Глава 28

Очнулась я от приставаний Крохи — этот мерзавец мало того, что лизал мне лицо, так еще и мял уши изо всех сил! Попыталась оттолкнуть это чудовище, и со словами: «Кроха, милый, будь человеком — дай поспать, еще ведь рано!» — попробовала завернуться в одеяло. Но вся сонливость тут же слетела — слишком уж необычной была обстановка моей спальни, да и кадавр на радостях так крутанул мои бедные уши, что на глаза навернулись слезы.

Прорычав обещание ощипать его с помощью пинцета для бровей, кое-как протерла глаза, чтобы обнаружить себя лежащей на чем-то мягком. Прямо перед глазами увидела вдруг пол нашего коптера, ставший почему-то стеной, и мохнатую спину Крохи, отцепляющего наши рюкзаки от страховочной сетки. С поражающей быстротой и силой, он вышвырнул их в раздвинутые боковые двери, располагающиеся теперь на потолке. В виде последнего тюка, он самым бесцеремонным образом подхватил с пола и меня. Чувствуя дополнительную поддержку пониже спины, я, быстро цепляясь за окружающие предметы, выдралась наверх, а потом спрыгнула наружу. Марат с Сержем вовремя меня поймали, не дав растянуться на земле.

Теперь можно и оглядеться! Слева возвышалось днище нашего коптера. Машина рухнула на бок, подмяв под себя несколько невысоких деревьев, и теперь раскачивалась на их ветках. Правее обнаружились все наши, включая бледную, но решительную Рысь, сейчас она как никогда напоминала свою тезку из-за общей взъерошенности и огоньков в глазах. Из чрева машины выпорхнул Кроха и, оглядев нашу бледную компанию, нырнул обратно, появившись через пару секунд с небольшой фляжкой и еще более маленькой бутылочкой. Вылив содержимое бутылочки в флягу он болтанул несколько раз содержимое, с сомнением оглядев меня и почему-то Олю, сунул флягу в руки Марату и метнулся к нашей поклаже.

Забыв обо всем на свете, даже о том, что в любой миг с неба на нас может обрушиться смерть, я следила за его целеустремленными метаниями. Никакой суеты, ни единого сомнения! Буквально через секунду он выудил аптечку, а из нее — большую ампулу, содержимое которой тоже оказалось во фляге. Как заправский бармен, кадавр потряс фляжку и налил грамм сорок коктейля в крышечку-колпачок, сунув мне его в руку с ворчанием, которое ничем, кроме категорического требования быстро выпить, быть не могло.

Во фляжке не иначе, как чистый спирт был — я точно ощипаю этого мерзавца! — огненный ком прокатился в желудок, где и рванул термоядерным зарядом — пламя в одно мгновение пробежало по жилам до самых ногтей и кончиков волос, наполняя каждую клеточку энергией. Немного поцокала языком, оценивая послевкусие, и поняла, что еще, помимо спирта, было в коктейле — вкус чистого сока терника сложно спутать с чем-то другим. Третий ингредиент так и остался загадкой.

— Вроде все целы и здоровы, — прокомментировал Марат.

— Аттерато кон сучессо, — хмыкнул Моретти, и, поймав мой взгляд, тут же поправился: — Приземлились успешно.

— Любая посадка, с места которой можно уйти собственными ногами — считается удачной! — процитировала какую-то инструкцию Рысь и хихикнула, вожделенно глядя на фляжку.

Кроха никого не обделил, но все были не прочь повторить. Я тоже умоляюще взглянула на верного друга, на что кадавр утвердительно кивнул, но завинтил колпачок и повесил эликсир себе на пояс, обманув всех нас в лучших ожиданиях.

— А теперь — бегом! — скомандовал Токаев, и мы побежали.

Спуск вниз через заросли, да еще с немалым весом за плечами — смело можно было бы назвать «изматывающим», но, благодаря выпитому допингу, мы преодолели его на одном дыхании и припустили с максимальной скоростью вперед с небывалой прытью. И заслуга в этом принадлежала не только соку терника — помимо бьющей через край энергии, здорово подгоняло ощущение взгляда в спину. Не было никаких признаков, что нас преследуют, но предчувствие, что любое промедление обернется серьезными последствиями, ощущали все. Вел нашу маленькую команду Марат, а Кроха, казалось, разделился на четыре маленьких обезьянки, и мелькал чуть не одновременно то слева, то справа — видимо, пытался одновременно выполнять функции головного и тылового дозоров, вместе с боковым охранением.

