Глава 11

– Саня! – воскликнул я. – Рад тебя слышать. – Хотя радости большой я, честно говоря, не испытывал.

– Кто это? – прокурор, как мне подумалось, поморщился, когда я его назвал по имени. Хотя я его лица видеть не мог, тем не менее вполне представлял эту картину, соотнося лицо с интонациями голоса.

– Это Вовка… Вовка Царьгорохов… Не узнаешь голос, что ли?

– О! Царьгорох! Ты какими судьбами… – Его голос прежнего самоуважения и солидности не потерял, но и большой радости не выказал. Впрочем, я тоже Осинко, скажу честно, не особенно обрадовался.

– Да я вот домой еду. Остановились сейчас на какой-то станции, решил позвонить. Мама с отцом у меня умерли. Маму, говорят, бандиты из «Правого сектора» застрелили. Ворвались в дом, она стала их выгонять, они и застрелили. Ее вчера сразу и похоронили. А папа в это время в своей комнате парализованный с инсультом лежал. И тоже вчера умер. Еду вот, хоть его в последний путь проводить.

– Во-первых, сразу запомни, что в «Правом секторе» состоят не бандиты, а патриоты Украины. Просто не рекомендую тебе пользоваться на территории Украины штампами российской прессы. Во-вторых… Во-вторых… Ты же русский военный? – переспросил Осинко то, что давно знал. Мы с ним пять лет назад встречались и разговаривали.

– Я военный пенсионер, – дал я новую информацию.

– Это неважно. Все равно ты не вовремя приезжаешь. У нас тут события крутые происходят. Волнения, так сказать… А что тебе, кстати, от Головина надо было?

Выразить соболезнования он забыл или не посчитал нужным. Подумал, что «не царское это дело», соболезнование выражать.

– Я просил его узнать, как погибла мама. Поймали ли тех, кто ее застрелил…

– У нас в прокуратуре нет дела об убийстве. Это я точно знаю. Может, ты что-то напутал?

– Мне Николай Алексеевич так и сказал, что эти… из «Правого сектора» ее застрелили.

– Он наговорит. Его террористы, из его банды, возможно, и убили, потому и в прокуратуру сообщения не было. Но он и за это ответит…

– А где он сам?

– Я только что арестовал его.

– За что?

Трубка у меня в руке подала сигнал, что еще кто-то пытается мне дозвониться. Но прерывать разговор с прокурором в такой момент я не стал.

– Головин – один из зачинщиков мятежа. Только вот главного мы на месте не нашли. Это кто-то из вашего села. Ты не знаешь такого – его зовут Последний довод? Слегка странная кличка, но он так сам себя называет. Как и ты, какой-то военный пенсионер из России. Это все, что нам о нем известно.

– Нет, не знаю. Но я к вечеру буду в селе. Если что узнаю, я тебе позвоню. Номер скажешь?

– До вечера я сам его найду. У меня приказ. И вертолет в Барвенкове стоит. Ждет, когда я задержанных привезу.

– Ты сейчас куда, в Пригожее?

– Да, через пару минут выезжаем. Пора ехать, а то тут народ собирается. У меня бойцов с собой мало. Свои ненадежные, пришлось брать тех, что из Харькова на вертолете прилетели. Группа «Альфа». Спецы хорошие, только с толпой и они не справятся. Но в задержании работают – любо-дорого посмотреть.

– Жалко, не увидимся… – не стал я углубляться и выспрашивать, какие силы у Сани Осинко под рукой. Это могло бы выглядеть подозрительно. – А что, до завтра подождать не можешь? Я бы тебе завтра сказал, кто такой Последний довод. Познакомил бы с ним.

– Не могу. Мне сейчас прокурор области звонил, и начальник СБУ у него в кабинете сидит. Вместе захватом руководят. Последний довод по приказу должен быть доставлен в Харьков живым. На этом почему-то особенно настаивал начальник СБУ. Я доложил, что уже взяли, того и другого доставим. А если уже доложил, надо брать срочно, а то убежит… Но от меня все равно не уйдет. И попросили обязательно не сильно битым доставить. Возьму! И доставлю!

Саня Осинко еще в школе отличался туповатой самоуверенностью.

– Ладно. До встречи, – попрощался я. – Надеюсь, увидимся скоро…

– Бывай здоров. – Осинко, не услышав моего намека, сам отключился от разговора.

Я сразу же посмотрел, кто еще мне звонил во время разговора с прокурором. Номер оказался незнакомым. Тем не менее я нажал кнопку вызова.

