Глава восемнадцатая

– Тэм, у тебя есть минутка?

Мисс Уолш стоит у доски и стирает задание еженедельного словарного диктанта. Звенит звонок на большую перемену, и все несутся к двери. Я убираю в сумку стопку глянцевых «Нью-Йоркеров», по которым готовилась к уроку документалистики, и иду к двери.

– Конечно, – бормочу я.

Смотрю на коллекцию пальчиковых кукол, аккуратно разложенных на столе мисс Уолш. Это всякие литературные деятели: Шекспир, Диккенс, женщина с грозным бюстом, которая может представлять любую из писательниц викторианской эпохи. Еще там впечатляющая коллекция кошек в шляпах.

– Это не то, что ты думаешь, – говорит мисс Уолш, прилепляя губку к держателю с липучкой и собирая свои огненно-рыжие волосы в узел. – Все началось с вот этой, – добавляет она, беря усатую куклу. – Однажды в разговоре я упомянула свою кошку, и тут пошло-поехало. Как будто мне было мало того, что меня считают сумасшедшей кошатницей, я еще и превратилась в королеву пальчиковых кукол. – Она сердито трясет головой. – Вот с тех пор я и несу свой крест. Я смеюсь.

– Кто-то же должен.

Мисс Уолш присаживается на краешек своего стола и жестом предлагает мне составить ей компанию. Я присаживаюсь на парту и ставлю сумку на колени.

– Как дела? – спрашивает мисс Уолш. – Все в порядке?

У меня внутри все холодеет. За последнюю неделю ко мне никто еще не лез в душу. По сути, школа на удивление быстро перешла в разряд мест, которые не вызывают у меня полного отвращения. И случилось это просто потому, что здесь легко затеряться. В школе я лишь одна из многих, кто выполняет задания, посещает уроки и так далее. То, что я раньше люто ненавидела – бездумность жизни по расписанию – сейчас оказалось достоинством. Я как будто стою на движущейся дорожке, как в аэропорту. Заходишь на нее с одного конца, сходишь с другого, а в промежутке от тебя требуется только оставаться в сознании и стоять прямо.

– Все в порядке, – говорю я. И для большей убедительности добавляю лучезарную улыбку.

Ответ кажется мне фальшивым, однако это не совсем ложь. Факультатив мисс Уолш – единственный урок, который доставляет мне удовольствие. Особенно мне понравилось последнее задание, являвшееся частью темы художественной критики. Нам выдали список критиков и попросили найти их последние статьи. Я выбрала Сашу Фрер-Джонса, музыкального критика, пишущего для «Нью-Йоркера», и прочитала его статью о Бейонсе. Потом я писала эссе о песне Дилана, которая больше всего нравилась Ною, «Не задумывайся, все нормально». Эссе сочинялось долго, я чувствовала себя косноязычной. Мне никак не удавалось найти слова, чтобы описать чувства, которые вызвала во мне эта песня. Уверена, мисс Уолш попросит меня переделать эссе или выбрать другую тему, но ничего страшного. Задание дало мне повод подумать о Ное, не отрываясь от домашней работы.

– Ты написала великолепное эссе, – говорит мисс Уолш, роясь в стопке проверенных работ на своем столе. – Я раздам их завтра, а вот тебе хочу отдать сегодня, пока написанное еще свежо у тебя в голове.

Она передает мне те самые странички, которые я вчера утром распечатала в библиотеке, только наверху стоит ярко-алая, обведенная кружком «А».

– Почему ты так потрясена? – спрашивает мисс Уолш. – Ведь ты наверняка и раньше писала подобные работы.

Я мотаю головой.

– Нет, – отвечаю я. – Я думала, это отвратно. То есть… – смущенно лепечу я.

– Это не отвратно, – перебивает меня мисс Уолш. – Писать о музыке очень трудно. Ну, ты же знаешь, «танцевать об архитектуре» и все такое…

– Что?

– Кто-то так однажды сказал. «Писать о музыке все равно, что танцевать об архитектуре».

– А как можно танцевать об архитектуре?

