Глава 12
«Снежные склоны хребтов Гиндукуша
в красных заплатах солдатской крови.
Я под огнем перекрестным не струшу
ради твоей неизвестной любви.
Может быть, смерть мои руки развяжет —
я обниму тебя, падая в снег.
Горы высокие небу расскажут,
как человека любил человек.
Словом прощанья, слезою печали
издалека не тревожь, не зови.
Лучше останься такой, как в начале
нашей с тобой неизвестной любви.
Мы не бродили Москвою вечерней,
не целовались в Нескучном саду,
не придавай же большого значенья,
если однажды совсем не приду».
Я смотрела на эти строки — очередное сообщение от неизвестного поклонника, которому я так нагрубила прошлым вечером — и плакала. Да, я хорошо держалась за ужином, хоть и огорчила Рысь, проглотив с трудом едва ли больше двух ложек замечательного рагу. Да, я смогла спокойно и серьезно выслушать Марата, который так же, как Серж и Рысь пожелал уверить наедине, как «чертовски» сожалеет о том, что не поехал со мной. Даже на звонок Ахиллеса удалось ответить спокойно и без эмоций, что конечно я приеду к нему завтра утром, и мы всё обсудим.
Попрощавшись со всеми, и убедившись, что Оля и правда хорошо всех устроила в моем новом доме — как хорошо, что я накупила столько разнообразных диванов и кушеток — я не стала строить из себя умирающую лебедь и рыдать в подушку. Просто стояла на балконе, ни о чем не думая, не желая пускать в голову хоть какие-то мысли. Лицо обдувал теплый бриз, быстрые тучки скрывали луну на доли секунды и неслись дальше, а бледный синеватый цвет заливал все кругом, делая окружающие скалы и морские волны чем-то нереальным, словно в сказке. Изредка, то тут, то там показывались сквозь прорехи облаков яркие крупные звезды. И я невольно гадала, возможно ли увидеть среди них наше Солнце?
Нарушая тишину, царящую снаружи и внутри меня, запищали визоры. Отдав команду закрыть двери — пока что голосовой режим, настроенный Виком, меня устраивал, я вернулась в спальню и, усевшись по-турецки на своей огромной кровати, укуталась поплотнее в теплый пушистый халат и вывела сообщение незнакомца на виртуальный экран.
Горящие зеленым светом ровные строки очередного стихотворного послания медленно всплыли, покружились в каком-то причудливом танце, а затем замерли, позволяя их прочитать. Я ничего не ждала от незнакомца сегодня, и немного удивилась, неужели он не оскорбился моим ответом? И в строках я почти ничего с первого прочтения не поняла, но вот растаяли в воздухе последние слова, и я ощутила ком в горле, а лицо было мокрым от слез. Словно этот стих смог прорвать какую-то плотину в моей душе и дал выход чувствам: жалости к себе, к погибшему страшной бесчеловечной смертью Глебу, горю по своей первой детской любви, уничтоженной доброй памяти о ней, тоске по родине, маме…
Не было рыданий и даже всхлипываний. Я плакала молча, обхватив себя руками и до боли стиснув кулаки.
На душе стало легче не скоро. Точно больная, как в детстве, я спустилась на пол и, шлепая босыми ногами, поплелась в ванную. Пояс халата и длинный подол волочились следом, как шлейф. Умывая лицо, я уже ощущала умиротворенность и сильное облегчение. Надо жить дальше, боль останется, это неизбежно, только нельзя на ней зацикливаться, пострадала и будет, надо попытаться жить дальше, и если не забыть, то как-нибудь спрятать, задвинуть ужас дня в дальний уголок памяти.
Еще раз прочла стихи, просто в визорах, без эффектов голоэкрана — слишком уж сильно подействовали странные строчки. Снова не поняла, что мне хочет сказать незнакомец. Что он военный, рискует жизнью и работа у него опасная, это уже из прошлых писем понятно было. Мне нечего ему сказать, и отвечать я не стала.
Только засыпая, свернувшись калачиком под одеялом, я вдруг поняла и даже подпрыгнула на кровати, снова включая свет и садясь, опираясь на подушки.
Схватила визоры и прочла в третий раз, представляя себе, как незнакомец находит именно этот стих, как отсылает его мне… Ну конечно, больше всего это похоже на прощание! То есть, всё?
