было впереди? И тогда Игорь решил не выходить на тропу вообще, поскольку джунгли в этом месте давали возможность передвигаться более-менее свободно, и стал выбирать направление по компасу.

Тан выглядел угрюмым и обеспокоенным. Исчезла его всегдашняя немного загадочная улыбка.

– Командир, – обратился он к Игорю во время короткого привала. – У тебя есть возможность передать радиограмму? Прямо сейчас, пока время у нас еще чуть-чуть есть?

Игорь подозвал Кордебалета.

– У Тана к тебе вопрос.

Тан повторил.

– Чрезвычайный вариант. Передача на спутник. – Шурик, который был в группе не только шифровальщиком, но и радистом, посмотрел на часы. – Через сорок минут можно.

– Можно попробовать убрать отсюда американцев. Я не гарантирую, но попробовать можно. – Тан излучал таинственность.

– Кому радиограмма? – поинтересовался Игорь.

– Товарищу Лисовскому…

Игорь мысленно присвистнул, вспомнив человека с очками-линзами.

– Он что, такой влиятельный человек, что в состоянии отозвать американцев? Может быть, и войну прекратить сможет?

– Он может дать им ложную информацию.

– Это поможет, если у американцев силы здесь небольшие. Но, насколько я знаю, здесь стоит корпус морской пехоты.

– Дело в другом… Кое-кто из больших американских начальников заинтересован, чтобы в районе не было лишних людей, когда мы там появимся. Это вопрос денег, а деньги для американцев значат много.

– Они знают, что мы здесь? – удивился Игорь.

– Нет. Но они захотят дать возможность пройти тем людям, которых мы встречаем.

Тан отвечал на вопросы без желания, но он понимал, что Игорь не даст ему связаться с Лисовским, не зная ситуацию. И потому объяснял.

– Понятно. Готовь текст. Кордебалет зашифрует. Только предельно коротко, чтобы нас не засекли.

Шурик кивнул, достал блокнот и приготовился записывать текст под диктовку вьетнамского капитана.

Само шифрование короткой радиограммы заняло всего несколько минут. Шурик не пожелал работать у всех на глазах – инструкция такая, и ушел за ближайший куст, достал перешифровальные таблицы. Пятизначные группы цифр выстроились в короткие колонки.

После этого достал из ранца миниатюрную, размером с книгу, радиостанцию «Баклан» с приставкой для изготовления перфоленты. Набил цифры на перфоленту, зарядил радиостанцию, настроил ее и многоумно поднял указательный палец, показывая на небо, – стал ждать времени, когда спутник войдет в сектор устойчивой радиосвязи.

Радиостанция числилась в новинках техники и не требовала навыков профессионального радиста. Считывала сама перфоленту, переводила ее в радиосигналы и выбрасывала их в эфир. При этом работала на быстродействии. Вся передача занимала лишь несколько секунд, и уловить ее в эфире, а тем более запеленговать место передачи, практически было невозможно. Уже там, на месте приема, радисты запишут ее на восковой диск, потом диск включат на медленной скорости, и тогда только смогут прочитать радиограмму и передать ее шифровальщику. «Баклан» не требовал даже растягивания антенны. В принципе, такую радиостанцию можно подготовить к передаче, положить в карман и выйти на улицу. И там в нужный момент нажать клавишу. И все. И никто никогда не узнает, что человек, вышагивающий не спеша по бульвару, в этот момент передает шифрованную радиограмму. Для мобильных групп «Баклан» оказался незаменимой подмогой.

…Уже на следующее утро они ощутили значимость и вес Лисовского в том большом и далеком от них и от их понимания мире. Снова застрекотали и залетали вертолеты. Только теперь уже не маленькие наблюдательные, а тяжелые военно-транспортные вагоны-вертолеты. Должно быть, пришел приказ сверху, из Сайгона – американцы снимали свой десант…

Только Игорь почему-то не слишком обрадовался, хотя такой поворот вещей убрал многие трудности. Он чувствовал, что с Лисовским ему еще предстоит встретиться и встреча эта будет не совсем приятной…

– Помотался я за эти годы… – сказал Сохно с мазохистской чувственностью.

После первой ударной дозы он налил в стакан на удивление мало, не по-армейски даже, и не торопясь выпил. И даже закусил долькой лимона, положенной на ломтик копченой осетрины. Тарелку с нарезанным хлебом отодвинул.

Игорь пить не стал – за рулем в чужом городе лучше не злоупотреблять доверием ГАИ, но кусок осетрины все же съел за компанию. Очень уж редкая для него самого и для его пенсионного бюджета закуска.

