Они болтали еще долго, интервью длилось больше сорока минут, но мне пришлось прервать просмотр, когда дверь отворилась и на пороге появился коренастый парень в черном бомбере. Он огляделся и подошел прямиком к стойке бара, где сидела я.

– Ты Ника? – обратился он ко мне.

– Да, это я, – ответила я, догадываясь, о чем пойдет речь.

– Я Тедди, телохранитель ребят. Мне нужно осмотреть помещение.

Да уж, Тедди, а ты совсем не похож на плюшевого мишку, подумала я. Тут к нам подоспел Ник. Вместе с мрачноватым Тедди они осмотрели зал и выбрали максимально удаленный от окна столик.

– Телохранитель? А что, их хотят убить? – удивилась я.

– Нет, – ответил Тедди, – хуже. Папарацци.

– Но Марк был тут вчера один, и за ним никто не гнался.

– А они за ним и не гоняются, им нужен Хью. По крайней мере большинству.

– А-а-а, – протянула я. – Хью, получается, тоже здесь.

Мне было любопытно пообщаться с ним в нормальных условиях. Хотя бы потому, чтоб потом дразнить мою соседку Лору. Ну и, конечно же, он был милашкой.

– Я проведу их через черный ход.

Ник и Тедди исчезли в глубине зала.

Значит, вот оно как, такова цена успеха: нельзя просто взять и сходить в паб. Через несколько минут из сумрака показались Хьюго и Марк, которых сопровождал едва сдерживающий восторг Ник. Из дверей кухни высунулся и снова смущенно спрятался Стюарт. Бодигард встал у дверей и замер, как восковая фигура.

Странное ощущение, когда встречаешь людей из телевизора в реальной жизни. Они всегда выглядят совершенно другими – даже не такими, как пару часов назад в торговом центре. Хьюго оказался высоким, намного выше, чем я ожидала, белокожим, узкоплечим и почти бестелесно худым. Он был одет во все черное. Он улыбнулся и дружески приобнял меня. Я вновь почувствовала сладковатый запах чистой кожи и фруктовой жвачки. Узор татуировок у него на руках напоминал лабиринт. От Хьюго исходило какое-то томительное очарование; на него хотелось смотреть просто потому, что он действительно отличался необыкновенной красотой. Интересно, он уже был таким восемь лет назад? Сложно судить по фотографиям. Надо обязательно сфотографироваться с ним и отправить Лоре, подумала я.

Марк держался тихо и немного скованно, чем моментально расположил меня к себе, поскольку я сама, со всеми своими секретами, давно превратилась в анонимного интроверта. Он был немного ниже Хьюго, одет дорого и слегка небрежно, как рассеянный декан кафедры античной философии.

Марк пожал мне руку и еще раз извинился за случившееся ранее. Мне нравятся рукопожатия – женщинам, и особенно молодым девушкам вроде меня, почти никто не пожимает руку. Это всегда очень располагает.

Ник пригласил нас сесть за столик, но Марк настоял на том, что они сделают заказ у стойки, как обычные посетители. Они попросили по бутылке «Перони», что, конечно, впечатляло меньше пинты «Стеллы», но куда больше травяного чая.

– В старые времена в «Королеве» мы всегда пили у стойки, – Марк осмотрелся: – Тут как будто ничего и не изменилось. Только раньше пиво нам наливал Алистер, пусть земля ему будет пухом.

– Или моя сестра, – добавила я, наблюдая за его реакцией. Но на лице Риммера не дрогнул ни один мускул.

– Да, так и было. Ты знаешь, она была отличным барменом, умела наливать идеальный «Гиннесс».

Опять «Гиннесс», как и сувенир в могиле Голубого Ангела. Что это – еще одна крошка хлебного мякиша, которым ты указываешь мне путь, или просто феномен Баадера-Майнхоф в деле? Впрочем, мне было приятно услышать такое. Любая деталь, любое воспоминание о тебе были для меня сокровищами, и я не могла не испытывать благодарности к рассказчику.

Мы уселись на высоких стульях. Я попыталась представить себе, что я тележурналист, который снимает очередной выпуск документального сериала о пропавших людях. Что спросил бы у них журналист? Но Марк оказался быстрее моих мыслей.

– Ника, не сочти за оскорбление, но почему ты решила обратиться за помощью именно к нам? – осторожно спросил он, сделав маленький глоток пива.

