Наверное, я была похожа на животное, застывшее посреди ночного шоссе в свете фар приближающейся машины. При виде меня худое осунувшееся лицо под велошлемом исказила паника. Потом гнев.

– Опять ты? Какого черта тебе здесь надо! – вскричал Викерс.

Я вжалась в груду мусора, пытаясь слиться с обстановкой. Бежать было некуда, кричать бесполезно.

– Бен, я просто заглянула. Дверь была открыта, и я зашла.

– Дверь была открыта? Что ты врешь, я запираю ее на два замка!

– За…задняя дверь, – прошептала я, пытаясь сделать шаг назад.

– То есть ты перелезла через забор и вломилась ко мне через черный ход? – На лбу у него выступила испарина. – Это моя частная собственность!

– Послушай, я просто хотела знать, что ты скрываешь.

– Ну вот, – Бен обвел комнату рукой, – теперь знаешь! Довольна?

С этими словами он сделал несколько шагов в мою сторону. Я сползла вниз и сжалась в комок. Дыхание стало прерывистым и частым, мозг усиленно работал, ища варианты. И тут пальцы нащупали какой-то металлический предмет. Резким движением я выхватила из горы мусора свое оружие, которое оказалось чем-то вроде остова костыля или микрофонной стойки, и прыгнула вперед, издав боевой клич.

Барабанщик от неожиданности отпрянул, а потом достал из кармана мобильный телефон:

– Все, я звоню копам.

– Копам? Ты блефуешь! – крикнула я. – Я видела твой алтарь наверху – это вещи моей сестры! Ее тело тоже где-то здесь?

Я скинула вниз с вершины мусорной горы несколько пакетов, словно и правда искала твой труп. Лицо Бена потемнело, рука с телефоном опустилась вниз.

– Я права? Она здесь? Она жива? – Я сделала несколько шагов в направлении Бена, держа над головой палку. Не знаю, откуда взялась решимость, но я была готова ударить его, если потребуется. – Признавайся, что ты сделал с ней, долбаный маньяк!

Неожиданно раздался тихий всхлип. Я глянула в лицо Бена – из глаз у него катились слезы.

– Отвечай сию же минуту или я тебя ударю, слышишь, придурок? – заорала я, ощущая себя Крисом МакКоннеллом.

– Ее здесь нет, – он закрыл лицо руками.

– Где она?

– Я… я не знаю, я… – Голос прерывался от всхлипов.

Меня немного обескуражила его беззащитность.

– Откуда у тебя ее вещи? – спросила я, смягчившись.

– Ханна, – он опустился на пол и обнял колени.

– Ханна? – В ответ только сопение. – Бен, да прекрати ты рыдать!

– Она попросила меня отвезти все на свалку, а я не смог их выбросить. Они по-прежнему пахли ею.

– Когда это было?

– Во… восемь лет назад, когда она собралась переезжать к Марку и… – Дальше его речь превратилась в неразборчивое бормотание от заиканий и всхлипов.

Я положила палку на мусорную пирамиду слева от себя и подошла поближе. Костлявое тельце Викерса тряслось от спазмов. Я опустилась на корточки рядом с ним и положила руку ему на плечо.

Он поднял полные слез глаза, и меня пронзило чувство жалости. Тощий и заплаканный, он напоминал бездомное животное.

– Слушай, Бен, прости, что орала на тебя. Обещаю, я уйду и больше не буду тебя беспокоить, но сначала тебе придется рассказать мне все, что знаешь. Про мою сестру, про ее парней, группу, фестиваль Гластонбери и про фургон, который ты продал Крису. Ты понимаешь? Я должна знать все. Иначе никуда не уйду!

Он нерешительно закивал.

– А теперь давай-ка выйдем на улицу, тут слишком душно, – сказала я и потянула его за руку, поднимаясь на ноги.

Пробравшись к выходу, мы оказались на крыльце. Воздух показался таким свежим, что от переизбытка кислорода у меня слегка закружилась голова. Бен сел рядом со мной и, утерев лицо рукавом, уставился в землю.

– Эй? – позвала я. Он молчал, заблудившись в своих мыслях. – Бен, ты слышишь меня? Я с тобой разговариваю!

Вместо ответа он начал тихо покачиваться, обняв колени.

