Книга: Схрон под лавиной
Назад: Глава десятая
Дальше: Сноски

Эпилог

Движение колонны задерживали только генералы. Хотя идти пришлось не в гору, а с горы, их постоянно приходилось страховать, чтобы не покатились под откос комом. Но старший лейтенант Шахамурзиев мудро переложил эту заботу на майора Ломоносова, выдвинувшись со своим взводом в авангард, а сам майор благополучно отодвинулся от командования подальше, поручив «помогать товарищам генералам» своему заместителю капитану Лабриеру, который всегда умел ладить с начальством, а на себя взял задачу выставления фланговых охранений. Так и шли растянувшейся колонной и неспешно, поскольку естественный темп спецназа ни один генерал в мире выдержать не сможет.
Сначала спустились на оставленную «краповыми» позицию. Капитан Лабриер что-то рассказывал генералам и показывал рукой, видимо, объяснял дислокацию. Старлей Шах был в это время уже на бывшей бандитской позиции и осматривал тела убитых бандитов. В головное охранение колонны Багдасар Давлетбаевич выставил двух бойцов с ручными пулеметами, одним своим, штатным, и одним трофейным, который передали спецназу спасатели МЧС. Примерно в этом месте накануне пулеметчик взвода ефрейтор Боря Худоносов своей очередью начал бой с бандитами, но тогда никто не предполагал, во что выльется такое обыденное начало.
На камнях генералы часто спотыкались, и их пришлось придерживать за локти. Но каменные россыпи миновали все же удачно, а дальше двинулись по тропе, идущей вдоль достаточно широкого в этом месте ручья. Ширина ручья обуславливалась, видимо, тем, что на бандитской позиции нижние части каменной стены все же образовывали частичную запруду, и потому ручей разливался. Основная вода сбегала дальше и струилась уже сильным потоком по более узкому и глубокому руслу. Но тропу ручей не заливал и движению не препятствовал.
Майор Ломоносов воспользовался тем, что в самом ущелье стены не имеют привычки стрелять и надобности во фланговом охранении не было, догнал старлея Шаха и зашагал рядом.
— Странная тропа. Не верится, что здесь бандиты прошли, — недовольно проворчал он.
— Чем она странная? — не понял старший лейтенант.
— Сколько смотрю, ни одного окурка не нашел. Обычно за бандой идешь, окурков полно.
— Мы вчера обыскивали землянки банды Гаримханова, там во всех трех землянках пепельницы стояли из консервных банок, переполненные окурками. Только в одной землянке пепельницы не было. Там сам эмир жил, а он некурящий.
— Вот я про то и говорю. Что это за бандиты такие, что окурков за собой не оставляют! Просто спецназ ГРУ, иначе не подумаешь. У меня уж мысли были, что они не здесь шли, а каким-то другим путем. Может, тоннель под ущельем или еще что-то такое…
— Ты прав в одном, это настоящий спецназ, только не ГРУ, — уверенно подтвердил Шахамурзиев. — Эти бандиты, я думаю, в основном бывшие или действующие спецназовцы из арабских стран. Мне говорили, что их «Аль-Каида» сюда перебрасывает по указке из-за океана. В Сирии они уже потеряли надежду, хотят устроить заваруху здесь. И банды усилены спецназовцами-добровольцами из Иордании и Саудовской Аравии. Кроме того, это же не просто бандиты. Это фанатичные салафиты. Они и водку не пьют, и не курят. И наркоту только неверным продают, но сами не потребляют.
— Товарищ старший лейтенант, — позвал старший сержант Чухонцев. — Есть след…
Рядом с тропой валялся окровавленный ватный тампон, какие накладывают на раны при перевязке. Ломоносов сделал три шага в сторону ручья, подковырнул ногой большой плоский камень, перевернул его и сказал:
— А вот и остальное… — Камнем были придавлены грязные и окровавленные бинты. — Раненого здесь перевязывали. И следы убрали. Это не наши бандиты. Наши бы просто так бросили.
— Вообще-то мне даже жалко, что их уничтожили полностью, — заметил старший лейтенант. — Если бы их захватить, можно было бы говорить об интервенции. Это серьезный аргумент в дипломатии. Я понимаю, что безжалостное уничтожение — тоже мощный аргумент. Другие десять раз подумают, прежде чем сунуться к нам. Тем не менее…
— Тем не менее, объединив наши с тобой отряды, мы смогли бы только ущелье перекрыть и не пустить их дальше, — сделал вывод майор Ломоносов. — И то, думаю, обязательно с большими потерями. А чтобы захватить — это уже вопрос к командованию. Нужно значительно усилить нас, тогда задача была бы решаема.
— Скорее всего, это так… — согласился старлей Шах.