Признаться, я удивилась такой прямоте, она меня слегка обескуражила.

– Все просто: я узнала, что Джен была на Гластонбери. Собственно, это последнее место, где ее видели. Поскольку она ваша подруга, я предположила, что она поехала туда вместе с группой.

– А что, кто-то видел ее там? – спросил Хью.

– Камера. Я нашла видео, где она берет автограф у Брендона Флауэрса. Вот, смотрите, – я показала им запись.

– Ага, я помню тот день, – закивал Марк, потягивая пиво. – The Killers действительно там выступали. Правда, звук был просто убийственно плохой. Потом говорили, что соседи мистера Ивиса в тот год очень жаловались на шум, и инженеры неудачно настроили усилители, так что в середине зала было почти ничего не слышно. The Killers так ни разу и не вернулись на Гласто с тех пор. Впрочем, как и мы – до нынешнего года, – немного переведя дыхание, он добавил: – Конечно, все вполне логично. Мы были там, она была там. Я бы сделал на твоем месте тот же вывод.

Общаться с Марком было приятно: пожалуй, он оказался первым и единственным взрослым человеком, которого я встретила в этом городе. Более того, взрослым мужчиной, а не парнем.

– Я повесила видео в Фейсбуке и на следующий день получила сообщение от девушки по имени Ханна Беллами, – я снова внимательно наблюдала за их реакцией.

– Мы отлично знаем Ханну, особенно Марк, – улыбнулся Хью. – Кстати, надо было сказать ей, что ты хочешь с нами встретиться, она бы все организовала гораздо быстрее, и тебе не пришлось бы стоять в очереди.

– Ну кто же знал, – пожала я плечами, мысленно ругая себя за тупость. Ведь правда стоило спросить. Все-таки я совсем не гожусь в детективы.

Я рассказала про разговор с Ханной, про Алистера, цементный пол и Голубого Ангела, про встречу с Меган и поход к Бену. Не знаю почему, но я скрыла от них, что уже знакома с Крисом. Пока что это совсем не относилось к делу – мне очень хотелось убедить себя в этом. Я представила все так, как будто считала, что исчезновение моей сестры – дело рук свихнувшегося лендлорда, который затем покончил с собой.

Марк приподнял очки и в раздумье потер глаза; его лицо исказила еле заметная гримаса боли – видимо, задел вчерашний синяк.

– Не возражаете, если я поставлю музыку? – прервал молчание Хьюго. – Меня всегда угнетает тишина в пабах. И особенно в этом, который раньше был самым шумным местом в этом городе. Мне кажется, в этой тишине я начинаю различать голоса местных призраков.

Марк легонько кивнул, и Хьюго, изящно распрямив свои бесконечно длинные ноги, выбрался из-за стола и отправился к музыкальному автомату. Поступь его черных байкерских бот эхом разнеслась по залу. Раздался знакомый звук падающей монетки, и паб заполнил шум, похожий на далекий гул поезда, который медленно приближается и превращается в тягучую гитару. Это была «I Wanna Be Adored» The Stone Roses, она входила в твой список любимых треков.

– Признаться, твоя теория про Алистера меня немного шокирует, – наконец заговорил Марк. – Я не думаю, что бедолага мог иметь какое-либо отношение ко всему этому. Он был отличным парнем, этаким местным филантропом и покровителем молодых талантов. Его смерть стала настоящей трагедией, но в ней не было ничего подозрительного. Он оставил записку, в которой все объяснил. Ох, Али-Али… В каком-то смысле он был моим учителем. – Обведя паб меланхоличным взглядом, он продолжил: – Если честно, в то лето столько всего происходило, что я узнал об исчезновении твоей сестры только много позже, как раз от Ханны. Странное было время. Знаешь, когда внезапно, буквально за одну ночь, жизнь полностью меняется, и тебя подхватывает волна и несет вперед с огромной скоростью, так что даже не успеваешь смотреть по сторонам.

Думаю, он даже и представить себе не мог, насколько хорошо я его понимала.

– А разве вы не видели листовки на столбах? С вами не говорила полиция?

– Мы оставили Ноутон недели через две после Гласто и не были тут почти год, – Риммер покачал головой. – Если нам кто и звонил, то они не слишком активно пытались связаться с нами. Я бы запомнил, приди ко мне детективы.

