Глава 27

Коротким, однако, вышло мое возвращение в цивилизацию…

Взгляд блуждал по изысканной обивке салона коптера, посреди которого совершенно неуместной кучей громоздились припасы и прочие необходимости для выживания в дикой местности. Лица моих спутников, если не считать Кроху — этот, похоже, дрыхнет, как ни в чем не бывало, свернувшись на полу поверх двух сложенных палаток — напряжены и хранят печать затаенной тоски. Ну а как иначе — ведь сейчас Рысь, на пределе возможностей своих и машины, гонит коптер в сторону самых глухих уголков этой дикой планеты….

Опять не знаю — смеяться или плакать. Общество диких и свирепых зверей, не имеющих ни малейшего страха перед человеком, оказалось уютнее и безопаснее, чем человеческое общество. «Человек разумный» в очередной раз оказался самым жестоким и опаснее, чем самые страшные хищники. Они ведь убивают исключительно для пропитания, а вот люди способны уничтожить мир просто так — ради полной абстракции, вроде власти или денег.

Так что теперь мы попытаемся забиться в самый дальний угол от явившихся на Прерию карателей и пожить некоторое время вне ставшей смертельно опасной цивилизации. Мне-то, вроде как, не привыкать, тем более, что подготовлены мы гораздо лучше — сможем устроиться с большим комфортом, чем когда из всех достижений цивилизации был один нож и револьвер с тридцатью патронами. А вот спутники явно сомневаются, гадая, что лучше — клыки местного зверья, или «егоза» фильтрационного лагеря. Хотя, думаю, увиденное в городе разрешило все их сомнения.

Мысли в очередной раз пробежали по замкнутому кругу и вернулись к недавним событиям. А ведь как хорошо всё начиналось…

Мое возвращение к людям совпало с резким улучшением ситуации в городе. События эти были явно неспроста, но в подоплеке происходящего разобраться за полтора дня не оказалось никакой возможности, приходилось принимать как данность. Буквально после завтрака мы вдруг узнали, что на планете резко сменилось руководство федеральной власти. Исполняющим обязанности представителя президента стал совершенно никому не известный молодой парень, практически вчерашний школьник. Прямо-таки дворцовый переворот, как бывало обычно в веке восемнадцатом-девятнадцатом, или смена правительства в какой-нибудь «банановой республике» середины века двадцатого. Но особого шума действие не произвело, так что о реальных событиях оставалось только догадываться.

«Новая метла» взялась за дело круто и, буквально к концу дня, две, готовых уже вцепиться друг другу в глотку силы, чудесным образом оказались разведены по углам. Разрядка напряженности была воспринята всеми с немалым облегчением, а вывод «федеральных формирований» из города — и вовсе с ликованием. Ассамблея уверенно воспользовалась уступкой и организовала всеобщие гуляния, закрепляя и развивая успех.

Все это время мы провели в городе, сначала снимая, как чуть ли не цветами проводили из города колонну «федералов» — очень сомневаюсь, что их так же будут встречать, вздумай они вернуться в ближайшее время — а потом вечерние счастливые лица жителей на ярко освещенной набережной. Жаль только, не было никакой возможности работать в прямом эфире — похоже, предыдущая борьба за контроль над умами сограждан привела к временному выходу из строя местного телецентра. Все же я пропустила много интересного, хоть и надеялась что-то наверстать в ближайшие день-два.

Поснимав до поздней ночи, где-то в районе двух отправились к себе — монтировать срочный репортаж. Надеялись успеть передать его в ГУГЛ хотя бы с утренним рейсом космолета. Очень уж хотелось показать неподдельную радость населения и красивое завершение ситуации.

Спать легли только в районе четырех, усталые, но довольные. Не вдаваясь в политику и прочую грязь, на одном видеоряде и нейтральных интервью с обычными людьми удалось показать всю историю произошедшего конфликта, и предать всю атмосферу — сначала надвигающегося шторма грозы, а потом ликования, когда гроза прошла мимо.

Так что засыпала со спокойным сердцем, а вот проснулась от ужаса и желания бежать непонятно куда — кровать подо мной вполне ощутимо «толкалась», да и обычная тишина дома была нарушена всевозможными звуками.

Панические мысли успела задавить даже раньше, чем вскочила с кровати — происходящее землетрясение вряд ли обрушит утес в море, а если и обрушит — тут от меня мало чего зависит. Потому, вместо того, чтобы метаться голой по комнатам, начала быстро одеваться, не забыв при этом об оружии, ставшем за последнее время деталью туалета более привычной, чем даже одежда. Все это происходило под аккомпанемент низкого гула толчков и скрипов перегородок дома.

