Книга: Тени прерии. Чужой среди своих
Назад: Три дня. Это много или мало?
Дальше: Нам опять уходить…

Войска небесной обороны

При долгом выматывающем ожидании помогает спокойное созерцание. Поэтому первый после бога, а по-простому — капитан стационера, еще раз взглянул в зеркало — подчиненных надо воспитывать личным примером — и, разгладив вибриссы, отправился на смотровую площадку. Беспокойная красота бока планеты как нельзя лучше подходила для того, чтобы обдумать совсем непростую ситуацию, сложившуюся на борту, да и в системе в целом.
Капитан был идалту, впрочем, как и вся его команда — мечты фантастов до космической эпохи о смешанных экипажах так и остались мечтами, не столько из-за ксенофобии, сколько от простого факта — там, где выживание зависит от четкости взаимодействия, проще сработаться с тем, кто мыслит с тобой одинаково, а естественная вариабельность способностей внутри одной расы легко перекрывала видовые отклонения. Жаль. Сам капитан с удовольствием бы имел на корабле десантников-фермиков, чем соотечественников, которые в любой момент могли поставить «на кончик когтя» совершенно любой вопрос. Ничего не поделаешь, полугодовое безделье в ограниченном пространстве вымотало всех, а вот фермики эти месяцы просто бы проспали. Увы, но к тем же фермикам-десантникам в качестве центра управления наверняка бы шла в комплекте как минимум одна особь уровня «трутень», а поладить с ней было еще той задачкой…
Два десятка палуб Кэп, а называли его все остальные только так — дань уважения и одновременно проклятие должности, проскочил даже не заметив — лифтовая шахта проходившая от носа до кормы стационера была пустынна, лапы совершенно автоматически цеплялись за зацепы на стенах, путь вниз был еще удобнее — желающий спустится просто сигал в провал шахты стараясь попасть на один из батутов. Поскольку приемные площадки располагались по спирали, то попасть куда надо за один прыжок мог любой. «Живой…» — потомучто трупы просто бросали с площадок, целясь в проходящую по центру пневмотрубу лифта, а потом они летели до самого дна. Впрочем, в боевой обстановке легко скакать тут бы не получилось — потерявшие герметичность палубы отгораживались выдвигаемыми переборками, и совершенно пустая сейчас шахта превращалась в запутанный лабиринт.
В другое время такой способ перемещения не вызывал трудностей даже у стариков этого четверорукого вида, совсем недавно (с точки зрения биологической истории, разумеется), спустившегося с деревьев и перешедшего с лазания на палцехождение. Разве что беременные женщины, и то не все, вместо скаканья по сеткам батутов предпочитали и вверх, и вниз перемещаться по стенам. Для раненых, впрочем, были предусмотрены капсулы, которые сновали по стенам, цепляясь за те же самые отверстия, или центральная пневмотруба — тяжелое оборудование перемещалось тоже через нее или внутри, или снаружи — с помощью занимающей весь пролет от трубы до стен платформы, неспешно поднимающейся по тем же самым зацепам-отверстиям.
У других рас такой способ перемещения не вызывал особых нареканий — фермики, те вообще, несмотря на всю свою бронированность и приличный вес, похоже не отличали пола от потолка, чем порою вгоняли встречных в оторопь. Идешь, никого не трогаешь, и тут под цокот бронированных когтей из-за поворота выносит тушу килограмм под триста на скорости метров за тридцать в секунду, а инсекты, надо сказать, степенного перемещения обычно не признают, или замирают в полной неподвижности, как неживые, или несутся, будто по ним из гранатомета стреляют. Так вот, выносит на тебя этот ночной кошмар, даже «мама» пискнуть не успеваешь, как он запрыгивает на потолок и продолжает чесать дальше в том же темпе, даже успев скороговоркой пробормотать вежливые извинения — только ветер вставшую дыбом шерсть трепанул, а его уже нет. И понимаешь, что ничего страшного, но все равно непосебе — а ну как все эти сотни кило вниз сверзнутся, все же корабль на такой стиль движения не рассчитан.
Так что у фермиков шахта сложностей не вызывала, с их координацией движения и количеством конечностей они вообще не замечали разницы. А вот Адамитов первоначально брала оторопь. Страх перед высотой — врожденный рефлекс их вида. Странно это для существ во всеуслышание объявляющих себя потомками тоже древолаза — обезьяны, при том, что они, в отличие от той же обезьяны, ни разу не четверорукие. Ну да это их интимные подробности, кого хотят пусть предками и объявляют, хоть крысу. Главное было, что и среди Адамитов люди, неспособные преодолеть страх высоты, встречались редко — вряд ли такие становятся пилотами или десантниками, а другие на военные корабль попадали редко. Так что и они через некоторое время скакали как блохи, даже бравируя собственной лихостью, но все равно были внутренне скованными, из-за чего искусственному интеллекту корабля приходилось их постоянно страховать.
Впрочем, сейчас на борту посторонних не было, как и на планете. Полигон был закрыт, весь поток молодняка проходил сдачу экзаменов теперь на других планетах, а ограниченный контингент десантников обеспечивал работу научников. То есть, поскольку десант на планету практически не высаживался, ломал тренажеры в спортзале и точил когти об стены, бес толку болтаясь по коридорам стационера, и понемногу зверея от безделья. До идиотских выходок и нарушения дисциплины дело пока не дошло — в десанте были сплошь ветераны, но свой предел прочности имели и они. Тем более, что выводы научной группы и следующая из них пассивная позиция очень не понравилась военным. Между гражданскими и десантом наметился раскол и даже начались трения.
Руководству с обеих сторон едва-едва удавалось сглаживать конфликты. И не стоит иронично улыбаться, половина научников состояла из женщин, у военных с гендерным балансом было похуже — меньше четверти, произошло так случайно или намеренно — было непонятно, обычно даже в самых элитных подразделениях женщин было порою больше половины. Вот наскочит на тебя такая практиканточка, а то и аспиранточка — шерсть дыбом, когти веером, от взгляда оплавленная полоса шириной в метр остается, как после станкового плазмогана, а все из-за того, что посмел усомниться в разумности доводов ее профессора — что тогда делать?
Женщины ведь только считаются слабым полом, а на деле — челюсти любой вполне могут перекусить голень, двадцать когтей мигом распустят на ленточки. Ну не драться же с ней всерьез, даже спасая целость собственной шкуры, тем более, что в амок при сопротивлении они впадают гораздо проще и быстрее, а на тебя после такой «битвы» даже самые близкие коситься начнут. Да и мужики у них… Десантник хорош в броне и с оружием, когда рядом есть боевые товарищи, а вот один на один твои когти и зубы уже мало чем отличаются от точно таких же у твоего противника. И не надо говорить, что более высокий интеллект слабо помогает в рукопашной, помогает — и еще как. Тем более, что в ксенобиологические экспедиции совсем уж овощи не попадают.
Одно дело — выполнение боевой задачи, когда за тобой стоит поддержка цивилизации, выраженная, как минимум, огневой мощью крейсера и твоего собственного оружия, есть братва, которая рискнет своей башкой, но постарается вытащить твою из очередной передряги. И совсем другое, когда тебя без всякого оружия, буквально в чем мать родила, с криками «бей демона» гоняет толпа крестьян с виллами, а то и вся королевская конница, вся королевская рать. И ведь задача — не «всех убить», не просто уцелеть, а во всем разобраться, и, если не превратиться в друга, то во всяком случае заслужить уважение как равного. Так что еще большой вопрос — кто выйдет победителем, если столкнутся навык решать самую невозможную задачу, несмотря на себя — с умением решать любую задачу как нестандартную. Собственно, на этой способности разрулить любую конфликтную ситуацию, не прибегая к силе, все пока и держалось. Но и тут был свой запас прочности.
В полированной поверхности двери шлюза мелькнула знакомая физиономия. У, скажем, котенка такой окрас вызывал бы умиление — угольно черная шкурка, белые носочки и перчаточки, несколько неправильных белых пятен на мордашке, придававшие серьезное выражение. Но капитан был идалту, а они на окрас обращают внимание только чтобы запомнить собеседника (рисунок пятен на шкуре, если она не однотонна, так же индивидуален, как отпечаток носа), из общей массы его выделяли разве что уши — не острые, а скругленные, будто у барса, но и это было в пределах нормы. Теперь вряд ли кто будет предаваться умилению от пятен на мордашке, если ее обладатель имеет рост метр девяносто, весит за сто, и в слишком узкие двери проходит боком из-за разворота плеч. Вырос котенок.
А вот на обсервационной площадке капитана ждал сюрприз. Обычно тут никого не было — привычки всех, а тем более лидера, были давно известны и в маленьком коллективе чудачества друг друга старались принимать с максимальным пиететом. Желает Кэп смотреть на звезды в одиночестве — все найдут на это время себе другие занятия. Каждый старался сберечь чужой покой как собственный, тем более, что тогда и к твоим желаниям будут относиться трепетно. Длительное пребывание в замкнутом объеме хищников, пусть и перешедших на всеядность, но очень недавно, это само по себе занятие экстремальное, чтобы еще и позволить себе невнимание к товарищам. Так что если кто-то решился на это, значит ситуация этого требует, и вместо того, чтобы привести в порядок собственную душу и мысли, придется проявлять чуткость по отношению к душе другого. Потому как это хрупкое равновесие взаимной внимательности действовало жестче и непреклоннее иных законов физики.
