Глава 6

Еще до того, как мы свернули за угол, я успел позвонить майору Головину, чтобы узнать, как у него обстоят дела. Головин доложил, что группы уже около домов офицеров базы. Стоят на виду под окнами. Потом я позвонил Алексу, молодому разбитному и очень разговорчивому парню, старшему группы водителей грузовиков. Грузовики уже стояли в Ковалевке, но вне пределов видимости постов на сторожевых вышках. В кабине каждого «КамАЗа» сидело по два грузчика. Свою группу, выехавшую на двух машинах, я тщательно проинструктировал. Людей в группу подбирал сам, таких, у кого физиономия больше подходит для исполнения роли бандитов. Встречают на Украине, как и в России, известное дело, по одежке. И первое впечатление долго остается довлеющим.

Мы подъехали к воротам.

– Сигналь! – потребовал я. – Нагло. Мы знаем, на что имеем право. На все то есть…

Сигнал у «Рейндж Ровера» оказался не слишком звучным и, к сожалению, даже мелодичным. Никого напугать он не мог, но внимание на себя все же обратил. В будке дежурного открылась дверь, и вышел солдат. Вальяжно вышел. Неторопливо двинулся в сторону водительской дверцы. Я опустил стекло и рявкнул вполне, как мне показалось, по-хамски. По крайней мере, в достаточной степени грубо:

– Гей, ти, а ну, йди до мене!

Солдат остановился как вкопанный, так и не дойдя до машины. На него словно столбняк напал. И только проследив за его взглядом, я понял, что смотрит солдат на флажок «Правого сектора», установленный Пашей в гнездо.

– Я довго тебе чекати буду?

Солдат торопливо обежал машину и остановился против моей дверцы. Вид у него был растерянный.

– Начальника варти до мене! Бігом! Начальник варти нехай бігцем біжить!

Получилось впечатляюще. И эффект произвело соответствующий. Солдат подпрыгнул, в воздухе развернулся на сто восемьдесят градусов и скрылся за дверью, из которой только что выходил вразвалочку. Нам осталось только ждать. Но долго ждать тоже не входило в разработанную мной линию поведения. И потому минуты еще не прошло, как я приказал Волоколамову:

– Сигналь еще.

Паша принялся раз за разом нажимать на сигнал. Я снова пожалел, что он недостаточно впечатляющий. Здесь хорошо бы слушался сигнал от какого-нибудь «КрАЗа» или «МАЗа». Тем не менее и наши усилия увенчались успехом. Дверь будки снова открылась, и вышел офицер. Только когда он подошел ближе, наклонился и заглянул в машину, я рассмотрел погоны. Это был старший лейтенант, скорее всего, начальник караула. Хотя я требовал, чтобы он передвигался бегом, старлей шел не слишком торопливо, соблюдая собственное высокое офицерское достоинство. Не из самых пугливых, видимо, оказался. На флажок «Правого сектора» на капоте тоже посмотрел, но с некоторым равнодушием, на него он не произвел никакого впечатления.

Я высунул из окна руку и сделал унижающе-подзывающий жест. Пальцем поманил, приглашая его нагнуться и еще раз заглянуть в машину.

Офицер подходил с достоинством. И на меня смотрел неприязненно. Откровенно неприязненно, не опасаясь это показать. К дверце не наклонился, а просто встал рядом и ждал продолжения.

– Хто тут старший? Ти що?

Он, ничуть не смущаясь, ответил мне по-русски:

– Я – начальник караула. Старший здесь начальник базы.

– Відкривай ворота, поїхали до нього!

Я, конечно, не безупречно владел украинским языком, но старался придать своему голосу западенский диалект. Кажется, это удавалось.

– А вы кто будете? – задал вопрос старший лейтенант. Наконец-то догадался спросить.

– Бойова група «Правого сектора». Знаєш, що це таке?

– Слышал. Только запустить вас я права не имею. Если только начальник базы прикажет.

– А то я буду тебе питати! – ухмыльнулся я, наставляя ствол автомата на старшего лейтенанта.

– Ваша очередь ничего изменить не сможет. Вашу машину сразу расстреляют крупнокалиберные пулеметы с двух вышек сразу.