– Нельзя. В том-то и суть. – Мисс Уолш улыбается. – Как бы то ни было, я хочу, чтобы ты по электронной почте связалась с моей подругой. Она пишет для нескольких вебсайтов и журналов и преподает музыкальную журналистику в Бостонской консерватории. Мы вместе учились в колледже. Думаю, она тебе понравится, и, возможно, у нее появятся какие-то мысли, что делать с твоим эссе.

Я смотрю на листки в руке.

– В каком смысле «делать»? – непонимающе спрашиваю я.

Я написала работу, сдала ее, получила хорошую оценку. На мой взгляд, домашняя работа прошла свой полный жизненный цикл.

– Думаю, его можно предложить каким-нибудь изданиям, – говорит мисс Уолш. – Если хочешь.

– Предложить?! – удивленно восклицаю я. – То есть попытаться опубликовать?

Мисс Уолш кивает.

– Да, – отвечает она. – Только не говори, что ты об этом никогда не думала.

– Я никогда не думала об этом.

Мисс Уолш внимательно смотрит на меня, как будто пытается разглядеть истину, запрятанную в глубинах моей души.

– О чем же ты думаешь?

Я неуверенно хихикаю.

– Вообще? – спрашиваю я.

– Нет. – Она скрещивает руки на груди. – Не вообще. Я спрашиваю, о чем ты думаешь, когда думаешь о следующем годе? Где ты себя видишь?

Я изучаю потемневшие швы между черными и белыми керамическими плитками пола. После своего возращения из города я сосредоточилась исключительно на настоящем. Старалась просто делать, что должно, но не просто потому, что должна. Оказывается, чтобы жить полной жизнью, требуется много сил. И у меня особенно не оставалось времени, чтобы заглядывать в будущее.

– Наверное, нет, – говорю я. – В смысле, что я об этом не думала. Пока.

Мисс Уолш кивает.

– У тебя впереди есть целый семестр, так? Я морщусь.

– Летние курсы, – признаюсь я. Еще одно из того, что я пыталась запихнуть в темные уголки своей памяти. Мысли о том, что придется сидеть в кондиционированном классе, когда весь остальной мир будет нежиться на пряже, достаточно, чтобы мне захотелось опять все бросить. – Во всяком случае, план такой.

– Ясно, – кивает она. – А что потом? Ты хочешь остаться на острове?

Когда-то ответ на этот вопрос не вызывал трудностей. Я хочу быть там, где Ной. Если он на гастролях, я хочу ехать на гастроли. Если он здесь, я хочу быть с ним. Я уже давно не думала о том, чего я хочу и где хочу быть, именно я, независимо от кого-либо.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Не представляю, куда бы могла поехать.

– А как насчет колледжа? – спрашивает мисс Уолш. – Хочешь поступить в колледж?

Я вспоминаю, как впервые увидела брошюру какого-то колледжа. Ее прислали Ною, когда он учился в выпускном классе, – вероятно, он попал в список рассылки, когда записывался на SAT. Он не сдавал этот тест, да и на дни открытых дверей не ходил – он знал, чего хочет, и это не имело никакого отношения к тому, чем занимаются в классных комнатах. Но я стащила брошюру и тайком прочитала ее, пуская слюнки над фотографиями тенистых площадей, старых, увитых плющом зданий и извилистых мощенных булыжником дорожек. Столиков для пикника, за которыми дружная многонациональная компания весело пьет смузи. Высокотехнологичных компьютерных лабораторий. Микроскопов. Седовласых профессоров за внушительными письменными столами, на которых аккуратно разложены многочисленные труды. Конечно, все это были постановочные снимки, рекламный глянец, но какая-то частичка меня решила, что это самое счастливое, самое теплое, самое живительное место на земле.

– Когда-то хотела, – отвечаю я.

Мисс Уолш опять долго смотрит на меня, а потом пишет что-то на «кубике» для заметок, открывает листок и протягивает мне.

– Вот адрес, – говорит она. – Напиши ей, что ты моя ученица. Она, наверное, захочет взглянуть на твои работы, так что подготовь их заранее. Кто знает? Может, она поможет тебе снова задуматься.