– Капитан Левченко. Товарищ Последний довод… – Капитан милицейского спецназа был взволнован. – Товарищ Последний довод, у нас тут беда!

– Я почти в курсе. Разговаривал сейчас с Осинко.

– Они на двух БТРах приехали. БТРы милицейские, из нашего райотдела. Там не посмели, видимо, отказать, когда Осинко к ним заявился. Может, и силой захватили. А на десантных местах парни из харьковской «Альфы». Двенадцать человек. Тут Нечипорук предлагал их из «РПГ» остановить, но они в БТРы посадили и Головина, и еще четырех задержанных. Все там сгорят. По своим бить нельзя. Что делать?

– По своим бить нельзя. Нужно всех из БТРов выманить. Короче говоря… Я выманю. Приманкой стану. А вы поддержите. Сейчас садитесь на любой транспорт… Бери, капитан, своих парней, бери себе в подчинение парней Нечипорука вместе с их командиром взвода и обязательно кого-нибудь из местных. Если есть кто из Пригожего, это будет лучше. Пригожинские знают, как к моему дому проехать. Поезжайте за БТРами вне пределов прямой видимости. И сразу к моему дому. Если эти ребята раньше приедут, мы их встретим. У нас есть кому встретить. Я удивляюсь, как вы там, в Гавриловке, прозевали.

– Никого рядом с сельсоветом не было. Я со своими на станции был. Нечипорук со взводом на свою базу ездил, что-то там подчищал на складах. Еще целый грузовик привез.

Я не стал спрашивать, что привез старший лейтенант с базы. Время было дорого.

– Все. Выезжайте. Если застанете бой, ударите по «Альфе» сзади. БТРы хорошо бы в целостности захватить. Постарайтесь. Кстати… Меня в Пригожем обязательно будут поддерживать. Тоже по «Альфе» ударят. Своих не подстрелите. Не спутаете?

– У «альфовцев» черная униформа. Только бронежилеты камуфляжем обшиты. И маски «ночь» на харях. А что касается БТРов, у меня мысль есть. Во втором механик-водитель – мой сосед, у меня в трубке есть его номер. Если все из БТРа выйдут, я Василько позвоню, он отъедет в сторону. А если есть связь со второй машиной, он и вторую уведет. Хорошо бы вместе с пленниками. Сразу к нам…

– Стрелков-наводчиков они с собой не захватили? Из милиции?

– Не знаю. Если нужно, я в райотдел позвоню. Там все практически за нас, сообщат.

– Звони. Потом мне перезвони.

Левченко еще что-то начал говорить, но я, по причине торопливости, уже успел отключиться от разговора, но перезванивать ему не стал. Сел в свой внедорожник и сразу поехал в здание начальной школы. Амирхан Шихран был там. Сидел, задумавшись, над какой-то картой и что-то обсуждал с немолодым крепким мужичком с красными мутными глазами шахтера. Мужичок, уперев руки в столешницу, тоже рассматривал карту.

– Амирхан! Тревога! Сюда едут два БТРа с Саней Осинко и группой «Альфа» из Харькова.

– Дураки, что ли? – спросил мужичок с красными шахтерскими глазами. – Мы же их как крыс… Даже без автоматов. Просто вилами «на рога» возьмем…

– Эти «дураки» уже захватили в Гавриловке майора Головина, еще четверых людей и едут за Последним доводом. Имеют приказ на задержание и уже доложили в Харьков, что задержали. Только мне кажется, что рановато рапортовать начали.

– Рановато… – согласился Амирхан и вытащил из-под стола свой автомат. – Всех поднимать? Или малой группы хватит?

– Ту группу, что Волоколамов себе собрал. Они в ночь на операцию выехать должны, все равно их поднимать. А я хотел бы их в деле посмотреть. Паша сказал, ты в курсе. Там целый взвод. Командир взвода, кажется, по фамилии Магнус.

– Я в курсе… – Амирхан, внешне вроде бы и неторопливо, с каким-то восточным достоинством, но и не теряя ни секунды, вытащил трубку и стал набирать номер. Мне он в этот момент сильно напомнил манерами своего отца Хариса. То же спокойствие, та же уверенность в движениях. Спокойствие в сочетании с резкостью. Совмещение несовместимого…

– Леха! Это Амирхан. Срочно всю свою группу поднимай и бегом… – Он вопросительно посмотрел на меня.

– К моему дому, – кивнул я.