 

В ущелье становилось с каждой минутой светлее. Полностью светло, как, например, на перевале и тем более где-то на склоне хребта близко к траверсу, в ущелье не бывает. Все-таки любое ущелье напоминает комнату без окон с раскрытой только частично дверью на улицу. Как в комнату через щель попадает свет, так и в ущелье он попадает сверху. Тем не менее, свет все прибывал и прибывал. А свалившийся со склонов снег отражал его и делал день более светлым.
— Какое расстояние нам обещал товарищ генерал? — спросил Шахамурзиев.
— Пять с половиной километров. Расчеты со спутника, — ответил Ломоносов. — Обычно это бывает без обмана, спутник считать умеет.
— Я прикидывал. Полтора километра от перевала до линии боя.
— Два, — поправил майор.
— Вчера я тоже так думал, а сегодня шаги считал, от силы тысяча шестьсот метров. Но я округляю до полутора. Тропа не везде ровная, порой петляет. Спутник измеряет по прямой линии, значит, надо сокращать. Остается четыре километра. Из них мы прошли два с половиной, еще сто метров сбросим на изгибы ущелья, потому что ракеты летают по прямой линии, и выходит, что до места еще более полутора километров, а скалы… Посмотри на скалы… И посмотри на снег…
— Чем тебе снег не нравится? — остановился перед снежным сугробом Ломоносов.
— Он свалился ночью. Нынешней ночью рухнул со склона. И везде небольшими кучками. Не накопил собственной массы, чтобы под своим весом упасть, но его сбило температурой. Взрывы термобарических зарядов покрывают расстояние в полтора километра с лишним. И копоть на скалах. Выше смотри. Выше…
— Выше — вижу, — задрав голову, сказал майор. — Копоть. Но почему в нижней части ничего нет? Значит, при таком взрыве можно лечь на землю, рожу в камни, и взрыв пройдет над тобой?
— Думаю, что не так. Просто копоть выбрасывает всю сажу вверх. А внизу камни просто обгореть не успели. Пламя было мощным, смотри, кусты обгорели до корня, а копоти на стенах нет. Пошел мощный выброс в атмосферу, и там продолжалось горение. А что внизу было, посмотрим, недалеко идти…

 