– Кордебалет командиром группы был – по твоим стопам пошел. Сначала вообще небольшая группа – шесть человек и две машины – бортовой «КамАЗ» и «уазик». Задача всегда однозначная. Нам дают кое-какие сведения, мы разбираемся, передаем данные для суда, суд выносит приговор, и мы своими методами приводим его в исполнение. Но все строго, по закону. Почти… Обязательно разбирались, не на чужой территории. Тоже почти… А если влипли бы – об этом договаривались сразу, при формировании – от нас отказываются.

– Знакомо! А ты, случаем, не знаешь, почему Кордебалет меня не пригласил?

В голосе его слышалась даже некоторая обида: раньше необходим был отец-командир, теперь выросли, сами с усами, обойтись решили. Более того, Кордебалет даже не сообщил, что Сохно тоже в его группу входил.

Сохно глянул лукаво. Налил еще немного водки, поднял и посмотрел на просвет перед окном, словно любовался жидкостью.

– Только поставили парня командиром отдельной мобильной группы, а он суетиться, как студент, начинает. Так? И своего бывшего командира еще зовет – няньку, сам, говорит, не справлюсь, умом не вышел. А он, между прочим, майор! Ты кем был, когда группу принял? Старлеем… Так?

Игорь закивал:

– Резонно. Принимаю. А то я год назад голову ломал, только не догадался сам. Можешь дразнить меня эгоистом. Давай дальше…

– Слушай дальше, эгоист…

Конец февраля – начало марта 1995 года.

Стоило свернуть в сторону от тонкой асфальтированной дороги, как увязнуть рисковали по уши. Грязь стояла непролазная. Мокрый мартовский снег сменялся дождем, дождь – мокрым снегом.

В развалинах Грозного завязла, как в грязи, и Российская Армия. Контролировать всю республику ей было не по силам.

Группа базировалась в небольшом двухэтажном здании недалеко от центра города. Один из верхних углов частично развален выстрелом из гранатомета, крыша провалилась, и в комнате постоянно держалась сырость. Комнату использовали вместо туалета, потому что и помещение под ней, по причине протекаемости, для использования было тоже совершенно непригодно.

Им выделили две комнаты на втором этаже – в противоположном конце коридора. Остальные занимали какие-то отделы местной комендатуры. Маскировались в группу материально-технического обеспечения бронетанкового полка и носили непривычные мундиры с непривычными эмблемами. Спали здесь же на принесенных с каких-то развалин кроватях. Немного помародерствовали и нашли матрацы, подушки и одеяла. Быт на уровне обороняющегося Сталинграда.

Погода создавала настроение. О военных неудачах знали не лучше других, на что-то надеялись, хотя понимали, что воевать в таких условиях хреново. Знакомые десантники рассказывали: ведут бой вытеснением, дом за домом, угол за углом проходят через весь поселок. И никого не находят. Противник исчез, как под землю провалился. А все просто. Действительно провалился под землю. Геройства чечены не понимают. Если их выбивают, прячут оружие в тайник, отмывают руки со стиральным порошком, чтобы порохом не пахли, и прячутся в подвал своего же дома. Наверху остаются только старики и старухи. Достанешь боевичков из подвала за шиворот, встряхнешь:

– Мы мирные жители… Мы от войны спрятались…

Лицемерие во всем и у всех. Они называют это своей мудростью. Хотя в человеческом мире это зовется подлостью.

То же самое в правительстве… Работают и на тех, и на тех, окончательный выбор делает только выгода, да и то в крайнем случае. Терять им в любом случае есть что, а они стараются ничего не потерять. Принципы пусть остаются с дураками…

Вот такая война…

Но обосновываться приходилось. Готовились к работе. Информаторов набрать сумели. Но надежды на них было не слишком много. Больше об обстановке узнавали из визуального наблюдения и из личных бесед. Сводкам верили на двадцать процентов.

…Заместитель министра в чеченском правительстве. Агентура собрала на него солидное досье. Хитрый и скользкий. Работу в министерстве не оставлял, но неофициально одновременно возглавлял оппозиционную вооруженную группировку, стоящую на подступах к Грозному. Котировался в окружении Дудаева. Оставалось только ждать, когда он полностью переметнется на ту сторону. Но и этого ждать было опасно, потому что заместитель министра является хорошим информатором обо всем, что делается в правительстве.

