Глава 4. Учение — тьма, не ученье — смерть

Вставать с кровати я не спешила. Малена еще спит, где душ я смутно помню, лучше не рисковать, иначе забреду не туда.

Не помешает обдумать прошедший день, может я на что-то не обратила внимания, а стоило бы, или наоборот. Вспоминаю все по порядку.

Начну со сна. Сон… Вроде обычный кошмар, но он снова повторился. Не знаю, повторяются ли обычные кошмары, но этот сон обычным назвать нельзя. Ощущение страха, холодной руки на плече — все, как в реальности, аж холодок по спине пробежал. Даже ветер я чувствовала кожей. И женский голос… «Я — твой вечный незримый спутник». Что это значит? Она меня теперь всегда будет так пугать? Хотя этот вопрос не так важен, как кто эта девушка? Почему она вдруг стала моим спутником? Может здесь у всех такие есть, надо будет потом у Малены спросить.

Дальше был душ, Гарн… Гарн. Помимо клейма Малены «редкостная сволочь», я бы еще приписала «странный тип». Он подошел к нам, и обращался так, будто я, то есть Ирэне, что-то ему должна, и Малена знает что, учитывая ее рычание, шипение и огромное желание разорвать его на миллион маленьких Гарнов. Напрашивается вопрос: исходя из каких соображений она мне ничего не рассказала? Глупо полагать, что Гарн не напомнить мне об этом сам. Еще одна загадка в мою личную копилку «хочешь жить — включи мозги».

Что было после… А, испытание «забери вещи у Витора». Испытание я прошла, только вот… Не кажется ли странным, что этот «убиенный» любовью к пропавшей невесте ни сколько от этого не страдает? Это очевидно. Иначе как объяснить присутствие девушки в его постели? Не могу браться утверждать об отношениях Ирэне и Витора, но сомневаюсь я в согласии невесты на «тройничок». Тут два варианта: либо он так стресс снимает, либо чувства к Ирэне — фальшивка. Я больше склоняюсь ко второму.

Следующими в хронологическом порядке шли учения. Вот уж что вообще не хочется вспоминать. Осознание факта, что я могла быть кремирована заживо — радости не приносит. Ладно, жалость к себе — удел слабых.

Первое что настораживает — магистр Айнех. Он наверняка спит и видит мое разоблачение. Поставить меня сражаться один на один с драконом… Если бы я там сгорела, он бы с гордостью заявил «Ирэне не стала бы ждать, когда на нее нападут. Это не Ирэне». И он окажется прав, только мне, кучке пепла, будет уже все равно на его заявления. Что-то я опять к жалости вернулась…

Витор, оказавшийся рядом вовремя… Кстати, как он там оказался? У него ведь были «занятия» с той особо целомудренной девушкой. Оставлю этот вопрос на потом.

На первый взгляд между магистром и Витором есть неприязнь. Но что там скрывается на самом деле… Их взгляды, которыми они поубивали бы друг друга с огромным наслаждением, о многом говорят. Здесь явно что-то больше простой неприязни.

Дальше унижения у Витора. Гад. Мерзавец. Подонок. Я его уже всем сердцем ненавижу. Никогда я не соглашусь на его условия. Меня есть кому учить — Дин и Малена, которые особняком держатся. А угрозы лже-жениха о том, что он выдаст меня Айнеху — блеф. Если бы он хотел меня сдать — сдал бы сразу. Раз этого до сих пор не произошло, значит он преследует свои цели, для которых я ему нужна здесь и живая, а не где-то и мертвая.

Из всего этого следует, что мне можно рассчитывать только на Малену и Дина. Хотя и здесь не так все гладко. Сдается мне что эта крепкая дружба лишь видимость. Но они хотя бы не набрасываются на меня и не пытаются поджарить. Надеюсь, что я глубоко ошибаюсь на счет видимости.

— Подруга, вставай! — За раздумьями не заметила, как встала Малена.

Она уже стояла в дверях с полотенцем и халатом.

— Встаю, уже встаю. — Я взяла свои вещи. — Что у нас сегодня по плану?

— Сегодня, — мы вышли в коридор, — две общих лекции по основам целительства, а дальше все по факультетам. — Это плохо. — И вечером будь готова к усиленному штурму твоих сил и извилин. Будем с Дином доводить тебя до нужного уровня.

После этих слова настроение сразу улучшилось. Обучение это то, что мне сейчас очень необходимо.