– Ты военный? – перешел и я на русский язык, чтобы подчеркнуть эмоциональность своей речи. Передать эмоциональность на украинском языке у меня не получалось. Не хватало в последние годы разговорного навыка.

– Военный.

– И присягу Украине давал?

– И присягу давал.

– А сейчас ее предать хочешь?

– Я присяге не изменяю. И выполняю приказ своего командования.

– Приказ приказом, а обстоятельства могут так повернуться, что про приказ следует забыть и действовать, исходя из обстоятельств.

– Какие обстоятельства? – не понял старший лейтенант.

– Такие, что из Донецка в нашу сторону движется тамошняя армия террористов. Вместе с ними несколько русских батальонов, предположительно около десяти. Они уже прошли Елизаветовку и направляются в сторону Котовки и Богданова. Там у нас есть слабый заслон у дороги. Пять автоматов и два гранатомета. Террористы сомнут их за минуты. Просто расстреляют из минометов. А потом двинутся в нашу сторону.

– Минометные батарее надо еще развернуть.

– Минометы «Поднос» стреляют прямо из «уазика». Я сегодня утром наблюдал, как это делается. Развернуться машине – дело трех секунд. Развернулась, остановилась, выстрел, и едет дальше. Мы собрали в Гавриловке отряд самообороны. Гавриловка должна остановить нашествие. Но у нас мало оружия. Наш командир звонил в Харьков, там сказали про вашу базу. Вы обязаны вооружить людей, чтобы они смогли защитить свои дома. Иначе ваши действия будут рассматриваться как предательство Украины.

Старший лейтенант заколебался, я видел это по его глазам.

– Сейчас вызову начальника базы… – Он вытащил трубку, но не звонил, дожидаясь моего согласия. Я был уверен, что, если сейчас снова потребую открыть ворота и пропустить машину, старший лейтенант отдаст приказ солдатам, и ворота откроют. Но сам начальник караула при этом будет чувствовать свое унижение больше, чем от моих пренебрежительных и высокомерных манер в начале разговора. На манеры он внимания практически не обратил.

– Звони, – кивнул я. – Пусть выйдет. Давно уже пора было бы выйти.

– Он занят был…

Я догадался, что начальник базы звонил своему командованию, очевидно в Харьков, интересовался, как ему себя вести с «Правым сектором». Не зная, какой приказ он получил, я не рискнул заезжать на саму базу, хотя в руках у меня был самый весомый аргумент – давление на офицеров через их семьи. Майор Головин находился на исходной позиции, и эта позиция должна была оказать влияние на офицеров. В самом крайнем случае можно захватить обоих офицеров, если что-то пойдет не так, как я планирую. Справиться с ними с двумя, думаю, смогу, да и Паша поможет.

Старший лейтенант нажал кнопку вызова.

– Да. Это я. Товарищ майор, вас требуют. Хорошо. Мы ждем. – Убрав трубку, он повернулся ко мне: – Товарищ майор сейчас подойдет.

Ждать пришлось около двух минут. Майор, маленький потный колобок, не прибежал, а прикатился, быстро-быстро переставляя короткие ноги. Смотрел виновато, с извинением. И я сразу понял результат его звонка своему командованию. С «Правым сектором» никакое командование связываться не желало. Оно помнило, чем закончилась история с «Беркутом» на майдане, – спецназовцев обвинили во всех грехах.

– Я сейчас звонил в Харьков, – сказал майор. – Меня спросили, кто у нас командует «Правым сектором»? На кого я могу сослаться?

Вот оно! Сработало предчувствие. Я не зря взял с собой документы коротышки Олександра. Назвал его имя-отчество и фамилию и протянул паспорт. Майор тут же набрал на трубке какой-то номер и передал данные.

– Мне сейчас перезвонят. Извините. Военное дело такое – порядок требуется.

– Наш командир сейчас на дороге. Готовится встретить противника. Пытается выставить из подручных средств блокпост. Он передал мне свой паспорт на всякий случай. Если вам нужна накладная, выписывайте на его имя.

Майор не успел ответить, так как ему позвонили.