– Ладно, – уступила я, – если не хочешь говорить первым, то я начну. Расскажу тебе о себе. Мне двадцать один год. Когда мне исполнилось тринадцать, моя сестра Женя, Джен, пропала без вести, а через три месяца умерла мама. Единственный ответ, который дали мне отец и полиция, был полной чушью. Мне сказали, что моя сестра состояла в группе риска из-за своего образа жизни и, вероятнее всего, нелегально пересекла границу, потому что вскоре после исчезновения ее телефон включали в графстве Кент. Но я знаю точно, что Джен не просто сбежала. На самом деле всем было плевать на нее. Даже отцу. Даже мне. Но потом со мной кое-что случилось. Я стала жертвой преступления, если угодно. После этого я поняла, что не смогу жить нормально, пока не найду сестру. Я чувствую внутри огромную зияющую дыру, – я дотронулась до центра груди и перевела дыхание. – Поверь, я понимаю, почему ты отказался от мира. Всем плевать друг на друга до такой степени, что даже удивляешься иногда. Я тоже ненавижу мир. Вижу, тебе последние восемь лет дались нелегко. Ты скучаешь по Джен. Так почему же нам не помочь друг другу найти ее? То, что от нее осталось, Бен.

Он повернулся и посмотрел мне в глаза с неуловимым выражением, как будто мне наконец удалось достучаться.

– Хорошо, – только и сказал он. – Я скажу, что знаю.

– Спасибо.

– В ту ночь на Гласто… – Он на секунду прервался, а потом, будто собираясь с силами и переносясь туда, где ему совсем не хотелось находиться, начал рассказывать: – В ту ночь на Гласто всем вдруг стало очевидно, что между ними что-то сломалось.

– Между Джен и Крисом?

– Нет, – взгляд Бена немного прояснился. – Разве ты еще ничего не поняла? Она тут вообще ни при чем. Она была героем второго плана, катализатором, если угодно, сопряженным ущербом. Это история Криса и Марка. И вряд ли когда-либо это было иначе.

Что? О чем говорит этот сумасшедший, Джен? Так думала я тогда, но решила не перебивать и послушать.

– Это всегда была и будет только их история, – продолжил он тихим голосом. – Хью – временное явление. Как и твоя сестра. Они оба лишь испытания, тупиковые повороты на их пути, – Бен поднял с земли прутик и принялся чертить в пыли комету с длинным хвостом. – Понимаешь, Крис словно дикое животное. И только Марк знает, как его усмирить. Кому-то их отношения могли казаться странными, но им было плевать. Они дружили с самого детства, понимали друг друга без слов, буквально читали мысли друг друга. Они как мозг и сердце, как одно существо. Иногда даже мне было жутковато, хотя я знаю обоих со школы. Так мы жили десять лет. Они запирались вдвоем, жрали кислоту и писали музыку. Шаман и алхимик. Любая успешная группа состоит из пары таких людей. Да что там группа – любой дуэт, будь то политика или бизнес, неважно. Крис – великий фронтмен, уровня Моррисона или Джаггера, а Марк – великий сочинитель, творец, художник, который предпочитает оставаться в тени. Они дополняли мысли и мечты друг друга, и из обрывков выходило нечто особенное, цельное. Я счастлив, что был частью этого. Мы играли в пабах и на выпускных вечерах, колесили каждое лето по местечковым фестивалям. Потом школа кончилась, Марк поступил в университет, Крис пахал на стройке и водил к себе баб, я работал в музыкальном магазине в торговом центре, но мы продолжали верить в мечту.

Он перевел дыхание и продолжил:

– Крис гениален. У него врожденный талант, сродни физической способности, скажем, скручивать язык в трубочку. Человек либо умеет, либо нет, и на учиться этому никак нельзя, сколько ни старайся. А тут только представь, что ты умеешь отлично скручивать язык в трубочку, но что-то постоянно мешает, и тебя сводит с ума, выжигает изнутри постоянное желание сделать это. А когда не удается – ты начинаешь разрушать все вокруг, и прежде всего самого себя. Ты не выбираешь талант, он сидит в тебе, сколько ты себя помнишь. Таков Крис. Только Марк мог утолить его боль и дать ему то, что было по-настоящему нужно. Марк умеет сказать словами и мелодиями то, что горит внутри Криса. Они нужны друг другу, понимаешь? Риммер вызывает духов с помощью вороновых перьев и слез девственниц – он алхимик. А МакКоннелл говорит голосами этих духов, он как портал в другой мир – шаман. Идеальный союз, понимаешь? Друг без друга они не могут. А Джен… – Он бросил на меня быстрый испуганный взгляд. – Она появилась в нашей жизни в роковой момент, когда после десяти лет попыток у нас наконец начало получаться.