Ровно в тот момент, когда я натянула берцы и, набросив липучки, думала — «Зашнуровать, или так сматываться? И если сматываться то куда?» — как появился Кроха и разрешил все мои сомнения, ухватив за руку и потащив куда-то вниз. Странно — при землетрясении вроде на улицу выскакивать положено? Но решилась довериться его чутью. В итоге мы забились в какой-то отнорок от тоннеля, ведущего к гроту — комнатка была вырублена прямо в скале — и тогда стал, наконец, понятен замысел моего защитника. Если перекрытия дома и не выдержат, то монолитная скала, скорее всего, устоит.

Толчки тем временем давно прекратились, а мы, обнявшись, всё сидели тихо, как мышки под веником, и ждали повторения. Вот тут и навалился страх — вокруг совершенно темно, и только теплая шкура кадавра вселяла уверенность, что все будет хорошо. Нарушил наше уединение Марат, причем самым бесцеремонным образом.

— Диана!!! — проорал он, казалась, над самым ухом, заставив вздрогнуть. — Ну куда могла подеваться эта дура? — поинтересовался он сам у себя, заставив полыхнуть мои уши так, что вокруг стало даже немного светлее.

Самое интересное — моего защитника рядом уже не было. Пришлось срочно кричать в ответ:

— Я здесь! Кроха — не тронь! — Последнее — на всякий случай, вдруг кадавр действительно решит постоять за мою честь? Хоть за ним ранее таких поползновений сильно не замечалось.

Зато бледным выражением на лице Марата, когда он, шарахнувшись в сторону, направил на меня луч фонаря, полюбовалась с удовольствием. Полюбовалась и тут же устыдилась — человек меня искал и волновался, и вообще — похоже, сейчас вообще не до проявления мелочных чувств.

— Что с городом, Марат? Сильное ли землетрясение, ожидается ли цунами? — попыталась скрыть свое смущение за потоком деловых вопросов. Впрочем, в обстановке следовало разобраться как можно скорее.

— Цунами точно не будет! С городом… — Марат быстро приходил в себя — Крохи рядом не обнаружилось, у кадавра просто талант исчезать в самые непонятные моменты. — Знаешь, это надо видеть! — решительно оттолкнувшись от стены, админ ухватил меня за руку и потащил за собой. В этот раз наверх. Что-то никто сегодня моим мнением не интересуются!

Вид на город впечатлял — справа сиял огнями вдоль улиц Белый Город, левее него багровым заревом, подсвечивая облака в небе, полыхал порт, еще левее и ближе, на месте частной застройки, не было ни одного фонаря — только местами небольшие огоньки освещали… руины? Картина поражала своей сюрреалистичностью и почти полной тишиной — слышался только прибой и ветер.

— Это не землетрясение… — Совершенно спокойно, как о перемене погоды, сообщил Марат. Огней на крыше дома не было, и его лицо, освещенное только луной в небе и заревом пожара, показалось вдруг чужим и незнакомым.

Не землетрясение? Тогда что? Мелькнула было мысль, что «федералы» вдруг вернулись, атаковали город и сейчас там ведутся уличные бои, но противоестественная тишина совсем не укладывалась в эту картину, как и подземные толчки. Что же тогда — нападение зеленых человечков, или падение метеорита?

— Это — орбитальная бомбардировка. — Так же спокойно пояснил Токаев — основной удар нанесен по припортовому району, впрочем, досталось и частному сектору. Там, скорее всего, и вовсе ничего не осталось. Халупам много не надо, а крепких домов там отродясь не было. Такие боеприпасы способны уничтожать даже глубокие подземные укрытия, благодаря значительной энергии сейсмической волны.

Вот значит какие «толчки» я слышала!

— Но как же так?! — Я задохнулась, мысли никак не желали собираться в кучку, несмотря на свежий ветерок с моря.

— А как обычно! — зло сверкнул на меня глазами Марат. — Ждем прибытия сил для умиротворения и прекращения беспорядков! Впрочем… — Он разом сменил гнев на задумчивость. — «Как обычно» всё же поступают несколько по другому, и это мне особенно не нравится. Удары с орбиты есть смысл наносить по сильно защищенным объектам. Да и, честно говоря, применение авиации намного дешевле…

— Но почему?! Зачем они это сделали? Ведь не было никаких волнений! — Я стыдилась своей наивности, но какая-то детская обида заставляла произносить слова, не задумываясь.