– Да, понимаю, – грустно улыбнулась ему я. – Из спящего маленького городка сразу в гущу событий. Наверное, потрясающее ощущение.

– Да, невероятное, – как-то без особой уверенности кивнул он.

– Марк, а Джен ведь встречалась с Крисом, вашим прежним фронтменом?

– Как сказать, у них были отношения. Но, насколько помню, они оба поддерживали, скажем так, широкий круг общения, – он пожал плечами.

– А почему Бен, ваш бывший барабанщик, сказал, что она была его, Бена, девушкой?

– Ах, Бен… – Марк печально вздохнул и сцепил пальцы в замок. – Он уже давно живет в своем мире. К сожалению. Его не стоит воспринимать всерьез.

– В каком смысле?

– У него проблемы с головой, – вдруг донесся голос Хьюго откуда-то с другого конца комнаты. – Бедолага.

Я только сейчас заметила, что все это время он стоял у окна и смотрел на собравшуюся у входа в паб стайку фанатов, дружелюбно им улыбаясь и прикасаясь к стеклу кончиками пальцев.

– Хью прав, у Бена есть некоторые, мм, особенности. Именно из-за них он и вынужден был покинуть группу. У него случился нервный срыв во время нашего первого тура, если быть точным. Но, как ты понимаешь, это конфиденциальная информация.

– О, конечно! – Я энергично закивала.

Мне стало жаль Бена. Как же так, сломаться от исполнения собственной мечты – вот уж правда, бойтесь своих желаний.

– А почему ушел Крис?

Марк промолчал.

– И почему он так себя повел вчера с тобой? – Я кивнула в сторону барной стойки. – Я была тут и все видела. Это было так… жестоко.

– Потому что он деревенский хам и гопник, – со смехом отозвался Хьюго. – Жаль, что ты пошел сюда без Тедди, Марк. Я знаю, сам ты бы никогда не дал МакКоннеллу в морду, а ведь следовало бы, еще давным-давно, например когда он увел у тебя жену. Или когда обчистил твою квартиру. Скажи, за что ты так его любишь, Марк? Что вас связывает? Хотя вы двое, конечно же, стоите друг друга, – Хью бросил на гитариста долгий колючий взгляд, а потом добавил: – Впрочем, мне даже нравится этот твой боевой раскрас после кулаков МакКоннелла, очень по рок-н-ролльному.

Меня охватило неловкое чувство, будто я присутствую при семейных разборках.

– Не говори так, Хьюго, – Риммер посмотрел на фронтмена с осуждением. – Что ты вообще там делаешь?

– Общаюсь с фанатами. Всегда приятно проводить время с теми, кто искренне любит тебя, понимаешь. Особенно в этом городишке, который, вроде как, считается родиной The Red Room.

Я вспомнила, что читала в Интернете: Хьюго был откуда-то из благоустроенных лондонских пригородов и к Ноутону особого отношения не имел. Кажется, там говорилось, что его отец был адвокатом, а мать, испанка или француженка, принадлежала к миру искусства. У него было блестящее образование, вроде бы архитектор. Он познакомился с группой во время одного из их выступлений в Камдене и переехал в Ноутон только после того, как Риммер предложил ему место бас-гитариста в группе.

– Мне вот интересно, как это девочки всегда узнают, где ты? – недоумевал Марк.

О, ты совсем не знаешь, на что способны девочки в погоне за своим счастьем, подумала я про себя.

– Наверное, кто-то выложил информацию в Интернет.

Все посмотрели на Ника, который притворялся, будто занят нарезкой лаймов и ничего не слышит.

– Если тебе важно знать, – со вздохом начал Марк, возвращаясь к моему вопросу, – то причиной разрыва с МакКоннеллом стали творческие разногласия. Мы по-разному видели будущее группы. Для него это было одной безумной вечеринкой. А я… я тогда хотел стать профессионалом.

Я вспомнила песню, которую играл Крис. Она настолько отличалась от нынешних The Red Room, что с трудом верилось, что он вообще стоял у истоков группы.

– Он чрезвычайно талантлив, даже слишком, и, как многие талантливые люди, неуравновешен и обидчив, – продолжил Марк. – И склонен к саморазрушению.