На обратном пути вспомнился мне один вопрос:

— Мален, а какие взаимоотношения между тобой, Дином и Витором? — Подруга скривилась. — Мы с Дином его… — Пауза. — Стороной обходим.

— Дин его родной брат? — Надо же разобраться в их семействе.

— Да, ты ведь уже заметила какие они разные? — Такое трудно не заметить. — Так вот Дин — копия родителей. Они такие же добрые и прекрасные люди.

Вот, значит, как природа на людях отыгрывается. Над Витором она видимо вообще решила не работать, плюнула на все и сказала: «Да ну его, какой будет — такой будет».

— А ты как же… — Неловко спрашивать, но надо.

— Меня взяла в семью в два года. Они нашли меня около леса, когда возвращались с зачистки.

Взять на заметку выяснить, что у них значит «зачистка».

— Витору на тот момент было четыре, но он уже тогда был злым, хмурым и никогда не играл с нами.

А говорят время меняет людей. Каким родился — таким и остался.

Переодевшись мы пошли на завтрак. Странное дело, столовая — в подвале. Окон нет, стены черные, пол каменный, свет приглушенный. Больше на склеп похоже, чем на столовую. Несмотря на голод, аппетит улетучивается в неизвестном направлении помахав платочком на прощание.

Я ожидала увидеть толпу голодных адептов, на деле же за столами сидели не больше пятнадцати человек.

— А что, у вас здесь питаться не принято? — Не смогла удержаться от вопроса, когда мы сели за стол с подносами в руках.

— Напротив, наши адепты сметают все подчистую, но только ночью.

Что тут скажешь? Другой мир, другие люди, другие порядки и привычки.

Усевшись за стол, я заметила странную еду в тарелках, похожую на дождевых червей, перекрученные мозги, и сырое мясо в одной куче. Прекрасно, теперь аппетит окончательно пропал. Я ковыряла еду в тарелке, пока остальные уплетали ее за обе щеки. Видя, с каким аппетитом они поглощают это, не побоюсь этого слова, чудное блюдо, все же решаюсь попробовать кусочек. Ох, с трудом решаюсь попробовать кусочек, желудок все же кушать хочет. Беру вилкой ту часть, которая похожа на червей, пробую… Пряный вкус, что очень необычно для мясного, сладковатый привкус… Бесподобно! Похоже на тайские фрукты. Все время, пока я завтракала, меня не покидало ощущение, что вот сейчас из кухни выйдет мертвец и скажет, что мы сидим на его фамильном стуле. Неужели хотя бы столовую нельзя было сделать менее мрачной?

Завтракали мы в тишине, только ложки звякали о фарфоровую поверхность тарелок. В конце концов, в столовой осталось семь человек, не включая нас. Четыре девушки и три парня. Выглядели они словно сошли с обложки глянцевого Vogue или Elle. Девушки все с ярким макияжем, распущенными, аккуратно уложенными волосами. В элегантных черных платьях разной длины, украшения, туфли, полный парад. Сразу начинаю чувствовать себя ущербной.

Парни в брюках, классических черных рубашках, у кого-то наглухо застегнутых, у кого-то маняще открыт верх. Волосы у всех длинные, собранные в хвост.

Заметив мой изучающий взгляд, сероглазый шатен соблазнительно улыбнулся, улыбнувшись в ответ, отвернулась, продолжая поглощать что-то великолепное на вкус.

— Девчонки! — Дин с веселой улыбкой направился к нам. — Как дела у моих самых любимых девочек?

Малена увидев Дина встрепенулась, аки птица, глазки заблестели, но выражение лица осталось неизменно надменным. Дин, казалось, не заметил изменений, чел за стол в ожидании ответа.

Я неопределенно пожала плечами. Рассказывать о своих мыслях — снах — домыслах опасно, пока я не уверена что им можно доверять.

— Все как обычно, — Малена со скучающим видом откинулась на спинку стула, — есть какие-нибудь новости, сплетни, слухи?

Было бы не плохо узнать.

— Да, — с довольной улыбкой протянул Дин.

— Ну, не томи. — Подруга придвинулась ближе, я тоже подалась вперед.

Дин повернулся ко мне и игривым тоном:

— А что мне за это будет? — У меня невольно вздернулась бровь.