– Да-да. Есть такой? И слава богу! То есть слава Украине! Значит, я выписываю накладную на этого человека. Да, требование задним числом сделаем. Хорошо. Они торопятся. Тут бой назревает. Людей нужно срочно вооружить. – Он положил трубку в карман и посмотрел на меня:

– Все в порядке. Мне приказано обеспечить вас всем необходимым от оружия и боеприпасов до обмундирования и сухих пайков. Сколько человек нужно обеспечить?

– Мы надеемся набрать батальон добровольцев.

У меня было опасение, что мои запросы покажутся чрезмерными. Но по радости на лице майора я догадался, что списано оружия и всего прочего будет как минимум на два батальона, хотя мы увезем только то, что я запросил. А остальное, если оно есть в наличии, появится вскоре на ближайших базарах.

– Так… А как вывозить будете? У нас всего одна машина в наличии.

– У нас три бортовых «КамАЗа». – Я набрал номер и вызвал грузовики к воротам базы.

– Тогда проезжайте на территорию. Старший лейтенант Нечипорук прикажет пропустить и проводить ваши машины до склада. Кладовщика я сейчас пришлю. Нечипорук, покажи, куда ехать. Распоряжайся, я пока документы оформлю.

Я был уверен, что мне вскоре дадут расписаться на чистом бланке, в который потом занесут то, что мне будет выдано, и то, что не будет выдано. Но меня это меньше всего волновало. Василий Волоколамов распахнул заднюю дверцу, старший лейтенант сел в машину. Майор-колобок укатился в караульную будку, которая одновременно была и проходной базы, и там распорядился открыть ворота. Мы поехали.

– А что было бы, если бы командование не дало нам «добро»? – спросил старший лейтенант. – У вас же оружия нет, чтобы штурмовать базу, где стоят по периметру пулеметы.

– У нас был в наличии Последний довод, чтобы вас уговорить. Он подсказал, как это сделать просто и внушительно.

– Какой довод? – не понял старший лейтенант.

– Позвоните домой. Спросите у жены, что она видит из окна?

Старший лейтенант откровенно обеспокоился и сразу позвонил. Выслушав ответ, он покачал головой:

– Вы предусмотрительны…

– Опыт. Опыт Последнего довода.

– Как вас зовут, если не секрет?

– Последний довод, так и зовут… Это мой позывной…

Мы вернулись в сельсовет раньше, чем вторым рейсом приехали «КамАЗы». После первого рейса разгрузка была завершена быстро. Ящики с оружием выставили прямо на площади. Всего машины должны были съездить как минимум четыре раза. Майор Головин уже знал из моего телефонного сообщения, что все прошло гладко. Он с удовольствием снял посты перед домами офицеров базы, поскольку это дело шло вразрез с его ментовскими понятиями о чести, и встретил нас на небольшой площади у старенького и ощипанного памятника Ленину перед сельсоветом. Сам он занимался составлением списков, для чего прямо на площадь вынесли из сельсовета письменный стол. Списки составлялись на простой бумаге, писались от руки, и каждому зачисленному в состав батальона тут же вручалось оружие и боекомплект. Я заглянул в заполненные листки и предложил Головину беречь бумагу, поскольку в эти же листы придется вносить данные о полученном обмундировании и сухих пайках, из расчета на пять дней. Головин согласно кивнул и помотал кистью, сжимая и разжимая пальцы, – рука писать устала.

– Вы, я полагаю, Владимир Викторович, станете комбатом, поскольку это вам хорошо знакомое дело, – сказал он. – Себя я предложил бы вам на должность начальника штаба.

– Меня теперь зовут Последний довод, – поправил я Головина. – С вашим назначением начальником штаба я согласен. А на роль командира разведроты хочу поставить своего бывшего подчиненного Пашу Волоколамова. Не будет возражений?

– Я хотел предложить Амирхана Шихрана, – пожал плечами майор, – но решать вам. У Волоколамова какое звание?