Не снижая темпа, полушагом-полубегом, наша команда выскочила на окраины города, до которого, что называется, «недотянули» совсем чуть-чуть, и рванула на юг. Здесь уцелело довольно много домов, взрывная волна только повыбивала стекла и сорвала крыши, да и то не везде. И вообще этот район теперь выглядел довольно странно — абсолютно целые здания стояли рядом с полными руинами буквально на расстоянии вытянутой руки — в семидесяти сантиметрах. Встречались и здоровенные, но почему то очень неглубокие плоские воронки, окруженные невысокими валами и развалинами. Их приходилось обходить.

Во время такого обхода нас и взяли.

Справа от нас лежала широкая, совершенно открытая, полоса чистого поля, обрамленного вдали деревьями подступающего леса. Слева разлеглась проплешина от орбитального удара, немногие устоявшие стены впереди просматривались насквозь, и никто не ожидал засады — противник материализовался, словно из воздуха.

Это только в фильмах главный герой, попав в засаду, умудряется валить противников пачками. В жизни, при неожиданном нападении, всё заканчивается очень быстро. Что на самом деле произошло, когда мы на полном ходу влетели в «Стоунхендж» из еще стоявших фрагментов стен, я смогла разобрать только потом — при замедленном просмотре записей камеры-хамелеона. Когда я снова успела ее прилепить — оставалось для меня загадкой. Но во время всех передряг, она продолжала фиксировать каждый мой шаг, дублируя то, что должна была видеть я. Но я не видела, вообще все слилось, разорвавшись на крохотные, перепутанные друг с другом фрагменты. Так что воссоздавать картину происшедшего пришлось потом по крупинке благодаря записям крохотной камеры и четким воспоминаниям одного человека.

На админа из укрытия буквально вылетело два человека — один плечом подсек его под колени, второй атаковал в верхней плоскости. Один миг, и наш ведущий оказался сбит с ног и зафиксирован. Что-то подобное одновременно произошло и с замыкающим — Моретти, этого камера не видела. Зато хорошо зафиксировала, как третий силуэт эдакой тенью, проскочив мимо Рыси, «слегка» коснулся ее, отчего у Оли подогнулись колени, и девушка свернулась в пыли в позу эмбриона. Даже не замедлив движения, Тень легким толчком отправила меня в короткий полет до ближайшего остатка стены.

Удар об твердую поверхность спиной — выбил дух и заставил опустить руки. Нападающий спокойно шагнул вперед, одним движением сорвал пояс кобурой и совершенно спокойно развернулся в сторону Рыси. Опять пара скользящих шагов и неудачная попытка развернуть девчонку, после чего кобура Оли оказалась просто срезанной, а боец вернулся ко мне, не убирая нож ради большего эффекта.

Но это все постфактум, а тогда — только и успела увидеть как куда-то пропала спина бегущего впереди Марата, толчок и выбивший дух удар, а в следующий миг перед глазами оказалось лицо солдата и черное лезвие ножа. Одной рукой удерживая меня от дальнейшего «стекания» вниз, он просто смотрел в глаза, держа правую руку с ножом слегка на отлете. Не угрожал и ни о чем не спрашивал. Больше всего меня поразил именно этот взгляд — в нем не было ни ярости, ни угрозы, лишь спокойствие и сочувствие. Но от этого взгляда всё внутри враз заледенело, ноги стали ватными, и только твердая рука бойца удерживала меня в вертикальном положении.

Тем временем действие продолжалось уже в неспешном темпе, давая насладиться всеми деталями. Куча-мала, образовавшаяся на месте Марата, распалась и от нее отделились две фигуры. Один враг пинком заставил админа свернутся бубликом, отошел на несколько шагов, страхуя стволом оружия напарника, достающего из разгрузки средства фиксации. Не слишком шумная возня раздалась и с той стороны, где должен был быть оператор. А куда же делся Кроха?

Колени чуть снова не подкосились, и сильно заныло в груди, но я упорно повторяла про себя: «Нет! Он живой, не могли с ним разделаться совсем без шума!». Но сердце продолжало сжиматься в тисках боли. Может, и был шум, но мы, несясь под действием сока терника, как стадо лосей во время гона, скорее всего, ничего не слышали и не замечали вокруг. И вот результат.