– К дому Последнего довода. Он сейчас приедет. Распорядится.

Старший лейтенант сунул трубку в нагрудный карман. Он еще минувшим днем сменил ментовскую форму на «камуфляж», однако костюм выбрал с небольшими погончиками и нацепил на них звезды старшего лейтенанта. Хотя звания в армии и в милиции не есть суть одно и то же. В армии воинские звания, а в милиции служебные, и одно с другим не совмещается. Но я возражать не стал. Зачем человека обижать, если он своими звездами гордится.

– Со мной идете?

Амирхан перебросил автомат из руки в руку. Достал из-под стола свой автомат и красноглазый. Оба ни секунды не сомневались. Я пошел к машине, они за мной. И оба сели на заднем сиденье. Я поехал и на ходу ответил на звонок капитана Левченко.

– Слушаю, капитан. Дозвонился?

– Дозвонился. У этих, из «Альфы», понтов, говорят, много. Они, когда в Гавриловку приехали, пулеметами по окрестностям водили. Людей пугали, чтобы никто не приблизился. А пулеметы-то не заряжены, им патроны не выдали. Дежурный сказал прокурору, что ключ от оружейной комнаты у начальника отдела, а начальник якобы еще два дня назад в Харьков уехал, а ключ забыл оставить. Нарушение, конечно, но… Хотя начальник дома сидит, радикулитом мается. Думаю, нас тоже пулеметами пугать будут…

– Спасибо, Левченко. Хороший из тебя разведчик получился. Поспеши дело сделать.

– Выезжаем. Тут еще одно дело, суперважное, но оно пока терпит. Это доложу, когда приеду. Все равно, если главное не получится, то и другое ненужным станет.

Он меня заинтриговал, но я не стал расспрашивать и тратить его время, ему и так ехать еще вдогонку за БТРами.

– Ждем. Мимо, думаю, не проедете, стрельбу слышно будет.

Машину перед домом я ставить не стал, проехал чуть дальше и загнал ее в кусты. Мы втроем вышли из нее и направились к калитке. И тут же к ней подбежала вооруженная группа. Впереди бежал крепкий парень среднего роста с умными, цепкими и жесткими глазами. Амирхан пожал ему руку и представил парня мне:

– Это Леха Магнус. Командир взвода. Друг Волоколамова. Магнус – это не псевдоним, это фамилия. Но он своей фамилии не стесняется, если фамилия знаменитая. Ее, говорит, короли и герцоги носили.

– Что-то слышал я про нескольких Магнусов, – сказал я, толком так и не вспомнив, что мне эта фамилия говорит. Кажется, какой-то фильм с таким названием видел. Да, точно, про вождя славянского племени пруссов Магнуса, который воевал с Тевтонским орденом. – Но время нам терять нельзя. Задача, значит, стоит такая…

Я осмотрелся и сразу стал отмечать места, где следует расположиться бойцам взвода Магнуса. В том числе и на чердаке дома напротив. Хозяйка дома, как добрая подруга моей покойной мамы, не откажет. Говорил, где, сколько людей поместить, и сразу ставил задачу.

– В доме из ваших – четыре человека. Там женщины рядом с покойным. Значит, задача – в ту комнату никого ни под каким видом не запускать, чтобы женщин не потревожили. «Не потревожили» в данном контексте означает «не взяли в заложники». Все понятно?

– Так точно, – по-армейски ответил Магнус. И даже вытянулся по стойке «смирно».

– Сам Магнус рядом со мной. Вместе с другими… – кивнул я на Амирхана и красноглазого. – Расставляй людей, ставь задачу и прибегай. В темпе…

Ждать нам пришлось недолго. Ожидание порой утомляет больше, чем тяжелый физический труд. Даже мышцы, бывает, гудят от ожидания, как электрические провода. Но в этот раз мы утомиться не успели. Звук работы двух тяжелых двигателей сросся в единый тяжелый и тягучий звук.