– Старший сержант контрактной службы. Участник боевых действий на Северном Кавказе, обстрелянный человек. Хорошо знаком с методологией разведывательных и диверсионных действий. А состав себе он сам наберет. Еще я сразу попрошу вас узнавать у людей об учетно-военных специальностях. Нам сейчас нужны разные специалисты, но в первую очередь минометчики. Машины доставят восемь восьмидесятидвухмиллиметровых минометов, с запасом мин для них. Есть же парни, которые в армии служили минометчиками… В крайнем случае я сам смогу обучить несколько человек. И еще нужен взвод гранатометчиков. Я выписал на базе тридцать «РПГ-7» с оптическими прицелами ПГО. На каждый гранатомет по два ящика гранат. Нужно найти человека, умеющего пользоваться гранатометом. Главное, чтобы этот человек сумел толково объяснить другим, как пользоваться сеткой оптического прицела. Можно, конечно, стрелять и с механическим прицелом, но оптика дает много преимуществ. И еще необходимо выбрать лучших стрелков во взвод снайперов…

– Я думал, все проще с формированием. Оказывается, тут для начальника штаба еще непочатый край работы, – вздохнул Головин. Но глаза его горели, он уже был готов приступить к работе. – Я пока в отдельный список занес четверых саперов. Умеют обращаться со всеми взрывными устройствами, стоящими на вооружении в украинской армии. У меня мысль была о создании взвода саперов. Всех других тоже буду разделять по специальностям. У нас, кстати, откуда-то набралось множество моряков, куда их девать, не знаю, плавать-то негде.

– В морскую пехоту… – предложил я. – Саперов, кстати, тоже целый взвод нужен, это вы верно заметили. Постепенно наберем.

У меня зазвонила трубка. Я посмотрел на определитель. Звонил командующий. Чтобы не смущать людей, я отошел в сторону и нажал клавишу ответа.

– Подполковник Царьгорохов. Слушаю вас, товарищ полковник.

– Докладывай обстановку, Владимир Викторович. Или ты уже позывной себе придумал и тебя уже иначе следует называть?

– Так точно. Теперь меня зовут «Последний довод». А обстановка неплохая. Пока неплохая. Похоже, по численности получается собрать батальон. После первого боя, который ожидается уже сегодня ближе к вечеру, станет понятно, чего от них ожидать. Будем обучать, если понадобится.

– Что с вооружением?

– Удачно проведенная операция под личиной «Правого сектора». Грузовики вынуждены сделать как минимум четыре рейса, чтобы вывезти все, что я заказал. Напрямую с базы внутренних войск Украины.

– Докладывай… – потребовал полковник. – Что там на базе было? Без стрельбы обошлось?

Мне, человеку уже сугубо гражданскому, проще было бы услышать слово «рассказывай», но армейские привычки командующего пробудили во мне собственные привычки, и я начал кратко докладывать об удачно проведенной операции. Докладывал, может быть, даже более скромно, чем мне хотелось бы, но хвалить сам себя я не умею.

– Хорошо отработал. Поздравляю. Но тебе, как я понимаю, срочно требуются опытные помощники-инструкторы. Иначе твой батальон не скоро обретет боеспособность.

– Если есть такая возможность, я, товарищ полковник, был бы только рад.

– К вечеру составь мне список необходимых инструкторов. Мы подумаем, кого сможем тебе выделить. Сейчас есть много желающих из числа отставников и запасников поехать добровольцами на Донбасс. Я думаю, часть из них можно и к тебе направить.

– Вечером я передам вам список. По телефону, товарищ полковник, или можно sms-сообщением?

– Как самому будет удобнее, мне без разницы, главное, чтобы не упустить. Специальность – и количество специалистов.

– Обязательно сделаю.

– Вопросы есть?

– Главный. Россия вмешается?

– Я не того уровня командующий, чтобы мне о подобных вещах докладывали. Могу только свое предположение высказать, если интересно.

– Интересно, товарищ полковник.

– Вмешательство допускается только негласное. Силами отставников и запасников. Добровольцев никак не удержать. Если их удерживать, значит, создавать рекламу этому делу. Тогда их станет втрое больше. Запретный плод – сладок, библейская истина. Они все равно дорогу к вам найдут, а куча каких-нибудь негодяев на этом наживется. Так лучше взять этот поток добровольцев под контроль и не допускать неорганизованной стихии, что мы сейчас и пытаемся сделать. По крайней мере, так дело пока рассматривается на верхах. Понятно объяснил?