Бен бросил на меня долгий бесстрастный взгляд.

– Думаю, она была ведьмой. Не сказочной, с метлой и черной кошкой, а настоящей, которая служит самому Сатане. Она заставила Криса почувствовать себя долбаной рок-звездой еще до того, как он правда ею стал. Понимаешь, когда с тобой спит такая девушка, как Джен, можно уже ничего особо не делать – ты и так на вершине мира. Но им с Крисом всегда было тесно в одной комнате, когда они не трахались. Она постоянно твердила всем о его гениальности, пока, ко всеобщему несчастью, он и сам в это не поверил. Она выпускала зверя наружу, а управлять им не умела. Их отношения были полем боя. Эти двое оставили друг другу не один шрам.

Пару минут Бен молчал. Я начала думать, что он уснул, но тут он опять подал голос:

– Поначалу я просто наблюдал за ней. Она только смеялась. А я наблюдал. Украдкой вдыхал запах ее волос, таскал к себе забытые в доме с красной дверью вещи. Вскоре у Марка начались проблемы с Крисом. Он пропускал репетиции, забивал на группу, а ведь успех был так близок. И все из-за Джен. Марк бесился, зная, что прорыв совсем рядом. А потом они расставались, и Крис каждый раз ненадолго возвращался к нам, к группе. Вот тогда, в такие моменты, твоя сестра начинала сходить с ума. В один из таких периодов она обратила внимание на меня. Она была моей целый месяц. Четыре субботы, когда, проснувшись, мы рука об руку бродили по городу, покупали яблоки и ели их, немытые, прямо на площади; четыре воскресенья, когда она голая варила кофе на этой самой кухне и мы занимались сексом под «Revolver», на протяжении целого альбома. Она приходила на репетиции, и мы трахались в перерывах, пока остальные курили, прямо в ванной в доме Криса. Она танцевала под наши песни, кружась по комнате и сверкая глазами. Я знал, что у нее со мной не по-настоящему. Но ничего другого мне и ждать не приходилось.

Бен все говорил и говорил, описывал мне твои руки, губы, тело, твой запах, твои привычки, твой смех. Он рассказал мне, как ты врала, как предавала его. Мне было страшно. Я видела, как он распаляется, думая о тебе.

– А потом она пришла на наш концерт в «Даблин кастл», и Крис спел ей «What Katie Did». Десять минут спустя она стояла перед ним на коленях в туалете, даже не заперев дверь. Я зашел внутрь и увидел их. Она сказала: «Прости, но ты же знал». Да, конечно знал. Но еще я любил ее. Да-да, я отлично понимаю, что она слишком красивая, экзотическая и дикая для такого парня, как я. Но разве тут можно что-то поделать? Мы же не выбираем такие вещи, правда? Знаешь, тогда я понял, почему моряки не берут на корабль женщин. Они ведьмы. Марк даже написал об этом песню, правда, Крис отказался ее петь. Но вот тебе правда: Джен разбила мне сердце. И разрушила нашу мечту. Она вообще все уничтожила. А теперь скажи, легче тебе теперь, когда ты знаешь это?

Викерс был возбужден, на глазах сверкали крупные слезы. Мне стало до боли жаль его, такого разбитого и потерянного. Я понимала, что те чувства, о которых он говорил, вполне могли подтолкнуть его к поступкам, о которых придется горько сожалеть. Но я не могла бояться или ненавидеть Бена в тот момент. То, как ты с ним поступила, непростительно. Я понимаю, почему все так вышло, можешь не объяснять. Но, если ты хотела сделать больно Крису, могла бы уж выбрать кого-нибудь своей весовой категории – хотя бы Хью, а не играть на чувствах и слабостях нежной души барабанщика. Он едва мог произнести твое имя вслух! Тогда, сидя на крыльце того странного дома, я поняла, что ты совсем не тот человек, которым я считала тебя еще пару часов назад. Кто ты такая, Джен?