— А они об этом не знали. — Отрезал администратор, отворачиваясь, на его скулах перекатывались желваки. — Или не захотели знать!

— И что теперь? Что делать? — совершенно потеряно попыталась привлечь к себе внимание стремительно теряющего ко мне интерес админа.

— А мы, Диана, собираемся немного полетать, и поснимать происходящее. — Марат вдруг быстро повернулся и упер в меня испытывающий взгляд: — Ты как, с нами?

Он указал на коптер, стоявший совершенно незаметной громадой справа от нас. Наверняка, и Сержио и Рысь были уже внутри, ждали только, пока администратор меня найдет и приведет наверх.

— Да, конечно! Вот только… — Полыхнув до корней волос от стыда — мне напоминали об моем профессиональном долге, я попыталась обнаружить запропавшего кадавра. Пропажа тут же обнаружилась рядышком, точнее — обнаружились два туго набитых рюкзака почти под ногами, и мелькнувшая в проеме двери в дом мохнатая спина. Кроха как всегда предпочитал действовать, пока другие раздумывают.

Марат тоже уставился на брошенную кадавром поклажу, произнес короткую фразу закончившуюся на «мать!», покраснел, и, махнув рукой в сторону вертолета, исчез вместе с подоспевшим Сержио в доме, оставив меня одну.

Дальнейшее слилось в череду ярких картинок, в промежутках между которыми мы что-то делали, куда-то шили, летели или снимали. Я не узнавала виденного еще вчера города, будто меня перенесли в другое место или время, мозг отказывался воспринимать реальность. Точнее — происходящее воспринималось, но не связывалось с прежними воспоминаниями. Все было отрывочно.

Вот перед глазами перекрученный от жара и ударной волны кран в порту — циклопическая решетчатая конструкция оплыла, превратившись в некую абстрактную структуру. Потом сразу «вид сверху» — расположившиеся на месте частного сектора в шахматном порядке воронки, большие — десятки метров в диаметре, они особенно удивили странными конусами возвышения в своих центрах. Вокруг них нет вообще ничего — ни улиц, ни стен. Чуть дальше начинают появляться какие-то кучи и даже отдельные углы домов, а потом — опять ничего, и новая воронка.

Портовому району досталось еще крепче, но и строили в этой части города прочнее. Там вполне проглядывали городские улицы, только засыпанные битым стеклом и прочим мусором. Почти все дома и строения лишились крыш, многие заодно и стен, но металлические каркасы внутри не позволили им обрушиться, и теперь здания стояли как скелеты, показывая все содержимое своих верхних этажей, возвышавшихся над пирамидами мусора вместо основания.

Особенно поразили животные. По улицам, ставшим враз неузнаваемыми, метались домашние любимцы, оставшиеся и без домов, и без хозяев. Воющие на развалинах, или жмущиеся к первым встречным собаки, настороженно посматривающие из-за углов кошки, и абсолютно безразличные к произошедшему птицы — тысячи чаек зачем-то переместились в город и местами просто покрыли землю, отдыхая на кучах мусора, раньше бывшего человеческим жильем.

А еще были люди… Люди со странным выражением лиц, которые не спеша двигались по уцелевшим улицам, чтобы остановится ненадолго, видимо, возле того места, где жили раньше, и, постояв несколько минут, идти дальше. Они почти не разговаривали, не пытались найти среди руин что-то ценное, перемещались только небольшими группами и почти не несли с собой вещей — только оружие и небольшие пакеты.

Никто не пытался раскапывать руины, чтобы найти погибших, или еще живых, наверняка под завалами оставались раненые — все просто не могли погибнуть сразу. Но люди уходили из города, предоставив всех остающихся их судьбе. На север, за городскую черту, уходила длинная колонна беженцев.

Но были и другие. От первых они отличались только направлением движения — небольшие группы людей с оружием двигались навстречу общему потоку, чтобы точно также, сделав несколько остановок в разных местах, уйти на юг, запад, или просто раствориться в окрестностях. Если люди из первой группы прятали глаза, то смотреть в глаза вторым просто не хотелось. Я сильно боялась увидеть раненых, трупы или кровь — совершенно не была уверена, что не грохнусь в обморок при виде обычных для войны ужасов, но ничего такого за все время нашего метания по городу заснять не удалось. Почти.