Правда, существовала еще одна вероятность — на смотровую мог прийти некто незнакомый с тонким внутренним миром стальной машины военного экипажа. Следующий шаг это подтвердил — в воздухе отчетливо чувствовался запах «сорокотравья», спирт практически не оказывал на идалту опьяняющего действия, чего не скажешь о некоторых травках из этой восьмидесятиградусной настойки. Значит, во-первых, это точно научник — экипаж и десант даже вне вахты старались себя держать в тонусе на случай резких изменения ситуации, а во-вторых, разговор предстоит серьезный, раз гость решил успокоить нервы традиционным способом. А на следующем шаге капитан узнал будущего собеседника и вздрогнул. На кораблях, с их системами контроля воздуха с многочисленными уровнями био- и прочей защиты, естественное чутье идалту постоянно давало сбои. Сложно было различать запах на фоне металла, искусственных материалов, работающей техники и мощной вентиляции, но не настолько, чтобы не узнать знакомого с шестидесяти шагов. Вид знакомых кисточек на торчащих из-за спинки кресла седых ушах уже ничего нового не прибавил — и так было понятно, что его удостоил разговора второй, а если понимать приказ буквально, то и первый по значимости лидер их стаи.
Кэп к разговору на высшем уровне готов не был. Но его никто не спрашивал. Оставалось только надеяться, что его замешательство не слишком заметно — капитан преодолел оставшееся расстояние спокойным шагом, не показывая, что он заметил чужое присутствие. Теперь ход за Профессором — по обычаю здороваться первым должен старший, если за минуту на него не обратят внимание остается тихонько удалиться, радуясь удачному стечению обстоятельств…
— Вы зря считаете меня чудовищем, молодой человек…
«Упс, сегодня похоже не мой день…». Была у профессора такая манера — начинать разговор с того места, где он был завершен в прошлый раз, будто и не расставались.
— Я прекрасно знаю, сколько горя стоит даже за маленькими цифрами статистики… Насмотрелся, знаете ли, и в молодости, когда видел результаты политических и научных ошибок собственными глазами, и позднее… Это, знаете ли, отрезвляет — когда видишь во что превращаются твои выкладки. Сейчас на Прерии идет процесс этногенеза… И вмешательство в него внешней силы, любой внешней силы… Поймите, это как роды — пока есть надежда, что все пройдет естественным путем… Да боль и кровь, но внешнее и чужеродное вмешательство даст только еще больше боли и крови… и только. У нас в кои-то веки появился шанс, что развитие пойдет в правильную сторону. И очень повезло, что именно тут шансы, что вмешательство произойдет, минимальны. Что скажете, молодой человек?
Можно было бы сказать, что собеседник явно передозировал успокоительное, судя по значительным паузам в изложении мысли. Многие думают, что подобное «лекарство» способно приглушить шевеление совести, но сильно при этом ошибаются — зубки этой безжалостной твари становятся только острее, а вот самоконтроль падет, и отбиваться от нее становится гораздо труднее. Вот только воспитание не позволяло сказать такое человеку старше тебя по возрасту, а уже немалый опыт камандования заодно и говорил — Проф все прекрасно знает это и сам, но раз все же поступил так, а не иначе — значит и тут запас прочности подошел к концу. Жаль, старик казался совершенно несгибаемым. Как утес. А вот поди ж ты…
— Не стоит считать военных ограниченными людьми. Хоть это и правда. Я действительно сужу сугубо со своей колокольни, но и нас тоже кое-чему учат, например — «закон о мобилизации». Война — это тоже математика.
Задумчиво рассматривавший зажатый в левой лапе бокал Профессор, очевидно занятый решением извечной философской проблемы — «стакан на половину полный, или на половину пустой, и не плеснуть ли еще?», неожиданно поднял на собеседника совершенно трезвый взгляд:
— Закон о том, что любая нация способна выделить на военные нужды только десять процентов собственных людских и материальных ресурсов? Он далеко не во всех граничных условиях верен, к тому же вопрос о видовых и культурных поправках недавно получил очень интересное развитие… Стоп!! — прервал сам себя, уже готовый пуститься в дебри высокой теории профессор, — Вы ведь не просто так его упомянули?
— Я провел моделирование ситуации, с учетом того, что участвующие силы тоже знают этот закон. Прогноз следующий — в операции будет задействовано не меньше бригады. И данные разведки это подтверждают. Понимаете профессор — не менее бригады!! Это минимум десять тысяч обученных убивать отборных зверюг. Что могут противопоставить им местные? Если поэтому гребаному закону, то при максимальном напряжении сил — равную численность бойцов. Если они превысят его в трое-четверо, попросту говоря — поставят под ружье все боеспособное население, то и в этом случае не будет достигнуто превосходство. Противник элементарно лучше вооружен, он будет господствовать в воздухе, он будет иметь возможность отдыха и перегруппировки сил в недоступном противникам районе, сможет создавать подавляющее преимущество на любом нужном участке и бить на выбор. Даже если у местных будет больше бойцов, они будут размазаны по всей планете, не давая никаких преимуществ обороняющимся, и сосредоточить их для встречного удара будет нельзя — любое скопление мгновенно превратится в мишень.
На профессора было жалко смотреть — таким растерянным этого энергичного старика еще не видели.
— Но ведь… ээээ… именно тактический расчет военной стратегии дал высокий процент победы местных… Без этого никто бы не рисковал…
— Дал, а на каких основаниях? — прищурился в ответ Кэп.
— Не знаю… Но я обязательно узнаю!! — поставил уши торчком вскочивший Проф, — мы слишком увлеклись дальнейшим моделированием путей развития и аттракторами. А если в изначальном факте допущена ошибка — собеседник плавно опустился в кресло, но вопреки опасениям капитана принялся за задачу с цепкостью прежнего, так хорошо знакомого ему ранее вожака:
— Так, вопрос «кто виноват» рассмотрим чуть позднее. А пока — если допущен просчет, чем вы можете помочь, я так понимаю — ваши люди рвутся в бой?
— Мои люди не слишком научены верно оценивать свои силы. В реале — мы сможем отвлечь от выполнения задач не более трети сил экспедиционного корпуса. На два дня. Больше ничем помочь не сможем, потому как будет некому. На войне преимущество в технике — всего лишь один из факторов, который к тому же редко удается реализовать до конца. У нас всего два бота, два корабля и триста человек десанта, мы предназначены для решения локальных задач. На более-менее длительные боевые действия нам элементарно не хватит ресурсов — зарядов для пушек и личного оружия, моторесурса ботов и скафандров, а самое главное — не хватит людей, мы просто не сможем находиться разом в сотне различных мест.
— Вывод?
— Единственное что мы можем — нанести удар по транспортам в момент их выхода из портала, до того как они выполнят боевое разворачивание, не говоря уже о сбросе десанта. Попросту говоря — проявить необоснованную агрессию и убить десять тысяч молодых людей. Вашими стараниями возможности сильно ограничены — у нас нет даже нескольких истребителей, чтобы можно было попробовать отстрелить двигатели и заставить противника сдаться. К тому же противник будет неплохо защищен — ядерное оружие в вакууме не слишком эффективно, к тому же защищаются они именно от него. Единственное наше преимущество — гравитационные пушки, а значит, придется бить сразу на поражение. — Капитан видел как передернуло собеседника — ударом знакопеременной гравитации было сложно разрушить неживой объект, требовалась очень высокая фокусировка что сужало зону поражения и катастрофически влияло на точность, зато по живым, не защищенным объектам можно было бить не слишком целясь. Все равно всех накроет. То что оставалась от получившего даже не самый сильный удар человека вызывало содрогание даже у патологоанатомов с десятилетним стажем…
— Но у нас еще есть ТКК.
— Есть-то есть… да не про нашу честь. Тяжелый крейсер карантинщиков мне никаким боком не подчиняется. Более того, у него есть своя цель, и он будет сидеть в засаде, дожидаясь ее и только ее. И это правильно.
— Это конечно понятно. Такое оружие нельзя доверить людям, не способным до конца выполнять приказы. Несмотря ни на что. — по положению ушей, да и всего натянувшегося как струна тела, рыскающим из стороны в сторону вибриссам было понятно, что старик просто умирает от любопытства, но не может обозначить свой интерес даже намеком.
— Дело в том, что фермики запросили у Адамитов поставку двигателей на свой строящийся эскортный авианосец… на девять месяцев раньше заявленного срока. И поставку навигационного оборудования тоже раньше — на четыре с половиной года. Более того — купили, вопреки всем своим обычаям полностью автоматическую и не хм… биологическую систему бортового вооружения. Все это поставлено уже два месяца как.
— Так-с, к чему такая спешка? Ведь именно эти четыре года нужно было для того чтобы обеспечить корабль экипажем… Корпус, да и все прочее, фермики могут соорудить сами — скоростям строительства у них могут и роботизированные верфи поучится. А вот экипаж… наклепать десять миллионов рабочих особей, а меньше не бывает даже на крохотном, по их меркам, эскортнике, это даже не вопрос — отложить нужное количество яиц, два месяца и рядовой экипаж готов. Нужные знания они получат прямо при зачатии, а вот с офицерами у них всегда был величайший напряг. Это товар штучный, даже если снизить количество рабочих особей к минимуму, за счет автоматизации двигателей и оружия нужны несколько тысяч особей не ниже «разумного» и несколько сот не ниже «трутня». А это — тяжелейшие кадровые потери для любого клана, которые ему восполнять не один десяток лет. Что я незнаю?
