Глава 37
Весенние каникулы
— По классике это считается двадцать четвёртым калибром — не слишком большим для охотничьих ружей, — объясняла Маруся, разбирая на столе лёгкое и изящное длинноствольное ружьё. — У нас на Прерии такие носят девушки, стройные женщины и крепкие подростки. Как раз такие как ты сейчас, Федя. То есть для самообороны вполне пристойное оружие, особенно, учитывая, что навеску пороха и его любимый сорт каждый способен подобрать себе индивидуально.
Вошедший на пустующую в этот час веранду капитан полиции Кирилл Сергеевич Матвеев заметил, что сын занят чем-то интересным с незнакомой девочкой, и решил не мешать — здесь на Прерии дети много внимания уделяют изучению оружия и боеприпасов — так что нет причины им мешать. Оглядевшись, встретился взглядом с армейским капитаном, расположившимся неподалеку, и увидел в его взоре предложение присоединиться.
— Кирилл.
— Вася, — мужчины пожали друг другу руки.
— Мне кажется, вы на Прерии около года? — у Матвеева сегодня отличное настроение и впервые за последние месяцы выдался беззаботный день.
— Давай на «ты», Коршун, — улыбнулся армейский. — Нет, меня ты раньше знать не мог, а вот тебя мне показывали издалека, когда я своих орёликов возил на соревнования. Ты-то, я вижу, давненько в этих краях, — кивнул он на салатовые шорты и цветастую рубаху, завязанную на пупке форменным узлом.
— Шестой… да что я?… седьмой уж год в этих местах. Обжился, женился, сына вон с Земли забрал, — кивнул он в сторону Федьки.
Взглянув на Нах-Наха, Василий перевёл взор на собеседника:
— Я думал — он местный.
— Знаком, что ли с Фёдором? — Кирилл сделал какой-то знак содержателю кафе.
— Ага. Нормальный мужик. И моя к нему серьёзно относится, — кивнул Савельев на Маруську.
— Постой, есть уже у Федьки коряга. И если он её обидит, я ему, засранцу, ноги повыдергаю, — вскинулся Матвеев. А Василий заржал и, положив руку на плечо собеседника, удержал того от подскока:
— Маруся не дочка мне, а жена. С сыном твоим они учились в одной школе. И, это, фиг ты ему теперь что повыдергаешь — его рукопашке сперва Меф учил, и потом Манул. У меня в роте ребята на равных спарринги с ним проводят, как со взрослым.
— Чёрт! — хлопнул себя по лбу Кирилл. — Понимаешь, близнецы в доме — постоянный вихрь хлопот. С работы бегу на подмену жене, пока она совсем не свалилась с ног. А тут сынок наведался с невесткой — нам с супругой вроде как каникулы на сегодня. Совсем за делами домашними мозги загустели — ведь мог же сообразить, что неоткуда у тебя здесь взяться дочери, — в этот момент подошёл содержатель кафе и стал переставлять на столик с маленького подноса графин, рюмки, закуски…
— Раздели со мной радость отдохновения, Вася. Этот коньяк с берегов Янтарного моря впитал в себя тепло закатных лучей Гаучо. И раздобыть его можно только у Фомы. Исключительно во второй половине дня.
Мужчины выпили по рюмочке. Следуя примеру Кирилла, Василий положил на язык какой-то подвяленный фрукт и прикрыл глаза от удовольствия. Послеполуденный зной буквально давит на землю в двух шагах, сразу за пределами тени навеса, а тут вполне себе уютно, и лёгкое движение воздуха приносит свежесть от протекающей неподалеку речушки.
— А вот теперь смотри! — доносится голос Маруси. — Пуля типа «Дартс» для крупнокалиберного зенитного пулемёта ложится в этот ствол, как будто всегда тут была. Нет, заряжать охотничье ружьё обычной конической рискованно — может разорвать. А у этой стрелки мягкий поясок — видишь, даже рукой проталкивается по стволу. Остаётся сообразить, как снарядить обычную охотничью гильзу, чтобы не допустить прорыва пороховых газов.