А потом был Белый Город, город-призрак, практически не пострадавший при ударе. С нелепыми, горящими при свете утреннего солнца фонарями, со следами прошедшей радости. Даже раскладные столы на улицах, с которых вечером раздавали праздничное угощение, были не разбросаны, а аккуратно составлены вдоль стен. Отсюда люди просто ушли. А из города просто вынули душу.

Среди общего безмолвия глаз схватил удивительный кадр — некоторые двери были подперты кирпичами, или просто поленьями. Действительно — к чему запирать на замок, заставляя новых хозяев ломать двери? Заходи и пользуйся. Значит, хотят вернуться и те, кто ушли? Может, и рассчитывали, человек никогда не расстается с надеждой, но вот только пока опустевший город казался опасным. Так живым кажется опасным труп — нет желания поворачиваться к нему спиной, пусть и лежит покойник тихо и не шевелится. Впрочем, шевеление в покинутом городе было, далеко не все ушли отсюда, и они провожали нас взглядами. Пока спокойно и равнодушно, но очень скоро все движущееся в секторе ответственности будет рассматриваться через прицел, и оцениваться с точки зрения опасности.

Память — не запись видеокамеры — она мало чего сохранила из того, что я делала в том странном мире. Что-то мы снимали, кого-то спрашивали. Нам отвечали, или просто скользили мимо, словно считая нас неодушевлённым препятствием. К нам подходили какие-то люди и что-то спрашивали, Марат отвечал им, они крутили пальцем у виска и отходили, или просто смотрели странно и оставляли нас в покое.

В это утро каждый делал то, что считал для себя главным, и мало обращал внимания на остальных.

Потом был провал в памяти, и следующим кадром Марат тряс меня, как грушу, несмотря на предупреждающее ворчание Крохи, и кричал: — «Диана, приди в себя! Нам надо уходить! Космопорт практически не бомбили, это значит, что захватывать его будут в первую очередь! Надо сматываться, пока не стало поздно!», — но я в ответ только упрямо мотала головой, не раскрывая рта — не хватало еще прикусить язык от этой тряски. Он же у меня почти главное орудие труда!

А потом Серж спокойно сказал: «Все равно уже опоздали», — и мы стали смотреть, как на посадку заходи космический корабль.

В отличие от виденного мной лайнера, этот не напоминал самолет ни единой черточкой — больше всего это чудище походило на перевернутый и решивший полетать стадион. Такая же полусферическая форма, и сбегающие к полю трибуны. Высота тоже соответствовала и даже «лапы» опор и вынесенные на штангах двигатели — напоминали мачты освещения и прочие архитектурные изыски.

Но любоваться на парящую в небе конструкцию довелось недолго — стремительно снизившись, маленький с такого расстояния кораблик завис, хотя сравнение со зданием космопорта выдавало истинные размеры — не менее чем шестиэтажный дом в высоту! А в следующий миг корабль стоял на поле. Перед самой посадкой под его днищем что-то ярко вспыхнуло, направленные в ту сторону камеры «мигнули» изображением.

Забыв об опасности такого ротозейства, мы смотрели во все глаза, ожидая начало выгрузки десанта, но стремительно убегавшие секунды не приносили ничего нового. Наконец оператор рискнул оторваться от своей аппаратуры и, видимо, перекрутил назад запись, чтобы просмотреть с увеличением. Из выданной им тирады цензурным было только начало — «ерш твою меть!». А я для себя отметила великолепное знание Моретти «великого и могучего». Но закончил Серж вполне понятно «они его сбили!», и расплылся в счастливой улыбке, на что Марат буркнул: — «Чему радуешься? Теперь пощады не будет…». И улыбка оператора погасла.

И вот теперь мы улепетываем подальше, рассчитывая отсидеться в какой-нибудь глуши, без особой на то надежды.

Сначала шли над дорогой, уходящей из города — параллельно побережью. Путь ухода недопраздновавших горожан был хорошо отмечен брошенными на обочинах машинами. Городские автомобили «повышенной проходимости», несмотря на всю их крутизну и немалую стоимость, не выдержали даже обычного проселка. Но брошенных заодно людей не наблюдалось.

Положа руку на сердце — не знаю, что бы сделала, если б внизу кто-то нуждался в помощи. Впрочем, имело ли какой-то вес мое мнение, я тоже не знала — обнаружила, что мои спутники давно уже принимают решения, ни о чем меня не спрашивая. Да и вообще как-то отдалились. Каждый замыкался в себе, пытаясь разобраться с увиденным и пережитым.