Однако уже через сотню шагов офицеры убедились, что слегка заумные выкладки старшего лейтенанта были не совсем верны. Частично, наверное, Шахамурзиев, который впервые столкнулся с действием термобарического заряда и о его действии мог только отдаленно догадываться, был прав, но чем ближе они приближались к месту падения ракет, тем ниже опускалась линия копоти на скалах. Вскоре она покрывала уже и все скалы, и все камни на дне ущелья. О каком-то снеге и речи не шло. Снег, который лежал на дне, там и растаял, причем, видимо, моментально, и испарился, потому что ни одной лужицы видно не было. Наверное, и ручей в середине ущелья выпарился, но вода протекла издалека и быстро заполнила пустое место. Времени после ракетной атаки прошло уже много, но в ущелье до сих пор стояла почти летняя жара. По крайней мере, температура там была на добрых два десятка градусов выше, чем в других местах ущелья. Здесь можно было не просто согреться, но и основательно пропотеть. Камни вобрали в себя тепло и держали его. Принцип, на котором работает «каменка» в бане, оказался применимым и в ущелье. Такой сильно обгорелый участок протянулся на добрых двести метров.
Понимая, что уже приближаются к самому эпицентру, догнали авангард отряда и два генерала в сопровождении капитана Лабриера. И вовремя, потому что, выйдя на очередной поворот, передовой дозор остановился, разглядывая что-то впереди. Но бойцы не стреляли, значит, опасности не было. Старший лейтенант Шахамурзиев поспешил к ним, обгоняя остальных, и увидел то, что не могло радовать глаз даже боевого офицера, привычного к виду смерти. Большое пространство ущелья, сколько мог охватить взгляд до следующего поворота, было заполнено наполовину сгоревшими телами бандитов. После первых взрывов ракет бандиты пытались, наверное, бежать и назад, и вперед, но это было бесполезно. «Солнцепек» их просто испек, свалил и прикончил своим жаром. Тела были разбросаны в беспорядке, и видно было, кто в каком направлении стремился спастись. Но спасения не нашел никто, потому что жар, судя по обгорелым скалам, захватил гораздо большее пространство, чем занимала банда. Стреляли огнеметчики с большим запасом. И от такого массированного обстрела даже тому, кто принимал участие в его организации, становилось немножко жутко.
— Если бы мы с Вячеславом Викторовичем не поспешили покинуть пещеру, сейчас валялись бы там же, в таких же позах… — прошептал старший лейтенант Шахамурзиев. — И весь взвод тоже…
— А Шакал? — спросил старший сержант Чухонцев.
Они подошли ближе к обгорелым телам.
— Я сомневаюсь, что он успел догнать банду и встать в ее строй. Сейчас опознать все равно никого невозможно, разве что генетическая экспертиза определит. Хотя, на всякий случай, его надо поискать в пещере или на тропе около пещеры. Там, наверху…
Подошли генералы с капитаном Лабриером и майором Ломоносовым. Последний при виде тел даже свой «краповый» берет снял. Обычно при виде убитых бандитов спецназовцы головной убор не снимают, но картина единовременного и скорого уничтожения такой громадной банды произвела на него такое сильное впечатление, что он растерялся. Это и по его лицу было видно. Да и у других лица были такими же. У всех, кроме генералов, которые такого результата ждали и, несомненно, были им удовлетворены.
Лабриер сразу подошел к старшему лейтенанту, взял его за локоть:
— Шах, кто там наверху визжит?
— Где визжит? — не понял командир взвода.
— Мы сейчас проходили мимо, — подсказал генерал-лейтенант Леонтьев, — сверху какой-то поросячий визг слышался. Откуда, точно сказать не могу, но — сверху…
— В каком месте?
— Триста пятьдесят метров назад.
— Шестьсот… — поправил генерала капитан Лабриер. — Даже шестьсот пятьдесят.
— Может, и так, — неохотно согласился Леонтьев. — Я в геометрии не силен…
Старший лейтенант обеспокоенно обернулся.
— Извините, товарищ генерал, мне необходимо посмотреть.
— Посмотреть или послушать? Что там можно высмотреть? Мы тоже смотрели. И слушали. Ничего не увидели. И никого…
— Мы только что со старшим сержантом думали, где искать тело эмира Гаримханова. Нам, согласно положению, необходимо следствию тело представить, иначе он будет по-прежнему считаться живым и опасным. А как его найти?
— Да возьмите любое тело отсюда… — посоветовал генерал-майор. — Кто разбираться будет? Если уверены, что он погиб…
— Он должен был погибнуть, но шакалы — народ живучий. Я не видел, как он погиб. И никто не видел. Пока это только предположение. Извините…