Больше не будет писем и признаний? Я чувствовала, как усиленно бьется сердце. Но почему вот так внезапно? И именно тогда, когда особенно одиноко, когда нет достаточно близких друзей, личной жизни, и самого главного — нет любви… А есть ли на свете эта настоящая любовь? С чего я считаю, что это не сказки, разве после сегодняшнего могли у меня оставаться хоть какие-то иллюзии?
И поняла — могли! И остались! Вера в любовь и в то, что я ее все же встречу вернулась именно благодаря незнакомцу. А ведь он мне даже слова простого не сказал. Только эти стихи…
Поспешно активировав виртуальную клавиатуру, стала старательно писать ответ:
«Прошу вас, кто бы вы ни были, не надо со мной прощаться. Очень прошу. Только не сейчас. Мне стали дороги ваши письма, я жду их, жду того, что они делают со мной, хоть и не понимаю, что именно. Не знаю, отчего я хочу написать вам так откровенно, может оттого, что больше некому. Лучший друг остался на Земле, а нового я не нашла.
Как бы я хотела вас увидеть! Узнать ваше имя! Взглянуть в ваши глаза. Как бы я хотела, чтобы вы были рядом со мной сегодня, несколько часов назад… ведь, если всё, что вы сказали о себе — правда, то вы смогли бы меня спасти. Мне кажется, вы очень смелый и бесстрашный, а я такая трусиха…
Простите, вам наверное не понять, о чем я толкую. Произошел несчастный случай, да, иначе и не назвать. Если честно, все закончилось хорошо, по крайней мере — для меня. Впрочем, не уверена, что те двое заслужили такую страшную участь, и мне стыдно, что я рада их смерти. Да, никому, кроме вас не смогла бы этого сказать.
Почему? Почему я вам так доверяю? Неужели я совсем наивна, и совершаю очередную глупость в жизни? Или есть в этом мудрость — довериться своей интуиции? Я не знаю. Я просто доверилась, сделала выбор, если угодно. Ваше послание заставило плакать, но это даже хорошо, лучше, чем было до него, когда внутри словно всё закаменело.
Как же мне вас называть? Я не могу так — без имени, поверьте! Мне надо обращаться к вам, знать, что вы личность, а не кто-то абстрактный. Не робот, не вирус в сети, а настоящий, живой, с бьющимся сердцем… Умный?
Сумбурно, но перечитывать не хочу, не могу просто. Давайте дружить? Ди»
Всё! Ушло! Эх, и что на меня вдруг нашло? Не совершила ли я ошибку? Да ну все эти заморочки, наплевать! Что сделано, то сделано, вот только уже началось ожидание ответа. Не слишком ли рано?
Я лежала с закрытыми глазами, ощущая подкрадывающийся сон, и улыбалась. Просто так, потому что дышу, потому что живу, не умерла, не стала едой для чудовища, и еще потому, что появилась надежда, словно кто-то хороший меня очень любит…
* * *
— Ай!
Шесть утра! Мало того, что разбудили не свет не заря, так еще доставили прямо ко мне в спальню гориллообразного доктора, который, похоже, решил довершить дело Камаля — того и гляди голову открутит.
— Ну-ну, расслабься, Диана!
— Как можно расслабиться, если вы велели мне полностью раздеться? А теперь еще… Ой-ой!
— Да, велел. А ты не послушалась! Вдохни полной грудью, еще, еще, еще. Стоп! Не дыша-а-ать! Вот так замри! Да!
Хрясь! Что-то в очередной раз хрустнуло в шее. Подумать только, это наглый доктор намекает, что я не сняла трусики? Иначе как понять фразу, что я не послушалась команды «раздеться полностью!». Впрочем, препиралась я только для виду, да чтобы отчасти скрыть смущение. Вик, приславший мне в такую рань местного костоправа, был абсолютно прав. Доктор подтвердил, что с позвоночником в шейном отделе у меня не всё в порядке и теперь заставлял принимать самые странные позы и проделывал непонятные мне рывки и крутки моей бедной головы, отчего в разных местах многострадальной шеи вот уже сорок минут беспрестанно что-то щелкало и хрустело.
— Ох!
— Всё, расслабься, перевернись. Руки вдоль тела! И — потерпи, массаж нам тут просто жизненно необходим, зато потом летать будешь.