— Они заказали так же три ИИ. - невольно улыбнулся капитан прозорливости собеседника, у него самого, чтобы связать все воедино ушла не одна неделя. — Со специализациями, внимание — управление двигателями и навигация, жизнеобеспечение и артиллерия, и управление воздушным движением и автоматизация научных исследований и разработок.
— Терм! — сухой старческий палец казалось ткнул в бок поворачивающейся под ними планеты, — Даю левый верхний клык — девочка видимо опять смогла удивить вселенную! Ей на кой-то черт понадобился корабль и она нашла способ, как управлять им, не связываясь с их чудовищными экипажами и не превращаясь в машину для родов… Всегда был в восторге от целеустремленности этой малышки.
Капитан посмотрел на профессора с немалой долей уважения — старик соображал на уровне аналитика генштаба как минимум, при этом делая выводы очень быстро. Правда, немного позабавило в его устах «девочка» по отношении к Терм — фермику и главе исследовательской миссии, находящейся сейчас на планете — в полное нарушение всех спущенных ей «рекомендаций». Но вторая Царица Улья в изгнании могла себе позволить ложить на всяких рекомендателей… хвост. Когда за тобой стоит авианосец — пусть и эскортный и еще недостроенный, себе можно и не такое позволить.
— Вселенная удивляется уж очень однобоко. Вам ли это не знать, — и, отметив искры понимания в глазах собеседника, продолжил, — Адамиты «выразили обеспокоенность», что интересы ученого слишком увлекшегося своей работой могут привести к негативным международным последствиям. Намек на «союз матерей» не прозвучал, но был и так более чем понятен. В результате чего мы получили ТКК — «для проведения совместных учений». И ставлю любой из своих клыков на выбор — точно такой же ТКК скорее всего сидит в засаде где-нибудь за орбитой естественного спутника Земли.
— Но ведь, — глаза профессора просто засияли от неожиданной догадки, — Зяблик, наше молодое дарование — он ведь приемный сын Терм! А это значит…
— Что она знает, что я знаю, что она знает… Все верно, штабные аналитики могут строить какие угодно прогнозы — работа у них такая, самое хреновое развитие предполагать и предугадывать. А я зато уверен, что знаю ее лучше их всех вместе взятых, потому как их она на хвосте не качала и из школы домой на спине не возила. С фермиками конечно до конца уверенными быть сложно, у них переключение между основными инстинктами происходит практически мгновенно, но тем не менее считаю — что до геноцида она не дойдет никогда, просто потому, что ученый, и больше всего ценит именно жизнь. И потому — знание ее про ТКК снижает вероятность появления авианосца хоть здесь, хоть возле Земли с целью иной, чем «демонстрация флага», даже не до нуля, а величин отрицательных.
— Вот только…
— Вот только эта моя уверенность на приказы, полученные ТКК, никак не повлияет. Да и неизвестно достоверно — возможно ли применение его по поверхности планеты без последствий, хм… радикальных. — Капитан задумчиво отвернулся, рассматривая голубой бок планеты. Обычаи идалту несколько отличны от людских, и повернуться к собеседнику спиной не презрительный жест, а проявление крайнего доверия. Некоторое время они молча разглядывали красоту планеты, мысленно представляя кровавый разлом в том месте, где под страшным ударом кора планеты окажется вспоротой до литосферы. Как орех. ТКК не даром носили негласное название «щелкунчик», это страшное оружие могло, если не расколоть планету как орех, то запросто вернуть ее назад — в первые «огненные» дни творения. Точные характеристики этого оружия и вообще его принцип — были величайшим секретом текущего времени.
— А это значит, — решился, наконец, нарушить созерцание Кэп, — что у нас на руках по-прежнему только база, рейдер коллег, два наших бота и один их.
— Ну что ж, молодой человек, теперь пойдем и попробуем разобраться в ситуации, пока она не вышла из под контроля. — Проф начал вставать, и именно этот момент и выбрала ситуация. Очевидно, она подслушивала и испугалась, что ее возьмут под контроль.
Коротко рявкнула тревожная сирена и следом за ней забытая планета за обзорным куполом совершила кульбит — наступила невесомость, и верх, и низ перестал существовать. Кэпа бросило прямо на купол, от которого он оттолкнулся всеми четырьмя лапами и, заорав сам себе — «срочно в рубку!», рыбкой нырнул в сторону прохода к шахте лифта, пролетев мимо беспомощно всплывающего к потолку профессора. Взгляд привычно отметил, что из под купола вниз тянутся нити отстреленной автоматикой корабля сети — значит Проф высоко не улетит, а когда гравитация вернется — не сильно сверху ляпнется, и решил уже было предоставить старика его судьбе, когда тот, решительно отбросив в сторону стакан и тем изменив собственную траекторию, ухватил пролетающего капитана за левую заднюю. Пришлось тащить его за собой на буксире, скорость упала и поэтому до конца коридора они не долетели — когда гравитация включилась, так и покатились по нему кубарем, едва не вывалившись в проем шахты.
Впрочем, быстро расплелись и рванули вверх по стене шахты. Кэп с недоумением поглядывал на неотстающего от него профессора — он-то куда так спешит? Даже спросить хотел, но потом быстренько прикусил язык — это ведь он сам отдал более чем двусмысленное распоряжение «срочно в рубку», а в боевой обстановке команды капитана выполняются даже гражданскими. Беспрекословно.
И теперь впятеро старший, если не больше, его человек умудряется не отстать от куда как более молодого и привычного к таким ситуациям капитана. Просто по тому, что ему так приказали. Вот ведь… Тут начались маневры и главной задачей Кэпа стало просто удержатся и не улететь вниз на встречу с полом, а потом шахту пронзила вибрация заработавших гравитационных пушек и осталось только рваться вверх.
К его удивлению — в рубку они так и ввалились вдвоем, едва при этом не застряв в узком люке. Ну дает старая гвардия!
* * *
Зяблик только сменился с вахты и теперь блаженствовал отмокая в ванной. Все же боевой корабль есть боевой корабль и кресло дежурного обеспечивает лишь необходимый минимум удобств и не более того. В принципе ванны на боевом корабле тоже неположены, но тут уже существовала некоторая возможность маневра личным пространством. Благо оно было — пространство. Это сейчас, когда корабль был по сути превращен в орбитальную базу, на нем находилась половина от положенного по боевому расписанию экипажа, в ином случае — пришлось бы делить каюту еще с кем-нибудь. Последнее, однако, было не лишено некоторых приятственных моментов… которые Зяблик с удовольствием и припомнил, горестно вздохнув под конец — у сестричек образуется следующая увольнительная явно не ранее, чем прейдет на дежурство новый ТКК, а это значит что довольствоваться ему воспоминаниями и редкими сеансами видеосвязи еще месяца три-четыре.
Впрочем, это на одного каюта кажется даже большой, а запихни сюда хотя бы одну особь женского полу… и мигом обнаружишь, что твое место где-нибудь возле двери на коврике. Женщины — они существа воздушные, а воздух, как и любой другой газ, стремится мигом занять весь имеющийся объем. А уж если представить, что тут будет, когда начнется линька… Не, лучше уж сразу оставить жилище возлюбленным, а самому сбежать спать в гамаке в общем кубрике. Суровая мужская компания, всегда готовая поддержать тебя словом и делом, висящие в три этажа гамаки и вежливые просьбы к соседу убрать лапу из чужой пасти…
Словом Зяблик, как настоящий оптимист, наслаждался текущим моментом и пониманием того, что все может стать гораздо хуже. Кстати о птичках — ИИ послушно откликнулся на мысленный призыв и сбросил на имплантат текущее состояние окружающего пространства. Так, на всякий случай, просто по древнему обычаю в случае аврала назад на пост зовут именно подвахтенных, даже поговорка такая есть — «если хочешь спать в уюте — спи всегда в чужой каюте», но это не его случай, его-то как старшего дежурной смены, найдут и поднимут в любом случае.
Да, за время, прошедшее с последнего залета, когда заигравшийся Зяблик чуть не выдал неожиданно ввалившемуся в систему крейсеру карантиньщиков команду на открытие огня, в служебном положении нашего героя произошли значительные подвижки. В четком соответствии с принципом «все что не делается — к лучшему», эта нелицеприятная история имела самые благоприятные последствия. Во-первых, чтобы исправить пошатнувшуюся репутацию пришлось пахать так, что аж валил пар из… эээ, жарко словом было, и такое служебное рвение не прошло мимо внимания начальства, которое радостно навалило сверху гору новых обязанностей и, полюбовавшись на вывалившего язык от удовольствия подчиненного, закрепило статус кво присвоением новой должности. Ну а во-вторых — в результате этого случая Зяблик познакомился с экипажем ТКК, двумя очаровательными близняшками — Морэной и Мораной. И всерьез задумался о смене своего гражданского состояния — на «дважды женат», благо в данном конкретном случае многоженство еще и не каралось многотещинством.
Тут мысли молодого человека свернули на старую дорожку — воспоминаний и грусти, всвязи с тем фактом, что свидится он со своими зазнобами неизвестно когда, да и то — не вживую, а в виртуальном пространстве… За всеми этими душевными переживаниями расслабившийся в горячей воде начальник дежурной смены оказался совершенно не готов реагировать на изменение ситуации, о чем себя потом неоднократно корил, и, даже, несмотря на то, что в этот момент был подключен к сети напрямую, смог только тупо хлопать глазами на выходящие на предельной скорости из портала и разгоняющиеся на форсаже в сторону планеты носители.