Пришел приказ о его ликвидации. Самое интересное, что приказ пришел с детальным уточнением задач, почти невыполнимых. Ликвидировать можно любого. Хоть в центре Грозного, хоть в центре Москвы. Это проблема техники и умения. Но тут действовать приказано было так, чтобы не просто ликвидировать, а имитировать пропажу заместителя министра вместе со всем окружением и охраной, вместе с автомобилем. И еще неприменный штрих – предстояло провести одновременную операцию по «подставке» противников из недружественного заместителю министра тейпа.

Объект постоянно на виду у множества людей. Он ищет популярности и надеется своей шакальей хитростью добиться того, чтобы его уважали больше, нежели он того заслуживает. Сохно готов был поклясться, что разговор о всесильности и беззаветной отваге самих чеченцев и чеченской мафии – это миф, придуманный министром внутренних дел и остальными подчиненными ему ментами, желающими прикрыть свою тупость, трусость и продажность… Был случай в практике отставного капитана спецназа. Попал он однажды в вытрезвитель. Подобрали его где-то спящим на скамейке. Проснулся от громких испуганных разговоров. Он понял, что речь идет о Чечне и что два чеченца терроризируют какого-то толстого парня. А остальные, татары и русские, молчат, подавленные авторитетом представителей мафиозной нации.

– Эй, ты, козел… – Сохно даже поленился встать с топчана и только лениво подтянул на себя полумокрую, как в вагоне поезда, простыню. – А ну, двинь-ка сюда, поближе… – обратился он к тому чеченцу, который говорил и пугал своих друзей.

– О, вот кандидат… – Чечен куражился, чувствуя еще завод от всеобщего молчания. – Завтра, когда за мной сюда приедут, мы с тобой будем говорить отдельно… Козлов я не прощаю никому…

Он подошел, подняв выразительно вверх узловатый указательный палец, и тут же получил полностью вырубающий удар подъемом ноги под четвертый позвонок. Будь Сохно хоть на пол-литра потрезвее, чеченец распростился бы с жизнью.

Но он выжил и, придя в себя, стонал и плакал, когда Толик все же не поленился подняться во весь свой богатырский рост и встать над ним. И никто за этим пугалом, естественно, не приехал. А если бы и приехали, решил Толик тогда еще, он бы с удовольствием развеял и следующий миф. Он готов был пожертвовать свободой – документы его переписали трезвяковские менты – и «грохнуть» приехавших в назидание сокамерникам. И даже чувствовал от этого своего решения небывалый для него в последние времена душевный патриотический подъем.

…Следили за заместителем министра долгих полторы недели. Исключительно самостоятельно. Включать в эту работу информаторов показалось опасным. Слишком заметная фигура их объект, слишком широко разрослись его связи среди различных слоев грозненского общества. Могут пойти разговоры и демаскировать группу. Дудаевские спецслужбы тоже не спали, и чеченскую баранину с американским кетчупом жрали не напрасно, в отличие от российских интендантов.

Рядом с домиком, где квартировала группа, стояли посты десантной бригады, и Сохно иногда выходил покурить с парнями. Солдаты сильно жаловались на снабжение и питание. И однажды капитан со свойственной ему наивностью просто взял и подошел к ихнему майору-интенданту в присутствии десантников и прямо представился:

– Капитан Сохно. Спецназ ГРУ.

– Майор Лещенко, спецназ ГРУ, – в свою очередь представился интендант.

– Слушай, майор. Я с тобой разговаривать долго не буду. Тебя давно пора на кол сажать, как вампира, пьющего солдатскую кровь. Ты догадываешься, надеюсь, что я имею в виду?

– Капитан… – Майор был уверен в себе, был уверен, что начальство, которое ворует больше, нежели он, его всегда прикроет. – Я просто прикажу сейчас солдатам арестовать вас. Чтобы знали свое место…

– Я не из тех, козленок ты недоношенный, – мягко и почти нежно проворковал Сохно, – кто позволяет себя арестовать. А если ты будешь и дальше воровать с той же наглостью, я тебя просто украду из постели чеченки, с которой ты спишь, и продам в пастухи вонючей скотины в самый горный аул… А сейчас…

И он элементарно тыльной стороной ладони сплющил на всю оставшуюся жизнь интенданту большущий нос. Солдаты слушали диалог и смотрели на действия офицеров молча.