Ого! Потерпи! Я стонала, едва удерживаясь от крика — больно-то как! Я всегда считала, что массаж — это удовольствие, а тут…
— Вот и всё! — доктор выпрямился и велел. — Ну-ка встань. Не тошнит? Голова не кружится? Хорошо! Нигде не болит? Поверни голову вправо — плавно, до конца. Вот так. А в другую сторону? Не больно? Дискомфорта нет? Наклони вперед! Ага, ну вот и все. Можно повторить через месяц. Не сутулься. Очень хорошо, девочка! И впрямь красавица! Викинг был абсолютно прав!
Обалдев от такой беспардонности, я схватила халатик, быстро закутываясь в него.
— Эй-эй! — запротестовал костоправ, — никаких резких движений сразу после сеанса. Да и вообще — старайтесь избегать подобных телодвижений. Даже в сексе необходимо быть осторожным, когда… Парень-то у тебя есть?
— Нет! То есть — это не ваше дело! Ванная там! Прямо за вашей спиной.
Костоправ хмыкнул и, качая головой, направился к ванной комнате.
Пока он мыл руки, я быстро натянула футболку и шорты, так как хотела попросить в цивильном виде еще об одном одолжении.
— Док! Ой. Алексей Алексеич, я хотела…
— Лучше зовите — Док, как все, иначе я ощущаю себя стариком.
— Хорошо. У вас нет какой-нибудь мази или еще что-то такого, чтобы замазать синяки на шее? Ну, замаскировать…
Худощавый жилистый доктор ростом под два метра, с непропорционально длинными мускулистыми руками и почти полностью седой головой, посмотрел сверху вниз с жалостью:
— Ты так трогательно просишь, я пожалел даже, что давненько не пользую богатеев, а следовательно, уже лет пять не слышал просьб о подобной маскировке. Мой тебе совет — не выдумывай. В крайнем случае, надень свитерок с высоким горлом и все дела. Подумаешь, пара царапин…
— Спасибо. Но… Вик говорил, что вы лучший доктор-костоправ на Прерии?
— Хм, почти правда. Только в Белом городе, к примеру, где населения раз в десять меньше, чем в остальном окружающем пространстве, практикует с десяток докторов разных профилей, среди которых есть и мой коллега-костоправ. Вот он хуже, а за остальных не поручусь, ибо даже не знаю, есть они на Прерии, или нет.
Однако! Чуть огорченная, я по визорам вызвала Рысь, которая тут же примчалась и ласково уговорила доктора позавтракать наверху — с ней и Виком, и ещё парочкой приятнейших людей.
— Кстати, обратись к нему, — крикнул эскулап, утягиваемый моим личным пилотом, — наверняка он снабжает нежную верхушку подобными штуками…
Оставшись одна, я еще минут пять с огорчением рассматривала синяки, некрасивыми пятнами напоминающие о самых жутких мгновениях вчерашнего дня. И как мне на людях показаться. Даже перед своей командой не хотелось так появляться, а уж перед чужими… Да, конечно можно обычный маскировочный крем использовать, да вот только не нуждалась я никогда в подобных вещах и запаса не захватила с Земли. Был маленький тюбик простого тонального крема в наборном саквояже с косметикой, но смотрелся он грубо, особенно наложенный толстым слоем, а что с ним станет от местной жары, вообще думать не хотелось. То же самое со свитерками, о которых так любезно подумал Док. Ну, кто в такую жару станет носить одежду с закрытым горлом, когда больше всего хочется наоборот — раздеться…
Выход, конечно, есть — прокатиться в Белый город и найти там аптеку. Но для этого надо покинуть спальню, следовательно, безрукавный белый топик с высоким горлом все же одеть придется. Иногда я жалею, что природа или гены наградили меня такой длинной шеей. Вот сегодня, например. Была бы коротенькая, как у… Вспомнить, у кого я видела самую коротенькую шею, не удалось. Я с грустью надела топик, и подходящие к нему белые широкие брючки. В конце концов, главное — естественно выглядеть перед камерой, а сегодня я сниматься точно не собиралась. Сначала поездка к Ахиллу, потом нужно все же отвезти Надюшку к геологам. Обещали ведь, да и любопытство снова проснулась, стресс, вероятно, решил отпустить меня из своих жестких щупальцев.
— Ди, вот, Док оставил это для тебя, — Рысь, как всегда, ворвалась в мою спальню маленьким вихрем, затормозив, поставила на столик круглую серую баночку без всяких надписей.
