ГЛАВА 20
Неожиданно у меня появилась новая обязанность. В один из дней Георгий Карпович сказал:
– Поедешь по этому адресу, это моя квартира. Жену зовут Анна Михайловна. Будешь в её распоряжении, пока не отпустит. Потом сразу сюда, доложишься.
Большая, прекрасно обставленная квартира шефа меня не поразила, я уже насмотрелся на квартиры «новых русских». Анна Михайловна оказалась довольно высокой, примерно моего роста шатенкой, лет тридцати-тридцати пяти, с большими серыми глазами и губами, к которым просто напрашивалось определение «чувственные». С первого взгляда она не производила впечатления красавицы, но присмотревшись, ты понимал, что за этой, как кажется, спокойной внешностью таился огонь, о который можно было обжечься.
– Я вас займу часа на четыре, – сказала она, – если, конечно, не засядем в пробках. Один магазин, один салон. Не будем терять времени, едем.
Пробок, слава Богу, не было, так что программу мы выполнили, даже перевыполнили, то есть, времени затратили меньше, чем предполагалось. У кафе на Каменноостровском Анна Михайловна сказала: Притормозите. Выпьем кофе. В кафе мы взяли два «экспрессо» с круассанами.
– Я плачу, – сказала Анна Михайловна.
– Ну уж нет, – возразил я, доставая кошелёк. – Даме за себя платить не позволю.
– Угощать жену начальника – это может быть неправильно понято, – сказала Анна Михайловна, усмехнувшись, и тоже достала кошелёк. Я тут же убрал свой.
Ровно через неделю мы проделали тот же путь. Магазин, правда, был другой, но салон тот же, по-видимому, у Анны Михайловны было определено время приёма. В том же кафе выпили кофе на этот раз с пирожными. В третий раз повторилось всё то же самое, кроме заезда в кафе.
– Кофе – дома, – сказала она. Я сегодня без денег, а вам, как известно, платить нельзя. В квартире с занавешенными шторами окнами было жарко. Анна Михайловна включила кондиционер, поставила на плиту джезву и сказала:
– Следите за водой. Вскипит, плюхните это – она показала, где кофе. – А я в душ. Разлейте по чашкам. Мне – без сахара.
Сидя за небольшим столиком с уже наполненными чашками, я слушал, как в ванной льётся вода. Потом звук прекратился, и через пару минут появилась Анна Михайловна в коротком махровом халатике, подпоясанным тонким пояском. Без макияжа её лицо выглядело моложе и ещё привлекательнее. Выпив стоя свой кофе одним глотком, она подошла к буфету и достала начатую бутылку вина.
– Вам нельзя, – сказала она, – вы за рулём, а мне можно. Налила полный бокал и выпила его, не отрываясь. Потом подошла, села ко мне на колени и, обнажив полную, упругую грудь с маленькими розовыми сосками, прижалась ко мне. Затем вытащила у меня изо рта сигарету, затянулась, положила её в пепельницу и приникла ко мне своими потрясающими губами. Поцелуй был настолько острым, что я отозвался на него не только губами и языком, но и всем телом. Что она, конечно, почувствовала сквозь тонкий халатик. Встала, не запахиваясь, взяла меня за руку и повела в спальню. Там решительно откинула с кровати покрывало вместе с одеялом и сказала:
– Ну, тебя долго ждать?
С её помощью я быстро освободился от одежды и через минуту мы с ней уже были в постели. Хотя у меня было не так много женщин, – Люда, Даша, ещё какое-то количество проституток – я всё-таки считал себя в этом деле не новичком. Анна Михайловна легко доказала мне, что в этом вопросе я очень и очень ошибался. Минетом меня было не удивить, мы с Дашкой не раз этим занимались, но куннилингус я попробовал впервые и должен сказать, что эта ласка пришлась мне по вкусу – в прямом и переносном смысле. В любви Анна Михайловна была раскованной, в какой-то мере, даже можно сказать, властной, но странным образом это не мешало мне чувствовать её нежность, совершенно искреннюю – такие вещи подделать трудно.
Не знаю, сколько прошло времени, но посмотрев на часы, стоящие у кровати, Анна Михайловна сказала:
– Тебе пора. Быстро в душ – и на работу.
– Дома помоюсь, – сказал я.
Она засмеялась:
– Георгий Карпович вмиг учует мой запах. Так что – в душ.
Уже у дверей она сказала:
– Если он про нас узнает, – со мной разведётся, а тебя убьёт. Так что в наших общих интересах хранить всё в тайне. А, кстати, ты умеешь наматывать на спидометр ненаезженные километры?
– Элементарно, – сказал я, – кто же этого не умеет?
– Ну и прекрасно. Может нам пригодиться. Всё.
Она ещё раз прижалась к моим губам и моё тело отреагировало прежним способом. Почувствовав это, она провела руку вниз и пробормотала:
– Жалко, но времени нет. Пока.
Надо ли говорить, что подобные поручения нравились мне больше всех прочих. Выслушивая очередное распоряжение:
– Поедешь ко мне домой… – я, конечно, не проявлял бурной радости, но и не переигрывал, изображая недовольство, помня о том, что как артист мой шеф даст мне сто очков вперёд.
Должен признать, что ещё в одном отношении Анна Михайловна превосходила Дашку. Помимо взрывного темперамента, она обладала незаурядным талантом выдумщицы. Пользуясь тем, что в служебном Джипе стёкла были тонированы, мы с ней частенько занимались любовью в машине, и каких только кульбитов не проделывали. В ней была явная авантюрная жилка, и от того, чтобы заняться сексом прямо на ходу машины, её, как я догадывался, удерживала не боязнь аварии, а только связанной с ней огласки.