Впрочем, дежурная двойка сработала и без него. Пока начальство тупо хлопало глазами, разглядывая странные формы трех десантных транспортов, они больше всего походили на толстые трехгранные иглы, и разбегающиеся в панике местные спутники, дежурный расчет действовал, избавив его от необходимости раздавать распоряжения. Потом Зяблик, как и положено руководителю принялся за внимательное изучение вопроса «кто пожаловал». Впрочем, внешний вид гостей давал ответ на этот вопрос даже без обращения к базе сигнатур станции. На каждой грани первой иглы будто прилепили по здоровенной черепахе, это были «вертикальники», десантно-штурмовые корабли способные доставить на планету (ну и поддержать их там огнем естественно) или поднять с нее батальон со всей его техникой и средствами усиления, а если с перегрузом, то и две трети полка втиснуть можно. Вторая игла несла на своей грани три крупных крылатых машины и множество «пузырей», это значится пожаловал воздушно-десантный полк. Грани третьей иглы почти не было видно под всевозможными пузырями — орбитальными артиллерийскими платформами и тепловыми щитами десантируемых мобильных артсистем.
И так в итоге имеем три полка — воздушно-десантный, десантно-штурмовой и ракетно-артиллерийский. И все это идет к поверхности на форсаже явно не с целью раздачи пряников. Вывод — «мама, роди меня обратно», одно дело переигрывать на тренажере космические сражения прошлого, и совсем другое — наблюдать операцию по десантированию целой бригады в реале, что называется — на расстоянии вытянутой руки. В это время обстановка менялась каждый миг — гости начали расходится в стороны, образуя вершины треугольника, в центре которого оказывалась планета. С игл транспортиков в бешенном темпе срывалось все, что на них было закреплено, что в купе с начавшими разбегаться во все стороны всевозможными спутниками образовало на орбите немыслимую толчею. В тот же миг коротко рявкнула сирена, объявляя тревогу, и засмотревшийся Зяблик «воспарил» вместе со всей налитой в ванну водой.
Оставалось только выпустить перепонки и, совершив мощный гребок, попытаться «вплыть» в каюту через оставленную открытой дверь санузла. Увы, на выполнение этого маневра просто не хватило времени. Так что едва он, вместе с добрым кубом воды, влетел внутрь каюты, гравитация включилась снова, подтвердив тем самым, что дежурная пара уже успела отстрелить шлюз соединяющий их с приштукованным ранее рейдером десантников и теперь оба корабля вполне могут начинать процедуру уклонения от угрозы столкновения. За рейдер можно было не переживать — с его тяговооруженностью он и с ракетами перехватчиками потягаться сможет, а вот стационеру предстояло уходить от столкновения на одних маневровых, что требовало резких и обильных телодвижений.
Потому, едва поднявшись с пола и окинув взглядом залитую по щиколотку водой каюту, Зяблик рванул к двери, решив, что третьим лишним в центре управления он точно не будет. У двери его поджидал крупный облом — после объявления боевой тревоги свободному экипажу предписывалось находиться на своих местах вплоть до особых распоряжений, о чем он впопыхах разумеется забыл. Попытка использовать свое начальственное положение тоже потерпела провал — на время тревоги вся полнота власти на корабле принадлежала находящимся в боевой рубке, и ИИ со спокойной совестью отказался открывать дверь, а его вызов они разумеется проигнорировали, у них и без него дел хватало.
Однако, тот же самый ИИ поболтать со старым товарищем по нудным дежурствам не отказался и предложенный план одобрил. Потому уже через пару секунд Зяблик, выломав решетку вентиляции, отправился в путешествие в сторону рубки, сквозь зубы матерясь и чихая от пыли. Изображать из себя червяка в причудливо изгибающемся коробе размером в сорок на сорок сантиметров было очень неудобно, спасибо, что хоть дружище ИИ убирал с его пути вентиляторы и кассеты с фильтрами, якобы на профилактический осмотр, и возвращал их назад после его прохода. А то проще б было дождаться завершения тревоги. Ей богу.
Но кто говорил, что руководить людьми это легко?
И поэтому он, не переставая извиваться глистом в железных кишках, ни на минуту не переставал анализировать обстановку. И обстановка и действия расчета начинали ему все активно не нравиться, а уж когда заработали гравитационные пушки пришлось рвануться вперед так, что не застрять получалось только ценой потери приличных кусков шкуры.
И все это ради того, чтобы ввалившись в рубку понять — опоздал.
Взгляд, пробежавшийся по висящей посреди рубке мнемосхеме, подтвердил этот неутешительный вывод, после чего оставалось только сделать шаг по направлению к креслу старшей звена — Азры, чтобы одним рывком выкинуть из него ничего не замечающую вокруг девушку одновременно заорав «ИИ — дробь!». После чего Зяблик глядя на трясущую головой фигуру — экстренное выключение из сети управления часто вызывает дезориентацию, отчеканил уставную фразу — «как начальник дежурной смены я отстраняю Вас от несения служебных обязанностей. Покиньте рубку!». К счастью он не успел отвести взгляд и по сузившимся зрачкам, этой тихой и исполнительной девушки все понял.
Сейчас его будут рвать.
* * *
Ввалившиеся в боевую рубку застали картину пребезобразнейшую — единственный оставшийся на посту дежурный пытался руками и ногами отработать за всю остальную команду, а по полу, под лязг зубов и невнятные обещания, катался сцепившийся шерстяной клубок из которого во все стороны мелькали выпущенные когти. Разобрать, кто там где было решительно невозможно. Капитан и не стал. Подхватил с палубы возмущенно пищащий комок, тряхнул посильнее, отчего тот распался на два поменьше, да расшвырял драчунов по углам.
Улетевшая посолонь Азра, с криком: «ты мясник Зяблик!», попробовала было вернуться к выяснению отношений, но была перехвачена профессором. Что было удачно, поскольку Кэп и начальник смены таращились на идущую потоком на мнемосхему оперативную информацию.
Зрелище завораживало. С летящей над поверхностью планеты кормой вперед «иглы» срывались маленькие искры планетарных бомб, потом они выбрасывали факел тормозного реактивного двигателя и резко проваливались «вниз», пока не начинали чертить собственной огненный след, тормозя тепловым щитом об атмосферу. Кажущийся парадокс происходящего движения — бомбы летели «вперед хвостом» реактивного выхлопа, но при этом не тормозились, а только набирали скорость, обгоняя корабль-носитель, никого не заинтересовал — с особенностями орбитального маневрирования все были тут знакомы, а вот малозаметный значок на схеме вызвал начальственное неудовольствие:
— Почему система наблюдения в активном режиме?
— Обе стороны активно применяют средства РЭБ. Им сейчас не до нас. — Наплевав на собственное подранное состояние, Зяблик уже умостился в кресло — откуда-то из-под пола пришла вибрация от вновь заработавших пушек. Кэп отметил значительно снизившийся темп, отметил более чем скромные результаты — к поверхности проходило более восьмидесяти трех процентов всех бомб. Заодно оценил степень поврежденности подчиненного — с некоторым удивлением обнаружил, что тот не сильно и пострадал.
Ускоренный просмотр инцидента выяснил к тому причину. Благодаря правильно избранной тактике, Зяблик умудрился зайти со спины и, уцепившись всеми четырьмя в кисти и щиколотки, в полной мере использовал свое преимущество в весе и силе. Чем блокировал самые опасные для него органы противника. Оставалось только уворачиваться от ударов затылком и терпеливо переносить попытки приложить спиной об что-то твердое. Последнее удавалось не вполне — нос и особенно губы представляли печальное зрелище, а ребрам наверняка понадобится как минимум осмотр врача, но сейчас он вполне был годен к несению службы.
Сделав этот вывод, капитан решил, что его срочного вмешательства не требуется и повернулся к возмутительнице спокойствия. И чуть не порадовал присутствующих частичной потерей контроля над мимикой — очень уж оригинальный способ нейтрализации применил к бунтарке профессор. Поневоле вспоминалось классическое выражение — «попытки к сопротивлению были подавлены». Видимо имевший богатый опыт общения с молодежью Проф прихватил Азру «зубами за шкирку», прижав «детский» нервный узел.
Так она теперь и висела — кулечком, скрестив верхние и нижние лапки, да высунув язычок будто от удовольствия, только слезы скапливающиеся в уголках неспешно стекали до скул. Все же силен старик — килограмм пятьдесят пять, в «кулечке»-то, а держит будто молочного сосунка. Заметив, что в глубине взгляда погас вызов, Кэп кивнул профессору, чтобы тот ее отпустил и отчеканил:
— Решение начальника смены подтверждаю. От себя за открытое неповиновение — двое суток домашнего ареста. Марш к месту отбытия наказания! — и, отметив повисшие от огорчения ушки и сгорбленную фигуру, отвернулся к схеме.
Впрочем, и там уже не происходило ничего особенно интересного — запас планетарных бомб подошел к концу, один из вертикальников нырнул в атмосферу, два других рассредоточились по орбите. Суета творилась только возле третьего транспорта — там сошедшие с направляющих ботов ныряли в атмосферу длинные гирлянды сплюснутых шаров, чтобы, вынырнув через миг, вернутся за следующей порцией. Выброска десанта шла полным ходом.
Капитан задумчиво подергал ухом, поизучал схему, но все же решился отвлечь подчиненного:
— А теперь все же объясни — почему ты на нее напустился?