— Это что, малыши соображают, как из дробовика винтовку сделать? — приподнял бровь Матвеев и разлил по второй.
— Они много чего соображают там в своей колониальной школе, — размягчённо согласился Савельев. Только дробовиков с сужающимися стволами на планете не уважают, потому что жаканом или пулей стрелять становится рискованно. — Так говоришь, коньячок этот только здесь бывает, и именно после полудня?
— До захода Гаучо, — донеслось от барной стойки. — В другое время его пить — деньги на ветер.
С улицы зашёл Представитель Президента. По местному обычаю все дружно сделали вид, что не узнали его. Фома плеснул в собачьи миски под стойкой чего-то из холодильника, и два «случайно» заглянувших сюда мегакота заработали языками, восполняя недостаток влаги в организмах.
— Привет, Маруся, — пришедший выложил на стол какую-то железяку. — Здорово, Нах-Нах. Вот какая у меня затворная рама выпилилась. Ну-ка, совмещаем, — ребята принялись чем-то позвякивать и скрежетать. Потом у них хрустнуло…
— Зашло! — обрадовался Федька.
— Входит и выходит, — разулыбалась Маруська. — Ты беги Стёпка, пока тебе от жены не влетело, — подала она поставленную на соседний стул корзинку с бутылочками. — Мы сегодня же машинку отстреляем и всё тебе про неё расскажем, — Представитель Президента заторопился, а Фома принёс ребятам жёлтый напиток в высоких бокалах. В наступившей тишине можно было расслышать даже шипят лопающиеся пузырьки газа.
Мужчины разлили по следующей.
— Вась, ты понял, что это было? — спросил Кирилл, кладя на заплетающийся язык пластиночку вяленой икры.
— А чего я? Ты же у нас местный, — Савельев тоже заметно размяк от доброго коньячка.
— Не. Федька может и станет местным, а я так до конца тутошнюю фишку и не просекаю.
— Дык, чего просекать-то? — отозвался из-за стойки Фома. — Окромя Степашки-тирана конструкторов стрелкового оружия на планете нет и отродясь не бывало.
— Допустим, — Василий с любопытством посмотрел на просвет бутылку с солнечным напитком и, убедившись, что не всё ещё кончено, продолжил. — Но причём здесь Марусенька?
— А кому прикажете работать над вооружениями снайперских формирований, как не ей, пока Бероева и дочку выкармливает, и в школе преподаёт!
— Не, ну знал я, что тут одна большая деревня, но чтобы настолько! — Кирилл тоже проверил уровень жидкости в бутылке и снова наполнил рюмочки. — Но причём тут мой сын, может быть ты и это знаешь, мил человек? — обратился он к содержателю заведения.
— Ну ты спросил! — поскрёб в затылке Фома. — А только, на мой взгляд, Нах-Нах — он никогда лишним не бывает.
Маруся с Федькой ушли и унесли с собой ружьё. На веранде стало совсем тихо. Оба посетителя приняли ещё по одной и дальше не торопились.
Нега, истома, умиротворение — вот что читалось в их взглядах. Продолжалось это довольно долго. До тех пор, пока на веранду не вернулся Представитель Президента.
— Кирилл, Сергеевич! Вы не будете возражать, если я поговорю с вами о Фёдоре? Нет-нет, Василий Петрович! Вы нам совершенно не помешаете, тем более, что в курсе вопроса.
Заручившись согласным кивком, Степан получил от содержателя кафе толстостенную кружку с чем-то прохладным, и устроился на свободном стуле:
— Проблема заключается в том, что Фёдор общается с инопланетянами, но наотрез отказывается сообщить хоть что-нибудь определённое про свои контакты. Надеюсь, вы понимаете, насколько важно для нашего небольшого человечества, оказавшегося в изоляции, наладить хоть какие-то контакты с соседями. Но всё упирается в его непробиваемое упрямство.