Как-то раз она поведала мне анекдот о девушке, признавшейся матери в беременности, и на возмущённый вопрос той:
– Где в это время была твоя голова? – ответившей:
– Кажется, под рулём.
А поскольку её голова в этот момент была как раз под рулём на уровне моей расстёгнутой ширинки, анекдот, что называется, пришёлся «в тему» и мы оба расхохотались.
– А здесь тебя твой муж не унюхает? – Спросил я её как-то раз, имея в виду джип.
– Так он же знает, что ты меня возишь, – возразила она. – А вообще-то не преувеличивай его способности. В их Пятое управление ссылали всех неудачников и бездарей из всех других управлений. Великое дело – следить за диссидентами, которые и прятаться-то не умели. А чаще вообще не прятались. Он, конечно, генерал, но и я свои капитанские погоны не в церковном хоре заработала. Understand?
– Yes, I do, – ответил я машинально, – Так ты?…
– Так я, – сказала она. – Но, Господи, акцент!
– Интересно, – сказал я, – и где же ты заработала свои погоны?
– А вот это тебе знать не нужно, – сказала она, – а то ещё разлюбишь…
Не знаю, что и как унюхивал Георгий Карпович, но Дашка своим женским нюхом явно стала что-то подозревать. Чтобы не завраться окончательно, я ей рассказывал о жене начальника, старой мымре, которую вынужден возить по магазинам и салонам, и потихоньку обучал новым постельным приёмам, о которых, конечно же, «вычитывал в мужских журналах».
Однажды, перед тем, как выйти из машины у своего дома, Анна Михайловна сказала:
– Ты знаешь, Андрюша, когда я на тебя смотрю, я часто вспоминаю Есенина.
– Ну да, – сказал я, – он был блондином, а я тёмный. Почти брюнет. Да и никто никогда не говорил мне, что я на него похож.
– Да я не его вспомнила, – рассмеялась Анна Михайловна, – а его строчку. Помнишь: «Милый, милый, смешной дуралей…»?
– Так уж и дуралей, – я сделал вид, что обиделся, – может, конечно, не Спиноза, но и не…
– А кто ж ещё, – сказала она, – ему говорят комплимент, а он ещё обижается. Конечно, дуралей.
Она легонько коснулась моей щеки накрашенными губами и выпорхнула из машины.
Моя квартира в смысле безопасности казалась нам предпочтительней квартиры шефа, и мы изредка, когда он укатывал в командировку, в ней ночевали. Существовала, конечно, возможность Дашкиного налёта, но ключей у неё не было и, приняв некоторые меры предосторожности, можно было спать спокойно. Как-то раз утром я сделал кофе, поставил на маг кассету с битлами и лёг обратно в постель. Мы прихлёбывали кофе и слушали музыку.
– Как-то никогда я не любила битлов, – задумчиво сказала Анна Михайловна, – хотя один раз чуть не переспала с Джоном Ленноном.
– Вот это да! – Сказал я почти потрясённо, – как? Каким образом? Где?
– В Лондоне, – сказала она, – после их концерта. Мы уже шли в его номер, но тут налетела какая-то его поклонница, по-моему, просто сумасшедшая и, можно сказать, силой утащила его к себе. Я, конечно, могла её вырубить, но, помню, подумала: «А на хрен мне нужен этот сморчок?» – и спокойно пошла обратно.
– А что ты делала в Лондоне?
– Георгий Карпович тогда работал там культурным атташе, ну, то есть, работал под крышей посольства – пока его не турнули в Пятое управление. Ну, а я, разумеется, при нём.
– То есть, когда-то он всё-таки был разведчиком. И ты думаешь, что он нас совсем не подозревает?
– Думаю, что подозревает максимум со второй нашей поездки, а всё понял максимум с четвёртой, – рассмеялась Анна Михайловна.
– Всё знает, – сказал я, совсем сбитый с толку неожиданной информацией. – Ты же говорила, что если он узнает, он меня убьёт.
– Это я для того, – снова рассмеялась она, – чтобы ты проникся важностью момента, чтобы понял, какая у тебя яркая и роковая любовница.
– Да нет, – пробормотал я, – по-моему он со мной, как всегда, ну, по-прежнему…
– Насчёт убить – на это у него рука не дрогнет, – Анна Михайловна сказала это с полной убеждённостью, – но только если это ему выгодно, и решительно ничем не грозит. А пока что он в этом выгоды не видит. Что я не храню ему супружескую верность, он знает давно. Первое время попсиховал, а потом понял, если имеешь жену на двадцать лет моложе, кое на что должен закрывать глаза. Я думаю, что ты его в этом качестве даже устраиваешь: во-первых, если у жены есть любовник, то пусть, по крайней мере, будет на глазах. А во-вторых, он боится такого любовника, к которому я могу уйти.
– А ко мне, выходит, ты уйти не можешь? Ну конечно, простой водитель, сопровождающий жену шефа по магазинам…
– Не говори глупости, Андрюша, – сказала Анна Михайловна и притянула мою голову к своей обнажённой груди. – Подумай сам: на что тебе нужна в жёны пожилая блядь с грязным чекистским прошлым?
– Почему обязательно, – забормотал я куда-то между её грудей, – вовсе не…
– Ну, хватит, – сказала она мне в ухо, – повтори-ка лучше, как тебе нравятся мои губы.
– Ужасно нравятся, – промычал я, и тут же занялся ими – всеми четырьмя по очереди.