Вместо ответа Зяблик махнул лапой и на мнемосхеме появился длинный листинг анализа. Кэп внимательно его просмотрел… потом просмотрел еще внимательней… потом плюнул на необходимость имиджа всеведения и затребовал от ИИ расшифровку. По мере прочтения которой уши все больше начали прижиматься к голове, пока наконец не прорвало:
— Это что получается, они стреляли мимо?!
— Да, в большей части средняя девиация составляет от ста пятидесяти до трехсот метров. По одиночным целям вероятность промаха с незначительными разрушениями составляет существенную долю.
— Как такое возможно?
— Очевидно, в изначальную модель планеты были внесены намеренные искажения. Скорее всего, необходимые поправки военные должны были получать от местных источников. Но это стало невозможно, а времени на пристрелку они не тратили, чтобы не потерять внезапности. Вот и влупили в белый свет…
— Пока Азра не начала их сбивать…
— Да. Она неверно оценила боеприпас, посчитала его обычной болванкой. Бомбы действительно не слишком интеллектуальные, шли в указанную точку по прямой. и есть ли в ней цель их особо не интересовало. Но как только Азра заставляла их отклонится от точки прицеливания гравитационным импульсом…
— Они переключались на самонаведение и самостоятельный поиск цели… Оценка потерь готова?
Некоторое время все рассматривали появившуюся четырехзначную цифру. Первым нарушил тишину Зяблик:
— Я ей этого не скажу, — севшим голосом выдавил он, — просто не смогу. Пусть уж лучше продолжает считать меня сволочью…
— Она сильная. — Задумчиво сказал профессор. Остальные предпочли отмолчаться, но не тут-то было.
— Кто сильная? И почему не скажите? — поинтересовался знакомый голос, заставив капитана обернуться с недостойной поспешностью.
— Я скажу — пять суток ареста! — рявкнул он, проклиная себя за невнимательность.
Высунувшаяся до половины из уже не прикрытого решёткой вентиляционного канала Азра тут же спрыгнула вовнутрь и оглядела отводящих глаза присутствующих.
— Есть семь суток ареста! Разрешите вопрос?
И тут она замерла, сфокусировав взгляд на мнемосхеме.
— Я… Я ведь хотела как лучше… — готовый идти до конца бунтарь превратился в трясущую от ужаса девчонку.
«А получилось как всегда…». Первым среагировал профессор — подскочил и, обняв за плечи, попытался увести, нашептывая на ухо что-то успокаивающе-бессмысленное. Обежав всех беспомощным взглядом на дне которого плескалась детская обида — «как же так, почему это именно со мной?», Азра позволила себя увести, еле переставляя ноги. За открывшимся люком оказалась одна из аспиранток профессора вся из себя в растрепанных чувствах — видимо она там уже давно царапалась в запертый люк. Её-то старик мигом и взял в оборот:
— Золотце, ты очень вовремя. Вот, возьми под крылышко девочку, прихвати у меня в тубусе для карт заветную бутылочку, ну, ты знаешь, о чем я… и как следует посидите. Расскажешь ей пару случаев из собственной практики… — Проигнорировав сердитый и какой-то затравленный взгляд: — так надо, золотце…
— Капитан, прошу взглянуть… — впервые открыл рот второй вахтенный, после чего вывел на экран изображение из арсенала.
Собственно, ничего необычного там не происходило. Просто оставшиеся на борту десантники, а они тут обитали практически постоянно — рейдер для длительного пребывания подходил еще меньше стационера, матерясь, пытались привести себя в хоть какое-то боеготовое состояние — всё их оружие и скафандры болтались теперь в нескольких тысячах километров вместе с их кораблем. Индикаторы оружия и амуниции приданной группы говорили о том, что они полностью экипированы и находятся в трюме возле шлюзов ботов. Туда же, в трюм, направлялись и почти все наличные на борту гражданские.
Кэп и профессор невольно переглянулись и отправились гасить порыв масс, пока он не вылился в очередную за… засаду. «Извини, девочка» — подумал Кэп, — «но твоя ошибка, надеюсь, поможет избежать большего…»
* * *
В трюме, где сейчас собралась большая часть экипажа, не занятого на вахтах совсем, витало напряжения. Полностью экипированная команда стационера заняла места вдоль стен, «гости» наоборот перемешались с гражданскими. На вошедшем начальстве мигом скрестились сотни взглядов. «Мы ничего не в силах изменить, но и жизнь — не самая большая из возможных потерь». Кэп вышел на середину и замер — он совершенно не представлял, что еще можно сказать, все, кто был здесь, уже все для себя решили. Выручил профессор:
— Я прошу не отнимать у этого мира надежду. — Покаянно опустил уши он.
— Они не сдадутся. Это может был бы лучший выход, но они не сдадутся, — вперед выступил командир местных десантников, — а значит нет никакой надежды. Сейчас через портал подойдут подкрепления, подвезут новые боеприпасы, артилеристы сделают выводы из собственного прокола и… Нас не хватит для организации противодействия на планете, но мы можем попробовать взять штурмом корабли.
Капитан на миг прикрыл глаза, представляя себе последствия такого штурма — «это будет хорошая охота… но после нее не останется ни волчонка, ни лягушонка — одни только голые кости…»
— Это не поможет, — высунулась из толпы гражданских какая-то умненькая девочка, — если не закрыть портал, сюда просто пришлют подкрепления.
Все взгляды опять сошлись на капитане, большинство из них были искренне сочувствующими — вряд ли кто-то из присутствующих рискнул бы сейчас поменяться с ним местами. Дело в том, что порталы, хоть и имелся резервный канал управления ими у развернутой группировки, но принадлежали они фермикам. Реакцию же этих существ на такое вмешательство предугадать было крайне сложно. Достоверно было только одно — в прошлом довольно масштабные конфликты случались и по куда как меньшим поводам. Если бы хотябы было обращение от местного правительства — была такая лазейка в международном праве, но Кэп был готов рискнуть собственной карьерой и жизнью, мог взять на себя и ответственность за судьбу здесь собравшихся, но решать, возможно, судьбу миллионов он не был готов.
Впрочем, жизнь мало интересуется чужим мнением. Однако в этот раз ему повезло.
— Кхе, — раздался голос сверху, — извините, что прерываю ваш философский диспут, но со стороны руководства планеты какраз последовала настойчивая просьба закрыть портал.
— Что? — у Кэпа сегодня явно был не его день, он даже не понял, с кем разговаривает.
— По порталу со стороны планеты запущена ракета с ядерным устройством. Боевая тревога, машу вать!! Занять посты согласно расписания! Шевелите булками, черти, до взрыва двенадцать секунд. — Объявил Зяблик, и на самом деле включил сирену.
* * *
— Подготовил?
— Да. — Ответил напарник и вывел текст рапорта в левую полусферу, прямо поверх созвездия Мартовского Зайца.
Зяблику, чтобы охватить взглядом текст пришлось откинуться на спинку ложемента и тут же дернутся от боли — по неосторожности прижал прокушенное ухо. Тяжела ты доля руководителя — о любимой привычке, раздумывая — оттягивать нижнюю губу, теперь тоже придется забыть на некоторое время. Ну и как в такой ситуации вообще думать?
«Так… такого-то числа в такое-то время, со стороны планеты в створ работающего портала было запущено работоспособное устройство, высвобождающее большое количество энергии на основе вынужденного деления ядер тяжелых металлов… С целью сохранить от повреждения аппаратуру портала и… было выполнено… аварийная свертка перехода прошла без… работоспособность портала может быть восстановлена в случае…» — Зяблик не удержался от ехидной ухмылочки, и тут же поморщился от боли в лопнувших губах.
— Отлично написано, тебя ждет великое штабное будущее. Вот только — ты кому письмо адресовал? Этот клан только контролирует техническое состояние, а ситуация тут скорее для владельца.
— Так ведь Улей, портал построивший, тысяч двадцать лет как вымер!
— Ну значит пусть с этим фермики сами и разбираются. — Высунув от старания язык, Зяблик добавил к рапорту пару строк — «для возобновления работы портала необходимо принятие согласованного решения, или установления дипломатических отношений с сообществом, обосновавшимся на планете. Поскольку без этого нельзя исключить повторения агрессии по отношению к аппаратуре сети межзвездной связи».
И подмигнул подбитым глазом вытянувшейся мордочке напарника. Зяблик всегда считал, что любое знание не бывает лишним даже военному. Улей, следящий за древними порталами, не заморачивался в сложных отношениях мягкотелых, а теперь это решение будет отложено на ближайшие восемь — шестнадцать лет.
Ничего не поделаешь — общее сборище маток Ульев — далеко не частое событие, даже если теперь не требует их личного присутствия. А то бы ждали б местные открытия портала лет триста. Но и этих лет им должно хватить — иначе он в них разочаруется.
* * *
Капитан Макаренко, начальник клуба и старший лейтенант СБ (по совместительству), очень хотел жить. Чувствовал ведь, что стремительный взлет карьеры (обоих) это лишь повод для судьбы, чтобы засунуть его потом в такую задницу… Но все равно рассчитывал на лучшее. И вот теперь, сразу после выхода из портала, перед внутренним взором вдруг возникло распоряжение — от одного взгляда на приоритет которого начинали шевелиться волосы на спине. И ведь ничего теперь не поделаешь — этого джина назад в бутылку не затолкаешь, да и сделать вид, что ничего не произошло, тоже не получится.