– Так точно.

– Еще вопросы есть?

– Никак нет, товарищ полковник.

– Тогда – до связи…

– До связи, товарищ полковник…

Убрав трубку, я вернулся к майору Головину.

– Могу вас обрадовать.

– Чем?

– Новой задачей.

– Слушаю.

– До вечера необходимо составить список инструкторов, которые нам необходимы. Мне только что обещали выделить из числа российских добровольцев.

– Значит, Россия все же ввязывается? – поморщился Головин. – Этого нельзя делать. Ситуация же легко читается. Американцы спят и видят, что Россия увязнет в войне. Европа от России отвернется, а место России в европейской экономике займут США. Им места всегда не хватает. Для того они и сам майдан устраивали, чтобы Россия здесь увязла.

– Вот потому наши войска и не будут брать Киев… – согласился я. – А если Россия ввяжется, через два дня будет взят Киев, и туда вернется Янукович. Это будет плохая поддержка вашему президенту. Президент, который занимает свое место с помощью чужих штыков, никогда не пользуется поддержкой народа. Пока, я слышал, таких действий не планируется. Планируется только помощь ополчению Юго-Востока добровольцами. Но добровольцев, как предполагается, будет много, и их поток будут контролировать. Преимущество получат специалисты. Вот потому у меня и запросили список необходимых специалистов. Не думаю, что они могут навредить нашему общему делу. Скорее, окажут существенную помощь. Сможете составить? Или начинающему начальнику штаба это еще трудно?

– Для собственной учебы составлю сам – где мне еще учиться… Потом вам принесу, и вместе обсудим. Если что-то упущу или не додумаю, вы поможете. Кстати, от нашей сельской больницы обещали набрать взвод санинструкторов. Женщины желают попасть к нам в батальон. Как на это смотрит командир?

– Мужья у них где?

– Уже в батальоне. Таких почти половина.

– Условие одно – никакой семейственности в батальоне. Муж в своей роте, в своем взводе, жена – в санитарной части. Только так. Потом, если у женщины на руках двое и более детей, пусть их воспитанием занимается. Если один ребенок и нет под боком дедушек и бабушек, то есть ребенка не на кого оставить, – тоже не брать.

– Я тоже примерно так думал. А пока продолжаю формирование.

– Договорились. Я на время отлучусь, съезжу в Пригожее. Надо отца проведать и посмотреть, что там творится. Амирхан должен был там народ поднимать. Волоколамовы! Загрузите к себе в машину пару ящиков с автоматами и патроны к ним. Короче, сколько поместить сможете. Поехали!

Работа по загрузке была выполнена моментально, Волоколамовым помогли.

Паша, сидя за рулем, выглядел молчаливым и сосредоточенным, тем не менее сосредоточен он был не на сложностях пути. Я несколько раз обратил внимание на то, что прямо под колеса попадаются рытвины и ухабины, а он даже не притормаживает, как притормаживал по дороге в Гавриловку. Это было вовсе не в его правилах и говорило об озабоченности старшего сержанта.

– О чем задумался, Павел?

– Задачку вы мне поставили, товарищ подполковник! Командир разведроты… Это же капитанская должность.

– Это в армии, в российской армии – капитанская должность. В некоторых ротах, отдельных, должность командира вообще майорская. Но кто, кроме тебя, сможет с такой задачей здесь справиться? Головин, как ты слышал, предложил Амирхана. Но что Амирхан знает о работе разведроты? Он умеет ползать, чтобы ты его не услышал? И как тогда он будет своих разведчиков готовить, если сам этого не умеет? Мы с тобой здесь – единственные, кто умеет это и многое другое. И, кроме нас, никто не сможет обучить бойцов. Если хочешь, возьми Амирхана себе в заместители. Пусть занимается агентурной работой. Это сродни его ментовской сущности, он сумеет.

– Да, это ему подойдет, – согласился с заднего сиденья Василий Волоколамов.

– Я даже не знаю, с чего следует начинать, – признался Паша.