В детстве Саня Осинко, хотя он был из Африкановки, другого села Гавриловского сельсовета, пару раз бывал у меня дома. Помнит он или нет мой дом – это, по большому счету, значения не имело. Я не сомневался, что два бронетранспортера подъедут именно к моему дому. И не по указке Осинко, который считает, что я нахожусь далеко. Наверняка найдется кто-то, кто подскажет, где проживает Последний довод. В селе, вероятно, было немало людей, которые не поддерживают наши действия по тем или иным соображениям. Кто по природной трусливости, кто по удобной, въевшейся в кровь осторожности, кто, привычно, не смеет слова сказать против власти, какой она ни будь, законной или незаконной, главное, чтобы это была власть, причем подкрепленная силой оружия. Так и получилось. Бронетранспортеры остановились посреди дороги прямо напротив моего дома, развернулись к фасаду, и тут же начали разворачиваться башни в обе стороны дороги, словно бы предупреждая своим шевелением, что готовы отсечь огнем башенного крупнокалиберного пулемета любое передвижение. А пулеметы на лобовой броне смотрели в сторону дома. Пугают, понял я, наблюдая за действиями из окна, чуть отодвинув штору.

– Приготовиться!

Амирхан первым передернул затвор. За ним это же сделали красноглазый и Магнус. Я еще раз посмотрел в окно. Отбросились, громыхая металлом, боковые люки бронетранспортеров, и, выскакивая один за другим, люди в черной униформе сразу устремились к моему двору. Четверо быстро перепрыгнули штакетник, не открывая калитку, и бросились к крыльцу, остальные залегли в боевую позицию в газоне. Не самая лучшая, отметил я, позиция. Лучше бы на пару шагов отступили и залегли в грязном кювете, там по крайней мере было хоть какое-то укрытие, а на газоне они становились мишенью для любого ствола, находящегося хотя бы на уровне позиции «стрельба с колена». Но четверо к крыльцу прорвались без проблем и заняли позицию. Скорее всего, по два человека с каждой стороны. И тогда важно, ступая величественно, из БТРа вышел Саня Осинко в идеально отутюженном синем прокурорском мундире. Почти чеканя тяжелый свой шаг, Осинко двинулся вперед. Он, в отличие от «альфовцев», не потрудился даже бронежилет надеть. Считал, видимо, себя персоной, на жизнь которой покуситься никто не посмеет. Он постучал в дверь. Громко и требовательно, почти нагло, как всегда стучат представители власти. Я вышел в кухню, совмещенную с прихожей, посмотрел влево, увидел четыре автоматных ствола, упирающиеся в штору на двери комнаты папы, но говорить ничего не стал. Мой голос могли услышать за дверью и насторожиться. Кроме того, в кухне царил полумрак, и, войдя в дом сразу со света, люди ничего не увидят.

– Кого несет? – спросил я тихо, даже грустно, и открыл дверь, не дожидаясь ответа.

Этого моего действия ждали. Прокурор резко шагнул за порог и остановился, забыв поставить ногу на пол.

– Ты… Уже здесь?

– Это я – Последний довод, – сказал я с улыбкой. – Будем знакомы.