Капитан тоскливо оглядел свою каюту — в помещении, более подходящим для платяного шкафа, зацепиться взгляду было решительно не за что — и схватился за голову. А ведь казалось — всё должно быть исключительно благополучно — далекая от передовой должность (капитан не был трусом, но стремящихся подставлять свою голову под пули считал идиотами), дающая изумительные возможности по второй своей работе — и вот на тебе, из того, кто должен негласно контролировать действия других, он превращался в главное действующее лицо сам.
Рыцарь плаща и кинжала, блин, диверсант без страха и упрека. А ведь работать придется против собственных сослуживцев, ничего не сделавших ему плохого (в основной массе своей) и вполне добросовестно исполнявших свои обязанности, в том числе и по защите его драгоценной шкуры, вместе со всем остальным штабом, от желающих наделать в ней дырок. Вот им в спину и придется нанести свой удар, но не столько это терзало капитана, сколько неопределенность — суть плана, скрывавшегося под невзрачным номером, была ему неизвестна. Служба четко придерживалась принципа — «любые методы добывания информации бесполезны, если контакт не информирован». Вот только, в случае провала, никто из теперешних его сослуживцев в это не поверит, что весьма и весьма печально…
А ведь этот план, приведи он его в действие, вполне может закончиться прямо здесь и сейчас — воображение послушно нарисовало разламывающийся от внутреннего взрыва корпус транспорта на фоне равнодушных звезд, и его самого — с вывалившимся синим языком и замерзшими льдинками в открытых глазах. Скрюченные пальцы судорожно вцепились в горло, будто пытаясь задержать уходящий из легких воздух… последнее — в реале, от ужаса у капитана перехватило дыхание.
Едва оторвав пальцы от собственного горла, капитан глянул на отраженную крошечным зеркалом над не менее крошечным откидным столиком перекошенную физиономию с безумными глазами — мало кто в ней смог бы признать Пашу — балагура и весельчака, всегда знающего как поднять настроение и найти подход к самым одиозным личностям их зверинца. Капитан еще раз посмотрел на лежащие на столе собственные руки — они заметно тряслись, после чего криво усмехнулся собственному отражению и пропел неожиданно хорошим тенором — «храбрец умирает единожды, и тысячи — трус», и успокоил себя мыслью, что смерть в пустоте — вещь довольно быстрая, а вот разбирательство по факту невыполнения приказа — может и подзатянуться, несмотря на всю очевидность приговора. И ведь не побежишь к начальству — сдаваться и искать покровительства. Не поверят. Начнут проверять. А проверку пережить не получится… совсем не те спецы в ВДВ, не под то их навыки заточены…
После чего, бормоча про себя — «если не знаешь, что делать — делай, что должен», указал на полученный пакет, сказав — «выполнить!», и подтвердил действие своим личным кодом.
Теперь оставалось только откинутся на койке, пытаясь поудобнее устроиться в пристяжных ремнях, и люто жалеть о том, что зверь-зампобою заставил комендантский взвод устроить тотальный шмон и изъял все спиртное у «небоевых подразделений», не обойдя своим грозным оком и штаб. И теперь не было никакой возможности хотя бы таким рискованным в предбоевой обстановке способом отключиться от происходящего.
* * *
Прапорщик во взводе по ремонту вооружения и связи, зло сплюнул, удивляясь везучести некоторых скользких индивидов — «вывернулся-таки! А ведь три секунды всего оставалось…», и пошел выполнять поставленную задачу.
Никаких переживаний, в отличие от своего молодого начальства, не испытывал. Дожив до своих сорока трех, он давно разучился мандражировать, просто воспринимал все приходящее сверху как некие стихийные проявления. Глупо переживать о том, что пошел дождь, или град, или началось извержение вулкана — надо действовать сообразно обстановке, пытаясь при этом остаться по возможности целым и в живых, но последнее — как карта ляжет. Излишняя забота исключительно о своей шкуре вредит ее целостности как ничто другое.
Двигаясь вдоль шкафов весело подмигивающего индикаторами «мыслилища» Сергеич, а на другое обращение он реагировал неприветливо — как правило, обращение по имени отчеству предшествовало получению совершенно незаслуженной пилюли — потому как дело свое знал на «ять» и настоящих залетов не имел уже лет пятнадцать, нацелился на тестовый разъем на боку одного из шкафов. К нему он и подключил небольшой носимый пульт тестирования — военные были жутко консервативны и никаким новшествам вроде трехмерных визуальных сред или дистанционного доступа у них встретить не было никой возможности. Подождать двенадцать секунд пока пульт проходил процедуру авторизации, после чего появилось старомодное приглашение к вводу тестовых команд и произошёл следующий обмен сообщениями в текстовом режиме:
— Заглясты жигурить димножил?
— Чего? — казалось, что компьютер, будто человек, от такого обращения слегка ох… охренел.
— Живу я здесь, вот — «чаво»! Жигурьть, спрашиваю, димножил? — продолжал гнуть свое Сергеич.
— «Ну и запросы у Вас» — сказала база данных и… — ответствовал электронный мозг, после чего приглашение к вводу команд пропало. Вместе с ним должны были пропасть логи данных переговоров, как и многое другое, хотя такая возможность вроде как не была предусмотрена совершенно. Во всяком случае производитель железа и программ о таком не упоминал ни единой буквой.
Сергеич вытер пот со лба, матюгнулся, клятвенно пообещал написать рапорт, а при первой возможности самолично выдрать умников, придумывающих такие пароли, да еще со столь сложными заменами некоторых букаф на одинаково выглядящие из другой раскладки. С такими паролями можно добиваться нужного пока рак на горе не свистнет — достаточно раз ошибиться и все насмарку.
Но ему было не до переживаний — еще куча работы. И никто ее за него не сделает.
* * *
Все планы сражений рассыпаются от звука первого выстрела. Этот прощальный хрустальный звон показался мне погребальными колоколами. И было с чего. Вместо ожидаемой частной карательной армии, или даже внутренних войск, явившихся для наведения конституционного порядка, из портала на нас вывалилась десантная бригада. «ВДВ — войска первого натиска» — очень мало кто понимает, что стоит за этой фразой. А на самом деле всё просто — в летящий самолет или космический корабль назад не запрыгнешь, имеющиеся в наличии транспортные средства смогут вывезти назад штаб, в лучшем случае, и немногих раненых (кому повезет). Даже при отсутствии у противника ПВО, или ее эффективном подавлении.
У штурмовиков положение чуть лучше — вертикальник сможет поднять назад на орбиту некоторое количество рядового личного состава — если бросить всё лишнее, что будет мешать паническому бегству, это конечно, если к этому моменту будет цел хотя бы один вертикальник. Потому как их задача — непосредственная поддержка огнем при штурме хорошо укрепленных районов. Завалить эту летающую крепость только собственным весом в три тысячи тонн довольно сложно, это живучая и хорошо защищенная машина, но вот нарушить герметичность — довольно просто.
Одним словом, у десанта только один путь — вперед и вниз. Нанести как можно более ошеломляющий удар, пока противник не опомнился, а потом держаться, обеспечивая развертывание основных сил. Если это удастся — с захваченных космодромов противника десант вывезут после победы. Тех, кто останется. В противном случае назад не вернется никто.
В нашем конкретном случае — это значило, что будет сразу удар и там, где пройдут эти ребята, живого не останется. Не тому их учили, не к тому готовили. Никаких ультиматумов, «принуждений к миру» и прочему — только вперед. Знать бы, кто их сюда направил… но не будем мечтать о несбыточном. Самое время объявлять воздушную тревогу — как-никак ПВО и ПКО — моя военная специальность, которую и осваивал три года параллельно с обучением гражданской специальности, это уже тут, на Прерии, переквалифицировался в связисты. Ну и объявил. Вот только никто ее не услышал. Потому как прокололся я по всем своим специальностям. Разом.
Вот такой вот из меня резидент, командующий ПКО и несостоявшийся Наполеон в одном лице. Как говорили люди намного умнее меня — «война план покажет». Показала. Всю мою несостоятельность во всей красе. И ведь ничего уже не исправишь.
Хуже некуда, когда ситуация изменилась, а выполнение старого плана продолжается. Собственно, основная причина всех катастроф, что военных, что техногенных, заключена именно в этом. Такое уже не раз было, когда, вскрывая пакеты приуроченные к «часу Х», обнаруживали там совершенно не соответствующие ситуации приказы. И выполняли ведь, потому как мало кто в суматохе может определить соответственный или нет приказ отдан, более того — за одни такие мысли как минимум положено отстранение от должности. Многое можно успеть сделать, пока управление не восстановлено и не отданы новые приказы. И делалось.
В нашем случае все усугублялось еще тем, что действия в основном выполнялись автоматически, компьютеризованной системой, все элементы которой работали по заранее составленной программе. И вмешаться в процесс, по крайней мере «пока», не было никакой возможности. Едва успев понять, кто к нам явился, сразу же наплевал на жабу и собственные убеждения что «рентгеновские лазеры с ядерной накачкой — не для внутренних разборок», да не тут-то было. Оставленный на орбите «в виду технической неисправности» контейнер лихтера оказался генератором помех. Он еще до открытия портала и ударил по атмосфере пучками летящими на скорости в десятки километров игл. Такая иголочка, как и любой метеор, оставляет за собой плазменный след, крупные метеоры и так излучают радиоволны, правда на собственных частотах в килогерцы. Но если хлестнуть образовавшийся плазменный жгут потоком заряженных частиц на релятивистских скоростях… то получится громадная генераторная лампа с очень широким диапазоном.