– Он постоянно прогуливал репетиции, являлся на концерты в отмороженном состоянии – в общем, вел себя как долбаный Джим Моррисон, – перебил его Хью. – Насколько я помню, он был не слишком-то предан делу.

– Ну это же так по рок-н-ролльному, – попробовала я защитить Криса. – Нельзя ведь играть рок по расписанию.

– Действительно, – хмыкнул Хьюго. – Ты только объясни это парням с нашего лейбла.

– Простите, конечно, не мое дело судить о ваших порядках, – попыталась исправить положение я. – А в какой момент Крис решил уйти? Это ведь случилось на Гласто или сразу после?

Марк кивнул. Его и без того невеселое лицо исказило выражение глубокой боли. Тема была для него тяжелой. Лицо Хью сохраняло выражение легкой отчужденности, как у ребенка, который привык слушать, как отзываются друг о друге за глаза разведенные родители.

– Так что, моя сестра поехала на фестиваль вместе с вами? – спросила я, по очереди заглядывая им в глаза.

– Нет, – замотал головой Марк. – Там очень строго с этим. Мы выступали в три часа дня на самой маленькой сцене, мы же не какие-нибудь хедлайнеры, которые раздают проходки направо и налево.

– Но вы видели ее там? Ведь правда?

– Да, – кивнул Риммер. – Она подходила к нам после выступления.

Я почувствовала, как зашевелились маленькие волоски у меня на шее. Почему же он так не хотел говорить? Почему приехал сюда сам, а теперь приходится вытаскивать из него каждое слово чуть ли не клещами? Он всегда был таким скрытным, Джен?

– О чем вы с ней говорили? – продолжала я гнуть свою линию. – Я понимаю, это было так давно, как будто в прошлой жизни, но мне так важно знать.

– Да так, ни о чем особенном, насколько я помню, – Марк сделал глоток пива, к тому моменту наверняка уже теплого и мерзкого. – Она рассказала, как сильно ей понравился сет, и пожелала нам успеха. К тому моменту они с Крисом уже разбежались, и мы потеряли связь. Все произошло очень быстро и очень любезно, много улыбок и ничего не значащих фраз, как бывает, когда сталкиваешься на вечеринке с бывшими друзьями. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я. Такой особый вид вежливости.

Я кивнула. Тонкое замечание.

– Она была одна?

– Да, но ее кто-то ждал, она спешила.

– Джен говорила, кто ее ждет? – с нетерпением спросила я.

Он виновато улыбнулся:

– Прости, я с тех пор, наверное, встретил миллион людей и сыграл сотню фестивалей – все смешалось.

– Но ведь Гласто был таким значимым событием в карьере группы. Я уверена, если ты хорошо поразмыслишь, то вспомнишь что-нибудь еще, – я с надеждой смотрела на Марка. – Важна любая мелочь. Может, она говорила или делала что-нибудь необычное? Может, она беспокоилась или выглядела испуганной?

– Нет, она выглядела счастливой. Она танцевала. И еще, я помню… Я помню, звучала какая-то фраза про американцев, – после секундного раздумья произнес Марк.

– Американцев? Что именно сестра про них сказала?

Он виновато покачал головой. Воцарилось молчание.

– Ханна говорила мне, что Джен подружилась с какими-то ребятами из Штатов незадолго до своего исчезновения. Может, речь шла именно о них? – думала я вслух. – Вроде бы она еще упоминала путешествие по Европе.

– Послушай, у меня есть идея, – взгляд пронзительных глаз Хьюго устремился на меня. – Мы можем разместить твой пост о сестре в нашей группе в Фейсбуке. На нас подписано несколько миллионов человек. Чем черт не шутит, вдруг кто и откликнется.

– Ого! – Я не знала, что сказать. – Было бы очень круто и так мило с вашей стороны.

– Отличная мысль, Хью, – кивнул Марк. – Может, кто-то видел ее с теми американцами и знает, куда они двинулись дальше. Я дам поручение пиар-команде. Или лучше Шоне. Если забуду – напомни мне, пожалуйста, у тебя ведь есть мой телефон.

– Шона – это ведь та девушка с гарнитурой? – Я неловко улыбнулась.

– Да, это она.

– А ничего, что я показала ей два пальца? – состроила я виноватую гримасу.

Хьюго рассмеялся.

– Два – это фигня. Она американка. Главное – не показывай один, – он подмигнул мне.