Мы по-разному пытались к нему подъехать, от убеждения до вплоть почти неприкрытого подкупа — ничего не помогает. Методы же устрашения или принуждения, как полагают знающие Нах-Наха люди, применять к нему вообще бесполезно — в ярости он непредсказуем. Может быть вы сможете хоть чего-то добиться, пользуясь отцовским авторитетом?
— Авторитетом? Знаете, пока мы с ним находимся в согласии, действительно можно заподозрить, что моё слово для него что-то значит. Собственно, до сих пор никаких противоречий и не было. Но рявкнуть на сына или топнуть ногой я уже позволить себе не могу. Попросить? Уговорить? Это вряд ли, — Кирилл вздохнул. — Его воспитала моя сестра, а это гарантия того, что характер у парня твёрдый. Он может обгадиться от страха, но не отступит. Если он что-то полагает своим долгом — ничего с этим поделать невозможно.
Кабатчик тоже пристроился к столику беседующих мужчин:
— Вот на этом и сыграйте. На чувстве долга. Только слов ему про это никаких не говорите — расколет он любую хитрость — не забывайте с кем он дружит!
— А с кем он дружит? — Кирилла заинтересовало мнение местных о Ниночке.
— У его малявки репутация одного из лучших командиров — дядя Илья рассказывал, как она руководила отрядом, расставляя настолько хитроумные ловушки, что… — Фома остановился, неуверенно поглядев на Савельева.
— Да чего уж там, — кивнул капитан разведчиков. — Видел я одну группу в игре. На своей территории да при такой изобретательности… не, ну ты поверишь, Кирилл, они морды набили диким бобрам и в хатке спрятались. Сынок твой, кстати, тоже с ними в тот раз был. Собственно, мне об этом Маруся рассказала — а то бы я и не догадался о подобной хитрости. И, кстати, Кузьмич! Не кати на парня такую большую бочку — самое-то главное он мне про инопланетян рассказал — я же писал в отчёте.
— Да помню я, — махнул рукой Представитель Президента. — С этим и не спорит никто, только всё время получается, что нужно заниматься чем-то более срочным.
— Эй, вы о чём? — вскинулись Кирилл и Фома.
— Рассказал Фёдор, что у расы, сильно опередившей нас в развитии, самая уважаемая работа — педагогическая, — принялся объяснять Василий Савельев. Например — дошколят вводит в общество сам глава клана. А людей в вожаки младшей стаи отбирают настолько придирчиво, что редко кто признаётся годным для такой ответственной роли. Что же касается Наставников — то их слову вообще никто не перечит.
— То есть Наставники управляют их обществом? — удивился Кирилл.
— Про то, кто и как управляет этим народом, он ничего не знает. И вообще, говорит, не так-то это просто — разговорить взрослых мужчин, если им неинтересно — усмехнулся капитан разведчиков. — Короче, ничего-то Нах-Нах не скрыл. Просто сам он мало чего выяснил. Отстал бы ты от него, Кузьмич. Не станет он рисковать успехом лечения друга ни для каких, хоть бы и самых высоких интересов.
— Анархист, чёртов, — ухмыльнулся Фома. — Так слушай меня, Кузьмич. Ты зазови этого Федьку на лето к себе в помощники. Вроде как поработать в каникулы. Ну и нагружай парня задачами, для нас важными. Он, ясное дело, потихоньку втянется в дела, прочувствует проблемы и уж тогда с корешами своими, инопланетянами, быстро найдёт темы, действительно нужные. Знаешь ведь, что увлечённый мальчишка ни о чем, кроме своей страсти говорить толком не может.
На веранде стало тихо.
— Так ты предлагаешь применить к Федьке тот же приём, что вы и на мне опробовали? — дошло до Степана.
— Не ты первый, не ты последний, — ухмыльнулся содержатель заведения.