Дальнейшим мы были обязаны несовершенством современной связи и хорошим ее знанием недоброжелателями. Старые аналоговые станции вполне могли пробиться через шумы искусственного полярного сияния, да вот только аналоговая связь не использовалась уже более пятидесяти лет. «Цифра» же надежнее, но не когда против нее используют ее достоинства. Передача даже обычного голоса идет пакетами, каждый пакет имеет средства контроля целостности — если при передаче по радио (или другим способом) он был поврежден, то приемная сторона пошлет его номер с просьбой повторить, а если и повторный будет поврежден…
Совсем не сложно рассчитать, как часто нужно выдавать импульсы помех (чем уже импульс, тем его можно сделать мощнее и эффективней), чтобы циклы «запросов/перезапросов» стали нарастать как снежный ком. Теоритически, с некоторого момента даже внешнее воздействие можно выключать, базовые станции справятся с подавлением связи уже самостоятельно — просто за счет того, что будут орать, глуша себя сами. Вот и седел я теперь в абсолютной тишине (битые пакеты система не озвучивает), наблюдая как тараканами разбегаются в стороны спутники, по старому плану они должны были сменить орбиты, пытаясь ставить совершенно бесполезную радиопомеху — транспортники десанта рвались к поверхности, им совсем не надо было договариваться между собой, они действовали по заранее утвержденному плану. Своему плану.
Бесконечно долго наша немота длиться, конечно, не могла — у генератора запас игл совершенно не бесконечен, да и наземная связь рано или поздно одумается и перейдет на помехозащищенное кодирование. Вопрос в том, что произойдет это скорее «поздно» — с артиллерийского монитора непрерывным потоком в атмосферу сыпались управляемые бомбы, а с транспорта — пузыри десантных модулей. Когда и то и другое окажется внизу лучше быть как можно дальше от всех возможных ориентиров для бомбардировки и атаки штурмовыми группами. А узлы связи и управления у них в этом списке на самом верху.
Так что остается только оглядеть уютную подземную комнатку, забитую такой нужной и такой бесполезной теперь аппаратурой, полюбоваться еще раз на четкий ход выполнения десантной операции, да подхватив оружие и рюкзак, поскорее уносить ноги (и все остальные части тела) от этого места подальше. Благо, когда связь восстановится, рулить всем остальным я смогу из любой точки планеты, и даже с обычных визоров. Тогда и наступит возможность вмешаться в уже начавшие исполняться планы.
А пока… пока, как говорилось у одного классика — «теперь мы можем только драться».
* * *
Был еще один человек, который сегодня раздумывал об уязвимости планов, тупости исполняющей их электроники и беспомощности руководителя, облечённого властью, но неспособного повлиять на ход событий. Тяжелые мысли, из которых цензурными были одни предлоги, что неудивительно — полковник Пархомов Георгий Константинович, командир ХХ-й отдельной десантно-штурмовой бригады, был человеком военным и к политесам, по крайней мере с подчиненными и самим собой, мало склонным. Да и ситуация к излишней деликатности не располагала.
Редко кто способен сохранять невозмутимость, видя как на твоих глазах рушится дело всей жизни. Но ему удавалось сохранять каменное выражение лица. Со стороны могло показаться, что он просто любуется ходом десантной операции, вот только встречаться с ним глазами не рисковал никто из находившихся на мостике флагмана штаба дивизии.
— Майор?
— Связь восстановить не удалось. АСУ по-прежнему не принимает коды авторизации. Работаем. Доступные нам каналы связи задавлены помехами, отстроиться не получается — совокупная мощность помехи такова, что наводится на боковые лепестки антенн. Остальные корабли находятся в режиме радиомолчания и попыток связаться не предпринимают. Выполняют ранее полученные задания… — Тут начштаба поймал бешенный взгляд и предпочел закруглиться, но не удержался от вызова: — поскольку на сигналы в оптическом диапазоне не реагируют, то считаю, что ситуация с вирусом у них аналогична нашей — коды внешнего доступа сброшены и аппаратура просто отфильтровывает наши сообщения как попытку несанкционированного вмешательства. Нас слышат, но не понимают. А может, и не слышат.
— Хоть что-то можно сделать? — скрипнул зубами полковник.
— Посылать катер не имеет смысла. Без связи и наведения он будет искать корабли дольше, чем всё закончится.
— Можем послать на внешний корпус матроса в скафандре, флагами размахивать. Если нас наблюдают в оптику, такой способ передачи, пожалуй, самый надежный, — влез с идиотской шуточкой командир корабля. Как лицо, полковнику непосредственно не подчиняющееся и вообще принадлежащее к другому роду войск, он мог позволить себе многое.
Но в данном конкретном случае явно хватил через край, потому, поймав взгляд явно обещающий отправить кое-кого в космос — флагом размахивать, только без скафандра, он быстренько заткнулся и попытался спрятаться на мостике, хотя именно ему полагалось быть тут полным хозяином. Но и спрятаться не удалось — его перехватил начальник по связи и принялся бубнить свое предложение — посылать сигналы с помощью габаритных огней корабля, может найдется знаток старой, еще морской, сигнализации, или просто непонятное моргание привлечет внимание…
Полковник отвернулся от прячущихся от начальственного взора штабных и крепко сжал челюсти, дабы матерные мысли из головы не выскочили наружу самостоятельно. Но облегчения это принесло мало — вместо сбившихся в кучки штабных перед глазами оказалась громадная проекция, на которой во всех подробностях отображалось творящееся безобразие. Хотелось закрыть глаза, или пристрелить кого-нибудь, чтобы отвлечься.
А ведь начиналось все очень неплохо.
Когда Корпорация решила «взять шефство» и за собственные средства организовать совершенно новую бригаду, насытив ее самой современной техникой, и вышла с предложением наверх — это изначально показалось чем-то невероятным. Толстосумы думали только о своем кошельке, а для решения мелких вопросов у них были свои частные армии и наемники, для совсем уж неблаговидных дел. Смысла вкладываться в то, что не будет им полностью подконтрольно, хозяева страны обычно не видели. Какие подковерные маневры привели именно к такому решению, полковник не знал. Но догадывался.
И от этих догадок сердце замирало.
Он совсем не был ангелом. И праведником тоже не был, но и спокойно видеть, как в твоем доме распоряжаются международные корпорации, беззастенчиво не только грабя богатства, но и навязывая собственную волю даже в части, что нужно учить и слушать… Чтобы на это смотреть спокойно нужно действительно быть праведником, а праведником, как уже раньше говорилось, он не был. И вот теперь, отечественный бизнес видимо нажрался-таки до нужного состояния, чтобы потерять от этого удовольствие и понять — что несмотря на все их миллионы и могущество в конкретной стране, за бугром их считали и продолжают считать «русишь швайнен». Свинью никто не пустит на порог дома, ее место в хлеву. И под ножом.
Они пока еще были полезны, как проводники нужного влияния. С ними даже делились доходами, им улыбались при встрече, но с дальнейшей интеграцией в «посткризисную мировую экономику» потребность в них все более отпадала. И место «царь и повелитель всея…» (нефти, газа, леса, чистой байкальской воды, или лимитов на выбросы — нужное вписать), которое заваевали отцы-деды, потом и кровью миллионов своих соотечественников, скорее всего не перейдет их детям. Выученные и выросшие в зарубежье, они все равно не станут там даже принятыми, и их удел — наемные управленцы на высших постах в бывших семейных империях.
Вот тогда о Родине и вспомнили. В том числе и о ее защитниках. Полковник прекрасно понимал, где бывает бесплатный сыр, но наметившаяся смычка крупного капитала с еще не атрофировавшейся частью генералитета им только приветствовалась. Пусть дадут хотя бы вздохнуть обескровленной безденежьем и превращенной в потешное войско армии, а там посмотрим. Уже была страна, в которой кошелек считал себя головой и думал, что сможет управлять кованным сапогом. И неплохо там все вышло, пока головка от успехов не закружилась…
Пусть только вложат в умелые руки силу, а там еще посмотрим, в чьих руках после этого будет власть. Но пока в тандеме было все замечательно, старые связи не подвели, и для новых партнеров его кандидатура тоже оказалась приемлемой, а потом полковник с удивлением обнаружил, с какой скоростью могут решаться вопросы, если к тому есть и воля и деньги. Причем удивительно — но денег уходило меньше на порядки, если сравнивать с обычным военным бюджетом. Отлаженный гражданский аппарат решал вопросы обеспечения и кадрового подбора быстрее и дешевле чем раздутый военный штат.
Так что полковник стряхнул с себя пару десятков лет и тоже взялся за дело с энергией, удивившей всех окружающих. Он конечно видел, что за контингент подбирают ему гражданские психологи-рекрутеры, но и тут он был с ними неявно согласен — солдату излишние моральные ценности не нужны, при некоторых способах ведения войн — это прямой путь к нервным срывам. Солдату лишний ум тоже мешает, главное — служебное рвение, вера в собственную силу и поддержку товарищей, а уж удержать их в узде подчинения приказам — должна дисциплина. Благо, никаких проблем и ограничений в части поощрений и наказаний руководство тоже не испытывало.
Два года прошли как непрерывная череда успехов и свершений, все чувствовали отношение и не отбывали работу, а работали. Наниматели не скупились на подготовку — столько прыжков, в том числе и орбитальных, у полковника не было за все предыдущие года службы. Постепенно, через пот и усталость приходило понимание, они — лучшие. Даже гвардия уступала вчерашним щенкам. И это простое понимание сплачивало сильнее, чем особые привилегии в контрактах. Самоуважение заставляло людей работать с еще большей отдачей и то, что офицеры, в том числе и старшие, не просиживали штанов по кабинетам, а участвовали во всех тренировках, играло не последнюю роль. Это было скорее следствием того, что всю бюрократическую рутину с офицеров сняли гражданские помощники, и командование смогло уделять время своим боевым обязанностям, но солдаты и младший комсостав в такие тонкости редко вдается.