— Ты смотри — бабу поймали! — Заявил еще один камуфлированный тип, стоящий на приличном удалении от места событий. Надо же, а эту парочку, что расположилась слева и справа, чтобы не перекрывать друг другу линию стрельбы, я даже не заметила, пока один не подал голос. А ведь один из стволов смотрел прямо на меня.

— Даже две! — ответил «душитель», не отпуская свою руку от моего воротника, и дернул уголком рта.

— Где-е-е-э?! — от рева даже рука на моем горле дрогнула, а остальные участники событий матом выразили мысль о необходимости правильного регулирования громкости наружных динамиков. Но громадная бочкообразная фигура только отмахнулась от их претензий. С другой стороны появилась еще одна туша. Одного взгляда на десантника в тяжелом скафандре со станковым метателем в руках, было достаточно, чтобы понять — ничего нам не светило. Даже, если бы успели заметить засаду и начали сопротивляться, то ничего сделать этому двуногому танку мы бы не смогли.

Второй танк более тихим голосом слегка мечтательно заявил:

— Интересно, а в этих домах крепкая кровать найдется?

— Ага, и здоровенный консервный нож, — заявил наблюдатель слева, — тебя пока из этой консервной банки выкалупаешь, девчонки не то что успеют в мочалки превратиться, но и в штаб, к господам офицером уехать.

Незадачливый десантник сделал попытку почесать собственный затылок, от чего над руинами раздался колокольный звон, и потоком мата выразил свое недовольство такой вопиющей несправедливостью.

Со всех сторон на него посыпались предложения, как можно поправить ситуацию, все белее фантастические и издевательские. Одна уступка права обыскать начинающую приходить в себя Рысь — чего стоила — дескать, с его клешнями это будет особенно забавно. Они расслабились, сбрасывая напряжение после захвата, пусть и обученные, но все же не железные люди, пару минут назад рисковавшие жизнью, а теперь радующиеся, что все обошлось. Они отвлеклись на увлекательное действие — один из пятнистых как раз расстегнул на Рыси куртку и лез вовнутрь в поисках, разумеется, спрятанного оружия.

Точнее — отвлеклись на происходящее «бочонки», которым наверняка полагалось контролировать все происходящее снаружи. И один из «пятнистых», который стоял дальше всех, тоже, видимо, считал ворон. Впрочем, может, я наговариваю? Возможно, он просто не успел перевести прицел с находящихся внутри пленников на новую цель. Всё же рефлексы человека заточены под противодействие тоже человеку, а не кадавру.

Но, так или иначе, а за спиной второго дальнего наблюдателя появился Кроха. Мое сердце пропустило удар, хотя скорее почувствовала, чем увидела его появление. Все остальное смогла разглядеть камера.

Две лапы кадавра бесшумно легли на затылок шлема и нижний край забрала, и голова бойца повернулась на непредусмотренный природой угол — легкая экзоброня, в которую были наряжены пятнистые, усиливает только руки и ноги, она не связана со шлемом и имеет только «горб» для снятия нагрузки с шеи.

По сторонам от только начавшего падения тела мелькнули перепончатые лапы, отправляя в короткий полет острые подарки — державший меня боец вздрогнул и, выпустив наконец ворот, потянулся к стыку между шлемом и наплечниками куда вошло лезвие. Но дотянуться до него не успел — умер прямо посреди движения, что было видно по враз застывшему удивлению во взгляде. Пришлось теперь уже мне подхватывать его, не давая покачнувшейся фигуре упасть. Тем временем Кроха принял ответный огонь, заслонившись спиной «наблюдателя», и разрядил в ответ барабан своего револьвера, да так быстро, что прозвучало всё, как короткая очередь. Причем, проделал этот фокус в прыжке-падении, потому что к тому моменту, когда стрелялки «бочонков» повернулись к нему, они подняли только громадную тучу пыли, бесполезно дробя обломки кирпичей в мелкую щебенку — шустрый кадавр улизнул непонятно куда, умудрившись утащить с собой заодно и тело.

Я же тем временем, вынужденно обняв своего душителя, пыталась не рухнуть под навалившейся тяжестью, а этот гад решил даже после смерти мне отомстить, пуская за распахнувшийся по причине оторванности пуговиц ворот камуфляжа кровавые слюни. И все ради того, чтобы вторая рука, прижимающая его талию, нащупала, наконец, рукоять моего револьвера, который после обыска он засунул себе сзади за пояс.