И Шахамурзиев бегом побежал в обратную сторону, радуясь в глубине души, что ему нет необходимости проходить между этих обгоревших тел или даже наступать на них там, где пройти иначе невозможно. Тропа полностью была завалена телами, и чем дальше, тем гуще они лежали. Если ближние — это те, кто пытался бежать от взрыва ракеты, то дальние, скорее всего, и подумать об этом не успели, мгновенно сгорели там, где их взрывное облако настигло.
Уловив зовущий взгляд старшего лейтенанта, за ним побежал и старший сержант Чухонцев.
Шестьсот пятьдесят метров они преодолели быстро, и Чухонцев, сняв с головы бандану, прислушался. Никакого визга слышно не было.
— Может, ветер среди камней так гулял, что завывания были? — предположил старший сержант. — У меня у отца в машине, когда за сотню разгоняется, зеркала визжать начинают. Натуральный поросенок… Отец так и говорил: «Опять поросенок…»
— А сейчас что, ветер переменился? — возразил Шах. — Я не заметил.
— А кто его знает, поверху он совсем не так ходит. Здесь, внизу, он, как в трубе, а поверху может с любой стороны выть.
Старший лейтенант шел вдоль ручья и внимательно осматривал тропу, словно искал что-то. И нашел.
— Точно. Здесь. Вот здесь я трубку Джамбека Абалиева положил. Те самые три камня. Значит… Значит, веревка висела вон там… — Шахамурзиев показал на склон, по которому спускался на веревке. — И щель должна быть там, где она висела.
И тут до них донеслись звуки, недолгие, но тонкие и пронзительные, и шли они определенно сверху. Но, сколько старший лейтенант со старшим сержантом ни вглядывались, рассмотреть щель и тропу снизу они не смогли. А это все решило бы.
— Короче говоря, работаем, Слава, так… Бери отделение и бегом через перевал на ту сторону. Захватите фонарики, у кого заряд не израсходован. Я с этой стороны поищу, как на тропу подняться.
— Понял, товарищ старший лейтенант…
Чухонцев круто развернулся и побежал, обгоняя растянувшийся строй «краповых», к своему взводу. А через минуту уже бежал назад вместе с первым отделением. Первое отделение только короткую часть галереи осматривало, и потому фонарики у них были самые свежие. Замкомвзвода правильно сообразил, кого с собой брать. Темп бега старший сержант сразу задал такой, каким преодолевается стометровка. Дальше, конечно, его придется-таки снизить, тем не менее, солдаты способны добраться до пещеры достаточно быстро, в этом старший лейтенант не сомневался. А Чухонцев подгонять их будет не хуже, чем подгонял бы сам Шахамурзиев.
Сам старший лейтенант продолжал осматривать склон, прошел в одну, в другую сторону и обратил внимание, что, если при выходе из пещеры пойти по тропе вправо, то тропа будет понижаться. И он тоже двинулся в сторону этого понижения. В одном месте Багдасару Давлетбаевичу показалось, что в стене так много трещин, что по ним можно забраться на тропу. Он попытался, но выше десяти метров забраться не сумел. Дальше камни крошились и вываливались из стены, и уцепиться было не за что. Пришлось спускаться. Однако через две сотни метров попалась еще одна такая же скала. На сей раз старший лейтенант затратил почти час на подъем, но сумел подняться почти до тропы. Оглянувшись, он увидел, что внизу собралась толпа наблюдающих за его подъемом. Генералы уже закончили осмотр места побоища бандитов и возвращались, но остановились, чтобы посмотреть на старшего лейтенанта спецназа ГРУ.
Дальше лезть было очень трудно. Щели были минимальными, и только пальцы с трудом проникали в них двумя фалангами, о том, чтобы найти опору для ног, и речи быть не могло. Но на последней опоре Шах все же задержался, посмотрел вниз и, орудуя одной рукой, снял с себя «разгрузку», потом бронежилет и сбросил их вниз. Правда, предварительно вытащил из кармана «разгрузки» фонарик и переложил его в карман своей камуфлированной куртки. Подумав, сбросил в ущелье и автомат, надеясь, что тот при падении не выстрелит и пуля не вылетит неизвестно в кого. Все обошлось. Его оружие и амуницию подобрали солдаты взвода. А сам Багдасар Давлетбаевич почувствовал, насколько легче стало его тело и насколько легче теперь рукам удерживать его. Передохнув еще десять минут, он полез дальше.
Когда руки легли на тропу, старлей рывком подтянулся и перевалил тело на относительно плоскую поверхность. Несколько минут он лежал, не шевелясь, переводил дыхание. Впечатление было такое, что он вообще не дышал, взбираясь по скале. По крайней мере, последние десять метров уж точно не дышал…