Осинко в растерянности от встречи занял дверной проем так, что «альфовцы» не могли проскочить мимо него. Я на это и рассчитывал, но все же поторопился освободить проход, для чего ухватил Саню за лацканы прокурорского кителя, резко дернул на себя и одновременно нанес ему мощный удар лбом прямо по носу. Прокурора мои действия смутили настолько, что он сразу сел. Причем не вылетел на крыльцо, как я предполагал, а сел на порог, из-за чего другим «гостям», чтобы проникнуть в дом, пришлось прыгать через его плечи, наступить на полковничьи погоны никто не решился. Но «попрыгунчиков» уже ждали мои кулаки, локти и колени. Бил я резко и навстречу, что увеличивало силу удара пропорционально весу тела «альфовцев». А они оказались парнями крепкими и нелегкими. Троих я как-то уложил без проблем, даже конечности себе не повредив, но вот у четвертого то ли голова оказалась неприлично крепкой, то ли я в ударе был несколько неточен… Короче говоря, я его не «отключил» от реальности, и парень решил показать, что он тоже чего-то стоит. Остановленный моим ударом, скользнул в сторону и попытался, воспользовавшись своим высоченным ростом, нанести удар в стиле тхэквондо – каблуком вперед и сверху. Но ногу он поднял слишком высоко. И до того как каблук опустился, я успел к нему приблизиться на скользящие полшага таким образом, что нога его не тяжелым каблуком, а мягкой частью голени легла мне на плечо. В этой ситуации можно было бы просто ухватиться за колено двумя руками и резко дернуть вниз и в сторону, чтобы высоченный парень со всей высоты своего роста грохнулся головой об пол. Но я не пол пожалел, мне хотелось поднять свой авторитет перед теми, кто наблюдал за схваткой. Не из хвастовства, а только для того, чтобы в меня верили, чтобы за мной шли, чтобы с моим мнением считались. И потому я ногу противника на плече придержал только одной своей рукой, а сам совершил прыжок, ставя противника в неудобное положение, и ударил ему коленом в копчик, который при умелом ударе легко ломается, делая человека инвалидом. Но, как оказалось, мои действия произвели еще один эффект. Прокурор Осинко неожиданно пришел в себя, не успев рассмотреть свой расплывшийся в половину лица нос, попытался вытащить пистолет, даже руку с пистолетом поднял, хотя, как потом оказалось, затвор он не передернул и предохранитель в боевое положение не опустил. Но тут на эту руку и на голову прокурора затылком, грубо «погладив» его пострадавший нос, упал высоченный «альфовец». И как раз в это время из газона, не очень, наверное, разобрав за кустами, что здесь происходит, кто-то дал в дверной проем классическую короткую очередь в три патрона. Очередь я слышал. И видел, как вздрогнуло тело «альфовца», которому пуля попала куда-то в область между трапециевидной мышцей спины и шеей, то есть в место, не защищенное бронежилетом, и ушла в тело. А две пули попали в плечо прокурора, попросту развернув и втолкнув его в дверной проем. Я видел, откуда стреляли, и тут же, выхватив из-за пояса на спине пистолет, сделал два выстрела в ту сторону, предупреждая следующую очередь, успел отскочить за стену, в которую ударило сразу несколько очередей. И сразу зазвучали очереди бойцов взвода Лехи Магнуса. Огонь в стену дома мгновенно прекратился. Естественным было бы предположить, что «альфовцев» всех уничтожили, но, как я сумел разобрать по звуку, двое из них все же пытались отстреливаться. Скорее всего, бронежилеты спасли их. Попадание пули в бронежилет под острым углом обычно вызывает только рикошет, тогда как прямое попадание, если бронежилет выдержит пулю, все равно напоминает удар кувалдой в грудь. Часто от прямого попадания теряют сознание, а если получают пулю в бронежилет в момент, когда рот закрыт, тогда порой случается, что легкие попросту взрываются от удара. Но эти двое, что пытались отстреливаться, быстро прекратили бесперспективный бой. Или сдались, или их просто добили бойцы взвода Магнуса.

Тем временем и мои помощники нашли себе занятие. Магнус позвал четверку своих парней из комнаты отца, я закрыл входную дверь от случайной очереди. Троих «альфовцев», пока они не пришло в сознание, связали. Из увиденного я сразу сделал предположение, что старший сержант Паша Волоколамов какие-то занятия уже проводил. По крайней мере, руки пленникам связывали так, как связывают, насколько я знаю, в основном в спецназе ГРУ. Тыльные стороны ладоней при связывании составляются вместе и туго притягиваются одна к другой. Таким образом «вывернутыми наизнанку» руками невозможно ничего сделать. Невозможно даже развязать руки другому пленнику, не говоря уже о возможности оказать какое-то сопротивление или нанести удар, как можно нанести его даже руками в наручниках.

Я выглянул в окно. Рядом с БТРами стояли два грузовика. Вокруг них и бронетранспортеров столпились и солдаты внутренних войск, и милиционеры группы Левченко. Там же, хотя и особняком, стояли молодые бойцы взвода Магнуса. Отработали они грамотно, дисциплинированно. Первыми стрелять не начали, дождались момента, который им определил я. Наверное, Волоколамов не зря затребовал к себе именно их. С моей стороны возражений на это требование никаких не возникло.

Тут в дверь постучали. Когда я открыл, то увидел на пороге капитана Левченко.

– Разрешите войти, товарищ Последний довод?

– Заходи…

Я сразу вспомнил, что Левченко что-то не успел дорассказать по телефону. Суперважное… Следом за капитаном в дом вошел и майор Головин, который сразу пожал мне руку и сказал виноватым тоном:

– Извините, товарищ Последний довод, что отвлекли вас от таких скорбных дел. Примите соболезнования от лица всего батальона. Нас тут с товарищами к вам подвезли, как попутчиков. Это было очень любезно со стороны товарища прокурора.

– Спасибо. Хорошо, что мне не пришлось выражать соболезнование вашим семьям. Все так удачно обошлось. Капитан, вижу, что-то сообщить хочешь?

– Так точно. Есть интересные данные. От начальника станции…

– Докладывай.

Капитан показал глазами на Осинко.

– Не стесняйся этого ублюдка. Он долго ничего никому не скажет. А попробует говорить, я его за язык по старой дружбе повешу. Докладывай…