Малена недовольно толкнула брата в плечо, он сделал вид что ему больно. Схватился за плечо и застонал на всю столовую, корчась от «боли» захрипел:

— За что… За что ты убила меня, сестра? — Он по — детски изобразил обиду, Малена еле заметно улыбнулась. Дин примирительно чмокнул сестру в висок и вновь обратил свое внимание на меня.

Мое внимание было приковано к Малене, у которой в глазах заплясали огоньки, щеки зарумянились… Да тут более серьезные чувства, чем любовь сестры к брату.

Заметив мое пристальное внимание, подруга нервно напомнила:

— Ты хотел нам что-то рассказать?

Дин не отрываясь смотрел на меня, по лицу блуждала игривая притягательная улыбка, в серых глазах читался интерес. Отведя взгляд поддержала Малену:

— Да, что ты хотел сказать? — Не удержавшись, добавила:

— Только запомни, раньше гонца, принесшего плохую весть — казнили.

Интерес сменился удивлением и удивлен был не только Дин. Черт. Это ведь в нашем мире в древние времена так было.

— Аа… Я это читала… Где-то… — Надо выкручиваться. — Не помню где. — Что ж вы молчите то… — Эм… Так что там за новости?

Дин молча всматривался в мое лицо, нарушил недолгое молчание:

— Я тут чисто случайно оказался возле кабинета Айнеха, — он наконец-то оторвал от меня свой пристальный взгляд, не на долго, — и услышал один занимательный разговор.

Мы с Маленой придвинулись еще ближе к рассказчику.

— Он на кого-то громко орал, упоминая Савелье, — ох, чую он не благодарностями сыпал, — которая должна была по прибытии предоставить отчет о проделанной работе. — Спокойствие, Лиса, спокойствие.

— А, о какой работе случайно не говорил? — Голос вышел писклявым и нервным.

— Он заявил своему собеседнику, по голосу я его узнать не смог, что та Ирэне Савелье, которая находится в Академии, не та, за кого себя выдает.

Запахло жареным, а я напряглась. То-то я думаю, что Дин так меня разглядывает, а он оказывается подтверждение словам магистра искал. Лиса, играешь — играй до конца. Выбора у тебя нет.

— Что за вздор? — Я неподдельно удивилась. — Как я могу быть не я?

— Тогда скажи нам, Ирэне, о какой работе говорил Айнех?

— Я не помню. — Право слово, мне можно в кино сниматься.

— А если подумать? — Малена вдруг вскинула руку и у нее на ладони замерцал шарик с током, который мне уже довелось увидеть в действии.

Голова чудища стерпела, а меня на исследование ощущений от подобной штуки не тянет.

— Я правда не помню. — Малена чуть опустила руку.

Убеждения в своей невиновности приводят к противоположенному эффекту. Надо действовать резко и в упор.

— Мален, убери игрушку, она ни к чему. — Наглым образом начала я. — Да, у меня было задание, но оно касается только меня и магистра.

Шарик исчез с ее ладони, чему я искренне порадовалась.

— Но, я не помню детали нашего договора, не помню что должна была сделать, и… — пожалею я потом об этих словах, горько пожалею. — С этой проблемой я сама разберусь, хорошо? Только магистр не должен знать о моих проблемах с памятью.

Дин у которого по мере моего признания улыбка стерлась с лица без следа, задумчиво стучал пальцами по столу. Малена по — прежнему держала руку в готовности запустить в меня какой-нибудь дрянью, а я спокойно за ними наблюдала.

Спокойна я была только снаружи, внутри же все кипело, бурлило, ухало, бухало, звенело, гудело… В общем отвратное чувство.

Лиса, так ты еще никогда не лгала. С очередной премьерой тебя, родная.

С ребятами мы этот небольшой конфликт разрешили. В ближайшее время, если опять не всплывет шокирующая подробность из жизни Савелье, должно быть относительно спокойно.

После завтрака у нас были две лекции по основам целительства, на которых я планировала учиться, а не бездумно писать конспект. Планы мои рухнули, только я увидела стремительно приближающегося Витора Гарье. В мыслях начали появляться картины мести. Да, я хотела отомстить за его отношение ко мне и к своей невесте. Я так увлеклась фантазиями, что не заметила, как он подошел и начал что-то шипеть.

— Мистер Лассе, потрудитесь разговаривать со мной в подобающем приличному человеку тоне. — Уверенно оборвала я его шипение.

Нахмурившись, ответил с напускной вежливостью:

— Не соблаговолите ли Вы, мисс Ирэне, уделить мне пару минут Вашего драгоценного внимания? — Все окружающие нас адепты взирали на него в немом шоке.