Только Кроха не демонстрировал отстраненный и погруженный в себя взгляд. Он же первым приветствовал мое «возвращение» радостным шевелением усов и подмигиванием, а потом совершенно невозмутимо уставился в окно. Ну и правильно.

А мне самое время оценить состояние спутников, все же я тут вроде как главная. Была, по крайней мере.

Марат мне не нравился совершенно — будто высеченное из камня лицо, на котором не отражается никаких эмоций. Скорее всего, сейчас он разрывается между противоречивыми мыслями, и куда заведёт его процесс принятия решения — непонятно совершенно.

Серж отбросил свою обычную веселость, он целеустремлен и сосредоточен. Этот уже все для себя решил, осталась мелочь — понять, что это за решение, и как оно соотносится со мной. Пока же, оператор — единственный, кроме Рыси, занят делом — он внимательно осматривает землю и негромко сообщает что-то нашему пилоту.

Рысь… Оля выгладит плохо и явно держится из последних сил. На лице высохшие дорожки от слез. Неудивительно, это ведь мы перекати поле, а у нее в городе были друзья и знакомые — где они теперь? Где-то в этой круговерти пропал Викинг — перед моим возвращением они умудрились крупно поругаться, но на фоне событий вся шелуха обид кажется совершенно незначимой. Но, к сожалению уже поздно, и неизвестно предстоит ли им новая встреча — вихрь событий легко разбрасывает пушинки людских судеб, хотя насчет их чувств я не была уверена. Несмотря на все их противостояние с админом, не заметить, что тут кроется что-то большее, мог бы разве слепой, ну или влюбленный. Приходилось признать, что они-таки сами до сих пор ничего не поняли. И теперь уже неясно, успеют ли понять.

Взгляд опять переместился на последнего члена команды — развалился на вещах и одобрительно посматривает в мою сторону, в глазах странные искры и твердая уверенность, что проблемы надо решать по мере их поступления. Спасибо, Кроха, приятно знать, что на кого-то всегда можно положиться как на каменную стену.

— Оля, — Серж заговорил чуть громче, — надо уходить левее, срежем угол и пойдем над дорогой к горам. С беженцами нам не по пути — они оставляют слишком заметный след, и первый удар наверняка будет направлен по ним.

Марат согласно кивает, и коптер сразу заваливается на левый бок. Вот значит как… Никогда бы не подумала, что судьба других людей будет интересовать меня в таком разрезе — смогут ли они отвлечь внимание охотников от меня. И ведь такой подход совсем не вызывает протеста в душе, мы просто выбираем собственную судьбу. И совсем не факт, что этот выбор более счастливый. Но вот поинтересоваться планами стоит:

— Долетим до гор, а что потом? — кашлянув, чтобы прочистить пересохшее горло, спросила я. Слишком уж долгим было мое молчание.

Нет, все же мы на самом деле команда! Как ребята обрадовались, поняв, что я только сейчас пришла в себя, даже Рысь улыбнулась мне печальной улыбкой.

— А потом, донна миа, мы найдем пещерку поуютнее — коптер надо спрятать от радарного обнаружения с орбиты — и начнем жить, как настоящие пещерные люди. — Добившись от меня улыбки, Серж подмигнул в ответ и продолжил: — Наличие коптера нам даст некоторую мобильность, а кадавра — автономность. Все остальное можно будет решать только по обстановке.

С любопытством глянула на нашу основу автономности, как он отнесся к тому, что его «тоже посчитали», но Кроха развалился, как кот на помойке, и только одобрительно махнул ушами, дескать, «все правильно, там посмотрим».

И в этот момент судьба решила нам напомнить о последствиях неверных решений.

Внизу нитка дороги вдруг расцветилась яркими пятнами, а потом коптер резко бросило на один бок, в результате чего меня прижало к спинке, а Кроха, не удержавшийся на оставшейся неподвижной поклаже, меховым ядром пролетел по салону и финишировал на моих коленях. Впрочем, последнее не совсем верно — приземлился он на все четыре лапы на спинку кресла и до того, как обратный наклон бросил его назад, успел высунуть язык и совершить надо мной традиционное утреннее умывание. Это действительно ободрило и отвлекло от зрелища, схваченного глазами — как от дороги к нам тянутся светящиеся ниточки, и в боковом стекле и крыше салона образуются дыры в два моих кулака. Всё это почему-то совершенно бесшумно.