— Ничего не сказал?
— Ну почему — ничего? Сказал. Передаю дословно: «Ладно, не похожа она на них, вот хоть ты тресни! Дай ей, Ольча, вот это — и скажи — тоненьким слоем, а на ночь — потолще, и салфеткой прикрыть. Завтра же ничего не останется. Чудо наш терник, чудо. Пусть только потом вернет, Викингу отдаст. А то не напасешься на вас, неугомонных».
— И все?
— Ага. Вик его в город на катере повез.
— Кто ещё проснулся?
— Только Серж и Егор. Остальные пока дрыхнут. Так и понятно — семь часов только, а Марат и вовсе сова.
— Это как? — удивилась я ее наблюдательности, но тут же махнула рукой. — Ну и хорошо. Пусть спят. Скажи Моретти, что мы с тобой сейчас к Ахиллесу, а потом все вместе к геологам полетим, пусть три часа занимаются, чем хотят. Вылетаем отсюда в десять. И остальным пусть передадут.
* * *
В столовой, действительно сидели только Серж и Егор и ели омлет с гренками. Дружно пожелали мне доброго утра. Оба выглядели свежими и бодрыми. Может, искупаться успели? Бассейн же есть.
Рысь наливала чай и указала мне на стол.
— Диан, я тебе тоже положила, надеюсь, поешь?
— Спасибо. Поем, пахнет восхитительно.
Я заняла место за столом и встретилась с серьезным взглядом Сержа.
— Что?
— Ты подкрепляйся, Ди, подкрепляйся, я позже скажу.
Нда, что за тайны с утра пораньше? Я попробовала кусочек омлета и сразу ощутила голод. Умеет Оля готовить, что ни говори, так вкусно я даже в ресторане не ела. Или мне так только кажется? Вчера за ужином толком не поела, вот и проголодалась. Вспомнилось, как ребята вчера дружно старались меня отвлечь разной ерундой, словно сговорились не упоминать о неудачном сафари. Мило, конечно, с их стороны, но по решительному виду Моретти стало понятно, что это была лишь отсрочка.
Так что тянуть с завтраком не стала, быстро расправилась со своей порцией и потянулась к кружке с чаем. Две ложечки белой смерти, то есть сахара — не могу без него, особенно утром — дольку лимона, помешать, первый глоток, и всё — готова к разговорам.
— Ну, так что за разговор, Серж?
— Я о твоей поездке к Ахиллесу. Вот что, собираюсь поехать с тобой.
— Зачем это? То есть, я не против, — пожала я плечом, — раз уж ты считаешь, что это необходимо.
— Вот и славно, — Серж заметно расслабился и заулыбался, словно не ожидал такого легкого согласия с моей стороны. — Как спалось? Понравился костоправ?
— Спалось хорошо, а этот Док… Профессионал, конечно, но не особо понравилось.
— Почему? — в один голос воскликнули все трое, даже Егор перестал клевать носом. Видимо, Док был фигурой известной и любимой.
— Не люблю представать голой перед чужими мужчинами, пусть даже докторами, — пояснила я, словно защищаясь.
— Голой? Абсолютно? — живо заинтересовался Серж. — А перед своими мужчинами? Могу я считать себя своим?
— Успокойся, Серж, перед тобой я не собираюсь раздеваться, так и запомни.
Заспанный Марат выбрал именно этот момент, чтобы появиться на пороге кухни:
— Ну и разговорчики, — оценил он. — Рысь, там рагу не осталось вчерашнего?
— Осталось, — Оля отложила электронный блокнот, в котором сосредоточенно что-то записывала, и поспешила на кухню. — А омлет положить? — донеслось оттуда.
Марат был согласен и на омлет и вообще на всё. Обжора! На мой комментарий он лишь усмехнулся и заявил, что голодный он злой, так что в моих же интересах — его накормить.
— Кормись, я только рада, — глотнув еще чаю, я поднялась, — только вот составить тебе компанию не могу. Серж, ты готов?
Вот тут вся веселость мигом слетела с Марата.
— Куда это вы собрались? — настороженный взгляд быстро перебегал с меня на оператора.
— К Ахиллесу. Это ненадолго. Потом полетим к геологам…
— Присядь, Ди! — перебил Марат. — Серж, выйдем на минуту? Разговор есть.
Я послушно опустилась обратно на стул. Подумать только, у них уже тайны от меня?