Едва пальцы охватили знакомую рукоять, как все плавно отодвинулось на второй план, осталось только ощущение пальца выбирающего последние микроны спускового крючка и моя цель — последний из наблюдателей, увлеченно садивший очередью в пылевое облако на месте исчезновения Крохи. Револьвер успел три раза толкнуть руку, а я с удовлетворением отметила, что все три раза мишень вздрогнула. После последнего выстрела из-под забрала полетели даже какие-то ошметки, но отпущенный мне судьбой миг заканчивался — оружие в руках «бочонков» плавно поворачивалось уже в мою сторону.

Удивительно, но у меня не было времени, чтобы испугаться, хотя совершенно ясно поняла, что жить мне осталось несколько мгновений, а после меня просто разрежет на куски и перемешает в кашу поток шариков из тяжелых гауссовых пулеметов — вместе с мертвым телом передо мной и стеной сзади. Но не судьба — воинственно оскалившая немаленькие клыки голова кадавра вынырнула левее расползающегося пылевого облака, хлопнула расправляющаяся праща и посреди грудной кирасы ближайшего ко мне «бочонка» расцвел цветок разрыва кумулятивной гранаты. Бочонок пошатнулся, проткнул струей шариков небеса и рухнул — аж земля вздрогнула.

Одновременно с этим благим делом, по спасению моей драгоценной шкурки, Кроха позаботился и о себе — следом всадив из зажатой в левой лапе базуки заряд в голову тщетно пытающегося развернуть в его сторону оружие второго «бочонка». А вот нечего было вдвоем в беззащитную женщину целиться! Не повернулись бы оба в одну сторону — был бы шанс.

Но повторять ошибку противника и почивать на лаврах кадавр не спешил, он, наоборот, так спешил, что пронесся мимо меня, уже изнемогшей в борьбе с заваливающимся мертвым телом, перепрыгнул через валяющийся посреди дорожки тяжелый скафандр и приволок сильно запыленного Сержио, две стрелялки и длинную ленту, поблескивающую толстыми оперенными снарядами. Все это богатство, включая матерящегося оператора, которого после обработки ногами пятнистых, Кроха еще и протащил мешком по битому кирпичу, кадавр свалил в укрытие за уцелевшей кирпичной стеной. Потом он опрометью кинулся назад к «бочонку», подхватывая с земли его оружие и бережно расправляя идущую от нее к ранцу на спине скафандра ленту.

Зачем он это делал, мне было непонятно, да и не интересно — к этому моменту я, наконец, умудрилась рухнуть, причем, довольно удачно заняв верхнюю позицию по отношению к партнеру, вот только чуть при этом не отрезала себе нос об торчащее из его шеи лезвие и сильно это переживала. Вот ведь странно — все предыдущие события не вызвали в душе такого яркого отклика, как эта мелочь.

А в следующий момент всё перестало иметь значение — прямо на нас из засады выскочил танк.

А ведь и правда — не пешком же пришли наши противники? Не могли они на самом деле прибежать, да еще так быстро, чтобы обогнать нас и подготовить засаду, а вот имея технику это было не просто, а очень просто.

И опять основной эмоцией оказался не страх, а удивление — многотонная машина действительно «выпрыгнула» из-за почти целого дома и преодолела расстояние метров в семьдесят так быстро, что для глаза это вышло почти незаметно. Впрочем, сказав «на нас» я погорячилась — выскочив откуда-то справа, машина заслонила от нас лес и начала бодро поворачивать башню в нашу сторону. Уходили последние секунды жизни, а меня больше интересовала такая фигня, как: «Почему не слышно никакого грохота?» Все перемещения многотонной машины были совершенно бесшумны — не то, что двигатель не рычал, даже ленты гусениц не лязгали, хотя им вроде как положено.

А потом звук случился — Кроха разобрался с трофейной стрелялкой и по всей поверхности машины будто зажгли сотни бенгальских огней, которые весело разбрасывали во все стороны веселые искорки. Грохот вышел такой, будто одновременно заработали с десяток пневматических молотков, вместо асфальта колотящих по кровельному железу, от машины полетели какие-то части, но сильно заметных повреждений не было — только башня перестала поворачиваться в нашу сторону, вызвав у меня вздох облегчения.