Немного погодя я набралась смелости и наконец произнесла вслух мучивший меня который день вопрос:

– Марк, скажи, а ты не думаешь, что Крис причастен к исчезновению Джен? Не мог он что-то сделать с ней в порыве ярости? Я видела его глаза, когда он напал на тебя вчера.

На щеках Марка выступил румянец.

– Я знаю Криса с одиннадцати лет. Мы выросли на одной улице. Он дрался с задирами, которые обзывали меня в школе, он слушал по двадцатому разу рассказы моего деда о войне и ел невкусное печенье моей бабушки, лишь бы они отпустили меня на очередной музыкальный фестиваль. Он был тем человеком, благодаря которому я стал всерьез заниматься музыкой. Он был моим единственным другом, пока не появился Бен. Он был мне как брат, Ника. Я понимаю, какое у тебя могло создаться впечатление, особенно после того, что зачем-то рассказал тебе сегодня Хью. Но, поверь, Крис совсем не такой. Да, он доставил мне немало неприятностей. И да, он приложил меня вчера. Но он не убийца. Кто угодно, только не убийца. Просто поверь мне, ладно? Я знаю его как никто другой на этом свете. Он взбалмошный, порывистый, инфантильный, у него почти наверняка врожденное расстройство концентрации, он способен довести до белого каления своим упрямством и бесконечной бессмысленной болтовней, перемежающейся напряженным молчанием и обидами, но он не социопат. Он бы не выдержал, он рассказал бы всем о том, что сделал. Так было всегда. Он не умеет хранить секретов.

Я кивнула, хотя его слова не доказывали ровно ничего, кроме огромной любви к бывшему фронтмену, чувства вины и желания замять тему.

По тому, как почти синхронно завибрировали телефоны парней, я поняла, что отведенное на меня время вышло и настал момент прощания. Мы поднялись из-за стола.

Мне очень хотелось с ними сфотографироваться, чтобы потом дразнить Лору тем, что я пью пиво с The Red Room, но я решила отказаться от этой идеи. Думаю, им нравилось, что я веду себя с ними как с обычными людьми. Нельзя портить впечатление. Вдруг они мне еще пригодятся.

– Ну что ж, – произнес Марк, стоя у бара и оглядываясь по сторонам, – приятно, что некоторые места не меняются.

– Спасибо вам, ребята, – я по очереди пожала парням руки: сначала широкую ладонь Марка, а потом прохладные сухие пальцы Хью, – вы такие милые и настоящие. Если честно, я была уверена, что вы окажетесь заносчивыми придурками.

– Н-да, и почему все про нас так думают? – Хью по-детски хихикнул и подмигнул мне. – Но это большой секрет. Если кто спросит – говори, что мы настоящие засранцы и сатанисты, которые жрали котят и запивали их абсентом.

Когда они отправились обратно к черному ходу, я заметила на стуле забытую Хьюго черную кожанку. Я схватила ее и стремглав бросилась вдогонку. Когда я настигла ребят, они уже сели в машину. Я начала прыгать и размахивать курткой, чтобы привлечь внимание водителя. Машина остановилась, и оттуда выскочил Хьюго.

– Спасибо тебе, Ника, – в знак благодарности он обнял меня и, наклонившись, нежно поцеловал в щеку, немного задев уголок губ. – Могла бы загнать ее на eBay, – он положил руки мне на плечи, как, наверное, сделал бы старший брат, которого у меня никогда не было. – Знаешь, я знал твою сестру недолго, но она была чудесным человеком, таким светлым и полным любви. Ведь есть надежда, что с ней все хорошо, – сказал он, заглянув мне в глаза. – У нее же были деньги, а значит, она могла просто уехать.

– Деньги?

– Ну да. Марк, видимо, забыл упомянуть. Целая пачка наличных, – он показал пальцами толщину около сантиметра. – Она хвасталась.

– Но откуда?

Окно машины опустилось, и оттуда высунулся Марк:

– Хью, мы спешим.

– Бегу, – повернувшись ко мне, он добавил: – Понятия не имею. Но их хватило бы, чтобы исчезнуть.

С этими словами Хьюго оторвал руки от моих плеч, еще раз обнял меня и запрыгнул в открытую дверь машины, будто грабитель банка, убегающий от полиции.