Моретти окинул админа чуть насмешливым взглядом, с грохотом опустил на пол передние ножки стула, на котором раскачивался, и, словно нехотя, поднялся:
— Ну ладно, пойдем, поговорим.
— И что это означает? — попыталась я разобраться.
— Ничего особенного, Ди, — Марат пропустил итальянца вперед, — это личное. Подожди, ладно?
На мой вопросительный взгляд Рысь пожала плечами, мол, сама не поняла. Егор спрятал за чашкой улыбку, видимо понял что-то, но говорить не собирался. Так как я не особо с ним успела познакомиться, расспрашивать не решилась.
Вернулись парни не так и быстро. Минут десять прошло. Оба явно недовольные, но хоть целые и невредимые — и то хлеб. А то я уж подумала, не разборки ли устраивают. Только причина непонятна. Вот конспираторы. Стало обидно, что меня посвятить не собираются. Что за секреты, в самом деле?
— Я готов, Ди, — Серж снял свою камеру со спинки стула и повесил на шею. — Поехали? Рысь, ты как?
— Рысь, чаю мне налей, пожалуйста, — Марат оторвался от своего рагу. — Классно готовишь, малявка.
— Еще раз назовешь малявкой, кормить больше не буду, — Рысь бухнула перед ним огромную чашку дымящегося напитка. — Я тоже готова, Ди!
Я вздохнула и поднялась. Ладно, сейчас некогда, но потом обязательно разберусь, чего они там скрывают.
Марат невинно улыбнулся, желая счастливого пути, словно прочел мои мысли, чем только подлил масла в огонь.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — не удержалась я.
— Нет, — качнул он головой, — а что?
— А ты, Серж?
— Ди, пойдем уже! — раздраженный тон Моретти вообще удивил, он таким еще никогда не был. Любопытство мое просто кипело, но пришлось смириться.
— Я в редакцию, подбросите? — вскочил Егор.
В результате мне пришлось сидеть в салоне с молчаливым Егором, а Серж наглым образом забрался в кабину, словно нарочно, чтобы я ни о чем не могла спросить. Ни при Егоре же, в самом деле. «Ну, парни, припомню вам ещё!» — подумала мстительно.
На крыше редакции Егор попрощался и как-то неуверенно спросил, может ли он поехать к геологам с нами. Для сюжета, мол, неплохо меня снять и среди суровых работяг. Я заверила, что возражений не имею и условилась, что заберем его на обратном пути.
Рысь посадила коптер прямо во дворе Ахиллеса, рядом с черным собратом — чуть больших размеров. Кажется, именно на нем меня возили к другу Михалыча в первый вечер на Прерии.
Оля сама повела нас внутрь дома, пояснив, что Ахиллес уже ждет и велел провести в кабинет. Видимо связывалась с ним по визорам во время полета. Кабинет оказался тот самый, где прошла наша первая встреча.
Ахилл, вставший при нашем появлении, показался мне еще более опасным и мрачным, чем тогда. Он вышел из-за своего стола и перешел к большому овальному, где сел напротив нас с Сержем. Рысь сразу испарилась, Серж выглядел спокойным и серьезным, никакой улыбчивости и обычного дружелюбия. Странно! Отодвинув мне стул, он сел рядом и, уставился на хозяина кабинета, который отвечал ему тем же.
— Кто вы такой? — наконец спросил Ахиллес. Ровно так, но попробуй не ответь.
— Ее оператор и друг. А вы?
О как! Мой друг, оказывается.
Глаза хозяина дома недобро сверкнули, но на вопрос он ответил.
— Я — человек, и тоже хотел бы стать ее другом. Причин несколько, назову лишь одну. В людях разбираюсь, и девочка мне нравится. Достаточно?
— Вполне. — Моретти откинулся на стул, словно предлагая нам общаться, а он свое дело уже сделал.
— Я вообще-то здесь, — пробормотала я, намекая, что могли бы не разговаривать при мне в третьем лице.
Никто не обратил внимание на мою реплику, ну а зачем им это надо, конечно. Вообще странно, что меня тут принимают, все вокруг просто кричит о чисто мужском мире. И Серж, похоже, вписался в него идеально, а вот я — нет. Грустно? Еще бы!
— Диана, я пригласил вас, чтобы обсудить вчерашний несчастный случай, — Ахиллес едва заметно поморщился, — о чем, надо полагать, вы уже догадались. Как вы себя чувствуете?