– С личного состава. С формирования подразделения. Рота – это только громкое название. Разведрота, как сам знаешь, обычно бывает численностью около двух-трех взводов, особенно в наших условиях. Мобильная, но сильная как раз за счет своей мобильности. И сразу начинай готовить ДРГ. А заместителя сразу засади за телефон. Пусть собирает данные со всех сторон, не только о ближайшей опасности, но и о той, что может подойти через месяц, через два. Найди человека со способностями к анализу. Это будет мозг твоей роты. Пусть данные обобщает и готовит выкладки. Но первые данные, естественно, на ближайшие дни.

Мой инструктаж прервался телефонным звонком, как раз когда мы въезжали в Пригожее. Определитель показал номер майора Головина.

– Слушаю вас, товарищ майор.

– Товарищ подполковник, у нас тут некоторое осложнение. Пока малое, но может вылиться в серьезное, если не предпринять срочных мер.

– Я слушаю, Николай Алексеевич.

– Машины приехали со вторым рейсом. Вместе с машинами приехал и старший лейтенант внутренней службы. Как я понял, это Радий Нечипорук, начальник караула с базы внутренних войск. Тот, что с вами беседовал. Походил, посмотрел, потом ко мне подходит и спрашивает, а кто у нас «Правый сектор» представляет. Я сказал, что все из «Правого сектора» уехали, но скоро вернутся. Но он долго разговоры людей слушал. Я думаю, он все понял. Есть опасность, что он вернется на базу и наши машины там задержат.

– Предложения! – потребовал я.

– У меня есть в наличии наручники и «обезьянник», почти как в райотделе. Пусть посидит там, пока машины все не вывезут.

– Я понял. Действуйте, исходя из обстоятельств. Если есть необходимость, наденьте на него наручники. Он человек, как мне показалось, сговорчивый, всегда нос старается по ветру держать. В крайнем случае можно снова разыграть вариант с семьей. Помнится, он очень резко стал звонить жене, когда я только намекнул на последствия. Любит, должно быть…

– Мне лично, товарищ подполковник, не нравятся такие действия, как я уже докладывал, – твердо сказал Головин. Мне его твердость понравилась. Человек с принципами и честный.

– Вам не нравится, когда семьи берут в заложники?

– Да.

– А я разве это предложил?

– Но…

– Вот именно – «но». Просто объясните старшему лейтенанту, что будет с его семьей, если в Гавриловку, следовательно и в Ковалевку, войдут бандиты из киевской милиции и из «Правого сектора». На примере других сел объясните. И скажите, что мы собираемся не пустить их в наши села.

– Вон он… Опять ко мне направляется. Ладно, товарищ подполковник. Я сумею быть убедительным. У старлея глаза умные, должен понять.

Головин отключился от разговора.

– Осложнения какие-то, товарищ подполковник? – спросил старший сержант.

– Разрешимые. Николай Алексеевич разберется… Там начальник караула с базы приехал. Желает посмотреть, кого они вооружают.

– И что?

Ответить я не успел, так как снова Головин позвонил.

– Слушаю, Николай Алексеевич.

– Вот тут рядом со мной старлей сидит. Говорит, он в курсе, что «Последний довод» – подполковник российского спецназа. Слышал, как ополченцы это обсуждали. Ополченцы уверены, что Россия их не бросит. И старлей хочет с вами поговорить.

– Наручники вы на него еще не надели? – поинтересовался я.

– Еще нет. Но это никогда не поздно. Хотя иногда бывает и рано. У старлея так глаза горят – он явно на что-то решился.

– Тогда дайте ему трубку.

Я сразу прикинул в уме, что следует сказать старшему лейтенанту внутренних войск Украины о судьбе его дома, если он приглянется настоящим бандитам из «Правого сектора». Что касается киевской милиции, то уже известно, что сразу после завершения майдана всю милицию в Киеве уволили, а вместо уволенных набрали всякого отребья, вплоть до уголовников. И именно это отребье, получив отпор в Донецке, бежит домой через Гавриловку. Обозленное, испуганное и злое отребье, от которого не стоит ждать ничего хорошего даже тому, кто ничего против них не имеет…