Кроха перенес стрельбу в одну точку — между вторыми и третьим колесом, на котором лежала гусеница и, казалось, что из этого места машины бьет «огненный фонтан», видела много раз я такой фейерверк.

А потом фонтан искр резко сократился, а машина дернулась. Кадавр с облегчением уронил пулемет, видимо, стрелять из оружия в половину его веса было тяжело даже ему. Рванув в сторону танка, он на бегу успел выдернуть ленту с зарядами из-под не успевшего отнять ладони от ушей оператора. Достигнув борта, наш защитник ударил зачем-то лапой о броню и сунул ее в пробитое отверстие, после чего быстро откатился в сторону. Раздался негромкий хлопок и танк начал оседать, как бы становясь ниже ростом.

Но на этом, как оказалось, ничего еще не закончилось — выдернув следующий снаряд из ленты, Кроха ударил им о броню, сунул в пращу и, раскрутив в два оборота, метнул. Справа, над уцелевшей коробочкой дома, вспух шарик разрыва. Вторую гранату кадавр положил четко между стен. Внутри заорали и попробовали достать метателя — очередь выбила искры из угла неподвижной машины.

В ответ Сержио перекатился к пулемету и несколькими очередями прорезал строение. Кажется, там рухнуло пару стен, но за поднятой пылью было сложно что-то рассмотреть. Во всяком случае, следующая граната, заброшенная туда, никакой реакции уже не вызвала.

Некоторое время выполнялась механическая работа — кадавр забрасывал гранатами все подозрительные места, а Моретти обстреливал их из пулемета, пару раз в ответ открывали огонь, или пытались убежать. И то и другое — не слишком успешно. Так что я нашла в себе силы оторваться от зрелища, слезть, наконец, с трупа, будь он неладен, и, прихватив валявшийся рядом нож с черным лезвием, поползла освобождать нашего админа. Таким образом, большая часть происходящего прошла без моего участия, я в это время пилила пластиковый обруч на руках Марата под его матерное сопровождение, изо всех сил стараясь при этом не отрезать заодно чего-нибудь лишнее.

И все это, чтобы в качестве благодарности быть ухваченной за ворот — на кой сдался он всем сегодня? — и быть отволоченной в укрытие по острым камням. Теперь я хорошо понимала выражения итальянца, а некоторые даже повторила. Так что мы на пару с бледной и держащейся за живот Рысью, которую Марат бережно зашвырнул туда же, отлеживались в уютной ямке, пока парни развлекались древней игрой «что лучше — первым выстрелить, или получше прицелится?».

Особенно мой взгляд притягивал Кроха, сидящий за бруствером из второго «бочонка» и азартно гасящий длинными очередями любые попытки шевеления «в поле». Из нашей ямки только и было видно, что бьющаяся «бабочка» на стволе гаусовой пушки. Как потом выяснила, топливный элемент питания оружия сбрасывал отработанные газы, частично компенсируя отдачу. Еще я видела, и это было важнее всего, горящие над всем этим глаза кадавра. И не могу сказать, что в них пылала ненависть, скорее интерес — кто же выиграет в этом противостоянии.

Серж сменил пулемет на базуку и словно сросся с оружием. Подозрение, что он в этом деле имеет немалый опыт, теперь только подтвердилось. Итальянский оператор, в совершенстве знающий русский мат, и со спокойствием сеющий смерть из тяжеленой базуки! Что ты за птица на самом деле, дорогой ты мой Серега? Дорогой? Эх, если останешься жив, обязательно спрошу, и не только это.

Ну а про Марата я и так знала, что Гугл отправил со мной одного из лучших… бойцов. Так Серж тогда сказал. И откуда он, такой осведомленный?

Наши пока явно вели по очками, но к противнику в любой момент могло прийти подкрепление. Точнее оно уже подошло и пыталось найти хоть какое-то укрытие в чистом поле — их попытку атаковать пресекли два пулемета, и теперь Кроха, высунув от старания язык, азартно выцеливал запрятавшихся, а найдя таковых — давал по этому месту очередь трассирующими, чтобы Моретти было видно, куда нужно положить гранату из трофейной базуки.

Игры эти могли так продолжаться до ночи — запас зарядов в пулеметах был очень велик, жаль, что они были неотъемлемой частью скафандра. Так и закончится всё в миг — ударом с воздуха, или появлением бронетехники противника. Но ни того, ни другого пока не произошло, и танцы со смертью продолжались.

Чтобы закончиться в один страшный миг.