Я невольно коснулась шеи:
— Нормально, — растерялась, не зная, что еще сказать и посмотрела на Сержа, но тот сидел с каменным лицом, рассматривая потолок с рисунком какого-то библейского сюжета, и похоже, помогать мне не собирался. — Понимаете, вчера…
Я запнулась, горло вдруг перехватило. Не думала, что так тяжело окажется говорить об этом. Не хватало еще расплакаться.
— Диана, — как-то осторожно начал Ахиллес, — я понимаю, что вам тяжело это вспоминать, но кроме вас, увы, некому рассказать, что произошло на самом деле. Я потерял двух своих людей, достаточно опытных… Полагаю, они сделали все возможное, чтобы спасти вас. Не просто же так отдали свои жизни.
Он кивнул на девушку, которая, постучав, внесла в кабинет поднос с напитками и закусками. Это дало передышку — возможность обдумать свой ответ, и мысли бешено закрутились в голове.
Можно ли ему рассказать всё, как было? Да и нужно ли? Что я о нем вообще знаю, об этом суровом мужчине, друге Михалыча? Кажется, они вместе служили. Правда, друзья, значит. Что ему сказал Михалыч насчет меня? Ведь и таксист не так, чтобы очень, был со мной знаком. Ну да, подарил револьвер, Марат смотрел на оружие, как на чудо, так что, возможно, и правда — очень неординарный подарок. Почему он его сделал? Почему обучал стрелять? Вывод у меня был только один, возможно и совсем неправильный — я ему очень нравилась. А что, ведь тогда я это чувствовала. И не обязательно человек будет нравиться другому из-за каких-то причин. Ведь такое может происходить даже вопреки всему. Значит, примем, как данность.
Вздохнула, так ничего не решив толком, и взяла с подноса стакан с лимонным соком. Очень уж он понравился мне в прошлый раз.
Ахиллес тоже взял сок и Моретти, поколебавшись пару секунд, последовал его примеру. Наглый оператор мог бы хоть как-то мне помочь, но попытка поймать его взгляд не увенчалась успехом. Типа, сама выкручивайся? Ну, Серж! Раз так буду говорить честно, всё, что думаю. Именно это оценит Ахиллес, судя по всему, а на Сержа плевать, что он там себе думает.
— Мне кажется, вы не совсем верно оценили происшедшее, Антон, — произнесла, когда за девушкой закрылась дверь. — Глеб… Ваши люди угрожали мне.
— Вот как! — грек прищурился, чуть откинув назад голову. — Именно поэтому вы их убили, Диана?
Кажется, Серж подавился своим соком, но меня так поразили слова Ахилла, что не до этого стало.
— Что? Я убила? Да как бы я могла? О чем вы говорите?
— О том, что знаю. У вас был револьвер, очень необычный, насколько я понял. Такие пули… где вы его взяли?
— Причем тут это? У ваших людей автоматы были. Я совсем не разбираюсь в оружии, я знаю, но мне кажется, вы должны понимать, что револьвер совсем не соперник автомату.
— Не горячитесь, Ди, — Грек по-прежнему выглядел совершенно спокойным, — я вас ни в чем не обвиняю. Но гибель моих людей…
— Их… их съел монстр. — Кажется, я все-таки всхлипнула, но тут же смогла взять себя в руки. — Я их не убивала!
— Кроме вас троих там никого не было. Визоры Камаля и Глеба, к сожалению, восстановлению не подлежат. А мне бы очень хотелось видеть какое-то подтверждение вашим словам. Могу я ознакомиться с записью ваших визоров?
— Н-нет.
Его глаза едва заметно расширились и снова сузились:
— Почему? — от жесткого тона по затылку побежали мурашки.
— На Ди визоров не было, — спокойно произнес Серж, — это я помню абсолютно точно. Боюсь, мы все расслабились, доверившись вашим людям.
Грек окинул оператора тяжелым взглядом и снова посмотрел на меня:
— То есть, нет никаких доказательств, что это не вы стали причиной смерти моих людей? Ди, признайтесь хоть в том, что Глеб был вашей любовью, когда служил тренером на Земле и у вас были причины личного характера по отношению к нему.