Поступил Сохно, надо сказать, необдуманно. Интендант с «боевым ранением» лег в госпиталь, умудрился получить за это медаль. После чего, по слухам, он выдавал себя за человека, прошедшего спецохрененную подготовку и пострадавшего во время выполнения задания в тылах противника. По выходе из госпиталя майор спешно отбыл в отпуск под крылышко к нежным и любящим родственникам. Снабжения в питании солдат происшествие не улучшило.

…В конце полуторанедельного срока план начал в общих чертах вырисовываться, обрастать характерными чертами и уточнениями. Выяснили одну маленькую колоритную деталь. Заместитель министра время от времени навещал пригород Грозного. Небольшой дом за высоким саманным забором, где жила мать с дочерью. Мать была одного возраста с объектом. Дочь лет четырнадцати-пятнадцати. Он их просто кормил в тяжелые военные времена и за это спал с девочкой. В поездки объект брал с собой только водителя-телохранителя и одного из охранников.

Домик находился в ничейной зоне. Недалеко от российского блок-поста по дороге в Урус-Мартан. Но уже за самим блок-постом свободно хозяйничали бандиты. Впрочем, дистанцию выстрела они все же знали хорошо и ближе старались в светлое время не показываться.

Участок для действия выбрали короткий и весьма опасный. Здравомыслящий человек не пожелает здесь оказаться. На это и рассчитывали. Дорога выходит из города. За сто метров от блок-поста небольшой сверток вправо. Там поставили «КамАЗ» с уже откинутым задним бортом: только сбрось заранее подготовленный мост и въезжай в кузов на черной «Волге» заместителя министра. Въехать тяжело – круто слишком, но можно и подтолкнуть, силы есть.

Дальше по дороге блок-пост. Сразу за ним поворот дороги налево. Мобильная группа разделила свои небольшие силы на две части. Трое блок-пост прошли и в тридцати метрах от него залегли в кустах с «винторезами». Ребята проверенные, стрелки хладнокровные и отличные. Двое служили в расформированном «Вымпеле», один бывший сотрудник группы «А», как официально называется подразделение, именуемое в народе группой антитеррора «Альфа». Все они пострадали после событий девяносто третьего года, когда не захотели выполнить приказ президента.

Трое оставшихся в тридцати метрах, не доезжая блок-поста, должны выйти на дорогу и остановить черную «Волгу» под видом обыкновенного армейского патруля. Близость самого блок-поста снимает возможные подозрения. Парни там смотрят через бойницы в противоположную сторону – на территорию противника. Но всегда могут некстати и на свежий воздух выйти. Тогда неприятности гарантированы. Сработать следовало за считаные минуты, чтобы остаться незамеченными.

Стрелки хорошо замаскировались. И все шло хорошо, гладко. Машину патруль остановил. Чтобы стрелять было удобнее и чтобы не бросилась в глаза «Волга», съехавшая неожиданно в кювет. Пули «винторезов» пробили стекло. Объект и охранник, сидящий рядом с водителем, были убиты наповал. Только, к сожалению, в охранника попало сразу две пули. И ни одной не досталось водителю – снайперы что-то перепутали при распределении ролей. Но водитель, забыв про включенный двигатель, не на машине решил сматываться, а бегом. Выскочил и тут же получил свою законную пулю в затылок из пистолета Стечкина с ПБС . Сохно стрелял хладнокровно и точно. Моментально труп водителя был заброшен в салон автомобиля, «Волга» развернулась, проехала до поворота и через пару минут уже спокойно стояла в широком кузове «КамАЗа».

В это время, как потом рассказывали снайперы, остававшиеся пока на своем посту, вышел из блок-поста что-то услышавший или заподозривший сержант. На него уже были наведены три оптических прицела, но он, к своему и своей матери счастью, ничего не успел заметить. «Волга» уже свернула за поворот.

А на следующий день через информаторов была пущена «деза» – война между тейпами. Тем временем заместителя министра искали одновременно и преданные ему боевики, и заинтересованные в нем представители федеральных властей. Но найти его было уже невозможно. Спецназ следы оставлять не любит…

Правда, один след все же нашелся. В подвале дома, где жил заместитель министра, нашли тело измученного и израненного человека. В ящике стола нашли его окровавленные документы. Человек этот принадлежал как раз к «кровникам» объекта. Выстроилась версия – этого человека захватили и убили люди заместителя министра. А потом за него обязаны были рассчитаться родственники. Все по закону гор. И следовало ждать продолжения. В соответствии с тем же законом, который не умеет прощать даже простую обиду, не то что кровь.

– Ох и тяжелый был этот тип в подвале, – сказал со вздохом Сохно. – Я его туда через забор на себе тащил… Еле перелез…