И если увиденное можно было списывать на обман зрения, то свист ветра в отверстиях не позволял признать их игрой воображения. Моретти опять демонстрировал недюжинное знание русского матерного, а Токаев, угрюмо заявил: — «Надо же, местные позаботились выделить средства ПВО для прикрытия колонны беженцев с воздуха», а Кроха чинно слез с моих коленей, уселся рядом и, наконец, пристегнулся.

Рысь спокойным голосом доложила: — «Серьезных повреждений нет», — и поинтересовалась: — «Куда теперь?». Только побелевшие губы выдавали, что она пережила побольше нашего. Осмотрели и ощупали каждый себя сам, пытаясь успокоиться — к счастью, никто не был ранен — и призадумались над вопросом нашего пилота. Пытаясь быть самыми умными, мы влипли в серьезную переделку — от пути на север вдоль побережья нас теперь отделяла злополучная колонна, с которой стреляли в любой летательный аппарат, не задумываясь. И я их хорошо понимаю. На запад были снежные вершины гор, на восток океан, возвращаться назад в город и прорываться на юг — не хотелось решительно. Не факт что защитники Ново-Плесецка не поприветствуют нас еще более горячо. А уж о возможностях армейских ПВО даже думать не хотелось — мы им даже не на один зуб.

— Надо возвращаться, и стараться проскочить между городом и горами. — Выдал свое предложение изучавший карту Марат.

— Не стоит! — С непонятным нажимом сказала Рысь. — Давайте возьмем больше на северо-запад, там будет плато, а за ним перевал. Он высокий, но у нас потолка хватит и просто напрямую через горы перелететь. Разве что… — она бросила взгляд на дополнительные вентиляционные отверстия — надо будет кислородные маски надевать, но это просто неудобство, не более.

Перевалив через горы, мы получали более безопасное укрытие, но одновременно теряли возможность следить за тем, что происходит в районе столицы — прибывающие войска наверняка в первую очередь возьмут под контроль это направление, и перелететь обратно через горы будет весьма проблематично. Но тут уж приходилось выбирать между безопасностью и осведомленностью. От Марата больше возражений не последовало, и машина легла на новый курс.

Некоторое время наблюдали, как настоящий лес под нами сменяется укрывающей склоны «зеленкой» — труднопроходимым переплетением низкорослых деревьев и кустарников. А потом мы выскочили на относительно ровное место между пологих холмов, и стало не до того. Прямо посреди площадки возвышался еще один летающий стадион! В отличие от того, что садился на посадочный стол космодрома, из этого потоком шла выгрузка техники.

Рысь опять бросила машину в головокружительный вираж и перед глазами мелькнула идущая в сторону города колонна военных машин. В следующий миг горизонт встал чуть не вертикально, и все мысли из головы вытрясли непрерывные рывки.

Сколько длилось это безобразие — вряд ли возможно установить точно, Марат ругался самыми черными словами, Серж молчал, а Рысь вытряхивала из нас и машины душу, устроив слалом между многочисленными холмами в качестве точек поворота. Потом был относительно ровный участок и до меня дошло, что теперь мы летим на юг — видимо, план админа остался единственным из приемлемых. Но и ему вряд ли суждено было сбыться — летели мы со значительным креном, и, взглянув на правый импеллер, я увидела, что с него потоки воздуха срывают клочья противопожарной пены. Запоздало в душе колыхнулся страх.

— Не волнуйся, все целы, — успокоил меня Серж.

— Ага, — подтвердил Марат, — военные ракету на нас пожалели, а системы наведения пушек у них с хорошей автоматикой — бьют только по источнику магнитного поля. Видимо они хотели нас «приземлить», но у них слишком высокая скорость — проскочили вперед, сейчас….

— Разделяются и заходят по новой! Один в лоб, второй сбоку! — прервала его Оля.

— Жмись к земле и препятствиям! — крикнул оператор, заслужив неодобрительный взгляд Крохи, а в следующий миг деревья внизу слились в непрерывную полосу и бросились нам на встречу.

Я почувствовала на своем поясе лапу кадавра, сам же он умудрился при этом так растопыриться, что занял практически весь салон. Успела вяло подумать: — «Зачем? Ведь я пристегнута…», — когда перегрузка сначала вжала меня в сиденье, а потом удар бросил вперед. Ремень больно врезался в грудь, а потом просто оборвался, и мы с Крохой единым комком впечатались в надувшуюся «завесу». Сетка безопасности, надутая воздухом при столкновении, показалась сделанной из камня.