Я почувствовала вдруг такую волну гнева на этого человека, который не только заставлял меня вернуться к страшным событиям, разрывающим сердце, а еще и обвинял в смерти этих мерзавцев. Личные причины! Боже мой! Вскочив со стула, я оперлась руками на стол, не очень сознавая свои действия, и выпалила:
— Личные причины? Вот как вы это называете? Да вы знаете, что Глеб ненавидел меня?! Что он специально заманил меня в эту рощу! Вы хоть понимаете, что они хотели меня убить! Эти ваши люди едва не задушили меня ремнем автомата!
— И тогда вы его застрелили?
— Нет!
Я выхватила из кармана камеру, подаренную Сержем. Сама не знаю, для чего взяла ее с собой. Швырнув ее Ахиллесу через стол, воскликнула:
— Сами смотрите! Раз вам так нужны доказательства — вот они!
После чего, не обращая внимания на странный взгляд грека, почти рухнула на стул и все-таки разрыдалась, закрыв лицо руками.
— Спокойно, Ди, все хорошо! — рука Сержа легла на мое плечо. — Смотрите, Ахилл, там есть всё.
— Как это работает? Можно извлечь память? — Грек несколько брезгливо рассматривал хамелеончик, меняющий цвет в тон зеленому камню стола.
Обида прошла так же быстро, как и пришла. Мне стало невыносимо стыдно перед хозяином этого кабинета, да, что уж скрывать, и перед Моретти тоже. Веду себя, как избалованный ребенок, а не умная собранная журналистка.
— Дайте мне, — Серж быстро нажал какие-то невидимые грани и извлек тоненький стержень:
— Стандартный разъем — хоть для визоров, хоть для чего другого. Только разблокировать запись может лишь Ди.
Ахиллес вставил стержень в свои визоры и протянул мне идентификатор:
— Диана?
Я кивнула, прикладывая мезинец левой руки к гладкой поверхности. Имплантат, встроенный под кожу, коротко и неприятно завибрировал, и я убрала руку.
Увидев, как Ахиллес выводит изображение на огромный голоэкран, и кабинет заполняет цоканье копыт четырех лошадей, я тут же снова поднялась.
— Мне надо умыться. Вы позволите?
— Конечно, — Грек остановил запись, и в его взгляде мне почудилось сочувствие. — По коридору направо, следующая дверь. Если хотите, мы подождем вас.
— Не надо, — как можно небрежней, я махнула рукой, — я всё это уже видела!
Поспешно покинув кабинет, я быстро зашла в большую ванную комнату, отделанную каким-то темным камнем, и долго умывала лицо холодной водой. Мне было неловко от своей трусости, но видеть во второй раз, как монстр съедает людей, или как Глеб выкрикивает мне в лицо гадости с перекошенным от ненависти лицом, просто не могла. У меня и без того всё слишком хорошо запечатлелось в мозгу — каждая мелочь, каждый звук — и я очень боялась, что никогда не смогу избавиться от этих картин. Так что лишних напоминаний мне точно было не нужно.
Когда я, наконец, решилась вернуться, то на экране увидела обеспокоенное лицо Марата. Господи, кажется, на его лице блеснули слёзы, когда он говорил: «Слава Богу, ты жива, Ди!» А я и не видела этого. «Глеб, — услышала я собственный очень хриплый голос, — Глеб жив?»
Ахилл выключил камеру.
— Диана, простите, что был несправедлив к вам, — произнес он очень напряженным голосом. — Вы сердитесь на меня?
Я помотала головой. Странно, но я действительно не сердилась. Скорее ощущала облегчение оттого, что он теперь всё знает.
— Что вы собираетесь делать с этой записью?
Я оглянулась на Сержа, но оператор пожал плечом, мол, решай сама.
— Отдать вам. Копии я не делала и запись никому смотреть не давала. Ахилл, я уверена, что вы не замешаны в этой истории и очень надеюсь, что и вы не станете показывать никому эту запись. Мне бы хотелось, чтобы мы по-прежнему остались друзьями.
У Сержа, кажется, отвалилась челюсть, а Грек вдруг широко улыбнулся.
— Знаешь, девочка, — произнес он неожиданно очень довольным голосом. — Много я повидал людей на своем веку, но такое дитя неразумное вижу впервые.
Прежде, чем я успела возмутиться, он встал и протянул руку:
— Значит, друзья?
Неуверенно пожала, ощутив его силу и мягкость одновременно. Кивнула:
— Да, друзья.
— Ты не пожалеешь, Ди! Можешь всегда на меня рассчитывать!