Малена, пройдя в кабинет раньше меня, угрюмо выглядывала из дверного проема.

Я, гордо расправив плечи, глядя прямо в черно — синие глаза, сказала:

— Нет, мистер Лассен, не соблаговолю. — Повисло гробовое молчание. — У меня есть дела важнее пустых разговоров.

Кажется, кто-то в толпе вымолвил «она труп», но я нарочно не обратила внимания на такое ошибочное утверждение.

Витор гневно схватил мою руку и вознамерился увести подальше от свидетелей, только вот в мои планы это не входило, поэтому я как можно тише, не теряя уверенности, выпалила:

— Пусти меня, Витор, силой ты со мной никогда ничего не решишь.

В ответ он яростно прошипел:

— Значит, война? — Такие кардинальные действия в мои планы не вписывались, но, если русскому бросают вызов — тут, как говорится, сами напросились.

— Война, так война.

Зыркнув напоследок с недобрым прищуром удалился с поля брани.

— Теперь точно, труп. — Все тот же голос из толпы.

— Для трупа я очень даже неплохо выгляжу.

Надо же было достойно закончить представление.

Собственно после этого концерта по заявкам меня не покидали мысли о коварных действиях. Мысленно я уже вывозила против Витора пушки, ядерные установки, танки, артиллерию.

Изредка из моих мечтаний меня вырывала Малена, фразами типа:

— Ты о чем думала? Это же под раздачу все попадут.

— Слушай, Вы хотели ему отомстить за все, я тоже хочу. А теперь и повод есть.

— Да, но такие действия все равно что самоубийство.

Магистр Селнович, добродушная женщина, читающая лекцию о экстренном самолечении, бросала на нас хмурые взгляды.

— Хватит, надо показать ему, что страх не приравнивается к уважению. Пора прекращать диктатуру.

— Адептка Савелье, адептка Гарье! — Прикрикнула магистр Селнович. Мы молча встали. — На какую тему вы столь увлекательно беседуете?

«Решаем вопросы военного характера» хотела было ответить я, вовремя передумала.

— Мы по теме, извините, больше не повторится. — Малена заученно выступила.

— Конечно, отмоете кабинет ядов и зельеварения, и будете впредь молчать на занятиях.

Малена сквасилась. Значит, ничего хорошего в кабинете ядов и зельеварения нет. Больше мы не разговаривали, дабы не заполучить еще один кабинет в наши «умелые» руки.

После целительства Малена меня покинула, отправив на историю.

Историю я всегда любила. Память прошлых поколений — бесценный дар. История неизвестного мира — жизненно необходима.

Лекцию вел профессор Коктипус, седобородый старичок с глазками — бусинками, рассказывал про битву Магионе.

Магионе — принцесса, похищенная Зольдом, жестоким, злым некромантом.

Зольд был из королевского рода, но его семью свергли, лишив возможности править. Он наследовал сильнейший дар — взгляд вечной смерти. Человек, на которого он смотрел в упор и хотел убить, превращался в трупа, который остается в сознание, но при этом не может шевелиться, передвигаться, говорить. Самое ужасное, что может случиться с человеком. Такой дар проявлялся у одного на миллион и считался проклятым. Наследник этого дара тоже считался проклятым, несущим смерть и тьму.

Зольда отвергли все, от него отреклась семья, никто не хотел связывать себя с проклятым. Он начал искать способы снять проклятие, ведь он был не первым и не последним с таким даром. Больше сотни лет потратил он ища спасение от мрака, который неустанно, день за днем, поглощал его душу.

Зольд нашел способ спасения. Кинжал, выкованный Гномами, наделенный самой светлой магией Эльфов, способный избавить от этого проклятия, был у него в руках. Но для ритуала ему нужен был так же и чистый душой и телом маг королевской крови. Именно принцессу Магионе выбрал Зольд для жертвы, которую он должен был принести свету.

Магионе, узнав о его замыслах, согласилась ему помочь. Смелость, достойная не каждого мужчины. Однако семья принцессы не приняла такого самопожертвования, и отправила армию на ее спасение, которого она не желала.

Когда их окружили, Магионе произнесла следующее: «Если вы согласитесь уйти — уйдете отсюда живыми, если нет — отправитесь на кладбище». Никто не внял словам девушки. Разозлившись, она одним взмахом уложила сотню сильнейших магов.

