ЧЖЭНЬ И ЕГО ЧУДЕСНЫЙ КАМЕНЬ
Чанъаньский чиновник Цзя Цзылун, проходя случайно по соседнему переулку, увидел какого-то незнакомца, обладавшего живым, элегантным духом. Спросил, кто такой. Оказалось: студент Чжэнь из Сяньяна, снявший здесь временное помещение. Цзя всем сердцем увлекся им и на следующий же день пошел занести ему свой визитный листок. Студента как раз он не застал. Заходил после этого еще три раза – и все не мог его поймать. Тогда он тайно отправил своего человека подсмотреть, когда Чжэнь будет дома, и затем пошел к нему. Чжэнь притаился и не выходил к нему. Цзя пошел шарить по дому, и наконец Чжэнь вышел. Прижали друг к другу колени, изливаясь в беседе. Поняли друг друга и очень полюбили.
Цзя явился в гостиницу и послал мальчика за вином. Чжэнь, вдобавок ко всему, оказался умелым выпивалой, причем ловко острил. Обоим было очень весело и приятно. Когда вино уже готово было кончиться, Чжэнь поискал в своем сундучке и достал оттуда сосуд для выпивания. Это была яшмовая чарочка без дна. Чжэнь влил в нее чарку вина, глянь: она полна через край! Тогда он взял чарку поменьше и стал ею вычерпывать в чайник. И сколько он ни черпал, вино в чарке нисколько не убывало.
Цзя подивился и стал настойчиво выспрашивать у него тайну.
– Я, знаете, не хотел свидания с вами, – сказал Чжэнь, – и это вот почему: у вас никаких иных недостатков нет, кроме еще не очищенного, алчного сердца. А это – тайное средство бессмертных людей. Могу ли я его вам передать?
– Что за несправедливость! – воскликнул Цзя. – Да разве я жадный человек? Если и рождаются где-то во мне по временам мечты о роскоши, то только оттого, что я беден.
Посмеялись и разошлись.
С этих пор стали заходить друг другу без перерыва, совершенно забывая, кто к кому. Но каждый раз, как Цзя случалось бывать в затруднительном положении, Чжэнь сейчас же доставал кусок какого-то черного камня, дул и наговаривал над ним, потом тер им о черепки и обломки, которые сейчас же превращались в серебро. И он дарил это серебро Цзя, причем, только-только, чтобы тому хватало на расходы – никогда больше, ничего лишнего. Цзя же всегда просил прибавить.
– Говорил же я, что ты жаден! Ну что это такое? Ну что это такое?
Цзя был убежден, что если ему говорить открыто, то дело ни за что не удастся, и принял решение воспользоваться его пьяным сном, чтобы украсть камешек и затем предъявлять ему требования. И вот однажды, после того как они напились и легли, Цзя тихонько поднялся и стал шарить в глубине одежды Чжэня. Тот заметил.
– Ты, скажу тебе теперь по правде, – промолвил он, – погубил свою душу. Нельзя тут жить!
Простился с ним и ушел; нанял себе другое помещение.
Прошло этак с год. Цзя гулял как-то на берегу реки; заметил камень, блистающий, весь чистый, необыкновенно напоминающий вещицу студента Чжэня. Подобрал и стал беречь, как драгоценность и сокровище.
Через несколько дней вдруг к нему пришел Чжэнь с удрученным видом, словно у него случилась какая-то потеря. Цзя выразил ему сочувствие и ласково стал спрашивать.
– То, что ты видел у меня, помнишь, прежде, – был камень бессмертного для превращения в драгоценный металл. В те давние дни, когда я дружил и странствовал с Баочжэнь-цзы, он полюбил меня за твердость и стойкость; подарил мне эту вещь. А я в пьяном виде ее потерял. Погадав тайно, я открыл, что она должна быть у тебя. Если ты сжалишься надо мной, как, помнишь, в истории с «возвращением пояса», то я не посмею забыть о благодарности.
Цзя засмеялся.
– Я в своей жизни, – сказал он, – никогда не смел обманывать друга. Действительно, как ты гадал, так и есть! Однако, кто, скажи, лучше знал о бедности Гуань Чжуна, как не Бао Шу?.. Ну, а как ты поступишь?
Чжэнь просил разрешения подарить ему сто лан.
– Сто лан? – сказал Цзя. – Немало! Передай лишь мне твой наговор и дай мне лично попробовать… Отдам без всякой досады!
Чжэнь выразил опасение, что ему вряд ли можно поверить.
– Послушай, друг, – сказал на это Цзя, – ты ж ведь святой: разве не знаешь ты, что Цзя не может потерять доверие друга?
Чжэнь передал ему наговор. Цзя, усмотрев на крыльце большой камень, хотел испробовать на нем, но Чжэнь схватил его за локоть и не давал двинуться вперед. Тогда Цзя подобрал половинку кирпича, положил на булыжник и сказал:
– Ну, а в таком роде штука – не много будет?
Чжэнь разрешил, но Цзя стал тереть не кирпич, а булыжник. Чжэнь весь изменился в лице и хотел вступить с ним в драку, как булыжник уже превратился в слиток серебра. Цзя вернул камень Чжэню.
– Ну, раз сделано такое дело, – сказал со вздохом Чжэнь, – о чем тут дальше разговаривать? Тем не менее наградить человека совершенно зря счастьем и благополучием – значит непременно навлечь на себя небесную кару… Вот что: если мне можно будет избежать наказания, то согласишься ли ты пожертвовать за меня штук сто гробов да готовых одежд из оческов ваты, штук тоже сто?
– Зачем, скажи, я хотел достать деньги, а? – спросил Цзя. – Конечно, не для того, чтобы хранить их в яме! Ты все еще смотришь на меня как на раба, стерегущего богатства!
Чжэнь выразил свое удовольствие и удалился.
Цзя, завладев серебром, стал, с одной стороны, благотворить, с другой – на него торговать. Не прошло и трех лет, как все, что положено было раздать, было роздано полностью.
Вдруг явился Чжэнь, взял его за руку и сказал:
– Ты, друг, действительно честный человек. После нашей с тобой разлуки дух счастья доложил небесному богу, и меня вычеркнули из списков святых. Но с тех пор, как ты почтил меня своими щедрыми дарами, мне, за эти добрые дела и заслуги, удалось погасить положенную кару. Я хочу, чтобы ты старался дальше… Не разрушай дела!
Цзя поинтересовался, какую должность на небесах исполняет Чжэнь.
– Я, видишь ли, лис, обладающий сверхземным Дао-Путем. Происхождения я самого ничтожного и не мог допустить себя до оков греха. Вот почему всю жизнь свою я себя щадил и не смел ничего делать зря!
Цзя поставил вина, и они предались веселому выпиванию, точь-в-точь как то делали в прежнее время.
Цзя дожил до девяноста с чем-то лет. Лис появлялся у него время от времени.