 

— Взобрался-таки… — покачав головой, сказал генерал-майор. — Надо же, и ни разу не упал…
Генеральский юмор ни у кого даже улыбки не вызвал. Все с напряжением наблюдали за командиром взвода — особенно его солдаты.
— Куда он пропал? — спросил Ломоносов, которому даже с высоты его роста Шаха видно не было.
— На тропе отдыхает, товарищ майор, — объяснил снайпер младший сержант Широков. — Там тропа проходит к выходу из пещеры. Командир на тропу и полез…
Наконец старший лейтенант встал в полный рост. Без бронежилета и «разгрузки», да еще издали, он выглядел худеньким пареньком.
— Ну, натуральный человек-паук… — оценил работу Шаха генерал-лейтенант. — Обязательно нужно будет это в рапорте отметить…

 

Багдасар Давлетбаевич отдыхал недолго. Он хорошо знал, что лежа не отдохнешь и не приведешь дыхание в порядок, для этого двигаться надо. Он встал и пошел, на ходу широко разводя руки вверх и в стороны и медленно, на глубоком выдохе, опуская их. Шахамурзиеву было абсолютно все равно, что подумают внизу любопытные наблюдатели, он делал то, что привык делать и что считал необходимым, какими бы странными его движения ни показались наблюдателям.
Тропа повышалась не круто, и это дыхание не сбивало. Старший лейтенант добрался до щели, заглянул в нее, подсветил фонариком и только после этого шагнул вперед. Визгов больше слышно не было.
В начале галереи, когда свет еще снаружи проникал, идти было не сложно. Рядом с выходом вообще пол был очищен от камней, даже оступиться негде. Потом последовала длинная и узкая яма. Посветив в нее и осмотрев место, куда следовало прыгать, Шахамурзиев спрыгнул, прошел яму до конца и легко выбрался из нее. Дальше шла череда крупных камней, видимо, свалившихся с потолка во время обвала. Здесь приходилось каждый камень ощупывать фонариком, прежде чем поставить на него ногу.
Камни казались незнакомыми, хотя Шахамурзиев уже дважды бывал здесь. И стены, и пол — все казалось чужим. Это сказывались последствия взрыва, взрывная аэрозольная смесь, видимо, из ущелья сразу затекла в пещеру и здесь тоже взорвалась. Взрыв был, наверное, очень сильным, если на таком большом расстоянии от этой галереи старшего лейтенанта Шаха выбросило из лаза взрывной волной. Хорошо еще, что пламя до лаза не дошло, а то пришлось бы несколько месяцев только стоять и лежать на животе, не имея возможности сесть или лечь на спину.
Впереди оказалась очередная прямоугольная яма. Старший лейтенант шагнул к ней, посветил вниз и тут же отпрянул — из ямы прямо в лицо командиру взвода раздался тот самый визг со стоном. Но самообладания Шахамурзиев не потерял, он снова шагнул вперед, наклонился и увидел стоящего на четвереньках собственной персоной Далгата Аристотелевича Гаримханова. Но узнал его старший лейтенант вовсе не по лицу, а только по фигуре и по одежде. Эмир носил костюм с камуфлированной расцветкой, применяемой в американской армии. В отличие от российского костюма в этом было больше желто-песочного цвета. А лицо… А лица у Гаримханова не было, вместо него была кровавая маска и абсолютно белые глаза. Лицо эмира просто сгорело, хотя до тела огонь не добрался.
— Ты как сюда попал, шакал? — спросил старший лейтенант.
В ответ послышалось какое-то странное мычание, похожее на попытку сказать «Кто это?», но произнесено это было так невнятно, что понять было невозможно. Гаримханов даже позу не сменил, как стоял на четвереньках в позе готового к прыжку хищника, так и остался стоять.
— Я — командир взвода спецназа ГРК старший лейтенант Шах, — крикнул Шахамурзиев. — Как тебя угораздило лица и зрения лишиться, урод? Бежал ты, помню, по галерее с фонариком. Я за тобой следил, думал, увидит шакал яму, не провалится. А ты и в яму провалился, и лица лишился. Выбраться, что ли пытался, когда солнцепек пришел?
Эмир зарычал, а потом завизжал. Старший лейтенант понял, что эмир при падении, наверное, сильно ударился головой и, потеряв сознание, пролежал там достаточно долго. За это время сам Шах вместе с техническим специалистом МЧС Вячеславом Викторовичем успели добраться до противоположного выхода. А потом эмир пытался выбраться, но это человеку, не имеющему специальных навыков, оказалось сложно. Выбирался эмир из ямы, видимо, с открытым ртом, и влетевшее в щель пламя ему не только лицо и глаза спалило, но и язык поджарило. Поэтому он не может внятно говорить.
— Цепляйся, вытащу… Руку, говорю, держи… — снова крикнул Шах.
Эмир протянутую руку не видел, но голос услышал и стал лихорадочно шарить по воздуху своей левой рукой. Старший лейтенант поймал кисть эмира, потянул на себя, стремясь вытащить из ямы, и это заставило его отвести луч фонарика в сторону. И потому он не увидел, как поднялась из-за спины вторая рука Гаримханова, и в командира взвода спецназа ГРУ метнулся короткий пучок красного цвета. Эмир выстрелил из пистолета прямо в грудь старшему лейтенанту.
Рука Шахамурзиева сразу разжалась, и эмир снова свалился в яму. Он яростно и торжествующе завизжал, и визжал так долго, пока не устал…