Оставалось только одно — повязать всех кровью. Окончательно сплотить всех в единый механизм реальными победами над настоящим врагом. Дать подрастающим волчатам понимание их места в мире и вкус настоящей добычи. И беспорядки на одной из планет, которую Компания считала давно уже «своей», пришлись как нельзя кстати.
Полковник не был наивен, он понимал, что желание отделиться есть везде и всегда, но вот чтобы перейти от слов к делу нужны и деньги и подготовленные люди. И что и то и другое сошлось на Прерии очень уж удачно к завершению срока первоначальной подготовки. Все это он понимал, но и одобрял одновременно. Даже если все это — есть прямая провокация Компании, то все равно давить ростки сепаратизма нужно как можно ранее. Слишком легко порой ситуация выходит из-под контроля, бунтовщики беспринципны изначально и жадны, как все люди. Они берут деньги у Кампании и тут же лезут в карман к их конкурентам обещая тем золотые горы после победы. При этом не забывают старательно резаться между собой за самые сладкие куски.
Глазом моргнуть не успеваешь, как на цветущей планете не остается мирных жителей, кроме тех, которые, одичав, прячутся по лесам и пещерам, а на руинах бьются между собой наемные армии разных компаний. А потом до государства, которое до этого закрывало себе глаза взятками на «внутрирыночную конкурентную борьбу», вдруг доходит, что конфликт давно не внутренний — среди участников есть «импортные» политические интересы, а не только экономика. И скоро можно остаться без куска национального достоинства.
И разгребать образовавшуюся кровавую кашу посылают армию.
И это притом, что противник порой лучше экипирован и куда как меньше заморачивается соблюдением «законов войны», а ты даже пойманного на горячем мерзавца не можешь прислонить к стенке. Просто потому, что шагу некуда ступить от демократической прессы, которую очень интересует — как соблюдаются права всякой мрази, соблюдение прав всех остальных их волнует меньше, у них ведь денег гораздо меньше. Разве что ради щекотания нерв обывателя картинками зверств — могут пошевелиться. И если начнешь поступать по совести — преступником станешь уже ты, в лучшем случае выпрут на пенсию, облив ушатом помоев на прощанье.
Поэтому — нафиг. Паровозы надо давить, пока они еще чайники. И не придётся платить за выполнение задачи кровью — только потому, что по-другому заграница не поймет. Здесь пока что наша страна, и пусть так остается и дальше, а тот, кто не понимает, что помимо его личных желаний есть еще и интересы государства — пусть пеняет на себя.
Но кроме расчета существует еще и военное счастье, а оно переменчиво.
Планирование, а особенно планирование военное, было уже давно автоматизировано. Если на уровне отделения, или даже взвода, человек еще более-менее справлялся с управлением боем и планированием операций, то на уровне батальона набиралось слишком много требующих учета факторов, которые обычный человек просто не в состоянии даже знать — от среднесуточной температуры, до времени интенсивного размножения клеща. И не стоит считать такие подробности «маловажными» — попробуйте осуществить марш, хотя бы батальона, если за ночь мошкара сожрала все колеса и прочую резину, только потому, что перед выходом забыли выполнить обработку инсектицидом.
Так что в современном мире планы военных действий составляются заранее, причем разом на все случаи жизни, а потом компьютер просто отбрасывает всё, что не ведет к успеху, исходя из имеющихся данных, и предлагает командующему выбрать — по какой стратегии развивать дальнейшие действия. Само планирование тоже упростилось — человек только задет цели, которые нужно достичь на каждом этапе, а всю рутину подготовки громадного вороха распоряжений берет на себя компьютер. Все сказанное — это не откровение свыше, и не удивительный скачек военной мысли, как и не избавление от рутины или превращение человека в получающего приказы от компьютера робота — всего лишь развитие возникшей более трех веков назад идеи «штаба». Уже тогда одного главнокомандующего перестало хватать на все случаи жизни, и понадобилась структура из экспертов в своем деле, позволяющая снять с него рутину планирования и корректировки бездны планов. В двадцать первом веке уже этим экспертам понадобилась помощь — человек перестал справляться с ростом объемов планирования даже в рамках узкой специализации.
В качестве стратегии развития конфликта на Прерии была избрана двухэтапная схема. В самом начале одним мощным ударом уничтожаются две самые крупные вооруженные группировки. Степень интенсивности конфликта и применения силы — высокие. Заодно захватывается самый крупный населенный пункт, а потери мирного населения списываются на последствия небольшой гражданской войны, а не на бомбардировку и уличные бои. Имея за собой городскую инфраструктуру и господство в воздухе, можно немного обождать, пока просьбы о помощи «разобраться с лесными бандитами», а большая часть местных не удержится от желания отомстить, или от желания поживиться в смутное время. При оказании помощи охране корпорации, при проводке колон — непременно начнет литься кровь. Тогда постепенно начинает выполняться зачистка многочисленных мелких поселений — не спеша, концентрируя избыточные силы и применяя, в случае необходимости, авиацию и удары с орбиты. Всё, чтобы избежать лишних потерь, потому как ожесточение с обеих сторон будет нарастать. К концу этого о всякой рефлексии исполнители забудут, и в распоряжении военных окажется костяк, на который останется только нарастить мясо пополнений. И можно будет переходить к более значимым действиям.
А в итоге — на планете нет местного населения, большая часть его отбывает сроки за мятеж в трудовых лагерях Компании, остальные — пребывают в фильтрационных лагерях для иждивенцев. Мы не настолько жестоки, чтобы выгнать их на съедение — на Прерии, в ее биосфере, человек не может существовать вне защитных периметров городов. Через полгода можно проводить свободные выборы (среди персонала Компании, заключенные и неспособные себя обеспечивать по закону права голоса не имеют), и рапортовать об успешном торжестве Законности и Порядка. Не самая чистая с точки зрения морали, но по сравнению с традиционной кровавой баней и не самый плохой вариант.
Вот только в ситуацию вмешалась неведомая сила. Или судьба решила поквитаться разом за все удачи двух прошедших лет. Едва бригада вышла из створа на дистанцию первого удара, как взбесился центральный компьютер — сбросив все коды доступа, он запустил на выполнение оба этапа. Разом.
Причем произошло это уже после отделения вертикальника со штабом от носителя, и того, как местные спутники связи, вместо смиренного перехода под управление военных, включили глушилки на полную и начали играть в прятки с системой ПКО кораблей. То есть главнокомандующий оказался совершенно неспособным влиять на ход сражения. Судьба нашла самое уязвимое место для своего удара.
Получив распоряжения, компьютеры кораблей принялись «балансировать», пытаясь уложить громадье планов на полгода непрерывных боевых действий — в имеющиеся силы и средства, а главное — время. В итоге артилерийский полк расстреливал невосполнимый запас дорогущих планетарных бомб по каким-то халупам. Игрушки стоимостью в самолет и способные отправить на дно авианосец, или збить космический корабль, расходовались на две три саманных хижины. Но не это было самое грустное — воздушно-десантный полк, который должен был играть роль неприкасаемого резерва, как и две трети десантно-штурмового полка, усиленные самоходками артиллеристов, теперь тоже отправились вниз. На выполнение никому не нужных в это время приказов.
И если штурмовики ушли более-менее компактно, то десантников умные машины размазали ровным слоем по всей территории планеты — да еще выдав каждому отделению по пять-десять хуторков для зачистки. И ничего с эти не поделаешь.
Подумав последнюю мысль, полковник наконец успокоился — ничего не поделаешь, и путь военного отнюдь не усыпан розами. Скорее «лепестками».
Конечно, хотелось выиграть эту компанию. Именно выиграть, без обычной неразберихи и бардака, но вышло, как вышло. Он планировал постепенно окунуть всех в суть войны, что ж — это выйдет быстро и без его участия. Каждому отделению досталось по несколько точек — если первые они смогут взять сходу, то в остальных население начнет стрелять в спину или разбегаться. Будут потери, но те, кто пройдет через это горнило, уже не будут задумываться перед выполнением приказа. Все, кто неуспел избавиться от излишне романтических представлений — останутся там, но небесполезными жертвами, а укрепив решительность и боевой дух остальных. Желание мстить за пролитую кровь — это тоже много стоит, возможно, что и понесенных потерь. А дальше, как говорится — «сила солому ломит». Некому им тут противостоять, пока некому. Придет второй эшелон с пополнением и боеприпасами, а также всем необходимым, чтобы крепко зацепиться на планете. А орбитальные платформы артиллеристы уже сбросили, как только удастся выбить дурь из компов, свяжут их в единую сеть и любой желающий попасть на планету или улететь с нее будет вынужден вежливо просить о разрешении. Так что неоткуда будет взяться не то что армии конкурентов, но и даже их диверсантам не проскользнуть. Как говорят шахматисты, их «сбили с книги», что ж будем импровизировать, благо силы для этого есть. Через пятнадцать минут вертикальник сядет на космодром и единственный город окажется захвачен. Дольше должно уже все обойтись без сюрпризов.
Планета, считай, уже наша.
* * *
Назад: Три дня. Это много или мало?
Дальше: Нам опять уходить…