— А что было с Зольдом? — Тонкий девичий голос прозвучал с последних рядов.

— Его поглотила тьма. Магилена очернила свою душу смертью и не смогла провести ритуал.

Захватывающе. Наверняка у Магилены с Зольдом были отношения, иначе как объяснить ее порыв стать жертвой, и гнев во спасение? Не иначе как любовь. Без счастливого конца, но зато имеет место быть. У Ромео и Джульетты тоже конец печальный выдался, но зато чувства были искренними, а отношения, пусть недолгие, но были красивыми. Может, у Зольда с Магиленой было что-то подобное, кто знает…

Вечером Дин и Малена привели меня в кабинет мне незнакомый. На потолке были написаны надписи, похожие на те, что были на стенах холла. Столы сделаны из черного камня, не встречала раньше. Скамьи тоже каменные. Слева, во всю стену, растянут стеллаж, на полках которого в сосудах были… туманы. Именно туманы, разных цветов. Серые, красные, мутно — желтые, белые, синие, бурые, — огромное множество.

Друзья беспощадно измывались над моим умом.

— Рэне, включи мозги, хватит попой думать! Она у тебя бесспорно прекрасная, но мне нужна твоя голова!

Уже даже Дин начал беситься. Малена и вовсе давно в приступе ярости натирала до блеска столы, полы и уже за стены взялась.

— Смотри сюда. — В который раз посмотрела на непонятную мне схему на доске. — Сначала говоришь это, — он ткнул пальцем в закорючки, именуемые буквами, — после делаешь этот жест, — Дин в который раз прочертил воздух зигзагообразно, нарисовал в воздухе каральку, еще один зигзаг, — и закрепляешь отдачей, все просто!

Да, просто, для тех, кто не в танке родился.

Нет, я родилась не в танке, я родилась в бронированном военном автомобиле дедушки, когда он вез мою мать в роддом с полигона, на который она примчалась, чтобы сказать ему, как сильно его любит. Беременных женщин не понять.

Я в сотый раз попыталась сделать то, что Дин с Маленой назвали «кристалл воды». Зачем, спрашивается, мне это надо? Но учителя были непреклонны, аргументировав, что это самое легкое, что только может быть. В общем сто первая попытка провалена, Малена воет, Дин рычит, я невинно смотрю на мучителей, и похоже, мучение — это я.

— Как, как можно это не понять? — Дин отчаянно застонал. — Не могу больше, Мален, иди, твоя очередь.

Малена так зыркнула в мою сторону, показывая, что черта с два она еще возьмется меня учить.

Ладно, раз нет ничего труднее…

Слова, закорючки, сила… Попытка номер сто два. Слова закорючки, сила… Попытка номер сто десять. Слова, закорючки, сила… Попытка номер сто тринадцать. Чертова дюжина. Слова, закорючки, сила, и…

Маленький, размером с горошину, кристаллик воды замер у меня перед глазами. Я, пораженная тем, что у меня получилось, зависла в молчании.

Дин наконец-то улыбнулся, Малена сползла вниз по стене. Магия, это была настоящая магия! С трудом удержалась чтобы не начать прыгать от радости. Ни за что бы не поверила, что я могу так же.

— А, что теперь делать? — Не оставлять же этот кристаллик висеть тут мертвым грузом.

— Ничего. — Дин провел над ним рукой и он осыпался на пол пылью.

Я уселась на стол и взглянула на доску, снова повторив про себя слова, закорючки, сила… вытянув руку вперед начертила в воздухе зигзаг, каральку, еще один зигзаг, и сотворила кристаллик воды, который завис в воздухе напротив моего лица. Молча разглядывала в нем свое отражение, пока кристаллик не упал на пол, оставив от себя мокрую лужицу. Если я не начну стараться, то от меня останется такая же лужа. Это я точно знаю.

— Я еще хочу. — Радость, гор…

— Нет! — В унисон рявкнули учителя. Я насупилась.

— Ну почему? Давайте что-нибудь еще выучим.

— Нет! — Эти двое направились к выходу.

— Ну пожа-а-алуйста… — Я поплелась следом.

— Нет, нет и нет! — Они подождали, пока я выйду из кабинета и захлопнули дверь.

— Почему?

— Дай нам прийти в себя. Еще пара таких вечеров и мы свихнемся.

Тоже мне друзья… Я вот учиться хочу, а они… Гады. Но хорошие гады. И пока единственные, кому я могу здесь хоть немного доверять.