 

Услышав в галерее выстрел, старший сержант Чухонцев побежал еще быстрее, хотя темп бега был и без того высоким. Он, естественно, мог отличить пистолетный выстрел от выстрела из автомата и сразу определил, что стреляли из пистолета. Мигом вспомнилось, как технический специалист МЧС Вячеслав Викторович жаловался, что эмир украл у него пистолет, и Слава встревожился, тем более что после пистолетного выстрела не прозвучало встречной короткой автоматной очереди.
Солдаты бежали, подсвечивая путь себе фонариками, и даже дикий визг, прозвучавший неподалеку, не заставил их остановиться. А потом в луч фонарика попала яма, и в яме человек в одежде эмира Гаримханова, но не с его лицом. То есть вообще без лица и без глаз. И человек этот поднимал пистолет.
Очередь прозвучала раньше, чем пистолет успел подняться, и две пули попали в то самое обезображенное пламенем лицо. Гаримханов рухнул на спину, а в свет фонариков уже попал старший лейтенант Шахамурзиев. Он дышал тяжело, со свистом. Кровавая пена выходила одновременно и из раны на груди, и изо рта.
Солдаты даже без команды знали, что следует делать. Сразу были сняты два бушлата, на которые уложили командира взвода, и их понесли, держа за рукава и за нижние углы. Получились мягкие носилки. Уже на площадке перед входом в пещеру Шахамурзиева осторожно опустили на землю, бушлаты связали между собой и обвязали вокруг командира веревками. В последний момент старший сержант Чухонцев хватился, вытащил из кармана старшего лейтенанта трубку и, не зная, кому следует звонить, чтобы попросить прислать на перевал санитарный вертолет, вызвал один из последних номеров.
— Как дела, Шах? — спросил грубый колоритный голос майора Ломоносова.
— Это старший сержант Чухонцев, товарищ майор. Командир взвода ранен в грудь. Мы сейчас спустим его на веревках. Я не знаю, куда звонить, чтобы вызвать санитарный вертолет. Позвоните и, когда спустим командира, прикажите нашим солдатам срочно отнести его на перевал.
— Понял, начинайте спуск. И осторожнее…
Спуск раненого еще не был закончен, когда раздался звонок на трубку старшего лейтенанта. Чухонцев узнал номер Ломоносова и ответил:
— Да, товарищ майор.
— Короче, сержант. На перевал вылетел вертолет за спасателями. У них в бригаде есть врач Центра медицины катастроф. Он окажет первую помощь. Этот же вертолет заберет Шаха в госпиталь. Все будет в порядке. Он уже глаза открыл и улыбается мне…
Чухонцев посмотрел с обрыва в ущелье. Спуск старшего лейтенанта только что закончился. Раненый лежал под склоном, а над ним стояли майор Ломоносов и два генерала…

notes

Назад: Глава десятая
Дальше: Сноски