* * *
Сержу он тоже пожал руку и криво усмехнулся:
— Оператор… значит?
— Самый лучший… здесь… на Прерии, — произнес Моретти ему в тон.
— Буду иметь в виду. Игрушку свою не забудьте.
Я сунула одинокую камеру в карман, порадовалась, что грек напомнил, а то нежное устройство так слилось со столом, что я бы и не заметила.
За дверью нас ждала Рысь, присев на корточки и прислонившись к стене, она что-то слушала, подняв визоры на макушку и закрыв глаза. Больше всего похожа была на одинокого подростка со своим ежиком жестких волос и детским личиком. Почувствовав, видимо нас, она живо вскочила и улыбнулась:
— Всё, можем ехать?
Но тут же улыбка ее померкла.
— Рысь, на минуту! — холодный голос Ахилла вызвал панику не только у девчонки. — Ди, можете спускаться к коптеру, трап спущен.
— До свидания, Антон.
Рысь, проскользнула в кабинет и дверь плотно закрылась.
— Сейчас спустит с нее часть драгоценной шкурки, — прокомментировал Серж, улыбаясь.
— Как ты можешь?! — мы спускались уже знакомым маршрутом во двор. Причем Моретти, в отличие от меня, попавший сюда впервые, ориентировался лучше.
Выйдя на улицу и оказавшись на просторном дворе, мы нос к носу столкнулись с двумя здоровыми мужиками. Они замерли, как и мы, и синхронно шагнули в разные стороны, уступая дорогу.
Я хотела пройти, мало ли кто мог посещать Ахиллеса, но лицо одного из мужчин показалось смутно знакомым. Где я могла его видеть?
— Извините, — я вежливо улыбнулась, — мы с вами нигде не встречались?
Темно-карие, почти черные глаза скользнули по моей фигуре, после чего остановились на лице:
— Ошибаетесь, леди, впервые вас вижу! — мрачно прогудел он.
Второй улыбнулся и подмигнул мне, а я постаралась быстренько пройти между ними. И зачем спросила? Кого я тут вообще могу знать? Недели ведь не прошло!
— Бывает, Ди, — хохотнул Серж, — проследуйте на борт, плиз, дорогая леди.
— Прекрати паясничать, — буркнула я, поднимаясь в коптер.
Ахиллес не обманул, Рысь появилась, едва мы успели сесть на удобный диванчик в салоне. По лицу ее было непонятно, что там у них произошло, однако едва мы поднялись в воздух, на голоэкране появилась ее шаловливая улыбка:
— Легко отделалась, — сообщила она, нисколько не таясь, — ну что, прокатимся с ветерком?
— Рысь, не сейчас, а то я сам по шее надавать могу, — Моретти щелкнул пальцами, — нам еще этого, как его, Егора нужно в студии забрать.
— Ах да, ну ладно, — Оля сделала аккуратный вираж, возвращаясь к центру Сити. — Такой скучный парень, этот Егор, — пробормотала она.
— А кто тебе больше нравится из нескучных? — подмигнул Серж, — подожди, я угадаю! Неужели красавец-итальянец?
— Не угадал! — весело рассмеялась Рысь. Мы пошли на посадку.
Пока ждали Егора, который не очень-то спешил, Серж продолжал попытки вызнать все сердечные тайны Рыси, но девчонка оказалась не такой простой. Шутила не менее остроумно, не сделав в итоге ни одного признания. Как маленькие, честное слово! И кто после этого у нас дитё?
Наконец появился Егор, бегом добежал до коптера и забрался, на ходу извиняясь за задержку.
Мы взяли курс на домик на скале, откуда предстояло стартовать в новое путешествие вглубь Прерии, отчего сердце у меня тревожно забилась. Какие ещё сюрпризы готовит мне судьба? Неожиданности далеко не самого приятного свойства, словно специально подкарауливали меня здесь на каждом шагу, потому от поездки к геологам я уже не ждала ничего хорошего. Лучше сразу настроиться на самое худшее. Или не стоит?
Я вздохнула и поглядела в окно на приближающийся дом на скале. Вот и появилось у меня пристанище. Дом, милый дом. Внутри стало тепло-тепло от этой мысли. Теперь я понимала всю глубину этого выражения! Ничего, уже вечером, если повезет, мы вернемся, и я буду спать в собственной постели в собственном доме.
